Текст книги "Очерки истории средневекового Новгорода"

Становление Новгорода

Уход Олега и Игоря на юг создает на Северо-Западе Руси политический вакуум. Князя, нарушившего договор, нет. Вместо него на Городище остается его безымянная дружина, вероятно – с княжеским наместником во главе. Но в это время нет еще и Новгорода. Как уже отмечено выше, раскопки в разных его районах не обнаружили культурных напластований IX в. Однако активное заселение места будущего Новгорода в 3 км от княжеской резиденции начинается именно на рубеже IX—Х вв. Этот процесс совпадает с процессом запустения многих населенных пунктов в его округе. Надо полагать, что оба указанных процесса взаимосвязаны и вызваны тем самым политическим вакуумом, побудившим родоплеменную аристократию словен, кривичей и чуди к заселению территории на месте будущего Новгорода.

Раскопками выявлена картина состояния этой территории в первой половине Х в. Это еще не город, а три поселка родовой аристократии, разделенные пустопорожними пространствами (рис. 4). Вокруг центральных усадеб поселков расположены пашни и сады, пересеченные грунтовыми дорогами. Сами названия поселков, ставших в дальнейшем основой административно-территориального деления Новгорода (его концов), говорят об их принадлежности главным компонентам союза племен Северо-Запада: Славенский (т. е. славянский; его называли также Славно или Холм – отсюда, вероятно, скандинавское имя Новгорода «Холмгард), Неревский (от названия финно-угорского племени «норома», иначе «нерева»; ср. р. Нарва), Людин (от славянского «люди»; вероятнее всего, это поселок кривичей. В более позднее время Новгород делился на пять концов, но два из них – Плотницкий и Загородский – конституируются не ранее XII–XIII вв.

Преобразование этой рыхлой догородской структуры в город произошло в середине Х в. В 947 г. киевская княгиня Ольга, упорядочивая административную систему государства, пришла на север и организовала походы, в результате которых были подавлены и присоединены конкурентные приильменскому региону обильно заселенные районы по течению рек Мсты и Луги: «Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всеи земли, знамянья и места и повосты»[19]19
  ПСРЛ. Т. 1. Л., 1926. Стб. 60.


[Закрыть]

Податная система Новгорода и объем государственных доходов значительно увеличились, в результате чего в нем началось мощение улиц, возникли системы благоустройства, уличная усадебная застройка и т. д. Раскопки на территории древнейших ядер застройки показали, что самая ранняя мостовая Великой улицы Неревского конца датирована 953 годом; самая ранняя мостовая Михайловой улицы Славенского конца сооружена в 974 г. В Людином конце система мощеных улиц формируется начиная с середины Х в. Однако главная улица этого конца – Пробойная – получила свой древнейший настил примерно в 30-х гг. Х в., и это вполне закономерно: она была главной дорогой («Русским путем»), ведущей на юг. Со второй половины Х в. закономерно употребление термина «Новгород», поскольку именно тогда возникает общественный центр этого преобразования – Детинец (кремль), который поначалу и назывался «Новым городом» по отношению к трем старым поселкам-городкам и, возможно, по отношению к Городищу. Надо полагать, что тогда же формируется общегородской Торг на правом берегу Волхова, напротив Детинца. Возможно, тогда же строится Великий мост, соединивший обе стороны города.

Преображенный город обрел притягательную силу для общерусского княжеского дома. В 970-980-х гг. за право княжить в нем борются сыновья киевского князя Святослава Игоревича – Владимир и Ярополк, посылающие в него своих наместников. В конечном счете победа остается за Владимиром, при котором (когда он был уже киевским князем) вслед за Киевом Новгород около 990 г. принимает христианство, а вместе с ним получает от Владимира в князья его сына Ярослава, прозванного впоследствии «Мудрым». Летописные рассказы о христианизации Новгорода, записанные спустя сто лет и еще много позже, разноречивы и содержат немало легендарных подробностей. И тем не менее самая поздняя версия, извлеченная В. Н. Татищевым из несохранившейся Иоакимовской летописи, находит существенные археологические подтверждения. Согласно этому рассказу, крещение новгородцев присланными из Киева Добрыней (дядей Владимира Святославича) и Путятой и свержение идола Перуна вызвало активное противодействие части населения, принявшее ожесточенные формы на Софийской стороне, где разгрому и сожжению были подвергнуты прибрежные кварталы Неревского и Людина концов. Приведенная в рассказе поговорка «Добрыня крестил мечем, а Путята огнем» подтвердилась раскопками этих кварталов, выявившими следы мощного пожарища. В Неревском конце под слоем пожарища обнаружены два больших клада серебряных дирхемов, владельцы которых уже не имели возможности вернуться за своими сбережениями. Тот же рассказ сообщает о наличии в Неревском конце общины ранних христиан с церковью

Рис. 4. Карта мощности культурного слоя Новгорода

Преображения. Именно эта община была объектом нападения противников крещения, которые сожгли и Преображенскую церковь. Следует отметить, что и в последующее время возобновленная церковь Преображения находилась в районе этого пожарища, а в слоях, предшествующих разорению, при раскопках обнаружено несколько нательных крестов, подтверждающих существование в Новгороде общины ранних христиан до официального крещения города[20]20
  Янин В. Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев (о возможном источнике Иоакимовской летописи) // Русский город: Исследования и материалы. Вып. 7. М., 1984. С. 40–56.


[Закрыть].

В конце Х в. в Новгороде построены первые после крещения церкви – деревянный собор св. Софии и храм святых Иоакима и Анны, посвящение которого связано с именем первого новгородского епископа – Иоакима.

* * *

Одной из наиболее значительных проблем в изучении новгородской государственности является вопрос о времени возникновения тех ограничений княжеской власти, которые фиксированы в позднейших условиях приглашения князя в Новгород. Они известны по самым ранним из дошедших до нас договоров Новгорода и князя, датирующихся началом 60-х гг. XIII в. (более ранние соглашения не сохранились) и ссылающихся на предшествующие докончания.[21]21
  Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949 (далее ГВНП). С. 9—13. № 1–3.


[Закрыть]

Наиболее существенное ограничение состоит в запрещении приглашаемому князю и его людям собирать государственные доходы на новгородских землях. Это право принадлежит только самим новгородцам, которые из собранных сумм выплачивают князю так называемый «дар», т. е. вознаграждение за исполнение его обязанностей.

В ходе раскопок Новгорода в слоях конца Х – первой четверти XII вв. неоднократно обнаруживались деревянные «замки» для гарантированного сохранения содержимого мешков с собранными в виде пушнины государственными доходами. Эти устройства представляют собой обрезок березового или ольхового ствола с двумя взаимо пересекающимися каналами и на поверхности содержат надписи, указывающие принадлежность содержащегося в мешке князю или самим сборщикам налогов, которым согласно древнейшему законодательному кодексу «Русской правде» полагался определенный процент собранного. Через горловину мешка продергивалась веревка или ремешок, концы которого с двух сторон вводились в продольный канал и завязывались узлом. Потом узел убирался внутрь, в поперечный канал вводилась расклиненная деревянная пробка, а в ее узкий конец забивался клин, в результате чего она становилась неизвлекаемой. Украсть что либо из запертого таким образом мешка или произвести замену мехов на менее ценные можно было – либо разрезав мешок, либо разломав замок, либо разрезав веревку. В любом случае кража была бы сразу обнаружена[22]22
  Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 31–57.


[Закрыть]

В качестве примера познакомимся с некоторыми надписями на таких «замках». Один из них, обнаруженный в слое конца Х в., содержит следующий текст: «Мецъницъ мѣхъ въ Тихъм[ен]гѣ пол[чет]ъвѣръ[та]» (Мешок мечника в Тихменге, три с половиной) (рис. 5, 3). Мечник, по «Русской правде», – сборщик государственных доходов в определенном регионе. Тихменга – река, впадающая в озеро Лаче на границе новгородских и белозерских владений, и примыкающий к ней район. «Три с половиной» (вероятно, гривны) – сумма содержимого мешка, причитающаяся мечнику[23]23
  Там же. С. 95. № 6.


[Закрыть]. На «замке», найденном в слое конца XI в., имеется надпись: «Оустье Вагы мецьниць мѣхъ 3 гри[вны]». Река Вага – левый приток Северной Двины; в ее устье расположен пункт Усть Вага[24]24
  Там же. С. 99—100. № 19.


[Закрыть] (рис. 5, 2).

Всего найдено больше 50 таких «замков» и всякий раз – на городских усадьбах самих новгородцев. В ряде случаев подобные находки сопровождались берестяными грамотами, адресованными тем же лицам, чьи имена были написаны на этих «замках», и сообщающими о деталях собирания доходов. Например, на двух «замках» фигурирует имя Хотен, (рис. 5, 1) в одном случае он назван мечником[25]25
  Там же. С. 98. № 15; С. 100–101. № 21. Хотен назван так же в граффито Софийского собора рубежа XI–XII вв. (Медынцева А. А. Древнерусские надписи Новгородского Софийского собора. М., 1978. С. 101. № 148).


[Закрыть]. На той же усадьбе Людина конца, где найдены эти предметы, обнаружена берестяная грамота № 902 (рис. 6) с таким текстом: «От Домагости къ Хотеноу. В Езьске роздроубили полъ пятадесяте гривьнъ. Да язъ ти тоу сежоу, а Вълъчиноу си посъли моужь инъ» (От Домагостя к Хотену. В Езьске разверстали сорок пять гривен. Да я-то тут сижу, а в Волчино пошли другого человека)[26]26
  Янин В. Л., Зализняк А. А., Гиппиус А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1997–2000 гг.). М., 2004. С. 94–95. № 902.


[Закрыть]. Домагость – помощник Хотена (его «отрок» – судебный исполнитель). Он послан Хотеном для сбора пошлин в два податных округа – в Езьск и на Волчину. Езьск (современное село Еськи) расположен на реке Мологе в 25 км ниже современного города Бежецка и хорошо известен в источниках как пункт сбора пошлин. Волчина – река, берущая начало неподалеку от Вышнего Волочка, текущая с запада на восток и впадающая в Мологу близ Езьска. Разверстав следующие с Езьска 45 гривен по налогоплательщикам, Домагость в ожидании сбора этих сумм застрял в Езьске надолго, о чем и извещает Хотена, рекомендуя ему послать на Волчину другого сборщика.

Рис. 5. Деревянные замки-пломбы с надписями: 1 – Хотен, 2 – Усть-Вага, 3 – Тихменга

Хотя древнейший известный сегодня такой «замок» датируется концом Х в., однако подобные находки в слоях Х в. польского Волина и ирландского Дублина[27]27
  Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. С. 44, 62–64.


[Закрыть] позволяют заключить, что сам обычай применения таких устройств имеет норманнское происхождение, а ограничение княжеской власти в столь важной области как сбор государственных доходов и формирование государственного бюджета восходит, скорее всего, к прецедентному договору с Рюриком, заключенному в момент его приглашения союзом северо-западных племен.

Рис. 6. Берестяная грамота № 902

Если это так, становятся понятными причины ухода из Новгорода в 882 г., всего через три года после смерти Рюрика, его преемника Олега с сыном Рюрика – Игорем: «Поиде Олег поем вои свои многы Варягы, Чюдь, Словены, Мерю, Весь, Кривичи, и прия город и посади в нем мужь свои»[28]28
  ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. Стб. 22–23.


[Закрыть]. Нарушив договор о пожизненном княжении, Олег отправляется на юг для завоевания Смоленска, а затем Киева. Его власть в Киеве основывается не на договоре, а на праве завоевателя. Там он не ограничен в своей деятельности, лично во главе дружины собирая доходы с подвластных ему земель (так называемое «полюдье», подробно описанное Константином Багрянородным).

Только завоевание Киева впервые в российской истории создало столичный центр в современном понимании (не местонахождение княжеского престола – «стола», а главный город государства, сосредоточившего в себе множество «столов»). Общеизвестны слова Олега, сказанные им о Киеве: «Се буди мати городом Русскым» (Это будет мать русским городам). «Мать городам» – калька греческого МНТНР ПОЛIC (метрополия, главный город).

Вокняжившись в Киеве, Олег установил дань, которую должны платить словене, кривичи и меря варягам «от Новагорода 300 гривен (по другой летописной версии 3000 гривен) на лето мира деля, еже до смерти Ярослава даяше Варягом»[29]29
  Там же. Стб. 24.


[Закрыть].

Новгород во времена Ярослава Мудрого и его ближайших преемников

Если до 1014 г. Новгород в орбите Киевского государства был одним из подобных ему городских центров, то в указанном году Ярослав решил придать ему статус большей самостоятельности: «Ярославу же живущу в Новегороде и уроком дающю дань Кыеву 2000 гривен от года до года, а тысящу Новегороде гридем раздаваху; и тако даяху въси князи новгородстии, а Ярослав сего не даяше к Кыеву отцу своему»[30]30
  НПЛ. М.; Л., 1950. С.168.


[Закрыть]. Известно, что в Новгороде князь не мог собирать государственные доходы своими людьми, а получал от новгородцев «дар». Отказ от посылки части этого «дара» в Киев материально укреплял новгородского князя. Возможно, что именно эти новые экономические возможности легли в основу решения Ярослава о переносе резиденции из Городища в Новгород, где место организованной им новой резиденции на правом берегу Волхова, напротив Детинца, в дальнейшем получило название «Ярославова дворища». В ответ на отказ Ярослава платить дань Киеву Владимир Святославич приказал дружине готовиться к походу на своего сына, но заболел и умер 15 июля.[31]31
  Там же. С. 168–169.


[Закрыть]

Перенос резиденции в Новгород привел к опасному соприкосновению новгородцев с варяжской дружиной, находящейся в ближайшем соседстве с резиденцией, где в городской средневековой топонимике фиксируется Варяжская («Варецкая») улица. «В Новегороде же тогда Ярослав кормяще Варяг много, бояся рати; и начаша Варязи насилие деяти на мужатых женах. Ркоша новгородци: «сего мы насилья не можем смотрити»; и собрашася в нощь, исекоша Варягы в Поромоне дворе». Узнав об этом, Ярослав собрал тысячу воинов Славенского конца и, «обольстив их, исече, иже бяху Варягы ти исекли. А друзии бежаша из града». Однако в ту же ночь сестра Ярослава Предслава прислала ему из Киева весть о смерти отца и об убийстве Святополком братьев – Бориса и Глеба. Повинившись перед новгородцами «юже вы исекох вчера в безумии моем», Ярослав объявил о своем желании, расправившись со Святополком, княжить в Киеве и попросил у новгородцев помощи. Ему удалось собрать войско из 1000 варягов и 3000 новгородцев, с которыми он и отправился в поход на Святополка в 1016 г., оставив в Новгороде наместником («посадником») Коснятина (сына крестившего новгородцев Добрыни)[32]32
  НПЛ С. 174–175.


[Закрыть]

Войско Ярослава три месяца до заморозков стояло на берегу Днепра напротив Киева. Любопытна характеристика новгородцев, которых укорял воевода Святополка: «Что придосте с хромьцем сим, а вы плотници суще? А приставим вы хоромове рубити наших»[33]33
  Там же. С. 175.


[Закрыть]. Решительным ударом Ярослав захватил Киев, вынудив Святополка бежать «в ляхы». Однако в 1018 г. Святополк в союзе с польским князем Болеславом вновь захватил Киев и вынудил Ярослава уйти в Новгород. Отчаяние Ярослава перешло в намерение бежать «за море». Но посадник Коснятин с новгородцами воспрепятствовали этой затее, изрубив ладьи Ярослава. Население Новгорода было обложено «чрезвычайным налогом»: по 4 куны «от мужа», по 10 гривен от старост и по 18 гривен от бояр. На эти деньги была нанята дружина варягов. Вместе с новгородскими воинами они обеспечили наконец Ярославу полную победу и доставили ему киевский стол в 1019 г.

Ко времени новгородского княжения Ярослава относится важное новшество в денежном хозяйстве. В связи с сокращением ввоза арабского монетного серебра, вызванного истощением восточных рудников, русские князья осуществляют попытку чеканить собственную монету на базе скопившегося на Руси драгоценного металла. В Киеве золотые и серебряные монеты чеканит Владимир Святославич, а после его смерти (только серебряные) Святополк. В Новгороде осуществлен выпуск серебряных монет с изображением св. Георгия (небесного патрона князя Ярослава Владимировича) на лицевой стороне, а на оборотной с изображением княжеского знака Ярослава и надписью «Ярославле сребро» (рис. 7).

Рис. 7. «Ярославле сребро»

Истощение запасов серебра воспрепятствовало продолжению этой древнерусской монетной чеканки[34]34
  Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России. Сводный каталог русских монет X–XI веков. Л., 1983. С. 196–203.


[Закрыть].

Другой исключительно важной для русской культуры инициативой Ярослава, обеспечившей ему прозвище «Мудрый», стала организация в Новгороде первой школы. В 1030 г., как сообщает летопись, Ярослав, придя в Новгород, собрал 300 детей от старост и попов, чтобы учить их грамоте[35]35
  ПСРЛ. Т. 4, ч. 1. Вып. 1. Петроград, 1915. С. 113.


[Закрыть].

Окончательное вокняжение Ярослава в Киеве сопровождалось актом его благодарности новгородцам, обеспечившим ему победу: «Ярослав иде к Кыеву, седе на столе отца своего Володимира; и абие нача вои свои делите, старостам по 10 гривен, а смердом по гривне, а новгородцом по 10 гривен всем, и отпусти их всех домов, и дав им правду и устав списав, тако рекши им: «по сеи грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите»»[36]36
  НПЛ. С. 175–176.


[Закрыть].

В Новгороде при раскопках была найдена свинцовая привесная печать Ярослава Мудрого с уникальным его изображением, надписью «Ярослав князь Русский» на одной стороне и изображением небесного патрона Ярослава – св. Георгия на другой (рис. 8). Коль скоро титулатура этой печати соответствует киевскому княжению, можно полагать, что в Новгороде она оказалась будучи привешена к одной из благодарственных грамот Ярослава[37]37
  Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. М., 1998. С. 115. № 2а, табл. 1, 49.


[Закрыть].

Рис. 8. Печать Ярослава Мудрого

Вопрос о существе главных пожалований Ярослава новгородцам не прост. Что касается «правды», очевидно, что речь идет о «Русской правде», древнейшем писаном русском законе, текст которого воспроизведен в новгородской летописи вслед за сообщением о княжеских пожалованиях. Будучи памятником общерусского законодательства, этот текст, однако, содержит статью, прямо касающуюся Новгорода. Вопреки установившемуся после принятия христианства запрету кровной мести, первая статья кодекса декларирует право кровной мести для русинов, словен и ряда должностных лиц. По-видимому, ее следует понимать как декларацию изъятия боярских дел из княжеской юрисдикции и передачу их в ведение самого боярства. В отличие от «правды» текст «устава» в летописях отсутствует, однако очевидно, что он содержал в себе, по крайней мере, подтверждение тех ограничений княжеской власти, которые были провозглашены в прецедентном договоре с Рюриком, писаный текст которого не сохранился. Не потому ли позднейшие докончания Новгорода с князьями содержат отсылку к «Ярославовым грамотам»?

Льготы, предоставленные новгородскому боярству Ярославом Мудрым, несомненно, положили начало разделению Новгорода на две административные структуры. Боярские гнезда, неподсудные князю, остались основой системы концов. Разделявшие эти «концы» пространства заселялись независимым от бояр населением, в том числе свободными ремесленниками и купцами. Эти районы оставались в юрисдикции князя. Они были разделены на сотни и управлялись тысяцким и соцкими, которые вплоть до конца XII в. составляли аппарат княжеского управления.

Под 1019 г. некоторые поздние летописи помещают известие о том, что наместник Коснятин был заточен Ярославом

Владимировичем в Ростове, а на третье лето убит в Муроме по приказанию Ярослава. Между тем в Новгородской Первой летописи имеется текст, содержащий интересные хронологические подробности и указание причин опалы Коснятина: Ярослав, «идя к Кыеву, и посади в Новегороде Коснятина Добрыница. И родися у Ярослава сын Илья, и посади в Новгороде, и умре. И потом разгневася Ярослав на Коснятина, и заточи и; а сына своего Владимира посади в Новегороде»[38]38
  НПЛ. С. 470.


[Закрыть]. Владимир, родившийся в 1020 г., стал новгородским князем, по разным летописным версиям, в 1034 или 1036 г. Однако существует также противоречивое сообщение о том, что в Новгороде Владимир стал княжить в 1030 г., когда ему было 14 лет (!) Это противоречие может быть объяснено тем, что летописец в указанном случае знал о вокняжении в Новгороде в 1030 г. какого-то сына Ярослава, но не будучи осведомлен о существовании Ильи, которого знает только цитированный текст, ошибочно связал с этой датой вокняжение Владимира, действительно занявшего новгородский стол, когда ему было 14 лет. Если это так, то опала Коснятина в действительности относится отнюдь не к 1019, а к 1030 г.[39]39
  Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 2003. С. 59–70.


[Закрыть] До этого года Ярослав постоянно приезжает в Новгород, ощущая себя не только киевским, но и новгородским князем.

Из происходящих в этот период событий отметим, что в 1021 г. Новгород был захвачен полоцким князем Брячиславом Изяславичем, но подоспевший Ярослав прогнал своего племянника в его вотчину.

* * *

Непродолжительное княжение молодого энергичного Владимира Ярославича наполнено важными и яркими событиями. В 1042 г. двадцатидвухлетний князь возглавляет поход на ямь, увенчавшийся успехом несмотря на мор, поразивший коней его войска. На следующий год Ярослав посылает своего сына в поход на греков, дав ему большое войско, «а воеводьство поручи Вышате, отцю Яневу». При подходе к Константинополю буря разметала корабли его эскадры, а самого Владимира взял в свой корабль воевода Ярослава Иван Творимирич. Шесть тысяч воинов Владимира, пожелавших вернуться в Русь и не поддержанных дружиной Ярослава, оказались в греческом плену, где многие из них были ослеплены. Владимир же сумел разбить греческие ладьи, пришедшие его пленить, и вернулся в Новгород.

Весной 1044 г. Владимир сооружает кирпичные стены новгородского Детинца, который тогда был много меньше нынешнего, занимая лишь его северную часть. Остатки части кремлевских стен этой постройки были исследованы археологическими раскопками. Вероятно, сооружение кремлевских укреплений связано единым замыслом с закладкой в следующем – 1045 – году каменного Софийского собора, поскольку строить Софийский собор начали отнюдь не по случаю утраты предшествующего ему деревянного храма св. Софии, который, как сообщает летопись, имел 13 верхов. Деревянный храм погиб от пожара 4 марта 1049 г., когда строительство каменного собора еще не было завершено. Лишь в 1050 г. «свершена бысть святая Софеа в Новегороде, повелениемь князя Ярослава и сына его Володимира и архиепископа (позднейшая ошибка, следовало бы: «епископа») Лукы»[40]40
  Янин В. Л. Новгородские посадники. 2-е изд. М., 2003. С. 59–70.


[Закрыть]. Этот собор, сохранившийся до сегодняшнего дня, является древнейшим каменным зданием средневековой Руси на территории России (см. илл. 9 цв. вкл.).

В 1052 г. 4 октября в воскресенье «преставися Володимир, сын Ярославль стареишии в Новгороде; положиша и в Новегороде в святеи Софеи, юже бе создал сам». Погребение его не сохранилось. Но до 1439 г. оно находилось в юго-западном углу Рождественского придела, где впоследствии были помещены останки князя Мстислава Ростиславича Безокого, умершего в 1178 г.[41]41
  Янин В. Л. Некрополь Новгородского Софийского собора. М., 1988. С. 131–135.


[Закрыть]

* * *

Ярослав Мудрый скончался 1 февраля 1054 г. в Киеве. Летописец так изображает дальнейшую судьбу новгородского стола: «По преставлении Володимире в Новегороде Изяслав посади сына своего Мстислава, и победиша на Черехи, бежа Киеву, и по взятии града преста рать. И посади Святослав сына своего Глеба, и выгнаша из града, и бежа за Волок, и убиша и чудь»[42]42
  НПЛ. С. 470.


[Закрыть]. В этом небольшом сообщении немало противоречий. Прежде всего, Изяслав Ярославич не мог посадить в Новгороде своего сына сразу же после смерти Владимира. Тогда он еще не был киевским князем и, следовательно, забота о новгородском столе оставалась вне его компетенции. Получив в 1054 г. киевский стол, Изяслав в том же году посылает в Новгород не своего сына Мстислава, а наместника Остромира, которого летопись титулует «посадником». Этот факт записан современником в приписке к «Остромирову Евангелию» 1056–1057 гг.: «Изяславу же кънязю тогда предрьжящу обе власти: и отца своего Ярослава и брата своего Володимера. Сам же Изяслав кънязь, правляаше стол отца своего Ярослава Кыеве. А брата своего стол поручи правити близоку своему Остромиру Новегороде»[43]43
  Остромирово Евангелие 1056–1057 гг. СПб., 1883.


[Закрыть]. Поскольку это Евангелие было переписано для «посадника Остромира», Мстислав мог стать новгородским князем не ранее 1057 г. Между 1052 и 1054 гг. судьба новгородского стола остается неясной.

В дальнейшем перерывов в новгородском княжении не наблюдается. Конец княжения Мстислава датируется 1066 г. Д. С. Лихачев связывает битву на Черехе, положившую конец новгородскому княжению Мстислава Изяславича, с походом полоцкого князя Всеслава Брячиславича на Новгород в 1066 г.[44]44
  Повесть временных лет. Ч. 2. М.; Л., 1950. С. 96 и сл.


[Закрыть] Через год Мстислав был уже на юге, а вскоре умер. Его преемник Глеб Святославич, напротив, зимой 1067/68 г., как это явствует из надписи на Тмутараканском камне, княжил в Тмутаракани, но под следующим – 1069 – годом летописец уже называет его новгородским князем. По-видимому, он действительно получил новгородский стол от Святослава, хотя Святослав в 1068 г. и не был киевским князем. Это могло произойти во время семимесячного киевского княжения Всеслава, когда киевский князь Изяслав Ярославич вынужден был бежать в Польшу.

Упомянув о походе Всеслава Брячиславича, необходимо остановиться на некоторых его подробностях. Это было первое его нападение на Новгород: «Приде Всеслав и възя Новъгород, с женами и с детми; и колоколы съима у святыя Софие. О, велика бяше беда в час тыи; и понекадила съима»[45]45
  НПЛ. С. 17.


[Закрыть]. Об этом эпизоде спустя более чем сто лет, в 1180 г., вспоминал новгородский князь Мстислав Ростиславич Храбрый, собираясь идти на полоцкого князя и аргументируя свое намерение тем, что «ходил бо беаше дед его на Новгород и взял иерусалим церковныи и сосуды служебныя, и погост един завел за Полтеск»[46]46
  ПСРЛ. Т. 4, ч. 1. Пг., 1915. С. 171.


[Закрыть].

Второе нападение состоялось осенью 1069 г.: «месяца октября в 23, на святого Якова брата Господня, в пятничи, в час 6 дни, опять приде Всеслав к Новугороду, новгородци же поставиша пълъкъ противу их, у Зверинця на Къземли; и пособи Бог Глебу князю с новгородци. О, велика бяше сеця вожаном, и паде их бещисльное число; а самого князя отпустишя Бога деля. А на заутрие обретеся крест честныи Володимирь у святеи Софие Новегороде, при епископе Федоре»[47]47
  НПЛ. С. 17.


[Закрыть].

Между двумя этими походами произошло немало событий. 3 марта 1067 г. братья Святослав, Изяслав и Всеволод Ярославичи победили Всеслава в битве на Немиге, а 10 июля заключили Всеслава с двумя его сыновьями «в поруб» в Киеве. В 1068 г. братья Ярославичи потерпели поражение от половцев, после чего 15 сентября киевляне выпустили Всеслава из заключения и сделали его своим князем. Всеслав княжил в Киеве до 2 мая 1069 г., когда стол вернулся к Изяславу Ярославичу, который затем «прогна Всеслава ис Полочка, и посади в сего место брата его Святополка; Всеслав же бежа».

Вернул себе Полоцк, прогнав Святополка, Всеслав Брячиславич только в 1070 г. Следовательно, попытка снова захватить Новгород осенью 1069 г. была предпринята им не из Полоцка, а из изгнания. Указание летописи на потери, понесенные союзными Всеславу вожанами в битве на Гзени, прямо свидетельствует, что исходным пунктом его похода 1069 г. и, таким образом, местом, где он оказался после потери Полоцка, была Водская земля.

В 1981 г. при раскопках в Новгороде в слоях 60-х – 80-х гг. XI в. была найдена берестяная грамота № 590, содержащая краткий текст донесения «Литва встала на Корелу»[48]48
  Янин В. Л. Я послал тебе бересту… 3-е изд. М., 1998. С. 265–266. Эта грамота при первой публикации была датирована неверно.


[Закрыть] (рис. 10). Именно в Водской земле (или, что более вероятно, – на пути из Водской земли к Новгороду) и могло произойти отмеченное этим донесением столкновение литовцев из числа дружинников Всеслава с пограничными вожанам карелами. Наличие литовцев в войске полоцкого князя более чем естественно, так как до возникновения Литвы как самостоятельного государства ее территория входила в орбиту полоцкого влияния.

Рис. 10. Берестяная грамота № 590 (фрагмент)

Полученное в Новгороде донесение информирует новгородцев о конфликте между литовцами и карелами в войске Всеслава, движущемся к Новгороду. Отнюдь не исключено, что внутренние конфликты стали одной из причин того сокрушительного поражения, которое Всеслав потерпел в битве на Гзени[49]49
  Там же.


[Закрыть].

Под 1071 г. летописи описывают острейший конфликт в Новгороде, возникший после антихристианской проповеди некоего волхва, когда убежденные им многие новгородцы решили убить епископа Федора. Новгородцы «разделишася надвое: князь бо Глеб и дружина его идоша и сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва. И бысть мятежь велик межи ими», закончившийся после того как князь Глеб зарубил волхва топором[50]50
  НПЛ. С. 196.


[Закрыть]. Новгородский мятеж был только частью «восстания волхвов», охватившего тогда широкие пространства новгородской и соседней с ней земель.

В 1078 г. Глеб Святославич был убит во время похода за Волок, а новгородский стол перешел к Святополку Изяславичу. Составитель летописного списка новгородских князей так продолжает свой рассказ: «А Святополк седе на столе сын Изяславль, иде Киеву. И присла Всеволод внука своего Мстислава, сына Володимеря, и княжив 5 лет, иде Ростову; а Давыд приде Новугороду княжить и по двою лету выгнаша и. И приде Мстислав опять, и седе в Новегороде 20 лет».[51]51
  Там же. С. 470.


[Закрыть]