Электронная библиотека » Владимир Янсюкевич » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 5 апреля 2015, 17:38


Автор книги: Владимир Янсюкевич


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Архирад

1

Когда мне было лет девять или десять, я любил забираться в дедушкин кабинет и копаться в старом шкафу – в его необъятных недрах хранились всевозможные приборы, книги и разные диковинные предметы, о назначении которых я даже не догадывался. При этом я нисколько не самовольничал. Дедушка позволял мне находиться в его комнате, когда угодно и сколько угодно, но с непременным условием, чтобы я не мешал ему работать, ничего не рвал, не ломал и, самое главное, не рисовал на книгах и прочих «нужных» бумагах.

Часто, припозднившись, я засыпал на старом, обитом чёрным дерматином, диване с высокой прямой спинкой и жёсткими валиками по бокам, и дедушка оставлял меня на ночь. Сам же устраивался на сдвинутых стульях или на полу, смотря, в котором часу ложился.

Утром по комнате плавало ароматное облако индийского чая, который дедушка заваривал на маленькой спиральной плитке и вкушал из фарфоровой кружки с золотыми вензелями, подаренной ему когда-то английским коллегой, добавляя в неограниченном количестве сливки или молоко. А я пил чай с конфеткой, неожиданно возникавшей перед моим носом, и чувствовал себя наверху блаженства.

Мой дедушка был археологом-патологоанатомом, и вся его комната, буквально напичканная потрясающей мое воображение утварью, представляла собой неисчерпаемый полигон для удовлетворения детского любопытства.

Слева от окна, в углу, одиноко стоял человеческий скелет. При малейшем сквозняке он покачивался, мелодично постукивая своими костяшками по трубе парового отопления. Из угла справа выпирала копия древнеегипетской мумии, изрядно запылённая и не внушавшая эстетических чувств. Громоздкий письменный стол, стоявший у левой стены, был завален различной ученой мелочью: лупами, пинцетами, скальпелями, пипетками, какими-то обрывками доисторического пергамента, всякого рода склянками, трубочками, спиртовками, предназначенными для проведения домашних опытов.

Над столом висела фотография бабушки, недавно умершей. А справа, над диваном, на котором я частенько оставался ночевать, и нижнее пространство которого до отказа было забито газетами первых лет советской республики, висел огромный портрет вождя в массивной раме покрытой чёрным лаком. Вождь был изображен в сером френче, и его джокондовская полуулыбка, прикрытая пышными усами, действовала на меня завораживающе. В один прекрасный день вождя в сером френче признали злым божеством, и его место занял другой вождь, в галстуке с белым горошком, из более ранних времён. Он считался божеством добрым. О нём дедушка рассказывал с умилением, и выражение лица у него было, как у человека объевшегося карамели.

При маленьком росте дедушка имел довольно крупную голову, увенчанную белоснежной шевелюрой. Его седая борода, в которой красовались три угольно-черных пряди вьющихся волос, росла неравномерно, пучками, и напоминала скудную растительность пустыни. Цвет его глаз я бы не взялся определить, поскольку он постоянно менялся в зависимости от дедушкиного настроения. Одевался дедушка не совсем обычно. Дома всегда ходил в длинном бордовом халате, наброшенном на белую сорочку со слегка потёртым на сгибе воротом. Ворот стягивал непременный бордовый галстук, на котором поблескивала металлическая заколка с костяным наконечником. Из-под распахнутого халата виднелись бордовые подтяжки и сверкающая дуга цепочки от карманных часов. Обувался дедушка в меховые шлёпанцы, поэтому походка у него всегда была мягкой и бесшумной, как у пантеры. Говорил дедушка тихо и ласково, при этом смотрел в глаза собеседника изучающе пристально. Перед выходом на улицу, дедушка несколько преображался: он снимал халат, покрывал голову бордовым беретом, окатывал себя одеколоном «Белая сирень» и надевал двубортный бордовый пиджак, а на ноги натягивал высокие, без шнурков, словно обрезанные сапоги, чёрные ботинки, ухватившись при этом за две петли, пришитые к голенищам.

Дедушка был папин папа. Мама опасалась свёкра и за глаза называла его сумасшедшим, а папа, хотя и не спорил с ней, всячески сглаживал назревающие между ними конфликты. Но в чём, собственно, состояло дедушкино сумасшествие, мама не уточняла, видимо, полагая, что всё это лежит на поверхности и комментариев не требует. Я не разделял её мнения. Дедушка был добр ко мне и внимателен. Ему доставляло огромное удовольствие делать мне подарки. Два раза в году, под Новый год и в свой день рождения, я всегда получал то, что хотел. Поэтому я его очень любил. И потом загадочные опыты, которые он проводил в моём присутствии, и в которых я ровным счётом ничего не понимал, доставляли мне радость уже только тем, что я имел счастье за ними наблюдать. Что он там искал, чего добивался, для меня было неразрешимой загадкой. Помню только, как он, досадуя на очередную неудачу, сказал с тоской: «Знаешь ли ты, внук, где у человека находится душа?!» Я, конечно, тогда не только не знал, где эта самая душа находится, но и не очень-то понимал, о чём идет речь. Дедушка и не ждал от меня вразумительного ответа. Задав свой риторический вопрос, он сам же на него и отвечал: «Не знаешь! И я не знаю… А жаль! Чертовски жаль…».

Дедушку часто приглашали на раскопки во все уголки мира, в качестве эксперта, поскольку он был незаменимым специалистом по древним захоронениям. И когда он уезжал в экспедицию, что происходило довольно часто, я всё своё свободное время проводил в его кабинете, полном аромата таинственной старины.

И вот однажды, когда дедушка отправился в очередную научную командировку, я, копаясь, как обычно, в его шкафу, на одной из полок обнаружил небольшую чёрную шкатулку. Она лежала за стопкой газет, замаскированная обрывком старых обоев, жёлтым и ломким, как восковая обливка на сырной головке. Я попытался открыть шкатулку, но она оказалась запертой. Я пробовал нажимать на неё и так и сяк, крышка не поддавалась. Пошарив на той же полке, я нащупал за газетами маленький холщовый мешочек. Дрожащими от нетерпения руками, высыпал содержимое мешочка на пол и увидел среди десятка ключей разного калибра маленький ключик, сверкающий как бриллиант. Не переводя дыхания, я схватил его и вставил в едва заметную замочную скважину на шкатулке. Ключик повернулся без усилия, и крышка внезапно откинулась, порядочно напугав меня. На дне шкатулки лежала пожелтевшая от времени бумага. Она была сложена вчетверо и источала неведомый мне дурманящий запах.

Осторожно, стараясь не давать воли своему нетерпению, я положил бумагу на пол и развернул её. Это была некая «Охранная грамота», выданная дедушке в восемнадцатом году. Не удовлетворенный своим открытием, я снова заглянул в шкатулку. Больше в ней ничего не было. Однако боковым зрением я заметил нечто белёсо мелькнувшее внутри. А, присмотревшись, обнаружил небольшую шёлковую тесемку. Достаточно было слегка потянуть за неё, как чёрная бархатная пластинка, которую я поначалу принял за дно шкатулки, приподнялась, и моему взгляду открылось потайное пространство. Шкатулка оказалась с двойным дном.

И уже на настоящем её дне лежали забавные очки в металлической оправе. Правая половина очков была из синего стекла, левая – из красного. И каждое стёклышко закрывалось чёрной шторкой с малюсенькими блестящими петельками на верхней кромке очков. Всё ещё дрожащими руками я поднёс очки к лицу, зажмурился и надел их на переносицу, заправив гибкие дужки за уши. Коснувшись моего лица, очки странно щёлкнули, будто по лбу пробежал электрический разряд. Я открыл глаза. Ничего не изменилось. Было так же темно. С минуту я сидел, растерянно водя пальцами по полу. Потом сообразил, что надо приоткрыть шторки. Я открыл левую. Мгновенно весь дедушкин кабинет окрасился в красный цвет. И все находящиеся в нём предметы заметно задрожали, как дрожит горячий воздух над костром. Даже висящий над диваном портрет ожил: вождь в сером френче слегка высунулся из рамы и все с той же неподражаемой полуулыбкой погрозил мне пальцем. Я зажмурился, а когда снова открыл глаза, то увидел дедушку – он показался в неизвестно откуда взявшемся проёме. Вид его был довольно растрепанный: галстук съехал набок, распахнутый пиджак едва держался на плечах, волосы вздыбились, а глаза выражали ужас.

Не могу сказать, что со мной стряслось в тот момент. Помню только, что я сорвал с себя очки и бросился вон. И в течение двух дней старательно обходил дедушкин кабинет. Мне казалось, что отсутствовавший дедушка выйдет и надерёт мне уши, за то, что я позволил себе воспользоваться его тайным инструментом. Но на третий день меня неудержимо повлекло туда, откуда накануне я позорно бежал. Однако задерживаться там не стал – разложил всё по местам и, как ни в чём не бывало, вернулся в большую комнату и сел за уроки.

2

Дедушка вернулся ранее намеченного срока, как раз в то время, когда вождя в сером френче признали злым божеством и заменили его прежним, добрым, в галстуке в белый горошек. Ни с кем не поздоровавшись, он молча, прошёл в свой кабинет, заперся и не выходил целые сутки.

Мама пыталась достучаться до него, чтобы накормить, но папа сказал: «Не надо его беспокоить, захочет, сам выйдет». И мама, осуждающе поведя бровями, махнула рукой, мол, с сумасшедшим жить – сам скоро свихнёшься.

На исходе следующего дня дедушка позвал меня к себе и, усадив на диван, пытливо заглянул в мои испуганные глаза.

– Ну что, внук, хочешь ли ты мне что-нибудь сказать?

У меня загорелось в пятках.

– Как ты думаешь, где сейчас находится твоя душа? – спросил дедушка с едва заметной улыбкой.

– В пятках, – пролепетал я, не задумываясь.

Дедушка вопросительно вскинул голову, смешно вытаращил глаза, окрашенные в тот момент пронзительной кошачьей зеленью, и, растопырив короткие жилистые пальцы, удивлённо развел руками. При этом его клочковатая борода оттопырилась в разные стороны, будто весь подбородок был утыкан множеством металлических иголок.

– Почему ты так думаешь?

– У меня пятки загорелись, – также уныло пробубнил я.

– О! – воскликнул дедушка и крепко стиснул меня за плечи. – Ты сделал великое открытие!

– Я?!

– Именно! – расхохотался дедушка.

Отсмеявшись, он таинственно добавил:

– Если не считать, что до тебя его сделал я.

И снова захохотал, сладко, по-кошачьи жмуря глаза.

– Видишь ли, внук, – уже серьёзно проговорил дедушка, – на основании многочисленных опытов и наблюдений я пришел к выводу, что душа человека – это, попросту говоря, самое «тёпленькое местечко» в его несовершенном организме. Оставалось изобрести прибор, который мог бы с достаточной степенью точности выявлять это «местечко». Соображаешь?

Я ничего не соображал, потому что жгучий стыд, поселившийся во мне после той злополучной находки в шкафу, выворачивал меня наизнанку. И он выворачивал меня тем сильней, чем больше дедушка отвлекался от темы и не отчитывал меня впрямую за моё ненасытное любопытство, а пытался вывести на чистую воду окольными путями, чтобы я сам признался в своём непростительном поступке.

Но дедушка и не думал меня уличать. Его глаза заметно посинели, и он продолжал упоённо рассказывать о своих научных умозаключениях.

– И я изобрёл его! – провозгласил он торжественно.

– Кого? – спросил я растерянно.

– Не кого, а что! Пока это строжайшая тайна. Но тебе, как своему любимому внуку… Я ведь могу на тебя положиться? А? – дедушка заговорщицки зыркнул по сторонам.

Я утвердительно закивал. А дедушка приподнял газету, пирамидкой стоявшую на столе, и мне открылся причудливый механизм, очень похожий на миниатюрный фотоаппарат. По бокам механизма торчали усики-антенны, а сам он весь был увит крохотными разноцветными проводками.

 Термоглаз! Я назвал его «ОКО», что значит – Очки Корпускулярного Обзора. Это название рабочее и ни к чему пока не обязывает. Понимаешь ли, чудо моё, теперь я могу определить у каждого встречного поперечного, где находится его душа. Заметь, при этом специально не исследуя свойств его натуры с помощью наблюдений и даже не разговаривая с ним!

– Зачем? – задал я глупый вопрос.

– А затем, чтобы знать – кто перед тобой, что за человек, чего он стоит, что от него можно ожидать.

– Как же это можно узнать? – задал я второй глупый вопрос.

– Элементарно. Видишь ли, по моей теории сущность человека, определяется тем – в какой части тела регулярно пребывает его душа. Конечно, в разных ситуациях она может менять своё местоположение. А в исключительных случаях даже выходить за пределы тела. И это значит, что данный субъект весьма непредсказуем, и относиться к нему надо… соответственно.

– То есть – не доверять?

Дедушка уставился на меня с нескрываемым любопытством.

 Ты чрезвычайно догадлив. Допустим, у тебя душа постоянно находится в пятках…

– Не всегда, – перебил я его неуверенно.

 Я сказал – «допустим». Стало быть, ты всё время живешь в страхе. А страх делает человека уязвимым, а значит, податливым. То есть им можно вертеть, как угодно.

– Зачем вертеть? – задал я третий глупый вопрос.

Дедушка смущенно откашлялся.

– Ну… Видишь ли, люди бывают всякие: и хорошие, и плохие. А с помощью моего прибора я смогу сразу выяснить, кто передо мной – друг или враг. И если – враг, я буду знать об этом заранее, и он не успеет причинить мне никакого вреда. Уразумел? Мои наблюдения привели меня к мысли, что ежели душа человека стабильно… Надеюсь, ты знаешь, что означает это слово?

 Что?

 Стабильно, значит – устойчиво, постоянно. Запомни. Так вот, ежели чья-то душа постоянно находится, например, в области печени, то такой человек неминуемо должен стремиться к власти. Если же чья-то душа всегда пребывает в области живота – перед тобой человек, склонный к насилию и, как правило, кровавому насилию. Короче, это насильник, убийца, душегуб.

– А если душа в сердце?

– Чудо мое! Я всегда полагал, что ты сообразительный мальчик. Душа в районе сердца – это добряк, фантазёр, поэт. Душа в голове – умница, учёный, изобретатель, философ и тому подобное. А вот у кого душа циркулирует между головой и сердцем, тот… ну?

– Не знаю… кто?

– Изобретательный фантазёр! Которого, между прочим, тоже надо остерегаться, – последнюю фразу дедушка произнес с усмешкой.

– А если душа ци… цирк…

– Циркулирует, – пришёл дедушка на помощь.

 …улирует между головой и животом? – спросил я, следуя за ходом дедушкиной мысли.

 Такой человек, должен быть изобретательным злодеем, – мрачно сообщил дедушка.

– Дедушка, а где находится твоя душа? – вдруг пришло мне в голову.

Дедушка сделал большую паузу и сказал тихо:

– А вот этого, мой дорогой, я определить не в состоянии. С помощью «ОКО» я могу узнать, где находится твоя душа или чья-нибудь ещё. А вот заглянуть в себя я бессилен. Именно за этим я тебя и позвал. Ты заглянешь в меня, и ты определишь, где находится моя душа. Не возражаешь?

– А я смогу?

– Определять будет прибор, а ты только сообщишь мне о его показаниях. Согласен?

Я пожал плечами.

– Вот и славно. И пока я приготавливаю «ОКО» к работе, расслабься, закрой глаза.

Я зажмурился, а дедушка, судя по тому, как скрипнула с легким повизгиванием знакомая мне створка, полез в шкаф и достал ту самую шкатулку. И когда уже полагалось открыть глаза, я увидел в его руках те самые очки, которые накануне так напугали меня. Сверху к очкам с помощью особых крепёжных приспособлений дедушка приладил свой новый прибор и велел мне всю эту оптическую конструкцию надеть на глаза.

Когда я был готов, дедушка скомандовал:

– Встань напротив меня и открой правое стекло. Правое! Не перепутай! Где у тебя правая рука?

Я показал.

– Так. А теперь действуй!

Я выполнил его команду.

 Что ты видишь?

 Вижу…

 Вся моя фигура должна быть синей! Так? – нетерпеливо подгонял меня дедушка.

 Так…

 А теперь ищи красную точку. Если душа у меня есть, ты должен увидеть во мне пульсирующую красную точку. Ну?

Пульсирующую точку я действительно увидел. Но тут моя кожа в одно мгновение стала гусиной. Я похолодел… Красная точка в теле моего дедушки пульсировала в районе… живота. Но сказать ему об этом у меня язык не поворачивался…

– Ну?! Что ты затих! – рявкнул дедушка. – Видишь красную пульсирующую точку?

 Вижу… – беззвучно шевелил я губами, потому что звук застрял у меня где-то внутри.

– Я к тебе обращаюсь, внук!

Я понимал, дедушка нервничал и поэтому был несколько грубее, чем обычно.

– Ну, где же она? Говори!

– В голове, – наконец озвучил я свое враньё.

– Я так и думал! Вот видишь, какой у тебя дедушка! – гордо выкрикнул он и содрал прибор с моей головы.

– И это ещё не всё! – продолжал дедушка на торжествующей ноте. – При незначительной доработке моё изобретение способно проникнуть и в неодушевленные области! Одним словом, мое «ОКО» покажет нам суть вещей! Ты понимаешь, что всё это значит?! Я – властелин природы! Теперь у нее нет тайн для меня! Я увижу её насквозь во всей своей очевидности!

Я смотрел на воспалённое лицо дедушки, и думал: «По его собственной теории получается, что он – злодей. И не просто злодей, а злодей с выдумкой. Нет, не может этого быть! Или дедушка ошибается, или изобретённый им термоглаз… никуда не годится».

3

Через месяц дедушка снова отправился в экспедицию, в Среднюю Азию. Оказывается, его неожиданный приезд был сопряжен с новым изобретением, которое непостижимым для меня образом улавливало местонахождение души в теле человека. Как известно, прибор показал, что дедушкина душа находится в его животе, чему я, честно говоря, мало верил, потому что был убежден – дедушка не может быть ни насильником, ни убийцей. Я тогда думал примерно так: если дедушкины выводы правильны, то наверняка то место, где находилась его душа во время эксперимента, было чистой случайностью. Разве можно с одного раза говорить о постоянстве пребывания души. Мало ли куда может забрести душа активного, полного творческой энергии человека. А вообще-то самое подходящее место для его души – голова. Он очень умный. Или сердце – он так добр ко мне.

Но как бы то ни было, дедушкино изобретение не давало мне покоя. «Интересно, – думал я, – дедушка взял „ОКО“ с собой или спрятал в шкафу?»

С искушением заглянуть в заветный дедушкин шкаф я боролся недолго. Уже на следующий день, придя из школы, я быстро пообедал и сказал маме, что немного отдохну у дедушки в кабинете, а потом примусь за уроки. Мама не возражала.

Однако, к моему удивлению, дверь в кабинет была заперта. Такое случилось впервые. «Наверное, дедушка понял, что я наведывался в шкатулку, – подумал я со стыдом. – Что же делать?..»

Обычно мама прибегала домой в свой обеденный перерыв, чтобы покормить меня, и снова убегала. Работала она через дорогу, в школе. Дождавшись, когда мама ушла, я взял на кухне длинный хлебный нож и попытался проникнуть в дедушкин кабинет с его помощью. Мне удалось это с первого раза. Замок был старый, разболтанный, и запирающий язычок переместился без особого труда.

Войдя в кабинет, я плотно затворил за собой дверь и оказался в полной темноте. Это было для меня второй новостью. Значит, дедушка не только запер дверь, но и зашторил окно, выходившее во двор. Я включил свет. В глаза бросились некоторые перестановки: древнеегипетская мумия заняла горизонтальное положение вдоль стены, скелет перекочевал за шкаф, письменный стол был повёрнут тыльной стороной к окну и на нём, кроме настольной лампы и письменного прибора из белого мрамора, который дедушке вручили на работе в день его семидесятилетия, ничего не стояло. Из-под диванного сиденья, несколько вздыбленного, торчал уголок красной папки, будто диван показывал язык. А из тёмной рамы на меня пристально глядело доброе божество в галстуке с белым горошком.

Тут же, на полу, валялась вырезка из старой газеты. Я поднял её и прочитал заголовок статьи, напечатанный очень крупными буквами «Оборотни в наших рядах». Всё это было очень странно. Известная дедушкина консервативность в плане бытовых нововведений не раз вызывала в маме взрыв негодования. Когда бы она (из лучших побуждений, разумеется) ни пыталась прибраться в кабинете, дедушка всегда сердился, заявляя, чтобы в его комнате никогда ничего не трогали, потому что всякая перестановка путает его мысли и отвлекает от работы. Правда, кабинет и не выглядел сильно запущенным. Дедушка всегда сам приводил его в порядок. И мама, по крайней мере, за последний год, ни разу не переступала порог его кабинета. И если дедушка пошёл на перестановки, значит, сделать это вынудило его что-то очень важное. Но что?.. И, наверное, он очень торопился, если не заметил вывалившейся из дивана газеты…

Вскоре я убедился, что шкатулка осталась на месте. И, что самое интересное, дедушкино «ОКО» лежало в ней в сборе, то есть к очкам был прилажен тот самый прибор, термоглаз, который дедушка несколько дней назад подобно фокуснику, открыл передо мной из-под газетной пирамидки, и, значит, было готово к использованию. От соблазна тут же испробовать этот замечательный прибор у меня, как говорится, в изобилии потекли слюнки, так что пришлось их немедленно сглотнуть и настроиться на практический лад.

Правый глазок, определяющий местонахождение души в теле человека, в данный момент открывать бессмысленно. Из-за отсутствия объекта исследования. Я ведь в комнате один. Однако любопытно было бы узнать – что показывает левый. И почему в тот день дедушка с такой нервической настойчивостью приказывал мне открыть именно правую шторку? Я, конечно, помнил, как за несколько дней до того открывал левую, помнил, как всё окрасилось в красный цвет, помнил, как поплыли предметы в комнате, помнил, как зашевелился портрет, и вождь в сером френче погрозил мне пальцем… Помнил и внезапное появление дедушки в неизвестно откуда взявшемся проёме в стене, и его сердитое лицо… Я отчетливо помнил всё это. И свой испуг я тоже помнил. Но пределов для моего любопытства не существовало. К тому же, теперь очки несколько видоизменились и должны функционировать как-то иначе. Одним словом, пока моя голова искала веских оснований для того, чтобы немедленно воспользоваться прибором, руки работали сами по себе. И не успел я взять под контроль их действия, как очки уже сидели на моей переносице. Предвидеть дальнейшее не составляет труда. Я открыл левую шторку…

Удивительно, на этот раз я не испытал никакого страха. Всё казалось привычным. Кабинет и все предметы в нем разом покраснели, но не дрожали, как в прошлый раз, а спокойно стояли на своих местах. Рама, как и сам портрет, тоже оставались неподвижными, только на мгновение мне почудилось, что вождь раздвоился: из под галстука в белый горошек на мгновение проглянул серый френч. К тому же он слегка вылез из рамы и подмигнул мне, как старому приятелю.

Так же ненавязчиво обозначился проём в стене, перегороженный лежащей мумией. Так вот для чего дедушка сделал перестановку. Он пытался оградить меня от чего-то такого, что мне не следовало знать. Какая наивность!

Я подошёл к мумии. Внезапно её крышка приподнялась, и я увидел дедушку. Он лежал, заложив ногу за ногу, и читал какую-то газету. Увидев меня, он с легкостью подростка выскочил из оболочки мумии, которая тут же с грохотом закрылась, и, скрестив руки, сел на нее, как на сундук. На его бордовом халате скатанными кусками висели обрывки паутины, а ботинки покрывала желтоватая пыль.

Дедушка как-то странно усмехнулся и сказал:

 Все-таки решился. Ну что ж, пойдём, раз ты здесь.

Он с лёгкостью отодвинул громоздкую мумию, сбросил халат, схватил меня за руку и, мы вошли в образовавшийся в стене проём.

За этой стеной должна была находиться лестничная площадка, но как же я удивился, когда вместо неё обнаружил длинный узкий коридор, в глубине которого клубился молочный пар, и сквозь этот пар проглядывал силуэт незнакомого мне города.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации