Текст книги "Принцесса"

Принцесса
Владимир Жиров

© Владимир Жиров, 2023

ISBN 978-5-0059-5021-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Полная луна заливала ярким светом деревянный сельский дом «пятистенок», припорошенный снегом. Рядом деревянный сарай и колодец. От редких порывов ветра звенели звенья цепи, свисающие с деревянного ведра, стоящего на срубе. Одна из стен сарая полностью скрывается за поленницей дров под навесом. Из печной трубы, устремляясь вверх, вьется сизый дымок.

В доме полная темнота. Лишь на кухне тусклый огонек лампады освещает темные лики на иконах.

Ночную тишину нарушает жалобный скрип кровати, затем тяжелый вздох и шорох одеяла. Щелчок и на стене загорелся ночник в виде тюльпана, бывшего в моде в эпоху СССР. Тусклый свет осветил металлическую кровать той же эпохи с блестящими металлическими шарами, на бревенчатой стене ковер с оленями на водопое.

Марина – женщина примерно сорока лет, худощавого телосложения накинула халат в желто – синюю полоску. Поправив темные волосы едва тронутые сединой, потирает пальцы с признаками артрита, вновь тяжело вздыхает. Марина прижала ладонь к груди, пальцы смяли ночную рубашку.

– Не по себе что – то. – бросила тревожный взгляд в окно. – Никак быть беде?! Нет, нет, это все от недосыпа видится странное и непонятное.

Темная тень стремительно пронеслась по небосводу, на мгновенье закрыла серебристый диск луны. Марина вздрогнула и торопливо осенила себя крестом, шепча слова молитвы.

– Да нет, почудилось. – говорит шепотом. – Туча пронеслась…. А я дрожу, что осиновый лист. Напредставляла невесть что!

Мариина встала с постели, подошла к окну и осторожно открыла форточку, придерживая стекло, трещина которого была заклеена синей изолентой.

Вдыхая обжигающий зимний воздух, смотрела как на село и темный лес вдалеке сыпятся пушистые хлопья снега. Из – за крыши соседнего дома появился край луны. Снежная круговерть искрилась серебром.

– Ложиться уже ни к чему. Через час уже пора собираться на утреннюю дойку.

Марина прошла в кухню, налила воду в пузатый алюминиевый чайник и поставила его на плиту. Открыв дверцу старенького дребезжащего холодильника, сразу же закрыла ее. Опустившись на табурет с облупившейся синей краской, уронила голову в ладони, уперев локти в стол.

– Скоро день рождения Полинки, а денег на подарок… да что там, на подарок, даже на торт нет! А дочка так мечтает о кукле!

Марина взяла со спинки стула шерстной платок, набросила на плечи. Открыв чугунную заслонку печи, подкинула на тлеющие еще угли несколько чурбаков, лежащих тут – же, рядом.

– Вдобавок еще и Кондрат запил. – приблизила ладони к пляшущим языкам пламени. – Что делать – ума не приложу! Хорошо Полинку к папе отправила. Ни к чему ребенку отца видеть в непотребном виде…

Марина горестно вздохнула и заварила чай прямо в чашке, щедро насыпав смесь чая и ароматных трав. Вернувшись в спальню, начинает одеваться. Платок с плеч повязала на поясе.

– Эх, старость не радость! Мне только сорок, а радикулит уже покоя не дает. Одна дочурка греет сердце.

Марина вернулась в кухню, надев стеганую жилетку. Присев на скрипучий табурет, неторопливо пьет чай, дуя перед каждым глотком поверх кружки. Перед ней стояла тарелка с сушками и печеньем, но она лишь задумчиво перебирала их пальцами.

– Что с Кондратом происходит?! Он же так хотел девочку! Пусть и поздний, но столь желанный ребенок! Что ж нам так везет в этой жизни!

Лампочка под тканевым абажуром замерцала, потом и вовсе погасла. Слышно чирканье спички по коробку, язычок пламени перекидывается на маленький огарок стеариновой свечи. На стенах сразу же заплясали неясные тени, придавая маленькому помещению гнетущий вид. Марина прижала ладонь к груди, зябко передергивает плечами.

Затрещал механизм настенных часов. Но из открывшегося окошка ожидаемая кукушка не вылетела. Оно открылось и закрылось пять раз.

Марина отодвинула от себя чашку. Направилась было в сторону сеней, но вернулась. Встав перед иконами в углу, зашептала слова молитвы. Перекрестившись, Марина поспешила на работу.

***

Кондрат, проваливаясь в снег по колено, упорно возвращался на протоптанную дорожку, ведущую к деревянным домам, построенных в хаотичном порядке.

Заборы были едва видны, столько снега навалило за ночь. Из закопченных печных труб клубились столбы дыма. Кондрат шел без шапки, потому седые волосы не прикрывали большую лысину. Ватная телогрейка расстегнута, потому ему приходилось придерживать развевающиеся полы рукой. Ветер швырял в лицо мельчайшие снежинки. Кондрат чертыхался, ругался беззлобно на непогоду и вытирал лицо грязной ладонью.

Шел Кондрат неуверенно, часто оступался. Зацепившись в очередной раз ногой за ногу, размахивая руками, упал лицом прямо в сугроб.

– Щерт! – выдавил, выплевывая снег.

Заметно было отсутствие большей части зубов, потому сильно шепелявил.

– Ну, никакого щастя в жизни нету! Пашешь всю ночь, а тут… Треба стресс снять! – махнул рукой обреченно и снова упал в сугроб. – А што, имею полное право! И Маринка не указ. Она жинка или хто! Пущай знает свое место! А пара стопок, што бальзам на сердце!

Кондрат говорил громко, хотя сельчан на улице не было видно. Поднявшись с трудом, неловко стряхнул с одежды снег, куда смог дотянуться рукой. Потом погрозил кулаком в пустоту и с новыми силами продолжил путь.

– О, наша цель шовсем лядом!

В нескольких метрах увидел приземистое здание сельского магазина, выложенного из бутового камня. Одна стена облицована сайдингом. Открыв скрипучую дверь, ввалился в маленькое помещение с облаком морозного пара.

– Явился, не запылился!

Продавщица Зойка, плотного телосложения женщина, с яркими рыжими волосами, аккуратно собранными под косынкой, сплюнула в сердцах, увидев раннего покупателя.

– Зойка, палу пузыей вотки и закусить цего – ни буть. – крикнул Кондрат от порога.

Покачиваясь, подошел к прилавку. Осматривая скудный ассортимент товаров на прилавках, нетерпеливо барабанил пальцами по стеклу. Зойка недобро, но в то же время с жалостью смотрела на Кондрата.

– Да когда ты уже напьешься, алкаш!? Пусть в годах уже, но не старик ведь. А спивается!

– Шевелись, давай!

– Не пора ли завязывать? – с неподдельным сочувствием. – Ведь здоровье –то ни за какие деньги не купишь потом.

– На здоровье пока не жалуюсь! – постучал по прилавку костяшками пальцев – Тьфу – тьфу! Пока крепкое, похмелье хоть и бывает, но терпимо, тем более, всегда можно поправиться, приняв на грудь.

– Это пока есть здоровье. А о жене с дитем подумал? Неужели думаешь приятно ребенку твоим выхлопом дышать?!

– Пелегал для зены – што аромат чужих духов. А это и есть самая настояссяя левность.

– Ты не сбрендил, случайно? Тоже мне, аромат. Наизнанку выворачивает! И к кому ревновать – то, к бутылке?!

– Ну, да!

Кондрат попытался удержать равновесие, но уселся прямо на мешок с мукой, стоящий у прилавка. Белое облачко поднялась вверх, белая взвесь осела на полу, брюках Кондрата и даже его лице. Попытку встать, он даже не предпринял.

– Она левнует, а говоиит, што алкохолизм – стласная болезнь. Вот такими скандалами она заставляет муза быстее спиваться.

– Ну, ты и… – Зойка нахмурила брови, уперла рука в бока. – По – твоему разуменью, бабы виноваты в том, что мужики спиваются?

– А то хто же? Еевновать мозно не только к длугой зенщине. Еевновать мозно и к футболу, машине, длузьям, лаботе…

– Ну, ты и козел!

– Э, я поплошу без осколблений! Я – натуа тонкая… – покачал пальцем перед носом и икнул. – Так я доздусь товар за свои деньги? Покупатель всегда плав.

– Тонкая! О как себя алкаши любят! Что, деньги карман жгут?! – Зойка грохнула о прилавок бутылками. – С этим к жене с дочкой заявишься?

– Не твоя забота стыдить меня! Музу своему нотации читай… Хотя, откуда у тебя муз? Кому в голову плидет связать зизнь с шибко умной?

Громко смеясь, Кондрат забрал бутылки и вышел из сельпо.

***

Марина вернулась с фермы домой. Оставив телогрейку и валенки в сенях, ногами нащупывает в полумраке тапочки и спешит в кухню. Завязав на ходу передник, переступила порог.

Увиденная картина заставила опустить руки. Марина устало привалилась к дверному косяку.

За обеденным столом, положив голову на руки, храпел Кондрат. Перед ним стоял граненый стакан и пустая бутылка. Рядом, в крошках хлеба валялась надкушенная палка колбасы, а в чайной чашке тлела непотушенная папироса.

Марина бессильно сползла по стене на пол, уронила голову в руки и тихо заплакала. Потом на коленях подползла к столу и тяжело присела рядом на табурет.

– А ведь обещал больше не пить! с обреченностью в голосе. – Божился, крестился на красный угол!

Марина потрепала Кондрата за плечо. Но услышала лишь нечленораздельное мычание.

– Кондрат! Кондрат, пойдём, уложу.

Выслушав очередное мычание, закинула руку мужа себе на плечо. Осторожно, шаг за шагом потащила обмякшее тело. Кондрат едва переступал ногами. Из кармана брюк выпала бутылка. Не разбилась, с противным шуршащим звуком докатилась до стены.

Марина отрешенно смотрела на бутылку, которая медленно перекатывалась на манер маятника – влево – вправо. Толкнула спящего Кондрата на постель.

С минуту стояла, напряжённо раздумывая, потом подхватила бутылку и вышла в сени. Скинула тапочки, сунула ноги в валенки и почти бегом поспешила к старому покосившемуся сараю. С трудом открыла дверь, сгребая рыхлый снег. Бутылка легла к ещё пяти таким же припрятанным в сене.

«Надеюсь, проснувшись, он не вспомнит о её существовании и, наконец, остановится. – Марина кинула сверху еще охапку сена. – А выливать негоже. Как мужики говорят, „жидкая валюта“ всегда в цене. Мало ли, пригодится в качестве оплаты».

Марина вернулась в дом. Под громкий храп и пьяные выкрики мужа во сне устроила уборку: подмела полы, вытерла пыль, пару раз перемыла посуду.

Марина устала, конечно, но работа отвлекала от тяжких мыслей, успокаивала, не позволяла зареветь в голос. Заглянув в комнату, убедилась, что Кондрат спит мертвецким сном.

Начала готовить обед: поставила кастрюлю с водой, мыла овощи, шинковала капусту.

Через пару часов Кондрат ввалился в кухню. Зло вращая покрасневшими глазами, оглядел чисто убранную кухню. Мотнув головой, протянул руку с выставленным указательным пальцем в сторону Марины.

– Бутылку оттай! – пересохшее горло лишь усиливало его шепелявость.

О чём ты, Кондрат? – спокойно вытерла руки о фартук.

– Не испытывай мое телпение.

Кондрат стремительно приблизился к Марине. Он уже протрезвел и держался на ногах вполне уверенно. Марина испуганно отпрянула назад, уперлась спиной в полку с посудой. Несколько чашек со звоном упадали на пол, разлетелись на мелкие осколки.

Кондрат сжал пальцы в кулак, размахнулся…. Марина закрыла глаза, ожидая удара. Но Кондрат схватил ее за горло и с силой сдавил.

– Я покупал дфе! – произнес по слогам. – Или ты думаешь я совсем нисего не помню, лаз выпил маненько? Нееет, я еще не все мозги плопил!

– Я ничего не видела! – Марина втянула голову в плечи.

– Отдай по – хорошему! – Кондрат сжал горло еще сильнее.

«Хорошо, что отправила дочку к отцу». – в глазах у Марины потемнело.

Не раздумывая ударила коленом, попала во что – то мягкое, вырвалась из цепких пальцев и выбежала на улицу. Вслед летели ругательства, потом услышала звук сильного удара, шелест осыпающегося стекла и стон боли.

Кондрат бросил граненый стакан. Ударившись о косяк, тот разлетелся сотней осколков. Стиснув зубы, Кондрат зажимает руками горящие огнем части тела ниже пояса и падает на табурет.

Марина бежала в одних тапочках, без верхней одежды по заснеженной улице на край села к дому отца. Перевела дух только когда прикрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.

***

На следующее утро.

Марина сидела у постели спящей дочери. Ей так и не удалось уснуть, хотя глаза закрывались сами собой. Перед мысленным взором постоянно возникало перекошенное от ярости лицо Кондрата. И сон как рукой снимало.

Марина поправила волосы Полинки, разметавшиеся по подушке. Подоткнув одеяло, глубоко вздохнула, вспомнив пугающее до оцепенения поведение мужа. Но счастливая улыбка не сходила с лица.

«Как быстро летит время! Еще совсем недавно принесла тебя маленьким комочком, таким беззащитным…» – оглянулась на звук шаркающих шагов отца.

Потом раздался грохот сваливаемых дров у печи на кухне. Марина обеспокоенно глядит на дочку. Но та крепко спала, нисколько не потревоженная шумом.

«А помнишь, как ты противно пищала, отбивая барабанную дробь ногами, когда требовала просмотр любимой рекламы? – ласково гладила ручку, сжатую в кулачок. – Даже удивительно, мультики тебя вовсе не интересовали, а вот рекламу могла смотреть бесконечно долго!»

Марина тихо вышла в кухню, оглядываясь на спящую Полинку. Степан Данилович, отец Марины – среднего роста мужчина, с окладистой черной бородой и густыми черными усами с рыжим налетом никотина, оглянулся на звук шагов.

Марина предостерегающе приложила указательный палец к губам, кивнула в сторону спальни. Степан Данилович понимающе приложил руку к груди.

– Прости доча. Руки совсем не те, что раньше. Все валится, удержать не могу.

Марина вернулась в комнату. Прислонилась к дверному косяку, долго стояла с нежностью глядя на спящую дочку. Тревожно обернулась на скрип дверной заслонки. Дочка все так же безмятежно спала, посапывая в кулачок.

«Как быстро годы летят! Не успели оглянуться, прошло уже целых шесть лет! Вот уже и зима! Еще вчера ты кричала, завидя снегопад: Мама, посмотри – снег похож на манную кашу!»

Марина на носочках подошла к постели, наклонилась и поцеловала Полину в лоб.

– И правда похож, очень похож… – произнесла уже вслух, не опасаясь разбудить. Жизнь продолжается в тебе, мой ангел…

Марина вздрогнула от настойчивого стука в дверь. Сердце забилось в бешеном ритме, желая вырваться из груди. Она встревоженно смотрела то на дочку, то в окно и сторону не видимой из комнаты двери в сенях. Марина прижала руку к губам, унимая готовый сорваться крик.

Степан Данилович появился на пороге спальни, подпоясывая широкую рубаху с вышитым воротом.

– Не волнуйся, дочка, я открою. – успокаивающе вытянул ладонь вперед. – Ты у себя дома и тебе нечего бояться. И не кого!

Степан Данилович открыл дверь и увидел Кондрата, не решающегося зайти. Кондрат не поднимал головы, хмуро смотрел из – под косматых бровей и переминается с ноги на ногу. Сняв шапку, Кондрат нервно мнет ее в руках.

– Ну, так и будем в гляделки играть? – спросил неприветливо, даже с неприязнью. – Даже и не думай, – выставил ладонь вперед, когда Кондрат занес ногу над ступенью. – ноги твоей не будет в моем доме. Из – за дочки терплю.

– Батя…

– Какой я тебе батя? – взорвался отец Марины – Врагу не пожелаешь такого сына.

Кондрат опустил глаза, не смея смотреть на старика.

– Степан Даниловись, Майинке скажи, пусть… это, домой идёт.

– Это ей решать. – сверкнул глазами недобро. – Была б моя воля, нашли б тебя в лесочке с вилами в брюхе. Да Маринку расстраивать не желаю.

– Я проссения у неё попрошу, обессяю, што больше ни капли, ни – ни. Скази ей… бать.

Не дождавшись ответа, Кондрат весь как – то ссутулился и побрел назад нетвёрдой шатающейся походкой. Он даже шапку забыл надеть, так и нес ее в руке. Степан Данилович прикрыл дверь в сени, вопросительно посмотрел на слышавшую всё Марину. Она все это время стояла у маленького окошка.

– Ты совсем не знаешь его. – Марина смотрела в пол, оправдывая свое решение вернуться. – Когда не пьёт, то он очень хороший, старается заработать. Дочке гостинцы носит.

– А когда он не пьёт? – мрачно нахмурился отец. – В редкие дни? Когда уже организм вино не принимает?

– Ему трудно сейчас…

– А кому сейчас легко? – повышая голос – Тебе? Или мне?

– Ну, папа! – Марина умоляюще ломала сцепленные пальцы. – Каждый имеет право на второй шанс…

– У него этот шанс уже двадцать второй! Зачем с алкашом мучаешься и Полинку мучаешь?

Марина молчала. Но губы задрожали, слезинка покатилась по щеке. Степан Данилович покачал сокрушенно головой и отвернулся. Украдкой вытер повлажневшие глаза.

– Ступай, держать не стану. Выдавил нехотя глухо, не поворачиваясь. – Коль понадобится, тебя приму, но Кондрату скажи, пусть забудет дорогу к моему дому.

– Полинка пусть у тебя побудет?

– Да разве же, я супротив? Здесь ей, поди, куда спокойней.

– Спасибо, пап! – Марина повисла на шее отца.

Собиралась недолго. Заглянула в спальню дочки. В отцовской телогрейке и валенках Марина вернулась домой.

Но уже от калитки услышала доносившиеся из хаты мужские голоса и громкий хохот. Марина устало привалилась к двери.

– Да что же это такое?! Он же обещал не пить! – сдерживает желание завыть от безысходности. – А как все хорошо у нас было. А потом… Что же с нами случилось?

Марина открыла дверь в сени, потом другую и вошла в кухню. Кондрат пьянствовал со своим приятелем Васькой – деревенским алкоголиком, щуплого телосложения, на теле которого пестрело множество татуировок. На видимой части шеи красовалась татуировка в виде паутины и паука в ней.

Васька сидел в одной растянутой тельняшке, ватник валялся прямо на полу рядом.

– Васька, черт бы тебя побрал! Если бы не ты, глядишь, Кондрат бы и остепенился!

Кондрат с Васькой, держа налитые стаканы, одновременно обернулись на скрип двери.

– А, явилась, – недобро щурился Кондрат. – собери на стол нормальной закуски.

– Оставь её, – Васька откусил от куска мяса из борща.– или с нами пусть сядет. Хорошей компании завсегда рады.

Марина сквозь слёзы смотрела на происходящую вакханалию.

«Кондрат даже не позаботился о том, что будут есть Полинка». – подумала отрешенно.

– Я што, долшен дфа лаза плосить? – Кондрат шепелявил сильнее обычного.

– Кондрат, ты же мне обещал! – попыталась вразумить робко Марина.

– Ты мне тозе много чего обещала. Не нлавится иди, нихто не дерсит. Папаша заздался небось.

Марина, разрыдавшись, выбежала из кухни. Васька торопливо проглотил ещё стакан мутного самогона, вытер рот рукавом и поспешил к выходу.

– Я больше так не могу. Ну, нет моих сил больше!

– Ну, вот какого щерта ты припёрлась? – Кондрат смотрел невидящим взглядом. – Вещно ты всё пойтишь.

Кондрат вылил остатки самогона в стакан, мутным взглядом осмотрел стол в поисках закуски. Схватил косточку, которой только что закусывал Васька, брезгливо отбросил ее в сторону. Косточка с остатками мяса скрылась под столом.

Кондрат залпом осушил стакан, поднес к носу корку хлеба, шумно втянул воздух. Долго смотрел на Марину, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Всю шизнь мою под откос пустила своими вещными соплями! Хватит рыдать, принеси лучше выпить.

– Нет в доме спиртного.

– Врёшь! – глаза налились кровью. – Неси, говорю, или пожалеешь!

Кондрат нащупал кухонный нож на столе. Марина инстинктивно отпрянула и прикрыла рот ладонью.

– Говоии, где пойло плячешь или пеняй на себя!

Кондрат встал, схватился за край стола, сохраняя равновесие. Марина вдоль стены медленно продвигалась к выходу.

«Это пьяное чудовище готово на всё ради водки!»

– Ну!

– В сарае твоя бутылка. Хочешь, иди сам, я тебе горькую не понесу. Марину охватил ужас, но все же попыталась достучаться до одурманенного мозга. – Опомнись, умоляю!

Но Кондрат, шатаясь, сделал первый шаг. Потом второй. Задев Марину плечом, направился тяжело к выходу. Марина пошла следом, нервно кусая губы.

Кондрат почти кубарем скатился с крыльца. С трудом устояв на ногах, медленно поплелся к сараю. Открыв скрипучую дверь, обернулся к Марине, стоявшей на крыльце.

– Хде?!

Марина бессильно махнула рукой в сторону и опустилась на ступеньки. Из глаз лились слезы, но она даже не вытирала их. Из сарая послышался грохот падающего тела, звон битого стекла. Марина быстро вскочила, испуганно заглянула в приоткрытую дверь.

Грязно ругаясь, Кондрат сидел на сваленном в кучу прелом сене и рассматривал порезанную о разбитые бутылки руку. Разгреб здоровой рукой сено вокруг и восхищенно присвистнул.

– Ессё четыле селые бутылки! – тон стал злорадно игривым – Ты зе моя умнитса! Ух ты моя запасливая! Я позалюй останусь сдесь зить.

– Да будь ты проклят со своими пьянками! – губы тряслись в нервном рыдании. – Хоть упейся, меня больше не увидишь!

Марина спешила уйти, подгоняемая издевательским хохотом Кондрата. Она не видела уже, как он поднял голову вверх, расставил в стороны руки с бутылками водки и благодарил Бога.

– Благодалю тебя, Отче за столь щедлый подалок! Не дал сгинуть заздуссему и больному человеку в милости своею!

Марина брела бесцельно прочь от дома. Слезы продолжали лить из глаз, но она упорно шла, видя все размытым сквозь мутную пелену. Споткнулась и упала на колени. Вытерев глаза рукавом телогрейки, осмотрелась вокруг и увидела… Кладбище.

***

Марина стояла на коленях в снегу, не чувствуя холода. Потом медленно встала, опираясь на железную оградку.

– Как же я сюда попала? – прошептала с испугом – Ноги сами принесли!

Взяв горсть снега, Марина остудила разгоряченное лицо и даже проглотила комочек, смачивая пересохшее горло.

– Так, спокойно, бояться нужно живых, а не мертвых. Уж в этом я сегодня убедилась. Сполна!

Перед мысленным взором вновь возникло искаженное яростью лицо Кондрата, его глаза, налитые кровью и… нож в руке. Марина вздохнула глубоко, сделала шаг, другой…

«Какая здесь тишина! И спокойствие!»

Марина долго ходила между могил, пыталась разобрать надписи на крестах и памятниках. Она уходила все глубже и глубже в кладбище.

«Кажется, я заплутала. – Марина уже успокоилась, про Кондрата даже и не вспомнила. – Но это не страшно, рано или поздно, ноги сами найдут нужную тропинку. Ведь нашли же они дорогу сюда!»

Стояла звенящая тишина, нарушаемая редким карканьем ворон на ветках деревьев.

«Даже не хочется уходить! Марина не спеша шла по тропинке – Тишь, да гладь, как говорят!»

Стало совсем тихо. Даже вороны куда – то пропали. Лишь скрип снега под ногами Марины нарушал ледяное безмолвие.

– Ааааааа! – истошно закричала Марина.

Марина попятилась и уселась в сугроб, не сводя широко открытых глаз от… В нескольких метрах стояла темноволосая девочка лет семи в легком летнем платье. Она что – то говорила, губы ее шевелились, но Марина не слышала ни звука.

Марина огляделась вокруг, но не увидела никого из взрослых.

– Ты, наверно, потерялась и замерзла в такой одежде! – обернулась к девочке – А где твои…?

Марина замерла. Приложив руку к груди, торопливо крестилась. Девочка показывала рукой в сторону, указывая направление. Затем начала колебаться как отражение в воде, если бросить камень. Постепенно она стала полупрозрачной, а потом и вовсе исчезла.

– Отче наш, иже еси…

Не дочитав молитву, Марина устремилась прочь. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкалась о корни деревьев, кучки высохших веток срезанных кустов, припорошенные снегом могилы…

Перепрыгнув через очередную ограду, остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.

Перед ней была могила. Свежая, украшенная серебристым серпантином, вроде того, которым украшают елки. Перед гранитным памятником с ангелочком наверху в изящном закрытом стаканчике горела свеча.

– Чего только люди не придумают! – Марина подошла к могиле ближе.

Марина сделала еще шаг и в ужасе стала пятиться назад. С фотографии на нее смотрела та самая девочка, которую она видела несколько минут назад. Ноги уперлись во что – то холодное и Марина упала на маленькую скамеечку, припорошенную снегом.

– Надя, значит. – отдышавшись, прочитала надпись. – Наденька. Тебе было столько же, сколько и моей Полюшке! Какое горе для родителей!

Марина не отводила глаз от фотографии, печально качала головой. И только сейчас заметила – вся могилка была завалена живыми цветами. На маленькой тарелочке – дорогущие конфеты.

Рядом с памятником сидели две куклы. Одна вполне обычная, а другая кукла – невеста, большая, в свадебном платье, с длинными черными волосами, в фате, а личико, как живое…

– Живут же люди! – Марина посетовала бесцветным равнодушным голосом.

Глядя на памятник с фотографией, Марина неожиданно для себя самой начала рассказывать всё, что наболело, что лежало на душе тяжелым камнем.

– Тебе хоть при жизни повезло! Хотя о чем я? Разве это повезло? – спохватилась виновато. – Тебе бы еще жить да жить!

Марина вытерла невольно выступившие слезы.

– Ну, хоть послушай! Мертвые умеют слушать. А мне, все легче станет, коль выговорюсь.

Марина рукавом телогрейки смела снег со скамейки и присела, вытянув гудящие после бега с препятствиями ноги. Сложив ладошки, пыталась согреть замерзшие пальцы своим дыханием.

– Тебе повезло, что не знаешь каково это считать каждую копейку и экономить на всем, каждый день ожидать возвращения мужа и думать, какой он: трезвый или «на бровях» приползет.

Словно в подтверждение того, что она услышана, пламя свечи на мгновение вспыхнуло, заполнив все пространство стакана из красного стекла. Кивнув, Марина продолжила изливать душу.

– Значит, слышишь. Это хорошо! У меня дочка растет. Твоего возраста. Вы могли бы быть подружками… – оглянувшись вокруг, осеняет себя крестом. – А Кондрат, это муж мой, пьет по – черному, руку может поднять. У Полинки день рождения скоро, а я не могу позволить себе устроить ей праздник по – человечески!

Марина вновь посмотрела на красавиц – кукол, на конфеты, на живые цветы и роскошные венки. Глубокий вздох разнесся далеко по кладбищу. Свеча начала мерцать, притягивая взгляд. Глаза закрывались, веки, казалось, наливались свинцом. И Марина спиной откинулась на удобную спинку. Тряхнув головой, с трудом открыла глаза, запрещая себе уснуть.

– Если уж честно, даже завидую тебе в какой – то мере. У тебя было все!

А далее произошло то, что Марина ни в тот момент, ни позже не могла объяснить. Как во сне или гипнотическом трансе, неожиданно для себя самой Марина схватила куклу и побежала прочь.

Опомнилась она только у дома отца. Тяжело привалилась к калитке, унимая дрожь во всем теле.

– Да что же это со мной? Что на меня нашло? Креста на мне нет! – удивленно смотрела на куклу в руках. – Я даже не попросила прощения у мертвой девочки, не попрощалась, бегом бежала с кладбища, как тать последняя.

Марина долго сидела на скамейке у дома, покачиваясь из стороны в сторону. Иногда вырывался скорбный стон, и она закусывала кулак, сдерживая, готовый сорваться отчаянный крик.

– Но, Полинка ведь так мечтала о новой кукле!

Марина решительно встала, вытерла слезы и толкнула входную дверь.

Тихонько, на цыпочках пробралась в комнату мимо храпящего отца. Заглянула в маленькую спальню, в которой спала дочка. Скрипнула половица под ногой, и она замерла, боясь разбудить ребенка.

Долго стояла, любуясь безмятежно спящей Полинкой. Марина усадила куклу на стул рядом с дочкой. Пятясь спиной, прошла в комнатку, в которой находится лишь топчан с матрасом, набитым шерстью и разнотравьем. Притворив за собой дверь, упала на ароматное ложе и заснула спокойным сном.

***

Марина проснулась от радостного крика Полинки.

– Мама! Мама! Ты только посмотри!

Марина вскочила на топчане, заслышав топот босых ножек. В следующий миг Полинка с куклой вбежала в комнату. Худенькая девочка с темными волосами, обычно аккуратно заплетёнными в косички, но сейчас были растрепаны, в беспорядке лежали на плечах и груди.

Марина невольно залюбовалась дочкой. Оно и понятно, для любой матери ее чадо – самое красивое и дорогое! Полина действительно росла красавицей: правильные черты лица, ровный нос, большие глаза, красивые четкие брови, пухлые светлые губы бледно – розового цвета.

– Ох, про куклу – то я и забыла вовсе!

Полинка с восторгом запрыгнула на топчан, обняла мать и прижалась к ней.

– Какая красивая! Спасибо мамочка! Ты у меня самая – самая лучшая мама на свете!

– С днем рождения, доча! – улыбнулась, целуя Полинку в лоб.

– Она прям настоящая принцесса! Я так и буду ее называть, Принцессой!

Марина оставила дочку играть с куклой. Сама пошла в кухню и стала готовить ей завтрак. Она слышала, как дочка рассказывала сказку Принцессе. Потом Полинка устроила завтрак для куклы из игрушечной посуды.

«Как мало нужно ребенку для счастья!» – Марина бросила в заварной чайник помимо чая щепотку мяты.

Полинка очень любила такой чай.

– Принцесса, еще одну ложечку! – доносилось из соседней комнаты. – А то ты совсем не вырастешь, так и останешься маленькой – маленькой. С такой малявкой никто дружить не захочет!

– Эй, малявки! – крикнула Марина, сдерживая смех. – Обе! А ну бегом завтракать. Каша уже готова!

Полинка прибежала вместе с куклой. Усадила куклу на табурет, на другой забралась сама.

– Опять каша! – буркнула недовольно. – Не люблю кашу.

– А нужно! – добавила строгости в голос. – А чуть позже я настоящий торт испеку!

– Ура! – захлопала в ладошки Полинка. – У нас будет настоящий день рождения! Ты, Принцесса тоже приглашена!

Полинка уже без гримас взяла ложку и начала есть манную кашу.

– А где деда? – спросила с набитым кашей ртом.

– Думаю на речке. Он с вечера снасти готовил.

Полинка проглотила очередную ложку каши. Потом облизнула ложку и поднесла ее ко рту куклы.

– Мне ложечку! И тебе ложечку! Мам, мы теперь всегда вместе кушать будем! Правда, здорово?!

– Только должны съесть все, до пос…

Марина замолкла на полуслове. Лампочка, висящая на плетеном шнуре, замерцала. Потом погасла вовсе и вновь ярко вспыхнула.

– Мамочка, мне холодно.

Изо рта Полинки вырвалось облачко пара. Марина развязала пуховой платок, так и оставшийся повязанным на талии, набросила на плечи дочери.

– И страшно. – добавила тихо – тихо

Марина обошла стол, встала позади дочери и обняла ее.

– Тебе нечего бояться! – целуя в макушку. – Я же рядом.

Марина тревожно оглядывалась по сторонам. Вздрогнула от неожиданности, когда в соседней комнате что – то упало на пол. Маленькая полочка с кружками завибрировала, чашки звенели с противным звуком.

– Мама!

– Все в порядке. – гладя дочь по голове. – Это все – навсего сквозняк. Сейчас все пройдет, не бойся.

Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Лампочка горела ровным светом. чашки не звенели. Марина выдохнула в сторону, но пара не увидела.

– Не бойся. – Полинка наклонилась к кукле.– Я уже не боюсь.

Полинка быстро доела кашу, не забывая периодически «угощать» Принцессу. Потом облизала тарелку, показав язык кукле.

– Я все! – отодвинула тарелку от себя.

– Молодец! Чай будешь?

– Нет. Не хочется.

– С мятой, как ты любишь!

– Нее, не хочу.

– Ну, тогда ступай к себе, поиграй. А мне еще дела переделать нужно.

Полинка, прижав куклу к себе, со смехом убежала в комнату.

Марина готовила обед к приходу отца и торт для дочери.

Степан Данилович вошел с ящиком для рыбы уже ближе к полудню. С глухим стуком поставил улов на пол.