Текст книги "Разговоры с мертвыми. Рассказы приходских священников"

Слаб человек

Во время летних каникул я гостил у отца в деревне. Вечером был в соседней деревне на танцах, а утром вдруг почувствовал сильную ломоту в ногах, которая усиливалась с каждым днем. Так прошло две недели, облегчения не было. Мои ноги отекли и все время болели, ночи я проводил без сна.

Приближалось время моего отъезда в семинарию, и я с горечью думал, что должен буду задержаться в деревне. Моя болезнь усиливалась, так что я уже не мог вставать с постели и был не в состоянии повернуться без посторонней помощи. Разные мази и примочки совсем не помогали. Но где слабы человеческие силы, там проявляется благодать Божия.

Из приходской церкви к нам домой принесли икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и отслужили перед ней молебен. Слезы невольно полились из моих глаз, когда после молебна ко мне поднесли святую икону. Я поцеловал пречистый образ Царицы Небесной и мысленно дал обет никогда больше не участвовать в соблазнительных танцах.

Спустя два-три дня я с радостью заметил, что опухоль заметно спала и я мог уже ставить ноги на пол. Моя радость была еще сильнее, когда через неделю я уже мог выходить в наш небольшой садик. Вскоре я, уже совсем здоровый, усаживался в тарантас, который должен был доставить меня в губернский город.

Так совершилось мое исцеление по заступничеству Божией Матери, и я запомнил это на всю жизнь. С тех пор меня не привлекают не только соблазнительные танцы, но и другие сомнительные развлечения.

«Я буду верным рабом Твоим!»

В Москве я был знаком с сенатором Штыровым. Это был честнейший и благороднейший человек, и подозревать его в обмане было бы неуместно и неблагородно. Вот что он рассказал мне:

– Двадцать лет назад я был губернатором в Ставрополе, но из-за ложного доноса лишился своей должности и был отдан под суд. Мне пришлось уехать в Петербург, где я дожидался решения суда. В то время у меня настали тяжелые времена.

К счастью, я нашел дешевую гостиницу и, уплачивая ежедневно двадцать копеек за постой, донашивал свое последнюю одежду и обувь. Признаюсь, было стыдно показаться людям на глаза в заштопанной одежде и дырявых сапогах бывшему начальнику губернии. Но делать было нечего. Горестна бедность рожденному в нищете, но как она ужасна для жившего в достатке.

Пролетали дни, а с ними уходили из моего кармана последние копейки. Каково же наконец мне было встретить тот страшный день, когда в моем опустевшем кармане осталось десять копеек!

Проснулся как-то рано утром и подумал: «Что же будет завтра? Неужели пойду просить милостыню?»

Ах, как мне было тяжко, как мне было больно! Не усидел гостинице и вышел на улицу. Среди людей все же легче сердцу. Иду по Невскому, словно тень, вокруг народ, а сам думаю: «У кого попросить помощи?»

Вот навстречу идет скромно одетый, почтенный старичок, но кто знает – может быть, это подобный мне бедняк?

Встретился со знакомым вельможей, но как посметь заикнуться перед его превосходительством? Под судом – значит, негодяй! И страшно, и стыдно! Иду дальше. Вот идет известный в городе богач, но я лучше умру с голоду, чем побеспокою этого скрягу! Много людей, а помочь мне некому.

Вдруг я вспомнил притчу Спасителя о самарянине. «Да, – думаю, – в одном Христе надо искать спасения и от нравственных, и от физических страданий!» Погруженный в такие размышления, подошел к Казанскому собору. Он был открыт.

Я слышал, что в этом соборе есть чудотворная Казанская икона Божией Матери, что многие к ней обращаются с молитвой. Но я был лютеранин и, следовательно, считал это суеверием и приписывал невежеству русских. Несмотря на это, я почти машинально вошел в храм и увидел, что сотни богомольцев благоговейно встают на колени перед Казанской иконой Богородицы. Как ни горд я был в своем протестантском вольномыслии, но, наверное, бедность и горе смирили меня.

Вместе с православными я встал перед чудотворной иконой и, осеняя себя по-русски крестным знамением, стал молиться Божией Матери:

– Царица Небесная, Тебя почитают Заступницей и Помощницей бедствующим, но кто теперь бедствует больше меня? Помоги мне, несчастному! Сотвори и надо мной чудо Твоей благодатной помощи! И, видит Бог, я буду самым верным Твоим рабом всю мою жизнь!

Так я молился от души, и слезы градом лились по моему лицу. Потом я подошел к иконе, приложился к ней и, достав из кармана последние копейки, опустил их в кружку. «Ну все, теперь у меня нет ни копейки в кармане!» И я побрел в гостиницу.

Только странное дело – из церкви я возвращался совсем в другом настроении: словно гора спала с плеч! Домой пришел в полном спокойствии. И что же вы думаете? Вечером ко мне приехал курьер и сообщил, что мое дело неожиданно закончилось, меня признали невиновным и велели выплатить потерянное жалованье и повысить по службе.

Воздай славу!

Капитан Василий Улесский рассказал мне о чудесном исцелении, которое совершилось с ним перед привезенной с Афона Иверской иконой Божией Матери, называемой Вратарницей:

«Состоя на службе в Черноморском линейном батальоне, я долгое время страдал лихорадкой и сильной болью в ногах, так что не мог ни сидеть, ни ходить. Поэтому меня отправили в госпиталь, а оттуда в санаторий. Я лечился в походных госпиталях, пользовался минеральными и щелочными водами. Был наконец отправлен и в Темрюк, на грязи.

Но мои ноги продолжали болеть. Лечение приносило лишь кратковременное облегчение. В 1865 году мне выдали медицинское свидетельство, что я страдаю хроническим недугом и не могу нести службу, и я вышел в отставку.

Я уже отчаялся в лечении и ждал конца моим страданиям в смерти. Когда я сказал об этом жене, она возразила:

– Друг мой, не надо унывать!

– Уже пятнадцать лет лечусь, – ответил я, – и все страдаю, а теперь еще хуже стало, и нет у нас средств, чтобы облегчать мою болезнь!

– А я, – кротко заметила она, – остаюсь при своей мысли: не будем отчаиваться, потому что мы не обращались еще к помощи Бога. Поедем в Ставрополь и там помолимся перед иконой Божией Матери, которая недавно приехала с Афона. Быть может, Заступница усердная услышит нашу мольбу…

Выслушав совет жены, я принял его к сердцу, и в октябре 1869 года мы уже были в Ставрополе. Святая икона в то время находилась в женском монастыре.

Мы были на вечерне, а на следующий день на литургии. Наконец после молебна с акафистом перед Иверской иконой Богородицы я отправился в монастырскую гостиницу, чтобы поскорее сделать перевязку.

Снимаю бинты, смотрю на ноги и не верю своим глазам… Чудо – язвы зажили! С тех пор боль в ногах прошла и мои язвы не открывались.

Получив исцеление, я был несказанно благодарен Господу Богу и Его Пречистой Матери, но и только. О том, чтобы отслужить благодарственный молебен перед святой иконой, у меня не было и мысли.

Так прошел целый год. И вот в ночь на Покров 1870 года, то есть накануне годовщины моего исцеления, я увидел сон: предо мной стоит светлый юноша, а рядом с ним прекрасная Женщина с Младенцем на руках, Она была очень похожа на изображение Иверской иконы Богородицы. Указывая на Нее, юноша приветливо сказал мне:

– Воздай славу!

После этого я проснулся. Не знаю почему, но этот сон не произвел на меня особого впечатления. Под праздник Богоявления Господня я опять увидел тот же сон, и на этот раз он потряс меня. Юноша был в гневе, слова „Воздай славу!“ прозвучали грозно, а Богоматерь с Предвечным Младенцем были как бы в тени. После этого сна я пошел к священнику и рассказал ему все.

Он объяснил мне, что слова „Воздай славу! “ взяты из евангельской истории о десяти очистившихся прокаженных. После исцеления их Господом Иисусом Христом только один поблагодарил Бога. Батюшка объяснил мне, как я должен поступить.

Я тут же отправился в Троицкий собор, чтобы отслужить благодарственный молебен моей Заступнице, затем из отложенных мной четырнадцати рублей половину раздал нищим и тогда же решил, что расскажу всем о свершившемся со мной чудесном исцелении».

Рассказав о своем исцелении, капитан обратился с трогательной молитвой к Божией Матери и с кротким воззванием к братьям-христианам:

– О Пресвятая Госпоже, Владычица Богородица! Да святится и славится во веки Пресвятое имя Твое! Ты сотворила надо мной, великим грешником, такое чудо, что я воздам Тебе за эту милость! Прими от меня, как некогда Господь наш, Сын Твой, принял от исцеленного Им от проказы самарянина, мое сердечное благодарение. Я раздам беднейшей братии половину моих денежных средств. Молю Тебя, Пресвятая Владычица, сохрани меня от всякого зла, избавь от греховной проказы мою душу!

– Кто же, – спросил я его, – по вашему мнению, был тот юноша, который советовал воздать славу Божией Матери?

– Не знаю, – ответил капитан, – потому что юноша ни в первый, ни во второй раз не назвал своего имени. Но мне сдается, что это был святой великомученик и целитель Пантелеймон.

Простодушный

В деревне Новоселицы жило одно бедное семейство. Его глава, крестьянин Тимофей, преклонных лет, отличался простотой души и глубокой верой. С ним жили жена, три сына и дочь, а все их имущество состояло из убогой хижины, лошадки, одной коровы и трех овец.

Простодушный старец безропотно переносил свою горькую долю и утешался мыслью, что жизнь наладится, когда дети подрастут, станут работать и помогать ему. И это время наступило. Его старший сын достиг совершеннолетия, второму тоже исполнилось девятнадцать лет, только младшим детям было восемь и двенадцать лет.

Тимофей благодарил Господа, что дождался наконец опоры в старости, и решил весной послать своего старшего сына, Максима, в работники, чтобы заплатить оброк.

Много было мест, куда мог бы поступить Максим, но его богобоязненный отец при выборе работы не гнался за выгодой, а больше заботился о том, чтобы его сын, удалившись от родительского крова, не утратил теплоты веры. Поэтому отец послал Максима за самую умеренную плату на работу в монастырь Святого Иакова, Боровичского чудотворца.

Благословляя его, отец строго завещал, чтобы он добросовестно выполнял свою работу и не забывал посещать храм Божий.

Благочестивая иноческая жизнь была по сердцу Максиму. Прожив в монастыре пять месяцев, он попросил у отца благословение на вступление в число иноков обители. Старец обрадовался решению сына и забыл, что, благословляя его оставить родительский дом, он лишался главной опоры, которой так долго ждал.

Игумен монастыря благословил принять Максима на временное послушание, до тех пор, пока не получит разрешение от властей губернии. Но здесь случилось непредвиденное – в это время последовал высочайший указ о воинском наборе, и оказалось, что Максим не может остаться в монастыре, а должен стать солдатом. Добрый старец и его сын горячо любили царя и Отечество, но любовь к Богу и ревность к храму Божию были еще сильнее.

Безутешно плакал отец о том, что Максима отрывают от храма Божия. Ничего бы он не пожалел, чтобы оставить сына в обители. Им оставалось только уповать на милость Божию. Они долго молились перед ракой с мощами святого Иакова и верили, что Господь не оставит их.

Так прошло несколько месяцев, и наконец наступил день, когда Максима забрали из обители и вместе с другими крестьянами отвезли в город. Старик-родитель залился слезами, когда увидел, что его сын уже не вернется в монастырь, и обратился ко второму сыну:

– Сынок, надо послужить царю и Отечеству! Нельзя, чтобы Максим ушел из монастыря. Поезжай в город и попроси, чтобы тебя взяли вместо Максима в солдаты! А он пусть молится святому Иакову за тебя и за нас, стариков.

Не раздумывая, юноша поехал в город, пришел в военное ведомство, пробился через расставленные при входе караулы, бросился к офицерам и умолял, чтобы его взяли в солдаты вместо брата. В военном ведомстве уважили братскую любовь и преданность, и второй сын Тимофея Семенова был принят в рекруты вместо Максима.

Старик обрадовался. Мысль, что без старших сыновей в его семье останутся только старые и малые и что их бедность теперь должна превратиться в ужасную нищету, не приходила ему в голову. Он только благодарил Господа, что нашел способ совместить любовь и преданность царю и Отечеству с любовью к Богу и Его святому храму. Об одном скорбел теперь старец – что ему нечем наградить своего великодушного, почтительного и братолюбивого сына.

Старец пошел в монастырь Святого Иакова, чтобы там в молитве Богу и Его угодником излить свою душу, благодарную за исполнение заветных желаний. Помолившись, старик оставил старшего сына в монастыре, а сам отправился домой, занятый мыслью о том, чем бы ему наградить своего второго послушного сына.

На следующий день он обошел всех своих соседей и знакомых, которые могли бы дать ему в долг, но ни в ком из них не нашел сочувствия.

Через три дня рано утром старик встал, помолился и побрел в город проститься со своим сыном, который в этот день должен был с партией рекрутов отправиться в город.

Идя по раскисшей дороге, старик не замечал ничего вокруг. Мысль о том, что ему нечем наградить своего дорогого сына, заглушала в нем все другие чувства, и он думал:

«О, если бы Господь послал мне доброго человека, который дал бы мне взаймы пять рублей или купил бы моих овец или корову! Век бы не забыл я такого благодетеля!»

Размышляя так, он вдруг споткнулся обо что-то твердое. Старик присмотрелся и увидел, что в канаву покатился глиняный черный кувшин и из него посыпались старинные серебряные монеты. Старик перекрестился, взял находку и пошел в монастырь Святого Иакова, чтобы поблагодарить Господа и Его угодника за ниспосланную милость и посоветоваться со старшим сыном, что ему делать со своей находкой.

Помолившись в храме Божием, старик пришел в келью сына и узнал, что Максим уже отнес своему брату, взятому в солдаты, десять рублей, которые ему дал игумен монастыря, узнавший о такой братской преданности.

– А если так, – сказал старик, – то пусть это пойдет на святую обитель угодника Божия Иакова, по молитвам которого Господь посылает нам такие милости!

И отец отдал сыну найденный кувшин, даже не посмотрев, что в нем находится, чтобы отнести его игумену, а сам пошел проститься с сыном-новобранцем.

Игумен вызвал Тимофея и послал на то место, где тот нашел клад, чтобы внимательнее осмотреть его.

Там старик обнаружил еще восемь серебряных монет и небольшой серебряный слиток. Они, по-видимому, вывалились из кувшина.

Тимофей также принес их игумену. После осмотра клада оказалось, что в кувшине находилось около четырех килограммов серебра в мелких монетах старинной новгородской чеканки.

Простосердечный старик, передавший монастырю ценную находку, через две недели должен был платить оброк. Не имея средств, он решил отвести в город последнюю корову, чтобы продать ее и расплатиться.

Но, счастью, он был избавлен от продажи кормилицы. Один благочестивый человек дал ему семьдесят рублей серебром и этим спас от нужды.

Все возможно верующему

Один из моих прихожан, Анатолий, тяжело заболел, и врачи ничем не могли ему помочь. Постепенно он дошел до полного истощения. Понимая свое положение, Анатолий часто просил меня напутствовать его Святыми Тайнами.

Однажды, перед началом Божественной литургии, ко мне пришла его тетка и попросила отслужить молебен перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Окончив Божественную литургию, мы принесли икону в их дом. Но внезапно больной скончался. Чтобы облегчить скорбь родных, я предложил исполнить его последнюю просьбу – отслужить молебен Божией Матери, на что родные покойного охотно согласились. Мы начали молебен, и во время чтения Евангелия один из певчих заметил дрогнувшие ресницы умершего.

После прочтения Евангелия, к общему удивлению и радости, Анатолий вернулся к жизни. По окончании молебна, когда я подошел к нему, чтобы осенить крестом, он попросил причастить его. Пораженный милосердием Божией Матери, я выполнил его желание и напутствовал Святыми Тайнами. После этого больной прожил еще двое суток и во время всенощного бдения мирно скончался.

В простоте сердца

Я хочу рассказать об одной благочестивой прихожанке нашего храма, Пелагее. Эта крестьянка жила с двумя невестками, мужья которых подолгу находились в городе на заработках. Кроме тесной избы на дворе был построен сарайчик для домашнего скота. Пелагея сначала жила с детьми в одной комнате, потом стала уходить в этот сарайчик для подвигов молитвы, где и проводила ночи, ложась спать только перед рассветом.

Наконец, чтобы скрыть свои подвиги от людских взоров, она решила навсегда остаться в этом сарайчике, и только изредка с ней ночевала ее любимая невестка. Пелагея не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме невестки, видел, как она молится. И пока невестка сидела в хлеву и занималась рукодельем, Пелагея уходила в сени и молилась.

Днем она обычно пряла лен, а заработанные деньги делила на две части: половину отдавала в церковь, а другую – бедным, причем делала это тайно: она подходила ночью к дому бедняка и клала свое подаяние на окно или бросала деньгами в нищего.

Однажды ночью она по своему обыкновению молилась в сенях, а невестка спала в избе. Ранним утром невестка проснулась и увидела, что ее свекровь стоит на коленях перед иконой. Подождав немного, она позвала:

– Матушка!

Но ответа не было: Пелагея была уже холодна. Увидев, что их свекровь умерла, невестки положили ее тело в гроб и было собирались везти в церковь, как вдруг ее лицо оживилось, она открыла глаза и перекрестилась. Все испугались, а ожившая тихо сказала!

– Дети, не бойтесь, я жива!

Потом она поднялась и с помощью невесток встала из гроба.

– Успокойтесь, дети, – сказала она, – вы испугались, думали, что я умерла? Нет, мне назначено еще немного пожить. Бог по Своей благости желает спасения каждому и так все устраивает, чтобы сама смерть и возвращение к жизни служили многим на пользу!

Что было с ней, пока ее считали умершей, об этом она почти ничего не говорила, только со слезами просила детей жить благочестиво, избегать греха, утверждая, что великое блаженство ожидает праведных на Небе и ужасные мучения ждут нечестивых в аду.

После этого она продолжала вести подвижническую жизнь еще шесть недель и, наконец, преставилась ко Господу.

Там, где светло и радостно

На дом помещика Сергея Иванникова обрушилось тяжкое несчастье – у него от скарлатины умерли дети: маленькие Арсений и Маша. Следом заболел старший сын, Николай. Горько было отцу и матери видеть своего сына при смерти, но они, как могли, скрывали от умирающего свои слезы и усердно молили Господа о его исцелении.

Коля попросил, чтобы к нему поскорее привели священника, чтобы исповедаться и причаститься. Когда батюшка пришел к умирающему, Коля попытался встать с постели, но у него не хватило сил.

Мальчик, осенив себя крестным знамением, повторял за священником слова молитв. После принятия Святых Таин он с благодарностью повернулся к иконе Спасителя:

– Слава Тебе, Боже!

После благодарственных молитв священник сказал:

– Многие больные, принимающие Причастие с верой и благоговением, скоро выздоравливают. И ты теперь по своей вере получишь здоровье. Дай Бог тебе поправиться! Тебе надо жить, ты еще очень молод.

Но юный избранник Божий, поблагодарив батюшку, ответил ему:

– Нет, я не буду жить в этом мире, я умру!

– Почему ты так говоришь? Только один Бог знает это и определяет каждому время жизни и смерти.

– Так, батюшка! Но я от Бога узнал, что умру, Он зовет меня к Себе, и я пойду к Нему!

Отрок стал тихо читать молитвы Спасителю, Божией Матери и святым угодникам. Осеняя себя крестным знамением, он стал постепенно слабеть, и жизнь оставила его.

Горе родителей нельзя передать словами. Когда мать Коли немного успокоилась, она стала всматриваться в черты дорогого лица, стараясь навсегда запечатлеть их в своем сердце. Вдруг она заметила, что его грудь шевельнулась, как будто он вздохнул. Думая, что это обман зрения от слез и мерцания свечей, она продолжала внимательно смотреть на него. Но грудь мальчика опять едва заметно шевельнулась. Тогда она сказала об этом мужу, он тоже заметил это. Вдруг отрок громко вздохнул, открыл глаза и присел на кровати. Посмотрев на родителей, Коля сказал:

– Я вернулся сюда, чтобы проститься с вами. Я видел Машу и Арсения и моего крестного отца и говорил с ними. Вы думаете, что они умерли? Нет, они живы! И какое прекрасное место там, где они живут! Какие у них там дивные цветы и деревья, а звезды какие большие! Когда я подошел к ним, крестный сказал мне:

«Здравствуй, Николай! Почему ты здесь?»

«Я пришел повидаться с вами», – сказал я.

«Хорошо, побудь здесь и погуляй с сестрой и братом, а если хочешь, оставайся с нами!»

«Да, останься с нами! – сказали мне сестра и брат. – Видишь, как здесь хорошо!»

«Хорошо, я останусь с вами, у вас прекрасно!»

В это время сестра Маша взяла меня за руку и сказала:

«Вот хорошо! И Николай с нами остается!»

И она повела меня по изумрудному лугу, мимо чудных деревьев, каких я никогда не видел. С нами пошел и Саша. Там я вдруг вспомнил о вас и сказал:

«Ах, я ведь не простился с отцом и матерью! Подождите, я пойду к ним и попрошу у них благословения жить здесь с вами. А потом вернусь!»

«Иди простись, – сказали они, – только скорее возвращайся к нам, мы ждем тебя!»

Вот я и пришел к вам, мои дорогие, попрощаться и попросить вашего родительского благословения жить вместе с сестрой и братом. Отпустите меня, батюшка и маменька, и благословите!

Все внимательно слушали его, а когда он закончил, отец подумал, что мальчик бредит, и спросил:

– Николай, ты узнал меня?

Он посмотрел на отца, улыбнулся и сказал:

– Неужели я вас, батюшка, не узнаю?

Отец указал на мать и спросил:

– А это кто?

– Это моя маменька.

После этого он назвал по именам остальных родных.

– Да неужели вы, батюшка, не верите мне? – спросил Коля. – Ведь я в полном уме и сознании! Если вы сомневаетесь, то вот вам знак того, что я говорю правду: через день к вам придет Ксения, дочь вашей горничной, которую вы не видели несколько лет. Она очень удивится, что у вас все дети умерли, она ничего не слышала об этом. Вот тогда вы поверите всему, что я говорил вам. А теперь прошу вас, мои дорогие, не держите меня здесь, отпустите скорее с вашим благословением!

Отец уговаривал его остаться, но Коля сказал:

– Батюшка! Там так светло, спокойно, и радостно! Умоляю вас, отпустите! Ведь и вам придется жить не сто лет. И вы тоже пойдете туда. Если же меня отпустите, я буду за вас и маменьку молить Бога, чтобы и вас Он принял туда, где светло и радостно!

Убежденный и утешенный так, отец не мог спорить с сыном и благословил его.

Мальчик обрадовался, расцеловал родителей и, снова ложась в постель, сказал:

– Простите! Мне пора, меня ждут! Господь с вами, до свидания!

Он перекрестился, закрыл глаза и, сложив на груди крестообразно руки, навсегда отошел из этого мира в Царство Небесное.