Текст книги "Будда Рильке: «Мы – пчёлы Невидимого». Этюды в буддийских тонах"

• • •

^{Текст Диалогов составлен на основе цитат из письма Р. М. Рильке, адресованного А. Бенуа 28.07.1901 (даны в моём (В.Ц.) переводе) и изречений Наставников Хуэй Нэна и Линь Цзы (приводятся в моём (В.Ц.) переложении).}

В мастерской Родена. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

*

• Поэт:

«Сколько же здесь всего, всего. Вот мрамор „Мольбы“: слепки из гипса, изготовленные почти со всего. Словно это дело рук целого столетия… целой армии труда. Здесь гигантские витрины, переполненные чудесными обломками „Врат Ада“. Впечатление, не поддающееся описанию. Здесь метр за метром устилают пространство только обломки – один, уложенный рядом с другим. Обнаженные натуры размером с мою руку и больше… но только обломки, среди них едва ли отыщется что-нибудь целостное: чаще всего это просто обломок руки, обломок ноги, причудливым образом идущие рядом, а ещё – фрагмент туловища, которое скорее всего относится к ним. Здесь найдётся и торс от одного изваяния – с прижатой к нему головой от другого и с рукою от третьего…»

• Будда:

«Слава мира подобна цветку: с приходом утра он расцветает, а знойным днём вянет.

Все сложные вещи вновь распадутся на составляющие, миры разлетятся на куски, а наши индивидуальности будут рассеяны».

• Поэт:

«…как будто неслыханная по неистовству буря обрушилась на эти творения и произвела над ними беспримерные по последствиям разрушения».

• Будда:

«Все быстротечно, и ни что не выдерживает испытания временем.

Существует рожденье и смерть, рост и упадок, существует соединение и разложенье на части».

В мастерской Родена. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

*

• Поэт:

«И все же чем пристальнее всматриваешься, тем глубже проникаешься тем, что все это было бы менее целостным, если бы тела по отдельности не испытали на себе

разрушений».

• Будда:

«Оглянитесь вокруг и задумайтесь над сутью жизни!

Мирской человек не поймет Учения, он увидит уничтожение там, где совершенный обретет

бессмертие».

О. Роден. Мольба. ^{Фотография начала ХХ века.}

*

• Поэт:

«Каждый из этих обломков являет собой настолько выдающееся и захватывающее единство,

каждый настолько

единственно возможен,

настолько не нуждается в каком-либо завершении, что невольно забываешь о том, что это всего лишь части, и зачастую части различных тел, которые так страстно влекутся друг к другу».

• Будда:

«О, жаждущий жизни, знай, что бессмертие сокрыто в быстротечности. Истина таится в Сансаре, как нечто непреходящее в её изменениях.

Но в недолговечных вещах есть

постоянство Закона,

и когда виден Закон, открывается Истина».

*

• Поэт:

«Внезапно возникает ощущение, что постигать тело как нечто неповреждённое – это, скорее, дело ученого, в то время как работа художника куда более обширна – создавать из частей новые взаимосвязи, новые, более великие, более

закономерные единства…

более вечные».

• Будда:

«Все составные тела будут снова разрушены, но

истины,

определяющие все соединения и разделения как

законы природы,

во веки веков не прейдут».

Роден в своей мастерской. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

*

• Поэт:

«А эти богатства, эти неисчислимые, ежеминутные открытия, это присутствие духа, чистота и пылкость выражения, эта неистощимость, этот юношеский задор, эта неутолимая потребность сказать нечто большее, ещё лучшее – всё это не имеет себе равных в истории человечества».

• Будда:

«О, жаждущий богатств, взыскуй тех сокровищ, что вечны. Истина – это богатство, а жизнь в Истине – счастье».

*

• Поэт:

«Затем идут эти столы, подставки для моделей, комоды… сплошь уставленные маленькими фигурками из обожженной глины золотисто-коричневого и желто-охристого цвета. Руки не больше моего мизинца, но в которых дышит такая жизнь, что заходится сердце. Кисти рук, которые можно накрыть десятипфенниговой монеткой, но в которых нам явлена

вся полнота знания, —

с безупречной точностью проработанные и в то же время совершенно нетривиальные… как будто какой-то исполин сотворил их безмерно великими: такими этот человек создаёт их в соответствии со своими пропорциями».

• Будда:

«Есть самость и есть Истина. Где есть «я», там нет Истины. Где есть Истина, там нет самости. Самость – это мимолетное заблуждение Самсары; это индивидуальная обособленность.

Истина – это

правильное понимание вещей;

она постоянна и вечна, это реальное во всех формах существования, это блаженство праведности».

О. Роден. Изваяние рук. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

*

• Поэт:

«Он [Роден] так велик; когда он делает их совсем малыми, настолько малыми, насколько это ему по силам, они все равно больше, чем люди… находясь среди этих малых вещиц, которые можно обнаружить повсюду и которые можно запросто взять в руки, я почувствовал нечто подобное тому, что я испытал тогда в Петербурге перед маленькой Венерой, привезённой с раскопок…

Их здесь сотни и сотни, ни один фрагмент не похож на другой, в каждом есть чувство, в каждом – частичка любви, преданности, доброты и глубоких исканий».

• Будда:

«Если мы освободим наши души от оков нашего ограниченного эго, станем чистейшими, как прозрачный бриллиант, отражающий свет Истины, то какая сияющая картина возникнет тогда внутри нас, проясняя вещи такими, какими они являются на самом деле – без примеси жгучих страстей, без повреждений ума, наведённых иллюзией, без возбуждения чувств, вызванного привязанностями и тревогами!»

О. Роден. Изваяние рук. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

*

• Будда:

«Я достиг освобождения через растворение своего „я“».

• Поэт:

«Всё, что здесь есть – это поистине всё, это всё».55
  «Was da alles ist – alles, alles».


[Закрыть]

Кисти рук в положении «дхьяна-мудра». ^{Из архива автора.}

II • «СУЩНОСТНЫЙ СМЫСЛ ВСЕХ КОЛЕСНИЦ»

Истина – это сущность жизни, ибо Истина сохраняется и после смерти тела. Истина вечна и останется, даже если Земля и Небо прейдут.

Гаутама Будда

^{Все иллюстрации к настоящей главе созданы мной (В.Ц.) на основе изображений, которые являются общественным достоянием.}

^{Все цитируемые текстовые материалы даны в моём (В.Ц.) переводе (за исключением отдельных случаев – с указанием на автора или источник).}

*

Продолжая разговор о судьбоносном для Рильке «роденовском» периоде его жизни, отметим одно интересное обстоятельство, которое, возможно, и послужило непосредственным поводом к тому, что поэт взялся за осмысление и разработку образа Будды в своих «Новых стихотворениях»: дело в том, что в начале осени 1902 года Роден предложил молодому литератору работу в качестве своего личного секретаря, и Рильке, разумеется, с радостью ухватился за такую многообещающую возможность оказаться «вблизи» Мастера. По настоянию скульптора он поселился на его вилле в небольшом гостевом домике, в тишине которого бездомный поэт обрёл свое временное пристанище и провел немало часов в отдохновенном уединении: по вечерам, после многочисленных впечатлений рабочего дня, он мог предаваться своим размышлениям, созерцая красоты местного ландшафта, который расстилался прямо за окном его комнаты. И всякий раз поэта завораживала одна и та же фигура, которая безмятежно возвышалась в отдалении на холме. Этой фигурой была индонезийская статуя Будды, которую Роден, в числе прочих артефактов, приобрёл по окончании Парижской выставки и «поселил» на своей вилле. Таким вот неожиданным образом состоялась личная «встреча» поэта с восточным учителем жизни. Своим впечатлением об этом Рильке поделился с Кларой Вестхофф в письме от 12 октября 1905 года:

«После ужина я по обыкновению стараюсь уединиться, и не позднее восьми тридцати уже располагаюсь в своём маленьком гостевом домике. Передо мной с грандиозным размахом расстилается цветущая звездная ночь, а внизу, прямо напротив моего окна гравийная дорожка устремляется к небольшому холму, на вершине которого во всепоглощающей тишине покоится статуя Будды, излучающая с умиротворяющей сдержанностью невыразимую замкнутость своей отрешённой позы под вселенскими сводами дня и ночи. „Это самый центр мира“ – сказал я Родену».

Будда в Медоне. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ-го века.}

Не вызывает сомнений, что близость к богоподобному Родену, к его гениальному искусству, привела в движение глубочайшие силы, дремавшие внутри поэта, – силы, которые пробуждаются только во «всепоглощающей тишине», царящей вокруг истинного Мастера, и наделяют способностью переосмыслить и себя, и действительность. И это не могло не принести свои плоды: возложив свое «сердце на алтарь» своего кумира и приняв из его рук, «творящих величие», «хлеб и золото», поэт окреп настолько, что, кажется, «перерос» своего благодетеля: теперь восседающий на чаше из лотоса Будда занимает место сакрального центра умонастроений поэта и воплощает собой новый идеал его представлений о всевидящем и всезнающем Учителе, который «под вселенскими сводами дня и ночи» демонстрирует своему ученику совершенный пример его собственной духовной самореализации:

«Сердце всех сердец, зерно всех зерен…» —

воскликнет поэт в стихотворении «Будда во славе», прославляя Того, Кто заронил в его сердце зерно просветления и позволил ему заглянуть в сущность своей собственной пробуждённости:

 
Сердце всех сердец, зерно всех зёрен,
Сладко в миндале сокрыта суть:
Звёзды во вселенной озаренной —
Это плод и плоть твоя: пребудь!
 
 
Ты почувствуй: нет в тебе тревог,
Оболочке нет твоей предела,
Под которой крепкий бродит сок,
А снаружи мощь лучей поспела —
 
 
То взошла светил твоих плеяда,
Чтобы над тобою пламенеть,
Но уже близка твоя отрада
Ход светил преодолеть.
 

Читатель, знакомый с творчеством Рильке, наверняка припомнит, что в своих «Новых стихотворениях» поэт посвятил Будде три (!) стихотворения, включая «Будду во славе», который венчает весь цикл, в то время как богу искусств Аполлону – только два. Однако этот факт ни в коей мере не свидетельствует о том, что Рильке был ревностным поклонником Учения Будды Гаутамы, которое, по стойкому убеждению поэта, уже успело закостенеть в догматах, обрасти толпами неофитов и превратиться в религию. И все же Рильке, подобно вечно юному Родену с его «неутолимой потребностью сказать нечто большее, ещё лучшее», создаёт удивительно живой, насыщенный творческими энергиями образ Будды, окрашенный яркими авторскими метафорами. И демонстрирует нам своё глубочайшее понимание истинной природы всех явлений, которое, как мы увидим, вполне совпадает с духом Учения.

Если говорить о «буддийских» подтекстах, которые несомненно просматриваются в этом стихотворении, отметим, пожалуй, его главную особенность – парадоксальность.

Начать хотя бы с необычной формы стихотворения: несмотря на то, что автор определённо и напрямую обращается к своему лирическому герою и делает это в третьем лице, можем ли мы провести четкую грань между Буддой, его статуей, которую созерцает поэт, и… самим поэтом? «Ты» (а по сути «Я») – это кто из них? Не утверждает ли автор тем самым, что Ум Будды тождествен самому себе, и ему чуждо разделение на субъект, объект и сам процесс созерцания?

Рильке и Царь Всетворящий.

В неменьшей степени стихотворение парадоксально и по своему содержанию. А потому неудивительно, что оно вызывает широкую палитру прочтений. Можно предположить, что перед нами Космическое тело Будды, развернутое во всей своей динамической мощи, самосущий и самосозданный Ум, полностью избавленный от страданий, творческая энергия вселенной, явленная в нашем мире в виде Будды Шакьямуни.

Если вместо этих пространных умозаключений попробовать опереться на более авторитетные источники, не составит большого труда обнаружить, что в своей созидательной энергии лирический герой напоминает великого бодхисаттву Авалокитешвару, который согласно «Карандавьюха сутре» выступает почти что верховным владыкой мироздания, создателем небесных тел и божеств:

«Говорят, что солнце и луна рождены из глаз бодхисаттвы, Махешвара – из его лба, Брахма – из его плеч, Нараяна – из его сердца, Сарасвати – из его зубов, ветры – из его рта, земля – из его ног, и небо – из его живота».

^{[Цит. по: Википедия, статья «Изначальные Будды»]}

Похожие богоподобные описания встречаются и в «Тантре Царя Всетворящего» (далее – Тантра) («Кунджед Гьялпо Тантра»), где вселенский Пробуждённый Ум (в образе Самантабхадра Будды) возглашает о себе:

«Я – сердцевина всего сущего. Я – семя всего сущего. Я – причина всего сущего. Я – ствол всего сущего. Я – основа всего сущего. Я – корень всего сущего».

^{[Цит. по: см. выше]}

Поразительно, до какой степени ясности в этом фрагменте прочитываются не только смысловые, но и некоторые буквальные совпадения с текстом «Будды во славе»!

Рильке в образе Ваджрадхары, главного Ади-Будды.

«Я – „сердцевина“, потому что я содержу в себе все явления. Я – „семя“, потому что я порождаю всё. Я – „причина“, потому что всё происходит из меня. Я – „ствол“, потому что ответвление любого события произрастает из меня. Я – „основа“, потому что всё пребывает во мне. Я зовусь „корень“, потому что я есть всё».

^{[Цит. по: см. выше].}

Углубляясь в текст Тантры «Царя Всетворящего» невозможно не выявить ещё одну чрезвычайно важную параллель, которая позволяет оценить истинный масштаб поэтических откровений Рильке: так, в главе Х «Коренного раздела» говорится:

«Поскольку вне меня нет никаких дхарм, Я, Всетворящий, есть выход за пределы всех представлений!»

^{[Цит. по: см. выше]}

Разумеется, этот «выход за пределы всех представлений», наделяющий «окончательным пониманием того, как все проявляется» и дарующий подлинное блаженство, мы находим и в «Будде во славе»! Рильке выразил его в завершающем двустишии, которое подводит нас к кульминации его духовных исканий – к свободе от любой ограничивающей субстанции, даже если эта субстанция проявляет себя как сияние космических светил, будь то «Роден», «Будда», или имя иного великого авторитета, возведенного в ранг божества. Вчитываясь в это короткие, но удивительно емкие по смыслу две строчки

 
«Но уже близка твоя отрада
Ход светил преодолеть».
 

невольно задаешься вопросом: подобное «самовозникающее знание» и внутренняя уверенность поэта не свидетельствуют ли о его пробужденной природе, наделенной проблеском бесконечно Знающего Ума изначального Будды, известного как Ади-Будда, который является олицетворением Шуньяты или Пустоты?

Прочитав последний пассаж, читатель наверняка удивится: только что в рильковском космосе сам «Будда» был низвергнут со своего пьедестала, а теперь его место вдруг заняло всего лишь его эманация-олицетворение. Но такова уж природа «проявленного» в нашем сознании мира и его языка, неспособного описать то, что выходит за рамки концептуального мышления. Шуньята или Пустота и кладут предел подобному миру значений.

Продолжая разговор о «буддийских» умонастроениях «срединного» Рильке, стоит подчеркнуть, что в его «Будде во славе», как и в Учении Будды Гаутамы, нет и намека на идею Бога-творца: и для Рильке, и для Гаутамы природа всего сводится к единственному всетворящему принципу, который в предельно лаконичной форме сформулирован в «Коренном разделе»:

«Я и есть Всетворящий».66
  Полностью фрагмент цитаты звучит следующим образом: «Когда по-настоящему освоен смысл: я и есть Всетворящий, – / Это овладение и истинное освоение смысла всетворящего принципа. /Это есть сердечный сок, собравший воедино сущностный смысл всех колесниц». (Цит. по: Лонгчен Рабчжампа. Драгоценный Корабль. Разъяснение смысла Бодхичитты -Царь Всетворящего)


[Закрыть]

Возможно, потому-то и бродит набирающий силу рильковский сок, потому-то ему и становится тесно даже в самой необозримой оболочке, что он созревает до этой немеркнущей Истины —

«Всё возникает из Меня, сущности пробужденности».

И по мере того, как этот сок достигает своей окончательной – «просветляющей» – крепости, не превращается ли он в тот самый «сердечный сок», воспеваемый в главе LXIX «Последующего раздела», – сок, что собрал воедино

«сущностный смысл всех колесниц»?

Будда. ^{Источник: [Речения Будды]}

III • БУДДА СОЛОВЬИНЫХ РАСПЕВОВ

Будда Амитаюс громко возвещает великое Учение. Нежным голосом он проповедует чудесную Дхарму, [и там] нет никого, кто бы не радовался и не обретал бы постижение Пути.

«Большая Амитабха Сутра»

^{(перевод – Д. В. Поповцев)}

^{Все иллюстрации к настоящей главе созданы мной (В.Ц.) на основе изображений, которые являются общественным достоянием. В качестве исходного материала использованы: графика Ольги Копецки (из цикла «Провозвестие Будды» (проект Гутенберг)), фрагмент скульптуры «Граждане Кале» Огюста Родена и др.}

*

[Будда спросил]: «А видели ли вы сотворённых магическим образом птиц, которые парят в пространстве и поют на разные голоса?»

«Большая Амитабха Сутра»

^{(перевод Д. В. Поповцева)}

Потусторонние «голоса» и нездешние «зовы» всегда населяли поэтический космос Рильке. Наверное, так уж устроен настоящий поэт, что благодаря дарованной ему способности улавливать музыку высших сфер и облекать ее в звуки доступной нам речи он являет нашему миру казалось бы запредельное для нашего понимания. Невыразимое. С глубочайшим смирением в сердце:

 
«Голоса, голоса. Слушай, сердце, и жди – на коленях…»
 

^{(перевод В. Микушевича)}

возглашает об этом поэт в своих «Дуинских элегиях». Именно так – на коленях. Ибо чтобы стать восприимчивым к божественным голосам через многое должен пройти поэт, многое испытать:

и простой смертный вопль, жаждущий «достучаться» до небес:

 
«Кто, если б я вопль свой исторг, внял мне из Ангелов,
Несметных их полчищ. Положим, даже если б один из них
Вдруг восприял меня сердцем, я бы тут же сражён был
Его всемогущим присутствием…»;
 

Огюст Роден. Граждане Кале. ^{Фрагмент фотографии начала ХХ века.}

и священный трепет святых, ожидавших услышать грозные «Божьи гласы» – «могучие зовы»:

 
«…Ждали, бывало, святые могучего зова.
Чтоб он их поднял с земли. Оставались, однако,
На коленях они и потом, ничего не заметив.
Так они слушали…»;
 

^{(перевод В. Микушевича)}

и божественный отклик, приободряющий тех, кто в своих помыслах ясен и чист: надо только прислушаться к тишине своей изначальной природы – к «дуновениям», таящимся в ее сокровенных глубинах:

 
«Дуновенье хотя бы послушай,
Непрерывную весть, порождаемую тишиной».
 

^{(перевод  В. Микушевича)}

Тишина сердца – вот ключ к тому, как вместить в себя, не устрашаясь, всесокрушающий голос небес, вот источник воды живой, способной утолить отчаянье смертного, вот чудотворный бальзам, исцеляющий ум от недуга всех его заблуждений.

Не вызывает сомнений, что ещё задолго до своих эпохальных «Дуинских Элегий», которые считаются вершинными в творчестве Рильке, поэту уже дано было слышать во всей полноте «непрерывную весть, порождаемую тишиной» – весть «беспримесную и вне всякого разлада». Весть восхитительную, сладкозвучную, соловьиную. Доносящуюся из вечно цветущего сада.

Рильке и Будда

Не следует искать необычайного и чудесного, ибо необычайное и чудесное придут сами собой.

Линь Цзы, [Пять домов Дзен]

Как известно, Рильке категорически отвергал любые «рукотворные» эксперименты над сознанием, находя их противоестественными и разрушительными по своим последствиям, и в своем «искусстве» экстаза и слышания голосов никогда не переступал черту, за которой наступают ярко выраженные галлюцинаторные аффекты или вовсе случается экстатический «обморок», лишающий индивидуума остатков собственной воли. Вспомним, что и Будда не одобрял трансы77
  см. «Самадхи» в Глоссарии.


[Закрыть] как средство достижения духовного просветления, хотя и не препятствовал тем, кто наслаждался «блаженными» видениями: согласно его наставлениям, чтобы достичь освобождения практиковать надо не сверхъестественные состояния и уж тем более не «исчезновение» сознания, а самообладание и целенаправленное искоренение господства своего «я». Только в этом контексте и раскрывается суть того, что после смерти Будды его ум прошел через все дхьяны88
  см. «Дхьяна» в Глоссарии.


[Закрыть], оставив их позади.

Предлагаемый в этом этюде небольшой диалог Поэта и Будды Гаутамы интересен в первую очередь тем, что включает в себя фрагмент одного малоизвестного письма Рильке, тема которого навеяна ночной атмосферой долины Валь-Флери, ставшей для поэта воистину благословенной. Это письмо представляет собой тот редкий случай, когда поэт в эпистолярной форме поделился своим экстатическим опытом, который он испытал, по всей видимости, совершенно спонтанно.

Надеюсь, в попытке «расшифровать» этот рильковский опыт, читатель не сочтет слишком смелым предположение99
  Эта интерпретация, конечно же, очень условна, и даёт лишь приблизительное представление об истинных взглядах Рильке, которые в силу их неповторимости непросто «подогнать» под любую готовую схему. Также как условна (далека от Нирваны) и земля Сукхвати, о которой Шестой чаньский патриарх Хуэй Нэн высказался предельно ясным образом: «Омраченные люди молитвенно повторяют имя Будды [Амитабхи], чтобы переродится в другой земле (в раю Амитабхи), а просветленные люди очищают свое собственное сознание».


[Закрыть] о том, что «какое-то совершенное существо», которого поэт поначалу упоминает, а затем называет «Буддой Голосов», это никто иной как его таинственный Проводник – Владыка одной из тех Счастливых земель, что подобны сфере блаженства Будды Амитабхи1010
  см. «Амитабхи» в Глоссарии.


[Закрыть]. И что этот Покровитель поэта своим могучим и сладостным голосом – сверхъестественной трелью – провел его по всем ступеням экстаза: от состояния радости и умиления, которые возбуждает «ночной, восхитительный, заклинающий голос», до чистой невозмутимости, когда эта трель достигает «величайшего предела голоса» и «становится неразличимой с тишиной». Тишиной необъятной и равностной, наделяющей ум пробужденного окончательной ясностью и поднимающей его как над страданием, так и над удовольствием.