Текст книги "Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 1. Общие положения"

Охранительные гражданско-правовые нормы содержатся в источниках гражданского права, к числу которых в первую очередь относятся нормативные правовые акты высшей юридической силы: Гражданский кодекс Российской Федерации и принятые в соответствии с ним иные федеральные законы[81]81
  Как полагает В.В. Ровный, «правило абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ не препятствует тому, чтобы гражданско-правовые нормы содержались и в законах субъектов Федерации» (Гражданское право: учебник: в 3 т. – Т. 1 / под ред. А.П. Сергеева. – С. 49). Указанное мнение входит в очевидное противоречие с п. «о» ст. 71 Конституции РФ, в силу прямого указания которого гражданское законодательство находится в ведении федеральных властей. Отнесение же подпунктом «к» п. 1 ст. 72 Конституции РФ семейного и жилищного законодательства к предмету совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов объясняется исключительно комплексностью соответствующего законодательства, включающего наряду с гражданско-правовыми нормами правила административно-правовые и некоторых иных юридических отраслей.


[Закрыть]. Нередко веления таких норм претворяются в жизнь судами.

Судебная практика выступает важнейшей формой правоприменительной деятельности, в ходе которой нарушенные и оспоренные права и охраняемые законом интересы участников общественных отношений получают юрисдикционную защиту. Применение же права невозможно без выявления действительного смысла юридических норм. В свою очередь, результаты толкования законодательства находят отражение в судебных актах, становясь доступными для восприятия и заимствования при разрешении аналогичных дел. Этим обусловливается целесообразность обобщения судебной практики и придания выработанному таким образом единообразному толкованию права обязательной силы.

Вместе с тем в Англии исторически решения королевских судов и суда канцлера по конкретным делам признавались обязательными для судов, рассматривающих другие (аналогичные) дела, что и привело к развитию основного элемента ее правовой системы – прецедентного права, состоящего из общего права и права справедливости. И хотя впоследствии к прецедентному праву добавилось статутное право, первое продолжает занимать заметное место в числе источников юридических норм. С определенными модификациями английское право существует в некоторых других государствах (прежде всего в бывших колониях Великобритании – США, Канаде, Австралии и иных), которые совместно с Великобританией образуют англо-американскую правовую семью.

Заметное повышение роли судов, наличие у руководящих разъяснений высших судебных инстанций страны обязательной силы, существование живого примера прецедентного права дают весьма заманчивый повод признать судебную практику формой права и в России: за отнесение судебной практики к источникам права сегодня высказываются многие отечественные правоведы[82]82
  См., напр.: Михалева Н.В. Судебная практика судов общей юрисдикции как источник права (роль судебных постановлений по конкретным делам и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации в формировании и обеспечении судебной практики) // Судебная практика как источник права: сб. науч. ст. – М., 2000. – С. 138; Фокина М.А. Судебная практика как источник гражданско-процессуального права // Вестник Саратовской Государственной Академии права. – 1999. – № 1. – С. 60; Венгеров А.Б. Теория государства и права: учебник. – М., 1999. – С. 352; Теория государства и права: учеб. пособ. / под ред. А.И. Косарева. – М., 2000. – С. 92, 93; и др.


[Закрыть].

Верховный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации вправе давать разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126 и 127 Конституции Российской Федерации, ч. 5 ст. 19 и ч. 5 ст. 23 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»[83]83
  СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть]). Правосудие же в Российской Федерации осуществляется путем разрешения судами конкретных дел (см., напр., ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»[84]84
  Там же.


[Закрыть], ст. 5 ГПК РФ, ст. 1 АПК РФ). Следовательно, принимаемые российскими судами акты подразделяются на руководящие разъяснения (постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации) и акты по конкретным делам (в том числе постановления и определения Конституционного Суда Российской Федерации).

Руководящее разъяснение представляет собой свод выработанных на основе обобщения судебной практики юридических правил (положений), которые имеют обязательную силу для рассматривающих конкретные дела судов. Выступающее закономерным результатом такого обобщения внешнее сходство руководящих разъяснений с актами, содержащими нормы права (нормативными правовыми актами), сомнений не вызывает. Но именно в данном сходстве и кроется причина принципиальной невозможности придания руководящим разъяснениям качества самостоятельного источника права: в случае объявления юридическими нормами правил, содержащихся в указанных разъяснениях, последние попросту превратятся в нормативные правовые акты, принятые судебными органами (ведь нормативный правовой акт всегда является результатом деятельности правотворческого органа). Оставляя в стороне вопрос о соответствии такого положения дел действующей Конституции Российской Федерации, достаточно отметить, что в этом случае проблема признания постановлений высших судебных инстанций страны источником права, отличным от нормативных актов, полностью утратит свою актуальность. Неслучайно в странах англо-американского права его источником признается именно судебный прецедент, т. е. решение суда по конкретному (индивидуальному) юридическому делу, создающее новую норму права и обязательное для судов при рассмотрении аналогичных дел[85]85
  Богдановская И. Ю. Прецедентное право. – М.,1993. – С. 22, 23.


[Закрыть]. При этом в издаваемых сборниках отдельные судебные прецеденты обобщению, связанному с формулированием единых правил, не подвергаются.

Суть судебного прецедента сводится к созданию новой нормы права. Однако существование прецедентного права в Российской Федерации полностью исключается по следующим причинам.

Как уже отмечалось, предмет правового регулирования составляют общественные отношения, которые объективно могут быть урегулированы правом и в данных условиях требуют такого воздействия. Причем в континентальном праве, свою коренную принадлежность к которому Россия обнаруживала всегда, правовое регулирование в принципе должно осуществляться нормами, содержащимися в законах и подзаконных актах. Поэтому когда законодатель намеренно отказывается от какого-либо воздействия на составляющие предмет правового регулирования общественные отношения, имеет место ошибка в праве, которая может быть исправлена только самим законодателем[86]86
  Там же. – С. 263, 264.


[Закрыть]. Соответственно до исправления такой ошибки указанные отношения вообще не могут приобретать правовую форму, в том числе и вследствие деятельности судебных органов. Если же составляющие предмет правового регулирования общественные отношения оказались не замеченными законодателем по иным субъективным причинам либо появились уже после принятия нормативного акта, необходимо вести речь о пробеле в праве, устранение которого производится посредством аналогии закона или аналогии права. Однако и здесь следует исходить из осуществления правового регулирования законодателем, заботливо предусмотревшим способы восполнения на основе позитивного права пробелов, избежать которых просто невозможно. Следовательно, и при аналогии закона, и при аналогии права суд применяет уже созданное законодателем право, а не творит новое.

Изложенное позволяет утверждать, что ни в руководящих разъяснениях высших судебных инстанций России, ни в актах ее судов по конкретным делам норм права нет. Это означает, что судебная практика не является источником российского права. Для выявления же действительной природы излагаемых в судебных актах юридических правил (положений) необходимо обратиться к уяснению сути толкования права.

Представляется, что одним из первых ключ к всеобъемлющему пониманию этого явления нашел известный русский цивилист Е.В. Васьковский: «Каждая законодательная норма, раз ее подлинность установлена и истинный смысл раскрыт, является для юриста своего рода аксиомой, т. е. положением, безусловно достоверным и не требующим доказательств. Поэтому логические выводы из норм, если только, разумеется, они сделаны правильно, имеют такое же аксиоматическое, обязательное значение. Другими словами, из наличных норм можно извлекать новые нормы, явно законодателем не установленные, но implicite содержащиеся в его прямых велениях и потому обязательные для граждан. Этот процесс можно назвать логическим развитием норм. Необходимость его обусловливается самой сущностью юридических норм»[87]87
  Васьковский Е.В. Указ. соч. – С. 87.


[Закрыть].

На самом деле, в ходе выявления действительной воли законодателя нельзя обойтись без развертывания юридических норм, неизбежно сопряженного с формулированием определенных правил, которые, однако, при отсутствии у толкователя правотворческих функций не становятся новыми юридическими нормами. Итак, содержащиеся в судебных актах правовые положения представляют собой результат логического развития применяемых норм как неотъемлемой стадии процесса толкования права.

Толкование права в руководящих судебных разъяснениях носит обязательный характер. При этом содержащиеся в них правила внешне весьма сильно напоминают нормы права. Однако на качественном уровне различие между сформулированными высшими судебными инстанциями страны правовыми положениями и юридическими нормами обнаруживается достаточно легко.

Во-первых, к нормам права относятся правила поведения, не имеющие определенного адресата и действующие независимо от наличия конкретного отношения. Содержащиеся же в руководящих разъяснениях правила непосредственно адресованы судам. Строгая адресность руководящих разъяснений подтверждается их обязательным значением исключительно для судов соответствующей ветви (постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации обязательны для судов общей юрисдикции, постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации – для арбитражных судов). Поэтому на суды другой ветви, а также на иные правоприменительные органы и участников оборота содержащиеся в руководящих разъяснениях правила оказывают лишь информационное и ценностно-ориентационное воздействие, которое не может рассматриваться в качестве правового регулирования (целенаправленного правового воздействия). А поскольку суды осуществляют свою деятельность в рамках возбужденного в установленном порядке дела, адресованные им правила могут действовать исключительно в процессе отправления правосудия по конкретному спору, т. е. только при наличии процессуально-правовых отношений.

Во-вторых, в случае нарушения требований норм материального права непременно наступают и материально-правовые негативные последствия. Напротив, отступление от правил, содержащихся в руководящих разъяснениях, может повлечь одни процессуальные последствия в виде изменения или отмены судебного акта вышестоящим судом.

При рассмотрении конкретных дел толкование подлежащих применению юридических норм осуществляется соответствующим судом. Сформулированные по итогам толкования правила (положения) излагаются в мотивировочной части судебного акта, выражая занятую судом по делу правовую позицию, т. е. позицию суда по вопросу толкования примененных им по делу юридических норм. По логике вещей, излагаемые в подобных позициях правовые положения, выступая результатом исключительно интеллектуального развертывания юридических норм, новыми нормами не становятся. Сказанное подтверждается и тем обстоятельством, что в порядке судебного нормоконтроля нормативные акты могут признаваться лишь недействующими (утратившими силу). Иными словами, суды обладают известной возможностью прекращать действие юридических норм, но отнюдь не создавать новые.

Толкование права в ходе отправления правосудия по конкретным делам в зависимости от его обязательности для других (аналогичных) дел может быть обязательным или необязательным (в том числе целесообразным).

Обязательное судебное толкование юридических норм в рамках производства по конкретным делам осуществляется Европейским судом по правам человека, Конституционным Судом Российской Федерации, Президиумами Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Сформулированные этими судами правовые позиции имеют обязательный характер, поскольку они вырабатываются специально уполномоченными на это органами (ч. 1 ст. 32 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ч. 2–5 ст. 125 Конституции Российской Федерации, п. 5 ч. 3 ст. 392 ГПК РФ, п. 5 ч. 3 ст. 311 АПК РФ соответственно). А поскольку впервые данное по конкретному делу толкование имеет обязательную силу, его прецедентный характер очевиден. Поэтому указанные акты являются прецедентными в том смысле, что в них содержится прецедент толкования.

Иными судами в России при отправлении правосудия по конкретным делам осуществляется необязательное для других дел толкование юридических норм. В то же время толкование, данное судебными инстанциями, акты которых в общем порядке обжалованию не подлежат, заметно отличается от толкования, данного нижестоящими инстанциями: последнее вполне может быть признано судом апелляционной (для актов судов общей юрисдикции) или кассационной (для актов арбитражных судов) инстанции неправильным.

Формально суд не связан правовой позицией вышестоящего суда, высказанной по другому (аналогичному) делу[88]88
  Необходимо отметить, что для суда, вновь рассматривающего дело, обязательны только те указания о толковании закона, которые даны судом надзорной инстанции по этому же самому делу (ч. 2 ст. 390 ГПК РФ, ч. 3 ст. 305 АПК РФ).


[Закрыть]. Однако в случае отступления от нее вероятность изменения или отмены соответствующего акта весьма велика. Поэтому толкование права, исходящее от суда, акты которого в общем порядке обжалованию не подлежат, целесообразно к использованию нижестоящими для него судами. Вместе с тем необходимо учитывать, что не так уж и редко вышестоящие суды по тем или иным причинам пересматривают свои правовые позиции при рассмотрении ими последующих аналогичных дел[89]89
  От этого не застрахованы даже высшие судебно-надзорные органы, подтверждением чего является, например, изменение Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации подхода к толкованию гражданско-правовых норм о допустимости уступки права (требования).


[Закрыть].

Правовые позиции по отдельным категориям дел, рекомендуемые нижестоящим судам к использованию, соответствующий судебный орган может высказывать и в форме обзоров судебной практики.

3.2. Фактическая основа гражданско-правовой защиты

Юридические факты играют важную роль в механизме правового регулирования, обусловливая движение всех правоотношений. В этой связи теорию юридических фактов с полным основанием можно отнести к числу фундаментальных разделов правовой науки.

Между тем современное состояние цивилистического учения о юридических фактах нельзя признать удовлетворяющим потребностям гражданского оборота.

Так, очевидная близость охранительных обязательств делает актуальной задачу определения общего основания их возникновения, которая, как будет показано ниже, не может быть достигнута с использованием конструкции состава правонарушения. Говоря иначе, существует настоятельная потребность в выработке единого подхода к раскрытию сущности возникновения всех охранительных обязательств, а не только обязательств с внеэквивалентным (дополнительным) имущественным обременением должника, через которые в силу традиционной доктрины реализуется гражданско-правовая ответственность. Кроме того, имеются существенные расхождения и в определении правовой природы исполнения – основного способа прекращения любого обязательства. В частности, С.В. Сарбаш приводит обзор девяти (!) точек зрения на правовую природу исполнения договорного обязательства[90]90
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – С. 27–84. Не меньшие затруднения в гражданско-правовой доктрине и судебной практике вызывает юридическая квалификация решений единоличных и коллегиальных органов юридических лиц, построенных по типу корпораций.


[Закрыть].

Права поэтому М.А. Рожкова, полагающая, что целью современных исследований должна стать «ревизия теории юридических фактов…, которая давно нуждается в дальнейшем развитии»[91]91
  Рожкова М.А. Юридические факты в гражданском праве.


[Закрыть].

Под юридическими фактами в гражданском праве понимаются обстоятельства реальной действительности, с которыми действующие законы и иные правовые акты связывают динамику гражданских правоотношений – возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей[92]92
  Российское гражданское право: учебник: в 2 т. – T. I / отв. ред. Е.А. Суханов. – С. 333 (автор главы – B.C. Ем).


[Закрыть].

Из приведенного определения видно, что содержание понятия юридического факта образует неразрывное единство фактического и нормативного признаков: конкретное жизненное обстоятельство становится способным порождать правовые последствия при условии, если это признается юридическими нормами. Это означает, что только законодатель устанавливает, какое обстоятельство в случае его наступления влечет правовые последствия в виде движения гражданско-правового отношения[93]93
  Точка зрения о том, что юридические факты вызывают не только движение правоотношения, но и иные правовые последствия (Рожкова М.А. Юридические факты в гражданском праве; Белов В.А. Гражданско-правовые формы отношений, направленных на обеспечение исполнения обязательств (на примере способов обеспечения, предусмотренных главой 23 Гражданского кодекса РФ) // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: сб. статей / рук. авт. колл, и отв. ред. М.А. Рожкова. – М., 2010. – С. 176, сн. 1)), без всякого основания размывает понятие юридического факта, приравнивая его ко всякому факту, имеющему правовое значение. Между тем юриспруденции хорошо известны обстоятельства, имеющие правовое значение, но не являющиеся юридическими фактами в техническом значении.
  Так, предложение заключить договор само по себе, без совпадающего волеизъявления акцептанта, не порождает договорное правоотношение, т. е. не может считаться юридическим фактом, хотя и связывает оферента. Можно упомянуть и так называемые доказательственные факты (например, приведенные в абз. 2 п. 3 ст. 65 СК РФ обстоятельства, установление которых необходимо для определения судом места жительства несовершеннолетнего ребенка при раздельном проживании его родителей). Наконец, фактами, имеющими правовое значение, не являющимися юридическими, выступают оспаривание субъективного права, а также нарушение субъективного права, влекущее появление в составе нарушенного права охранительных правомочий, но не порождающее охранительного обязательства (самостоятельного правоотношения).


[Закрыть]. А поскольку общественные отношения, подвергаемые целенаправленному правовому воздействию, возникают исключительно в области человеческой деятельности, эта деятельность и служит главным ориентиром для признания за тем или иным фактом значения юридического. Соответственно, одни обстоятельства (их подавляющее большинство) влекут правовые последствия как результат деятельности человека, другие же – как таковые, сами по себе, безотносительно к тому, являются они результатом деятельности человека или нет. При этом людская деятельность, вовлекаясь в орбиту правового регулирования, воспринимается в качестве обладающей определенными признаками (соответствием или несоответствием праву, наличием и направленностью воли, виновностью, властностью, субъектным составом и т. д.), от которых, следовательно, и зависит характер порождаемых ею юридических последствий.

Названные закономерности правового регулирования, лежащие в основе моделирования конструкций юридических фактов, во многом способствуют выявлению сущности последних. В этом смысле классификация юридических фактов, построенная по такому критерию, как связь законодателем правовых последствий с обладающей определенными признаками деятельностью человека, является необходимым продолжением дальнейшего исследования категории юридического факта. Указанная классификация имеет неизмеримо важное практическое значение, поскольку напрямую связана с юридической квалификацией обстоятельств реальной действительности. По этой причине она с полным правом может быть названа главной. Традиционно же проводимое в правовой науке деление юридических фактов на группы по «волевому» критерию учитывает только один признак человеческой деятельности (пусть и основной для права), в связи с чем не охватывает всех явлений классифицируемого ряда. Очевидно поэтому, что логическое завершение такого деления без привлечения дополнительных критериев оказывается невозможным[94]94
  Примечательно, что проф. О.А. Красавчиков, считая недопустимым одновременное использование двух признаков классификации в одном акте разграничения, вынужден был все же прибегнуть при разделении юридических актов к дополнительному критерию – субъектам правовых отношений (Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. – С. 135, 140).


[Закрыть].

Таким образом, решающее научное и практическое значение имеет классификация юридических фактов с использованием критерия связи законодателем правовых последствий с человеческой деятельностью, обладающей значимыми для права признаками. Данная классификация является многоуровневой, что обусловливается количеством названных признаков.

Юридические факты, в первую очередь, подразделяются на действия и события.

Действия – обстоятельства реальной действительности, которые порождают правовые последствия именно потому, что являются результатом человеческой деятельности. Обстоятельствам же, признаваемым событиями, правовое значение придается как таковым, безотносительно к тому, являются они следствием человеческой деятельности или нет. Отсюда с логической неизбежностью следует, что в группу событий входят, во-первых, обстоятельства, которые по своей сути не могут выступать результатом человеческой деятельности (абсолютные события), и, во-вторых, обстоятельства, которые могут являться и результатом человеческой деятельности (относительные события).

Относительные события подразделяются на природные, не являющиеся результатом человеческой деятельности (например, пожар от разряда молнии), и антропогенные, являющиеся им (например, пожар от неосторожного обращения с огнем). Антропогенные относительные события могут повлечь два ряда последствий[95]95
  Алексеев С.С. Общая теория права. – С. 412.


[Закрыть]. Кроме того, довольно часто встречаясь в правовой действительности, антропогенные события, как результат человеческой деятельности, сходны с действиями, что позволяет в случае обнаружившегося пробела в праве прибегать для его устранения к аналогии закона.

В зависимости от связи правовых последствий с отдельными признаками деятельности человека действия подразделяются на следующие подвиды.

По связи правовых последствий с правомерностью деятельности выделяются действия правомерные (соответствующие праву) и неправомерные (противоправные)[96]96
  Некоторые действия (например, оспоримые, или относительно недействительные, сделки) до констатации факта их недействительности отдельным решением суда являются правомерными. При наличии же такого решения указанные действия считаются противоправными, причем с момента их совершения, т. е. с обратной силой. На последнее обстоятельство не всегда обращается должное внимание, что приводит к ошибочным рассуждениям. Так, Н.Д. Шестакова, полагая, что действующий закон не дает достаточных оснований для изложенного в п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» (далее – Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14) правового положения о возможности начисления при определенных условиях процентов за пользование чужими денежными средствами на сумму неосновательного денежного обогащения ранее признания сделки недействительной (Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. – СПб., 2008. – С. 85, 86), не учитывает того очевидного факта, что оспоримая сделка во всяком случае признается судом недействительной с момента ее совершения (ср. п. 1 и 3 ст. 167 ГК РФ). А это означает, что она не могла служить и основанием для приобретения (сбережения) денежных средств.


[Закрыть].

Неправомерные действия по связи правовых последствий с признаком виновности классифицируются на виновные (влекут правовые последствия только при наличии вины) и объективно противоправные (влекут правовые последствия независимо от вины).

По критерию зависимости правовых последствий от наличия в правомерных действиях воли последние подразделяются на простые (результативные), порождающие правовые последствия безотносительно к воле, и квалифицированные (результативно-волевые), правовые последствия которых поставлены в зависимость от наличия воли. В свою очередь, результативно-волевые действия по обусловленности их правовых последствий направленностью воли классифицируются на юридические поступки (волевые действия, порождающие правовые последствия независимо от направленности воли) и юридические акты (волевые действия, влекущие правовые последствия при условии направленности воли именно на данные последствия)[97]97
  Указанная классификация, как представляется, идеально синтезирует два известных направления в исследовании правомерных действий – концепцию М.М. Агаркова, выделявшего самостоятельную группу «действий, создающих объективированные результаты» (Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Советское государство и право. – 1946. – № 3–4. – С. 51, 52), и концепцию О.А. Красавчикова, причислявшего «действия, создающие объективированные результаты» к юридическим поступкам (Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. – С. 168–170).


[Закрыть]. Среди юридических актов с использованием признака властности и субъектного состава деятельности выделяются публично-правовые акты (акты государственных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц) и частноправовые акты (односторонние и двух-, многосторонние сделки; решения единоличных и коллегиальных органов юридического лица).

Практическое значение приведенной классификации логично усматривать в возможности аннулировать (опорочить, сделать недействительными) правовые последствия соответствующих действий по причине отсутствия в них воли и (или) ее направленности. В частности, правовые последствия результативных действий не могут быть аннулированы по мотиву пороков воли. Что касается квалифицированных действий, то их правопорождающая сила напрямую зависит от волевого момента: последствия юридического поступка недействительны при отсутствии воли субъекта, а юридического акта – еще и по мотиву ее пороков.