Текст книги "Красный Герцог"

Генрих внимательно всматривался в карту, запоминая ориентиры. Отчаявшись, он был готов вскоре самостоятельно отправиться вызволять своего отца. Для проведения такой сложной операции, ему было бы желательно покинуть здание. Командир вернулся к своей работе.

– Я хочу новое задание. – сказал Генрих.

Сидящий за столом человек удивлённо поднял глаза на своего подчинённого.

– Я собирался дать тебе день отдыха, ты со своей группой достаточно сделали.

– Я хочу помочь. – Генрих продолжал демонстрировать своё стремление к действиям, но никак не смог объяснить столь сильное желание.

Промолчав, командующий начал заполнять какой-то свёрток на своём столе, иногда поднимая глаза на стоящего напротив юношу.

– Ладно, для тебя есть специальное задание. Завтра отправляешься обратно в Керхёф. Отдашь это старшему сержанту. – офицер вручил Генриху только что заполненный сверток и коричневую тетрадь, которая была отобрана у мертвого разведчика.

Остаток дня был предоставлен Генриху в полной свободе. Отведав такую же омерзительную еду, как и в прошлые разы, Генрих отправился к матрасу, который негласно стал его личным ложем. Лежа на нём, он читал дневник незнакомца. Пробегая знакомые произведения, он думал о семье, о том, как сейчас тяжело приходится его сестре и матери, ведь они остались одни. Незнакомые произведения, которые не были в домашнем сборнике, были похожи на стиль оригинального автора. Только Генрих посчитал это невозможным, ибо автору книги, которая была у него дома, должно быть не один век. Он слышал от отца, что историям, как и автору, много веков, они пришли с восточными купцами, только саму книгу переиздавали множество раз. Незнакомец мог быть обычным любителем, который записывал новые истории стилем древнего автора.

Генрих повернулся на бок и закрыл глаза в надежде уснуть. Его рука плотно сжимала дневник незнакомца. Сейчас эта вещь успокаивала его и объединяла его с семьёй, которая находилась за многие сотни километров позади.

Солнце медленно опускалось, становясь ближе к горизонту, яркими лучами освещая безграничные синие воды. Спокойное море выбрасывало волнами воду на песок, словно тянулась руками, пытаясь дотянуться до чего-то желанного. Генрих стоял в полном обмундировании, как одинокое дерево на лугу. Воды моря манили его. Встречающая юношу картина погружала сознание в другое море, в море спокойствия. Солнце начало погружаться за горизонт, Генрих видел последние лучи, что достигали его. Они устремлялись по волнам, седлая их, как всадники. Отражаясь, они попадали на Генриха. “Я никогда по-настоящему не видел море” – подумал Генрих. Если оно и взаправду столь прекрасно, он придёт сюда со всей своей семьёй.

Каждая следующая минута начинала становиться неприятной. Что-то происходило, но Генрих никак не мог понять, что именно не так. Окружение не менялось, но холод тонкими лапами обнимал его тело. Запах. Принюхавшись, Генрих почуял тошнотворный аромат. Зацепившись за что-то не из мира снов, Генрих, поморщившись, очнулся. В его руке лежал желтый дневник незнакомца, именно он был источником неприятного запаха. Пахло мертвой плотью. Генриху впервые пришлось лично встретиться с таким явлением, но он сразу понял, что к чему. По непонятной причине, дневник незнакомца начал разлагаться. Этого не могло произойти, так как дневник должен был быть предоставлен специальным обработкам, чтобы он мог служить длительное время. Учитывая объём записей, дневник служил своему старому хозяину очень давно. Но после его гибели, почти сразу начал гнить.

Не желая его выкидывать, Генрих закутал дневник в тряпки и погрузил в свою сумку. Было бы крайне печально, лишиться такой важной вещицы.

Генриха разбудили настолько ранним утром, что даже Солнца не было видно. Только голубое небо, что освещалось откуда-то издали. Ему впервые удалось увидеть местных поваров, скорее личностей, что себя ими считали. Пара солдат собирала пайки из общего склада и выкидывала содержимое в качан с водой, который бурно кипел над самодельной горелкой. Всё, что было у “поваров” под рукой, исчезало в черном котле. Генриху удалось приглядеться и увидеть различные крупы, злаки, сырые овощи и куски хлеба. Как лесные ведьмы из старых сказок, один солдат мешал получившуюся жижу в котле, пока второй закидывал дополнительные ингредиенты. В этот момент Генрих начал скучать по еде из лагеря.

После употребления не самого лучшего в мире блюда, Генрих начал собираться. Закинув в сумку желтую книгу, он направился к главнокомандующему. Офицер радостно приветствовал Генриха, он пожал ему руку и пожелал доброго утра. Такие приятные слова Генрих мог слышать только дома. Этот маленький луч заботы помог ему относится ко всему происходящему проще.

Приказ главнокомандующего остался прежним. Генрих возвращался назад. Ему в сопровождение было выделено трое солдат и все они направились к границе города. Раннее утро прохладой окутало всё вокруг, каждый выдох паром покидал рот Генриха. Отряд шел теми же тропами, которыми Генрих впервые пробирался к зданию Администрации. Некоторые строения изменились: где-то сильнее осыпалась стена, появились новые дыры. “Здесь происходил бой” – подумал Генрих. И он был прав, под своими ногами он видел гильзы, которые раньше здесь не находил.

Прибыв на место отправления, Генрих увидел знакомый грузовик, на таком же он покидал лагерь. Возможно, это он и был, сложно убедиться, все они выглядят одинаково. Попрощавшись со своим отрядом сопровождения, Генрих залез в кузов. Помимо него, в нём находились и другие солдаты. Перевязанные бинтами, с наложенными шинами и костылями. Генрих ехал среди тех, кто пострадал в бою. На протяжении всей поездки, он замечал на себе косые взгляды. Глаза смотрящие на него, источали злость и зависть.

По прибытие в Керхёф, раненых выносили на носилках, кто-то выходил самостоятельно. Толпа хромых и раненных направлялось в здание, которое являлось медпунктом. Смотря на эту картину, Генрих был счастлив, что на протяжении всех миссий удача не покидала его.

– Прошу вас сдать патроны! – сказал стоящий рядом с Генрихом солдат.

Судья по виду, это был матёрый боец, который бывал далеко не в одном бою. Забрав патроны Генриха, он отправился по своим делам. Никто другой не встречал прибывшего солдата, а ведь у него при себе были сведения от разведки. “Значит, я могу пока не спешить” – подумал Генрих. Он решил направиться к своему бараку, где была его койка. По пути он смотрел на церковь-столовую. Поняв, что он мог подождать и поесть уже здесь, Генрих только неряшливо улыбался. Знакомая дверь барака тихо скрипела своими ржавыми петлями. Помещение было полностью пустым, никого из отряда Генриха здесь не было. Направившись к своей койке, юноша спрятал желтый дневник, укутанный тряпками, под подушку. Он всё также источал омерзительный запах гнили, который теперь впитается в постельное бельё.

Оставив при себе письмо офицера из Администрации, дневник разведчика и верный карабин, Генрих отправился к кабинету старшего сержанта. По пути он был остановлен тяжелой рукой, упавшей на его плечи. Обернувшись, Генрих увидел знакомое лицо. Вольфганг смотрел на своего друга уставшими глазами и нелепой улыбкой на пол лица.

– Рад тебя видеть, Генрих! – сонливый голос Вольфганга нагонял сон и на его собеседника.

Разговорившись, они бродили между зданиями лагеря. Генрих рассказал, что произошло с ним, а взамен получил в ответ историю от своего друга. Вольфганг, получив распоряжения, патрулировал улицы города. Бродя между домами и дворами их лагеря, он хвастался также тем, что участвовал в активной боевой стычке, хотя его голос на этом моменте не звучал радостно. По его словам, они зачищали захваченные здания и освобождали помещения для дальнейших расположений. Он не спал последние два дня, и в награду за его труды, он был отправлен обратно в лагерь, где мог передохнуть.

– Усталость и страх – вот что я испытывал бродя по улицам и пережидая ночи в домах. Каждый раз, когда ходишь между массивными строениями, не спавший всю ночь, ты боишься, что сейчас делаешь последние шаги. А по ночам, ты не знаешь, кого может занести к тебе нелёгкая. Всё было так мучительно, я не хочу больше участвовать в этом. Но есть люди, кому повезло меньше, чем мне. – закончив эти слова, Вольфганг остановился.

Генрих прекратил движение вместе с другом и понял, что они оказались за пределами лагеря. Это было то самое спортивное поле, на котором его отряд каждое утро бегал. Теперь всё это место было усеяно странными рисунками.

– Это наши друзья и товарищи, те, кто тренировался рядом с нами. Мы прибыли сюда вместе и прошли сквозь трудности. – Вольфганг медленно повернул голову на Генриха и смотрел на него, глазами полными печали. – У них были мечты, амбиции, семьи. Кто-то довольствуется своей жалкой жизнью, когда другие незаслуженно потеряли свою. Я смотрю каждый день на этот пустырь, слышу названные имена, замечаю стеклянные взгляды, натыкаюсь на некрологи, и каждый день на этом поле становиться всё больше и больше могил. Они прибавляются. Множатся, как плесень. Это ужасное напоминание о нашем страшном финале в этой жизни.

Вольфганг сделал небольшую паузу. Стоя на месте, он продолжал рассматривать начерченные на земле прямоугольники, на его глазах начали собираться слёзы.

– Я стал бояться смерти. Раньше я думал,что умру дряхлым стариком в кровати. Сейчас я боюсь, что это произойдёт раньше положенного. Еще столько дел, что я могу и хочу сделать. Жить на грани – полный кошмар. Что сон, а что реальность? Два дня без сна и усталость рождают паранойю, которая говорит, что твои напарники могут быть твоими врагами, надо опасаться каждого. Так росло недоверие на моей миссии, когда я начал бояться повернуться спиной к друзьям. – Вольфганг продолжал свой рассказ о событиях ранних дней. Местами он всхлипывал, смотря на пустые могилы.

Выслушивая историю своего друга и изучая могилы, Генрих смотрел на пустую землю. Свежие полосы, а под ними “никто”. Забыты и брошены, гниют непонятно где. Мрачную паузу нарушили шаги. Вольфганг начал гулять между могилами, бросая свой взгляд на каждую очерченную территорию.

– Здесь я положил Блинднара, никто этого не знает, кроме меня. Он пошел на войну, чтобы защитить свою семью от бед. Знакомо, Генрих? А тут Вернер, парень которому не повезло в первый день с оружием. Он увлекался музыкой, хотел стать великим гитаристом, но его забрали в армию. Их обоих отправили в город, в качестве сапёров. Разгуливая по опасной территории, они расплачивались за свои “ошибки”. Когда-нибудь, Генрих, мы присоединимся к ним. – Вольфганг присел рядом с одной из могил и начал выводить пальцем имена прямо на земле.

Генрих молча смотрел, как Вольфганг записывал имена. Сначала только на одной могиле, потом он переходил к другим. Ощущая неприятное жжение в груди и нахлынувшую волну страха, Генрих оставил своего друга и был вынужден молча покинуть его компанию. У него была задача – отдать важные документы старшему сержанту и забыть про весь ад последних дней.

Проходя через свой лагерь, Генрих наблюдал, как его население резко уменьшилось. Большинство, кого он видел, выглядели также печально, как и он сам. Никто не радовался, как в последний день тренировки, ни у кого не было для этого повода.

Подходя к кабинету старшего сержанта, Генрих начал подниматься по ступеням. Параллельно расстёгивая свою сумку для того, чтобы достать нужный документ.

– Зачем тебе туда? – раздался знакомый голос сзади.

Стоя спиной к источнику звука, Генрих никак не мог вспомнить его обладателя. Он мог бы сразу ответить на поставленный ему вопрос и начать диалог, поворачиваясь к своему собеседнику, но пришлось повременить с ответом. Обернувшись, Генрих увидел офицера “зло”, который стоял в паре метров от лестницы и смотрел своим обычным суровым взглядом. Встреча этого человека удивила Генриха. “Какое ему дело до меня? Я даже не из его отряда!” – думал Генрих.

– Повторяю последний раз! Зачем тебе туда? – офицер “зло” повторил свой вопрос более грубым голосом. В дополнение к своей раздражительности, он поднял свою руку и демонстративно положил её на поясную кобуру, где красовался личный офицерский пистолет.

– У меня есть важные донесения из города. Попросили отнести старшему сержанту. – нервно пробубнил Генрих, не отрывая взгляд от кожаной кобуры.

– Занят он. Если это столь важно, следуй за мной.

Офицер “зло” направился за угол здания. Генрих, послушав его приказ, отправился следом. Они направились к строению, которое раньше Генрих не замечал, потому что оно терялось в большом скоплении бараков.

Офицер поднялся по ступеням первым, открыл дверь ключом, что висел у него на поясе. Пройдя во внутрь, Генрих заметил схожий с кабинетом старшего сержанта интерьер. По всему зданию, которое представляло из себя однокомнатное помещение, стояла различного рода мебель: стол и стулья, одинокая кровать, шкафы и тумба. Большие деревянные дряхлые шкафы хранили в себе огромную кучу папок и бумаг. Они подошли к единственному столу, у которого и остановились. За него сразу же сел офицер и, выпрямившись, занял удобное положение. Подготовившись к беседе, он наклонился поближе к Генриху.

– Что у тебя? – спросил он, не скрывая свой личный интерес.

Генрих достал из своей сумки письмо и дневник. Оба документа он положил на стол перед офицером. Продолжительное время он ожидал, пока все документы будут проверены. Каждая страница дневника была перечитана по несколько раз. Некоторые записи были даже вручную переписаны в другой дневник. Когда офицер взялся за письмо из Администрации, его брови поднялись от удивления.

– Что ж, могу тебя поздравить, Генрих. Действительно, информация, которую ты привез, является важной. Разведданные я обязательно передам старшему сержанту. Что касательно письма, ты показал себя в военных действиях доверенным лицом, готовым выполнить поставленные задачи и также умело можешь нести командование самостоятельно. – сказал офицер, радостно смотря на Генриха.

– И что это значит? – удивился Генрих, не понимая, что имеет в виду сидящий напротив человек.

– Другими словами, Генрих, это рекомендация, которая поможет тебе продвинуться дальше по службе. Очень сильно поможет.

Убрав свой дневник обратно в стол, офицер “зло” поднялся из-за стола и направился к двери на улицу. Потянувшись к дверной ручке, он остановился. Простояв в таком неловком положении около полуминуты, он развернулся к Генриху.

– Знаешь… – сделав шаг вперед, сказал он. – Я тоже могу тебе помочь с продвижением. Есть у нас в лагере одна личность, которая сильно мешает мне. И если её не станет, ты мог бы занять его должность. – с каждым новым словом офицер всё ближе и ближе подбирался к Генриху, пока не подошел вплотную.

– На что вы намекаете? – недоумевая спросил Генрих.

– Я хочу, чтобы ты избавился от кое-кого. Благодаря мне, займешь его место и вступишь под моё командование.

Генрих ощущал, что, наконец, пришел момент, когда он получил шанс, к которому так долго стремился. Каким бы сложным не было это задание, он не имеет права от него отказаться или провалить. Здесь был только один исход – победа.

– Кого? – спросил Генрих, демонстрируя интонацией своё согласие.

– Манфрэда.

Вечер подходил к своему завершению. Генрих, покинув дом офицера, гулял по лагерю. Проходя через палатки и дома, он ощущал спокойствие. Здесь не стоит боятся того, что где-то рядом бродит враг, который способен лишить его жизни. Несколько минут спустя Генрих оказался у границы лагеря. Деревянный забор отделял Керхёф от пустых и покинутых людьми полей. Тут проходило обучение во втором дне – стрельба по мишеням.

Рядом с забором стоял черный ящик, в нем, по воспоминаниям Генриха, было огромное количество боевых патронов. Они были заперты, и открывались только во время обучения, дабы дать возможность рекрутам “набить руку”. Вытащив из кармана ключ, который он получил от своего нового союзника, Генрих открыл амбарный замок, крепко держащий крышку сундука. Внутри его ждала драгоценная “еда” для своего карабина.

Личные покои Манфрэда не отличались от других офицерских домов. Генрих обходил его пару раз по кругу, подробно осматривая строение. Стоя у двери, он никак не мог решиться постучаться. Даже прикосновение к этой двери казалось чем-то диким. Эта дверь вела в теплое и светлое помещение, но для Генриха эта дверь была словно в другой мир, который стоит бояться и желать.

Тук-тук-тук.

Зайдя в помещение, Генрих оказался в аналогичном помещении, что было и у офицера “зло”. Такая же мебель и, сидящий у стола, царь этого дворца. Манфрэд уютно устроился на стуле сбоку от стола. Сидя вполоборота, он перебирал огромную стопку бумаг, расположенную у него на столе. Он был удивлён приходу гостей в столь позднее время.

– Генрих? Я тебя не вызывал! – опешив, Манфрэд восстанавливал статус грубого офицера.

– Я пришел отчитаться о выполненных заданиях! – отдав честь своему офицеру, Генрих пытался держать себя в собранном состоянии, не показывая страх.

Манфрэд всё никак не мог понять, что происходит на его глазах. Никогда перед ним не отчитывались солдаты после боя. Те, кто уходил, или погибали, или забывали о его существовании. Выслушивая различные события из города, Манфрэд считал, что сейчас к нему просто подлизываются, пытаются стать другом, показывая свою заинтересованность в общении. Из мыслей и рассуждений Манфрэд был выведен, услышав знакомый металлический звук. Подняв глаза он увидел Генриха, что стоял у двери, держа в руках собственный карабин.

– Я его пересобрал после операций. Не могли бы вы проверить? – Генрих нервно сглатывал накопившиеся после долгого разговора слюни.

Поняв, что его ждёт любимое занятие, Манфрэд оставил свои документы и взял карабин своего солдата. Оружие было таким же легким, как и всегда, местами появились новые царапины и следы грязи. Заметив это, офицер начал более осторожно осматривать оружие, выискивая все его секреты. Следом, после детального внешнего осмотра, он потянулся к магазину.

– Не заряжено! – резко сказал Генрих, удивив своим поведением офицера. – Я отдал патроны сразу по возвращении.

Манфрэд долго смотрел на своего солдата, пытаясь взглядом оценить непутёвого юношу. Вернувшись к магазину, офицер мысленно согласился, что обычный солдат не сможет здесь добыть патроны. Пропустив проверку магазина, карабин был уложен на колено. Медленно правая рука скользила по оружию, от самого приклада до затвора патронника. Быстрым движением затвор был передёрнут, дав хозяину сигнал, что механизм подачи патронов исправен. Офицер хорошо знал все звуки ружья. После этого действия, Манфрэд сделал паузу и медленно направил дуло в сторону Генриха.

Волна ужаса окутала юношу. Сейчас он стоял напротив офицера, у которого был карабин с одним единственным заряженным боевым патроном. “На войне всякое бывает. Кто-то не выдерживает всего происходящего, кто-то становится жертвой случайной пули. Именно сегодня, “всякое” должно произойти с Манфрэдом.” – слова, сказанные офицером “зло”, мгновенно пронеслись в голове Генриха.

– Может, ты и дурак, – сказал Манфрэд. – но других выставлять дураками – рыть себе могилу. Ты первый, кто решился на подобное. Будешь и последним.

По всей комнате слышалось тяжелое дыхание. С одной стороны был человек, который висел на волоске от смерти. С другой – офицер, что чуть ли не позволил себя убить. Манфрэд сейчас больше всего желал поиздеваться напоследок перед тем, кто начал его раздражать с самого начала – наивного юнца, слепо верящего в сказки.

– Мне не важно, кто тебя послал. Я даже буду радоваться тому, что мне предоставляют развлечения. Знаешь, а всё на самом деле происходит куда интереснее, чем ты думаешь. Я ожидал твоей смерти в первый день тренировки. Думал, ты будешь настолько большой занозой, что мне дадут добро на отправку тебя в подразделение сапёров. Некоторых “неприступных” уже пускали по улицам города, никто не вернулся. Как говорится, тяжела судьба сапёра. – Манфрэд начал свой рассказ издалека, но когда он подбирался всё ближе и ближе к “слабым местам”, он выглядел как жадный коршун, что летает над мёртвым телом, предвкушая будущий пир. – Помнишь последний день тренировки, когда заключенный набросился на тебя с ножом в руке? Какое безумное происшествие! Только перед этим я шепнул ему на ухо, что если он убьёт тебя, я вознагражу его свободой. Эта была мотивация и для тебя, и для него. Это был идеальный план, где победителем всегда был бы я.

Манфрэд иногда создавал небольшие паузы, оценивая внешнее состояние Генриха. Напряжение было заметно не только по звуку тяжелого дыхания, но и по другим причинам. На лице Генриха начали выступать потоки холодного пота, зрачки расширились, а лицо побледнело. Манфрэд медленно наслаждался этим моментом и решил не останавливаться.

– Ты меня раздражал с первого дня, когда забрали твоего отца, ты мне сразу показался слабаком. Это подтвердилось сразу, как мы пришли за тобой! Да, это изначально было в моих планах. Я сказал, что твой отец в плену. Блеф! Твоего отца никто не брал в плен, он лежит где-то среди безымянных могил, вдалеке отсюда.

– Что?! – резко произнёс Генрих. Последние слова врезались в голову и эхом разнеслись по всему телу.

– Он умер через неделю после того, как закончилось его обучение. Его повадки раздражали меня. В итоге, я просто дал ему поручение, которое свело его в могилу.

– Ты убил моего отца! – крик Генриха отражался от стен, гнев и горе поглощали его. Единственное, о чем он сейчас думал – месть.

– Убил! И тебя убью. Ты сам пришел ко мне, даже с собственным оружием. Не знаю, как твоя семья, но я безумно рад такому финалу. – улыбка Манфрэда, показывающая все его зубы, напоминала собачий оскал. Он дошел до пика удовольствия, психологически уничтожая своего противника.

Неожиданно для всех, не только Манфрэда и Генриха. С улицы раздались крики: “Враг в лагере! Тревога!”. Почти сразу крик был заглушен громким топотом, который проносился снаружи здания. Событие было настолько неожиданным, что Манфрэд обернулся в сторону закрытого окна, выходящего на улицу. Генриха же не волновало ничего, кроме тех слов, что он сейчас услышал. “Убить! Отомстить!” – священный догмат, написанный мыслями собственного сознания.

Генрих рывком дернулся навстречу офицеру. Дистанция между ними стремительно уменьшалась. Заметив это, Манфрэд потянулся свободной рукой к цевью для более прочной хватки. Он готовился открыть огонь. Действие Генриха было резким и таким же неожиданным, как крики на улице. Непредусмотрительность сыграла злую шутку. Не успев схватиться за карабин, Манфрэд начал терять контроль над ситуацией. Схватившись за ствол, Генрих резким движение поднял его вверх, направляя дуло прямо в голову офицера. Второй рукой он тянулся к спусковому крючку.

Выстрел.

Доли секунды решили исход конфликта. Воспользовавшись неразберихой и моментом неожиданности, Генрих вышел победителем. Теперь перед ним сидел офицер в менее доминирующей позе. Мертвец тряпичной куклой валялся на стуле, запрокинув голову назад, он устремился взглядом в потолок, где красовались дыра от выстрела и свежие кровавые подтёки. Генрих никак не мог поверить в произошедшее. Мир перевернулся с ног на голову. Еще неделю назад он бы никогда не поверил в то, что он будет гореть желанием убийства и откроет ужасную правду о судьбе отца. Попятившись назад, Генрих медленно терял самообладание, прилив адреналина в крови ослепил его. Тёмная пелена закрывала глаза, а гипервентиляция легких мешала спокойно дышать.

Дверь позади Генриха распахнулась. В помещение вошел офицер “зло” в сопровождение пары солдат. Увидев ужасную картину расправы, солдаты не скрывали ужас в глазах. Но рядом стоящий офицер оставался холоден, он будто каждый день видит похожие картины. Задыхаясь, произнеся только: “Я…”. Генрих ощутил жгучую боль в районе живота и то, как все его внутренности сжимаются в несколько раз. Вошедший в помещение офицер ударил подозреваемого солдат в убийстве. Его колено на большой скорости влетело в живот юноши. Скрючившись от ужасной боли, Генрих упал на пол. Офицер наклонился рядом с ним и тихо произнёс: “Потерпи, я этим займусь”.

Весь путь до кабинета офицера “зло” Генриха тащили по земле. Он пытался встать и идти самостоятельно, но постоянно падал. Второй раз он смотрел прямо на дуло оружия. Генрих был усажен на стул, каждое движение могло стать последним, так как за ним следили два солдата. В глазах охраны читался страх и злость, они переживали, что на них могут также напасть, как и на Манфрэда. Боль от транспортировки медленно ослабевала, а сознание становилось чище. Генрих сделал то, что ему предложили, он избавился от Манфрэда. А офицер “зло” как и обещал, ходил рядом под окнами, ожидая сигнала. Не смотря на то, что всё могло пойти под откос, план был выполнен. Чем дольше Генрих сидел на стуле, тем сильнее его начала грызть мысль, что его обманули. Опять.

Дверь распахнулась, через неё, занося прохладный полуночный ветер, вошел офицер “зло”.

– Что произошло там? Что ты сейчас скажешь, повлияет на твою дальнейшую судьбу. – офицер догадывался, что произошло и был рад успешному исполнению миссии. Он отыгрывал роль непричастного на глазах посторонних.

– Офицер Манфрэд часто жаловался на ужасное состояния оружий в отряде и всегда их перепроверял. Он зарядил мой карабин и, когда я хотел его отнять, застрелился на моих глазах. – Генрих заранее, еще до прихода офицера, подготовил необходимые фразы, чтобы они казались убедительными и логичными, но один с этим он справиться не мог.

– Действительно. Звучит как правда. – почесав свой подбородок, ответил офицер “зло”.

– Подождите! Зачем офицеру убивать себя на глазах солдата? И даже не из собственного оружия! – один из солдат присматривающих за Генрихом решил высказать свои подозрения о произошедшем.

– От Манфрэда многого требовали, в конечном итоге он начал не справляться. Также, учитывая его темперамент, я не удивлён, что перед смертью он решил создать для кого-нибудь проблем. Я проверил труп, слова нашего подозреваемого правдивы. – офицер вступился за Генриха, это оказался тот самый спасательный круг, который спас его жизнь.

Солдат выдвинувший своё подозрение, посмотрев повинующимся взглядом в пол, отошел обратно на свою позицию. Генриха отпустили, офицер попросил его подойти утром для проведения дальнейших операций. Генрих возвращался в свой барак, осторожно протирая ссадины от земли и камней на коже. Пройдя через ужасную правду и сильную боль, он был немного рад. У него появился новый союзник в пределах лагеря.

Проходя по скрипучим половицам барака, Генрих боялся каждой новой секунды. Информация о смерти отца стала ударом в самое сердце. Генрих подвёл всю свою семью. Ему говорили, когда за ним прибыли, что возвращение отца маловероятно. Тогда он еще мог остаться с сестрой и матерью, они бы помогали друг другу и жили бы дальше, но нет, Генрих решил, что всё исправимо. Он отправился туда, где гибнут люди в надежде не допустить гибели, которая давно уже случилась. Осознание происходящего, спустя волны испуга, настигло Генриха с новой силой. Он не сможет увидеть своего отца, не сможет его обнять. Они не будут говорить на разные темы, отец не сможет научить его многим вещам. Генрих остался единственный мужчиной в своей семье. Справится ли он? Сможет ли его семья быть хотя бы чуть-чуть счастлива, как раньше? Слёзы закрывали его глаза, подобно дождю, они падали на пол, покрывая деревянное покрытие прозрачной субстанцией. Он был на грани безумия и отчаяния, ему не хотелось, чтобы всё это происходило по-настоящему, чтобы всё это было лишь глупым сном, а он проснулся бы в своей комнате, в мягкой постели, среди знакомых стен и любящей семьи. Ему стала безразлична собственная жизнь, ибо рискуя ею, он потерял больше, чем мог. Сестра и мать нуждались в нём и, осознавая злой рок событий, он думал только об одной вещи, что способна его успокоить. Страшные мысли о смерти отца могли заглушить только приятные воспоминания. Подойдя к своей койке, он отодвинул подушку и ничего под ней не обнаружил. Желтого дневника не было. Оставался только резкий запах гнили и черное пятно на матрасе.

3.4 Перемены

Тошнотворный запах всю ночь витал вокруг своей ближайшей жертвы, мешая Генриху спокойно восстановить силы и отдохнуть. Несмотря на ужасную окружающую обстановку, владелец вонючей койки смог уснуть. Возможно, отсутствие снов как раз было вызвано внешними факторами. Генрих находился в мрачной бездне, он ничего не видел вокруг себя. Даже собственное тело никак не показывалось глазам. Ощущение времени было не таким слабым, как в обычных снах, здесь, в пустоте, ощущалась каждая минута. Именно здесь, в тишине, можно было расслабиться. “Наверное, так же себя и чувствуют звери в пещерах” – думал Генрих. Проснуться же пришлось раньше, чем хотелось, рвотные позывы вырвали юношу из тёмного спокойствия. Если бы его ждали сладкие сны, он был бы даже огорчен столь неприятным событием.

В бараке стояла мертвая тишина. Ни на одной койке не было никого. Генрих как пришел сюда один, так один и оставался. Сидя на своем спальном месте, он всматривался в другой конец барака, представляя те самые дни, когда они тренировались. По сравнению с недавними событиями, эти воспоминания были для него радостными. Только утром он мог видеть настоящую жизнь этого лагеря. До рассвета и всеобщего пробуждения оставалось ориентировочно пара часов. Можно было только наблюдать, как восточная часть неба становилась светлее.

Прогуливаясь по раннему лагерю, Генрих обнаружил, что он единственный, кто сейчас не дремлет. Даже столовая была закрыта. Посетив кладбище и прогулявшись рядом с бараками, Генрих прибыл к полю, где проходил последний день тренировок. Именно здесь он впервые убил человека. Последствие того действия до сих пор гложет его. Манфрэд мертв и мертво его наследие. Теперь отряд будет расформирован, и они не будут вместе, как раньше. “Встретимся ли мы когда-нибудь?” – подумал Генрих, ведь может оказаться так, что он единственный выживший.

Убийства, которые совершил Генрих за последние дни были необходимы, он был вынужден защищаться. “Простите” – тихо произнес себе под нос Генрих. Он извинялся перед двумя незнакомцами, которых убил. Собственной рукой он оборвал их жизни, разрушив их семьи вдали отсюда. Только одной смерти Генрих был рад. Манфрэд не заслуживал жизни, имея врагов в своем окружении, он рано или поздно погиб бы. То, что Генрих ускорил это событие, ничего не означает. Каждый раз вспоминая это имя, его кулак сжимался от злости к тому человеку. Из-за того, что именно он разрушил всё.