Электронная библиотека » Владислав Конюшевский » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 16 марта 2023, 06:09


Автор книги: Владислав Конюшевский


Жанр: Боевая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Водила удивленно глянул на меня – мол, «чего шумят?» – но я развел руками:

– Вот! Объяснял же тебе, что они очень странные.

При этом четверка, увидав нас, несколько замедлила ход, но судя по тому, что продолжила приближаться, ничего не заподозрила. Да и чего они могли заподозрить, кроме внезапного слабоумия своего шофера, который вдруг решил переехать на другое место? Да и я, натянув фуражку на нос, не опускал при этом от лица руку с папироской. Поэтому ловцы человеков меня сразу и не признали. А то, что у них мое фото есть, даже не сомневался. Вон, для той же «Правды» меня столько раз фоткали, что зайти в редакцию и отпечатать снимок с негатива не составит никакого труда. Что-то до них стало доходить, когда до машины осталось метров пять, и я, глубоко затянувшись, отбросил папиросу в сторону. Отбросил и, шагнув навстречу, широко улыбнулся.

Главный из противников (я его еще на перроне приметил по громкости ора) сначала мазнул по мне безразличным взглядом, но секундой позже, вытаращив глаза, сбился с шага. И даже к оружию успел потянуться. Только вот зря. А вообще хочу сказать – как же я обожаю «маузеры» и их владельцев! Этот пистолет – брутальная статусная и дорогая вещь. Носят ее в деревянной кобуре, которая болтается у бедра на длинном ремешке. Выглядит все весьма солидно, но вот приведение его к бою занимает столько времени, что из того же «нагана» половину барабана успеешь выпустить. Поэтому я его владельца оставил напоследок, для начала двумя ударами уложив спутников. Потоцкий тоже клювом не щелкал, вырубая третьего. А владелец большой пушки только-только успел ее вытянуть из кобуры. Угу – теперь ему осталось лишь снять пистолет с предохранителя, взвести, ну а потом он, конечно же, всем ух как покажет! Только кто же ему даст Рэмбо из себя изображать? Без затей влепив «кожаному» под ложечку (он мне говорящий нужен, а не бессознательный), я без усилий выдернул оружие из ослабевшей руки и передал тело выскочившим из-за грузовика ребятам.

А сам вернулся к транспорту. Водила, при виде происходящей на его глазах экзекуции, попытался было выскочить из-за руля, но стоявший рядом автоматчик не дал этого сделать. И теперь он сидел, вцепившись в руль, и, открыв рот, смотрел, как ребята слаженно избавляют противников от оружия, уволакивая тела куда-то за машину. Я же, плюхнувшись на сиденье рядом, продолжил разговор:

– Вот так вот, братишка… Пока мы на фронте немчуру с беляками гоняем, здесь контра махровым цветом расцвела. Это же надо придумать – «За Чура себя выдает!» – С этими словами я снял красную повязку, прикрывающую морпеховский шеврон, и, меняя фуражку на поданный одним из моих ребят берет, продолжил: – Сначала Владимира Ильича стрельнули, сделав так, чтобы на уголовников подумали, потом меня из Крыма выдернули. Думаешь, зачем?

Шофер, ошарашенно наблюдая за моим преображением, невпопад ответил:

– Не знаю… А вы кто? Не бандиты?

В этот момент появился Берг и, протягивая какую-то бумагу, сказал:

– Товарищ Чур, посмотрите, что у них было.

Тут водилу прорвало:

– Точно! Ты же Чур! Вот прямо как на портрете в «Правде»! Особенно в этом берете! Только почему такой обычный? Говорили, что он роста великанского и в плечах сажень косая! Хотя не… – собеседник сам в себе усомнился. – На фотографиях остальные товарищи почти с тебя высотой. Значит, и ты нормальный… Так ты что – настоящий?

Я хмыкнул:

– Нет, мля, игрушечный. Сам подумай, какой дурак станет себя выдавать за комбата? Тебе про это и толкуют – поддельной телеграммой вызвали меня в Москву. Хотели арестовать да приморить. Хорошо, верные люди подсказали, что убить меня хотят. Но теперь я всех козлов на свет божий извлекать буду. Во – видал?

Показывая ордер на свой арест, подписанный Каменским, криво ухмыльнулся, обозначая шоферу свое возмущение по поводу беспредела московских контрреволюционеров:

– Сам замнаркома Госконтроля подписал! Так что прикинь, браток, на какой верх эти сволочи пролезли? Пролезли, а потом целую военную оппозицию организовали. Вроде как для недопущения бывших генералов в войска, а на самом деле вишь как оно выходит? Лучших бойцов Красной армии уничтожить хотят!

Впечатленный размерами предательства водила вхолостую открывал и закрывал рот. Я же, разыгрывая эту сцену, преследовал свои цели. Как бы там дальше ни пошло, этот парень ведь молчать не станет. И пойдут по Москве слухи гулять. А слухи – такое дело, что бороться с ними практически невозможно. При этом, кто такой Чур, народ хорошо знает (ну так еще бы – столько в газетах о его подвигах писать). Так что я в их представлении нечто среднее между Ильей Муромцем и Георгием, поражающим змея. Поэтому, когда люди узнают, что народного героя какие-то хмыри завалить захотели, то я этим хмырям не позавидую.

Ну а потом, оставив парня под присмотром автоматчика, пошел посмотреть, чего еще за это время добыли мои ребята. Тем более что из будки доносилось громкое мычание, перемежаемое торопливыми словами. То есть процесс шел весьма активно. Заглянув внутрь, увидел, что мычит «кожаный» в свою модную фуражку (это когда его поторапливали с ответами), но колется весьма активно. Поэтому по итогам очень быстрого допроса выяснилось, что вороги планировали меня привезти в дом купца-миллионщика Хлынова, что в Чашинском переулке недалеко от Никитского бульвара. Привезти, упаковать и доложиться о выполнении задания.

Ну, в общем, как я и ожидал – чекистов к этому делу подключать не решились, так как в этом случае могло возникнуть слишком много ненужных вопросов, вот противники и воспользовались своими силами. Именно поэтому и дом купца, и такие неумехи в группе захвата. Нет, чекисты тоже в массе своей пока не блещут, но эти уж совсем какие-то лохи. А уж если учесть, что все их действия были насквозь противозаконными (ну не было у них никаких прав меня арестовывать, даже если бы я был насквозь жуликом), то количество косяков за «оппозиционерами» возрастало с каждым шагом.

У меня же прямо наоборот – как командир отдельного специального подразделения Красной армии, я должен был немедленно пресекать все проявления контрреволюции, вплоть до расстрела на месте. Вот получается, что и пресекаю…

Далее Марк (так звали «кожаного») поведал, что он успел доложить по телефону о провале задания, и теперь его очень ждут для выяснения подробностей. При этом ждет не кто-нибудь, а сам Абрам Захарович. Также выяснилось, что при нем обычно находится двое охранников, да в самом здании постоянно пребывает от трех до пяти человек.

В общем, что тут говорить – поехали мы в Чашинский переулок. Перед этим я дал распоряжение надеть все награды, поэтому восторженно косивший в мою сторону водитель всю дорогу не умолкая трещал, то выпытывая подробности наших геройств, то злобно ругая просочившихся в верха предателей.

Проезжая по Средне-Пресненской и увидав вывеску акционерного общества «Столярова и К°», попросил притормозить. «Гарфорд», пронзительно скрипнув тормозами, застыл возле входа, а я, пройдя внутрь, поинтересовался у сидящего за конторкой гражданина, где у них телефон. Тот, глядя на ордена и ремни амуниции, даже вопросов не стал задавать, тут же проведя меня на второй этаж. Там, отперев дверь, широким жестом указывая на большой черный аппарат с латунным чашечками, произнес:

– Прошу-с вас.

Сняв трубку и крутнув ручку, дождался ответа оператора (да-да, той самой легендарной барышни), после чего попросил соединения с названным номером. А когда мне ответили, выдал несколько кодированных фраз и назвал адрес, где меня надо искать. После чего вежливо поблагодарив служащего «АО», спустился к машине. Ну вот. Дело сделано. Теперь Жилин в курсе, что я прибыл.

Хм, а вы что думали? Что отмороженный на всю голову Чур рванет в столицу самостоятельно разбираться с противником? В одну морду? Ага, как в том анекдоте – с голой пяткой против шашки. Ну уж нет. У нас с Жилиным были свои ходы на самые разные случаи жизни. Поэтому еще в Таганроге я, не афишируя, встретился со своим человеком – самым обычным парнем, работающим на железной дороге. По-тихому передал ему текст послания для отправки в Москву. Конечно же не на имя и. о. предсовнаркома. Вовсе нет. Павел просто дал телеграмму своему «кузену». Текст совершенно нейтральный – насчет заболевшей тетушки и поехавшей ее проведать сестры. А уже в Ростове я получил подтверждение получения этой телеграммы (которое означало, что Иван в курсе моего выезда) и с чистой совестью отправился в столицу.

Так что сейчас мы будем действовать по второму варианту. При этом прикрытие и сам Жилин моим теперешним звонком уже извещены о месте, где все будет происходить. А это значит, что для некоторых неразумных «товарищей» тридцать седьмой год наступит несколько ранее, чем положено по календарю, и кровавая гэбня (в данном случае «кровавая матросня») начнет их заживо репрессировать уже сегодня. Возможно, не по одному разу. Они, падлы, мне еще и за Севастополь ответят. Хотя это вроде из другой оперы, но все равно ответят! Ну и заодно поймут, что в сторону Чура лучше косо не смотреть.

Глава 2

Дом купца утопал в цветах и липах, словно зефирина в торте. Да и выглядел очень даже ничего – белокаменный, с какими-то декоративными башенками и здоровенным крыльцом чуть ли не из гранита. Красивый забор из кованых прутьев лишь подчеркивал тот факт, что у купчины был хороший вкус. Но в данный момент миллионщиком здесь не пахло, так как из открытого окна второго этажа доносились чьи-то матерные вопли. Там, судя по всему, говорили по телефону и грозно распекали какого-то «товарища Зуйкина». При этом обороты были такие, что заслушался даже стоящий на другой стороне улицы извозчик. Ухмыльнувшись услышанному, я спросил у водилы:

– Браток, ты нас здесь подождешь или сразу к себе поедешь?

Тот, пребывая в предчувствиях наблюдения будущего интересного действа, решительно ответил:

– Мне путевку до вечера выписали. До восемнадцати ноль-ноль. Так что, товарищ Чур, с вами останусь. Вдруг вам еще куда надо будет проехать или какая помощь понадобится?

Кивнув, пояснил свою позицию:

– Вот и хорошо. Тогда мы троих пленных пока у тебя в будке оставим. И парня нашего, чтобы он за ними присмотрел.

– А четвертого куда?

Я пожал плечами:

– Ну кто-то же нам должен показать, где контрики сидят… – После чего, сойдя на густо усыпанную шелухой от семечек мостовую, негромко скомандовал: – К машине! Марка забирайте с собой. Журба – на охране остальных!

Дверь будки открылась, и через несколько секунд мы двинули к зданию. Кстати, с этим строением тоже интересная история приключилась. Сей пряничный домик, вполне официально, отжала себе группа партийных товарищей для различных неформальных встреч, превратив его в эдакий небольшой клуб для единомышленников. Точнее, в один из клубов, потому что подобных домов для самых разных партий, фракций, групп, группировок и даже просто заводских организаций в Москве было превеликое множество. В рабочее время там обычно было пусто, но вечерами народ собирался для встреч и дискуссий.

Вот нас и хотели притащить в эту купеческую недвижимость днем, пока там почти никого из непосвященных не было. Зато был шикарный подвал… И как я ржал, когда узнал, кого же именно послали арестовывать легендарного Чура! Нет, и среди оппозиции были неплохие спецы, но они все в основном пребывали на фронте. Вот тут и возник вопрос – кто будет вязать зловредного морпеха? Ну не руководству же ехать? Чекистов к этому делу не привлечешь. С вояками тоже связываться чревато. Поэтому Каменский, снабдив грозной бумагой, послал тех, в ком был уверен и кто не стал бы распускать язык. А именно – трех порученцев и адъютанта. Сука! Он бы еще секретаршу на задержание направил!

Но, с другой стороны, ожидали-то они всего двоих. Да плюс заручились поддержкой комендантского взвода на вокзале. Так что расчет был достаточно верный. Скрутили бы нас там в любом случае. Только вот не срослось… Поэтому сейчас адъютант имеет бледный вид и связанные руки, а мы, с оружием и решительным настроем, поднимаемся по ступенькам.

Сразу за большой резной дверью наткнулись на вахтера. Ну, или не знаю, как назвать человека, сидящего за столом возле входа. Судя по тому, насколько быстро он выдернул палец из носа, вахтер был занят добыванием козявок, но увидев нас, моментально прервался и, незаметно вытерев палец о штанину, вежливо спросил:

– Товарищи, вы к кому?

Я в ответ не менее вежливо пояснил:

– Мы к гражданину Каменскому Абраму Захаровичу. Он же здесь находится?

С ответом попкарь замешкался, так как разглядел в толпе слегка помятого Марка и недоуменно спросил:

– Э-э… но это же наш товарищ – Марк Пукерман! Почему он связан?

Подняв палец и акцентируя на нем внимание собеседника, я многозначительно и исчерпывающе ответил:

– Потому что! – выдержав паузу, продолжил: – Но я не услышал насчет Каменского. Он здесь?

Вахтер, растерянно кивнув, промямлил:

– Да… на втором этаже, в кабинете должен быть… А вы из военной коллегии?

Я отрицательно мотнул головой:

– Мы из морской пехоты.

И обращаясь к парням, приказал:

– Соболев, Ивлеев, Пузякин – контроль входа. Мага, Берг – за мной. Остальные – проверка здания. – И слегка пихнув Пукермана, предложил: – Веди, Сусанин.

По широкой лестнице, покрытой темно-синей дорожкой, прижатой к ступеням латунными штангами, поднялись наверх. А потом, следуя указанию печального Марка, я без стука открыл одну из дверей. Первое, что увидел, был здоровенный стол, за которым восседал какой-то взъерошенный тип гражданской наружности. Второй, в форме без знаков различия, показался смутно знакомым, но вспоминать его не было времени, так как гражданский вытаращился на меня и, перебегая взглядом то на Пукермана, то на моих парней, сипло произнес:

– Это… это как?

Ха, а он меня знает! Вон как задергался. Поэтому без особых сомнений я выдернул из кармана ордер на свой арест и, пустив лист по столу, задал простой вопрос:

– Твоя подпись?

Пока тот разворачивал бумагу, в разговор вмешался хмырь в форме:

– Товарищи, вы кто такие? И по какому праву сюда ворвались?

Военный (или не военный?) все-таки очень кого-то напоминал, поэтому на всякий случай я культурно пояснил:

– Я – Чур. Да, да – тот самый командир батальона морской пехоты. А насчет того, зачем сюда пришли… Просто мне очень интересно, зачем эта падла меня выдернула с фронта и почему хотела убить?

Каменский возмутился:

– Что за бред! Никто вас не собирался убивать!

Быстро сблизившись и несильным ударом в лоб уронив оппонента вместе со стулом на пол, я шипяще произнес:

– Ты, контра, это трибуналу рассказывать будешь. Хотел или не хотел… Вот у меня подложная телеграмма. Вот ордер на мой арест. Так что, кранты тебе, гнида! За покушение на убийство красного командира тебе мигом лоб зеленкой намажут! Чтобы пуля инфекцию в башку не занесла!

Стоящий в стороне военный, увидев экзекуцию, схватился было за кобуру, но тут же согнулся, получив от Чендиева крепкий удар между ног. И тут же разогнулся, поймав вторую плюху мягким кавказским сапожком по физиономии. После чего довольный Мага уселся на поверженного противника сверху и принялся сноровисто освобождать слабо скулящее тело от оружия. Хотя (судя по мелькнувшей часовой цепочке) не только от оружия.

А сбитый с ног гражданский, отпихивая от себя стул, попытался встать. Но я не дал этого сделать, наступив ему на ногу и рявкнув:

– Лежать, тварь! Вот лежа и рассказывай, кто еще входит в ваше контрреволюционное кубло? Колись, а то я тебя прямо здесь на ленточки для бескозырок пущу!

Такое впечатление, что Каменского очень давно не били. В смысле вот так, без затей, прямо на дому. Может быть, он и героический подпольщик, не боящийся смерти, но сейчас человек просто потерялся. Поэтому глянув на склонившуюся над ним озверевшую морду и увидев нож в моей руке, Абрам Захарович завопил:

– Вы с ума сошли! Уберите нож!

Но вместо этого, уперев тупую сторону лезвия под подбородок «оппозиционера» и усиливая нажим, скрипя зубами (для большего устрашения), я прохрипел:

– Гаплык тебе, если молчать будешь. Вот как «ноль» скажу, так и умоюсь твоей кровушкой! Пять. Четыре. Три…

Сказать «два» не успел, так как «пламенный революционер» от столь сурового наезда тут же раскололся:

– Нет! Прекратите! Никто вас убивать не хотел! Мы просто думали вас задержать и обменять на товарища Зильберт!

Убрав нож от шеи и уперев его кончик под нижнее веко, я напористо рявкнул:

– Мы? Кто это «мы»? Фамилии! Фамилии давай, а то зрения лишу! Будешь, падла, на ощупь кишки в брюхо запихивать!

В общем, что такое легкий (даже без членовредительства) экспресс-допрос, Каменский тоже не знал. Наверное, в полиции, где допрашивали героического подпольщика, такого не практиковали. А я, не давая ему собраться с мыслями, гнал и гнал вопросы дальше, на ходу придумывая сбивающие с толку дикие обвинения, перемежаемые не менее дикими угрозами и ломая на корню попытки хоть о чем-то умолчать. Сидящий за столом Берг едва успевал записывать.

А прервал нас шум нескольких подъехавших машин, и буквально через пару минут в дверях появился Соболев, который несколько растерянно доложил:

– Командир, там товарищ Жилин и с ним еще какие-то люди…

Внутренне подивившись (ну надо же – мои орлы задержали самого председателя СНК прямо на входе), я махнул рукой:

– Пропустите всех.

Козырнув, Славка исчез, и вскоре вместо него нарисовался Иван. «Каких-то людей» тоже хватало, так как помимо Жилина в кабинет ввалилось человек пять. И почти все были мне знакомы! Уж Дзержинского не узнать было невозможно. Правда, он был не в шинели, а просто в гимнастерке, но вот это острое лицо и дон-кихотовская бородка не оставляли никаких сомнений в определении личности. Следом за ним шел Мишка Леонтьев – порученец Жилина. Еще двоих не знал (скорее всего, парни из чекистов), зато вошедший предпоследним заставил удивленно цыкнуть зубом. Надо же, какая встреча! Нас посетил будущий лучший друг советских физкультурников и шахтеров! Без трубки, но зато в усах! Лично товарищ Сталин. Иосиф свет Виссарионович. Правда, ему сильно не хватало привычной по фильмам вальяжности, и сейчас «дядя Джо» выглядел просто немного состаренной и чуть более облагороженной копией Маги. Во всяком случае, блеск в глазах и порывистость движений не оставляли никаких сомнений – такой ножом пырнет, даже не поморщившись. Абрек абреком.

При виде вошедших связанный вояка, заелозив на полу, начал мычать сквозь кляп, а Каменский завопил:

– Товарищ Дзержинский! Слава богу! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он здесь…

Но получив легкий пинок от Чендиева, замолк на полуслове. А я, привычно козырнув, сказал:

– Здравствуйте, товарищи! Очень хорошо, что вы пришли. Особенно рад Феликсу Эдмундовичу. Мы тут немного вашу работу выполнили, так что можете принимать субчиков для дальнейшей обработки. – Взяв у барона листы, протянул их главе ВЧК. – Вот список членов подрывной контрреволюционной организации, часть из которых проникла в структуры руководства республики.

Подняв брови, Дзержинский взял бумаги и, мельком глянув на них, тихо спросил:

– Контрреволюционной? А в чем конкретно вы их обвиняете?

Я, злобно покосившись на лежащего Каменского, четко доложил:

– В попытке развала регулярных частей Красной армии Южного и Крымского фронтов. В попытке помощи украинским националистам и немецким оккупантам в их действиях, предпринятых для захвата Черноморского флота. В попытке убийства командира подразделения Красной армии.

Главный чекист от столь лихого наезда опешил:

– Это очень серьезные обвинения. А доказательства у вас имеются?

Я кивнул:

– Разумеется! Во время подготовки к рейду по тылам противника вражеская агентура, прикрываясь документами от ВЦИК, проникла в отдельный батальон морской пехоты, где призывала командование избавиться от части ротных и взводных командиров. Тем самым желая подорвать боеготовность подразделения. Также они призывали рядовой состав к неподчинению. Тем самым пытаясь полностью разложить батальон. А когда эти агенты были арестованы и осуждены решением трибунала, их московские главари ударились в панику, решив обезглавить готовящуюся к боям воинскую часть. Вот подложная телеграмма о вызове меня в столицу. А вот ордер на мой арест. То есть эти люди были глубоко разочарованы провалом своих подельников на фронте и решили отомстить, вызвав меня в Москву, где думали арестовать и уничтожить.

Абрам Захарович трепыхнулся под ногой:

– Это навет! Не верьте ему, товарищи! Никто никого убивать не собирался!

Но тут вмешался Жилин. Брезгливо оглядев поверженных оппозиционеров, он предложил:

– Товарищ Чур, сойдите с товарища Каменского и скажите своим людям, чтобы они развязали товарища Ворошилова. И кляп из него выньте. А то мычит чего-то, а о чем мычит, непонятно…

Повинуясь просьбе главы государства, противники были подняты и усажены за стол. К этому времени у Ворошилова (так вот почему он мне показался таким знакомым!) перестала заклинивать челюсть, и он разразился замысловатыми ругательствами. Нет, до моих матросиков ему было далеко, но видно, что человек старается. Правда, слушали его не долго – буквально несколько секунд, после чего я, сделав два шага, наклонился над моментально замолчавшим скандалистом и веско произнес:

– Не на базаре. Перед тобой руководители правительства, а ты погаными словами тут всех кроешь. Хотя… – Задумчиво почесав подбородок, я глянул в сторону Дзержинского, протянув: – Ворошилов… Ворошилов… Стоп! Он ведь тоже в списке есть? Ну, тогда понятно, чего из него говно льется. Не может вражина сдержать своей звериной ненависти!

Тут и Каменский и Ворошилов завопили на два голоса. Ну как завопили? Принялись отмазываться перед всеми, желая хоть как-то оправдать свою позицию. Жилин на пару с Дзержинским стали задавать вопросы, а сладкая парочка (печального Марка давно из комнаты выдворили), захлебываясь, пыталась объясниться.

Я же какое-то время посидел за столом, отпуская едкие комментирующие реплики, а потом, закурив, переместился к окошку, откуда молча наблюдал за происходящим. Как ни странно, ко мне присоединился Иосиф Виссарионович. Также достав очередную папироску (в комнате все дымили как паровозы), он какое-то время помолчал, слушая разговор, а потом, наклонившись к моему уху, тихонько спросил:

– Товарищ Чур, ви дэйствительно прыговорылы к расстрелу товарища Зильберт?

Отрицательно мотнув головой, я спокойно ответил:

– Нет. Ее приговорил трибунал.

Сталин, задумчиво вздохнув, решил взять меня на понт:

– Но на втором съезде смэртная казн была отмэнена…

Я покачал пальцем:

– Кроме как за активную контрреволюционную деятельность, убийство и разбой[2]2
  Реально смертная казнь была полностью отменена на 2-м съезде Советов 28 октября 1917 года. Но 5 сентября 1918 года в связи с принятием решения СНК РСФСР «О красном терроре» восстановлена.


[Закрыть]
. Кстати, гражданка Зильберт была приговорена именно за КРД.

Не смутившись отлупом, собеседник уточнил:

– Но она жива?

Я вздохнул:

– Жива… чего ей сделается? Но если через три месяца позицию не поменяет, то приговор будет приведен в исполнение.

Сталин на какое-то время задумался и тихо ответил:

– Я ее знаю. Она нэ поменяет своих взглядов… Но это вэрный товарищ. Настоящый революционер. Такых волэвых товарищей мало…

Выпустив клуб дыма, я в упор посмотрел на собеседника:

– Понимаю. В нашей жизни кадры решают всё. Их надо всячески беречь. Только ведь сейчас вреда от нее гораздо больше, чем пользы. И я даже не знаю, куда эту пламенную особу можно пристроить, чтобы ее деятельность не разрушала все, что мы создаем.

Тот помолчал и неожиданно выдал:

– А еслы я… Лычно я возму ее на поруки? Я знаю, чэм ее можно занят. Ви мнэ доверяете?

Вот офигеть! До этого наши пути никак не пересекались, только по газетным статьям друг о друге могли судить, а тут сразу – «доверяешь?». С другой стороны, зная кавказский менталитет, сказать «нет» сейчас, это вот так вот с ходу испортить отношения и заиметь если не врага, то стойкого недоброжелателя. Причем недоброжелателя, оскорбленного в своих лучших чувствах. На личностной, так сказать, основе. Блин… мелькнула было мысль просто предупредить Сталина, что это весьма серьезный шаг. Хотел привести в пример Михайловского с Бергом. Это когда Виктор, при взятии на поруки, голову свою в залог поставил. Хотел, но, честно говоря, быстренько передумал. Нет, нынешний собеседник пока и близко не напоминал одного из самых сильных правителей России, под руководством которого была выиграна страшнейшая война. Не напоминал он и человека, от воли которого ссался весь просвещенный Запад. М-да… не напоминал. Таким он станет (если станет) только лет через двадцать – двадцать пять. Но я-то знал, какой потенциал таится в этом грузине. И на пустом месте конфликтовать не хотелось. Тем более что «донна Роза» мне никуда не уперлась.

Поэтому на прямой вопрос просто кивнул:

– Вам – доверяю. Наслышан о вас от товарища Жилина. Так что можете ее забирать.

Собеседник важно наклонил голову:

– Благодару.

Как культурный человек, я не стал напоминать о необходимости проведения повторного заседания трибунала о диссонировании предыдущих обвинений. Иосиф Виссарионович не дурак, он и сам догадается. Также не стал говорить и о том, что в списках оппозиции, надиктованных Каменским, фамилия Джугашвили тоже присутствовала[3]3
  И. В. Сталин реально одно время входил в военную оппозицию.


[Закрыть]
. Вместо этого просто улыбнулся:

– Не за что. Только у меня встречная просьба будет.

– Сталин вопросительно посмотрел на меня. – Может быть, имеет смысл сразу договориться о правилах поведения на будущее? Так скажем, во избежание потерь нужных людей. Допустим, в вашей власти находится жизнь или свобода какого-то индивидуума. Но если за него поручился тот, кому вы доверяете, то человек должен быть отпущен. Хоть из тюрьмы, хоть от расстрельной стенки. Отпущен и передан товарищу, который за него поручился.

Собеседник задумался:

– В прынципе, так можно сдэлат. А у вас что – уже кто-то ест на прымэте?

Фыркнув, я отрицательно мотнул головой:

– Нет. На примете никого нет. Просто часто бывает так, что мы не можем оценить полезность определенного человека для какого-то определенного дела. И начинаем махать шашкой, не понимая его ценности. Вот как пример – товарищ Роза. Я бы ее шлепнул не задумываясь, потому как пользы от этой особы не вижу вообще. Но вы эту пользу явно видите. Не буду даже спрашивать, на каком направлении вы хотите использовать Зильберт, просто понимаю, что для вас это ценный кадр. А кадры, повторюсь, решают всё!

Сталин надолго замолк, лишь иногда раздраженно дергая щекой на особо громкие вопли, доносящиеся от стола, а потом тихо произнес:

– Хорошо. Ваше прэдложение – интересное прэдложение. И я готов его принять.

Я кивнул:

– Вот и славно. Так что в будущем, надеюсь, не будет казусов, подобных сегодняшнему. Не придется крутить странные операции, а достаточно просто телеграфировать о своем желании.

Виссарионыч мрачно посмотрел в сторону разборок и сокрушенно выдохнул:

– Нэ понымаю, чэм они вообщэ думали, когда это дэло затевали… Повэртэ, я об этом нэ знал…

– Верю.

Отделавшись одним словом, больше ничего комментировать не стал. А воспрянувший от моего короткого ответа собеседник тем временем стал задавать вопросы о наших действиях в тылах противника. Какое-то время пообщались, но потом пришлось прерваться, так как краем уха услышал спич Каменского и пошел обратно к столу. Разбираться. К этому времени наезды на залетчиков несколько прекратились, и Абрам Захарович оседлал своего любимого конька:

– Поймите, товарищи, царским офицерам не место в рядах Красной армии! Нам часто указывали, что ведение войны – это такая тонкая штука, что без военных специалистов мы никак обойтись не можем. Но на фронте им не место. Послать какого-нибудь генерала вести войну против однокашника, генерала Краснова – это все равно, что поставить охранять овец от бурого медведя серого волка… Пусть будут невинные ошибки наших доморощенных рядовых, – они менее принесут вреда, чем злостная, хитрая механика николаевских военных специалистов![4]4
  Реальные (и на первый взгляд довольно здравые) слова Каменского, сказанные им в статье «Давно пора» 25 декабря 1918 года.


[Закрыть]

Я же, нависнув над столом, упер взгляд в замолчавшего Абрама Захаровича и спросил:

– Слушай, гражданин Каменский, ты действительно идиот или просто других за недоумков держишь? О каких генералах ты тут речь ведешь? Это и ежу понятно, что если сейчас во главе армии поставить царский генералитет, командирами дивизий, полков и так далее поставить царских офицеров и ввести жесткую дисциплину среди рядового личного состава, то мы получим пистолет, направленный нам в лоб! Тогда эта созданная нами армия нас же и сметет! Только вот почему ты говоришь исключительно о генералах? А?

Дзержинский заинтересовался:

– Не поясните, что вы имеете в виду?

– Конечно, поясню. – Выпрямившись, я ткнул пальцем: – Вот этот провокатор говорит исключительно о генералах, специально доводя ситуацию до абсурда. Но кто же их хочет видеть в Красной армии? Да никто! Нам они сейчас совершенно не нужны. Скажу за свою зону ответственности – на Южном и Крымском фронтах Фрунзе и Матюшин отлично справляются без всяких генералов.

Тут влез Сталин:

– Я что-то вас все равно не понимаю.

Остальные согласно закивали, и я, подняв руку, призывая к тишине, продолжил:

– Поясню на примере своего подразделения. Когда ко мне попала под командование сотня матросов, это был откровенный сброд. Они могли послать по матушке командира. Они могли не выполнить приказ. Они могли быть просто пьяными! При этом они же являлись наиболее сознательными революционными бойцами. То есть лучшими из тех, кто у нас вообще был. Только вот этих «лучших» три десятка офицеров в прямом бою положили бы, не особо почесавшись! Просто за счет своего опыта, спаянности и дисциплины. Поэтому первое, что я стал делать – это наводить порядок в батальоне. А вот этот хмырь, – опять тычок пальцем в «оппортуниста», – отрицает армейскую дисциплину! Тем самым пытаясь выбить краеугольный камень основы любого воинского формирования!

Каменский решил вякнуть:

– Не так! Мы отрицаем царскую палочную дисциплину, призывая к осознанной революционной дисциплине!

Я отмахнулся:

– Хрень полная! Не зря ведь я вам сказал про «сознательных бойцов» и свои первые впечатления от встречи с ними! Так что уясните одно – в армии демократии быть не может! Ясно? А то, что необходимая воинская дисциплина дополняется революционной сознательностью, то это лишь увеличивает боевую стойкость подразделения! Это я вам ответственно заявляю, как командир одного из лучших подразделений Красной армии!

Дзержинский скупо улыбнулся (так, наверное, сотни лет назад улыбался сам Торквемада) и, поощрительно кивнув, поддержал:

– Не одного из лучших, а лучшего подразделения. Единственного, награжденного высшим орденом Советской Республики. Но вы продолжайте. Извините, что перебил…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации