Текст книги "Еще один сборник"

Еще один сборник
Владислав Геннадьевич Отекши

© Владислав Геннадьевич Отекши, 2024

ISBN 978-5-0064-3454-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«СТАРШИЙ РОДА»

Напортачили мы знатно.

Если бы я знал, что так будет, то естественно бы поступил иначе.

Но, как бы там ни было, скорее всего нас просто подставили.

Говорил я своему другу, что черт с ней, но он не послушал. Никто не любит отказы. Да, и я, не сильно пытался его отговорить. Думал, что это весело.

Очень весело натравить здоровую собаку на девчонку, которая отшила твоего друг. Эта была яркая девушка, к которым я не подхожу. Потому, что знаю, что я ей не ровня. Слишком уж нос у неё задран. А вот друг решил попробовать.

С самого начала у него с ней не клеилось.

Сначала она дала ему свой номер телефона, и общалась изредка в мессенджере. Он ей написывал, она редко отвечала.

Наконец сходила с ним в местный театр.

Друг уже решил, что победа уже наступила. Но она стала его динамить. А он продолжал упорствовать.

Я тогда уже говорил, что б он бросил это общение.

Наконец, он пригласил её в кино, а она не пришла. Ему пришлось её прождать сорок минут. Он скурил полпачки сигарет. Ждал в холле, ждал на площади, ранней весной.

А у нас ранняя весна как поздняя осень. Кое-где снег лежит, сильный ветер жестко бьет по щекам.

У меня была когда-то такая ситуация, кинула меня тоже одна девчонка, но это было давно, и мне не понравилось. С тех пор, если чувствую, что общение не идет, прекращаю его.

В общем друг мне позвонил, и я, естественно стал его утешать.

Я говорил, что, она ему не пара.

Она умалишенная, и его не достойна. Я ему говорил, что она ещё пожалеет, что не обратила внимания на такого прекрасного парня.

А он мне такой:

– Я знаю, что сделаю.

– Ну и что же?

– Какую нибудь пакость. Что-то надо придумать.

– Слушай, ну ты ведь бить её не собираешься?!

– Конечно нет. Но я её накажу, не знаю ещё как, но сделаю это.

На следующий вечер мы встретились с ним снова.

Мой друг, кстати, зовут его Игнат, рассказал, как он встретился с этой девушкой Ангелиной на улице.

Он шел с одной стороны дороги в магазин, по правой стороне. А она шла на встречу слева, смотрела прямо, будто никого не видела, тем более его.

– Делала вид, что меня и нет вовсе! Ну тут я не выдержал, пропустил наш местный синий автобус, и перебежав дорогу, кинулся к ней.

– Стой. Геля, что за дела? Я был о тебе лучшего мнения.

Ну, если я тебе не нравлюсь, может стоить сразу сказать, зачем голову морочить?

– Ой, я забыла совсем. Я правда забыла. Ты долго меня ждал? – спросила она с абсолютно невинным лицом.

– Нет, совсем не долго. Неужели страшно признаться, что ты специально так поступила? Ты просто глупая сыкуха. Я такого не прощаю, так, что повезло тебе, что у меня доброе сердце.

С этими словами мой друг пошел дальше, и она тоже продолжила свой путь.

– Ты молодец! – сказал я ему.

– Да, видел бы ты её, она аж рот раскрыла. Хорошо, я её пристыдил.

– Ну ничего найдем тебе новую музу.

– Погоди Андрей, я еще с этой не закончил!

Он так сказал, и скорчил такую зловещую гримасу, что это меня сначала удивило, а потом рассмешило.

В тот день погода стала заметно портится. Если происходят какие-то негативные вещи, в кино или в литературе, то обязательно автор описывает как пошел дождь, ураган, снег засыпал весь город. Это прям такой навязанный поворот событий. Но, у нас, честно, так все и произошло. Ветер и так был по зимнему холодным, а порывы стали сильнее. Мрачный пейзаж уходящей зимы. Голые деревья и кустарники, грязь и лужи от тающего снега. Самое время, чтоб случилось что-то зловещее.

– Ты будешь дальше пытаться добиться её расположения? – спросил я.

– Нет. Хочу натравить на неё собаку.

– Ты хочешь чтоб собака её покусала? Серьезно?

– Нет, что ты?! Просто чтоб напугала как следует. Хочу осуществить вмешательство.

– Вмешательство. Ты ж никогда такое не делал.

– Я уже все узнал. Моя покойная бабуля всё умела и вела книгу. Когда её час настал, книгу я спрятал. Вчера, как я от тебя ушёл в книгу то я заглянул. Обряд посмотрел, всё довольно легко, но мне потребуется твоя помощь.

Я помнил эту книгу, в детстве мы по ней пытались гадать. На сколько помню, ничего у нас не получалось. А еще мы пробовали заговорить кузнеца, я говорю о насекомом. И у нас что-то получилось. Это было давно, и вроде мы хотели научить его танцевать. И он танцевал, пока жизнь не ушла из него в небытие.

Наступил очередной вечер, и мы залезли на тёплый чердак дома Игната. Около трубы дровяной печи было организовано рабочей место. Низкий прямоугольный стол, и три подушки со старого дивана вместо стульев.

Фонарь на потолке образовывал жёлтый конус посреди темноты. В темноте спрятались башни из советских книг, новогодние игрушки, детские журналы, музыкальные бабины.

Ветер сильно завывал над крышей.

Было где-то начало девятого.

Мы сели друг напротив друга.

Игнат достал из рюкзака свечи, папку, спичечные коробки.

Из папки он достал и поставил фотографию Ангелины. Девушка смотрела на нас позируя у автомобиля – какого-то иностранного джипа. Облокотилась о капот, да подняла пятку от земли, и губы вытянула как настоящая уточка.

– Это из вконтакте скачал. – пояснил Игнат. – Эх, красивая зараза. – добавил он.

– Понятно. Так может передумаешь тогда?

– Нет. Я не причиню ей вреда.

– Понял. Ну, и что ты придумал?

– Она учится в авиастроительном колледже. Ходит туда со вторника по пятницу. И проходит мимо ларька с пирожками Карпетяна. Понимаешь о чем я?

– Ты хочешь что б её напугал Партизан? – спросил я.

Партизаном была дворовая овчарка с волчьей окрасом. Карпетян подкармливать её, и она обитала постоянно в переулке напротив ларька, затаившись в кустах. Из-за этого ей и дали прозвище, не смотря на то, что она была сукой.

Хоть она была и худощавой, большой вытянутый рот напоминал об опасности. Такая могла нанести серьёзную рану.

– Вот шерсть Партизана. – сообщил Игнат, и вынул из спичечного коробка серый пушистый клочок.

– Мне одному не справится! – добавил он. – Я сильно слаб, как и любой из нашего поколения.

– Кроме Федора Ярового.

– Да, но он исключение, или это только слухи. И я же не могу к нему обратиться.

Игнат поджег свечу и достал небольшой перочинный нож из кармана брюк. Он раскрыл его.

Порезал левую ладонь и передал нож мне. Я порезал правую ладонь. Мы схватились окровавленным руками, наша кровь смешалась. Связь была установлена.

– Да вскипит лужа

На морозе.

Да на жаре,

Покроется вода льдом.

Да небо обернется землею

,да дерево корнями вверх расти будет.

И как мой предок связан со мной, то так и я с ним связан.

Так и я, человек, связан с животным, ибо он мой предок.

И эта связь пронзает землю, воздух, воду и время.

Я везде, и всё во мне.

Мы вместе произнесли эти слова. К сожалению у нас не было умения, и силы, какие были у наших дедов. Даже наши родители утратили их, ибо отказались сознательно применять эти силы, и осуждали их, и тех кто из применяет. И естественно, наши родители восприняли бы наши действия, которые мы применяли на чердаке отрицательно, и нас ждало бы порицание, скандал, а может и хорошая порка, хоть мы уже и не дети.

Поэтому обладая очень малым личным потенциалом мы могли только вместе, объединяя усилия кровью воплотить этот ритуал в жизнь. Игнат взял свободной рукой шерсть Партизана и стал кидать её порционно в огонь свечи. Шерсть резко вспыхивала.

– Я Игнат Шумаров, сын Вячеслава Шумарова, и внук Георгия Шумарова. Я везде, я связан с каждым. У меня есть связь с тобой Партизан.

Исполни мою волю.

Завтра когда Геля пройдет мимо, то накинься на неё, рычи, гавкай, напугай её, не пропускай её вперёд.

А потом Игнат подумал о другом.

– Черт, я подумал, о том, чтобы Партизан укусил Галю за ногу. Я же этого не сказал ведь, значит этого не произойдет?

– Может нам отменить это? Что если случиться что-то ужасное? – предположил я.

– Нет, ничего не произойдет. В книге же подразумевается, что я произношу эти слова.

На следующий день Геля шла как обычно по тротуару, в шортах и блузке, задрав нос. Правая рука согнута, на ней висит квадратная сумка. Идет медленно, строчит шаги, распускает флюиды повсюду, ничего не подозревая.

Почему-то мне кажется, что она шла и думала, какая она классная, вот такая вот, с обложки глянцевого журнала.

И тут откуда не возьмись появилась она – овчарка по кличке Партизан.

Овчарка резко набрасывается из-за угла и на расстоянии полметра от жертвы останавливается.

Партизан яростно гавкает.

Геля задирает руки над головой.

Геля боится.

Но, идти в колледж надо, потому, что даже присутствие на предмете вместо активного обучение может повлиять на оценку или зачёт.

Превозмогая страх Геля пропускает машины на дороге и переходит на другую сторону.

Собака продолжает преграждать путь.

И когда Геля понимает, что её манёвр не удался принимает решение побежать вперёд.

Она делает рывок между собакой и забором.

А Партизан хватает её своей пастью за тонкую голень.

Девушка падает, девушка кричит.

Первым на её крик выбегает Карпетян. Он сначала растерялся, а далее пытается оттащить собаку за хвост. Но собака держится крепко за хрупкую кость.

Как далее развивались события не смогу описать, но разумеется кто-то пришёл на помощь, как-то собаку все-таки оттащили.

Гелю отвезли в травмпункт.

Далее она пролежала на хирургическом столе, но позже выяснилось, что ногу ей не смогли спасти, так как отсутствовали части кости, мяса, мышечных волокон.

Ступню ампутировали.

Далее стали выяснять причины данного происшествия. Партизана изолировали а потом усыпили. Карпетяну было очень жалко собаку, он помнил её ещё щенком. Некоторые видели как сочились слезы из его глаз.

Когда мы узнали о том, что натворили, мы были в ужасе. Всё таки мысли имеют значение.

– Да, я был не прав! – признал Игнат. – Я был очень зол на неё, признаю. В голове летало много мыслей от злости, которые витали независимо от разума. Но, я ведь не принимал сознательного решения. Кто же знал, что так случиться?

Я промолчал, потому что не знал что я мог ему отметить, он и так всё понимал. И я тоже был соучастником

Игнат даже как-то предпринял последнюю попытку завоевать сердце девушки, и наверное также заглушить отчасти чувство вины.

Он купил цветы, конфеты и направился к её палате.

Когда он зашел, то увидел там другого парня сидящего на её кровати.

Игнат встретился с Гелей глазами.

– Извините, ошибся палатой. – сказал он и растворился в пространстве больницы.

Геля, чья фамилия была Лимонова, имела серьезных покровителей. Она жила с матерью и отчимом, который наградил её этой фамилией. Настоящий отец с фамилией Резенцев, являлся сыном Бориса Резенца – авторитетного и сильного колдуна.

Отец и дед приехали по такому случаю в город, и по определенным процедурам выяснили, что собаку заговорили, и что она выполняла инструкции Игната.

Игната выставили обвинение, как сознательное покушение на убийство.

Теперь он станет участником неизвестного нам обряда, который направлен на поддержание равноправленного порядка, чтобы старинные кровные роды колдунов были избавлены от соблазнов направлять свои способности друг на друга.

Обряд довольно прост, но гениален. Вся его суть сводится к следующему. Старший рода должен приехать в назначенное место, чтобы наказать провинившегося.

Ушэ о сан.

В информации которую я нашел, сказано, что старший должен убить младшего, ибо тот хотел покуситься на жизнь.

В определённом месте провинившееся должен в полном одиночестве без охраны дождаться приезда своего судьи и палача, и принять наказание.

Такая форма отношений не была записана, скорее это было устное соглашение между колдунами.

Но, как написано, это было навязано по праву сильного, как раз именно клан Резенцев его продвинул, и никто не осмеливался его опровергать.

Резенца не зря опасались.

Это был вечер субботы. Луна была огромна как никогда. Огромный мрачный шар висел над самыми макушками деревьев. Казалось, что ветви касались её поверхности.

Ветер гулял бешеный, где-то в поле сорвало провода линии электропередачи поэтому городок сидел без света. На столе горела свеча. В печке трещали дрова.

А я сидел и размышлял над нами, бывшими когда-то колдунами. Жили мы разрозненно, небольшими компаниями.

Наш город, и ещё возможно четыре, что рядом, подчинялись этому договору. Другие компании жили иначе. Каждый имел право сам организовать свою жизнь.

Где-то в лесу сейчас сидел Игнат. Родители отвезли его вечером в хижину лесника, которого вежливо попросили предоставить место для такого обряда.

Ориентировочно в полночь, а может в час, а может позже, под утро, на рассвете, старший рода, а ныне его прадед Афанасий Иваныч с бородой, в чёрном шубе приедет порешать родного правнука. Вот так и должен сидеть одиноко в хижине нарушитель порядка, смиренно дожидаясь своего приговора.

Сидеть и ждать, когда соизволит наказание войти внутрь.

Естественно, убегать, скрываться нельзя никоим образом, ибо тогда его ждет долгая болезненная процедура вместо быстрой милосердной.

Родственники наказывают родственников.

Учитывая обвинение, – Игната ожидает смерть.

Поэтому думаю, что родители Игната подготовили морально, чтоб тот дождался быстрой смерти, чем долгой и болезненной.

Я сказал, что, то что произошло с Гелей, это несчастный случай и Игнат не желал причинить вред девушке, но Борис Рентевец был суров и тверд в намерении. Он сказал, что Игнат сознательно нанёс такой вред, ибо заговоренный зверь исполняет по словно каждое действие, и не мог сам так поступить.

А мое участие было настолько слабым, что его можно не учитывать.

Но, я сидел, и думал, что недостаточно сумел предостеречь друга от преступления.

Его ключи от серой шестерки, как и машина находились у меня, так как я одолжил её, чтобы съездить на свидание. Я не успел её вернуть.

Я оделся, завел машину, прогрел двигатель, и поехал по грязной дороге.

Городок погрузился в тьму.

Ни в одном доме не горел свет, как и на уличном столбе.

Только фары автомобиля в котором я сидел вырывали что-то из темноты.

Жил я относительно в центре, выехал на центральную. Было безлюдно, мрачно, редко проезжали автомобили. Я добрался до окраины, свернул в сторону леса.

На вьезде лесной дороги стояли ржавые ворота настежь вечно открытые, при этом сам лес не был окружён забором или сеткой.

Я въехал. Справо и слево тянулись деревья. Дорога становилась всё сложнее и тяжелее. Где-то лес был сильно густой, где-то местами рядел. Огромный шар Луны висел впереди, над дорогой, словно ориентир, на который должен ехать.

Дорога то резко поднималась, и приходилось понижать передачу, то осторожно спускаться, объезжая серые угловатые валуны или глубокие ямы. Однако шестерка уверенно двигалась вперёд.

Было странное ощущение опасности, которая окружала меня со всех сторон, и только два-три сантиметра металла защищала меня от неё.

Километров через пять я увидел наконец хижину лесника.

Невысокий одноэтажный сруб из брёвен с двускатной крышей стоял справо метров в двадцати, на квадратной поляне.

Окна в срубе потушены. Хижина сливалась с соснами позади, и только угол крыши выдавал её среди леса.

Я выключил фары и остановился на обочине.

Я посидел с минуту размышляя, что опоздал, и моего друга больше нет, что его тело покинула жизнь.

После вышел и осторожно направился к двери.

Я слышал как ветер качает деревья, как остывает двигатель автомобиля издавая тихое шипение, свои шаги на старой траве.

Я услышал, когда вступил на террасу, как скрипели доски под моим весом.

Никакого шума или звука внутри сруба не было слышно.

Я открыл дверь и зашел.

В помещении цырила кромешная тьма. Слева я разглядел спинку дивана и полку с книгами у окна, благодаря тому, что на улице, оказывается, было немного светлее.

Справо ничего не разглядел.

Впереди горел огонь в камине из кирпичной кладки. Огонь загораживал силуэт человека.

– Игнат? – спросил я.

Силуэт поднялся с пола.

– Андрей? Это ты?

– Да, я!

– Зачем ты приехал? Разве ты не знаешь, что тебе нельзя вмешиваться в это? Уезжай отсюда!

Его лицо появилось из темноты.

– Слушай я не могу. Это же несправедливо.

– Сейчас это не имеет значения. Меня признали виновным, и все что я могу сделать, это смиренно ждать своей участи.

– Участи которой ты не заслужил.

– Тебе следует уйти немедленно. Уходи. Иначе тебе тебя тоже ждет наказание.

– Наказанием ты называешь смерть?

– Она и тебя ждет если ты останешься тут еще пять минут.

– Я никуда не уйду. В каком-то смысле и я виноват.

– Тебе повезло. Вот иди и пользуйся своим везением.

– Я останусь здесь.

– Ах ты пустая голова. Ну садись тогда, устраивайся поудобнее.

Он опять сел у камина, и стал смотреть на огонь.

Я сел рядом.

Я тоже стал смотреть на огонь.

Через пять минут, видимо, когда мой друг понял, что я намерен остаться с ним он выдохнул, и спросил:

– Ладно, что ты предлагаешь?

– Бежать!

– Бежать?

– Да. Я на твоей машине.

– На шиге?

– Да.

– Как она?

– Едет.

– Не нравится мне твоя идея. Лучше конечно дождаться, может меня помилуют.

В этом же и есть смысл, что у человека есть возможность скрыться, его не держут.

Игнат встал и раскинул руки над головой, и продолжил:

Беги в любые четыре стороны!

Нужно много храбрости смирения и веры чтобы дождаться своей участи. Трусы бегут, а смелые возможно останутся жить. Если сбегу меня точно убьют.

Тебя не должно быть сдесь.

– Смелых тоже убивают Игнат.

Он задумался.

Я поднялся с пола.

– Что ж, поехали! —

Мы вышли из сруба, сели в машину и поехали с выключенными фарами.

Если внутри сруба я чувствовал себя ещё как-то собрано, зная что иду на риск, то за рулем шахи как-то сразу почувствовал страх преследования.

Все стало вдвойне жутко. В небе, стая ворон громко завизжала. Ветер поднялся и стройные сосны закачались в танце.

Дорога плавно уходила вправо, и не было видно пока еще той засады из двух зелёных грузовиков ЗИЛ перегарадивших дорогу, поэтому я пытался успокоиться.

Когда же засада показалась, в нашу сторону светили несколько десятков фонарей, которые как световые мечи рассекали тьму.

Я незамедлительно свернул с дороги в лес, и ехал какое-то время обезжая стволы деревьев и кусты, пока не врезался в сосну.

Я выбежал из машины, и пробежал, наверное, пять километров в бугор, пересёк реку, перелез через дерево, пока не понял, что потерял Игната.

Я был совсем один, и бежать совершенно не знал в какую сторону.

Я вернулся назад на пол пути.

Вокруг была тьма. Ничего не было видно.

Я пришёл к выводу что, возможно, направился даже не назад, а вообще непонятно куда. Я потерял ориентиры, и совсем не понимал где я.

Сердце заколотилось.

Я понятия не имел где Игнат. Может его схватили?

Может он потерял сознание от удара автомобиля о дерево?

Может его казнили уже?

Страх за друга переборол страх за свою шкуру, и я стал кричать.

Меня схватили и отвели к дороге. У этих кто меня вел не было видно лиц, но у них были фонари.

Меня погрузили в кузов грузовика под охрану. Там сидел в углу и Игнат.

Меня посадили рядом с ним.

Пять мужиков с ружьями сидели как охрана в кузове.

– Ну вы и натворили дел, молодняк. Заняться что-ли нечем? – Проговорил кто-то у заднего борта. Голос добрый, старческий, сострадальческий.

Нас привезли обратно в избу лесника, только посадили теперь в подвал. Подвал был под полом, где мы вели беседу ранее у камина. Мы сидели там два часа без воды, еды и света. А над нами толпа людей вела разговоры на разные бытовые темы. Думаю, они ждали когда приедут главные.

Они говорили о охоте, о грузовиках, о мясной еде, в частности о разных способах приготовления шашлыка. Видимо были голодными.

Наконец кто-то вошёл в избу. Пять-шесть человек.

Все стали приветствовать их.

– Доставайте пленников! – сказал Борис Рентевец. Я узнал его по голосу.

Нас достали из подвала. Мы сидели в центре круга из людей, спина к спине.

– И так, молодые люди. Наступило время расплаты. Вставайте!!!

Мы кое-как поднялись на ноги. Я видел позади наших судей и охранников, и тех к нас судя по всему ловил на дороге, наших родителей.

– Игнат, учитывая, что ты не смог справится со страхом, не смог проявить волю и мужество, я приговариваю тебя к смерти. Старший рода отруби внуку своему его голову.

Афанасий Иваныч здоровенный как богатырь, со знатной седой бородой вышел внутрь кольца в чёрной шубе, с пушистом меховым воротником. Знатный, статный, небывало сильный. Преисполненный сожаления и смиренно собранный.

– Дайте ему топор! – сказал Рентевец.

Кто-то кинул ему топор. Топор упал у его ног. Дед Афанасий принял его.

– Чтож Игнат, у тебя есть право на последнее слово! – Произнёс дед.

Игнат осмотрел всех и только открыл рот, как в избе отворилась дверь, в красной шубе и меховой шапке внутрь ворвалась неизвестная представительница женского пола. Она растолковать толпу и ступила в круг.

Это была Геля.

– Не трогайте его. Люди, родственники, свидетели, дедушка. Я отменяю процедуру. Вы не можете выставить обвинение Игнату. Я не держу зла. Я люблю его!

Все открыли рты, в помещении послышалось коллективное удивление. Зрители посмотрели на Галю, потом на Игната.

– Ну, что правнук, есть ли у тебя чувства к этой девушке?

Игнат покачал головой.

– Скажи это вслух Игнат.

– Да есть.

– Что ж Рентевец. Что делать то будем?

Рентевец подошёл к Игнату.

– Скажи юноша как получилось так что моя внучка теперь носит протез?

– Это я виноват, но я не хотел причинить ей вред. Пусть видят Боги и святые, что не хотел. Но, я её отвергнутый в душе пожелал этого, наполненный гневом и злостью.

– Ты слышишь это Геля?

– Я слышу. Я была груба с ним. Я тоже виновата.

– Чтож молодые люди, на этом наш театр почти закончился. Игнат, в связи с новыми обстоятельствами обвинение снято. Но, если ты был неискренен, если я в этом смогу усомнится, то мы вернемся к тому, что закончили сегодня вечером.

Что ж? Продолжим.

Как тебя зовут молодой человек? – обратился Рентевец ко мне.

– Андрей.

– Вы сегодня нарушили целый свод правил. Вы как третья сторона повлияли на ранее виновного, подтолкнули его сделать неправильный выбор. Вы нарушили старый обычай. Любой кто вмещается в обряд наказания старшим рода примет в нём участие.

И вот я сижу перед камином, смотрю на красно-желтые языки пламени. Вокруг меня тьма. Слышу как трещат дрова, как ветер на скорости разбивается о стены избы лесника. Как сосны качаются в лесу. Я не знаю сколько времени прошло, но мне кажется я просто бесконечно жду. И это ожидание страшнее смерти. Я сижу вытянут ноги вперёд, и оперевшись о руки.

Не было у меня в живых ни бабушек, ни дедушек. Поэтому я жду своего отца, который, возможно, скоро будет здесь.

Я надеюсь, что наказание это бесконечное ожидание смерти.

Я думал о своей жизни, припомнил её с самого детства, откуда помню, до сегодняшний дней. Это были неплохие года. Но, к сожалению за меня не было кому-то заступиться. Не было у меня великой любви, но даже если и была, то спасти она меня не могла.

За окном до сих пор темно. Надеюсь моя смерть будет внезапной и быстрой.

Может отец тихо проникнет в дом, чтоб я не услышал, и выстрелит в спину.

Дверь со скрипом стала открываться…