Текст книги "Французский язык в России. Социальная, политическая, культурная и литературная история"

Французский/немецкий

На протяжении значительной части XVIII века французский не был главным иностранным языком в России, ведущую позицию занимал немецкий. Во-первых, немецкий был языком большинства иностранцев, проживавших в империи. У России были тесные связи с немецкоязычными странами. Присоединение Остзейских провинций Петром Великим в результате Северной войны привело к появлению в империи большой группы прибалтийских дворян, родным языком которых был немецкий. В этих обстоятельствах не стоит удивляться тому, что немецкий привлек к себе такой интерес в России, особенно в государственных образовательных учреждениях[355]355
  Koch K. Deutsch als Fremdsprache im Rußland des 18. Jahrhunderts. Ein Beitrag zur Geschichte des Fremdsprachenlernens in Europa und zu den deutsch-russischen Beziehungen. Berlin; N. Y., 2002.


[Закрыть]. Поэтому историю изучения иностранных языков в России в эпоху Просвещения можно писать как историю продвижения французского в соревновании с другими языками, в особенности с немецким. Иногда французский расширял свое влияние за счет немецкого, иногда параллельно с ним. По этой причине говорить о «французской Европе»[356]356
  Так называется известная книга маркиза Луи-Антуана Караччиоли, о которой мы упоминали в первой части главы 1.


[Закрыть] в отношении России по крайней мере до середины XVIII века весьма проблематично. В России нормой было скорее многоязычие, чем франко-русское двуязычие. Однако то же самое можно сказать и о некоторых других европейских странах. Так, в шведских военных учебных заведениях в начале XIX века французский испытывал сильную конкуренцию со стороны не только немецкого, но и английского[357]357
  Östman M. French in Sweden in the Seventeenth, Eighteenth and Nineteenth Centuries // Rjéoutski, Offord, Argent (Eds). European Francophonie. P. 280–281.


[Закрыть]. В Богемии XVIII века дворянство использовало немецкий, французский, иногда чешский и даже латынь, но у каждого языка была своя функция[358]358
  Cerman I. Le Précepteur français en Bohême au temps des Lumières // Rjéoutski V., Tchoudinov A. (Dir.). Le Précepteur francophone en Europe, XVII^e—XIX^e siècles. Paris, 2014. P. 21–36.


[Закрыть]. Подобное многоязычие мы видим и в Нидерландах, где французский был языком дворянства и буржуазии, но немецкий и английский следовали за ним по пятам[359]359
  Frijhoff W. Amitié, utilité, conquête? Le statut culturel du français entre appropriation et rejet dans la Hollande prémoderne // Documents HFLES. 2013. 50. P. 30–31.


[Закрыть].

Данные о публикации учебников для изучения языков показывают, что, хотя русские стали серьезно интересоваться французским уже в середине века, количество таких учебников сильно выросло только в 1780-е годы[360]360
  См.: Vlassov S. Les manuels utilisés dans l’ enseignement du français en Russie au XVIII^e siècle: influences occidentales et leur réception en Russie // Vivliofika. 2013. № 1. P. 75–98; Glück H., Pörzgen Y. Deutschlernen in Russland und in den baltischen Ländern vom 17. Jahrhundert bis 1941. Eine teilkommentierte Bibliographie. Wiesbaden, 2009. S. xxxix, xl. Число таких публикаций, возможно, выросло и благодаря разрешению заводить частные типографии, данному в 1783 году.


[Закрыть]. Интерес к немецкому начался гораздо раньше, в XVII веке, но количество учебников немецкого стало расти только начиная с 1760-х годов и достигло пика в 1780-е и 1790-е годы. Поэтому можно предположить, что в последнюю треть века изучением языков заинтересовалась не только аристократия, но и среднее и мелкое дворянство, а также «разночинцы».

Также во второй половине века немецкий и французский вошли в программы обучения в семинариях, нередко по инициативе заведовавших ими духовных лиц, которые сами владели иностранными языками. Например, французский изучали в нижегородской семинарии примерно с 1753 года, в рязанской семинарии с 1765 или 1766 года, в воронежской семинарии с 1770-х годов, в семинарии Александро-Невской лавры в Петербурге по крайней мере с 1772 года. На Украине французскому учили в Харьковском коллегиуме в 1736–1741 годах, а затем снова с 1768 года. Возможно, что введение в программы семинарий этих двух языков следует связать с «Инструкцией, данной комиссии о церковных имениях» 29 ноября 1762 года, в которой Екатерина II сетовала на низкий культурный уровень духовенства. Хотя языки в этой инструкции прямо не упоминались, их изучение без сомнения могли рассматривать как возможный способ поднять уровень общей культуры священников[361]361
  Официально французский и немецкий были введены в программы семинарий и духовных академий только в 1798 году, да и то как дополнительные предметы. См.: Kislova. Le français et l’ allemand dans l’ éducation religieuse en Russie au XVIII^e siècle. P. 51–56.


[Закрыть]. Знание французского было знаком образованности, способным изменить образ невежественного священника, который сложился у многих дворян, тем более что дворянство не смотрело на латынь – важный язык для духовного сословия в России – как на непременный признак культурного человека. То, что Карамзин говорит о священниках по случаю посещения им Троице-Сергиевой лавры, хорошо показывает, что владение иностранными языками среди духовных лиц могло произвести на дворянина положительное впечатление:

Кроме древних языков, здесь учат французскому и немецкому. Это похвально: кому надобно проповедывать, тот должен знать Боссюэта и Массильйона. Некоторые из здешних монахов говорили со мною по-французски, а важные учители вмешивали в свой разговор французские фразы. Они доказывали мне, что ученость приветлива: ходили со мною и все показывали с видом искренней услужливости. Наука дает человеку какое-то благородство во всяком состоянии[362]362
  Карамзин Н. М. Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице и в сем монастыре // Карамзин Н. М. Записки старого московского жителя: избранная проза. Сост., вступ. ст. и примеч. Вл. Б. Муравьева. М., 1988. С. 285–309. Указ. в: Kislova E. Le français et l’ allemand dans l’ éducation religieuse en Russie au XVIII^e siècle.


[Закрыть].

Соревнование между французским и немецким языками можно хорошо показать на примере Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, который был главным питомником российского дворянства в XVIII веке. Вплоть до царствования Екатерины II немецкий был главным языком, изучавшимся в этом заведении[363]363
  См. статистические данные за 1731–1764 годы в статье: Rjéoutski V. Native Tongues and Foreign Languages in the Education of the Russian Nobility: The Case of the Noble Cadet Corps (the 1730s–1760s) // McLelland N., Smith R. (Eds). The History of Language Learning and Teaching. Vol. 1, 16th–18th Century Europe. Legenda, 2018. P. 129–144.


[Закрыть]. За примерно 30 лет, с 1730-х по 1760-е годы, французский учили от одной до двух третей русскоговорящих учеников Корпуса, в то время как практически все они учили немецкий. Чтобы понять удивительную непопулярность французского языка в главной российской дворянской школе в середине века Просвещения, нужно принять во внимание социальный уровень учеников, которые в большинстве своем были из среды среднего и низшего дворянства, особенно после реформы Корпуса 1760-х годов, когда число учеников значительно возросло. Их семьи были в социальном и в культурном отношении весьма отдалены от петербургского двора, который был центром зарождающегося франкоговорящего общества в России. Есть и другие причины, объясняющие, почему французский не был самым изучаемым языком в Кадетском корпусе, – например, присутствие многочисленных немцев в преподавательском составе этого учебного заведения. Эти учителя, как правило, не владели русским и преподавали французский через немецкий язык, поэтому русские ученики должны были сначала выучить немецкий, прежде чем приниматься за французский.

В первой половине XVIII века немецкий также был основным языком преподавания в Кадетском корпусе, независимо от родного языка учеников. В апреле 1734 года в Корпусе был только один русский учитель, обучавший неязыковым предметам, и один немецкий учитель математики, знавший немного русский язык[364]364
  РГАДА. Ф. 248. Оп. 1. Д. 396. Л. 29.


[Закрыть]. В 1737 году почти все книги, которые использовались для преподавания неязыковых предметов, были на немецком языке, реже на латыни. Только на уроках геометрии использовался учебник на русском языке, переведенный с немецкого одним из учителей[365]365
  Сухомлинов. Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 3. С. 464–465.


[Закрыть]. Это было совершенно не исключительное явление, как показала в своей книге Кристина Кох (Дамен): немецкий использовали для преподавания ряда предметов и в образовательных учреждениях при Академии наук. Таким образом, из иностранного языка немецкий превратился в России в один из главных языков преподавания и играл роль, сходную с той, что играла латынь в иезуитских коллегиумах и европейских университетах. Это положение приводило к значительным трудностям, поскольку многие ученики плохо понимали, что говорили их немецкие учителя[366]366
  Koch. Deutsch als Fremdsprache im Ruβland des 18. Jahrhunderts. S. 155–168.


[Закрыть].

Российские власти поддерживали изучение немецкого. Кажется, что в 1732 году немецкий был обязательным предметом для русских учеников в Корпусе, а русский был фактически обязательным для учеников из семей прибалтийского дворянства. Тот факт, что в Кадетском корпусе требовали, чтобы каждая из двух основных национальных групп учеников овладела языком другой группы, показывает стремление добиться их культурного сближения. Это сближение рассматривалось как средство достижения стабильности в империи. В 1773 году Сенат послал в Московский университет, Сухопутный кадетский корпус, Морской кадетский корпус и Академию наук указ, в котором сенаторы выражали сожаление, что русские дворяне недостаточно знают немецкий язык. Они рассматривали овладение немецким как государственный приоритет, причем главной причиной, названной в указе, была необходимость лучшей интеграции прибалтийских провинций в империю. Сенат также приказал этим учебным заведениям отдать предпочтение немецкому перед другими языками[367]367
  РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 70. Л. 2–2 об. Существует другой вариант этого указа, от 9 сентября 1773 года, опубликованный в: ПСЗ. Т. 19. С. 818–819. № 14036. Именно этот вариант, который существенно отличается от текста, найденного нами в РГА ВМФ, имел силу закона. Опубликованный текст указа подчеркивает выгоды, которые знание немецкого дает мужчинам на гражданской службе, что показывает обеспокоенность властей изменениями общественного мнения, считавшего другие языки (без сомнения, французский) более полезными с точки зрения карьеры.


[Закрыть], что наводит на мысль о том, что немецкий уже потерял свое главенствующее положение.

С другой стороны, в системе частного образования немецкий начал сдавать позиции французскому уже в середине века. Начиная с 1720-х и 1730-х годов французский язык стали использовать круги, которые были наиболее подвержены западным влияниям и имели возможности частых контактов с иностранцами[368]368
  Об изучении французского в семьях, близких к Петру Великому, см. первую часть главы 5.


[Закрыть]. Согласно данным (конечно, весьма неполным), собранным в 1757 году комиссией Петербургской Академии наук, которая должна была экзаменовать тех, кто хотел преподавать в петербургских семьях и в частных школах, французскому в них учили больше, чем немецкому[369]369
  СПФ АРАН. Ф. 3. Оп. 9. Д. 80 (1757–1758).


[Закрыть].

Преобладание французского в домашнем воспитании нужно, вероятно, объяснить тем, что петербургские семьи, приглашавшие гувернеров в это время, нередко занимали довольно высокое социальное положение и были близки ко двору. В некоторых семьях изучение немецкого вообще не велось либо отошло на второй план. Историограф князь Михаил Михайлович Щербатов, например, мало изучал немецкий и никогда не использовал его в своей переписке, хотя и не подвергал сомнению необходимость для русского дворянина знать этот язык[370]370
  См.: Offord D., Rjéoutski V. French in the Education of the Nobility: Mikhail Shcherbatov’s Letters to his Son Dmitrii. URL: https://data.bris.ac.uk/datasets/3nmuogz0xzmpx21l2u1m5f3bjp/Ivan%20Shcherbatov%20introduction.pdf.


[Закрыть]. В целом, однако, русская аристократия продолжала учить немецкий язык. Например, в семье князей Барятинских в 1770-е годы не только мальчики, но и девочки учили немецкий.

В екатерининское царствование и французский, и немецкий учили в многочисленных пансионах, которые открывали иностранцы в Петербурге и Москве. Ученики в этих заведениях были по большей части детьми иностранных торговцев и ремесленников, а русские дети были сыновьями офицеров или чиновников среднего и низкого уровня (поручик, капитан, коллежский асессор, почтальон…), очень редко – сыновьями русских торговцев[371]371
  Rjéoutski V. Les écoles étrangères dans la société russe à l’ époque des Lumières // Cahiers du monde russe. 2005. 46:3. P. 473–528. И информация, любезно предоставленная Галиной Ивановной Смагиной.


[Закрыть]. Среди семей, которые мы находим в списках 1757 года, фигурирует только одна русская купеческая семья, в которой дети учили немецкий. Возможно предположить, что русское купечество редко учило иностранные языки в XVIII веке. Мы мало знаем о языках, которые изучали в семьях мелкопоместного дворянства в то время, потому что удалось найти совсем немного документов, проливающих свет на частную сферу в этом социальном кругу. Известно, что на протяжении всего царствования Екатерины II некоторые бедные дворяне в России были безграмотными, поэтому сомнительно, чтобы такие семьи могли позволить себе изучение иностранных языков. В наказах провинциального дворянства, поданных во время работы Уложенной комиссии, созванной Екатериной II в 1767 году, вопросы образования вообще упоминаются редко. Они затрагиваются по большей части в наказах дворянства Московской губернии и Украины. Редкие упоминания иностранных языков касаются французского и немецкого[372]372
  Кусбер Я. Какие знания нужны дворянину для жизни? Провинциальные и столичные воспитательные дискурсы второй половины XVIII и начала XIX века // Глаголева О., Ширле И. (Ред.). Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века. М., 2012. С. 277, 279.


[Закрыть].

В конце царствования Екатерины II в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе французский был главным изучаемым языком, если судить по количеству записей на нем, сделанных кадетами в книгах поздравлений директору корпуса по случаю его именин или Нового года. В 1773 году Никола-Габриэль Клерк (впоследствии известный историк Леклерк), который был тогда заведующим учебной частью Корпуса (directeur des études), писал о французском как о «языке, глубокое знание которого для учеников важнее всего, после русского языка»[373]373
  Tableaux des Exercices et des Etudes de Messieurs les cadets <…>. Название каждой таблицы заканчивается указанием на возраст учащихся («второй возраст» и т. д.). Речь идет о расписании уроков на неделю, которое было включено Бецким в его книгу Les plans et les statuts des diffférents établissements, vol. 2; см. также: Kouzmina N. Les langues vivantes dans les établissements éducatifs russes au siècle des Lumières. En amont de l’ histoire de l’ enseignement du français aux russophones // Documents HFLES. 2005. 35. P. 7–26. P. 15. Не ясно, применялось ли это расписание на практике.


[Закрыть]. Ученики «второго возраста» (с 9 до 12 лет) должны были изучать французский 16 часов в неделю на уроках чтения и письма, а русский только 4,5 часа. Для самых младших учеников (6–9 лет), наоборот, уроков русского было существенно больше, чем уроков французского, поскольку считалось, что молодые дворяне должны обращать большое внимание на овладение родным языком. Ученики «третьего возраста» (12–15 лет) должны были учить русский 4, а французский 10 часов в неделю на уроках грамматики, диктантов и чтения. Только с этого возраста ученики должны были начинать учить немецкий язык (3 часа в неделю). У двух старших возрастов (15–21 год) больше не было ни уроков французского, ни уроков немецкого, поскольку считалось, что к этому возрасту кадеты должны были овладеть этими языками. Единственным упражнением в языке на этом уровне был перевод с французского и немецкого на русский, только один час в неделю. Однако ученики должны были продолжать учить русский (3 часа на изучение грамматики). Двадцать минут в неделю отводилось на изучение церковнославянского языка[374]374
  Kouzmina. Les langues vivantes dans les établissements éducatifs russes. P. 15–17.


[Закрыть]. По случаю праздников и торжественных дней в конце 1780-х и начале 1790-х годов кадеты произносили речи перед всеми своими товарищами, как правило, по-французски[375]375
  Этот вывод сделан на основе анализа документов в ОР РНБ, ф. 1057 (Кадетский корпус). В первые годы существования Корпуса, в 1730-е годы, речи произносили на трех языках: немецком, французском и латыни.


[Закрыть]. В целом в учебных заведениях стало общим местом произнесение речей на французском языке по торжественным поводам[376]376
  Григорьев. Императорский Санкт-Петербургский университет. С. 43.


[Закрыть], что символически подчеркивало место, отведенное французскому языку в российском образовании как до, так и после войны с Наполеоном. Тем не менее, хотя немецкий стал уступать первенство французскому, правилом оставалось владение тремя языками – русским, французским и немецким, а не русским и французским, как нередко считают, говоря об этом периоде.

Конечно, были исключения. В Морском кадетском корпусе кадеты редко учили более одного иностранного языка. Так, в 1771–1772 годах только 17 из 45 русских учеников учили французский, 14 – немецкий и 10 – английский. В 1778 году картина была примерно та же: 22 из 47 учеников учили французский, 22 – немецкий и только 8 – английский. Да и уровень владения изучаемыми языками был в этом учебном заведении невысок, во всяком случае в упомянутые годы[377]377
  РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. В. 23 (1770–1771). Л. 154–158; Д. 5 (1762–1783). Л. 1–26. Список не содержит имена всех кадет, учившихся в Морском кадетском корпусе.


[Закрыть]. Тем не менее и здесь в царствование Екатерины II французскому уделялось большее значение, чем немецкому, если судить по предложению директора Корпуса, Ивана Голенищева-Кутузова, организовать в Морском корпусе театр в феврале 1774 года. По его мнению, театр был призван стать способом

<…> к приобретению свободного обхождения, непринужденных поступков, незастенчивости в разговорах и красоты в самых телодвижениях и действиях, кои для благородных отроков не токмо пристойны, но и необходимо нужны <…>[378]378
  Там же. Ф. 432. Оп. 1. Д. 103. Л. 42.


[Закрыть].

Директор упомянул только два языка, на которых кадеты должны были ставить пьесы, – русский и французский. Спектакли нужно было «представлять не на одном только русском языке, а как более употребительном, и лучшие театральные сочинения имеющем и на французском», – писал Голенищев-Кутузов[379]379
  Там же. Л. 42–42 об.


[Закрыть]. Эксперимент, очевидно, дал хорошие результаты, и в 1777 году директор потребовал, чтобы все кадеты принимали участие в постановках, «кроме неспособных, ленивых, худаго поведения и неопрятных». Кажется, в это время спектакли ставились не только на русском и французском, но и на других языках, которые изучали кадеты, поскольку театр рассматривался как способ укрепиться «в знании иностранных языков и в способности на оных разговаривать»[380]380
  РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 103. Л. 44–44 об.


[Закрыть].

В Институте благородных девиц, согласно уставу, ученицы должны были изучать иностранные языки по такому расписанию[381]381
  Черепнин Н. П. Императорское воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк 1764–1914. 3 т. СПб., 1914–1915. Т. 3. С. 136–137. Число часов для недворянских учениц немного отличалось (Там же. С. 138–139). Это расписание было утверждено в 1783 году.


[Закрыть]:

Может показаться странным, что количество часов, отводившееся на французский в течение последних шести лет обучения, сводилось почти к нулю, тогда как время, отводившееся на изучение немецкого, наоборот, возрастало в последние три года обучения. Без сомнения, это объясняется тем, что ученицы должны были освоить французский язык к двенадцатилетнему возрасту. Следующие шесть лет обучения преследовали другие цели, такие как развитие знаний о французской литературе. В любом случае ученицы могли продолжать совершенствоваться во французском языке, посещая занятия по другим предметам, которые велись по-французски, и разговаривая по-французски с преподавателями. В целом французский занимал в Смольном институте более важное место, чем немецкий, но не следует забывать, что это учебное заведение было приближено ко двору, где французский играл центральную роль. Кроме того, для девушки из дворянской семьи, готовящейся играть важную роль в дворянском обществе, французский считался более важным языком, чем немецкий.

В семьях аристократии методы обучения языкам были основаны на прямом общении ученика с учителем на изучаемом языке. Это объясняет, откуда уже в середине XVIII века в России появились аристократы, прекрасно владевшие французским[382]382
  Rjéoutski V. Le français et d’ autres langues dans l’ éducation en Russie au XVIII^e siècle // Vivliofika. 2013. 1. P. 20–47. URL: https://iopn.library.illinois.edu/journals/vivliofika/article/view/621/511. P. 32–36. Впрочем, и в учебных заведениях для дворянства ученики, как правило, общались с учителями-иностранцами на иностранном языке.


[Закрыть]. Другие практики, принятые на вооружение высшим дворянством, также способствовали быстрому изучению языка. Французский часто был главным и иногда единственным языком общения в дворянской семье. Во время правления Екатерины II он также стал во многих дворянских семьях языком преподавания многих неязыковых предметов, таких как география, математика, история (включая русскую историю) и литература. Это доказывают примеры ряда дворянских семей, включая Барятинских, Голицыных, Дурново, Саблуковых, Строгановых (ил. 3).

Так же обстояло дело и в царской семье. Географии и математике великих князей Александра и Константина Павловичей обучал по-французски Шарль Массон, а истории их учил, также по-французски, Фредерик-Сезар Лагарп. Позже, в XIX веке, будущий император Николай I и великий князь Михаил Павлович изучали политику по-французски с академиком Генрихом Шторхом, по происхождению немцем, и читали греческих и римских авторов во французском переводе с французом Дю Пюже. В архивах можно найти несколько учебников, написанных по-француски гувернерами для своих учеников[383]383
  Напр., «Tableau Chronologique – historique et géographique avec deux cartes de l’ Empire de Russie. A Mr Alexandre Sabloukofff <…> 22 octobre 1800» [Ж.-Б. де Резимона (J.-B. de Résimont)], ОР РНБ. Fr. Q IV. № 165; «Tableau des événements les plus remarquables de l’ histoire de Russie suivi d’ une description topographique de ce vaste Empire, S. Pétersbourg, année 1800», ОР РНБ. Ф. 95. № 1457 (167), написано для другого ученика Ж.-Б. де Резимона, Николая Дмитриевича Дурново (1792–1828), который был сыном гофмаршала и впоследствии стал офицером. См. также переводы текстов по русской истории (с русского на французский), которые Дурново делал в возрасте 12 лет: Там же. Ф. 95. № 1456a (141), 1456b (142). Дурново впоследствии стал писать дневники по-французски: НИОР РГБ. Ф. 95. № M.9535(90) – M.9551 (106) (1811–1828).


[Закрыть].

Ил. 3. Карта Португалии, нарисованная княжной Ниной Барятинской (1785). НИОР РГБ. Ф. 19. Оп. 284. Д. 3. Л. 4. Изображение любезно предоставлено нам Российской государственной библиотекой.

Мы не должны также забывать о важном месте чтения на француском языке в дворянских семьях, в которых дети начинали читать по-французски в раннем детстве. Овладение письменным французским в большой степени зависело от этого первого опыта. Однако чтение на французском языке было для юного дворянина не только способом овладения разными предметами образовательной программы, такими как история или география, но и частью широкой программы воспитания[384]384
  См. примеры в книге: Rjéoutski V. (Dir.). Quand le français gouvernait la Russie. L’ éducation de la noblesse russe, 1750–1880. Paris, 2016. P. 43, 45, 59, 75 (Голицыны), 316–317 (Протасовы), 349 (семья Льва Толстого), и т. д.


[Закрыть]. В то же время акцент на «французском» воспитании не обязательно приводил к исключению русских книг из круга чтения молодого дворянина[385]385
  Так, француз Жак Демишель (Jacques Démichel), гувернер сына барона Григория Строганова, писал в плане воспитания, составленном для его ученика, что в библиотеке молодого барона должны быть книги на русском для того, чтобы он мог упражняться в родном языке. Ibid. P. 139–140.


[Закрыть]. Предстоит еще оценить, насколько русский аристократ был погружен в литературу на французском языке, но есть основания предполагать, что количество книг на французском языке, которые читали представители высшего дворянства в России начиная с царствования Екатерины II, превосходило число книг на других языках, включая русский и немецкий, и что эта практика имела на них большое воздействие. Многочисленные каталоги частных дворянских библиотек, сохранившиеся либо в форме печатных изданий, либо в составе архивов дворянских семей, свидетельствуют о важности чтения на французском в дворянской среде, хотя преобладание в них книг на французском объясняется, конечно, не только интересом к французской литературе, но и престижем французской книги в русской дворянской культуре вообще. Из многочисленных примеров, таких как семьи А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого, мы знаем, что дети имели доступ к библиотекам родителей, в которых французские книги занимали главное место[386]386
  Архив князей Барятинских показывает всю важность книги на французском языке в библиотеках русских аристократов. Не только названия всех книг в книжных каталогах этой семьи написаны на французском языке, но и названия самих каталогов также писались, как правило, по-французски. См.: НИОР РГБ. Ф. 19. Оп. 5. Д. 31–32, «Catalogue des livres de la bibliothèque du prince W. Bariatinsky» (б. д.); Д. 37, «Catalogue des livres de français du prince Wladimir Bariatinsky» (б. д.); Д. 38, «Catalogue de la Bibliothèque du prince Wladimir Bariatinsky» (1863); Д. 259–261, «Catalogue général de la bibliothèque du Feld-maréchal Prince Bariatinsky» (1873–1876). Более того, в архивах этой семьи мы находим также и собрания рукописей на французском, десятки манускриптов на самые разные темы, от вопросов, касающихся военного дела, до фармацевтики, гимнастики, производства сыра во Франции и т. д. (Там же. Д. 93–98, 110). Мы также находим многочисленные упоминания книг на французском языке в читательских дневниках членов этой семьи (Там же. Д. 131, 132). Неудивительно, что первые пробы пера аристократов, взращенных на французских литературных моделях и имевших доступ к такому большому количеству образцов литературы на французском языке, были также на французском, примером чему могут служить тексты, написанные Иваном Ивановичем Барятинским (Там же. Д. 133, «Les aventures tragiques et comiques. Conte de fée. Autographe de Ivan Ivanovitch Bariatinsky» (б. д.)). Изменение практик чтения в этой семье к концу XIX века нашло отражение и в выборе книг: теперь Барятинские их читали не только на французском, английском или итальянском, но и на русском языке (Там же. Д. 27, 30).


[Закрыть].

По мере расширения популярности французского языка в обществе его использование как языка преподавания распространилось и на государственные учебные заведения, где ранее многие предметы преподавали на немецком. В царствование Екатерины II Клерк читал курс истории в Кадетском корпусе по-французски. В Санкт-Петербургском университете востоковеды Жан-Франсуа Деманж (Jean-François Demange) и Франсуа-Бернар Шармуа (François-Bernard Charmoy) также читали лекции на французском. С 1810 года целая когорта французских инженеров – Пьер Базен (Pierre Bazin), Александр Фабр (Alexandre Fabre), Шарль Потье (Charles Potier), Морис Дестрем (Maurice Destrem) – и испанский инженер Августин де Бетанкур (Augustín de Betancourt) читали по-французски лекции в Санкт-Петербургском Институте Корпуса инженеров путей сообщения. Большинство предметов в этом институте преподавались по-французски по крайней мере до начала 1830-х годов[387]387
  Гузевич Д. Ю., Гузевич И. Д. Карл Иванович Потье (1785–1855): Третий директор Института Корпуса инженеров путей сообщения. СПб., 2013. С. 57, 96, 226.


[Закрыть]. Французские книги в изобилии использовали при изучении разных предметов в русских учебных заведениях. В Санкт-Петербургском университете, например, алгебру, геометрию, дифференциальное исчисление преподавали по книгам Луи Лефебюра де Фурси (Louis Lefébure de Fourcy), Огюстена Луи Коши (Augustin Louis Cauchy), Гаспара Монжа (Gaspard Monge) и Сильвестра Франсуа Лакруа (Sylvestre François Lacroix). Теоретическую механику преподавали по учебникам Луи-Бенжамена Франкёра (Louis-Benjamin Francoeur), «физиологию растений» – по книгам швейцарского ученого Огюстена Пирамюса де Кандоля (Augustin Pyramus de Candolle), зоологию – по работам Анри-Мари Дюкроте де Бленвиля (Henri-Marie Ducrotay de Blainville)[388]388
  Григорьев. Императорский Санкт-Петербургский университет. С. 131.


[Закрыть]. Такое широкое использование франкоязычной учебной литературы, конечно, было бы невозможно, если бы студенты не знали французского.