Текст книги "Штука"

– Все это лирика, – заметил Крот, собирая карточки в аккуратную стопку. – Однако давайте посмотрим, какая у нас картинка складывается.

Он уселся на единственный стул, Хиляк же встал у него за спиной с ультрафиолетовым фонариком. Доходяга уселся на стол рядом со мной и сник – будто у игрушечного зайца «завод» кончился.

– Ну, что ж, приступим, – сказал Крот, деловито сплюнул на пальцы и принялся перебирать карточки. – Итак, кандидатура первая: Добряк, введен в ряды братьев два месяца назад с подачи Хорька…

– Хорька я знаю, – заметил Хиляк. – Отличный Ловец. Получше меня будет – столько народу в Клан натащил…

– Так, может, дело в его неразборчивости? – сказал Крот и продолжил. – Так, Добряк… Угу… Слабак божьей милостью, не женат, работает смотрителем детской карусели в передвижном парке аттракционов «Ромашка». В проявлением нетипичной активности не замечен…

– Простите, – не выдержал я. – Что значит – «слабак божьей милостью»?

– Это значит – природный слабак, вроде нас с тобой, настоящий. Вроде, как «истинный ариец» в «Щтирлице». Древняя формулировка, не меняем из уважения к традиции. Сразу же про нетипичную активность: это то, что могло бы выдавать в нем скрытого анимала.

– Это я как раз понял.

– Хорошо, – сказал Крот, – тогда продолжим. Мышка. Ведена в ряды братьев…

– Сестер? – усомнился я.

– Братьев! – сердито сказал Крот. – Это тоже традиция. Не мешай! Введена два месяца назад с подачи того же Хорька. Слабак божьей милостью, не замужем, воспитательница детского сада. В нетипичной активности не замечена. Примечание: в течение полугода занимала должность исполняющего обязанности директора того же детского сада.

– Это что, какой-то криминал? – зеваю.

– Еще нет, – сказал Хиляк. – Просто указание на возможность карьерного роста. Было бы подозрительно, если б из статуса И.О. она перешла в реальные директора. Для слабака это не типично.

– Еще бы, – вставил Доходяга. – В детских садах у нас невероятно конфликтные и пробивные женщины. Слабаку подняться нереально. Да и с детьми непросто…

– Да уж… – буркнул я.

– Дальше! – потребовал Хиляк.

– Плинтус, слабак божьей милостью…Введен Хорьком… Женат. Младший юрист районной налоговой инспекции….

Мне стало невероятно тоскливо от перспективы выслушивать одно и тоже про этих скучных людей. Еще немного – и впаду в жесточайшую депрессию. Это у меня запросто.

– Слушайте, – говорю. – Крот, есть предложение. Ты ведь опытный кадр. Сам отсей все лишнее – и прочитай нам только тех, кого считаешь наиболее подозрительными!

– Клоуна сюда надо, – мрачно сказал Крот. – Он всех этих подозрительных за версту чует…

– А давайте возьмем карточки – и в автобус отнесем? – наивно предложил я.

Доходяга посмотрел на меня, как на сумасшедшего:

– Да вы что… Выносить что-то из архива?! Это же… Это же…

Слов у него не нашлось.

– Тогда придется переписывать, – пожал плечами Хиляк. – Копии сделать тоже не выйдет. А это работа, время…

– Да что той работы, – пожал плечами Доходяга. – Сотня личных дел, не больше. Приходите завтра, я перепишу – все равно ночью делать нечего.

Он помолчал, глядя на картотечный лоток, и спросил тихонько:

– А хотите знать, кого лично я считаю наиболее подозрительным?

Все уставились на него в ожидание продолжения.

– Того, – сказал Доходяга, – чьей карточки здесь нет. Что смотрите? Была здесь карточка – по номеру должна быть. А ее нет. Вот и думайте, что хотите…

9

Добрели до автобуса. Не знаю, как остальные, а я был разбит и подавлен. Теперь я понимаю, отчего Клоун не терпит подземелий. Даже вонь выхлопов и воронье карканье теперь стали милыми и приятными. И хмурый прохожий походил на Деда Мороза, и завывающая «Скорая помощь» превращалась в праздничный лимузин…

– А чего это «Скорая» у нашего автобуса встала? – нахмурившись, поинтересовался Хиляк.

Ему никто не ответил – все, не сговариваясь, прибавили шагу.

У автобусной двери нас встретил растерянный Баян. Он неуверенно топтался на месте, хлопал глазами и молчал.

– Ну! – Крот тряхнул его за плечо. – Что такое? Ну?!

– Что – «ну»? – придя в себя, насупившись, буркнул Баян. – Кум наш… того…

– Что – того?!

– Помер Кум. Во как…

– Как – помер? – ахнул Хиляк, схватившись за впалые щеки. Медленно осел, как подстреленный, прямо на асфальт.

Так я воочию убедился в том, что наставник мой – вовсе не бесстрашный ночной герой в плаще и шляпе, каким казался поначалу, а такой же слабак, как и все мы. Где-то лопнула струнка, заставлявшая его бодриться, шагать впереди и командовать. Теперь он сидит на асфальте – бледный, потерянный, беспомощный. И от этого становится еще хуже: нам, слабакам очень важно, чтобы рядом был кто-то сильнее, кто знает, что и когда делать, у кого есть ответы на все вопросы…

Из глубины автобуса доносились приглушенные голоса, мелькали синие халаты. Прохожие останавливались, смотрели на происходящее со сдержанным любопытством. Крови, мозгов, кусков тел и разбитых в дребезги машин не было, а потому люди быстро теряли интерес и шли себе дальше.

Крот растерянно посмотрел на меня – словно я мог что-то решить в подобной ситуации. А ведь я готов был в штаны надуть с перепугу.

Наверное, опять свое дело сделала моя внешность. Но, все-таки, я не так хорошо знал покойного, чтобы предаваться эмоциям. А потому набрался храбрости и спросил водилу:

– А как?..

Собственно, только на это меня и хватило. Я упорно отгонял мысли о предстоящих допросах, о вызовах в милицию, о злых и бездушных следователях и не менее бесчеловечных врачах…

Баян же относился ко всему проще:

– А вот так: сидел, сидел он, сидел со своим Клоуном – потом – бац, упал, задергался – да и помер. Чего вы удивляетесь? Я же говорю – его еще в больнице предупреждали: не пей, родимый, не пей! Он ведь водку лакал, как воду, честное слово…

– А… Клоун как? – дрожащим голосом спросил Хиляк. Он ежился, будто его озноб бил.

Надо же, человек помер – и какой! Экстрасенс, можно сказать, ясновидящий, хоть и со странностями. А Хиляк за куклу переживает. Все у этих слабаков не как у людей…

– А Клоун… – Баян похлопал себя по карманам, достал мятую пачку «примы».

– У покойника в кармане взял, – пояснил он, прикуривая от спички. – Он не в обиде будет, царствие ему небесное…

Дохнул на нас вонючим дымом, подумал…

– Да, – говорит. – Кум, значит, упал уже, дергается, а Клоун смотрит на него и кричит, визгливо так: «Заберите меня отсюда! Я мертвецов боюсь! Заберите меня, заберите!» И разрыдался – аж мороз по коже. А потом и он затих. А вот и они, голубчики…

Мы невольно подались назад: по ступенькам спустился усталый пожилой врач, а следом – санитары. Они тащили носилки и выглядели крайне недовольными. Тело закрыто белой простыней, так что лица видно не было. Но когда носилки проплывали мимо, из-под простыни деревянно вывалилась рука.

Хиляк сдавленно вскрикнул: с посиневшей ладони, прямо нам под ноги, жалобно звякнув бубенчиками, соскользнула кукла.

Санитары не обратили на нас внимания, врач тоже. Загрохотали носилки, заталкиваемые в «перевозку», захлопали створки дверей…

Что-то заставило меня поднять куклу. Она была такой же мертвой, как и ее странный обладатель. Безвольно свисали маленькие ручки, голову заломило на бок, глаза уставились в небо и будто бы еще больше остекленели…

– Правильно, – прошептал Хиляк. – Возьми Клоуна. Без него нам все равно не справиться…

10

Хорошо, когда есть куда возвращаться – после самого тяжелого, хмурого дня, будничных неприятностей и промозглой погоды. Это просто здорово придумано: работа отдельно, дом отдельно. Счастливы те, у кого эти понятия не пересекаются: они лучше всех знают, что такое домашний уют, и что означает избитая поговорка «мой дом – моя крепость». Правда, телефон и Интернет способны лишить дом и этой функции: ни о чем не подозревающие граждане наивно впускают в святая святых всю мировую грязь, которая только способная литься по проводам и носиться в эфире…

Еще лучше, когда дома тебя ждут. Конечно, если это не судебные приставы.

Меня ждет моя Тома. А потому, перешагивая порог, я безо всякого сожаления отбрасываю к чертям все эти мировые проблемы, что свались на меня столь нежданно. У меня есть дела поважнее…

– Какой-то ты озабоченный сегодня… – говорит Тома, склоняя голову к моему плечу.

– Начальство озаботило, – говорю.

– А-а… – понимающе говорит Тома и целует меня. Смотрит игриво-строго. – Погоди-ка! Я-то думала – это я твое начальство!

– Так и есть, – говорю. – Кое-кто пытается занять твое место…

– Так-так! – Тома садится на диване, уперев руки в боки, и смотрит на меня, будто выбирает способ расправы. – А ну, давай подробнее, не то я эту начальницу…

Мы любим эти игры – в ревнивых жен и мужей. Это обостряет отношения. И делает нас больше похожими на сильных.

Устраиваем семейную ссору. У нас она обычно переходит в драку на подушках, потом в вольную борьбу, ну а заканчивается – сами знаете, чем.

…Устало рассказываю, как прошел день. Тома только ахает и в ужасе закрывает лицо. Ей страшно за меня, ей жалко Кума, она переживает за мой завтрашний день. У нас нет секретов друг от друга. Какие могут быть секреты от человека, которого ты сам вытащил с того света? У некоторых народов считается, что после такого поступка ты в ответе за этого человека – он больше, чем просто родной…

Мы, слабаки, такие сентиментальные…

Проснулся посреди ночи в холодном поту. Рядом тихо посапывала Тома, но я чувствовал себя далеко от нашей уютной маленькой квартиры. Мне было не по себе, что-то не давало покоя, и я никак не мог сообразить – что со мной.

Тихо поднялся, прошел в коридор, на кухню. Включил воду. Стал пить – закрыв глаза, жадно, словно пытался напиться в прок. Подошел к окну, глянул на ночные огни…

Что со мной? Просто нервы? Дают знать вчерашние переживания? Вполне возможно, хотя жизнь преподносила и не такие сюрпризы.

Вернулся в прихожую. Медленно огляделся – и взгляд упал на мятую холщевую сумку. Руки сами потянулись к ней. Поднял, открыл.

Вот оно!

Клоун.

Сердце забилось чаще при виде этого мертвого куска ткани и поролона с глазами. Почудился какой-то шорох – я быстро спрятал куклу за спину. Предательски звякнули бубенцы. Воровато огляделся, попятился к ванной. Закрылся. Подумал – и включил воду. Сел на край ванны.

…Не знаю, что мною двигало. Наверное, все слабаки – в душе мистики. Всем нам хочется верить в потусторонние силы. Потому что именно они – виновники всех наших неудач. И у этих же сил можно просить прощения, умолять о помощи, поклоняться им.

Я не думал об этом. Просто взял и надел на левую руку Клоуна – как обыкновенную перчатку. С удивлением подумал: «надо же, как удобно сделано!» Пошевелил маленькими ручками, наклонил голову. Получилось так себе. Не так уж просто работать кукольником. Но ведь я и не собирался.

Потер пыльный бок Клоуна – след автобусного пола. Дохнул на глаза, протер полотенцем. Те сверкнули знакомым огоньком…

– Спасибо, так лучше, – сказал Клоун.

Боже мой, это происходит не со мной… Это просто дурацкий сон…

– Не спится? – спросил Клоун. – Ты не молчи, а то мне хреново. Я, считай, родственника потерял…

– Как это может быть? – тупо спросил я.

Клоун смешно пожал плечами:

– Все это спрашивают. Как будто я знаю – как? Это не тот вопрос, который стоит задавать.

– А какой же тогда стоит?

– Тот, что тебя действительно волнует… – Клоун раздраженно посмотрел на заполняющуюся ванну. – Искупнуться решил посреди ночи?

– Н-нет… Маскируюсь…

– Правильно, подружке лучше меня не показывай. – сказал Клоун. – Не все понимают. Я сам, вот, ни хрена не понимаю.

– Кто ты? Просто говорящая кукла? Воплощение души Кума? Демон?

Клоун мелко рассмеялся, весело дребезжа бубенцами.

– Не надо умножать сущности, – сказал он. – Сам подумай.

Думалось в такое время и в такой обстановке не очень хорошо. Особенно под взглядом странного потустороннего существа.

– Ты – часть меня самого? – тихо просил я.

– Уже теплее, – одобрительно сказал Клоун. – Но не то, не то ты спрашиваешь!

Что же спросить у этого монстра? Было желание сорвать говорящую перчатку и бросить ее в воду. Клоун будто прочел мои мысли и взвизгнул:

– Не смей! Дурень!

И сразу пришел нужный вопрос:

– Клоун, ты друг и ли враг?

– А кто ты сам для себя? – Клоун будто ждал этого вопроса. – Скажем так: я гораздо больший друг, чем те, кого ты считаешь друзьями.

– Что за намеки? – насторожился я.

– Ты спрашивай, спрашивай, – важно сказал Клоун.

И тут я понял, что хочу знать. И от этого вопроса по спине пробежали мурашки. Но если я начну бояться эту странную куклу – как же жить среди еще более странных и злых людей? Я завинтил кран, чтобы шум воды не мешала мыслям. И спросил осторожно:

– Отчего умер Кум?

Клоун перестал кривляться и дергаться. Наступила тишина – только слышно было, как одна за другой падают с крана тяжелые капли. Клоун уставился мне в глаза мертвым стеклянным взглядом.

И сказал:

– Надоел он мне. Скучно с ним было. Но ведь ты не заставишь меня скучать?

Часть вторая
Собиратели жалости

1

– …А вот что еще я скажу вам, мои юные друзья! Если темной-темной ночью пойти в заброшенное общежитие вожатых, открыть тяжелую железную дверь, слева от главного входа – она будет жутко скрипеть, ее лучше заранее смазать – спуститься в глубокий-глубокий и темный-темный подвал и просидеть там до утра, без света, в полной тишине – вы встретите того, кого совсем не знали раньше!

Клоун говорил вкрадчиво, пугающе, но крайне увлекательно. По правде, он больше кривлялся. Но дети слушали его раскрыв рот.

– Только идти надо одному! Совсем одному… – замогильным голосом добавил Клоун.

– Кого ж там можно встретить? – испуганно спросила Маша, девочка с низкой темной челкой, под которой совсем было не разобрать глаз. – Неужели вампиров?!

Мальчишки захихикали. Правда, не очень уверенно. Клоун умел рассказывать истории, особенно убедительно у него выходили страшилки.

– Нет, маленькая глупенькая девочка, – покачал головой. – Вампиров ты прекрасно знаешь – изо всех этих дурацких фильмов. А я говорю про того, кого ты совсем не знаешь.

– Приведение? – спросил какой паренек.

– Нет, не приведение, – хихикнул Клоун. – Хотя, как знать…

– Дух Утонувшего Вожатого? – насуплено предположил толстый мальчишка в панамке.

– И это навряд ли, – ответил Клоун. – Все гораздо страшнее.

Наступила томительная пауза. Дети, округлив глаза, смотрели в рот маленькому тряпичному чудищу.

– Там каждый встретит Самого Себя… – зловеще проговорил Клоун. – А знаете, каково это – целую ночь видеть себя таким, каков ты есть на самом деле?!

После секундного замешательства поднялся галдеж. Дети мигом разделились на сторонников этой истории и отчаянных противников. Клоун довольно потирал лапки.

Я даже не думал, что он окажется для меня такой находкой. Самому мне никак не удавалось наладить контакт с ребятами – а ведь обязанности вожатого в Обители никто не отменял.

Но как-то я пришел на утреннюю линейку не один. Посмотрел, как наиболее отличившиеся «пионеры» поднимают флаг – белый, с голубой волной и буревестником над ним. Нестройно простучали барабаны, потом отряды вместе с вожатыми разбрелись по сторонам. Ребята смотрели на меня без особого энтузиазма: наверное, я был самым скучным из всех вожатых. Или, напротив, третий отряд был самым активным, и слабаки-вожатые просто не попевали за своими подопечными – не зря ведь отряду то и дело требовался новый вожатый. Все расселись на крашеных деревянных лавочках: объявление программы на день – чистая формальность, соблюдать которую не обязательно, а проконтролировать выполнение – и вовсе невозможно.

И тут я достал из сумки Клоуна. Пробормотал:

– Сейчас, сейчас…

Я очень волновался, а оттого суетился и, к своему стыду, даже начал краснеть.

Первое любопытство на лицах мальчишек и девчонок тут же сменилось скукой. Они знали: все, за что бы ни взялся их вожатый, окажется неинтересным и глупым. Кто его знает – может и здесь меня подводит внешность: от меня ждут чудес ловкости и захватывающих рассказов, веселья и песен под гитару. Как объяснить детям, что перед ними – законченный неудачник, который изо всех сил пытается исправиться? Детям плевать на внутренний мир взрослого. Им нужен пример – яркий, поражающий воображение. Ведь им еще только предстоит понять, что все они – такие же слабаки и недотепы. Но кто в это верит в двенадцать-пятнадцать лет?..

…Все-таки, мне удалось справиться с непослушной куклой и надеть ее на руку. Пошевелил ручками, головой.

Ничего не происходило. Встряхнул куклу. Что за наваждение: обыкновенная игрушка – и ничего больше! Будто не было того ночного разговора, будто не читала эта кукла моих мыслей, не пыталась манипулировать мной…

Будь я настоящим кукловодом, наверное, я бы как-то выпутался из ситуации. Но, черт возьми – я не знал, что делать!

Дети начали хихикать. И я понимал, что не я управляю этим смехом: смеются-то над идиотом-вожатым! Надо мной!

Все эмоции, что я сдерживал до сих пор, вдруг лопнули большим гнойным пузырем.

– А ну говори!!! А ну говори, скотина, двигайся!!! Не делай вид, что не слышишь меня, придурок с колокольчиками!!!

Я орал, вращал налившимися кровью глазами, тряс проклятого Клоуна, кажется, даже душил его. Дети с открытыми ртами ждали развязки. И она наступила.

– А-а-а!!! – заорал Клоун писклявым голосом. – Помогите! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он меня задушит! Нет, он мне шов порвет – а я только после операции!!!

Отряд взорвался дружным хохотом. Честно говоря, я даже не ожидал такой реакции. Но еще не начал соображать здраво, а потому продолжал буйствовать:

– Ну, ты, гад, а! Зачем прикидывался, будто дохлый?!

– Да я просто пошутить хотел! Ты что, шуток не понимаешь? Я с тобой чуть инфаркт не заработал!

– Ты что несешь?! Какой у тебя может быть инфаркт, ты, наглый кусок поролона?!

– Какой-какой! Поролоновый!

– Да я тебе голову оторву!

– Тогда у тебя останется одна дырявая перчатка! Не будь идиотом! Дети! Я хочу кое-что рассказать вам! А!!! Скажите своему вожатому, чтобы не откручивал мне глаз!

– Дядя Леша, пусть он говорит! – жалобно попросила курносая девочка с косичками.

– Ха-ха-ха! – заржала тройка оболтусов в баскетбольной форме. – Клево… Ну вы, дядь Леш, даете!

Мой импровизированный диалог с Клоуном имел оглушительный успех. На шум и смех сбежались дети из других отрядов. Получилось настоящее представление.

Ну, а потом Клоун взял инициативу в свои руки. Ему было, что рассказать детям – не то, что мне. Конечно, ребята были уверены, что таким нехитрым образом их разыгрывает вожатый дядя Леша. Что ж, и на том спасибо.

Более того – Клоун с охотой пользовался вниманием публики. Будто вампир, он притягивал к себе взгляды и наслаждался реакцией на свои, прямо скажем, неоднозначные шуточки и истории.

Я без боя сдал свои позиции вожатого странной, жутковатой кукле. По большому счету, он меня выручил, спас мою репутацию. Ведь дети ничего не заметили – их всегда притягивает необычное, то, что щекочет нервы и будит воображение…

Таким неожиданным образом я передал Клоуну заботу об отряде. Сидел себе в сторонке, размышляя о своих непростых проблемах – и мне совсем не мешало то, что говорил Клоун моими собственными губами…

Я совсем не заметил, как с ребятами из своего отряда подошел Крот. Он с изумлением смотрел на мои кукольные упражнения, и видимо, ему было что сказать. Только не при таком внимании публики.

Наконец, он не выдержал и вмешался в бесконечную тираду тряпичного болтуна. Обращался, однако, ко мне, тщательно избегая взглядов в сторону печаточного «коллеги»:

– Нас к начальнику лагеря вызывают. Заканчивай балаган…

Откуда-то появился физрук Пал Ильич, подмигнул нам, «идите, мол, заменю!»

– Ребята, нас с дядей Лешей к начальству вызывают! – выкрикнул Клоун. – В другой раз поболтаем! Пока-а!!!

Вновь обретенные поклонники отчаянно заколотили в ладоши, засвистели, завизжали. Успех был полный.

– Что ты творишь, Близнец? – укоризненно говорил Крот, пока мы шли по длинным, затхлым коридорам центрального корпуса. – Клоун – наша тайна. О нем даже Держатели не знают – а ты балаганы устраиваешь!

– Ну, извини… – буркнул я, пряча Клоуна в сумку. – Должна же быть от него какая-то польза – не только же ночные кошмары… Откуда он вообще, взялся?

– Это ты у Матвеича спроси, – сказа Крот. – Он нас познакомил…

– Угу, – кивнул я.

Хотя в голове засела упрямая мысль: «Нет уж, вы, как хотите, а Клоун у меня поработает. И на полную катушку…» А вслух спросил:

– Так, отчего, все-таки, умер Кум?

Крот поежился: вопрос был явно ему не по душе.

– Вот, какая тебе разница? Умер и умер. Больной потому что был…

Я не поверил. Слабаки плохо умеют врать. Во всяком случае – большинство из них.

– Ты что-то не договариваешь, – сказал я.

– Ты действительно хочешь знать правду? – вяло спросил Крот.

– А почему бы и нет? – буркнул я.

Крот остановился. Задумчиво достал мятую пачку сигарет. Закурил.

– Ладно, – сказал он. – Дело делом, а дружба – дружбой. Ты хороший парень. Я это вижу…

– Как же ты это видишь, – усмехнулся я?

Крот нервно дернул плечом:

– С тобой Клоун ведет себя иначе. У Кума он просто ненавидел детей… В общем… Высосал он Кума.

– Как?! – я слегка обалдел.

– А вот так, – мрачно сказал Крот. – Как паук высасывает муху. Присосется – и пьет ее, как коктейль – а та еще живая, дергается, крылышками трепещет, даже разговаривает… То есть, что я несу – мухи не говорят… Ты просто Кума не знал, каким он был раньше. Вроде тебя – молодой, румяный. Если хочешь знать – тебя точь-в-точь, как его нашли. Да только Клоун все это высосал…

– Он что же… Вампир?

– В некотором смысле. Кум просто не успел вовремя избавиться от Клоуна. Это не так просто: надо, чтобы тот сам выбрал себе другого хозяина…

Я посмотрел на Крота совсем другими глазами. Выдавил через силу:

– Ты знал – и ничего не сказал мне об этом?

– Интересы дела… – виновато пробормотал Крот. – Нам нужен Клоун, а Клоуну нужен хозяин. Кто виноват, что он выбрал именно тебя?

– Ну и сволочь же ты, Крот, после этого… – в сердцах бросил я.

– Я просто слабак… – потупив взгляд, сказал Крот. – Но все не так плохо: раскроем дело – придумаем, кому передать Клоуна…

– Да пошел ты! – выкрикнул я. – Я просто выкину его к чертям свинячим, да и дело с концом!

– Даже не думай! – покачал головой Крот. – Ничего не выйдет. Лучше не ссорься с ним.

Меня слегка трясло: воображение рисовало отвратительные по реалистичности картины: мерзкий клоун-паук, обхвативший волосатыми лапками мое лицо, с дьявольской улыбочкой сосущий мозг… Меня качнуло к стене.

Вырвало.

Крот нервно откашлялся в сторонке. А я стоял, облокотившись о стену, представляя себе иссохшего, опустившегося Кума и думал: «Почему это нельзя избавиться от проклятого паразита?! Почему его нельзя просто выкинуть?!» И сам же себе отвечал: «Да потому что Клоун уже проник в твою жизнь, взял на себя часть твоих проблем и обещает взять еще больше. Какой смысл избавляться от него именно сейчас? Давай позже, когда все немного утрясется…»

Я немного успокоился. В конце-концов, Кум столько лет сожительствовал со своим тряпичным демоном. Так что у меня есть время.

– Только Матвеичу не говори, о том, что я рассказал тебе, – виновато попросил Крот. – Он просто очень хотел, чтобы мы побыстрее нашли чужака. Он считает, что всеобщее благо важнее одного человека. И, наверное, он прав…

– А какое дело завхозу до всеобщего блага?! – зло выдохнул я, сплевывая и вытирая губы скомканным носовым платком. – Его дело – Обитель в чистоте содержать и кораблики клеить…

– Ну, ты это… Осторожнее про Матвеича… – испуганно пробормотал Крот. – Завхоз у нас… Это все-таки фигура…

– Ладно-ладно, извини, – сказал я, успокаиваясь. – Просто разнервничался.

– И ты уж меня прости, – примирительно сказал Крот. – Все будет хорошо, поверь. Кум – он сам виноват. Нельзя было так расслабляться…

– Не будем плохо о покойниках.

– Не будем, – легко согласился Крот и глянул на часы. – Тем более, времени у нас нет. Держатели, небось, уже собрались. Нас только ждут…

– Это еще зачем?

Крот задумался – и быстро достал вторую сигарету.

– Что-то не сложилось «наверху», – нервно закуривая, сказал он. – Кто-то с кем-то что-то не согласовал – и мы теперь вроде крайних. Назначили внутреннее расследование. Правда, нас хотят видеть, как свидетелей. Ты вообще можешь ничего не бояться – какой спрос с новенького?

– И здесь бюрократия, – пробормотал я.

Крот беззвучно рассмеялся, напустив дыма изо рта и из ноздрей.

– Ты даже не представляешь, насколько попал в точку! – загадочно произнес он и затушил сигарету об стену. – Пойдем?