Текст книги "Ретранслятор"

Ниже значилось – «Андрей Петрович Скворцов. Тридцать лет. Капитан инженерных войск».

– Бред, – резюмировал я, возвращая бумаги Захару. – Не скрою, до аварии я работал в НИИ. Наша лаборатория занималась некоторыми вещами, в коих были заинтересованы Министерство обороны, энергетики, Федеральная Служба Безопасности и еще сотни других структур, но военным я никогда не был.

– Странно, – седой поморщился и протянул мне стакан с разбавленным спиртом.

– Не пью, – постарался отбрехаться я от угощения. Виски там со льдом, или коньяк, но спирт, уж спасибо, увольте. Однако седой был настойчив, да и Наталья предложила выпить за знакомство и вновь прибывшего. Сдавшись на милость победителю, я зажмурился и отправил содержимое пластиковой посуды в рот.

А ничего пошло. Вроде как и непривычно, да ничего страшного. Думал, хуже будет, а тут скорее как хорошая водка, ледяная, под закуску горячую. Хорошо пошло.

– Где вы эту карту взяли? – Захар крякнул, пощелкал пальцами и выудил из кармана пачку сигарет.

– Как где? – Дима щелкнул зажигалкой. – У него на спинке кровати, в кармашке таком железном.

– Ничего не перепутали? – ехидно поинтересовался седой.

– Да что тут путать, Захар. – Наташа, убедившись в готовности продукта, начала снимать с мангала шашлыки. – Там же фотка его есть. По ней и определили.

– Фотка, Андрюха, твоя. – Седой с наслаждением затянулся и, выпустив в небо стройку ароматного дыма, уперся в меня взглядом.

– Там много чего моего. – Криво усмехнулся я. Русло, в которое уходил наш разговор, переставало мне нравиться. Даже врученная мне бумажная тарелочка с шашлыком и новая порция горячительного почему-то потеряли свою былую привлекательность.

– Например? – С иронией в голосе поинтересовался Захар, отправляя в рот добрый кус жареной свинины.

– Подпись там моя, которую я не ставил, – начал я по памяти перечислять недочеты, которые приметил цепкий взгляд. – Разрешение моей супруги на операцию, если учесть, что женат я никогда не был. Много там, Захар, интересного, ой как много.

– И правда, – попытался вдруг выступить на моей стороне Дмитрий. – Кольца-то у него на руке нет.

– Кольцо не показатель, – отмахнулся седой.

Некоторое время все молча жевали. Я старался понять, что вообще происходит. Захар, очевидно, не дурят ли ему голову. О мыслях остальных даже догадываться не возьмусь. Наташа продолжала дожаривать шашлык, Дима с головой ушел в разбавление трофейного спирта, а рыжий Гена-сканер, просто закрыл глаза и притворился, что до мирских сует дела ему в данный момент нет и кармическое блаженство ближе еще на один шаг.

– Проверить бы его, – вдруг ни с того ни с сего заныл рыжий, вынырнув из нирваны. – А, Захар? Пощупать? А если выкормыш комендантский…

– В мозги ему лезть собираешься? – оскалился седой. – Не дам. Я не Ханой. Жечь память не позволю.

На этих словах я окончательно почувствовал неладное.

– Да ладно тебе, Захар, – продолжал настаивать Гена. – Или ты меня не знаешь? За десять лет ни одной осечки. Четко все. Вспомни, как проглотов на прошлой неделе срисовал. Если бы не я, сгинул бы дозор.

– С проглотами ловко вышло, – немного смягчился седой. – Хвалю. Но сканить, вот так…

– Послушайте, господа, – не выдержал я. – Я очнулся в палате. На меня напали, хотели куда-то утащить. Потом чуть не пожгли огнем и электричеством, а на мои робкие попытки спросить, что вообще произошло с этим миром, отмахиваются и отправляют к Захару. Захар здесь. Я настаиваю, нет, я требую, чтобы мне все объяснили.

– Мда, – Захар погрустнел и, встав, кивнул в сторону видневшегося неподалеку озерца. – Пройдемся?

– Отчего же не пройтись. – Отставив в сторону тарелку с едой и стакан, я поднялся со стула и зашагал вслед за бодро топающим вперед мужиком.

– Ты правда хочешь узнать? – осторожно поинтересовался тот, едва мы поравнялись и пошли рядом по широкой тропе. – Я бы на твоем месте предпочел оставаться в неведении. У многих крыша поехала от подобных известий, и это поначалу. Боюсь представить, как это ты теперь воспримешь.

– А ты не стесняйся. – Покачал я головой. – Рассказывай. Не спеша, размеренно, а я уж решу, от чего с ума сходить, а на что и положить с прибором.

– Ну ладно, – седой докурил и, выщелкнув сигарету, с некоторым садистским удовольствием проводил ее взглядом до ближайшей лужи, где та и погибла, зашипев и погаснув. – Вообще тут вокруг нет никого из военных.

– Это я понял. – Я доверительно кивнул, неспешно следуя за новым знакомым.

– Все гражданские, – продолжил Захар, казалось, не заметив моей реплики. – Наташа до исхода продавщицей работала в гипермаркете. Всю свою недолгую взрослую жизнь смотрела на людей через прилавок. Ни опыта жизненного, ни подготовки. Димка, ну тот, что лысый, вроде тебя, шофер знатный. Двенадцать лет таксовал по городу. У того, конечно, опыта больше, но тоже балбес. Генка, сканер наш, ты на него не обижайся, он не со зла, полжизни библиотекарем протрудился. Кроме книжной пыли ничего не нюхал, но знаний энциклопедических вагон и маленькая тележка. На любой вопрос ответить может, и так почти все наши.

– А ты?

– А что я? – Захар печально вздохнул и, остановившись на берегу затянутого ряской лесного озерца, подхватил с земли плоский камешек и с силой запустил его по тихой воде. Камень взвился, запрыгал, затанцевал, оставляя после себя круги, а потом, издав последний бульк, ушел под воду. – Я был пилотом. Гражданские авиалинии, Аэрофлот.

– А что случилось? – напомнил я об основном вопросе. Вехи в биографии окружающих волновали меня куда меньше, чем скелеты в обгорелых автомобилях по пути на базу.

– Мира вдруг не стало, – спокойно произнес седой. – Точнее, того привычного порядка, который существовал до этого. Сначала отключилось электричество. Подстанции просто остановились и перестали давать энергию, независимо от того, что это, огромная АЭС или переносной дизель. Естественно, нарушилось авиасообщение, радиопередача, всё. Все находившиеся в небе самолеты упали на землю. Настал конец света в прямом смысле этого слова. Сначала правительство пыталось хоть как-то урегулировать ситуацию, но уже очень скоро и оно отправилось в тартарары, а место его заняли анархия и разбой. Деньги потеряли ценность. Я имею в виду их бумажный эквивалент. Золото еще в ходу, так же, впрочем, как и серебро с драгоценными камнями, но ценней всего вещи, то, что не пострадало и работает до сих пор.

– А такие остались? – не особо веря в слова Захара, поинтересовался я.

– Кое-что есть, – кивнул тот. – Электричество в нашем доме от дизеля. Горючку берем из бензовоза с базы, а сам генератор пришлось брать с боем четыре года назад, и пока, тьфу, тьфу, – седой поискал глазами дерево и, присев на корточки, постучал по валявшейся ветке, – не подводил. В общем, перестало функционировать всё. Спутники связи, болтавшиеся на орбите, превратились в горы мусора. Несколько лет мы даже не знали, что происходит во всем остальном мире. Многие думали, что это то ли нападение американцев, то ли десант инопланетян. Однако месяцы шли, а зеленых человечков не наблюдалось, а через некоторое время на единственный рабочий приемник удалось поймать сигнал из Вашингтона. Дошел он чудом, а из сообщения стало понятно, что Штаты в той же жопе, что и мы. Одно, впрочем, осталось неизменным.

– И что же?

– Оружие. Разные умные ракеты и прочая техника тоже накрылись, но старые добрые АК работали все так же споро, и наступило время военной диктатуры. Те, кто имел доступ до складов РАВ, быстро смекнули, что к чему, и неплохо приподнялись в то время, но и их правление было недолгим.

– Что случилось потом?

– Да ничего. Обычный круговорот вещей в природе. На смену человеку с оружием в руках шагнул человек разрушающий. Пси-бойцы, сила которых сначала вообще не поддавалась никакому объяснению. Многие почувствовали в себе эти возможности существенно раньше, но контролировать не умели и погибли от своих выходок. Другие, смешно сказать, не обращали внимания, но потом нашлись и предприимчивые.

– Вроде тебя?

– Вроде меня. – Захар кивнул и потянулся за сигаретой.

– А что за сила такая?

– Да пес ее знает. – Седой щелкнул зажигалкой. – Никто ее не изучал. Нет ни возможности, ни желания. Сила эта досталась далеко не всем, а с ней удивительные ресурсы организма и регенерация в целом. Конечно, ногу или руку отрастить не получится, но, скажем, ударными темпами набрать мышечную массу после долгой болезни, это завсегда пожалуйста. Процента три от оставшихся в живых после мясорубки, но и их хватает с лихвой. Многие, понимая свою уникальность, сбиваются в команды. Другие же, наоборот, действуют сольно, не желая примыкать ни к одной из существующих ныне группировок. В общей своей массе бойцы делятся на четыре вида. Фризы вызывают резкое понижение температуры окружающей среды в заданном участке пространства. Пиры проделывают все то же, однако температуру повышают. Вольты, насмешка над грудой нерабочих гаджетов, проецируют электрический заряд.

– А сканеры?

– Что-то вроде ищейки и детектора лжи одновременно. Могут смотреть пространство на предмет нахождения себе подобных, могут читать мысли, но сами слабы и требуют защиты. Я их называю шахматными королями.

– Я слышал про проглотов. – Вспомнил я недавний разговор. – Они кто такие?

– Проглоты, – Захара перекосило от отвращения. – паразиты, пиявки, отребье. Если ты нарвался на такого, а как правило ходят они группами и нападают исподтишка, пиши пропало. Беги сломя голову. Если настигнут, высосут весь резерв и, что удивительно, смогут им некоторое время пользоваться. Пси-боец же, лишившись резерва целиком, как правило, умирает.

– Одно другого не легче. – Я осторожно опустился на траву и вновь провел рукой по бритой голове.

– Что такое резерв, тебя интересует? – Захар присел рядом и, выпустив струйку дыма, отправил сигарету в свой последний полет. – Предел, на котором могут работать нам подобные. Наташка, вольт по-нашему, генерить удар способна минуты две. Как правило, этого более чем достаточно, чтобы отпугнуть нахала. Но если вздумает работать дольше, быстро почувствует последствия на своей шкуре.

– А я? Что со мной?

– Ты уж, Андрюха, не обижайся, но среди нас ты вроде белой вороны, – добродушно поделился Захар. – Не вписываешься ни в один из вновь сложившихся стереотипов.

– Не понял, – честно признался я.

– Генка, сканер наш, видит все особенным взглядом, – тем же доверительным тоном продолжил седой. – Смотреть он может далеко, и образы, что срисовывает, на обычные картинки не похожи. Скажем, засечет фриза. Тот вроде синего облака. Пир больше красный. Брат-сканер вроде размытого белого пятна. Ты же вроде радуги.

– И что это может означать? – нахмурился я.

– Ретранслятор, – просто, как само собой разумеющееся произнес Захар. – Подобный спектр был у одного моего давнего знакомого. Никчемный был человек. Мелочный, злопамятный, ленивый. Силу, впрочем, поимел необыкновенную, и сгинуть бы ему в этой кутерьме, коли не она. Ретранслятор принимает удар противника, но не просто так, а впитывает его в себя. Скажем, напал на тебя фриз, попытался мозги выморозить. Ты его удар перехватил и ответил тем же холодом, но в разы больше. Стандартная штука. Принятие сигнала, его усиление и передача дальше. Вот такие, брат, пирожки.

– Интересно.

Откинувшись на спину, я закинул руки за голову и закрыл глаза. Ну что я мог сказать в ответ на эту странную историю. Да ничего. Бред, горячечный бред. Сборище сумасшедших. Валить нужно отсюда, но вот только куда? Скелеты в машинах смущали еще больше, чем нахождение в обществе людей с поехавшей крышей. Впрочем, жаловаться пока было не на что. С противоположного берега доносился запах шашлыка, алкоголь приятно дурманил голову.

– Проверку пройти придется, ты уж извини. – Захар чуть виновато улыбнулся и, присев рядом на скамейку, потянулся за сигаретой.

Погода стояла замечательная. Пахло лесом, дровами, с кухни доносился приятный запах жареного картофеля. Не больше, не меньше – идиллия, отдых в деревне. Сейчас, когда я сидел на скамейке около общего дома, являющегося спальней, медпунктом и оружейкой одновременно, набросив на плечи старенький бушлат и любуясь красным, почти багряным солнцем, уверенно закатывающимся за горизонт, в конец этого мира верить не хотелось, но чем больше я об этом думал, тем глубже погружался в собственные черные мысли.

– Что? – Я потянулся за сигаретой и, прикурив от зажигалки седого, провел по голове ладонью, ловя себя на новом ощущении щетины под пальцами.

– Сканировать тебя надо, ты уж извини, – вновь повторил Захар. – Непонятки эти с картой. Будто нарочно подброшена. Не возражаешь?

– Ты что-то упоминал про копание в мозгах, – нехотя напомнил я. – Это опасно?

– Ну, все опасно, коли делает это профан, – нехотя сообщил мой собеседник, стряхивая пепел с сигареты. – Но Генка – сканер знатный. Один из самых сильных на данный момент. Больно не будет. Обещаю.

– А сам механизм?

– Вон Генка идет. Он сам тебе и расскажет.

Действительно, из-за сарая вывалился помятый Геннадий-сканер, злой на весь мир, с жуткой головной болью после утренней пьянки, и, на ходу поправляя одежду, неуверенной походкой направился, нашу сторону.

– Привет честной компании, – поприветствовал всех сканер, заодно обдав молодецким перегаром такой крепости, что впору было закусывать. – Как дела?

– Да уж получше, чем у тебя. – Я хмыкнул, пытаясь определить степень протрезвления рыжего, но по его лицу и мутным глазам сложно было сказать что-то определенное. Язык не заплетается, с ног не валится, людей узнает. Уже, как говорится, хорошо.

– Наш общий друг, Андрей, спрашивает про сканирование воспоминаний, – произнес Захар.

Генка угнездился на свободное место и, кивнув, обхватил голову руками.

– Похмелиться бы, – мечтательно произнес он, но Димы с трофейным спиртом рядом не было, а запасами рыжий обзавестись явно не удосужился. Страдал, в общем, сканер, ну да бог с ним. Никто ему насильно огненную воду в глотку не вливал.

– Так что насчет механизма? – Я легонько подтолкнул Геннадия локтем, и тот, вынырнув из пучины собственных страданий, попытался сфокусироваться на мне.

– Простая схема, – пожал он плечами. – Объяснять действие не берусь. Сам не знаю, как эта чертовщина работает, но если переборщить с напором, мозги в кашу превращаются. Мы, собственно, от остальных пси-бойцов и отличаемся тем, что воздействие свое дозируем. Происходит же это следующим образом. Я выделяю объект и начинаю шаг за шагом проходить по слоям ауры, одновременно задавая вопросы. Тишина нужна для этого и покой, иначе ничего не выйдет. Вот, вопросы задаю, ты на них отвечаешь. Чем глубже слой, тем более верная информация. Соврал, аура реагирует, и я это вижу. Вообще, если согласен, так хоть сейчас.

– Проспись сначала, – сурово нахмурил брови седой. – От него прикуривать можно, а он все одно, в мозги.

– Ну, как скажете. – И стрельнув у Захара сигарету, рыжий удалился прочь неуверенной походкой.

Много мне в тот вечер рассказал Захар, еще о большем умолчал. Да и сам разговор получился вроде исповеди. Монолог, одним словом. Фамилия у седого была Синицын, родился в Ленинграде в трудные послевоенные годы, когда страна поднималась из руин последней глобальной катастрофы под названием Вторая мировая. Учился, родился, женился, вехи биографии можно было смело выбросить из памяти, но последние несколько лет его жизни стали для меня откровением.

– В тот день был у меня выходной. Встал, пошел в ванную, морду побрить. Ленка моя в тот день улетела в Алма-Ату, стюардесса она была. С тех пор не знаю, жива ли. – Захар на секунду замолчал. – Включаю свет, ноль реакции. Бритву, а она не пашет. Матюгнулся, начал бриться так, одноразовым. Потом телек пощелкал, та же байда, что и с бритвой. Микроволновка, радио, телефон. Ни один прибор. Оделся, вышел на улицу, а там чуть ли не война. Дымом с севера пахнет, автобусы встали. Куча народа около своих машин под капотами копаются, завести не могут.

Двинул в магазин, а там очереди, и цены вздули. Ничего понять не могу. Потом прибыли военные. В основном пешочком, но кое-кто и на технике. Собрали всех в кучу и сказали, что все плохо. Вводится, мол, комендантский час и прочие прелести. Объяснять толком ничего не стали, однако намекнули, что коли у кого за городом что есть, вроде дачи, лучше бы отбыть туда до особого оповещения, ибо в городе туго будет. Проблемы не заставили себя долго ждать. Холодно, воды нет. Некоторые принялись прямо в квартирах на мангалах костры разводить. Сразу пошли пожары, но тушить их никто не спешил. Бывало, квартира загорится, и понеслось по дому. Успели водой залить, хорошо. Но где же ту воду возьмешь? В кранах-то ее нет, а питьевая на вес золота.

Позже оказалось, что какие-то машины завести получилось, и началось массовое бегство из города. Уезжали даже те, у кого и своего угла-то не было. Брали запасы, палатки, и валили к чертовой матери. Всякую походную снарягу на тот момент было достать сложнее, чем красную икру во времена перестройки.

Потом оружие у людей начало появляться. Сначала милиция на большую дорогу вышла, потом военные. Продукты начали подходить к концу, а те, кто имел доступ до продовольственных складов, быстро прочухали, что к чему. Деньги вскоре и вовсе ценность потеряли. В ход пошло золото, серебро, а самое главное, то немногое из электроприборов, что еще кое-как, но пахало. Но и это было сложно. Попробуй определи, что пашет, коли электричества нет.

Началась банальная гражданская война. Дрались за теплые вещи, за лишнюю пару сапог. За батон «Подмосковного» в парадной зарезать могли. Военные еще как-то трепыхались поначалу, создавая иллюзию порядка, но потом быстро сдулись и отошли на свои военные базы. У них хоть продуктов было валом и патронов полно.

Мир раскололся на тех, у кого есть ствол, и тех несчастных простаков, у кого его не было. Творился сплошной беспредел. Можно было выйти за дверь собственной квартиры, чтоб заработать на пайку хлеба, и получить по голове. Очнулся, а ты уже в фургоне, связанный по рукам и ногам, и едешь торф копать в добровольно-принудительном порядке.

Конечно, не сразу все это началось. Постепенно. Год, второй, третий. Время шло, а просвета не было. Многие отчаялись. Прокатилась война самоубийств. Труп с вскрытыми венами, или кто по асфальту размазанный, то обычное дело было. Кто не мог торговать силой или разумом, начал торговать телом. Работорговля и проституция, самое то. Находились и те, что наркоту продавал в открытую, но тех местные авторитеты быстро поприжали. Вообще, с приходом бандитов, охранять-то их теперь было некому, многое встало на свои места. Паханы разбили город на сектора, распределили зоны влияния и огласили некие правила, по которым приходилось жить. Например, заработал ты на рынке полкило хлеба. Отдаешь треть смотрящему. Не отдал, и тебя на этом поймали, больше в жизни на рынок не пустят, и живи, как хочешь.

С электричества перешли на дрова, уголь, торф. Все, что, так сказать, гореть могло. Умельцы наладили поставку продовольствия из области. Земля, она и сейчас плодоносит, и те фермерские хозяйства, что раньше функционировали, и сейчас на плаву. Разве что личной армией обросли да егозой по периметру.

Потом появились пси-бойцы. Ну, ты о них знаешь. Каждый по-разному на сцену вышел. Кто обидчику мозги вскипятил, кто подводу с хлебом ограбил, охрану выморозил. Когда поняли, что к чему, то-то шороху началось.

– А ты? – перебил я Захара. – Ты когда понял?

– Даже не знаю. – Захар снова замолк, и на этот раз его молчание продолжалось существенно дольше. – Просто так получилось. Возвращался с рынка вечером. Работы тогда получилось много, но и заплатили прилично. Три банки тушенки и хлеба кирпич, неделю жить можно как король. Поделился, знамо, со смотрящим, ну и навострил лыжи до квартиры, а на самых подступах меня какие-то залетные и накрыли. Сам не успел опомниться, как вокруг ледяные статуи с расколотыми черепами, а внутри ощущение… ну даже не знаю. Будто все можешь. Испугался сначала, но потом сообразил и сделал ноги. Три дня после отлеживался, в себя приходил, а заодно вспоминал, что произошло. Так вот и покатилось. Сначала осечек много было. Силы до пупа, а дозировать ее не получается. Раз попробовал – час без сознания. Дров, в общем, наломал. Но, как говорится, навострился. Потом был период безудержного веселья. Не поверишь, ударился в разбой. Приоделся хорошо, вискаря себе элитного набрал, хамона. Творил беспредел и разруху, но потом пришли люди и объяснили, что к нему.

Осторожно оттянув воротник куртки, Захар обнажил уродливый шрам от ожога, от вида которого меня передернуло.

– Противно? – хмыкнул он. – У меня таких много. Сам порой поражаюсь, как жив остался.

– Тоже пси-бойцы приходили? – осторожно поинтересовался я. – Вроде нового порядка?

– Шутишь? – хохотнул седой. – Нет, конечно. Шавки просто, подручные. Комендант прислал. Представляешь, объявился в городе некий ферзь из наших, но с удивительной способностью возвращать все сторицей. Сколотил группу из таких же отмороженных и планомерно, один за другим, искоренил всех авторитетных паханов, а с ними и их бригады. Кого пожег живьем, кому внутренности выморозил, а кому в назидание мозги высушил и по городу отправил гулять. Человек был явно староформатный, военный. Люди говорили, что мочил он уголовников весьма грамотно, в лоб не атакуя и на огневой контакт не выходя, да так ловко, что со стороны нападавших ни одной жертвы.

Вот меня к нему и притащили тогда, пожженного да в болевом шоке. Прозвище у него было замечательное, Ханой. Ввиду сентиментальных чувств назвал он себя так, в честь прошлых заслуг. Был он свое время военным консультантом по диверсионной работе в одной восточной стране.

– Откуда знаешь? – удивился я.

– Да много я про него знаю. – Захар плотоядно оскалился. Зубы у фриза были гладкие, ровные, отнюдь не по возрасту. Такими бы да в глотку недругу, и грызть, рвать, чтоб кровь и ошметки мяса во все стороны… я поспешно отогнал от себя это наваждение, а седой, не заметив моего замешательства, продолжал свою скорбную исповедь.

– …сосед это мой оказался. Ты не поверишь. Я даже не помню, как звать-то его. Пару раз во дворе около гаражей пересекались, пиво с другими мужиками пили, судачили о разном. Знаю о нем одно. Мелочен, злопамятен, ленив. У такого снега зимой не допросишься. В общем, разошлись мы с ним кое-как. Предложил работать на себя, как очухаюсь, на кабальных условиях. Тактика у него была такая, зажать в угол и предложить единственный, по его мнению, выход.

– А ты?

– Отказался. Что я, шавка подзаборная, ишачить за здорово живешь, да питаться объедками с барского стола? Годы руками работал, знал за что, а тут дело другое.

– И что же? – улыбнулся я, поплотнее закутываясь бушлат. Заметно стемнело, да и ужин давно был готов. – Характерами не сошлись?

– Ну почти. – Захар бросил окурок на землю и с видом мстительного корсиканца втер его каблуком в землю. – Ханой беспредельщик и садист. Власти много, дорвался-таки. Всю жизнь мечтал повелевать, и тут такой шанс представился. Вроде и рулил Ханой в какой-то конторе, но там были рамки. Тут же ограничения отсутствовали.

– А что потом?

– Пришлось уходить из города, – просто пояснил седой, пожимая плечами. – На нем свет клином не сошелся. Сначала Ханой чувствовал себя безнаказанным, но потом отщепенцы, пси-бойцы, не пожелавшие плясать под его дудку, стали сбиваться в отряды и начали представлять силу, с которой приходится считаться.

– А как вы зарабатываете на хлеб насущный? – с интересом спросил я. – Шашлык вон, картоха, шматье новое да электричество. По нынешним меркам почти удел королей.

– Так и есть, – улыбнулся седой. – Жируем. Когда я сюда пришел с первыми бойцами, здесь разве что мышь не повесилась. Потом начали перебиваться помаленьку, ибо большая дорога стала интересовать тем меньше, чем большую силу каждый из нас в себе ощущал. Начали предлагать услуги конвоя, стали ходить в закрытые города за хабаром. Много чего делали, но истинный источник благосостояния в другом.

– И в чем же, если не секрет?

– Секрет, не секрет, а даже если и расскажу, то продать не сможешь. – Губы Захара расплылись в улыбке, и морщинок в уголках глаз у главы поселения заметно прибавилось. – Схрон один есть, военный бункер. Так получилось, что дорогу к нему да код от двери знаю только я. Вскрыть его по-иному невозможно, а любая попытка взлома блокирует портал напрочь, да и не важно это. Главное, он действующий и забит разными ништяками. Все они рабочие, все, понимаешь?

– С трудом, – честно признался я. – Но ты что-то говорил про закрытые города.

– Позже. – Захар встал со скамейки и, одернув куртку, шагнул по направлению к дому. – А лучше завтра, на свежую голову, так сказать. Поговоришь с Геной, потом ко мне. Пока же пошли внутрь. Ужин стынет.

Второе утро в общине боевых телепатов прошло в тягостном ожидании рандеву с рыжим Генкой. Сканер таки добыл себе ударную дозу спирта и теперь, не желая просыпаться, матерился во сне и тянул одеяло на голову.

– Алкаш. – Дима брезгливо повел носом, спешно открывая нараспашку окно в комнате рыжего. – Это надо было так нажраться.

– И что же мне теперь делать? – Я с сомнением топтался на пороге, ожидая дальнейших инструкций от нового знакомого.

– А ничего. – Дмитрий снова затормошил Гену, тряся его за плечи, но и эта, третья по счету попытка не увенчалась успехом. – Сейчас завтракать пойдем. Сегодня гречка с тушняком, а потом можешь с нами до нейтральной зоны прокатиться. Надо встретить караван торговцев и проводить его до границы области. От нейтралки, то Захарова зона, так что работа наша. Заодно шашлык отработаешь.

Признаться честно, перспектива находиться в четырех стенах мне не улыбалась, да и предстоящий контакт с живым с похмельным детектором лжи особой радости не доставлял, так что я с радостью согласился. Быстро закинув в себя положенный продукт и спешно поздоровавшись с остальными членами группы, мы вывалились во двор и пешочком отправились в гараж.

Группа Захара жила по нынешним меркам богато. Помимо «Нивы» нашелся старенький «Мерседес» с дизельным движком и в меру пошарканная «газель». Вся техника была на ходу.

– «Ниву» возьмем, – решил Дмитрий. Толкнув дверь в будку охранника, он некоторое время припирался с худым стариком в рабочем комбезе, а затем, довольный, бодро потопал в сторону «Нивы», вертя на пальце брелок с ключами. – Вот Петрович, вот жук, – поделился он со мной, запрыгивая на водительское сиденье. – Не хотел машину давать. Мол, в путевом листе за подписью Захара нас нет. Еле убедил.

– Строго у вас тут, – улыбнулся я.

– А ты что думал? – Дима повернул ключ зажигания и с сомнением уставился на температурную стрелку на панели приборов старенького автомобиля. – Это только кажется, что все хорошо и здорово. Если там машину потеряем, Захар нам с тобой головы оторвет в прямом смысле этого слова. По области машин пятьдесят осталось на ходу. Бензин тот же, или дизель, – кивок в сторону поблескивающего лакированными бортами «Мерседеса», – тоже стоят немало.

– Например?

– Ну, литр бензина это две краюхи хлеба, полмагазина для АК или девка на ночь.

– Ну и расценки у вас, – в притворном ужасе я покачал головой.

– А что делать? – Развел руками пир. – Техники, перерабатывающей сырую нефть, в стране почти не осталось. Кое-кто пробавляется старыми запасами, кто-то пытается мастерить перегонки из подручных средств, но все это не то. Зальешь плохую горючку, полетит двигло, и приплыли.

Дождавшись, пока пожилой движок прогреется до необходимого минимума, Дима стронул машину с места и, выехав за КПП, мы покатили по пустынному шоссе в сторону города.

– Работа у нас не сложная, – вещал он, уверенно ведя машину по знакомому маршруту. – Встретим караван с торговцами, они между городами ходят, сбывают и закупают то, что нужно. Они нам причитающееся, мы их по своему сектору ответственности, да так, чтоб муха не уселась.

– А что торговцы? – Когда мы проскочили на полном ходу очередной ухаб и кузов ощутимо тряхнуло, я быстро, под ехидным взглядом пира, пристегнул ремень безопасности и поплотнее вцепился в ручку над дверью. – неужто они не могут себе охрану завести?

– Торговцы люди расчетливые, – пожал плечами мой собеседник. – На штатного пси-бойца нужны средства, и весьма немалые, да и вряд ли кто подрядится откровенно подставлять свою голову. Штатный охранник может приболеть, уйти вразнос, погибнуть в драке с другими, подобными ему, или просто получить пулю в лоб. Хлопоты одни и разорение, а у нас каждый раз штат и каждый раз мзда постоянная.

– А мне что делать? – вдруг спохватился я, поняв, что мало того, что на местности не ориентируюсь, так еще ничего и не умею. Захар плел что-то за ретранслятора, но для меня это была филькина грамота. – Как мне-то поступать?

– А никак, – снова оскалился Дима. – Сиди себе да щеки надувай. У нас тут такая репутация, против которой мало кто попрет.

– А если нападут? – настаивал я, понимая, в какую скользкую ситуацию попал. – Ты же говорил – торговцы. Значит, куча нужного у них.

– Не нападут, – вновь отмахнулся пир. – У Захара в этих краях авторитет, и все вокруг отлично знают, чем платит тот, кто посягнет на его владения.

Чем конкретно заплатит провинившийся, было понятно и без слов. Решив на всякий пожарный особо не выделяться и вести себя в точности как Дмитрий, я глубоко вздохнул и приготовился к приключению.

Караван предстояло дождаться на третьем километре Московского шоссе и проводить вплоть до Новгородской области, но расстояние Дмитрия не смущало.

– Еще засветло на базу вернемся, – пообещал он мне, притормаживая на обочине.

Выбравшись из тесного, неудобного салона, мы начали прохаживаться на месте, разминая затекшие члены и поглядывая на дорогу, откуда прямо из-за поворота должен был показаться конвой с городским сопровождением, поставленным комендантом. Сами торговцы, люди деловые, ждать себя не заставили, и уже через полчаса на шоссе выскочил первый тяжело груженный «Урал» с брезентовым тентом. Рядом с ним, уверенно чадя двигателем, на крейсерской скорости следовал «багги» с тремя бойцами в кузове, а вслед за первым грузовиком появился и второй, трехосный, тяжелый, марку которого мне определить не удалось.

– В «багги» Ханоевы бойцы, – с омерзением в голосе поделился Дмитрия. Любви к подручным коменданта он явно не питал, да и они к нему почти наверняка испытывали схожие чувства, так что ситуация продолжала накаляться.