Текст книги "ОПАСНАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ. Книга первая. Синтезатор эмоций"

Владислав Зотов
ОПАСНАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ

Глава 1. СМЕХ

За окном осень. Листьев на деревьях почти нет. Снег пробовал падать, но как-то сомневаясь. Ведь можно запросто растаять. Унылая пора. Никакого, как у Пушкина, очарования, даже еле заметного. Семенов Юрий Алексеевич, политический обозреватель телевидения, в тесной комнатенке телецентра с аппетитом дожевывал уже второй бутерброд с семгой. Семга была чуть соленой и потому казалась особенно нежной и желанной, ну в точности как… женщина.

«Опять в голову лезут не те мысли, – очнулся Юрий. – Через минуту эфир. Надо думать о нем, а он – о девочках».

Юра мысленно прокрутил сценарий предстоящей съемки. Сегодня в городе последняя баталия двух претендентов на одно из депутатских мест. Сейчас зазвучат всем известные и сотню раз повторенные словосочетания – начнется то, что называют дебатами.

«А нужен ли этот последний обмен мнениями? – мелькнуло в голове у Юры. – Ведь всем, кто интересуется выборами, ясно, что пройдет Сергей Сергеевич. По рейтингу он намного опередил своего конкурента. Сегодняшняя встреча лишь дань формальности. Встретились, поговорили, показали всем, что один должен подождать, еще не время, а другой вполне созрел, – и все. И никакого боя уже не надо, хотя правила игры обязывают. И потому снова в бой! Все нужно доводить до конца», – Юрий снова сосредоточился на предстоящей работе.

В голове выстроилась четкая последовательность предстоящих действий. Сейчас прямая трансляция. Он станет задавать участникам самые разные вопросы, а они на них будут отвечать. Вопросы составлены так, что все в конце концов придут к выводу, что победить должен тот, кто, как задумано, должен победить.

– Встряхнулись. Пора работать. Бутерброды внутрь, личико чуть попудрить, выражение протокольное, походка деловая.

Он вошел в зону действия камер. В ожидании игры участники спокойно сидели на своих местах. И, как всегда, игра началась, может, чуть не по нотам, но как оговорено. На конкретные вопросы, заданные одному и другому участникам, Юра получал такие же конкретные ответы. Разговор плавно подходил к задуманной психологической победе Сергея Сергеевича и поражению Петра Марковича. Скоро все кончится. Юра, как профессиональный ведущий, поддерживал беседу небольшими кивками головы и благожелательным выражением лица и глаз. Они, если нужно, изменяли в знак согласия свое выражение доказывая безусловную причастность ведущего к тому, что происходит на съемочной площадке. Юра уже стал просматривать последнюю страничку блокнота с заключительными вопросами и ответами участников. Но… Вдруг что-то пошло не так. Ведущий ясно ощутил, что представление еще не заканчивается. Понимание этого пришло не сразу, а через какое-то время. Юра поначалу даже не мог понять, что именно изменилось в разворачивающемся действе. Просто когда Петр Маркович отвечал на очередной вопрос, на лице Сергея Сергеевича, внимательно смотревшего на Петра Марковича, вдруг появилось выражение какой-то крайней заинтересованности, что совершенно выбивалось из хода беседы. Затем Сергей Сергеевич как будто забеспокоился, немного поерзал на стуле и даже чему-то удивился. Не отрывая глаз от лица Петра Марковича, он зачем-то удовлетворенно хмыкнул, как будто подтверждая что-то, известное только ему, но со словами оппонента никак не связанное. Юре пришла в голову сумасшедшая мысль – Сергей Сергеевич вырубился, выключился из разговора, вернее, кто-то его выключил! Вырвал из реальности и заставил сфокусироваться на собственных мыслях.

«Вот черт, – Юрий вынырнул из оцепенения. – По сценарию этого нет».

Четкая последовательность диалога выстроилась в его голове. А ведь утвердительно хмыкаем не здесь!

Вообще-то ничего неудобного, оскорбительного, а тем более страшного не происходило. Один оппонент, не вникая в смысл разговора, не по тексту улыбнулся. Ну и что? В чем необычность? А она в том, вдруг понял Юрий, что Сергей Сергеевич как-то не так улыбается. Улыбка на лице Сергея Сергеевича стала растекаться, как вода из опрокинутого стакана. Она появилась у сомкнутых губ, которые все больше растягивались в стороны, а на их кончиках возникали и углублялись ямочки. От носа вверх и чуть вбок к глазам потекли ложбинки складок, превращающиеся в щелочки, окруженные веселыми морщинками. Какая-то сила раздвигала лицо Сергея Сергеевича в улыбку.

«Во дает, – подумал Юрий, не снимая с лица дежурного выражения. – Опять игра пошла не по тексту. Вечно Сергей Сергеевич что-то выдумывает. Предупредил бы, и я, может быть, в этом месте заулыбался. И слушатели сделали бы то же».

Петр Маркович споткнулся на полуслове и сначала с недоумением, а потом с легким испугом стал смотреть на своего оппонента. Улыбка Сергея Сергеевича уже захватила все лицо. Несколько раз рот приоткрылся и закрылся. Потом распахнулся и из него вывалился короткий выдох «ха!», а затем непрерывная череда всплесков «хаха-ха!!!»… К концу каждой такой очереди частота пульсирующих выдохов увеличивалась. Когда воздух кончался, происходил короткий вдох и снова серия выдохов.

Самому же Сергею Сергеевичу показалось, что его голову вдруг насильно переместили в наглухо отгороженное от происходящего в телестудии пространство, он попытался противиться этому, но безрезультатно. Перед глазами стали проплывать, плавно сменяя друг друга, картины событий из прошлого.

«Ведь это было со мной, – мелькнуло в голове Сергея Сергеевича. – Неужели помню?»

Еще в школе ему нравились различные хохмы. Он никогда не выдумывал их специально. В нужный момент они сами собой приходили в голову. Их нужно было только озвучить, все смеялись, были довольны и просили еще. В школе он был первый хохмач и как-то даже гордился этим, серьезно полагая, что у него определенный дар. Сейчас включилось что-то вроде кино с чередой таких хохм. Сергей Сергеевич почувствовал, что получает огромное нескончаемое удовольствие от этих вызывающих улыбку и смех шуток, острот и анекдотов.

Бесконечная череда каламбуров доводила до изнеможения, смех неудержимо распирал его изнутри и наконец вырвался наружу неукротимым, всепоглощающим… нет, уничтожающим все на своем пути хохотом. Скорость, с которой сменялись картинки перед глазами Сергея Сергеевича, росла. Только он успевал отреагировать на одну шутку, как ее стремительно сменяла другая. Остановиться Сергей Сергеевич уже не мог, и каждый раз разражался еще более громогласным хохотом, все это происходило уже помимо его воли. Смех буквально разрывал его на части.

Юрий не отводил глаз от лица Сергея Сергеевича и в недоумении, немного заторможено, почти на автомате, определил хохот как гомерический. Тревога нарастала. Все шло совершенно не по плану. Юрию стало не по себе!

Сергей Сергеевич хохотал так, словно его изнутри непрерывно щекочут. Он как будто пытался избавиться от этого назойливого ощущения, но по какой-то причине не мог. Вот он, указывая обеими руками на Петра Марковича, вскочил с места и захохотал еще громче. Теперь звуки, вырывавшиеся из груди Сергея Сергеевича, уже походили не на смех, а напоминали прерывистый рев, высота и мощность которого нарастали. С каждой серией выдохов у Сергея Сергеевича оставалось все меньше времени на вдох и на новую порцию воздуха. Лицо его налилось кровью и стало от этого малиново-черным. Он задыхался. Белки глаз покрылись сеткой набухших сосудов. Из-под белков непрерывно текла бесцветная жидкость…

«Это слезы», – завороженно подумал Юрий.

Сергей Сергеевич теперь не просто смеялся, а корчился от смеха, как делают дети, получая от этого неописуемое удовольствие. Только сейчас ни о каком удовольствии речи не было… Были непрерывные судороги легких без воздуха, а корчи стали превращаться в конвульсии, словно фигуры какого-то жуткого танца. То, что происходило с Сергеем Сергеевичем, заставляло его мышцы непосильно напрягаться, а голову как будто кинжалом пронзала острая боль. Он протяжно, с всхлипывающим вскриком застонал, схватился за голову и в наступившей вдруг тишине, потеряв в пространстве опору, рухнул на спину, ударившись об пол безвольно откинувшейся назад головой. Из-под нее стало медленно расползаться красное пятно. Юра, оттолкнув от себя журнальный столик, бросился к Сергею Сергеевичу, наклонился и стал всматриваться в его лицо.

– Может быть, от перенапряжения… обморок.

Глаза Сергея Сергеевича были открыты. Юра понял, что только они теперь принадлежат Сергею Сергеевичу. Остальное – не он. В глазах еще теплилась жизнь, но это были угасающие предсмертные искры.

Когда-то он это видел, внезапно вспомнил Юра. Да, видел. Он был в первом или во втором классе школы, когда соседские мальчишки камнем сбили с дерева кошку. Удар пришелся животному в голову. Она упала под дерево. Юре было жалко кошку. Он думал, что ее не надо обижать. Но она обижена, лежит и почему-то не убегает. Приблизиться к кошке он сначала не решался. Мальчишки могли и отлупить. Когда они ушли, он подошел. Кошка лежала неподвижно и убегать не собиралась. Глаза ее были широко раскрыты и смотрели на него в упор. В лучиках солнца они блестели, как будто смазанные маслом. Потом в какой-то момент что-то резко изменилось. Маслянистость и бархатная глубина глаз внезапно пропали, а вместо них появились две стеклянные, как у кукол, пуговки. Это произошло мгновенно, словно кто-то быстро вставил вместо живых глаз стеклянные кругляши. Юра понял, что кошка стала мертвой, хотя и не представлял себе, как это – быть мертвой. Просто вдруг кошка стала не кошкой, а чем-то другим. В сказках это называется «мертвым». Потом Юра долго плакал и не мог успокоиться. Ему было жалко и себя, и кошку.

Глаза Сергея Сергеевича тоже стали стеклянными. Живое перестало быть живым. Все заняло не больше минуты. В помещении стояла мертвая тишина, и только как ни в чем не бывало шумела работающая аппаратура.

– Вызвать скорую и полицию! Убрать картинку! – рекламными вспышками высветилось в голове у Юры.

Акт. Судебно-медицинская экспертиза. Вскрытие…

…Все органы абсолютно здоровы. Смерть – спазматическое…

Через сутки после случившегося

Старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры майор Федотов Петр Игнатьевич с некоторым сомнением смотрел на лежавшую перед ним пока еще тоненькую папочку с показаниями свидетелей. С сомнением, так как показания абсолютно не давали ответа на, казалось бы, простой вопрос. Если, судя по медицинскому заключению, клиент умер от стресса, то откуда взялся этот самый стресс и где его источник. Если источник все же существовал, то не было ответа на два других вопроса. Зачем и как все произошло? Особенно неясным майору представлялся последний вопрос. Что так могло подействовать на человека, от чего он умер? Сам, как считают врачи, или помогли? Если сам, то и нет никакого дела. Просто господин доигрался до смерти. Хотя на памяти Петра Игнатьевича политические дебаты никогда не заканчивались так плохо. Ведь обливал же Жириновский своего оппонента водой и даже лез в драку. А господа из Госдумы! Такой цирк однажды устроили, так показательно и достоверно лупили друг друга! Ну и что? Все живы и никаких смертей. По формальным признакам, настоящий случай был тем же пиаром, но почему такой финал?.. Не мог же к нему привести спокойный и, в общем-то, рутинный обмен мнениями трех собеседников с заранее оговоренным положительным для потерпевшего исходом беседы. Участники событий неоднократно проверялись врачами на стрессоустойчивость, психическое и физическое здоровье. И все должно было быть хорошо. Но… результат – морг. В голове майора Федотова родилось неожиданное предположение: получалось, что смерть депутата наступила от совершенно непонятных внешних причин. В таком случае у нас никакой не медицинский казус – смерть от смеха, а убийство. И орудие убийства – смех.

– Папочка с документами может теперь распухнуть, – подумал майор. – А где искать свидетелей? Самый профессиональный, а значит, и самый наблюдательный из участников событий – телеведущий. Надо еще раз перечитать, что он рассказал следствию.

Майор взял листочки с показаниями телеведущего и стал читать.

«Случившееся не выходит из головы. Все кажется, чтото упущено. Вернее, пропущена какая-то странность, которую я не “уловил”. Ведь врачи сказали, что был стресс, и такой силы, что убил человека. Но я же с Сергеем Сергеевичем глаза в глаза сидел за одним столом и видел, как все происходило. Да, он пережил сильнейший стресс и от этого умер. Согласен. Но меня беспокоит неясность. Что-то не так. Это “не так” в отсутствии видимых посылов, вызвавших стресс. И нет ощущения присутствия источника таких посылов. Они появились из ничего. Их как бы, если хотите, под гипнозом или еще как-то ввели в мозг депутата. И сделали это целенаправленно. Кто-то каким-то необычным способом заставил Сергея Сергеевича смеяться и так сильно, что он умер. Если это правда, то Сергея Сергеевича убили».

– Вот и ближайший свидетель смерти считает, что депутата убили, но каким-то фантастическим способом, – подумал майор. – Вчера оперы перетрясли всю студию с участниками передачи, всю аппаратуру. Ничего, что могло бы так сильно воздействовать на человека, не обнаружили. Где искать этот источник? Конечно, когда умирает простой смертный, большого дела не заводят и все быстро закрывают. Но у нас мертвый депутат. Потому случившееся быстро не закроют, а наоборот, будут копать и копать. Ведь кто-то заказал, и кто-то исполнил заказ – смерть депутата. Тогда, – вдруг ожил майор, – способ исполнения заказа какой-то необычный.

Для вскрытия таких «консервов» нужен совсем другой нож. Во всяком случае, не тот, каким привыкла пользоваться его контора.

После такого поворота мыслей майор почувствовал облегчение. Наконец появилась возможность разумного, по его мнению, завершения проблемы. И даже без вероятного для его конторы «висяка».

– Его не будет, – подумал майор, – если задачку перекину в другое, более продвинутое ведомство. Такое, с научно-фантастическим уклоном, есть у военных. Так и поступим, – решил майор. – Надо к начальству. Для всех депутат Корин Сергей Сергеевич умер сам и от передозировки эмоций.

Глава 2. ИНФОРМАЦИЯ

Зима в этом году приходить так и не собиралась, хотя до Нового года оставалось уже недели полторы. Снега не было нисколько. И солнечных дней было один-два, не больше. Полковник Юльцев Алексей Алексеевич, нажав затертую от многочисленных прикосновений еле заметную кнопку звонка дверного запора (хотя какой это звонок, который не звонит трелью, а коротко «дринькает»), толкнул дверь и вышел во двор. Было зябко. Полковник надел теплую куртку, а на голову черную вязаную шапочку из толстой шерсти. В Москве в это время года подобные головные уборы носят лишь некоторые мужики, которым еще нет пятидесяти, и поголовно вся не возмужавшая молодежь разных национальностей России. Близкий родственник этой шапки, скорее всего, модный головной убор под названием «Привэт с Кавказа». Алексей Алексеевич подошел к собственной машине, своей любимице – пятнадцатой модели с названием не менее приятного напитка – «Жигули». Машина была намертво со всех сторон блокирована чужими «тачками». Сейчас надо очень постараться, чтобы вытащить ее из плена. Алексей Алексеевич сел за руль, включил зажигание и неторопливо стал выезжать.

Сегодня полковник отправился на работу немного раньше и с ощущением некоторого дискомфорта. Дискомфорт этот появился после того, как вчера ему на стол положили бумаги с описанием так называемого специального происшествия. Вообще, все, что не вписывается в рамки реальности и носит название «необычное», в компетенции Алексея Алексеевича, по его части. Но вчерашняя «необычность» его всерьез беспокоила. Впрочем, дорога на работу не для служебных эмоций. Волевым усилием полковник отогнал не дававшие ему покоя тревожные мысли и сфокусировался на дороге. Голова Юльцева понемногу начинала работать, но пока в полусонном режиме. В животе никак не могла успокоиться и, как живая, с урчанием укладывалась утренняя колбаса. Признак предстоящей изжоги.

– Черт, опять колбасу забыл в холодильник положить. Светка до двенадцати не встанет. В поликлинику ей во вторую смену. Колбасе будет совсем плохо. Ногам холодно. Надо включать отопление.

Пробка стояла от поворота на Строгинский мост и до второго светофора у шестой больницы. Кто-то, конечно, пытался протиснуться по трамвайной колее, но когда в конце моста показывались выразительно покачивающиеся палки гаишников, убирался обратно в волочившийся поток машинной безнадеги. Машины перемещались рывками. Все время надо было опасаться «поцеловать» бампер соседа спереди и, естественно, не допустить «поцелуя» своего собственного бампера соседом сзади. В такт этим рывкам в голове полковника стали снова проскакивать обрывки вчерашнего разговора с генералом. Генерал настаивал на срочной обработке недавно поступившей и несколько непонятной или, скорее, совсем непонятной информации о гибели депутата одного из подмосковных городов. Депутат, судя по заключениям врачей, умер от стресса. Причина стресса, казалось бы, самая безобидная – смех. Во время дебатов на предвыборной кампании депутат вдруг рассмеялся и от этого умер. Странность происшествия местная полиция усмотрела не в самой смерти, а в полном отсутствии информации, объясняющей причину возникновения стресса. Это наводило на мысль о существовании некоего воздействия извне, о некотором «сигнальном посыле» на смерть. «Необычный выстрел» наводил на мысль о появлении нового вида оружия (да, если убивает, то это оружие). Оружия, основанного на каких-то иных принципах действия. Для себя генерал уже, похоже, сформулировал суть произошедшего. Если смерть человека в Энске наступила в результате насильственного воздействия на его психику, то, возможно, мы имеем дело с оружием, о котором, кроме разве названия – психофизическое или психотронное, ничего конкретно неизвестно. Все в области предположений. Тогда впереди у полковника новая работа, да еще на грани фантастического фола. Быстро это не закончится. Даже возможны экзекуции в кабинете начальства, потеря звездочек на погонах и крики «Мы вам… а вы нас…».

Как только в голове возникал образ генерала, полковник почему-то вспоминал свое внедрение в его контору. Как считал Алексей Алексеевич, в душе он никакой и не военный. Всегда был и продолжает быть сугубо штатским. Мысли в голове штатские, и про армию всерьез никогда не думал. А вот она о нем стала думать еще в институте – сначала в лице военной кафедры, а потом в виде старшего лейтенанта запаса и регулярно посещаемых сборов. Однажды его совсем было подцепили на военную работу. В субботу отобрали документы и в понедельник, как сейчас помнит, приказали явиться за назначением. Вмешался случай, а может быть, у него была несколько другая программа жизни. Короче, в армию не взяли, документы вернули, но всякий раз на очередных сборах напоминали, что он у них единственный, кто сорвался с крючка. Как потом показала жизнь, с крючка он и не слезал. Просто армейский «рыбак» решил немного подождать, чтобы понять, как его зацепить, но уже намертво. И зацепил. Крючком оказалась его научная работа.

Крючок он успешно заглотил, полностью посвятив себя впоследствии военной службе. Если не вдаваться в подробности (много всякой философии и мало практических результатов), тема его работы – возможности понимания аномального. Аномальное – это когда происходит что-то реальное, но никому пока неясно, что это такое. Оно выходит за рамки обычного, и никто не знает, как все это втиснуть в положенные рамки обратно, а объяснить произошедшее с помощью традиционной науки не получается. И если, как тебе кажется, все же вникаешь в сущность происходящего, опять никаких результатов или незначительные. Правда, обо всем на самом деле знают сказки, слухи, были и небылицы и работающая всезнающая система под названием «одна баба сказала».

С детства любил выискивать в окружающем всякие «непонятки»: из книг, статей, информации по радио и из газет, слухов, сказок, поверий. Их было интересно сначала узнавать, а уже с возрастом и опытом отгадывать. Интересно было читать про привидения, чертей, обо всяких загадочных явлениях, например про вдруг исчезнувшие экипажи кораблей, но с остатками еще дымящегося в тарелках борща. Вот его еще ели – и вдруг никого и навсегда… Или истории о пропавших кораблях, которые появлялись лет через пятьдесят совсем не там, где когда-то исчезли. Клиенты из другой эпохи… Потом полтергейст, барабашки, зеленые человечки, НЛО, корабли пришельцев и всякие другие, но жгуче интересные вещи, которые и ложились в основу рассуждений Юльцева на поприще науки. Наконец все, что было для него простым увлечением, превратилось в ежедневную, но очень интересную работу. И таким увлеченным был не он один. Всех собрал и объединил под своим начальством генерал, ясно обрисовав цель этого объединения увлеченных аномалиями – защита интересов любимой родины от врагов, которые ее окружают. По должности он, Юльцев Алексей Алексеевич, начальник отдела аномальной криминалистики. Вот так обстояли дела с конторой и генералом, который из полученной вчера информации сделал вывод, что кто-то всем угрожает совершенно неизвестным видом оружия. И совсем неясно, кто и как может от этого конкретно пострадать.

– Я ведь решил не отвлекаться от дороги, – пришел в себя полковник. – Об этом надо думать на работе. Сейчас дорога.

Расстояния между машинами ближе к концу моста стали увеличиваться. Автомобильная змея поползла быстрее. Значит, этой пробке конец. Можно перевести дух до следующего затора.

– Утром надо изучить документы, – подумал полковник. – Их немного, тоненькая папка…

Полковник перекладывал бумаги из лежавшей на столе стопки документов. Он понимал, что придумать реальное объяснение случившемуся на телестудии в Энске сейчас невозможно. Надо не придумывать, а искать информацию об аналогичных случаях за последние, скажем, два-три года. Хотя определение «аналогичный» плохо увязывалось с той информацией, которая уже имелась в деле. Аналог – это что-то известное. А с чем сравнивать нам? Все неизвестно. Хотя…

На столе Алексея Алексеевича лежала распечатка от одного из подразделений Управления. Этот отдел занимался анализом присылаемых в Управление писем и обращений отдельных граждан и организаций. В письмах были просьбы рассмотреть и дать оценку различным непонятным явлениям, событиям, подтвердить или опровергнуть те или иные подозрения – в общем, разобраться в том, что, с точки зрения заявителей, не входило в круг привычных понятий. Большинство заявлений из-за отсутствия даже намека на состав преступления не нуждались, как правило, в оперативной разработке. И хотя такие материалы, несмотря ни на что, должны были проходить тщательный анализ, из-за нехватки времени, лишних голов, рук, ног они просто сбрасывались в архив. Новая информация на столе Алексея Алексеевича была примерно четырехгодичной давности. Если сравнивать ее с информацией из Энска, то и там, и здесь на людей оказывалось одинаковое воздействие, метод был тот же. Однако, если в случае с депутатом из Энска кроме недоказанного давления на сознание человека больше ничего в деле не было, то из документов, которые пришли сейчас, было абсолютно ясно, что существование психотронного оружия из области предположений может легко в скором времени перейти в реальность. И эта «реальность» уже находится у нас – в России, и активно и безнаказанно действует.

Заявление в городскую прокуратуру.

г. Москва, 25 января 2006 г.

Я, Тенькова Любовь Андреевна, рождения, русская, паспорт номер 0407945687, проживающая по адресу: г. Москва, ул. Красина, д. 2, кв. 7, место работы – НИИ мозга, доктор медицинских наук, профессор, прошу расследовать факт убийства моего мужа Тенькова Федора Прокопьевича рождения, доктора технических наук, профессора, сотрудника НИИ мозга, произошедшее 19 января. в институте скорой помощи им. Склифосовского (г. Москва), куда он был доставлен в 18 часов 19 января 2006 г. с диагнозом инфаркт. Для лечения мужа был использован прибор «РУМ», разработанный им же в НИИ мозга и проходивший испытания в институте Склифосовского. Испытаниями руководил ученик мужа профессор Суворов К.Т. Из корыстных побуждений, а именно из-за открывшейся возможности присвоения материалов испытаний прибора «РУМ» и использования их в своей докторской диссертации, Суворов убил мужа, подвергнув его облучению аппаратом «РУМ».

Л.А. Тенькова

ОБЪЯСНЕНИЕ

руководителя НИИ мозга профессора Попова В.С.

г. Москва, 30 января 2006 г.

В настоящее время в институте скорой помощи проходят испытания экспериментального образца реанимационной установки «РУМ», созданной в НИИ мозга под руководством ныне погибшего профессора Тенькова Ф.П. Установка подключается к пациенту, находящемуся в состоянии клинической смерти. Эффективность воздействия установки на организм больного до конца не ясна. Ее привлекают к действию тогда, когда все традиционные средства реанимации не дают положительных результатов. Установка, подключенная к головному мозгу пациента, активирует деятельность клеток соответствующих участков мозга, отвечающих за включение программы «аварийного» жизнеобеспечения организма. Прекратившаяся к моменту клинической смерти работа разрушенных во время болезни жизненных блоков организма – сосудов, почек, печени, сердца и других, частично, но интенсивно восстанавливается. Этого достаточно, чтобы организм снова ввести в режим доклинической смерти. Дальше, как говорится, дело техники.

Известно, что в момент клинической смерти в мозгу умирающего как бы прокручивается информационный поток, содержащий запись всех жизненных коллизий его организма с момента зачатия и до смерти. Установка «РУМ» и была предназначена для записи такой информации на дисплее. Расшифровка информации позволяла устанавливать момент сбоя в жизнедеятельности организма. Процесс сбоя корректировался. Информация вновь посылалась в мозг умирающего, выводя его из состояния клинической смерти. В случае с профессором Теньковым подключение 19 января 2006 г. аппарата «РУМ» было безрезультатным. На поиск информационного отрезка памяти, который нужно было откорректировать, отводилось слишком мало времени. Мы не успели. Обвинять в чем-то профессора Суворова К.Т. бессмысленно.

При работе установки был зафиксирован частичный сброс информации и из других разделов умирающей памяти. Сам по себе факт сброса не является чем-то особенным. Установка и была построена для такого рода операций. Вместе с тем содержание новой информации показалось нам несколько странным и не для наших специалистов. Она была выполнена на немецком языке в виде протокольной записи каких-то событий в прошлом под грифом «совершенно секретно». Запись, по нашему мнению, должна была заинтересовать соответствующие компетентные органы. Туда она и была передана.

Директор НИИ мозга Попов В.С.

Частичная распечатка отчета аналитического отде-ла Управления о расшифрованной (перевод) информации с носителя «РУМ».

Совершенно секретно

3 марта ., Берлин, рейхсфюреру Генриху Гиммлеру

О завершении и результатах проекта TOR

Сроки выполнения: март. – апрель 1945 г.

1. Программа TOR полностью завершена 14 февраля 1945 г.

2. С февраля 1944 г. по февраль. система Lot-2 с облучателями Uj-4 прошла эксплуатационные испытания на живом биологическом материале в городах Альтштадт, Мюнхен, Дюссельдорф и Штраубинг.

3. Психофизическое состояние облучаемой массы полностью контролируется. Состояние биомассы может варьироваться в зависимости от интенсивности и времени облучения в рамках от легкой массовой эйфории (расслабления) до предельно агрессивной активности. Наблюдается скачкообразный рост психофизических и динамических характеристик облучаемой массы вплоть до полного энергетического истощения организмов с последующим шоком и утратой жизненных функций. При умеренном длительном непрерывном облучении возможно конструирование и контроль массовых устойчивых поведенческих функций и характеристик сознания – боевого духа, фанатизма, воли к победе и т. п. Прекращение облучения приводит к сбросу генерируемых показателей и возвращению параметров биомассы в исходный режим.

4. Площадь облучения одним единичным источником с высоты примерно 300 тысяч метров составляет около 120 тысяч квадратных километров.

5. Материалы проекта TOR – задание, аналитическое обоснование, методика получения результатов и результаты экспериментальной проверки зашифрованы по схеме Rep-3 и до планируемого вскрытия законсервированы введением в информационные биологические носители (программа ZOMMER-5). Гарантированная сохранность информации 92,8 %.

6. Программированное вскрытие носителей и передача информации для исполнения закодировано по системе проекта FENIX.

7. Срок вскрытия носителей определен… (далее – сбой записи).

Институт физики сознания

Директор Карл Маруа

Листочки Алексей Алексеевич аккуратно сложил в стопку. Прочитанное с трудом складывалось в голове в целостную картинку. Выходит, что к концу войны психотронное оружие уже реально работало. Немцы не только испытали его на людях, но и законсервировали на будущее. С окончания войны прошло более полувека. А если оружие давно расконсервировано и все это время действовало? Правда, никаких событий вроде массовых психозов с нехорошими последствиями за это время не произошло. Но, возможно, оружие действует не так явно. Ведь, например, уже много лет средства массовой информации муссируют слухи о том, что Россию кто-то в массовом порядке спаивает. Потому в стране вымирает молодое мужское население, нет демографического подъема, но настоящая причина такого положения дел тщательно замалчивается…

Время стало стремительно сжиматься, как только Алексей отложил прочитанное. Он сразу вспомнил утренний дискомфорт, который теперь превращался в какую-то достаточно серьезную озабоченность. А может быть, это страх? Не за себя, а за все вокруг. Не потому, что по определению нужно бояться все и всех. Наверное, нужно, но избирательно. Просто бытует мнение, что что-то плохое с планетой в целом, и Россией в частности, может произойти только в далеком будущем, и ни в коем случае не в настоящем. И это будущее отодвигается на неопределенный срок, буквально в никуда! Ведь как в свое время сказал большой государственный специалист по выращиванию яблок товарищ Мичурин, нам нельзя ждать милостей от природы (может, в словах что-то не так, но смысл такой), наша задача – взять их у нее. И взяли! И крепко держим! И все в шоколаде!.. Но выходит, что шоколад начал плавиться.