Книга: Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

Не попала. Не оказалась. Не стала. Выросла аполитичным несознательным элементом. Но так или иначе призрак Ленина продолжал меня преследовать. Только понадеешься с удовольствием предаться эскапизму, скажем, с книжкой о древнегреческой литературе, как здравствуйте пожалуйста:

К сожалению, у нас еще не имеется такой работы по Гомеру, которую можно было бы рекомендовать как образец марксистско-ленинского изучения Гомера в целом.

Помечтав о гомеровском изучении Ленина в целом, я решила, что пора уже попытаться отделить Ленина-человека от Ленина-призрака. Самый простой путь – «от яйца и до яблок», поэтому я начала с книги о ранних годах Владимира Ульянова, рассказывающей о семье и детстве, взрослении, формировании мировоззрения, политических взглядов и начале пути к революции.

Слово, которое лучше всего характеризует книгу Владлена Логинова – это «сдержанность». Автор с предельной сосредоточенностью и аккуратностью проходит по тонкому лезвию сложнейшей темы, и не превращает биографию ни в восторженную пафосную Ленининану ни в гневный обличительный памфлет. При этом в тексе нет как заигрываний с читателями и попыток «осовременить образ», так и излишней академичности и сухости. Всё в меру.

Вызывает уважение громадная работа, проделанная с источниками, и стремление автора давать «право голоса» и соратникам, и противникам В.И. Ульянова, позволяя читателю увидеть факты под разными углами зрения и составить собственное мнение. Иной раз мне не хватало определенной эмоциональной составляющей. Но В.Т. Логинов берет на себя роль бесстрастного хрониста, а не художника. Так, он пишет:

В предыдущих главах мы избегали копания в чужих душах и чтения чужих мыслей. О том, что думал, чувствовал, переживал Владимир Ильич, упоминалось, как правило, лишь тогда, когда для этого имелись вполне достоверные данные.

«…Квинтавалле обнаруживает две ярко выраженные черты лучших портретистов и мемуаристов: определенную неприязнь к предмету своего описания и слегка мелочный характер, что не дает мемуаристу впасть в подражательство и благоговение»

Возвращаясь же к книге о Ленине, хочу сказать, что, как оказалось, можно написать хорошую интересную биографию, не обладая вышеописанными чертами. Не стараясь искажать или скрывать факты, в тех случаях, когда речь идет об оценке поступков, В.Т. Логинов мягко и ненавязчиво встает на сторону своего героя. И начинается самое интересное – когда мнение автора и мнение читателя расходятся. Чтобы не говорить о политике, приведу близкий мне пример.

Автор опровергает мнение исследователей, писавших о том, что В.И. Ульянов после окончания юридического факультета не выиграл ни одного дела. В.Т. Логинов со ссылками на источники приводит информацию о конкретных вполне успешных делах и доказывает профессиональную компетентность Ульянова, но также пишет о том, что был и случай, когда Владимир Ильич отказался защищать человека, обвиняемого в краже:

— Заведомого вора защищать не хочу, — резко ответил ему Ульянов, наотрез отказавшись «брать ворованные деньги за защиту»

В.Т. Логинов, определенно, на стороне Ульянова, как, возможно, и многие читатели биографии. У меня позиция противоположная: адвокат защищает клиента не потому, что тот «честный человек», которого ложно обвинили, а потому что у человека (у любого, будь он хоть трижды вор) есть право на защиту. И для меня подобная категоричность «идейность» молодого помощника присяжного поверенного стала важным тревожным звоночком. Человек свои собственные этические представления ставит выше закона и профессиональной этики, это, имхо, весьма и весьма опасный человек. И подобный звоночек был далеко не единственным.

Уж не знаю, дело ли в моей собственной определенной неприязни или еще в чем-то, но чисто по-человечески Владимир Ульянов меня пугал практически всё время чтения. И это не демонизация образа революционера, дело в самых простых вещах.

Меня пугает умный, энергичный и одаренный мальчик, у которого в гимназии нет близких друзей, притом, что он не занудный «ботан», а вполне себе пользующийся авторитетом у мальчишек соученик. Владлен Логинов объясняет это тем, что, мол, ребенку из многодетной семьи друзья не так уж и нужны, общения хватает в семье, но мне это кажется странным. Становится чуть понятнее, когда доходишь до описания того, что Володя Ульянов прекратил общение со способным «новеньким» одноклассником, рассказавшим, что отличная учеба для него – это способ сделать хорошую карьеру и зарабатывать большие деньги. То есть простые человеческие личные цели казались Ульянову «недостойными» еще в гимназии. Подростковый максимализм? Едва ли.

Меня пугает молодой человек, о котором вспоминают следующее:

«Владимиру Ильичу была чужда еще в молодости всякая богема, интеллигентская распущенность, и в его присутствии мы все, входившие в кружок, как бы подтягивались… Фривольный разговор, грубая шутка в его присутствии были невозможны»

Социал-демократы были молоды — четверть из них не достигла и 20 лет; от 21 до 25 лет — 40%; от 26 до 30 — свыше 21%23.

В ее девичьей жизни не было любовной игры, не было перекрестных намеков, взглядов, улыбок, а уж тем более не было поцелуйного искушения.

«Ильич требовал отказа, — пишет Крупская, — от обычного в те времена интеллигентского времяпрепровождения: хождения друг к другу в гости, неделовых разговоров, «перебалтывания»

...с внутренней же стороны день ото дня отличается только тем, что сегодня читаешь одну книгу, завтра — другую; сегодня идешь гулять направо из села, завтра — налево; сегодня пишешь одну работу, завтра — другую…

«Он умел так подойти к человеку, что тот, незаметно для самого себя, начинал чувствовать себя как дома, непринужденно выкладывал свою душу, чувствуя, что он получит ответ на все свои запросы»

Уж очень все это напоминает описание психопата, отлично умеющего имитировать эмпатию для достижения собственных целей.

Можно рассуждать о том, что если цель прекрасна (например, освободить угнетенные классы, построить справедливое общество), то разве так уж важно, кто к этой цели людей приведет, психопат он там или нет, и насколько он умеет радоваться жизни? Но как по мне, так эти все рассуждения от лукавого. Только счастливые и радостные люди генерируют радость и счастье вокруг себя. И, между прочим, моё мнение, можно подтвердить цитатой из Ленина:

«Первая обязанность тех, кто хочет искать «путей к человеческому счастью», — написал он, — не морочить самих себя, иметь смелость признать откровенно то, что есть»



Прошлым летом в Парижском зоологическом саду, увидев золото-красные глаза обезьяны-лемура, я сказал себе удовлетворенно: вот, наконец-то я нашел цвет ленинских глаз!

В этих условиях труд Логинова радует своей библиографией и сравнительным анализом воспоминаний современников в попытках выявить истину. Объективности сильно мешает иконический выхолощенный облик, который поддерживался всеми возможными средствами, в том числе и уничтожением документов. На смену изображениям государя императора в «красных углах» изб появились портреты Ленина, делая его облик символом борьбы за равноправие и справедливость, а потому недостатков у иконы быть не могло.

Так жемчужина ли Ленин, песчинка ли, обмазанная моллюсковыми выделениями или горошина, не давшая спокойно спать императорской семье? В этой книге мы начнём с того, что пороемся меж корней генеалогического древа, а закончим ссорой и разрывом со Струве в 1900 году. За этот тридцатилетний период произошло становление Ульянова не только как личности, но и как крупнейшего теоретика марксизма. К 1901 году, когда в документах впервые появится новая подпись (Ленин), Владимир Ильич уже знает, чего хочет и готов добиваться своего. За биографией мы не теряем описания ситуации на рубеже 19-20 веков и задумываемся о том, что горошина катается в мозгу стоящих у власти людей, водит их рукой, подписывающей приказы, и вообще во всём виновата. Предлагаю всем взять свои горошины в руки, руки - в ноги, ноги - в ботинки и идти в библиотеку за этой биографией, ибо я пересказывать её не буду. Понятно, что без легенд, типа чернильницы из хлеба, она не обошлась, но уж лучше Пейновского творения.