Текст книги "Наследники империи"

– Да, я капитан Кетаннос, – подтвердил воин.

– Слышал я, что все ногарцы давным-давно ушли на восход, – заметил царь.

– Не все, как видишь, – ответил Кетаннос.

– И что же заставило тебя остаться? – с усмешкой поинтересовался Орангер.

– Я сражался за эту землю против арамейцев, но проиграл. Тем не менее, готов сразиться снова.

– Хочешь стать наемником? – снова усмехнулся царь. – С чего ты взял, что я собираюсь воевать с Арамеей?

– Никто не собирает большую армию без причины, – заметил ногарец. – Других достойных противников у тебя нет, нетрудно догадаться.

– Хорошо, что не все такие догадливые, – процедил Орангер. – А скажи-ка мне, ногарец, ради чего ты готов сражаться? Я не верну тебе твою Ногару.

– Империя умерла и более не возродится. Мое прошлое умерло вместе с ней. Теперь я наемник и собираюсь продать свой клинок тебе. Дорого продать.

– С чего ты взял, что я заплачу тебе больше, чем остальным?

– С того, что без меня твоя армия не пройдет дальше Хорума.

Царь нахмурился:

– Объяснись.

– Твое войско – бестолковое стадо баранов, так же, как и их предводители.

Племенные вожди гневно взроптали, одновременно лязгнули несколько клинков, вылетая из ножен. Ногарский капитан даже не повел и бровью. Орангер вскинул руку, повелительным жестом останавливая оскорбленных вождей.

– Ты слишком дерзок, ногарец, – сурово заметил царь.

– Правда всегда звучит дерзко, – ответил Кетаннос. – Но лживая лесть не в моих привычках, да и тебе не пойдет на пользу.

Орангер усмехнулся и произнес:

– От полночных лесов до самого Круглого моря хишимерцы считаются лучшими бойцами.

– Именно поэтому вам понятнее язык меча, а не слов, – кивнул Кетаннос.

Он положил ладонь на рукоять меча:

– Пусть твои воины сразятся с моим отрядом, и ты сам все увидишь, царь.

– Позволь моим бойцам сбить спесь с этого ногарского вояки, – попросил один из вождей, хищно оскалившись.

– Да будет так, – кивнул царь, вновь усмехнувшись. – Развлечемся.

Кетаннос надел шлем и отступил к своим солдатам, строй тут же сомкнулся, вкруговую ощетинившись копьями и мечами. Вождь, вызвавшийся наказать бывшего ногарского капитана за дерзкие речи, во главе полусотни своих воинов устремился вперед.

Приготовившихся к продолжительному зрелищу Орангера и его свиту ожидало разочарование, бой продлился недолго. Ногарцы почти не нарушили строй, при этом атака хишимерцев захлебнулась мгновенно, а вскоре их предводитель лежал среди мертвых тел своих воинов, чувствуя у своего горла лезвие кинжала, а на груди колено Кетанноса. Не отпуская вождя, ногарский капитан взглянул на царя.

– Я увидел достаточно, – произнес Орангер. – Оставь его жизнь мне, ногарец.

Кетаннос поднялся, спрятал оружие в ножны.

– Твои воины и в самом деле знают свое дело, – с уважением признал царь Орангер.

– А твои – не очень, – ответил Кетаннос.

– Не забывайся, – нахмурился Орангер. – Я ценю воинов за их мечи, а не за длинные языки. Говори только по делу.

– Хишимерцы хорошие бойцы, спору нет, – произнес Кетаннос, прямо глядя царю в глаза. – Но бьетесь вы каждый сам по себе. То, что годится для небольшой стычки с малым отрядом, абсолютно неприемлемо для крупного сражения. Арамейцы уже давно не те лесные воины, с которыми бились ваши деды. Я видел Хорруга так же, как тебя, царь, я был одним из последних воинов, защищавших столицу Ногарской империи, я знаю, как воюют арамейцы. Хорруг был истинным полководцем, он создал сильную армию. Пусть нынешний арамейский император слаб, но живы еще многие полководцы, пришедшие с Хорругом на побережье. Оставаясь просто вооруженным стадом, вы, может быть, одолеете отряды князей пограничья, но против арамейской армии вам не устоять. Твои воины должны научиться сражаться единым строем, кроме того, им понадобятся доспехи и вооружение, особенно северным наемникам. И придется освоить осадные орудия, без них не взять крупные крепости.

– Не доверяй чужеземцу, царь! – прорычал один из вождей.

Орангер вновь вскинул руку:

– Я нанимаю этого ногарца. Вы будете слушаться его во всем, если не хотите окончить свои дни на алтаре Тота. Капитан Кетаннос, я поручаю тебе обучить моих воинов. К весне у меня должна быть армия не хуже арамейской.

* * *

Колонна из двух десятков всадников втянулась в распахнутые ворота Хорума. Под предводительством своего князя, правителя города и всей Велихарии, всадники проследовали до княжеского дворца.

Разрушенная во времена Хорруга и частично восстановленная арамейцами бывшая резиденция ногарских царьков выглядела угрюмо. При последнем ремонте окна в каменных стенах значительно уменьшились в размерах, а кое-где и вовсе пропали, разбитые стекла заменили деревянные ставни. Новая неумелая кладка резко отличалась от той, что сложили некогда ногарские каменщики, кое-где появились пристройки, полностью нарушившие первоначальный архитектурный замысел, исчезла каменная открытая терраса при входе, ее заменило широкое деревянное крыльцо, привычное для арамейских теремов. Когда-то заложенный фонтан во дворе так и остался грудой камней, обвалившиеся канавы поросли бурьяном. Полуобвалившуюся ограду княжеской резиденции также затянули сорняки.

Впрочем, и весь город давным-давно утратил радужные краски – покосившиеся строения, грязные улочки, обвалившиеся ограды. Виной тому была не столько минувшая столетняя война, опустошившая берега Круглого моря, сколько непрестанные грабительские набеги на пограничье со стороны Хишимерского царства, набиравшего силу и демонстрирующего свою мощь ближайшим соседям. Жители, кто мог, давно покинули родные края, оставшиеся едва сводили концы с концами, не в силах наполнить княжескую казну должным образом.

На ступенях крыльца князя Литария встретил его сын Атрий.

– Снова приходили ходоки, – сообщил Атрий отцу. – Жаловались на разбой хишимерцев и просили защиты. Я велел прогнать их.

– Хишимерцы подбираются все ближе к Хоруму, – мрачно произнес Литарий, спускаясь с седла. – Многие поселения разорены, крестьяне не в состоянии пережить зиму. Всю Велихарию ждет голод. Стоит проявлять больше участия к нуждам наших людей, сын мой.

– Что толку вздыхать из-за каждого обиженного крестьянина? – отмахнулся Атрий. – Все пограничье разграблено. Вернулись разведчики из дальних дозоров, хишимерцы обирают не только нас. Поселения Ритании и Легардии также подвергаются набегам, хотя и в меньшей степени.

Воины приняли щит и копье князя, увели его гиппариона в конюшню. Литарий и Атрий прошли в большой трапезный зал, самое просторное помещение во всей резиденции.

– Не будь таким пренебрежительным к нашим крестьянам, – предостерег сына Литарий. – Ногарская равнина досталась нам вместе с людьми, что жили тут всегда, и сам Хорруг завещал арамейским воинам беречь мирных жителей, принявших власть Арамеи. Велихария – это не только земля, но и люди. Не станет их, тяжело придется и нам.

– Мы должны дать бой хишимерцам, – решительно произнес Атрий. – Довольно терпеть их грабежи. Иначе совсем скоро здесь не останется никаких людей, ни велихарийцев, ни арамейцев.

Князь потеребил свою седеющую бородку и покачал головой:

– Мы не сможем противостоять армии хишимерцев, их сила очень велика.

– Так что же? Нам просто покориться? Отдать все без боя?

Князь обнял сына за плечи, заглянул ему в глаза и произнес:

– Хишимерцы неспроста так усердно грабят пограничье. Они готовятся к войне. Хишимерцы ослабляют нас и усиливаются сами. Думаю, не позднее весны армия хишимерского царя вторгнется в Велихарию и Хорум падет. Даже если соберем всех, кто в состоянии сражаться, нам просто нечем вооружить своих людей. С кольями в руках не остановить вооруженную армию. Хишимерцы всегда были отличными воинами и их очень много. Столетняя война обошла стороной их племена, царство хишимерцев слишком могучий противник. К тому же, ты сам слышал, говорят, в Мархаб стягиваются наемники со всех полночных земель.

– Отправь еще раз гонца к императору, – послышался позади девичий голосок. – Попроси у него помощи.

Литарий обернулся, в дверях стояла его дочь Иррея.

– Опять уши греешь, – нахмурился князь. – Заняться нечем?

– Отправь гонцов, – требовательно повторила девушка.

Князь покачал головой:

– Император уже ясно дал понять, что не собирается вступать в войну.

– Даже под угрозой потери всех пограничных провинций? – недоуменно спросила Иррея.

Литарий тяжело вздохнул. Обхватив себя за плечи, он прошелся вдоль стены, остановился у окна:

– Когда-то Хорруг пообещал всем жителям этих земель свою защиту. Но он увел свою армию на побережье, а его сын, как и многие князья, предпочитает не вспоминать клятву отца. Он скорее дождется, пока хишимерская армия подойдет к стенам Орамоса, чем сам выступит в поход.

– Значит, мы должны убедить императора, – произнес Атрий.

– Невозможно убедить того, кто не слушает, – снова вздохнул Литарий.

– И все-таки, мы должны попробовать еще раз, – убежденно повторила Иррея. – Если император не желает слушать тебя, нужно убедить того, кого он станет слушать.

– И кого же, например? – с усмешкой поинтересовался отец.

– Верховного жреца.

– Я согласен с Иреей, – поддержал сестру Атрий. – Отец, один из наших воинов, бежавший из хишимерского плена, сегодня встретил здесь в Хоруме человека и узнал в нем жреца Тота. Я приказал пока не трогать его, но мы присматриваем за ним. Если схватить черного жреца и как следует допросить, он наверняка что-нибудь поведает о планах своего царя.

– Предлагаешь отправить его в Орамос? – спросил князь.

– Именно так, – подтвердил Атрий.

Князь ненадолго погрузился в размышления, поглаживая ладонью бородку. Атрий и Иррея молча ожидали его решения. Наконец, Литарий поднял взгляд на своих детей и произнес:

– Да будет так. Захвати черного жреца, сын мой. Мы допросим его, и если сведения будут ценны, ты лично доставишь пленника в Орамос верховному жрецу Дромидиона.

Атрий согласно кивнул:

– Я сделаю это, отец.

– Отправь гонцов к князьям Легардии и Ритании, – посоветовала отцу Иррея. – Их княжества в такой же опасности, как и наше. Пока не придет помощь из Орамоса, нам лучше держаться вместе.

Литарий хмыкнул, окинул девушку взглядом и заметил:

– Тебе следовало бы сейчас подумать о другом. Князь Кадоний присылал сватов, но до сих пор не получил ответа.

Иррея насупилась:

– Я еще не готова дать ответ.

– От тебя этого и не требуется, – сурово ответил отец. – Он ждет его от князя. А тебе мое решение известно. Ваш союз был оговорен с его отцом еще при вашем рождении, пришла пора исполнить уговор. Хватит тянуть время. Я не стану выдавать тебя замуж против воли, но ты не говоришь ни да, ни нет. Что же я должен сказать твоему жениху?

– Мне казалось, вы неплохо ладите с Кадонием, – произнес Артий. – Откуда твоя нерешительность, сестра?

– Дай мне еще немного времени, отец, – попросила девушка.

– Будь по-твоему, – кивнул Литарий. – По крайней мере, нам будет, о чем поторговаться. Тяжелые времена близятся, а князь Кадоний слишком своенравен, его всегда было тяжело убедить в чем-либо без хорошей приманки. А приманка хороша.

Он прищелкнул языком, окинув взглядом стройную ладную фигурку дочери. Девушка озорно блеснула глазами.

* * *

Путник тяжело опустился за стол в углу общего зала трактира и привалился спиной к стене. Каждое его движение было медлительным и ленивым, словно давалось с трудом. В холодных бесцветных глазах читалось безграничное равнодушие ко всему окружающему.

Свой обнаженный меч он положил на стол, рукоятью под правую руку.

– Можно, я сяду с тобой? – робко попросил мальчишка.

Он так и следовал за путником от разгромленного поселения до самого Хорума и, даже оказавшись в городе, не отставал ни на шаг.

Путник равнодушно пожал плечами:

– Мне ты не мешаешь, парень.

Мальчишка осторожно примостился на краешке скамьи напротив. Свою шапку он не стал снимать, только поправил торчащие из-под нее в разные стороны волосы.

– Чего изволит господин? – осведомился подбежавший трактирный слуга, с сомнением окинув взглядом посетителя, похожего на нищего бродягу.

Лишь тускло поблескивавший сталью меч гостя внушал некоторое доверие в его платежеспособность, в этих землях люди, владеющие клинком, как правило, никогда не оставались без гроша в кармане. А уж как они зарабатывают на жизнь, честным наймом или кровавым разбоем, это трактирщиков не интересовало.

Путник развеял последние сомнения, ударив о столешницу серебряной монетой:

– Мяса и вина!

– Будет сделано, – заверил слуга, ловко смахнув монету со стола.

В ожидании трапезы путник сидел неподвижно, вонзившись взглядом в дверь на противоположной стороне. Мальчишка молчал, словно опасаясь потревожить спутника, лишь украдкой поглядывал на него. Нашедший его незнакомец по виду значительно отличался от жителей побережья. Светлые, почти белые волосы, коротко и неровно обрезанные, явно ножом, такая же светлая бородка, бесцветные глаза, резкие и грубые черты лица, будто вырубленные из куска дерева. Даже фигурой путник напоминал дуб, коренастый и крепкий, с длинными узловатыми руками. Кроме того, его отличала необыкновенная холодность. За все время пути до Хорума, мальчишка не увидел ни одного проявления хоть какой-нибудь эмоции. Голос путника был равнодушен и спокоен, а пустой взгляд словно проникал сквозь людей и предметы, не останавливаясь ни на чем. Создавалось впечатление, будто разумом этот человек где-то бесконечно далеко, но вместе с тем появлялось странное ощущение, что он видит и замечает все, даже то, что происходит за спиной или вообще за стеной.

Людей в трактире было довольно-таки мало, что, впрочем, не удивляло – местные жители, едва сводившие концы с концами, сюда захаживали редко, среди проезжих тоже было немного состоятельных людей, в основном крестьяне из разоренных поселений, отправившиеся в путь в поисках лучшей доли. Некогда торговые пути соединяли этот город не только с побережьем, но и с городами Старой Ногары и племенами подгорных степей близ Маграхира. Ныне же половина земель на восходе обратилась в безжизненную пустыню, старые тракты заросли лесом, где хозяйничали разбойничьи шайки, отряды хишимерцев и харберов – торговые караваны стали редкостью в Хоруме.

Через некоторое время слуга поставил перед гостем чашку вареной телятины и кружку вина. Поймав на себе недоверчивый взгляд слуги, мальчишка поспешно сообщил:

– Я с ним.

Поскольку со стороны мужчины не последовало никаких возражений, слуга пожал плечами и удалился.

Путник принялся разламывать вареное мясо руками. Глядя ему в рот, мальчишка сглотнул и сообщил:

– Меня Кори зовут.

– Мне все равно, – равнодушно отозвался мужчина. – Я никак не собираюсь тебя звать.

Мальчишка снова сглотнул, провожая взглядом кусок мяса, отправившийся в рот спутника, и спросил:

– Можно мне пойти с тобой?

– Ты ведь шел в Хорум, – напомнил мужчина. – Мы в Хоруме. Так какого дьявола ты прилепился ко мне?

– Мои односельчане шли в Хорум, я шел с ними, – уточнил Кори. – Я сирота, мне некуда идти. Один из соседей разрешал мне помогать ему, он кормил меня, – Мальчишка вздохнул и тихо добавил: – Но его убили.

– И теперь ты решил, что тебя буду кормить я? – поинтересовался мужчина.

Если бы не равнодушный голос, лишенный каких бы то ни было оттенков, можно было бы подумать, что он иронизирует.

– Я буду чистить твою лошадь, – пообещал Кори.

– Она не жалуется.

– Я буду стирать твою одежду, – не отступался мальчишка.

– Я тоже не жалуюсь, – все так же равнодушно ответил путник. – А тебе, для начала, не помешало бы постирать свою. Под твоей шапкой наверняка уже завелись вши.

Мальчишка смутился и поправил свою войлочную шапку, в очередной раз попытавшись спрятать под нее торчащие в разные стороны соломенные волосы.

– У меня нет вшей, – обиженно пробормотал он.

Путник отломил кусок мяса, протянул мальчишке.

– Держи, и оставь меня. Мне не нужна компания, заботься о себе сам.

На ночлег путник расположился под навесом конюшни неподалеку от своей лошади, устроив себе ложе на охапке соломы. Кори не последовал за ним, видимо, поняв, наконец, что странник совсем не рад его обществу.

Среди ночи вокруг конюшни замаячили несколько теней. Один из гиппарионов у коновязи встревожено фыркнул, но почти сразу успокоился.

Через мгновение на ложе путника опустилась сеть.

– Не убейте, – предупредительно шепнул кто-то.

С разных сторон тени одновременно устремились под навес. Однако того, за кем явились ночные гости, не оказалось на месте, он появился совсем с другой стороны. Отточенная сталь рассекла воздух, один из налетчиков опрокинулся навзничь, затем еще двое с хрипами упали на солому.

– Не убивать! – снова послышалось предупреждение. – Взять живым!

Теперь предводитель налетчиков уже не таился и отдавал приказы в полный голос.

– Не успеваю по тебе соскучиться, Гишер, – громко произнес путник, ударом клинка ломая ребра очередному противнику. – Все никак не угомонишься?

Голос его был спокоен и равнодушен, как обычно, разве что дыхание слегка участилось. При этом он разил своих врагов из темноты молниеносно и безжалостно.

– Ты все равно вернешь нам нашего бога! – то ли потребовал, то ли пообещал предводитель налетчиков, предусмотрительно отбежав подальше назад.

В этот момент послышался звонкий голос:

– Это здесь!

Из-за угла трактира выбежали несколько человек, двор конюшни озарился светом факелов.

– Жреца взять, остальные не нужны, – прозвучал приказ из темноты.

После недолгого сопротивления оставшиеся в живых налетчики полегли под ударами мечей незнакомых воинов. Гишер скрипнул зубами от боли в суставах, когда двое дюжих парней в кожаных доспехах лихо заломили ему руки за спину.

Предводитель воинов осветил путника факелом. Тот по-прежнему был подобен холодному равнодушному камню, однако меч в его руке явно был готов в случае необходимости обратиться на новых противников.

– Я Атрий, мой отец Литарий, князь Велихарийский, правитель Хорума, – назвался молодой воин. – Ты кто такой?

– Странник, – небрежно ответил путник. – У меня отца нет.

– Ты похож на каданга, – произнес молодой княжич, внимательнее вглядевшись в грубые черты лица бродяги. – Нечасто встретишь вас в наших краях. Но о тебе я, вроде, слышал. Как тебя зовут?

Каданг не спешил с ответом.

– Ну?! – повысил голос Атрий.

Вместо бродяги ответил жрец. Приподняв голову, он прохрипел:

– Его имя Тангендерг, он предназначен моему богу.

Тяжелая оплеуха заставила его вновь опустить голову.

– Да, именно о тебе я и слышал, – произнес Атрий, внимательно рассматривая каданга при свете факелов. – Здесь что делаешь?

– Странствую, – все так же равнодушно и нехотя отозвался путник.

– Почему эти на тебя напали? – продолжал допрашивать Атрий, держа левую ладонь на гарде[4]4
  гарда – перекрестье меча.


[Закрыть] меча.

Кивком он указал на мертвые тела ночных налетчиков.

– Спроси у него, – Тангерденг в свою очередь кивнул на скрюченного жреца.

– Спрошу, – сурово пообещал Атрий. – Что ж, можешь странствовать дальше, странник.

В сопровождении своих воинов княжич покинул двор. Гишера потащили словно куль с мукой, убитых оставили заботам трактирщика.

– Это я их привел, – робко подал голос из темноты Кори. – Я видел, как разбойники подбирались к тебе, и позвал стражу.

– Эти парни знали, кого ищут, – возразил Тангендерг. – Они явились бы и без твоей подсказки. В любом случае, мне не нужна помощь, так что благодарности не жди.

На рассвете Тангендерг покинул Хорум. Он сидел на крупе своей косматой лошадки в привычной позе, подогнув одну ногу и держа меч на колене. Каданг не оглядывался, но точно знал, что Кори следует за ним.

* * *

Бронзовые клинки в очередной раз скрестились, металлический звон эхом отразился от каменных стен. Двое мальчишек сошлись в схватке.

Стоя в стороне с обнаженным мечом в руке, царь Орангер наблюдал за учебным поединком своих сыновей. Старшему совсем недавно исполнилось шесть лет, младшему лишь несколько недель осталось до пяти. Оба готовились стать настоящими воинами, как и подобает будущим преемникам царя. Кто из них заменит Орангера на царском троне, ведомо одной лишь судьбе. Скорее всего, в борьбе за власть один убьет в поединке другого, а быть может, обоих ждет смерть от более сильного претендента. Именно так поступил и сам Орангер, перебив всех наследников предыдущего правителя, своего дальнего родственника Азгадера, включая малолетних детей. Таковы традиции, такова жизнь, власть берет сильнейший.

Наблюдая за поединком сыновей, Орангер подумал, что, несмотря на малый возраст, младший, все-таки, обладает большей сноровкой. Старший недостаточно времени уделяет тренировкам, гораздо более его влечет учение жрецов, поклоняющихся Тоту, мрачному покровителю Хишимерского царства. Пожалуй, по достижении совершеннолетия, он вполне может возглавить служителей культа, но пока его судьбой распоряжается отец. Орангер же, как и многие племенные вожди, еще помнившие традиции лесного народа, предпочитал магическому слову острый клинок.

Несмотря на свое настороженное отношение к темному культу, Орангер все же признавал его необходимость. Свирепое и злобное божество, некогда призванное предками в покровительство, помогало удерживать в повиновении воинственных подданных. Вольница независимых когда-то родовых общин все более сменялась слепым подчинением племенным вождям и верховному правителю. Удручало лишь то, что и сам царь, принимая на себя бремя власти, оказывался под неусыпным контролем божества, что в буквальном смысле держало за глотку правителя поклоняющегося ему народа. Взойдя на трон, Орангер принял на себя и обязательство вернуть богу его утраченное сердце. Жрецы не способны ни на что, держать ответ за все в случае неудачи перед ликом свирепого покровителя придется ему, царю Орангеру.

Низкая дверь скрипнула ржавыми петлями, в тренировочный зал вошел Кетаннос. Бросив взгляд в его сторону, царь Орангер два раза ударил рукоятью кинжала в висевший рядом на стене щит. Услышав этот сигнал, сыновья остановили поединок и опустили клинки.

– Отдыхать, – распорядился царь.

Поклонившись отцу, мальчики повесили мечи на стену и покинули тренировочный зал.

Снова обратившись взглядом к ногарцу, царь произнес:

– Пожалуй, стоит казнить кое-кого из стражников. Ты гуляешь по моему дворцу, как у себя дома.

– Лучше избавься от вождей, – посоветовал Кеттанос. – Пока в твоей армии существуют родовые отряды, самой армии не будет.

Царь нахмурился:

– Я нанял тебя, чтобы ты обучал моих воинов, а не лез со своими советами в устои моего народа.

– Воинов обучить можно, а как обучить армию, если каждый предводитель племенного отряда считает себя полководцем? Они тянут твое войско в разные стороны. Глядя на них, и северные наемники забывают о дисциплине. Я знаю устои твоего народа, не говори, что дорожишь племенными вождями, каждый из них в любой момент всадит тебе нож в спину.

– Не забывайся, ногарец! – свирепо прорычал царь. – Когда придет время, я сам разберусь с вождями, мне не нужны междоусобные распри. Занимайся своим делом, и не лезь в то, что тебя не касается. Убирайся!

Кетаннос скрипнул зубами, развернулся и вышел из зала.

Оставшись в одиночестве, царь Орангер дал волю чувствам и со всей силы всадил острие кинжала в висевший на стене щит. За свою непомерную дерзость ногарец когда-нибудь поплатится, но пока он нужен, и необходимость сохранять ему жизнь приводила царя в еще большую ярость. Более всего раздражала правота наемника. Древние устои мешают продвигаться вперед, но племенные вожди слишком сильны, от них просто так не избавишься. В свое время Хорруг, ставший воплощением вечного противника всего хишимерского народа, избавился от неугодных ему арамейских князей, отправив их в битву на верную смерть. Быть может, в предстоящей войне и Орангер сможет тем же способом укрепить собственную власть. Лишь бы удержать эту самую власть до весны.

* * *

– Привал! – объявил Атрий, натянув поводья. – На ночь остановимся здесь.

Перелески Велихарии остались позади, впереди простирались бывшие ногарские, а ныне арамейские равнины. Здесь уже не чувствовалось опасное соседство, так далеко хишимерские грабители пока не забирались, встреченные по дороге поселения вели вполне сносную мирную жизнь.

Атрий спешился первым. Сумерки сгущались довольно быстро, ночь обещала быть безлунной. Воины принялись разбивать лагерь. Одни повели гиппарионов на водопой к ручью, другие принялись распаковывать припасы, разбили палатки, разложили костер.

Связанного Гишера, лежавшего поперек седла, бесцеремонно свалили на землю. Ударившись, жрец глухо простонал.

– Сюда его, – распорядился молодой предводитель отряда. – Пусть будет на виду.

Один из воинов схватил Гишера за шиворот и швырнул к ногам Атрия.

После пыток, перенесенных в застенках Хорума, все тело жреца ломала одна сплошная боль. Три дня его постоянно жгли раскаленным металлом, выкручивали руки на дыбе, ломали ребра, пальцы на руках и ногах. Теперь каждое движение, каждый вздох порождали боль. Впереди наверняка ожидали новые пытки. Князь Литарий многое узнал на допросе о планах хишимерского царя, но император пожелает узнать еще больше. И без разницы, что жрецу больше нечего добавить, его будут пытать, пока сердце не остановится от жестоких мучений. Но даже не сама смерть как таковая страшила Гишера. Он не считал, что предал своего государя, арамейцы не узнали от него ничего нового, лишь утвердились в своих подозрениях. Более пугало то, что он не сумел исполнить возложенную на него миссию, а за это ожидала кара более суровая от самого Тота, перед ликом которого суждено предстать каждому служителю темного культа после смерти.

Разгоревшийся костер обдал жаром. Жрец поднял взгляд.

– Что смотришь? – недружелюбно спросил Атрий.

– Пытаешься спасти княжество своего отца? – прохрипел жрец. – Думаешь, арамейский император защитит твою Велихарию?

– Дайте ему по ребрам, чтоб заткнулся, – приказал Атрий.

Один из воинов пнул Гишера в бок, тот содрогнулся, выхаркнув сгусток крови.

– Если так пойдет дальше, я могу не дожить до встречи с твоим императором, – хрипло заметил жрец, когда снова смог заговорить.

– Тогда пореже открывай свою поганую пасть, – хмуро посоветовал Атрий.

– Мне нет особого смысла цепляться за жизнь, мы оба знаем, что из Орамоса мне не выйти живым. Но ты можешь спасти княжество твоего отца. Ты ведь понимаешь, война все равно будет, ее уже не остановить, наши воины выжгут все пограничье дотла. Твою Велихарию может миновать такая участь.

– Завязать ему рот? – спросил один из воинов.

– Подожди, – остановил его Атрий. – Ты хочешь предложить сделку? Что взамен? Наши души для твоего темного бога?

Лицо Гишера скривилось в ухмылке, но вместо смеха из глотки вырвался кашель, на губах выступила кровь. Собравшись с силами, он произнес:

– Гордые арамейцы никогда не отдадут свои души во власть Тота, вы слишком преданы Дромидиону, этому жалкому скопищу слабых божков.

– Не богохульствуй, – грозно предупредил Атрий. – Чего ты хочешь, жрец?

– Одного человека. Всего лишь одного за целое княжество.

Атрий приблизился к пленнику, присел рядом на корточки, схватил за волосы и запрокинул ему голову.

– Бродяга с постоялого двора с мальчишкой, – догадался Атрий. – На него ты охотишься, для этого нанял банду головорезов.

– Наконец-то сообразил, – прохрипел Гишер.

Пламя костра отразилось в зрачках жреца насмешливыми огоньками, а окровавленные губы снова скривились в ухмылке. Именно так показалось Атрию, хотя, скорее всего, это была лишь гримаса боли. Парень сжал пальцы, еще крепче стянув в кулак волосы Гишера, жрец отозвался коротким глухим стоном.

– Зачем тебе бродяга? Что в нем такого?

– Так ли уж это важно, если за счет него ты можешь спасти свою Велихарию?

Свободной рукой Атрий вытащил из костра пылающую головню и поднес к лицу жреца. Пламя опалило остатки бородки служителя культа, утраченной в огненных пытках в темнице Хорума.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь, – произнес Атрий. – Я без всякого сожаления выжгу тебе глаза, можешь не сомневаться.

– Не сомневаюсь, – прохрипел Гишер.

В застенках Хорума он на собственной шкуре испытал, насколько бессмысленно ожидать милосердия как от самого князя Литария, так и от его сына.

– Тогда говори, – потребовал Атрий.

Для пущей убедительности он приблизил головню к уху жреца, опалив волосы. Гишер дернулся и поспешно прохрипел:

– Он вернет сердце Тоту.

– Я слышал историю про Хорруга и Тота, – кивнул Атрий. – При чем здесь бродяга?

– Его кровь откроет нашему богу врата в мир живых.

– И тогда вы напоите своего бога на́шей кровью, – процедил Атрий сквозь зубы.

Головня коснулась щеки жреца, Гишер вскрикнул.

– Если ты отдашь бродягу нашему храму, царь Хишимера пощадит твое княжество, – пообещал Гишер.

Атрий поднялся и презрительно толкнул жреца подошвой сапога в лицо:

– Трусливая мразь.

От бывалых людей он слышал много историй о разных служителях религиозных культов, в том числе и о жрецах Тота, которые во имя своей веры претерпевали немыслимые мучения, заслуживая уважение противников и благоговейное почитание последователей. Этот же был совсем не таков и свою шкуру явно ценил намного выше преданности культу.

– Где сейчас бродяга? – спросил Атрий, бросив головню обратно в костер. – Я знаю, вы, жрецы, умеете находить то, что вам нужно, особыми способами.

– Это значит, что мы договорились? – осведомился Гишер.

– Это значит, что я хочу знать, где сейчас бродяга каданг.

– Не стоит доверять ему, – заметил один из воинов.

– Знаю, – кивнул Атрий. – Давай на первое время договоримся так, жрец, ты поможешь отыскать бродягу, а я сохраню тебе жизнь.

– Жизнь мне ты и так сохранишь, – отозвался Гишер. – Ты не для того повез меня в Орамос, чтобы прирезать в степи.

– Умен, – заметил Атрий. – А для такого трусливого червяка еще и неразумно болтлив. Ты прав, твоя жизнь мне пока нужна, чтобы предать ее власти императора, – Он опустил сапог на лицо жреца, прижав его щекой к земле так, что хрустнули шейные позвонки, и продолжал: – Но может статься, что ты будешь совсем не рад жизни.

Жрец скривился, коротко простонал, затем хрипло пробормотал:

– Я укажу, где искать бродягу каданга.

Атрий убрал ногу. Жрец приподнял голову и потребовал:

– Развяжи меня.

Атрий кивнул своим воинам, те распутали кожаные ремни на запястьях и щиколотках пленника. Гишер с трудом сел на земле, разминая конечности. Тут же веревочная петля сдавила горло, а в скулу впилось острие кинжала.

– Один неверный шаг, и я отрежу тебе все, что только можно отрезать, – предупредил Атрий.

– Ты очень убедителен, – прохрипел жрец. – Дай мне встать. Я должен отойти от костра, мне нужна темнота.

Атрий натянул веревку и рывком поднял жреца на ноги. Петля едва не задушила Гишера, он снова захрипел, пытаясь негнущимися распухшими пальцами ослабить удавку.