Текст книги "Чистильщик"

Глава третья

Пробуждение как всегда было трудным и несвоевременным. С трудом разлепив веки, Максим уставился на будильник. Не сразу он сообразил, что безнадежно проспал. Когда же мальчик, наконец, осознал это, внутри словно распрямилась пружина. Отбросив одеяло, он вскочил с постели и принялся лихорадочно одеваться. В любой другой день он не стал бы особо спешить, опаздывать в школу уже вошло в привычку. Но вчера был неприятный разговор с биологичкой, их классным руководителем, и Максим получил строгое предупреждение. А сегодня, как назло, первый урок ее.

Как это обычно и бывает в таких случаях, суетливость лишь задерживала. Все получалось не то и не так – рубашка не застегивалась, ноги почему-то попадали в одну штанину. Когда же, наконец, удалось натянуть брюки, оказалось, что сбоку, чуть ниже колена, зияет прореха. Максим чертыхнулся. Совсем вылетело из головы, что вчера после школы гонял с приятелями мяч и, падая, зацепился за арматуру. Была бы мама дома, обязательно зашила бы или подготовила на утро другие. Но родители, оба геологи, уехали куда-то в Сибирь, а от Катьки, старшей сестры, разве дождешься.

Метнувшись к шкафу, Максим принялся лихорадочно искать другие брюки, разбрасывая вещи по всей комнате. Наконец, кое-как одевшись, он снова посмотрел на будильник. Время поджимало. Максим сгреб со стола учебники и тетради, торопливо запихнул все в сумку. Уроки вчера сделать тоже времени не хватило, сегодня будет головомойка по полной программе.

– Опять проспал, – послышался сзади язвительный голос.

Максим оглянулся. В дверях стояла Катька. Ничего не ответив, мальчик продолжал собираться.

– Когда это кончится, Макс? – продолжала сестра. – Шляешься где-то допоздна, уроки не делаешь, учишься кое-как, в школу постоянно опаздываешь. Уже твоя классная звонила, жаловалась.

– Отстань, Катька, не до тебя, – отмахнулся Максим. – Могла бы и разбудить.

– А то мне больше делать нечего! – возмутилась сестра. – Домой надо приходить вовремя и спать пораньше ложиться. Вот приедут папа с мамой, я все им расскажу.

– Чего от тебя еще ждать, ябеда!

– Сам виноват, совсем от рук отбился. Папа тебе велел все выполнять, что я говорю, а ты не слушаешься. Где опять вчера до ночи болтался?

– Ты за собой последи, тоже до полуночи со своим Игорьком бродишь.

– Я уже взрослая, мне можно. Ты себя-то со мной не ровняй, сопляк.

– Да? А шампанское на дискотеках хлебать и целоваться в подъездах тебе тоже можно? Мне тоже есть, что папе рассказать. Посмотрим, что он скажет, когда узнает, что Игорь в твоей комнате ночевал.

– Ах ты…

Катя схватила брата за шиворот, но тот вывернулся и выбежал из комнаты.

– Отстань, дура, и так уже опаздываю!

– Это кто дура?! – разгневанно прошипела сестра.

Не желая продолжать выяснение отношений, Максим нырнул в кроссовки и выскочил за дверь.

– Чтоб после школы сразу домой! – послышалось вдогонку. – Потом поговорим.

– Посмотрим, – буркнул Максим, сбегая вниз и прыгая через три ступеньки.

Сестра услышала его ответ.

– Никаких «посмотрим»! Опоздаешь хоть на минуту, я не знаю, что с тобой сделаю!

Как ни торопился Максим, до звонка он все равно не успел, опоздал на пятнадцать минут. Но делать было нечего. Тяжело вздохнув, Максим отправился на казнь.

– Ага, вот и Якимов явился, – приветствовала его учительница, едва Максим вошел в класс. – А мы уж заждались. Что случилось на этот раз?

Максим шмыгнул носом, соображая, что бы такое сказать поубедительней, но, как на грех, весь запас отговорок истощился.

– Я это самое… – промямлил он. – Ну, как его…

– Которое?

Мальчишка пожал плечами и выпалил напрямик:

– Ну проспал я, Вера Семеновна.

– Так, теперь ты, значит, проспал.

– Ну да. А что такого-то? Что я, проспать не могу, что ли? Я же не железный?

– То-то и оно, что не железный. Пластилиновый ты.

Класс взорвался смехом. Максим нахмурился, он терпеть не мог быть объектом насмешек.

– Положи сумку и иди к доске, – сказала Вера Семеновна. – Тихо, ребята. Успокойтесь.

Максим подошел к своей парте, бросил сумку на стул, потом повернулся к учительнице и снова шмыгнул носом.

– Это самое… Вера Семеновна, а может лучше не надо к доске?

– Это еще почему? Опять не подготовился?

– Ну, не то, чтобы не подготовился, но и не совсем, чтобы…

– Не юли, Якимов. Не выполнил домашнее задание, так и скажи.

– Не успел я, Вера Семеновна.

– Все ясно с тобой. Садись. Считай, что двойка в четверти тебе обеспечена.

Весь урок Максим просидел, словно в забытьи. Напрасно он пытался сосредоточиться на объяснениях биологички, в голову лезли совершенно посторонние мысли, вытесняя оттуда всю науку о зверушках. Жизнь в последнее время повернулась к нему не лучшей своей стороной. Учеба действительно давалась из рук вон плохо, отношения с сестрой натянулись до предела, с приятелями тоже как-то не ладилось. Максим и сам не мог понять, что такое с ним творится. Вроде бы не влюбился, тфу-тьфу-тьфу. По родителям, что ли, соскучился? Да, вроде, не настолько уж. А на сердце все время какая-то тоска, чего-то не хватает. Неужели это и есть переходный возраст? Как бы там ни было, а надо что-то делать с собой, брать себя в руки и как-то исправлять положение. Вернутся родители из командировки, по головке не погладят. Классная обязательно донесет, все им расскажет об успехах любимого чада. Да и Катька молчать не станет. Катька. Видимо, все-таки в ней причина всех несчастий. Как только раньше с ней жил под одной крышей, непонятно. Ведь не было прежде таких скандалов, а сейчас из-за сестры даже домой возвращаться не хочется. И чего все время лезет, чего ей надо? Гуляет со своим Игорьком, ну и пусть гуляет. Никто же не вмешивается. Хотя если б его, Максима, воля, он бы этого ухажера на порог не пустил бы. Нашла же Катька себе парня… Просто слов нет. Но Максим ведь молчит, не вмешивается в ее жизнь. А вот ей наоборот надо влезть в душу младшего брата, все вынюхать, все разузнать. Корчит из себя взрослую. А сама, чуть что, сразу в слезы. Взрослая, как же. Всего-то на пять лет с небольшим старше Максима. Переросток. Вымахала, оглобля, чуть не на две головы выше младшего брата, вот и строит из себя. Еще командует. Ишь ты, «сразу домой». А чего там делать-то? Или с Игорьком беспрестанно целуется, заперевшись в своей комнате, или подруг наведет, таких же длинноногих, сидят, чирикают, ерунду всякую гоняют, слушать тошно. Еще и к Максиму цепляются, как будто ему одной Катьки мало. Ладно, сестра жрать еще готовит, а то вообще хоть вешайся. Хорошо вон Кольке, он единственный ребенок в семье, не знает, какое это наказание – старшая сестра. А тут мучайся всю жизнь.

Из раздумий Максима вывел толчок в плечо.

– Не спи, замерзнешь! – крикнул в ухо приятель Колька. – В кому, что ли, впал? Звонок уже был. Айда математичке сдаваться.

Максим огляделся. Урок действительно закончился, ребята покидали класс. Максим сгреб учебник с тетрадью в сумку и поднялся из-за стола.

– Якимов, задержись, – окликнула его учительница.

Колька многозначительно подмигнул и хлопнул товарища по плечу.

– Держись, Яким.

– Да иди ты… – отмахнулся Максим.

Он сел за первую парту перед столом Веры Семеновны. Когда класс опустел и дверь захлопнулась за последним человеком, биологичка пристально посмотрела на непоседливого ученика и произнесла:

– Ну, Якимов, что будем делать?

– В каком смысле? – спросил Максим.

– В прямом, Якимов, в прямом, – Вера Семеновна полистала журнал и покачала головой. – Ты посмотри, двойка на двойке. Это только по моему предмету. А по остальным не намного лучше. За последний месяц ты выше тройки не поднимаешься. А ведь в начале года все было иначе. Так что же случилось?

Максим пожал плечами.

– Да ничего не случилось. Все нормально.

Учительница вздохнула. Вера Семеновна еще не привыкла к роли наставницы, это был ее второй год работы в школе. Она очень хотела работать с детьми и в пединститут пошла по призванию, но девушка и предположить не могла, что будет настолько тяжело. Со стороны все казалось гораздо проще. И дело вовсе не в мизерной зарплате, неуютной комнатушке в общаге и прочих неурядицах, хотя, конечно, это тоже по-своему гнетет. Нет, ее трудности совсем в другом. Она в совершенстве знала свой предмет, но вот как донести свои знания до ребят, у которых на первом месте радости детства. И без того смущаешься и краснеешь, когда объясняешь анатомию половых органов млекопитающих, а тут на тебя еще и внимания не обращают, а уж если обратят, начинаются смешки и похабные замечания. Этот год оказался еще труднее предыдущего, ей дали класс, тридцать подростков, юных членов общества, каждый со своим характером, своим, уже сложившимся, как им кажется, представлением о жизни. Не так, совсем не так молодой преподаватель представляла себе свою карьеру. Как хотелось быть мудрой наставницей, чтобы питомцы, не дыша, смотрели в рот, ждали совета. Но, похоже, она просто зеленая девчонка, молодая идеалистка. Для своих подопечных она лишь обычная училка и в ее советах они вовсе не нуждаются. Вот и этот вихрастый мальчишка все время о чем-то думает, переживает, но ни за что не раскроет душу, все будет держать в себе. Она для него чужая. Все для него чужие. Нет, что-то с ним случилось, что-то происходит неприятное. Чувствуется какая-то пустота в его душе, которую не могут заполнить ни друзья-приятели, ни родные. Мается парнишка, сам не знает, чего хочет.

– Не похоже, Максим, чтобы все было нормально, – произнесла учительница. – Что с тобой происходит?

– Ничего не происходит, – буркнул Максим.

– Я знаю, твои родители надолго уехали. Может, у вас дома что-то не так? Или преподаватели тебе не нравятся? Может быть, ты мною не доволен? Что мешает тебе заниматься? Скажи, не молчи.

Опустив голову, Максим молча смотрел в парту перед собой. А что он мог сказать? Что классная лучше сестры только потому, что достает его не каждый день? Лучше уж промолчать, не нарываться лишний раз на неприятности.

Так и не дождавшись ответа, учительница снова вздохнула и сказала:

– Ладно, иди. Сейчас у вас математика начнется, не хочу, чтобы ты еще и на следующий урок опоздал.

Максим понуро побрел на урок, кляня биологичку последними словами. Ишь ты, по душам поговорить захотелось. Кому нужны ее разговоры? Из-за нее теперь только новые неприятности могут возникнуть. Домашка-то по алгебре тоже не выполнена, вчера не до того было. Теперь и списать уже не успеть. А математичка баба нервная, чуть что, сразу в крик и к директору. А тот мужик суровый, с ним лишний раз лучше не встречаться.

Но сегодня, на его счастье, математичка ни разу не вспомнила о существовании Максима, видимо, решила поберечь свои нервы. На удивление спокойно прошли и другие уроки. Лишь под конец день омрачился неприятной встречей.

Уже на выходе из школы, в вестибюле, кто-то налетел на него сзади и с такой силой толкнул в плечо, что Максим едва не упал. Мальчик оглянулся. Обидчиком оказался Васька Белов из седьмого «Б». Этого парня с крепкими кулаками знала и побаивалась вся школа, даже в старших классах. Он был отчаянный драчун и задира, просидел в шестом классе два года. Вот кого бы надо воспитывать, а все на Максима напустились.

– Ты чего? – спросил Максим.

– Ничего, – просто ответил Васька, нагло глядя прямо ему в глаза. – Дай пройти.

Максим заметил девчонок из Васькиного класса. Сбившись в кружок, они наблюдали за этой сценой и хихикали. Васькин наезд явно был рассчитан на привлечение их внимания. Эх, дать бы ему, чтоб с копыт слетел, да уж больно здоров, черт, к тому же за спиной маячат двое дружков, такая же шпана.

– Ну, проходи, – буркнул Максим, посторонившись.

Васька прищелкнул языком, явно недовольный миролюбием потенциального противника, но раздувать конфликт не стал, вышел за дверь. Дружки последовали за ним. Один из них резко замахнулся, сделав вид, что поправляет прическу. Максим отпрянул и лишь сжал зубы. Девчонки снова захихикали. Настроение было испорчено окончательно.

По дороге Максима догнал Колька.

– Макс, во двор вечером выйдешь?

Максим пожал плечами.

– Не знаю. Может и раньше придется выйти.

– Опять с Катькой поссорились, что ли?

– Да мы еще и не мирились.

– И чего вы все время грызетесь?

– Тебе не понять, – со вздохом ответил Максим. – Скорей бы уж папа с мамой вернулись.

– Долго им еще? – спросил Колька.

– Звонили, сказали, что месяца через два приедут, не раньше.

– Значит, вам с Катькой еще целых два месяца воевать, – Колька хохотнул. – Ничего, Макс, держись. Мысленно я с тобой.

– Тебе все смешки, а мне хоть домой не ходи. Слушай, Колька, может, к тебе пойдем.

– Да я б с удовольствием, Макс, но меня мать сейчас по магазинам потащит. Хочет меня на лето упаковать. Так что, сам понимаешь… Ты лучше ночевать приходи. Хоть от Катьки своей отдохнешь. Вон, у тебя уж уши вялые от усталости. И уроки вместе сделаем. Ты, кстати, поднажми, старик, а то ведь и в самом деле на второй год загремишь.

– Ладно, ты еще меня воспитывать будешь. Разберусь как-нибудь. А насчет ночи, посмотрим. Бывай.

Ребята разошлись по домам.

Едва Максим переступил порог, по ушам резанул Катькин голос. Господи, как он ненавидел в последнее время этот голос. Нет, он не был визгливым, неприятным на слух, но это был голос Катьки и именно это раздражало.

– Ну, хоть сегодня вовремя явился. Иди мой руки и за стол. Суп на плите, сам нальешь, мне уже некогда.

– Ладно, – пробурчал Максим.

– Кстати, где это ты вчера так вывозился? И штаны все разодрал.

– Чего это ты в моих вещах рылась? – недовольно спросил Максим.

– А стирать и шить сам себе будешь?! – возмутилась сестра. – Даже в комнате своей убраться не можешь, каждый день свинарник устраиваешь.

Максим промолчал, не желая усугублять отношения, портить свое, и без того не лучшее, настроение и драконить сестру. Значит, все-таки выстирала брюки и зашила. Ну ладно, хоть за это спасибо. Неплохо бы, конечно, еще вот эти штанишки выгладить, а то сегодня весь день в мятых проходил, как бомж. Ну да ничего, как-нибудь уж сами отутюжим, справимся, не запыхаемся.

– Все, мне на занятия пора, – продолжала сестра, уже выходя на лестничную площадку. – Вечером приду, чтоб дома был.

Максим снова промолчал. Придет она, как же. Опять, небось, с хахалем своим упрется куда-нибудь на дискотеку, явится в первом часу. А то еще с ним вместе домой завалятся, будут тут бродить, шушукаться, или «мафон» включат. Конечно, справедливости ради, надо заметить, что шумят они по-тихому, но ведь все равно слышно. А Максим человек такой, если уж ночью вдруг проснется, уснуть потом долго не может. А когда проснется, бывает, как назло, есть вдруг захочется и на кухню не пройдешь, эти двое сидят в большой комнате у телевизора, обнимаются в полутьме. Действительно, что ли, у Кольки заночевать?

Пообедав, Максим вымыл тарелку, прошел в большую комнату и забрался в кресло. Раскрыл было учебник по биологии, решил вдруг сделать приятное Вере Семеновне, но наука в голову не лезла, одолевали тягостные мысли. Отложив учебник в сторону, он потянулся за пультом, включил телевизор. Максим принялся бездумно щелкать по каналам, но кнопки срабатывали через раз, сели батарейки.

Максим сполз с кресла, подошел к серванту, раскрыл верхние створки и потянулся туда рукой. Там, где-то с краю, насколько помнилось, должны были лежать запасные батарейки. Шарясь на ощупь, он нечаянно столкнул какую-то коробку. Та выпала из шкафа, из нее вывалились старые письма и рассыпались по полу.

Вздохнув, мальчик принялся собирать письма обратно в коробку. На глаза попалось имя отправителя на одном из конвертов. Ого! Да это же от тети Тани, маминой двоюродной сестры. Максим никогда ее не видел, все, что он знал о тетке, это то, что она намного моложе своей сестры, то есть мамы, и живет в Москве – уехала туда в свое время учиться на журналиста да так там и осталась. Ну точно, письмо из Москвы. Чего это она, интересно, бумагу изводит, позвонить не могла, что ли? Хотя, судя по штемпелю, теткиному письму уже пять лет, а им телефон только года три как поставили. Любопытно, что тетя Таня пишет? Чужие письма, конечно, читать нехорошо, это Максим отлично понимал, но, в конце концов, имеет же он право хоть так познакомиться со своей теткой, раз никогда ее не видел. Тетя Таня приезжала к ним как-то раз летом, но Максим тогда был в лагере. Все равно ведь никто не узнает. Он только краем глаза глянет и сразу же все на место положит.

Максим вынул из конверта пухлое письмо и развернул исписанные размашистым почерком листки. Оказывается, эта тетя Таня изрядная болтушка, по крайней мере в письменном изложении. Пишет всякую дребедень, все собрала в одну кучу. Хотя, оно и понятно, они же с мамой столько лет не виделись. Судя по тому, что пишет тетя Таня, она только что закончила учиться на своем журфаке. В смысле не прямо сейчас, а тогда, пять лет назад. И вот делится впечатлениями. Она пока стажер в своей газете. Это Максиму было не очень понятно. Он видел таблички на трамваях: «за управлением стажер», но, хоть убей, никак не мог сейчас взять в толк, какое отношение может иметь трамвай к газете. И дальше тоже не совсем понятно, тете Тане поручили какое-то расследование по делу некоего Светлова. Что это еще за расследование такое? Разве журналисты ловят преступников как милиционеры? Вот, как чужие письма читать – не тебе адресовано, так ничего и не разберешь толком. Ну кто он такой, этот Светлов? Бандит, что ли? Видимо, да, раз комбинат какой-то спалил и тайгу поджег.

Максим внимательней вчитался в строки.

«…Знаешь, Юля, так не хочется ударить в грязь лицом, ведь это мое первое редакционное задание. А дело такое запутанное, настоящий клубок всяческих тайн. Редактор откопал его в каком-то архиве и поручил мне разобраться. Если сумею докопаться до истины, считай, что моя карьера состоялась. Этот Светлов пятнадцать лет назад руководил строительством комбината, между прочим, в наших краях, на Сабуре. Но что-то там случилось и он отдал приказ все сжечь. Загорелась тайга, был большой пожар, погибло много людей. Светлова потом судили. Но вот какая странность, вроде бы люди погибли вовсе не от пожара. Мне удалось разыскать нескольких бывших рабочих, из тех, что строили комбинат, но толком я так ничего и не выяснила. Все как-то мнутся, будто чего-то боятся. Сначала я поняла так, что вспыхнула эпидемия страшной болезни, с которой можно было бороться, только огнем. Но один знающий человек проговорился, что из тайги на стройку напали полчища каких-то хищных жуков, которые поедали животных и людей. Но больше никто ничего не говорит. Такое впечатление, что просто боятся. А редактор при каждой встрече интересуется, как успехи, будто издевается. Не представляю, что мне дальше делать. Я кого только не расспрашивала, даже раскопала списки всех, кто там был во время тех событий. Между прочим у нас там должна проживать некая Светлана Юрьевна Казаринова. В то время она как раз была на практике на Сабуре, пострадала во время пожара, лечилась у нас и в Ленинград больше не вернулась. Ты бы не могла узнать, может она так и живет в нашем городе? Очень буду обязана. Вдруг она сможет что-нибудь рассказать.

А вообще, знаешь, Юля, я даже как-то увлеклась этим делом. Очень интересная история. Складывается впечатление, что Светлова осудили безвинно. Поджигая тайгу, он спасал тысячи людей: строителей и местных жителей. Хотелось бы восстановить торжество справедливости, вернуть человеку доброе имя, хотя бы и посмертно, к сожалению, он давно умер. И жуки эти очень странные. Я советовалась со специалистами, все говорят, что в наших краях ничего подобного не существует и быть не может. Все-таки очень хочется распутать весь этот клубок загадок, показать нашим старым газетным зубрам, что и новички чего-то стоят…»

Эти слова Максима тоже слегка озадачили. Он слыхал про «бумажных тигров», хоть и совершенно не понимал, что это такое. Оказывается, еще и какие-то «газетные зубры» существуют.

Дальше в письме уже пошло неинтересное, обычный девчачий треп: как дела, да как погода, всякая ерунда. Приветы передает мужу, то есть папе Максима, самому Максиму, Катьке. Любопытно, докопалась тетя Таня до истины или нет. Может, ее эти бронтозавры газетные, или как их там, затоптали. И что это, интересно, за жуки такие. Надо будет как-нибудь спросить при удобном случае у биологички. Хотя нет, лучше не надо. Она училка молодая, наверняка неопытная, урок ведет и то все в книжечку поглядывает, да в конспектики свои. Вдруг ей про таких жучков ничего неизвестно, разнервничается, начнет на мозги капать, все прошлые грехи разом вспомнит. Нет, лучше уж не рисковать.

Максим сложил листки и сунул в конверт, потом собрал все письма в коробку и положил на место.

Вот жизнь у людей, подумалось ему. Взять хотя бы тетю Таню, ездит по стране, расследования какие-то проводит, тайны распутывает. Или тот же Светлов. Максим читал о таких людях в книгах. Поди, строил мужик города, заводы, фабрики, комбинаты там разные. Тоже, наверное, всю страну объездил, на ровном месте из ничего дома возводил, в палатках мерз, с жуками вот какими-то боролся. Правда, для него все закончилось не очень хорошо, но все равно – романтика. Или вот, к примеру, папа с мамой. Они геологи, тоже всю жизнь на колесах, мотаются туда-сюда, все чего-то ищут. Максим и не помнил, чтобы они больше полугода дома проводили. Раньше его с сестрой бабушка воспитывала, а как ее не стало, дом взяла в свои руки Катька-заноза. Куда ни глянь, все интересно живут, только у него, Максима, сплошная рутина. Ну, ничего, развяжется со школой, поступит в мореходку или еще куда и только вы его и видели.

Грезы о будущей свободе и жизни, полной романтики, несколько улучшили настроение.