Текст книги "История Тевтонского ордена"

На Чудском озере

В начале XIII в. Прибалтика до границ с Литвой была подданной Руси (западная часть платила дань Полоцкому княжеству, восточная – Господину Великому Новгороду).

В 1199 г. папа римский Иннокентий III назначил епископом Ливонии Альбрехта (Альберта) фон Буксгевдена (Бугсгевдена), который с помощью германского короля Филиппа Швабского и датского короля Кнута высадился в 1200 г. на побережье реки (Западной) Двины (по-латышски: Даугавы, по-немецки: Дины, или, точнее, Дюны) и добился от вождей местных языческих племен предоставления земель, где он мог бы обосноваться. В следующем году епископ Альбрехт основал город Ригу и начал обращать в христианство местных жителей. Чтобы усилить воздействие на умы язычников «духовного меча» (который, по Евангелию, «есть Слово Божие») мечом железным, Альбрехт решил учредить военно-монашеский орден по образу и подобию госпитальеров и храмовников, что и сделал в 1202 г. В 1204 г. папа римский, с подачи епископа Альбрехта, утвердил в правах орден рыцарей Христа, которые стали именоваться меченосцами (по красному изображению меча, нашитому на их белые плащи). О меченосцах (называвшихся по-латыни гладиферами) будет подробнее рассказано далее, в отдельной, посвященной им главе нашей книги.

В 1209 г. ливонские братья-меченосцы сожгли расположенные на территории современной Латвии полоцкие крепости Кукенойс (Кукейнос, по-немецки Кокенгаузен) на Западной Двине и Герцике (Ерсике, Ерсику), но в 1210 г. подписали с Полоцким княжеством «Вечный мир», согласившись выплачивать Полоцку «ливонскую дань» (выплату которой, однако, прекратили уже в 1212 г.). В Южной Эстонии (Эстляндии) новгородские «вооруженные миссионеры» в 1209-1210 гг. крестили тамошних язычников в православную веру. В 1212 г. южных эстов принудил к уплате дани сам новгородский князь Мстислав Удатный (то есть Удачливый, хотя и называемый иногда неточно Удалым). Меченосцы наступали крепостями, строя их одну за другой – Венден (Вынну, Цесис, Кесь), Феллин (Вильянди), Оденпе (Отепя).

В 1217 г. русские осадили крепость Оденпе (но взять ее не смогли, вопреки ошибочным утверждениям некоторых историков, и отступили, вынудив меченосцев откупиться). Вообще следует заметить, что в описываемый период – за редким исключением – русским князьям никогда не удавалось захватить ни одного из осаждаемых ими в Ливонии замков.

В том же году в Северную Эстонию вторглись датские крестоносцы.

В 1221 г. датский король Вальдемар II Победитель, установив морскую блокаду Риги, принудил епископа Альбрехта признать власть датской короны над Ливонией и Эстонией. В 1223 г. датский король дозволил (уже своей властью) ордену меченосцев продолжить христианизацию прибалтийских земель в восточном направлении, с тем «чтобы они были верны ему», то есть Дании, и продолжали расширять датские владения к югу от Ревеля (по-русски Колывани, по-эстонски Таллинна-Таани-Линна, то есть «датского замка»).

В 1223 г. войско великого князя Юрия Всеволодовича осадило Ревель, и датский король вернул права на Эстонию ордену меченосцев, получившему от римско-германского императора Фридриха II Гогенштауфена права на земли к востоку от Ливонии. Рыцарям ордена Меча, направляемым рижским епископом Альбрехтом фон Буксгевденом, удалось взять город Юрьев, обороняемый русским князем Вячеславом (Вячко) Борисовичем, и переименовать его в Дорпат (Дерпт).

В 1224 г. Новгород и Псков подписали с рижским епископом мир в обмен на выплату «юрьевской дани». В этом же году было учреждено Дерптское епископство. В конце 20-х гг. XIII в. Псков, объявив себя независимым от Новгорода, уступил епископу и ордену меченосцев вассальные права на земли эстов, латгалов и ливов. Великий князь Ярослав Всеволодович, в четвертый раз приглашенный на княжение в Новгород (откуда его уже три раза изгоняли новгородские «вечники»!), подчинил Псков, но ряду псковских (и новгородских) бояр удалось бежать в епископские и орденские земли. В 1234 г. князь Ярослав выступил на Дерпт, сразился с вышедшим ему навстречу войском ордена Меча, порубил немало меченосцев, а часть загнал на тонкий лед реки Омовжи (по-немецки Эмбах, по-эстонски Эмайыге), не замедливший под теми проломиться (вот где следует искать истоки легенды о «немцах, провалившихся под лед Чудского озера в 1242 г.», уже при сыне Ярослава – князе Александре!). «И взял с ними мир по всей правде своей».

Ярослав, с за ним и княживший в Новгороде с 1238 г. сын Ярослава Александр, брал дань с Прибалтики, как ее истинный сюзерен. Между тем меченосцы и епископ Рижский (Ливонский) рассматривали в качестве владельцев Прибалтики себя, а в качестве ее верховного сюзерена – римско-германского императора, поскольку, подобно древним римлянам и «восточным римлянам» – ромеям-византийцам, – рассматривали в качестве владений «римского цесаря» весь orbis terrarum (лат. «круг земной»), то есть, в принципе, весь мир (по крайней мере, весь мир обитаемый, именуемый по-гречески «Ойкумена», а по-латыни – «Экумена»). В этом заключалась основная причина практически неразрешимого конфликта между ними и русскими княжествами.

В 1237 г. папа римский Григорий IX призвал шведов к Крестовому походу на финнов-тавастов, все еще косневших в язычестве, чтобы окрестить их в римско-католическую веру (хотя с русской стороны финнов уже начали обращать в греко-католическую веру, иначе говоря – в Православие). На всякий случай юный князь Александр выставил стражу на реке Неве. Заняв устье Невы, шведские крестоносцы могли бы отрезать Русь от Финляндии (Тавасталанда) и Прибалтики.

К 1238 г. Тевтонский орден завершил покорение восточного побережья Балтийского моря (от устья Вислы до устья Немана).

В июне 1238 г. в резиденции датского короля Вальдемара II Победителя был заключен договор, подписанный королем, ливонским провинциальным магистром (ландмейстером) тевтонов (орден меченосцев к тому времени уже стал ливонским филиалом Тевтонского ордена) и легатом папы римского в Прибалтике Вильгельмом Моденским, по которому Тевтонский орден возвращал датчанам северную часть Эстляндии, а Дания отказывалась от претензий на остров Эзель (Сааремаа) и на западную часть Эстляндии.

К этому времени литовский кунингас (великий князь) Миндовг (Миндаугас) сумел объединить под своей властью Нальшанскую, Жетувскую, Жемайтскую и часть Ятвяжской земель Литвы.

В 1240 г. ливонские тевтоны выступили из трех крепостей – Оденпе, Дерпта и Феллина, датские крестоносцы – из Ревеля, а шведские отправили из города Бирки (тогдашней столицы своего королевства) военно-морскую экспедицию в Ижорскую землю, платившую дань новгородцам. К ливонским тевтонам, наступавшим на Псков, присоединился со своей дружиной и нашедший убежище во владениях ордена князь Ярослав Владимирович, сын изгнанного Мстиславом Удатным из Пскова князя Владимира, надеявшийся с помощью гладиферов вернуться на отцовское княжение.

Ливонские тевтоны осадили Изборск, хорошо укрепленный город на западной границе псковских земель. После нескольких неудачных приступов Изборск был взят. Меченосцы, оставив там свой гарнизон, вместе с князем Владимиром двинулись дальше, на Псков. Псковичи во главе с воеводой Гаврилой Гориславичем (назначенным молодым новгородским князем Александром Ярославичем) выступили навстречу союзникам, которые дали им бой, невзирая на численное превосходство и отличное вооружение псковичей. Последнее обстоятельство было особо подчеркнуто в «Рифмованной хронике» Генриха Латвийского (Латышского):

 
Жители Пскова тогда
Не возрадовались этому известию.
Так называется город,
Который расположен на Руси.
Там люди очень крутого нрава…
Они не медлили,
Они собрались в поход
И поскакали туда,
Многие в блестящей броне,
Их шлемы сияли, как стекло.
С ними было много стрелков.
Начался жестокий бой.
 

Невзирая на «крутой нрав», отличное вооружение и множество стрелков, псковичи были разбиты. В битве пало более 800 псковичей, в том числе их воевода Гаврило Гориславич.

Псковичи «вдали плещи», или, попросту говоря, побежали. Ливонские тевтоны и русская дружина Ярослава Владимировича преследовали их, но ворваться в Псков «на плечах» бегущих все же не успели. После недельной осады, собравшись с силами, меченосцы разорили земли вокруг Пскова и двинулись на Водьскую пятину (владение Господина Великого Новгорода), овладев там в течение короткого времени крепостями Копорье (Капория) и Тесов и создав, таким образом, опорную базу для завоевания Новгорода. При этом они, не собираясь тратить силы в долгих осадах, намеревались вынудить Псков и Новгород к сдаче при помощи разорения окрестных земель и экономической блокады. Это удалось им в отношении Пскова, где и без того имелась сильная партия сторонников князя Ярослава и ордена. Псковский посадник Твердило Иванкович сдал город ливонским тевтонам и стал править Псковом вместе с двумя братьями-рыцарями, посаженными орденом в Пскове в качестве наместников-фогтов (или, по-русски, тиунов).

В июле 1240 г. шведская флотилия вошла в устье Невы, чтобы покорить Ижорскую землю. Предводителем шведских крестоносцев традиционно считается ярл Биргер (зять короля Эрика Эриксона), хотя многие современные историки утверждают, что Биргер в походе не участвовал, а предводителем шведов был другой военачальник – ярл Ульф Фаси. В Житии Александра Невского сказано, что во главе экспедиции стоял «король части Римськыя от полунощныя страны», или, говоря по-нашему, «король римской (римско-католической) веры из Полунощной страны». По-видимому, шведы намеревались не брать Новгород, а построить крепость на побережье Финского залива, опираясь на которую могли бы помешать местным племенам выходить по реке Неве в Балтийское море и грабить торговые суда и прибрежные районы Швеции (как это делали, например, воинственные и охочие до добычи карелы, разграбившие даже столицу Швеции Сигтуну и подарившие поддерживавшему их Господину Великому Новгороду так называемые «Корсунские врата», снятые с кафедрального собора разграбленной Сигтуны). 15 июля 1240 г. юный князь Александр во главе своей новгородской дружины и ладожско-карельско-ижорского ополчения, ошеломив шведов внезапным нападением, нанес им ощутимые потери и ранил в конном поединке их предводителя (как бы того ни звали) в лицо («возложи» ему «печать на лице острым своим копием»). Потери войска Александра составили, согласно новгородским источникам, всего 20 человек. Как только ошеломленные шведы опомнились и выстроились в боевой порядок, князь отступил. Погрузив своих убитых (в числе которых, по некоторым сведениям, был и «бискуп», то есть епископ Римско-католической церкви) на корабли (часть из которых была вслед за тем затоплена), ушли восвояси и шведы. За эту молниеносную и блестящую победу князь Александр получил прозвище Невский.

Однако буйные новгородцы не нашли ничего лучше как изгнать князя Александра (они были явно недовольны его нападением на шведов, совершенным юным князем на свой собственный страх и риск, без согласования с боярством и вечем), причем как раз в тот момент, когда вчерашние меченосцы (уже влившиеся в ряды Тевтонского ордена) в союзе с войсками дерптского епископа взяли Изборск, порубили княжеского воеводу и псковичей, а посадник Твердило Иванкович и псковские бояре, настроенные сепаратистски (по отношению к своему «старшему брату» Великому Новгороду), впустили в Псков тевтонский гарнизон. Новгорода это не касалось, однако ливонские тевтоны сгоряча продвинулись до побережья Невы, в Карелию (папа римский авансом передал эти земли латинскому епископу острова Эзель, или, по-эстонски, Сааремаа), взяли Тесов и начали строить замок в Копорье. А это были уже земли Господина Великого Новгорода.

В 1241 г. князь Александр во главе новгородской рати и вспомогательных отрядов крещеных в Православие племен ижорцев и карел захватил тевтонский гарнизон врасплох в Копорье, отпустив часть пленных тевтонов и повесив местных «переветников» (изменников). Зимой же 1242 г. он при поддержке дружины своего брата князя Андрея Ярославовича взял Псков (при штурме которого было убито 70 орденских братьев – не только рыцарей, но и сержантов-сариантов), а затем Изборск и вторгся на территорию Дерптского епископства с войском из Северо-Восточной Руси, воспользовавшись восстанием пруссов против орденской власти в Помезании и Вармии (Эрмланде). Дать ему решительный отпор тевтоны были не в состоянии. Общая численность орденских войск составляла не более 1000-1200 человек. Отряд же, направленный ими против Александра, едва ли насчитывал более 500 человек (включая вспомогательные войска дерптского епископа Германа фон Буксгевдена и датских «королевских мужей», присоединившихся к ливонским тевтонам, согласно «Рифмованной хронике»). В пользу данного предположения говорят следующие факторы.

1) В описываемое время, после разгрома в битве с татаро-монголами при Вальштатте в 1241 г., братьев-рыцарей в ордене насчитывалось не более 100;

2) Рыцарское копье (глефа, шписс, ланце) в описываемое время состояло, включая возглавлявшего его брата-рыцаря, из трех человек: рыцаря, оруженосца (брата-сарианта) и конного стрелка-арбалетчика (имевшиеся в тевтонском войске пехотинцы-кнехты в состав копий не входили);

3) Рыцарей в баннере (хоругви, знамени), согласно построению острия клина («кабаньей головы», или «свиньи», о которой у нас еще пойдет речь далее) должно было быть 35 человек. Этому числу рыцарей соответствовали 365 пехотинцев колонны (второй части построения). Таким образом, общее количество тевтонов составляло примерно 400 человек (а не «десять – двенадцать тысяч воинства», как утверждает, например, В. Каргалов в своем очерке жизни и деятельности Александра Невского в книге «Полководцы X-XVI вв.», М., 1989. С. 96). С учетом же данных немецкой «Рифмованной хроники» это число, равно как и потери, определяется с точностью до человека, что и делают современные российские историки А. Кибовский в своем труде «Ледовое побоище» и Л. Маневич в своей работе «Русь и меченосцы».

Что же касается численности войска князя Александра Невского, то вряд ли оно значительно превосходило войско ливонских тевтонов и их союзников. На это также был ряд причин:

1) войско князя Александра понесло немалые потери при штурме Копорья, Изборска и Пскова;

2) был конец зимы, когда продовольствие заканчивается вообще (а в разоренных войной землях тем более), следовательно, прокормить многочисленное войско (даже такое традиционно неприхотливое в пище, как русское) не представлялось возможным;

3) начиналась весенняя распутица, которая затормозила бы продвижение многочисленного войска, да еще отягощенного большим обозом;

4) одержав победу в Ледовом побоище, Александр не продолжил войну с орденом (что свидетельствует об отсутствии у него необходимых для этого сил).

Заметим в скобках, что князь Александр Невский, женатый на Вассе – дочери князя Брячислава Полоцкого, имел в Ливонии и личный интерес.

5 апреля 1242 г. на льду (хотя целый ряд историков, вопреки устоявшейся традиции, и отрицает, что «на льду») Чудского озера (озера Пейпус) сошлись сотни тяжеловооруженных всадников. Одни из них – под началом князя Александра Невского, другие – под началом ливонского ландмейстера Тевтонского ордена Дитриха фон Грюнингена (хотя его личное участие в побоище также отрицается целым рядом историков). Вместо Грюнингена (Гренингена) часто называется Андреас фон Вельве (упоминаемый в Житии Александра Невского – хотя и без прямой связи с битвой на Чудском озере – как «Андреаш», прибывший познакомиться с князем Александром с Запада, от «тех, что именуют себя слугами Божьими»). В действительности Ледовое побоище происходило совсем не так, как описано в привычных нам учебниках (и уж тем более не так, как оно показано в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский»). Из красочной картины сражения, в котором Александр Невский (уже носивший это прозвище в честь своей победы над шведами на реке Неве двумя годами ранее) окружил ливонских тевтонов фланговой атакой кавалерии, а тевтоны проломили своей тяжестью лед, верно лишь то, что тевтоны во второй раз атаковали «свиньей». «Свиньей» («кабаньей головой») именовался плотный строй с тяжеловооруженными всадниками в «челе» (первых рядах, выстроенных «клином») и по бокам и пешими ратниками (кнехтами) в середине. Этот боевой порядок был необычен для светских рыцарей Европы. Большинство из них из соображений личной и фамильной гордости просто не могло допустить, чтобы чье-то знамя находилось впереди. Рыцари с оруженосцами и челядью атаковали каждый сам по себе, образуя неправильную цепь. Новгородский летописец, писавший по горячим следам событий, воздал должное необычайно высокой дисциплине ливонских тевтонов, которые «прошиблись свиньею сквозь полк» русских.

В первоисточнике – Новгородской Первой летописи – говорится просто: на восходе солнца в субботу немцы и чудь (эсты-эстонцы) атаковали русских «на Чудском озере на Узмени у Вороньего камня… и прошиблись свиньей сквозь полк, и была тут сеча велика немцам и чуди… и не было видно льда, покрылось все кровью… и немцы тут пали, а чудь дала плечи (бежала), и гоня били их на 7-ми верстах по льду до Суболичького берега, и пало чуди без числа, а немец 400, а иных 50 руками взяли и привели в Новгород».

Согласно тевтонской «Рифмованной хронике» конца XIII в., «у русских было много стрелков, они отразили первую атаку, мужественно выстроившись перед войском короля (князя Александра. – В. А.). Видно было, что отряд братьев (баннер – хоругвь, или знамя, отряд численностью 30-35 рыцарей, а всего – до 400 всадников. – В. А.) строй стрелков прорвал, был слышен звон мечей и видно, как раскалывались шлемы. С обеих сторон убитые падали на землю (или на траву, но не на лед! – В. А.). Те, кто был в войске братьев, оказались в окружении… братья упорно сражались, все же их одолели. Часть… вышла из боя, чтобы спастись… двадцать братьев остались убитыми и шестеро попали в плен». Цифры вполне соответствуют Новгородской Первой летописи: 20 рыцарей сопровождало более 400 кнехтов, но в плен их всегда брали меньше (из в общей сложности 50 немцев всего 6 рыцарей). Впрочем, скорее всего, под «братьями» в «Рифмованной хронике» подразумеваются не только орденские братья-рыцари, но и братья-сарианты.

В отличие от фильма Эйзенштейна, «братьям» ливонского филиала Тевтонского ордена в этой сече противостоял вовсе не пеший строй новгородского ополчения (участие которого в битве представлялось крайне важным для советской кинематографии и историографии, дабы лишний раз подчеркнуть «исторически прогрессивный», «народный» и «классовый» характер Ледового побоища – ведь и сам князь Александр, по версии Эйзенштейна – в которой он, кстати, ни разу лба не перекрестит, предоставив тевтонским «врагам народа» в изобилии пользоваться всевозможной христианской символикой! – выступает как своеобразный «вождь народных масс», разгром которыми тевтонской походной часовни, с последующим бегством епископа со Святыми Дарами под мышкой, особенно смакуется тов. Эйзенштейном! – в борьбе не только с «феодальной агрессией» коварного латинского Запада, но и с «собственными эксплуататорами» – новгородскими и псковскими богатеями, среди которых присутствует, между прочим, и некий православный изменник-монах). Никаких сведений об участии новгородского ополчения в Ледовом побоище (в отличие, скажем, от битвы с ливонскими тевтонами и их союзниками при Раковоре в 1268 г.) до нас не дошло. Кстати, даже если бы в Ледовом побоище и участвовало «народное» новгородское ополчение, оно было бы отлично вооруженным и выглядело бы совсем не так убого, как в кино – мужики-лапотники с дубинами, ослопами, оглоблями, в «кольчужках» явно не по росту – «да не (классовый. – В. А.) враг дал, сам ковал»! Но дело-то совсем в другом. Ливонским тевтонам пришлось «пробиваться свиньей» через Передовой полк отборной владимиро-суздальской княжеской «кованой рати» братьев Александра и Андрея Ярославичей, превосходившей мариан (войско которых, как мы знаем, состояло в основном из легко вооруженных чудинов-эстов) тяжестью вооружения.

О подавляющей мощи русских дружинников в двойных кольчугах и блистающих шлемах сообщают все тевтонские источники, начиная с «Рифмованной хроники» XIII в. В немецком описании Чудской битвы подчеркнуто еще, что суздальская конная рать «короля Александра» в изобилии имела луки, обладавшие огромной убойной силой. Именно градом стрел, выпущенных из этих луков, русский Передовой полк отразил первую атаку ливонских тевтонов. Но те повторили атаку, прорвали боевые порядки Передового полка и врубились в основную рать – Большой полк.

Расстановка русских войск была стандартной: князь во главе Большого полка в центре, впереди – Передовой полк, на флангах – полки Правой и Левой руки. Возможно, имелся еще и резервный, Засадный полк (как в фильме Эйзенштейна), однако обрывистый восточный берег Чудского озера в районе Вороньего камня делал его необязательным. Маневра для окружения ливонских тевтонов Александру Невскому не требовалось – ведь они сами буквально рвались в окружение, в котором и погибли. В самубийственной второй атаке участвовало более 400 конных воинов, в том числе около 35 братьев-рыцарей. Менее десятка смогло прорваться назад и бежать по примеру чудинов-эстов, составлявших «тело» железной тевтонской «свиньи». 20 братьев-рыцарей полегло в жаркой сече, шесть было взято в плен. В этом тевтонская хроника точно совпадает с русской (вместе с кнехтами – 50 пленных немцев и 400 убитых, усеявших своими телами окровавленный лед Чудского озера).

Скорее всего, никакой лед под ливонскими тевтонами 5 апреля 1242 г. не проламывался, и под лед они не уходили (да и как в таком случае они смогли бы «усеять лед своими телами на протяжении нескольких верст»). Ведь место для битвы выбирал сам князь Александр, который уж точно не стал бы выстраивать свою собственную тяжеловооруженную отборную конницу на тонком, подтаявшем льду (именно на этом основании ряд историков вообще ставит под сомнение самый факт, что сражение произошло «на льду» Чудского озера, а не «при» Чудском озере)! А вот в другом, уже упоминавшемся нами выше, сражении с русскими, восемью годами ранее, в 1234 г., когда отец Александра Невского – князь Ярослав Всеволодович – потопил братьев Ливонского ордена меченосцев (не влившегося еще в более крупный и сильный Тевтонский орден) в реке Эмбах, под хрупкий лед которой некоторые из них действительно провалились. Весьма красочный и леденящий душу мотив потопления немецких рыцарей, проваливающихся под лед, присутствует не только в фильме Эйзенштейна, но и почти на каждой картине, посвященной Ледовому побоищу. Но история его происхождения уходит в прошлое не далее, чем до XV в., когда он был впервые внесен в описание Чудской битвы, включенное в Софийскую Первую летопись.

Укажем, кстати, вес защитного вооружения рыцаря первой половины XIII в.:

1) кольчуга с длинными рукавами – около 14 кг;

2) кольчужные чулки (около 8 кг пара);

3) щит (около 4 кг);

4) шлем (около 4 кг).

Таким образом, общий вес защитного вооружения составляет около 30 кг, при этом весьма равномерно распределенных по телу и нисколько не сковывающих движений (так что представление о «неповоротливых», «тяжеловесных», «неуклюжих» западных рыцарях на поверку оказывается не более чем мифом – во всяком случае, в отношении рыцарей XIII в.). Для сравнения: полная выкладка современного пехотинца составляет более 40 кг. Но это так, к слову.

А если даже кто-то из тевтонов и провалился под лед, то это могли быть только те «слуги Божии», которых воины князя Александра оттеснили на так называемые «сиговицы» – подтаявший лед, не выдержавший тяжести дерущихся и действительно проломившийся под ними. Видимо, среди этих немногочисленных провалившихся были не только тевтоны, но и дружинники князей Александра и Андрея. Судя по иконографическим источникам описываемого времени, вооружение и доспехи русских дружинников практически не отличались от вооружения и доспехов западноевропейских рыцарей и, соответственно, весили не меньше. Не зря в «Слове о полку Игореве», описывающем события конца предыдущего, XII в., упоминаются «латынские» (латинские, то есть западноевропейские) шлемы русских князей.

Новгородская летопись так и говорит: «…иних (некоторых, нескольких, кое-кого) вода потопи…» Впрочем, довольно об этом.

Судя по немецкой хронике, ливонские тевтоны и их союзники бросились в бой от страха перед могучей ратью, с которой «король Александр» отвоевал у них Псков и новгородские владения, захваченные ненадолго «марианами», а теперь шел на Дерпт. Именно дерптский епископ Герман фон Буксгевден взывал к ордену о спасении. И тевтоны спасли его – хотя и ценой собственных жизней.

Впрочем, князь Александр не собирался осаждать и штурмовать Дерпт, претендуя лишь на дань, которую дерптский епископ был обязан платить новгородскому князю за право владения эстами.

Сразу же после битвы Господин Великий Новгород заключил мир, причем не с ливонским филиалом Тевтонского ордена, а с епископами Риги и Дерпта. Епископы прислали в Новгород посольство с извинениями за вторжение и предложением примириться на границах, существовавших до 1240 г., произведя размен пленных. Как сказано в Новгородской Первой летописи, «в том же (1242) году прислали немцы с поклоном» в отсутствие князя, что мы заняли Водь, Лугу, Псков, Латыголу (Латгалию) мечом, того мы все отступаем, а что мы взяли мужей ваших, теми разменяемся, мы ваших отпустим, а вы наших пустите, и заложников псковских отпустили и умирились». Стороны заключили мир, причем о возобновлении выплаты дерптским епископом «юрьевской дани» новгородскому князю и речи не было (хотя именно из-за невыплаты этой дани дело и дошло до Ледового побоища)! Не ясно, участвовал ли князь Александр в подписании мирного договора. Во всяком случае, в 1243 г. он уже замещал на владимирском столе (великокняжеском престоле) своего отца великого князя Ярослава Всеволодовича, вызванного татаро-монгольским ханом в Орду.

Воодушевленные разгромом тевтонов в Ледовом побоище, в 1242 г. против власти ордена восстали пруссы. Непосредственной причиной восстания послужила, однако, не победа князя Александра, а нарушение Тевтонским орденом договора, по которому представителям прусской родоплеменной знати предоставлялось право участвовать в управлении делами земель. Восставшие опустошили Хелминскую землю (Кульмерланд), но большинство орденских замков устояло перед их натиском.

1 октября 1243 г. был подписан договор о взаимной защите и помощи между епископами Риги, Дерпта, острова Эзель и Тевтонским орденом.

В 1244 г. в битве при Газе в далекой Святой земле войско крестоносцев было разгромлено объединенной армией хорезмийских и египетских мусульман. После поражения Христовых воинов при Газе у Тевтонского ордена осталось в Святой земле всего три брата-рыцаря (397 тевтонов были убиты или попали в сарацинский плен).

В 1247 г. в Пруссию прибыло пополнение, состоявшее в основном из братьев других военно-монашеских орденов, и тевтоны перешли в наступление на прусских повстанцев.

23 ноября 1249 г. в битве при Крюкене пруссам удалось разгромить многочисленный отряд тевтонов. В схватке пало 54 орденских брата. Редко когда пруссам удавалось добиваться такого успеха в полевом сражении.