Текст книги "Военно-духовные братства Востока и Запада"

Ж. О повседневной жизни «Ориента»

У мусульман было то, чего тогда так не хватало христианскому Западу – чувство единства и относительно спокойного существования. На протяжении столетий мирной жизни во многих мусульманских, или сарацинских, землях как материальная, так и духовная культура достигла высочайшего расцвета. Но этот расцвет имел и свою обратную сторону. Жители мусульманских городов – потомки арабских завоевателей, слившиеся с насильственно исламизированным местным населением – стали настолько изнеженными, что предпочитали вести военные действия руками наемных воинов (преимущественно тюркского происхождения).

Попытаемся теперь вкратце описать повседневную жизнь мусульман Среднего и Ближнего Востока – «Ориента», как его именовали писавшие свои сочинения по-латыни средневековые западноевропейские летописцы (от этого, кстати, происходят наши слова «ориентир» и «ориентироваться», поскольку именно там находился Святой Град Иерусалим, к которому были устремлены помыслы всех христиан, в соответствии с чем именно на Иерусалим были ориентированы все христианские географические карты со времен поздней Римской империи), или «Леванта», то есть «Восхода (солнца)», как его именовали «франкские» паломники и крестоносцы (собственно, под словом «Восток» также имеется в виду «Восток, то есть восход, солнца»), в X-XI веках – в период, предшествовавший Крестовым походам.

Как уже говорилось выше, каждый юный муслим (мусульманин, магометанин) той далекой эпохи, достигший семилетнего возраста, обязан был посещать начальную школу при местной мечети, обучение в которой длилось пять лет. Причем существовали и специальные начальные школы для девочек (обучение было раздельным). После окончания начальной школы ученик мог продолжать учебу в средней школе. При наличии хороших оценок и соответствующих талантов, молодые студенты – талибы (талибан, то есть «учащиеся») – продолжали обучение в одной из школ высшего звена, наиболее престижными из которых считались университеты Багдада и Каира (уже упоминавшиеся нами выше Аль Азхар и Низамийа). Обучение в этих университетах значительно облегчалось наличием в двух вышеуказанных городах замечательных библиотек. Государственные ведомства просвещенных мусульманских владык, требовавшие постоянного притока многочисленных высокообразованных чиновников – например, налоговая служба, здравоохранение, палаты мер и весов и др. не испытывали недостатка в квалифицированном персонале, набиравшемся из выпускников мусульманских высших учебных заведений.

Особо важным достижением тогдашних магометанских государств являлась высокоразвитая система здравоохранения. Ее наличие было абсолютно необходимым для таких огромных городов (или, выражаясь по-современному, «мегаполисов»), как Каир (Аль-Кахира) или Багдад. Но и в других сарацинских государствах той поры имелись многочисленные больницы, странноприимные дома, сиротские приюты, дома престарелых и лечебницы для душевнобольных. Причем все вышеперечисленные богоугодные заведения существовали в двухраздельных вариантах – как для женщин, так и для мужчин. В них царил поистине образцовый порядок. Хакимы-лекари, обладавшие законченным высшим медицинским образованием, ежедневно совершали обход всех больных. В перерывах между визитами врачей о пациентах заботился специально обученный санитарный персонал. О больных пациентках заботились врачи женского пола, также имевшие высшее образование, и квалифицированные санитарки. Каждому больному полагалась собственная койка.

Уже в 923 году один из сарацинских министров распорядился открыть ведомственную больницу специально для служащих своего министерства. Труд врачей облегчался ярко выраженным стремлением тогдашних мусульман к чистоте и гигиене (им было предписано Кораном пять раз в день совершать ритуальные омовения и т.д.). Так, по сообщения арабского писателя Ибн Джобаира, проживавшего в Дамаске в эпоху султана объединенных в рамках личной унии Сирии и Египта Салах-ад-Дина, с которым мы еще не раз встретимся по ходу нашего повествования, в этом городе имелось около сотни общественных бань, а в пригородах – более сорока зданий для совершения омовений; все они были снабжены водопроводами.

В эти густо населенные издавна земли постоянно совершали вторжения все новые чужеземные завоеватели, приходившие чаще всего из глубин Азии. Однако, осев на завоеванных территориях, они, как уже было сказано выше, в скором времени утрачивали свой воинственный дух. Знамя пророка, выпав из ослабевших рук арабов, удивительно быстро давших развратить себя благами цивилизации, было подхвачено руками омусульманившихся персов, берберов, тюрок, курдов и других народов, утвердивших его «у стен недвижного Китая», на жарком полуострове Малакка и островах далекой Индонезии, на берегах древней реки Ра, или Итиль (нашей нынешней Волги) среди волжских булгар и в других, весьма отдаленных от Мекки, местах. Жители мусульманского Среднего Востока обладали превосходным вооружением, что не удивительно, ибо они были знакомы со всеми видами металлов и металлообработки. Им давно был известен и порох (через китайцев), хотя они еще не использовали его для стрельбы.

Подобно «франкским» рыцарям, сарацинские «фарисы» носили панцирные рубашки, под которые поддевали многослойные войлочные куртки. Огромной популярностью пользовались спортивные состязания всех видов, упражнения с оружием, скачки и единоборства между всадниками, покрытыми броней. По мнению некоторых исследователей, турниры в форме конных поединков были переняты западным рыцарством именно от сарацинских «фарисов» в эпоху Крестовых походов (так же, как сами арабы в свое время переняли их у тяжеловооруженных иранских витязей Сасанидской эпохи), в то время, как в предшествующую эпоху под словом «турнэ» на Западе понимали не воинские ристания, не поединки с оружием, а обычные конные состязания, вроде скачек.

Теперь скажем несколько слов о взаимоотношениях между проживавшими в Леванте христианами и мусульманскими завоевателями. Чем дольше адепты этих двух религий жили бок о бок друг с другом, тем большую терпимость они проявляли друг к другу. Дело зашло так далеко, что практически все государственные должности (кроме должности «кадия», то есть судьи, остававшейся привилегией исключительно мусульман) оказались доступными для исповедника любой религии. Мусульманские владыки имели даже вазиров (визирей, или, говоря по-нашему, премьер-министров), исповедовавших иудейскую веру. Поэтому приток христианских паломников в Иерусалим, не иссякавший никогда, всегда был желанным для мусульман – хотя бы из-за денег, получаемых ими от паломников.

В XI веке христианские святыни Иерусалима посещало до двадцати тысяч паломников в год. Порой в магометанских городах даже строили новые христианские церкви. Многие христианские монастыри пользовались среди мусульман большой популярностью, поскольку монастырские виноделы занимались распивочной торговлей запретным для магометан вином. С другой стороны, мусульмане нередко тоже совершали паломничества и посещали христианские церкви поклониться выставленным там реликвиям.

Если сравнить ситуацию, существовавшую на Ближнем и Среднем Востоке до начала эпохи Крестовых походов, с положением в тогдашней Центральной Европе, то Европа окажется отнюдь не в выигрышном положении. Городов в Центральной и Западной Европе почти не было. А те немногие города, которые сохранились в Европе с античных времен, насчитывали не более десяти тысяч жителей каждый. Единственными сохранившимися оазисами культуры были монастыри, хотя далеко не все монахи умели читать, писать и даже понимать смысл латинских молитв и псалмов, которые заучивали наизусть. Библиотеки даже старейших и крупнейших монастырей (в первую очередь – итальянских) редко когда могли похвастаться более чем несколькими сотнями томов или свитков.

Орден низаритов

А. Вместо вступления

Выше мы далеко не случайно упомянули, что в движениях, оппозиционных властям предержащим Арабского Халифата и властям возникших в его недрах исламских государств, существовала своя школа ускоренного массового обучения воинов, в разработке которой ведущая роль принадлежала тайным, преимущественно суфийским, обществам, братствам и орденам, имеющим иранское происхождение и уже в силу этого враждебных правящему «арабскому» истеблишменту; о них у нас еще пойдет речь далее. Теперь настало время начать дестан о самом знаменитом из этих тайных обществ или братств – об ордене низаритов (именовавшихся такаже батинитами – от арабского слова «ба-тин», означающего «внутренний», «скрытый», «тайный», «эзотерический»)…

Учения великих арийских пророков доисламского прошлого – Будды Шакьямуни, Шенраба, Спитамы Заратустры, Мани и других стали со временем религией (то есть идеологией) могучих и воинственных держав. Но эти последствия не были связаны с самими пророками как таковыми. Пророки не стремились и не призывали к созданию таких держав силой меча.

А вот Абу аль-Касим бен Абдаллах ибн Абд аль-Муталлиб ибн Хашим (Гашим), сиречь Мухаммед, был пророком совсем иного рода.

Пророк Мухаммед был не оторванным от земной жизни аскетом, царство которого – «не от мира сего», а успешным коммерсантом и реальным практическим политиком, имевшим семью (вот только сына-наследника ему Алллах не дал!), окруженным энергичными, сильными и влиятельными родственниками, унаследовавшими после него не только духовную, но и земную власть над созданным им Халифатом (хотя он сам и был пророком, а не халифом). Прозелиты Абу аль-Касима бен Абдаллаха ибн Абд аль-Му-таллиба ибн Хашима вербовались вовсе не из среды «униженных и оскорбленных» или «обездоленных и угнетенных». Подняв черное (а вовсе не зеленое, вопреки широко распространенному заблуждению) знамя Нового Откровения, Мухаммед выковал воинственную и практическую религию для земных хозяев земного мира. Исламская религиозная система, разработанная им, была отлично приспособлена для создания земного, сплоченного и агрессивного государства. То, что было сделано в буддизме, бон-по и зороастризме спустя много лет после смерти проповедовавших их пророков Будды Шакьямуни, Тонпа Шенраба Миво и Спитамы Заратустры, Мухаммед сделал сам. Он был властным, суровым и воинственным вождем – армии мусульман уходили в походы на «неверных» уже при жизни пророка.

Иранские по происхождению мудрецы Будда Шакьямуни (Сакьямуни – «мудрец из рода сакиев», ираноязычных азиатских скифов-саков, осевших в Северной Индии), Тонпа Шенраб Миво, Спитама Заратустра (Заратуштра, Зардушт, Зартошт, Зердешт, или, по-гречески, Зороастр) и Мани (Манес, Мани-Хайя) оставили ученикам свои слова, надежды и сомнения. Мухаммед же учил своих последователей не сомневаться. Нищие мудрецы, прикровенно проповедующие учение – это не ислам в том виде, в каком его замыслил Мухаммед. Он замыслил ислам, как молодую феодальную державу, и сам начал строить ее не только мечом духовным, который есть слово Божие, но и мечом земным, железным (не случайно сабля Мухаммеда – знаменитый «зульфикар» – имела не один клинок, а два, как уже говорилось выше). Слова пророка Мухаммеда, опытного и расчетливкого купца из славного и богатого города Мекки – были обращены к полководцам и купцам, которые спешили мечом утвердить святую веру и получить торговые монополии.

Если бы у Будды Шакьямуни, Шенраба, Спитамы Заратустры и Мани были сыновья, они, вероятнее всего, стали бы такими же бездомными, бесприютными мудрецами «не от мира сего», как и их отцы. Родственники же Мухаммеда стали феодалами, образовав аристократию созданной им духовно-светской мировой державы. Они были вполне реальны, царство их было «от мира сего» они боролись за место у трона пророка точно так же, как сыновья, племянники, братья и сестры светского феодала.

Секты и расколы в буддизме, зороастризме и других религиях пророческого (профетического) типа возникали, как правило, в связи с различиями в толковании учения. В исламском мире же возникновение расколов, сект и ересей чаще всего определялось политическими причинами. Порой между мусульманскими сектами не было разногласий в обрядах или вероучении – в недрах формально и внешне единой «нации ислама» – мусульманской «уммы» – бурлили чисто политические страсти. Центрами притяжения враждующих толков в исламе оказывались не столько идеи, сколько люди – нередко родственники Мухаммеда и последнего праведного халифа «хызрата» Али. И потому столкновения и даже войны между приверженцами разных толков ислама велись не столько вследствие того, что одни были «еретиками», а другие ими не являлись, сколько вследствие того, что вожди сектантов были выразителями центростремительных процессов в созданной силой оружия исламской державе.

Так, иранский писатель Равенди горестно повествовал о печальной судьбе древнего персидского города Нишапура. В 1154 году он был опустошен кочевниками из тюркского племени огузов (из которого вышли в свое время Сельджуки). В городе, и без того разграбленном врагом, «по причине различия в религиозных толках еще со старинных времен кипела взаимная вражда. Каждую ночь какая-нибудь партия созывала из какого-нибудь квартала ополчение, поджигала кварталы противников и все, что еще оставалось после огузов, уничтожалось… Теперь в Нишапуре, где были собрания друзей, медресе наук и местопребывание лучших людей, пасутся стада, рыщут дикие звери и ползают гады».

Будучи не столько идеологически-религиозными, сколько социальными движениями в мире без четких границ (ведь, как мы уже знаем, теоретически ислам должен был распространиться на всю обитаемую сушу), исламские ереси и толки распространились по разным странам некогда единой мусульманской «уммы».

Уже в середине VII века сторонники неоднократно упоминавшегося нами ранее двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда, четвертого (праведного) халифа «хызрата» Абу-ль-Хасана Али ибн Абу Талиба аль-Кураши, более известного как Али ибн Абу Талиб или просто Али, получившие наименование шиитов, стали утверждать, что только Али получил сокровенное знание от пророка и потому только он имеет право называться духовным вождем ислама – имамом. И потомки Али тоже станут имамами, так как Али передаст им это сокровенное учение.

Б. Шиизм и его разновидности

Дело, вкратце, было так. После смерти пророка Мухаммеда, когда поднялся вопрос о том, кто станет главой мусульманской общины-уммы, а значит, по тем временам весьма большого и могущественного государства, эта исламская умма претерпела раскол на два враждующих лагеря: суннитов, приверженцев ортодоксального направления ислама, и шиитов.

Часть мусульман выступала за то, что власть должна принадлежать только прямым потомкам пророка Мухаммеда, то есть прямым потомкам не раз упоминавшегося нами выше четвертого (праведного) халифа Али, двоюродного брата и сподвижника пророка, унаследовавшего его двухконечный меч Зульфикар и женатого на Фатиме, самой любимой дочери Мухаммеда (изображение «руки Фатимы», издавна служившее навершием мусульманских – преимущественно шиитских – знамен и боевых значков, считалась и считается по сей день магическим талисманом – оберегом от нечистых духов и других сил зла; любопытно, что и у иудейских каббалистов имеется аналогичный амулет, но заключенный в шестиконечную звезду-гексаграмму, и именуемый «рукой Мириам»). По их мнению, близкое родство с пророком Мухаммедом делало потомков Али единственно достойными правителями исламского государства. Отсюда пошло название шиитов – «ши’ат Али» («партия Али»).

Шииты, изначально составлявшие меньшинство среди мусульман, нередко подвергались гонениям со стороны суннитского правящего большинства, поэтому они были часто вынуждены находиться в подполье. Разрозненные шиитские общины были изолированы друг от друга, контакты между ними были сопряжены с величайшими сложностями, а нередко – и угрозой для жизни. Часто члены отдельных общин, находясь рядом, не подозревали о соседстве единоверцев-шиитов, так как принятая у шиитов практика позволяла тайным приверженцам секретной «партии Али» скрывать свои истинные взгляды. Вероятно, многовековой изолированностью и вынужденной замкнутостью можно объяснить большое количество самых разнообразных, порой чрезвычайно нелепых и безрассудных ответвлений в шиизме.

Шииты по своим убеждениям были имамитами, считавшими, что рано или поздно мир возглавит имам – прямой потомок «последнего законного» халифа Али. Имамиты верили, что когда-нибудь воскреснет один из ранее живших законных имамов, чтобы восстановить попранную суннитами справедливость. Главное направление в шиизме основывалось на вере в то, что в качестве воскресшего имама выступит двенадцатый имам, Мухаммед Абуль-Касым (бен Аль-Хосан, бен Аль-Хасан, бен Аль-Гассан), появившийся в Багдаде в IX веке и бесследно исчезнувший в двенадцатилетнем возрасте. Большая часть шиитов свято верила в то, что именно Абуль-Касым являлся «скрытым имамом», которому в будущем предстоит вернуться в человеческий мир в виде некоего аналога иудейского Машиаха, зороастрийского Соашьянта и христианского Мессии – спасителя погрязшего в бесчисленных грехах человеческого рода – Махди (этот грядущий мусульманский Спаситель и обрел в радикальных шиитских крагах известность как «скрытый имам»). Последователи двенадцатого имама впоследствии стали называться «двунадесятниками». Таких же взглядов придерживается большинство современных шиитов.

Примерно по такому же принципу формировались и остальные ответвления в шиизме. «Пятиричники» – верили в культ пятого имама Зейда ибн Али, внука шиитского имама-мученика Гуссейна (Хуссейна), убитого воинами Язида (Йезида) I ибн Муавии (второго халифа из династии Омейядов) под Кербелой (где по сей день сохранилась гробница Гуссейна – центр паломничества шиитов со всего мира; в память убийства имама Гуссейна шииты ежегодно отмечают день «Шахсей-Вахсей», в который, во время траурных шествий, наносят себе кровавые раны саблями, кинжалами и палками с железными цепями). В 740 году имам Зейд ибн Али поднял восстание шиитов против «неправедного» («незаконного») омейядского халифа и погиб в бою, сражаясь в первых рядах повстанческой армии. Позднее «пятиричники» (именовавшиеся также «зейдитами» или «зейдидами»), разделились на три мелких ответвления, признававших право имамата за теми или иными потомками Зейда ибн Али.

Параллельно с зейдидами-«пятиричниками», в конце VIII века зародилось движение измаилитов, впоследствии получившее широкий отклик в исламском мире.

Именно измаилитами, как мы скоро узнаем, в X веке был основан Фатимидский халифат на территории Туниса и Египта.

Когда в среде шиитов произошел раскол, шестой шиитский имам, Джафар ас-Садик (Садык), лишил имамата своего старшего сына Измаила. Часть шиитов согласилась с решением Джафара, другая часть продолжала почитать имамом Измаила, третья часть признала имамом сына Измаила. Этих шиитских сектантов, взаявших себе название в честь этого Измаила, седьмого преемника высшего шиитского святого «хызрата» Али – принято именовать «измаилитами», в отличие от «измаильтян» (как уже указывалось выше, христиане именовали так всех мусульман без исключения, как потомков другого, древнего, ветхозаветного Измаила, сына праотца Авраама-Ибрагима от Агари-Хаджар).

Близким к учению шиитов-измаилитов (и в то же время – гностическому христианству) считается также учение мусульманской секты алавитов (алеитов), особенно распространенной (по сей день) на территории Сирии.

Измаилиты таились в глубоком подполье. Официальные – суннитские – власти жестоко преследовали их за «ересь». И имели на то все основания. Дело в том, что измаилиты были членами тайного мусульманского гностического ордена, выделившимся из радикального крыла шиитского течения ислама, так называемой секты карматов (получивших свое название в честь обращенного в измаилизм «даисом»-проповедником Хусейном аль-Ахвази основателя своей секты Хамдана по прозвищу Кармат, что означает то ли «Коротконогий», то ли «Красноглазый»), пытавшихся добиться своих политических целей – установления господства на всем Востоке, а в перспективе и во всем мире – главным образом посредством интриг и убийств. Хамдан ловко и деятельно проповедовал среди своих приверженцев о грядущем избавителе, внушая, что обряды и всякого рода внешние религиозные предписания – излишни, и провозгласив, что измаилитам (под которыми понимал лишь своих сторонников) Бог разрешает безнаказанно грабить имущество и проливать кровь всех своих противников, включая мусульман иных воззрений. В 890 году карматы возвели в Севаде на территории Ирака крепость Дароль-хиджре. Оттуда в 899—901 гг. их ересь благодаря «даису»-проповеднику Абу Саиду распространились на Бахрейн. В Х–XI веках карматы даже основали собственное «коммунистическое» государство в Аль-Ахсе (в Восточной Аравии), в котором, если верить описанию посетившего их суфийского мудреца и поэта Насира Хосрова (Хосроу), все (включая женщин) было общим (в том числе и чернокожие рабы-«зинджи» – существование рабского труда, как видно, уже в ту далекую эпоху не исключалось принципами «коммунистического государства всеобщей справедливости и всеобщего равенства»). В 930 году карматы, давно уже не дававшие проезда мусульманским паломникам в Мекку, совершили чудовищное, с точки зрения как «правоверных» мусульман-суннитов, так и большинства «еретиков»-шиитов, святотатство. Решив окончательно уничтожить хадж, они внезапно напали на святой город Мекку, произвели страшную резню жителей и паломников, раскололи надвое священный «черный камень» магометан, упавший с неба и вделанный в стену мекканского кубического храма – Каабы – и увезли его (или его половину) к себе в Аль-Ахсу (только в 951 году святыня была возвращена мусульманам). Выдавая себя внешне за правоверных мусульман, карматы-измаилиты, втайне (для адептов высоких степеней своей общины) проповедовали, что все дозволено, все безразлично, расшатывая самые основы религии пророка Мухаммеда утверждениями, что все его заповеди являются чисто политическими правилами и поучениями под покровом аллегорий. К секте присоединялись во множестве люди, недовольные социальными порядками. Халифы чувствовали себя бессильными перед карматами, в течение трех четвертей века бывших бичом Аравии, Сирии, Ирака и Персии; они грабят, уводят жителей в неволю, налагают дань и внушают панический страх.

Следует заметить, что бахрейнские карматы стояли к ортодоксальному исламу ближе, чем севадские, ибо не отвергали Корана принципиально, а объясняли его иносказательно (отсюда их прозвище «батиниты», то есть «аллегористы», «эзотерики», перешедшее впоследствии на низаритов).

После поражения, нанесенного карматам войском от Аббасидов в 976 году, статус карматов упал. Соседи постепенно перестали платить им дань, территория государства карматов стала сокращаться. После отпадения от него в 1058 году Бахрейна (под руководством Аль-Аввама) и – почти одновременно – Эль-Катифa, карматы, утратившие контроль над денежными потоками и доступ к побережью, были вынуждены отступить в оазис Эль-Хуфуф. Но уже в 1067 году объединенные войска арабского эмира Абдуллы бин Али Аль Уюни и турок-сельджуков из Ирака осадили Эль-Хуфуф и после семи лет осады вынудили карматов сдаться на милость победителей.

В Бахрейне и восточной Аравии на смену власти карматов пришла власть династии Уюнидов. К середине XI века карматы в Иране, Ираке и Мавераннахре (Средней Азии между реками Амударья и Сырдарья) были уничтожены. Последнее упоминание о них относится к 1050 году (Насир Хосроу), хотя арабский географ-землепроходец Ибн Баттута, посетивший Катиф в 1331 году, описывает живущих там радикальных шиитов, которых некоторые отождествляют с карматами.

Как бы то ни было, багдадским халифам и другим владыкам правоверных мусульман в свое время потребовалось целое столетие на уничтожение многочисленных шаек карматско-измаилитских анархистов. Когда их еретическое движение было, казалось, уже окончательно подавлено, один из карматских старейшин-«даисов», по имени Абдалла или Абдаллах (Убейдаллах, Обейдаллах), имевший, согласно некоторым версиям, иудейское происхождение, но выдававший себя за правнука Али – знакомого нам мужа Фатимы, дочери пророка Мухаммеда – бежал в Египет (или, по-арабски – Миср), где ему сопутствовал такой успех, что он, захватив власть, смог основать там династию Измаилитов, или Фатимидов, властвовавшую с 909 по 1171 год, считавшуюся всеми мусульманами (естественно, кроме самих измаилитов) еретической и свергнутую только величайшим противником крестоносцев-«франков» – султаном Салах ад-Дином, сыном Малик-Айюба (Эйюба), о котором у нас еще пойдет речь. Измаилитские сектанты, возведя этого первого Фатимида на египетский престол, превратили его в свое покорное орудие, являясь на протяжении более чем трех веков истинными хозяевами Египта и Туниса. Они повсюду основывали тайные ложи, под названием «собраний мудрости», в которых имелось девять степеней посвящения. Обучение в ложах велось так, чтобы привести учеников к полнейшему скептицизму. Тайное учение секты измаилитов сводилось к тому, чтобы «ни во что не верить и на все дерзать».

Каирская ложа измаилитов распространяла свое эзотерическое учение при посредстве упомянутых выше «даисов» («великих миссионеров»), имевших под своим началом «рафиков», или «рефиков» («товарищей», то есть «рядовых миссионеров»). «Рафики» и «даисы» (о которых у нас еще не раз пойдет речь далее) наводнили всю Азию. Измаилитское влияние распространилось на захваченные к тому времени арабами и исламизированные Северную Африку, Палестину, Сирию, Ливан, Йемен, Сицилию, а также на священные для всех мусульман города Мекку и Медину. Однако в остальном исламском мире, включая ортодоксальных шиитов, измаилитов считали опаснейшими еретиками и при любом удобном случае жестоко преследовали.