Текст книги "Царь без царства"

– Какого…

– У вас пропали три девочки, – не дал ей закончить чародей. – Я знаю, где они и что с Сахрой.

Солнце вспыхнуло в ее глазах, когда она подняла к нему лицо, но взгляд был насторожен и враждебен.

– Где, я и сама знаю. Чего тебе надо?

– Поговорить, – Самер снял с пояса кошель и подбросил на ладони, давая оценить его тяжесть. – Мне надо просто поговорить.

Тени деревьев пролегли поперек улицы, вот только веяло от них не прохладой, а гнетущей духотой. На резной скамье под платаном три дамы в золоте и жемчугах переговаривались и часто-часто обмахивались веерами. В воздухе повисла тяжесть, уместная для месяца Мисо́р, а не поздней весны. Можно было подумать, что собирается гроза, но солнце зависло посреди чистой бездонной синевы, безжалостно опаляя город.

– У сына хлыста свой городской дом. Собственный, – докладывал капитан, труся рядом с носилками.

– Свой? – недоверчиво переспросил маг. – Отец живет в родовой усадьбе, а ему что, заложил новую?

– Ну, папаша-то и вправду подмял весь город. Он и купец ложи торговцев, и хлыст дружины. Говорят, самый богатый человек в Джамайе. – Самер молчал, и капитан добавил: – Его непросто раскусить.

– Поглядим… – Чародей пожал плечами. – Я потрясу царскими грамотами, посмотрим, что из этого выйдет.

– Не очень-то похоже на план, – проворчал Ндафа.

– А это не план. На самом деле раскусывать его не нужно. Или он, или сынок маги, по всем законам у меня развязаны руки. Они могут помешать, могут попробовать сбежать. Но выводить на чистую воду никого не придется.

– Люблю, когда вы рветесь в драку!

Воин осклабился и отстал, чтобы раздать слугам распоряжения.

Что в доме неладно, внимательный наблюдатель понял бы, и не зная слухов. В другой день охрана пряталась бы в тени или поигрывала мечами перед служанками, но сегодня всматривалась в каждого прохожего. Едва под ногами слуг заскрипел гравий на подъезде к воротам, Первый спрыгнул с носилок и зашагал своим ходом, дав черной ковве полоскаться на ходу.

Начальник караула сдержанно поклонился.

– Мир вашему дому, Верховный маг! Я послал господину парня, едва завидел паланкин. Если угодно, вы можете подождать в беседке.

Ни удивления, ни даже попытки захлопнуть перед носом дверь. Впрочем, неизвестно еще, чего ждать от самого хлыста.

– Слуги и носильщики подождут здесь, – предупредил чародей, – но телохранитель пойдет со мной.

– Как вам угодно, – часовой еще раз поклонился и жестом указал на нужную дорожку.

Ндафа ворчал под нос, пока они шли мимо падубов и кипарисов. Отдаленный шум города лишь подчеркивал здешнюю тишину.

– Думаешь, они попробуют напасть? – поинтересовался Самер.

– А по-вашему, нет?

– Все может быть. Но, по-моему, непохоже.

Куда больше мага интересовало другое. Сквозь аромат весенних цветов, сквозь дымок от тлеющего в медных чашах сандалового дерева пробивался стойкий запах грозы. Нет, Самер ожидал, что найдет здесь чары, они оставили след на шлюхе, а ведь та едва сунулась в сад и убежала, заслышав ругань и приказы. Но было и кое-что еще. Нити силы сплетались неловко, неумело, но удивительно крепко. Как плетение ребенка-великана.

Они дошли до круглой, увитой виноградом беседки с каменными скамьями. Первый уселся, с интересом разглядывая резьбу срединного столба: на красном дереве вырезали поклоняющихся языкам пламени людей. Ндафа поколебался мгновение, но тоже сел, и Самер улыбнулся краешком губ. Капитан выбрал место, с которого просматривались все подступы к строению.

– Здесь все пропитано чарами, – предупредил Верховный.

– Засада?

– Не знаю. Луну назад я сказал бы, что поодиночке справлюсь с любым магом Круга.

– А теперь? Если у них еще один, – воин запнулся, – резервуар…

– Не думаю. Непохоже. Чары слишком грубые и неловкие.

От необходимости пояснять его избавил звук шагов на дорожке.

Бритый череп вошедшего с лихвой искупала черная, густая и курчавая борода. В ней терялся старый, задевший уголок губ шрам.

– Мир вашему дому, господа. Я Джали́д Адра́та, хлыст городской дружины, – он бесстрастно поклонился Верховному и кивнул Ндафе. – А это Сина́н, начальник стражи и мой первый помощник.

Его спутник был невысоким человеком с медным загаром и раскосыми, как у степняков, глазами. Пока Синан ставил на скамью поднос с кувшином и чашами, чародей приглядывался к их осанке и повадкам. Эти двое – воины, сразу понял он. Не разодетые, яркие, как южные птицы, щеголи, что отираются при дворе. Нет, эти – настоящие. Как отец.

– Чем обязан честью? – прямо спросил вельможа.

Первый с благодарностью принял чашу фруктовой воды со льдом. Поднял, показывая, что пьет за здравие хлыста.

– Вы сами все знаете.

– Что я должен знать? Сегодня ночью в дом сына прокрался вор. Еще я знаю, что за день до вашего приезда обитель закрыла двери, торговцы неделю не видели родных. Так по какому поводу честь?

– Достойный Джалид… – Самер помолчал. – Беда в том, что у вас нет Дара и вы ничего не слышите. Но сад гудит от магии. Так что все вы понимаете.

Отвечать хлыст не стал. Лишь поджал губы и глядел на мага, упрямо сведя брови. От Верховного не укрылось, как подобрался Синан, да и чернокожий воин был готов к броску. Самер негромко проговорил:

– Поймите, чтобы это услышать, вовсе не нужно быть Первым-в-Круге. Положим, вы не захотите говорить сейчас… но мою правоту подтвердит любой чародей. И советники меня поймут.

«Хлыст далеко, он ничего не сделает – воздушный кулак выбросит его из беседки, только он вскочит. А вот подручный… Хитрый шакал! Так и не отошел, поставив поднос. Понадеяться на Ндафу?»

Время, казалось, замедлилось до черепашьей возни. Вельможа прочистил горло.

– Прошел всего год после восстания, – хрипло произнес он, – когда мы узнали. Ни я, ни А^́бия… это моя супруга… мы не смогли отдать сына в Круг.

Самер бросил многозначительный взгляд на степняка. Вельможа лишь пожал плечами:

– Синан старинный друг семьи. Про сына знает много лет.

– Где он сейчас?

– Зев? Его здесь нет, – хлыст откинулся на каменную спинку скамьи. – Я что, сидел бы, вел беседы, если бы ему что грозило? Он с утра покинул город.

– И вы, конечно, не знали, чем он занят?

– Не только не знал, но и не желал знать! – К вельможе быстро возвращалось самообладание. – Я купил проклятый дом не потому, что сорю золотом. Я поддержал восстание, господин маг. С первых дней. Я и сейчас не желаю знать, что наделал мой сын, но вы же не прекратите безобразный допрос?

– Не прекращу. Потому что сюда приводили бедняков, шлюх и нищих, а потом убивали для ритуалов. – Синан фыркнул, хлыст же сплюнул и сложил пальцы в оберегающем жесте. Самер безжалостно продолжал: – Тот вор, о котором вы говорили… это родич убитой девушки. Надо думать, он искал не безделушки, а месть.

– Чего вы от меня хотите? – Вельможа сплел на животе длинные пальцы. – Говорите, любой чародей? Ну так вам любой скажет, что я не знался с Зевом. Утром увидел сына впервые за много лет.

– Я хочу… попробовать договориться, – медленно, осторожно подбирая слова, проговорил маг. – Один из убийц, которых я ищу, сбежал. Верно, он вне моей досягаемости. Но ведь есть другие. В ваших силах помочь мне их найти.

– А зачем это мне?

– А зачем вам другие маги-отщепенцы? Они ведь не ваш сын, – темные глаза Джалида сверлили чародея, и Самер решил подсластить пилюлю. – К тому же я могу пролить свет на события этой ночи. И умолчать о вашей роли, когда вернусь в столицу. Есть другой выход: я ничего не умалчиваю, но и в столицу я вернусь не сразу, и объясняться буду уже после всего, что здесь произойдет.

– Вы мне угрожаете?

– Я хочу не допустить… безобразной сцены, – вернул слова собеседника маг.

В беседке вновь все замолчали. С приближением вечера темные листья винограда начали дарить прохладу. В деревьях вновь защебетали птицы, да и обычный городской шум становился тем громче, чем ниже клонилось солнце.

– Покажи ему, – решился хлыст, и помощник протянул чародею клинок.

Вельможа не стал дожидаться, пока маг его рассмотрит.

– Меня разбудили в четвертом часу пополуночи, в поместье прибежал головорез от сына. Я знал, что ему служит отребье, но не хотел вникать, – хлыст говорил коротко и отрывисто, как принято у военных. – Я понял, что с Зевахом беда, и немедленно отправился сюда. Было много крови, но на деле ничего серьезного, – он задумчиво потер пальцем старый шрам на тыльной стороне ладони. – Это я сказал сыну убираться, мы поспорили, но он понял, что мне надоело закрывать глаза. С ним уехали все шесть его ублюдков. Я не знаю, где он и куда направился. Нож – все, что осталось от проникшего в дом парня.

Маг покрутил клинок и передал Ндафе.

– Такие продают на базарах, – сказал островитянин. – Сотни, если не тысячи.

– Это мы знаем, – проворчал Синан. – Может, господин колдун скажет что еще?

– А вы хотите его найти?

Хлыст провел ладонью по бритой голове.

– Дело не только в сыне. Бедняк пробрался в Светлый город и напал на достойного. Ложа торговцев захочет крови, я должен найти вора, иначе каждая шавка возомнит себя псом.

– Вам все равно придется против них пойти, – негромко проговорил маг.

– Почему?

– Вы ведь не единственный, кто не отдал ребенка в Круг. Распорядитель ложи знает, почему обитель отгородилась от остального города.

– Есть и другие, – кивнул вельможа, – и один из них распорядитель. Но тем более нужно хоть бросить кость остальным.

Верховный поколебался, но неохотно признал:

– Мне нужно время. Этот парень не чародей, будет непросто его отыскать.

– Что там сложного? – Вельможа подался вперед. – Даже я знаю, что колдуны выслеживают по вещам!

– Мы оставляем на вещах след, это правда, – выбирая слова, согласился маг, – чем чаще пользуешься, тем явственней отпечаток. Но мальчишка не чародей, его сила совсем мала. На выслеживание уйдет несколько дней. Если бы была его кровь… – Он надеялся, что парень ничего не заляпал кровью. – Я оставлю нож себе и сразу…

– Этого мало, – отрезал хлыст.

– Что?

– Этого мало! Я дам вам имена: колдунов в городе, имена магов обители, кто проверял детей, но год за годом не находил Дара. Я даже готов пустить вас в дом, чтобы вы там все перевернули. За что? За обещания?

Может, он и получил цепь хлыста, поддержав узурпатора, но в ложе торговцев заседал не зря.

– Дай-ка мне нож, – попросил спутника Верховный.

В клейкой мгле Изнанки даже разглядеть отражение клинка было трудно. Сперва Самер отрешился от миражей, которые маги творят, чтобы не сойти с ума в этой бездне. Призрачный сад дрогнул и растаял, обнажив истинный облик той стороны: тьму, пронизанную гудящими потоками силы. Затем чародей отбросил и их тоже, сосредоточившись на бледном отпечатке души.

Когда он открыл глаза, посреди беседки наливалась цветом и формой сплетенная из дыма фигура. Обрисовались черты скуластого лица, темные вихры, неуклюжие руки с большими ладонями. «А ведь это паренек, что задремал на пристани!» – вдруг понял маг. Да, это он. Взгляд глубоко посаженных глаз был острым, умным, но затравленным.

– Довольно? – спросил чародей.

– Для начала да, – хлыст медленно кивнул. – Распорядитель ложи и достойный Нази́р, торговец пряностями. Это их дети. Втроем с сыном пили, лапали девок… наверное, и убивали тоже втроем.

Самер видел, что вельможе больно об этом говорить, больно и стыдно, но сочувствия не испытывал. Это могла быть и его судьба, окажись отец похож на Джалида. Впрочем, хлыст не нуждался в сочувствии.

– Ублюдки! – выдохнул тот. – Все трое выблядки. Проклятые богами.

«Дыхание Бездны, – подумал Верховный. – Как же ты говоришь со мной, проклятым?» Вслух он спросил:

– Кто учил Зеваха и других?

– Какой-то бродячий маг из Круга. Абия сама отыскала его, я не хотел мараться.

«Путник? Нет. Нет, такого не может быть».

– А в обители? Кто закрывал глаза на отщепенцев?

– Мудрая Хоран сама проверяла Светлый город, – губы вельможи изогнулись в кривой улыбке, он медленно и скорбно произнес: – «Это такая честь, такая честь»… Я попрошу, господин маг: сделайте это быстро. Если уж нужно… бросить достойных в застенки… пусть хватит одного удара. Как на казни.

– Конечно. А как иначе?

Самер встал, но хлыст не поднялся вслед за ним, даже из вежливости. Он выглядел усталым и очень, очень старым.

– Синан, будь добр, покажи гостям дорогу, – попросил он. – А потом… потом передай людям, кого им искать.

Это было даже лучше, чем Верховный смел надеяться: дом пустовал, остался целиком в их распоряжении. Видать, боги улыбаются и тем, кто их не так уж чтит.

Когда сын кочевников оставил их, они быстро поднялись по главной лестнице. Тишина стояла такая, что Самер вздрогнул, когда сквозняк зашевелил занавеси в дверных проемах. Ндафа двигался легко и бесшумно, даже удивительно для здоровяка. Казалось, они как воры крадутся по спящему дому, вслушиваясь: не раздастся ли скрип кровати, не проснулись ли хозяева?

Впрочем, Верховный и впрямь прислушивался, но не к шорохам, а к колдовскому чутью.

Разлитая по саду сила была остатками грубых, детских, но очень мощных чар. Однако не более, чем следом. Да и тот сохранился потому, что силы хватило бы спалить весь Светлый город. Самер думал, он потому и не понимает чуждой магии, что она почти выветрилась. Но здесь, в доме, он видел, как переплетены нити… и не узнавал узлы. Чувствовал пульс лишь вчера созданных чар… и не мог их раскусить.

Охранные заклятия? Нет, слишком просто. Иллюзии?

– Крови нет, – Ндафа остановился на пороге и выругался. – Челядь вытерла всю кровь!

– Не думаю, что челядь.

Верховный встал рядом, оглядывая комнату. От стены к стене пол устилал бесценный ковер с цаплями и зарослями тростника. Яркие, не в тон, подушки, сияющая позолотой мебель… – как и все в джамайском Светлом городе, покой кричал о роскоши, но не о хорошем вкусе.

К тому же и сынок вельможи, и его люди не очень заботились о чистоте.

– Клинок тоже вытерли, – напомнил чародей. – Ему ли не знать, что кровь порабощает? Следы убрали сознательно.

– Можно выследить его по вещи. Как парня по ножу.

– Можно… – Загадочное плетение чар не давало Первому покоя, так что отвечал он рассеянно. – Но я бы не рассчитывал. Тут… тут что-то неладно. Я не понимаю его магию. Он действует очень просто, как ребенок. С огромной мощью, но просто. И все же я не понимаю!

Ндафа начал медленный обход покоев: передвинул липкое блюдо, откинул с постели расшитые и украшенные бахромой покрывала. Приподнял крышку курительницы и принюхался к горке пепла.

– Листья ралха, – отметил он. – Сынок-то баловался курениями. Чтобы маг дышал дымом? Первый раз слышу.

– И не услышишь, – Самер усмехнулся. – Ставлю золотой, ты и о воинах не слышал. Мы не теряем Дара ни от дыма, ни от вина. Но стоит начать, и очень скоро тебя уже не назовут ни магом, ни воином, никем.

Бездна, как же сила угодила к такому ничтожеству? Или нужно быть ничтожеством, чтобы тебе ее вручили? Чародей еще раз обвел взглядом комнату. Скривился на шеренгу ваз голубой керамики, в которых пылились давно засохшие цветы.

– Здесь ничего, – отчитался Ндафа. – Разве только вы видите что свое. Чародейское.

– Сейчас посмотрим.

Самер закрыл глаза, отрешился от всего, что доступно телесному зрению. Перепутанные, кое-как связанные линии стали ярче, отчетливей, и на сей раз он понял. Заклятие маскировки, простенькое, но мощней всего, что он видел за пределами столичной обители. Оно было сильным, но Первый сильнее – рассерженный сопротивлением, он попросту разодрал завесу в клочья.

За ней пряталась обычная дубовая дверь, прикрытая чарами для отвода глаз. А за дверью… боги, пусть это будет то, что они ищут!

Комната оказалась совсем маленькой и лишенной окон – и еще более запущенной, чем предыдущая. Ковер, окованные медью лари, стеллажи для свитков – все это давно не чистили и не отмывали. Ндафа сразу начал исследовать полки, Первый же подошел к столу. Чернильница. Палочка для письма. Огарок свечи в изящном поставце.

– Мудрый, здесь… – начал говорить островитянин, когда Самер перебил его:

– Нет, это не маг Круга.

– …здесь все на каком-то языке. Что вы говорите?

– Это не маг Круга, – повторил Верховный. – И вообще не из Царства. Это язык Нагады.

Он поднял со стола лист пергамента, исписанный тонким бисерным почерком. Вот только вместо вязи здесь каждая буква стояла особняком. Ни заглавных знаков в начале предложений, ни пометок ударений и интонаций. Казалось, лист покрыт рядами бессмысленных значков, каждый походил на насекомое, а не на букву.

– Как стихи, – пробормотал Ндафа. – Видите? Строки одна под другой.

– Это гимн богу. Владыка, восходящий, как луна… Пришел смотреть… нет, я пришел созерцать твою красоту, – начал разбирать чародей.

– Может, его учил жрец?

– Да нет, не жрец, – Верховный коснулся статуэтки, стоявшей тут же, на столе. Похоже, ею пользовались как прессом для бумаг.

Статуя была выполнена в характерном заморском стиле: небольшая, в пол-локтя высотой, свободная естественная поза, небрежно смявшиеся складки ткани. В Царстве никогда такого не умели, маг знал вельмож, что отдали бы за нее баснословные деньги.

– Видишь, это не дева, не юноша-охотник, не воин… это вообще не искусство, а колдовской инструмент, – пояснил Самер, – просто нага́ди даже их ваяют так, что нам и не снилось.

– Так что это?

– Малый наставник. Это подобие мага, в котором все силы уравновешены, на них натаскивают детей с Даром.

– И он оставил такую улику? – с сомнением протянул воин.

– А почему нет? Во-первых, Зевах Адрата редкостный глупец. А во-вторых, я ничего не чувствую.

Судя по выражению лица, Ндафа ничего не понял, и Верховный пояснил:

– Ну вот смотри: я едва разбираю, что там наплел наш неуч, но хотя бы слышу его чары. А это делал настоящий маг, в Нагаде, и я не слышу ничего. Вообще ничего. Как будто это кусок камня. Они иначе овладевают Даром, понимаешь? Не знай я, что изображения магов – это малые наставники, решил бы, что держу дорогую игрушку. Как те вазы, – Верховный кивнул на дверь.

Воин пожевал губами, и Самер продолжил:

– По легендам, магия пришла из Закатных царств, из земель на краю мира мертвых, куда уходит умирать солнце. Не знаю, есть ли там царство мертвых, но магия и впрямь пришла с заката. Там есть очень старое знание, очень древнее… должно быть, и новое знание они открыли раньше нас. На таком-то основании! Теперь я не удивлен, что твой некто запер пленников в беспамятстве, хотя нам кажется, что в Алиде это невозможно.

Они помолчали, думая каждый о своем.

– Что мы отсюда заберем? – спросил Ндафа.

– Возьмем листы, статую и пару книг. И поищи личные вещи Зеваха. Ты прав, сегодня нужно многое успеть.

Когда они покинули дом, сад погружался в сумерки. Хлыст не терял времени даром: слуги уже мели давно не убиравшийся двор. За тенистыми деревьями виднелся купол храма Солнечного Владыки, последние лучи солнца позолотили самую его верхушку.

– Ну, что теперь? – спросил островитянин.

Чародей обернулся к нему. Темнокожий воин казался спокойным, но Самер достаточно его знал, чтобы заметить скрытое напряжение.

– Теперь нужно перевернуть вверх дном обитель и взять под стражу пару богачей, – ожидая, пока к дверям подадут паланкин, маг сел на каменную скамью под деревом и опустил голову на руки. – У меня такое чувство, Ндафа… чувство, что мы сейчас разгоним большую волну, и я не знаю, куда она понесет и что сметет на своем пути.

Капитан лишь хмыкнул. Носилки были совсем близко, когда Самер добавил:

– И еще я впервые думаю, что после сегодняшнего меня захотят убить.

5

Столица, квартал иноземцев, 11-е месяца Пауни

Кобылка Зе́но Я^́ннис не желала мириться со спокойным шагом процессии и недовольно гарцевала, когда Зено ее одергивала. Стук лошадиных копыт мешался с треском барабанов. Посол бросал на помощницу сердитые взгляды, но так ничего и не сказал. Пусть его. Посол Ксад относится к тем людям, которые недовольны всегда.

У них за спиной, на вершине холма, весь вечер шли гуляния. Попрошайки клянчили медовые сласти, танцовщики в цветочных венках облюбовали площади, а жрецы один за другим распевали гимны Теме́расу. Десятки костров горели по всему кварталу иноземцев, но остальной город, такой шумный в любую другую ночь, притих. Недоброй тишиной: казалось, столица сцепила зубы, пока нагади славят своего бога.

Это тревожило Зено. Никогда еще недружелюбие города не чувствовалось так остро. Сама ночь, душная и влажная ночь Царства, так непохожая на воздух родины, дышала враждебностью.

– Когда Черный Азас взошел на трон, – вдруг заговорил посол, и его голос вырвал Зено из раздумий, – квартал иноземцев сожгли до основания.

Теперь настал черед посланницы бросить на спутника быстрый взгляд. Тот застыл в седле и слегка повернул голову, прислушиваясь.

– Узурпатор заявил, что погромщиков наняла ложа торговцев, – продолжил он. – Мой предшественник бил себя в грудь, твердил, что торговцы ни при чем… лучезарный бросил дюжину купцов в застенки и отобрал имущество у многих других по всей стране.

Несколько шагов они проехали в молчании.

– Вы тоже чувствуете? – спросила Зено.

Посол едва заметно пожал плечами.

– Я не слепой и не глупец, Зено. Слишком тихо… Эта тишина беременна, рано или поздно она разродится кровью. Не сегодня, конечно. Но скоро.

– Я с утра была в торговом доме Шуба́т. Мне намекали, что Нагаду представляет очаровательная госпожа! А Высокий город выгадает, если… – она процитировала: – «…если наследник станет относиться к нашим интересам не как к вложению, а как к своим, семейным интересам».

Зено невольно улыбнулась, вспомнив велеречивого секретаря. Тот говорил и поглаживал пальцами вышивку на животе, словно предвкушая прибыли, однако посол лишь покачал головой.

– Ты торговый представитель, Зено, – сказал он. – Купцы первые заинтересованы в хорошей сделке. В остальном же… дела у советников не очень. Хуже даже, чем у Азаса. Слишком много нищих и обездоленных, – он вновь покачал головой. – Людям нечего есть, Зено. А когда нечего есть, толпа всегда жаждет крови.

Что это, один из приступов фатализма, которыми прославился посол? Молчание столицы и впрямь казалось недобрым. Зено повела плечами, прогоняя пробежавший по спине холодок.

– Вы так говорите, будто ждете беспорядков.

– Слишком много нищих и обездоленных, – повторил Ксад. – Беспорядки будут. Или, думаешь, нас обойдут стороной? Советники обернут недовольство против старого врага или толпа захочет нашей крови. Высокий город и Царство слишком долго воевали.

– Вы… вы уже думали об этом?

– Кое-что думал, – неохотно протянул посол. – Да, после церемонии нужно поговорить. Но сперва храм. Позаботимся о небесном, а потом уже о земном.

В старом лисе было столько же набожности, сколько в базарном гадальщике, но большего из него не вытянешь, а потому оставалось ждать. Они миновали мост над каналом, в котором тихо плескалась черная вода. Недалеко отсюда их соотечественники пускали по течению маленькие фонарики, и теперь огни скользили прочь. «Как неприкаянные души», – отчего-то подумалось Зено.

Храм Темераса в квартале иноземцев прятался в улочке столь тесной, что здесь едва могли разъехаться два конника, а со стороны он походил на доходный дом. Лишь дверные косяки в виде фигур с бесстрастными лицами говорили, что это не вполне обычное здание.

И все же они не готовили к тому, что ждало внутри.

Воздух здесь пах пряностями, и кедром, и еще тем неведомым снадобьем, тем домашним запахом, которым благоухает дом Господина Сил. Бледные звезды и полумесяц, небесные змеи и фигуры созвездий мерцали в свете лампад, выложенные стеклом на потолке. Зено прибыла в столицу прошлым летом, чуть меньше года назад, и не застала главный праздник Нагады на чужбине, а потому задрала голову, с любопытством разглядывая потолок. И потому же обратила внимание на жреца лишь когда тот заговорил.

– Посол Ксад И^́мнес, – священник поклонился. – Представитель Яннис. Представитель Эвно́м.

Он кланялся и кланялся, каждому в отдельности. Головной убор жреца украшали шипы из красного дерева, с которых свисали серебряные колокольчики, так что каждый поклон сопровождался мелодичным звоном.

– Прошу вас. Для церемонии все готово.

Жрец повел их за собой, подметая темные гранитные плиты подолом рясы. В Нагаде, где почти все в правящем Светлом собрании маги, к богам всегда относились проще: скорее с пониманием, чем с почитанием. Нагади приходят в храмы, приносят небольшие дары и разговаривают, советуются со священниками – вместо пышных церемоний и простираний ниц. Зено не сомневалась, что в другой день здесь бы толклись люди, а перед статуями лежали груды цветов, самого простого подношения.

Но не сегодня. Ночь Темераса – время единственного обряда, прошедшего через века, из темной суеверной древности.

Когда священник раздвинул шелковые занавеси, Зено ахнула. Ей не доводилось бывать во внутреннем чертоге храма – в Нагаде ее считали птицей не того полета, но в квартале иноземцев она не ожидала увидеть подобное. Круглый зал был облицован красным мрамором, камнем редким и безумно дорогим. На постаменте в середине высился символ Господина Сил, языки пламени – из мягкого и чистого розового золота. Вокруг горел и настоящий огонь, сполохи плясали по стенам, так что казалось, что драгоценное пламя и впрямь зажило собственной жизнью.

Небесные владыки! Зено представила, как смотрелось бы это золото на ее груди. Да, секретарь торгового дома задохнулся бы от зависти. Посол со спутниками уже рассаживались на низкие скамьи. Ксад недвусмысленно похлопал по подушке справа от себя.

– Как тебе? – Стоило Зено занять место, посол склонился к ее уху. – Храм понемногу украшали десять лет. На пожертвования богатых земляков.

– Впечатляет… нет, захватывает дух, – честно призналась посланница. Мгновение поколебавшись, она спросила: – А вы не боитесь? Такая роскошь и в такое время…

– Не сейчас, Зено! – резко оборвал ее посол.

Жрец и вправду был слишком близко, а служки уже несли кратер с изящными ручками и бронзовый поднос с волнистым, как язык пламени, клинком.

– Господин Сил, душа, что ты вложил сюда, чиста! – нараспев начал священник. – Ты создал ее, ты дал ей форму, вдохнул в немые до поры уста. Прими частицу той души, позволь нам созерцать прекрасный лик…

Посол протянул руку, один из юношей провел клинком посередине ладони, а другой подставил кратер, позволив крови стечь в вино.

– Господин Сил, душа, что ты вложил сюда, чиста…

Короткий порез – и капли крови упали вслед за посольской. Чудны дела ваши, Небесные владыки! Дома, в Высоком городе, старший жрец собирал родовитых чародеев, чья кровь была бы кровью самой Нагады. Испив смешанное с ней вино, он делал предсказание и нарекал следующий год согласно тому, что напророчил. Верней, так было, пока Нагада оставалась городом-государством. Зено прежде не задумывалась, как проводят церемонию в маленьких гаванях и анклавах вдоль побережья Внутреннего моря. Но дома делали так, и посланница не могла помыслить, что ее кровь станет кровью города, слишком коротка ее родословная. Однако здесь… Зено пробежалась взглядом по лицам. Пе́лий из купеческой семьи, Эвном военный. Да, кроме посла, она и впрямь была здесь самой благородной.

Ну хорошо, а дальше? Жрец будет делать предсказание, даст году имя? Ведь в эти же часы в Высоком городе уже нарекают грядущий год. И как быть с тем, что все они лишены Дара? В обряде ей чудилось что-то от древней магии крови, еще тех лет, когда на Благодатных берегах не слышали о Царстве. Очень похоже на то… но узурпатор не разорвал сношения с Нагадой только с условием, что иноземные маги больше не ступят на земли Царства. Все в посольстве простые смертные. Жрец не может этого не знать.

Она думала так, а священник меж тем закончил обход и опустился на подушки у огня. Колокольцы на головном уборе звякнули, когда он коснулся пола лбом.

– Воля Господина Сил – закон для праведных…

Пелий, полный краснолицый человек, ведавший переписью земляков, закашлялся. Тот, что сидел подле него, поднес ладонь к лицу и лизнул ранку, в его глазах читалась скука.

– Он есть податель благ и счастье верных…

Зено недовольно поджала губы. Да, ритуал стал церемонией, для многих обыденной, но она все видела впервые. Скрип скамеек и шепотки раздражали. Пелий поднял руку, видно собираясь опять закашляться, когда священник выгнулся дугой, запрокинув к потолку лицо.

– Вестник! – захрипел он, дыхание его клокотало в горле, словно жрец подавился кровавым вином. – Вестник-вестник-вестник-вестник…

Он повторял снова и снова, на все лады. Но разве не должно пророчество… О владыки! Вот и Пелий перестал кашлять, а посол подался вперед, и в этот миг жрец вновь согнулся пополам, ударившись лбом о мраморные плиты.

– Темно и пустынно в утробе небес, – голос звучал глухо, а колокольцы всхлипывали, когда плечи жреца сотрясались в сухих рыданиях. – Вестник ночной, ты отзываешься свистом смертельным. Сонм окружает тебя и бежит по безлюдным просторам…

Посол вскочил, но один из служек встал у него на пути. Всего лишь юноша, Зено думала, что аристократ, не глядя, отбросит мальчишку прочь. Однако посол остановился, словно перед ним был не молодой послушник, а воин.

– Вы что, не видите, что ему плохо? – воскликнул Ксад.

– Не больше, чем другим жрецам.

– Вестник! – прервал их вопль священника. Тот вновь распрямился и теперь не отрывал завороженного взгляда от пламени. Из-под волос по лбу сочилась струйка крови. – Благословен будь грядущий во славу Прекрасного! Темно и пусто в утробе небес…

Теперь повскакивали все, и Зено пришлось последовать примеру, чтобы не потерять жреца из виду. Обхватив себя руками, тот раскачивался из стороны в сторону, на губах его пузырилась розовая слюна – видно, священник прокусил язык. Но разобрать его слова было невозможно. Речь его тонула в гаме: за перепалкой посла со служкой, за дюжинами голосов, которые одновременно возмущались, спрашивали, поясняли.

– Да помолчите же! – воскликнула Зено, но ее никто не слышал, а возглас влился в общий гомон.

Поняв, что так она ничего не добьется, посланница стала проталкиваться к жрецу. Непростое дело, учитывая, что этим вдруг занялись все собравшиеся. Работая локтями, как заправская уличная торговка, она добралась до Ксада, так что служка расставил руки, преграждая дорогу и ей тоже.

– Это богохульство! – В глазах юноши светилось отчаяние, но тут его напарник подал голос:

– По-моему, кончилось.

Служка обернулся, и Зено увидела, что жрец обмяк в руках помощника, лицо его заострилось, на мгновение ей почудилось, будто священник мертв.

– Яйца Шеххана! – выругался посол. Совсем как подданный Царя Царей.

Однако до него уже никому не было дела. Бережно, точно сын измученного болезнью отца, юноша поднял жреца на руки и, прижав к груди, понес прочь.