Текст книги "Пойнтер: Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет"

Одна из этих ловушек стоила мне моих прежних глаз и дала намертво приклеившуюся кличку, вошедшую ныне в официальное титулование Ночного Властителя.

С тех пор я не то чтобы стал намного осторожнее, но научился хоть немного думать о последствиях. И сейчас самое время сделать кое-что, дабы малость обезопасить жену на время своего отбытия. Особенно если учесть изрядные шансы не вернуться из поездки. Мекан так просто не отпускает, неважно, война или мир на дворе. А Низкая клятва собственность супругов не объединяет. Она – лишь договор о взаимном непричинении вреда…

– Прежде чем неотложные дела заставят меня покинуть владение Стийорр, я хочу совершить Высокую клятву со своей женой, высокородной Хиррой! – Кроме слов согласия, от меня теперь мало что ожидали, и оттого сказанное застало всех врасплох.

Кроме самой моей супруги, конечно. Она уже привыкла за недолгие месяцы замужества к полной непредсказуемости моих вывертов. Не говоря уже о событиях, которые привели к этому браку…

Да и что делать в столь торжественных случаях, моя высокородная знала лучше. Вот и сейчас невозмутимо, будто заранее отрепетировав, она направилась к алькову за алтарем и распахнула в нем створки окна, выходящего во внутренний дворик. Четырехчасовая ветвь Семейного Древа как раз была на подходе. Точнее, внутренний контур замка, поворачиваясь сообразно времени дня, подвел алтарный выступ к ветви окаменевшей секвойи, что высилась в центре внутреннего дворика.

У светлых эльфов в замках стоят живые деревья, у темных – такие вот, превращенные в камень. И у тех, и у других они богато украшены драгоценностями, искусно покрыты резными или тисненными по живой древесине узорами. Собственно, Семейное Древо – главная родовая реликвия. Алтарь лишь опосредует обращение к ней, содержа в себе землю из-под корней и заключенный в хрустальную сферу черенок.

Лучшей реликвии для столь важного соклятия не отыскать. Конечно, есть еще храмовая семерка, да кто ж меня теперь к ней подпустит!

Не знаю, что на меня нашло, но во всеуслышанье прозвучало:

– Клятва будет совершена на Семейном Древе. Если, конечно, у присутствующих не найдется при себе более сильных артефактов, способствующих соклятию.

– Найдется, найдется, – закопошился дед, опуская огромную кисть в немалую же поясную сумку. – У меня в хозяйстве завсегда пара полезных камушков отыщется.

Он сделал шаг вперед, раскрыл ладонь над передней полкой алтаря и отступил назад. На гладкой поверхности остались два асимметричных угольно-черных камня размером с индюшачье яйцо, граненых и являющихся зеркальной копией друг друга.

Я оглянулся, пытаясь по лицам понять, что это – безобидная шутка выжившего из ума старика или нечто худшее? На лицах этих застыл священный ужас. Даже Хирра полуоткрыла рот от обалдения. Все присутствующие, кроме меня, уставились на каменные груши со смесью обожания и страха.

– Зерна Истины! – казалось, это был общий выдох.

Все они – Ночные, Дневные, Древнейшие, вне зависимости от цвета или его отсутствия – опознали непонятный магический артефакт с первого взгляда. Что, эти штуковины посильнее Семи Реликвий будут?

Ответ не заставил себя ждать.

– Восьмая Реликвия! Не запятнанная Войной Сил! Единственная, не павшая во власть людей! – казалось, Леах сейчас взорвется, но бешенство ее мгновенно перекипело в полное бессилие. – Этому…

Вот, значит, как. Судьба своего не упустит, что загадаешь, тем и отметит. Лишь бы справиться с ее подарочком. Теперь общее остолбенение перешло на меня, прочие же стали потихоньку от него освобождаться. Первой, к чести нашей семьи, отошла от шока Хирра.

Моя высокородная решительно протянула руку над алтарем. Делать нечего, оставалось только повторить то же самое, как и при первом соклятии. Но теперь текст давно уже втайне затверженной клятвы вел я.

– Се Высокая клятва!

– Высокая клятва… – отозвалась жена.

Радужно-переливчатое свечение окутало Восьмую Реликвию и наши руки над ней. Мерцающей струйкой оно потянулось к хрусталю, укрывающему черный черенок с металлизированными платиной листочками, перекинулось на вплывшую в окно ветвь Семейного Древа, обтянув ее, а затем и весь ствол муаровыми узорами света.

Следующие слова шли уже не так легко.

– Даю зарок во всем и всегда делить судьбу и владение соклянающейся со мной.

– Со мной… – затихли эхом слова моей высокородной.

– Если же содею иное, не опуститься мне выше неба и не знать ни жизни, ни смерти! – Включенное в текст проклятие нарушителю было столь же малопонятно и угрожающе, как и в прошлый раз.

Все время, пока мы произносили слова клятвы, камни на алтаре ярче и ярче наливались изнутри радужным сиянием, и теперь оно прорвалось вовне, разбегаясь неровными волнами по залу, плещась о стены и выхлестываясь в окна. Радужные блики скользили по лицам, неожиданно меняя их выражения. Старика они на мгновение сделали молодым, завитую стерву – по-настоящему симпатичной, но тут же и страшной, как чудовище. Одинаковые Арбитры на мимолетный миг стали неимоверно разными, а лицо Хирры отозвалось неожиданной теплотой и мягкостью. Дедова внучка, напротив, на долю секунды стала такой же грозной, как моя высокородная в худшие времена. Но не злой.

Интересно, что увидели они на моей физиономии?

Как и в случае с Низкой клятвой, дело закончилось светящимися браслетами из искр на наших с Хиррой руках. Может быть, мне померещилось, но пара искорок сверкнула также у дедушки с внучкой.

Впрочем, после фокуса Древнейшего с Зернами Истины я уже ничему удивляться не стал. Похоже, этот эльфийский род посильней всех остальных Инорожденных будет, что Дневных, что Ночных, вместе взятых. Раз то, что остальные только вплотную сделать могут, эти двое на расстоянии берут без скидки на пол и возраст – что старый, что малая.

Осознав сие, я перетрусил уже всерьез. Получается, что парочке Древнейшей Крови наши обходные маневры на испытании были как на ладони видны. Отчего же они смолчали? Из непонятной благотворительности, что ли? Или Древнейшие с иными эльфами в таких контрах, что Дню с Ночью и не снились? По крайней мере, нынешним Дню и Ночи…

Одни вопросы! Внучка еще туда-сюда, по молодости лет могла и не словить. А вот на ее многопрадеда я уставился в полной оторопи с изрядной примесью опаски. Не стараясь уже, чтобы не заметил, – куда тут спрячешься!

Тот не преминул усилить произведенное впечатление. Со свойственной ему манерой шутливого добродушия эльфийский дедушка осчастливил меня, а заодно и всех прочих, довольно невразумительным заявлением, которое лишь началось как обычное подбадривание.

– Не тушуйся, малый! Лет через полтораста я буду Келлу, – тут он звонко хлопнул медовую смуглянку по круглой попке, – пристраивать младшей женой в хорошую семью. Вот тогда попотеешь. В старшие-то она не годится, легка слишком…

Присутствующие скривились, как от несмешной шутки. Оглянувшись, я обнаружил на лице Хирры весьма странное выражение. Сам же я так и стоял дурак дураком. При всем желании списать услышанное на маразм мне показалось, что старик говорил очень серьезно…

На этой странной ноте вся церемония, прием и прочие мероприятия как-то скомкались и стремительно покатились к завершению. Дедова внучка упорхнула едва ли не раньше всех. Ускакала на одной ножке по пятнам света, падающим из частых переплетов высоких окон, словно городская девчонка по квадратам классиков, расчерченным в уличной пыли, одним махом взлетела на шканцы флайбота и лишь оттуда послала воздушный поцелуй на прощанье. И теперь уже не почудилось – горячим воздухом в щеку меня толкнуло вполне отчетливо.

Многопрадед деловито-запросто сгреб с нашего семейного алтаря в поясную сумку последнюю из Реликвий, оставшуюся во власти эльфов, махнул рукой на прощание и пошел себе. Арбитры торопливо, как игрушечные болванчики, откланялись, пятясь к выходу и незаметно озираясь. Кажется, оба никак не могли решить, к чему и к кому здесь не стоит поворачиваться спиной…

Вконец подавленную Леах, похоже, теперь надо было попросту кантовать к выходу. Как бочку, ногами катить без малейшего ущерба. Что-то подобное Арбитры с ней и проделали, правда, со свойственными Инорожденным изяществом и предупредительностью, сообразив, что самостоятельно покинуть замок высокородная ау Риер не сможет при всем желании.

Когда воздушный корабль отчалил от балкона, я повернулся к Хирре и неожиданно для самого себя спросил:

– Что этот дед имел в виду, когда говорил о замужестве своей многоправнучки?

– Ничего страшного, не обращай внимания. Он не всерьез, – задумчиво и как-то невпопад, хотя совершенно в тему, ответила первая и единственная пока супруга.

– Да нет, это я насчет старших и младших жен, – произвел я поправку на ветер. – У эльфов что, полигамия?

– Многобрачие. Сколько Низких клятв между разнополыми партнерами, столько и сторон в браке. Старшинство по времени соклятия. – До моей высокородной дошла суть вопроса, и она торопливо утолила неуместную любознательность мужа и господина.

– И сколько же максимально? – Меня уже заклинило, любопытство не давало остановить расспросы.

– Раньше до двухсот пятидесяти шести доходило. Но это давно было, еще при Хтангской династии, – так же торопливо-походя, думая о своем, проинформировала жена. – Сейчас больше дюжины редко случается.

Дюжина, значит. Таких вот, как моя высокородная. Еще какая-нибудь светлая эльфь. Или, упаси Судьба, Древнейшая – дедова внучка. Этого Собачьему Глазу Пойнтеру, теперь уже хотя бы и на трех, нет, четырех реликвиях темноэльфийскому уарсу, хватит по самое «не могу»!

Опять почудилось, что при этой мысли вдруг шевельнулся на щеке горячий отпечаток губ медовой смуглянки. Словно охотничья метка, клеймо будущей добычи. Ну уж нет, хватит с меня! Обойдусь без дальнейших дурных предчувствий. В свете последних откровений больше ничего нового узнавать о себе, многогрешном, да и об Инорожденных в целом как-то уже не хотелось.

Будь они хоть Дня, хоть Ночи, хоть самой что ни на есть Древнейшей крови!

…Скоро, скоро он узнает, где чужие, где свои.

Он не отбрасывает тени,

Он идет, как лед, через ручьи,

Он не нашел себе другую, он влюбился в ведьму

И ушел на дно, камнем на дно,

Он вылетел за ней в трубу

И крикнул ей: «Моя любовь!»…

Чтобы я еще когда-нибудь куда-нибудь поехал с эльфийской дивой высоких кровей… Разумеется, кроме моей высокородной. Она хотя бы не будет все три дня пути повторять одну и ту же несмешную шутку.

Ну вот, снова эта завитая стерва вылетела на своем рогаче вперед, задорно оглядываясь: «Попробуй догони!» Словно мне делать больше нечего, кроме как всю дорогу до меканского Та-Ханха за ней гоняться. То ли она этого не понимает, то ли не хочет понять – до сих пор не уразумею.

Нахлестывая рогача стеком, с развевающимися зелеными рукавами и гривой, которая теперь сделалась огненно-медной, Лесная Леди скрылась за поворотом. Никак не привыкну к ее новому обличью. Первый шок высокородная ау Риер обеспечила еще до отбытия, прямо у ворот Забвения, скинув капюшон изумрудного плаща. Не знаю, сколько она извела «ведьминого меда», но результат был потрясающий.

– Тебе же нравятся девки-дешевки? – мурлыкнула она, накручивая на палец прядку, сверкающую полированной медью. – Рыжие-бесстыжие…

Тут Лесная дала маху. И насчет цены, и насчет цвета. Рыжий, наряду с пепельным, я всегда считал одним из самых благородных. А дешевкой вообще надо родиться. Ей это вполне удалось, тут и стараться нечего. Да и кого она вообще имела в виду? Моя Хирра от рождения темноволоса, как почти всякая Сестра Ночи…

Неужто дедову внучку?! Это уже просто смешно. Оттого, правда, не менее противно. По крайней мере, в исполнении светлоэльфийской стервы.

Дожидаться, пока я приду в себя после столь многообещающего аванса, Леах не стала – рванула с места в карьер, проскочив под длинной, как туннель, аркой ворот Забвения, будто за ней демоны гнались. Только искры полетели из-под копыт рогача, нахлестываемого стеком, отчетливо мерцая в послеполуденной четкой тени ворот.

Волей-неволей пришлось отправляться следом, смазав всю торжественность момента. Полутьма ворот накрыла меня пологом забвения лишь на несколько долгих секунд, чтобы очень скоро выпустить вновь. Но настроение испортилось уже необратимо. Все дурные предчувствия зашевелились в своих норах, где задремали в последние полгода счастливого брака. Лесная на этот счет оказалась исключительным в своем роде талантом.

Некстати вспомнились слова покойного, моими стараниями, тестя. Насчет того, что у эльфов сумасшествие – нечто вроде насморка. Он был крупным специалистом в этом вопросе. Не по своей, правда, воле…

Ну так лечиться нужно!!!

И если б это был единственный закидон Инорожденной! Особенно умиляло в прямолинейной, как таран, светлой эльфи стремление выглядеть загадочной. Ее симвотип невооруженным глазом виден – Осе-Плог. По «Школе клинков» он именуется «Двуручник» или «Кабаний меч» – из-за тяжеловесного, прямого напора обладателей данного симвотипа. От таких можно только увернуться, отразить их не получится. А остановить можно, лишь раз за разом подсовывая под удар все более массивные и твердые препятствия, пока «Двуручник» не отупеет окончательно и не опустится без сил.

Хотя очень может быть, что она «Фламберг», то есть Осе-Пэт. Большой разницы с первого взгляда не видно. Первый аспект симвотипа, Камень, у нее настолько силен, что какая за ним идет рабочая функция, не вдруг и разберешь. Тем более что по самой сути высокородной функция эта у нее никак не рабочая, а скорее саботажная. В крайнем случае – провокационная.

Сам-то я – Олог-Пинт. Или если через «клинки» – «Топор». Мастер рубить сплеча, если не перебьют топорище. Так что надо быть поосторожнее…

И не мне одному. При разгильдяйстве такого калибра даже хваленое эльфийское везение не поможет выбраться из Мекана целой и невредимой. Правда, пока что всерьез беспокоиться рановато. Ничего с ней не случится, тракт еще безопасный, кое-где даже мощенный. В тех местах, где до человеческого жилья далеко, а потому воровать камни невыгодно.

Обычно все заскоки высокородной кончаются ничем. Через пол-лиги высокородная Леах ау Риер обнаруживается на обочине, сидя в тени какого-нибудь дерева с поводом рогача в руке. Хоть бы попастись его отпускала, что ли…

Ничего, покуда эльфь в самовольной отлучке, можно вспомнить хоть о чем-то приятном во всей этой истории. Про спешную, но оттого не менее увлекательную подготовку ко второй моей экспедиции в Мекан, на сей раз, в отличие от прошлого, хотя бы номинально добровольной.

С моей высокородной, к примеру, толком попрощаться не пришлось, словно после Высокой клятвы все уже было решено и прощено друг другу перед дальней дорогой. На улаживание впрок дел телесных у нас осталась целая ночь. Но о ней пока что рано вспоминать. Я еще и не отошел-то окончательно от этой ночки…

Зато в светлое время суток пришлось проявить активность иного рода. Полтора дня судорожной спешки малость искупало лишь одно – возможность прошвырнуться по оружейно-охотничьим лавкам в поисках необходимого в пути и на месте снаряжения. Конечно, на заказ все доставили бы быстрей, да и ноги лишний раз бить не надо перед дальней дорогой. Хирра так и советовала, но я отказался.

Не доверяю я этой их эльфьей торговле по каталогам. Мне дай вещь своими руками пощупать, прежде чем денежки за нее отсчитаю. Своим ли потом или чужой кровью добытые – неважно…

Заодно и обсудить с ценителями-профессионалами, хозяевами лавок, последние новинки – удовольствие немалое. Особенно если учесть, что одним из оружейных торговцев, с денег, перепавших ему за нашу акцию против Охотничьего Клуба, заделался Костлявый Патерсон. Чтобы самолично отслеживать потоки снабжения профессиональных стрелков потребным им оборудованием, так, что ли?

Как оказалось, не в последнюю очередь и из подобных соображений. Вволю почесали языки, едва ли не во вред делу. У него в результате я и затарился, перебрав все варианты амуниции и оружия.

Эльфийские шестиствольники для моей руки слишком тяжелы, а полицейские штурмовые блок-флейты на дюжину стрел довольно неудобны. О гоблинских и огрских машинках и задумываться смешно. Поэтому я сделал то, о чем давно мечтал, но только теперь смог себе позволить – взял пару восьмиствольных офицерских стрелометов. Четыре длинных верхних трубки – под болты, четыре нижних, покороче – под пучки надсеченных игл. С тройным боезапасом, наборами запасных пружин и инструментами.

Ну и в придачу, чтобы не нарушать общий стиль, прихватил офицерский штурмовой комплект для влажных джунглей. Попрочнее и поудобнее привычного мне солдатского, но, в принципе, такой же. Сетчатый жилет, обшитый тесьмой по краям и несущими ремнями на местах крепления остальной сбруи. Комбинезон до подмышек на широких лямках, стачанный зацело с высокими сапогами, со всеми карманами выше пояса. И несколько наборов трикотажных футболок и свитеров с кожаными наплечниками, налокотниками и манжетами. Форменная треуголка мне ни к чему, привык к обычной полусетчатой бандане.

Да, и еще – абордажный тесак речных саперов. Жуткая зазубренная штука в локоть длиной, с лезвием, загнувшимся вниз хищным клювом.

Дальнобойный арбалет с оптикой мне подбирала в домашнем арсенале Хирра, она в них лучше разбирается. Не торцовый метатель, вроде тайрисской модели, а поперечный, на старинный лад, с тетивным луком вместо продольной метательной пластины…

Всплывать к реальности из глубины приятных мыслей не хотелось, но было пора, как оказалось. Недолгий отдых от общества высокородной завершился слишком быстро. На сей раз ситуация разнообразием не отличалась. Пол-лиги спустя Леах традиционно обнаружилась на обочине, причем в весьма живописной позе. Вольготно так разлеглась. Да и что не расслабиться на мягком-то и даже пушистом?

Вот только для отдохновения непутевая эльфь выбрала ловчую листовую подушку меканской меховянки, здоровенную, как одеяло, и вдобавок с виду уютную, словно махровое полотенце. Не чаял увидать сие исчадие растительного царства раньше, чем через полсотни миль, а вот же, смотри-ка, куда забралось. Не иначе как специально ради высокородной ау Риер. Ей в науку и назидание, мне на удачу.

Особой опасности для без малого семифутовой эльфийской дивы плотоядное растение не представляло. Как-никак, ни на суслика, ни на мелкого крылана она не похожа, да и вообще будет раз в десять покрупнее основной добычи меховянки. Надо сказать, что растительного хищника прозвали этим словом не за собственную пушистость, а за то, что диету его составляют существа, обладающие мехом, пухом или хотя бы перьями. Не любит меховянка отчего-то лягушек с жабами, змей, ящериц и прочих мелких дракончиков, хотя среди вышеперечисленных попадаются весьма упитанные особи. И вовсе не обязательно ядовитые.

Впрочем, какое мне дело до кулинарных вкусов плотоядного растения? Важнее то, что ловит оно свою мохнатую добычу на крохотные крючочки, усеивающие длинный и прочный ворс листа. И отцепиться от них почти невозможно – известно, что полоски вываренной меховянки используют в качестве весьма прочной застежки. Так что светлой эльфи теперь предстоит немало потрудиться, чтобы освободить волосы и одежду. С весьма неочевидным итогом трудов.

Может быть, хоть это послужит ей уроком…

Предчувствуя долгую возню, я спрыгнул с гекопарда, закинул повод на ветку вполне безопасного деревца и присел на корточки напротив высокородной, выбрав местечко с обзором получше. А то меховянка, как любой растительный живоед из Мекана, при неудачном исходе охоты вполне способна удрать, перебирая мясистыми побегами, словно щупальцами – вроде речной каракатицы. Хотя у нее там не мускулы, как у моллюска, а водяные и воздушные пузыри под давлением упругих волокон. Надолго не хватит, но если тварь оторвется от погони и сумеет куда-то забиться, возни с освобождением ее добычи будет едва ли не вчетверо больше…

– Что, долго собрался рассиживаться? – тут же взвилась эльфь, словно не сама только что устроила незапланированный привал.

– Не дольше тебя. – Мне стоило немалых усилий не выпустить наружу ехидную усмешку. Можно подумать, это зависит исключительно от меня!

– Так в чем тогда дело? – Леах попыталась привстать.

Не тут-то было. Ворс держал крепко, и тяжелый полог листа потянулся за ней следом, сковывая движения. К чести светлоэльфийской дивы, о том, что дела пошли не так, она догадалась практически сразу же. Повертела еще головой, пытаясь разглядеть, что ее держит, но только окончательно рассыпала гриву по цепкому листу. Ловчий ворс тут же прихватил крутые завитки, с силой запрокинув непутевую башку Леах. После этого высокородная уже целеустремленно принялась выдираться из объятий хищного растения.

Меховянка почуяла дрыганье и, подчиняясь охотничьему инстинкту, поначалу попыталась скататься в рулон. Но не тут-то было: здоровенная эльфь складываться вчетверо не пожелала. У нее шарниры не в том месте оказались, то есть суставы. Прямым напором такую добычу не утихомиришь. Наоборот, трепыхание Инорожденной усилилось на порядок. В ответ мохнатое серое одеяло растения тоже заколыхалось с удвоенной интенсивностью. Сплошная эскалация конфликта – если не налицо, так на все остальные части тела. Особенно на ту, на которую высокородная ау Риер оказалась мастерицей сыскать себе приключений.

Правда, в результате столкновение интересов охотника и его потенциального трофея зашло в окончательный тупик. Причем одна из сторон, что похвально, все-таки оказалась способна осознать безвыходность своего положения. Это я не о меховянке, к сожалению, а о Леах.

– Так и будешь глазеть?! – сквозь зубы прошипела она, извиваясь почем зря.

– Не я же сюда по своей воле влез, – рассудительно, как показалось, ответил я.

– Оно меня уже жрет! – не слышала доводов разума светлоэльфийская дива.

– Ну не то чтобы совсем жрет, – приподнимаясь, пробормотал я. – Так, покусывает чуть-чуть…

Ситуация уже действительно требовала вмешательства. Пара минут сокрушительной возни позволила высокородной почти полностью завернуться в ловчий лист. Только нос наружу торчал да пара медненых прядок отсвечивала. Немалый талант на такое потребен. Этак, чего доброго, меховянка на полном серьезе примется ее переваривать, не помышляя о бегстве.

Обойдя исполинский, вяло шевелящийся кулек, я примерился к черенку ловчего листа толщиной в ногу человека и потянул из ножен саперный тесак. Теперь рассечь бы зловредную кочерыжку с одного удара хоть наполовину. А то, даже будучи ранен, растительный хищник задаст работы надолго…

Видно, своей медлительностью и самоуверенностью я все сглазил. Или до меховянки с запозданием дошло-таки, что эта добыча ей не по крючкам. С резкими щелчками лопающихся от натуги пузырьков растительный хищник стартовал, споро унося зеленую плоть от расправы. Первый же прыжок с ходу забросил его на крону ближнего вяза, а далее по сплетению ветвей повлекли инерция и тяжесть, удвоенная весом трепыхучей эльфи.

Демонясь, я запрыгнул обратно на Шипучего. Рогач Леах забился на привязи, мешая сразу отправиться следом за похитителем своей хозяйки. Вот же не вовремя!

Острые концы рогов мелькнули в опасной близости от брюха прыгнувшего гекопарда. Никакой скакун, кроме этого, на вертикальный обход препятствия не способен. Да и на погоню по кронам деревьев тоже. За что и ценю…

Колыхание ветвей в трех десятках ярдов впереди указало на нынешнее местонахождение высокородной. Меховянка пока держала темп, Шипучий слишком медленно сокращал расстояние между нами. К тому же лес постепенно сменялся джунглями, длинным языком вклинившимися в более-менее привычную для здешних мест природу. Лианы оплетали вперемешку местные и меканские деревья, кое-где уже и пальмы просвечивали.

Значит, вот откуда здесь растительный хищник! Иногда Мекан забрасывает свои ползучие побеги в глубь иных ландшафтов, пробуя соседей на слабину – полдюжины лиг зарастает экзотической зеленью и наполняется неудержимо буйствующей живностью болот, богатых на дикую магию. Но чтобы на полсотни миль – такого еще не бывало!

Похоже, на тесайрском рубеже случился действительно нехилый непорядок, если даже здесь джунгли такую силу взяли. Меховянка целеустремленно перла в глубь этого растительного прорыва, словно надеясь на помощь зеленой родни. И не без основания, надо сказать. Продираться сквозь путаницу ветвей, лиан и перистых опахал тропической листвы становилось все труднее. Хорошо хоть от серьезных меканских ловушек на пути Судьба пока миловала.

Впрочем, откуда бы им тут взяться – грунт не тот, стойкий, опять же холодновато еще малость для по-настоящему опасных исчадий болот. Под пологом джунглей от напора жизни и ее распада всегда теплее градусов на пяток, чем хоть на лигу в сторону. Словно весь Мекан целиком – огромная живая тварь со своим странным метаболизмом. Кто в него ни сунься, переварит или врастит в себя, перекроив на свой лад. Даже мы, солдаты, всю войну просидевшие за периметром укрепленных лагерей, хорошо знаем это.

Будем надеяться, что ни первый, ни второй исход контакта с местной Жизнью высокородной пока не грозит. Тем более что меховянка, похоже, притомилась и сбавила темп. Запас воздуха и жидкости в ходовых карманах иссяк, напор нагнетающих волокон ослаб. Еще немного, и можно будет голыми руками брать. Хотя тесаком оно все же способнее…

Почуяв близкий упадок сил, растительный хищник вяло попытался забиться в сплетение корней бродячего мангра, но, получив рефлекторный пинок от последнего, откатился прямо под ноги спрыгнувшему на землю гекопарду. Не ожидая дальнейших сюрпризов, я спешился и вытащил клинок из ножен.

Впрочем, сдаваться без боя и делиться добычей меховянка не собиралась. Будь моя воля, с радостью оставил бы Лесную ей на прокорм, но нельзя. Придется невинной болотной твари поплатиться нынешней жизнью за эльфийскую безалаберность. Потом-то, почитай, из каждого второго куска новое растение выйдет, но карьера данного конкретного растительного хищника в его нынешнем виде сейчас закончится.

Обойдя грозно выставленные корневые псевдоподии, я примерился к основанию ловчего листа. На попытку вновь развернуть в мою сторону шипастые побеги у меховянки запалу уже не хватило. Весь дух вон вышел, причем на редкость неприятный. Одно название, что воздух, а так газы растительно-желудочные. Такие вот цветочки-былиночки в Мекане произрастают, с соответствующим запашком!

Наконец, пробившись сквозь все еще подергивающиеся щупальца, я с маху перерубил плоть растения. Из культи вяло закапал едко-зеленый пищеварительный сок. Вовремя, стало быть. А то бы меховянка насладилась-таки уникальным обедом. Впрочем, от светлоэльфийской стервы у нее если не изжога, так несварение могло содеяться. И нестояние тычинок с пестиками, или что там у растений за размножение отвечает, в качестве специального приза…

В общем, я одним махом избавил растительного хищника от всех вышеназванных проблем. Отсек согрешивший член, прямо и по-жречески решительно. Милосердие, стало быть, проявил заодно с твердостью духа. Есть повод гордиться собой.

Мне бы кто так помог. И желательно без членовредительства…

Во всяком случае, Судьба не спешила с дарами и послаблениями. Пришлось мне самому потратить немало сил на избавление высокородной ау Риер от последствий ее необдуманного пикника. Причем большая часть времени была убита не на само раскраивание мясисто-ворсистого листа меховянки, а на обеспечение необходимой для этого неподвижности взбалмошной эльфи. К словам в своем истерическом помрачении она, похоже, не особо прислушивалась – на полминуты замирала, но затем в самый неожиданный момент начинала барахтаться вновь. Демонясь, я едва успевал отдергивать тесак от ее собственной плоти.

Дать бы Лесной по башке рукоятью, живо успокоится. Но нельзя, увы. И так едва сдерживаюсь. Хорошо, Судьба пока что миловала Леах от порезов. Однако о целости своего костюмчика светлоэльфийская дуреха может отныне только сожалеть, равно как и о роскоши прически. И то, и другое свисало теперь неопрятными лохмотьями. Причем если одежду можно сменить, то вычесывать цепкие крючки из гривы придется долго.

Но это уже ее собственная проблема… за которую Лесная взялась даже раньше, чем завершила переодевание. Оставалось лишь деликатно отвернуться, когда эльфь принялась за свирепое вычесывание мусора из копны волос, усевшись нагишом враскорячку. Инорожденные и стыдливость – понятия малосовместимые…

С искушением помогало бороться лишь непрестанное сквернословие объекта моего эротического любопытства, при всей изощренности несколько монотонное, как и само ее занятие. Хорошо, что последнее кончилось малость раньше, чем мое мужское терпение. Осталось вытерпеть только экспедицию Леах к своему рогачу за сменной одежкой – действо не менее провокационно-балаганного свойства, чем предшествующее.

Теперь своеобразию облика Лесной оставалось только поражаться. После окончательного освобождения от ворса меховянки грива высокородной приобрела модно-выщипанный вид. Типа махровой хризантемы, только пока не окончательно шарообразная – длинных прядок еще изрядно осталось.

Такими темпами она к концу экспедиции до моего ежика дойдет. А то и вовсе наголо обкатается, до самых родовых татуировок. Интересно, тотем у Риеров растительный или звериный? Впрочем, это последний вопрос, которым стоит задаваться в моем положении. И если бы в царящей впереди неизвестности оставался только он один…

Отправляться в помянутую неизвестность уже ничто не мешало. Рогач, гекопард и сам я – все хоть немного, да отдохнули. А эльфь никто не заставлял утруждать себя сверх меры. Сама же и обеспечила себе все это безобразие. Лишь бы произошедшее ей хоть чуть-чуть уроком послужило…

Ага, как же. Словно издеваясь, в ознаменование конца нашего нечаянного привала Инорожденная Дня еще и запела. От полного довольства собой, видимо.

В отличие от низкого контральто Хирры, у Леах обнаружилось полноценное сопрано, в которое она, правда, при желании могла подпустить хрипотцы. Но режущих интонаций это не смягчало.

Вытерпев на протяжении следующей полудюжины лиг пару слезливо-лицемерных баллад в крайне манерном исполнении светлоэльфийской дивы, я решил прервать сие испытание крепости духа хоть каким-то разговором. Тему для него подобрать было несложно. Кто прежде всего интересен даже не столь отпетому себялюбцу, как высокородная? Он сам, любимый и единственный. Или сама, как в данном случае. А применительно к родовой спеси Инорожденных – еще и генеалогическое древо означенного семейства. Вот о нем, как бы невзначай, я и подкинул вопросик Лесной.