Текст книги "Основы социально-экономической теории развития человека. Монография"

1.2. Взаимодействие производственно-экономической и социальной подсистем с позиции тройственной природы человека

Какова же взаимосвязь и взаимодействие производственно-экономической и социальной подсистем, соотношение экономического и социального аспектов в национальной экономике? Рассмотрим эти проблемы с позиции тройственной природы человека (биологической, социальной, мыслительной).

Человек, как показано выше, представляет собой продукт эволюционных процессов, протекавших на планете Земля в течение многих миллиардов лет, в том числе около двух млн лет он выделился из живой природы, животного мира как существо прямоходящее (Homo erectus). Биологическая природа человека позволяет ему органично вступать во взаимодействие с природными объектами, явлениями, создает предпосылки для осуществления экономического процесса, социальная – способствовать контактам между людьми, укреплять и развивать взаимосвязи, информационные коммуникации, а мыслительная – осуществлять мыслительный процесс, обеспечивать формулирование целей, прежде всего стратегических, постановку задач и выделения приоритетов, координировать усилия многих людей в трудовой деятельности, а в совокупности они обеспечивают преобразование вещества природы в продукт, полезный для удовлетворения текущих потребностей человека и общества, но, что особенно важно, полезный для накопления потенциала, обеспечивающего развитие человека и общества в будущем. При этом человек и общество накапливают не только человеческий, но и производственный потенциалы, развивают и производительную и потребительную силу. Благодаря мыслительной деятельности человек расширял стратегический горизонт своей творческой трудовой, производственной деятельности, создавал продукт (средства труда, предметы потребления) длительного пользования, обладающего не только полезностью, но и инновационностью (новизной), побуждающих современников и новые поколения людей к развитию своих творческих способностей.

Становление и функционирование человека и социума представляет собой системный процесс, в силу чего и целеполагание здесь носит длительный, стратегический характер. В этом плане экономическая, социальная и мыслительная стороны трудовой деятельности наиболее органично дополняют друг друга, позволяют сделать предположение, что они породили такой феномен, как осмысленные социально-экономические отношения, системное единство, т. е. целое, состоящее из частей, находящихся во взаимосвязи и во взаимодействии, и в котором целое доминирует над частями.

Теснота связей у экономической и социальной подсистем выше, чем, например, у экономической и политической подсистем. Но все они находятся во взаимосвязи и взаимодействии, особенно в условиях глобализации. Их выделение полезно с точки зрения более глубокого изучения каждой из подсистем, установления определенных границ между ними, выявления внутренних и внешних связей с целью повышения эффективности воздействия на их функционирование. Однако усиление автономии указанных подсистем, т. е. ослабление связей между ними (возникновение постоянно действующей тенденции к ослаблению связей), может разрушить целостную систему.

Сегодня и в зарубежной, и в отечественной научной, прежде всего экономической, литературе, в защищаемых диссертациях, в названиях некоторых федеральных и региональных программ употребляется словосочетание «экономика и социальная сфера», т. е. можно понять это в том смысле, что как будто социальная сфера не входит в состав экономики. Подобная трактовка противоречит природе социально-экономической системы, ослабляет внутренние связи между производственными и социальными компонентами этой системы, а заодно ослабляет и связи с политической системой, что далеко не безобидно. Собственно говоря, пример у нас налицо. Разрушение политической системы СССР привело к разрушению всей общественной системы, в том числе и народнохозяйственного комплекса страны.

Так, правомерно ли употребление словосочетания «экономика и социальная сфера», как равнозначных независимых понятий, влекущее за собой не просто противопоставление, а возможно, в определенных условиях полную автономию, отделение социальной сферы от экономики, что не пойдет на пользу ни той, ни другой подсистеме. Не правильнее ли употреблять выражение «производственная (материально-вещественная) и социальная подсистемы» как форм проявления одной системы более высокого порядка, а именно национальной экономики, вспоминать об их исходном единстве, о превращении их благодаря общественному разделению труда в относительно самостоятельные подсистемы, но не утратившимися взаимосвязи и взаимодействия. Напротив, по мере прогрессивного развития общества, общественного производства и воспроизводства, демонстрирующих усиление взаимосвязей, прежде всего через обмен деятельностью, результатами деятельности, все более масштабной постановкой целей перед общественным воспроизводством по удовлетворению потребностей человека и общества, повышения качества жизни, развития и реализации разносторонних способностей каждого человека. Другими словами, происходит воссоединение в рамках национальной экономики этих двух подсистем. А это ведет к усилению взаимодействия с политической системой, усилению последней и укреплению всей политико-экономической системы общества или, другими словами, укреплению общественно-производственных отношений людей.

Для того чтобы подойти ближе к ответу на поставленные вопросы, целесообразно вспомнить как определяется само явление – экономика, экономическая система, какое место в ней отводится социальной сфере.

Так, в Большом экономическом словаре дается следующее определение: экономика (в переводе с греческого) означает искусство ведения хозяйства, домоводство [11, с. 1333]. А домоводство включат в себя все аспекты ведения хозяйства, а не только экономические. Б. А. Райсберг и Е. Б. Стародубцева отмечают, что «в отраслевой структуре экономики принято выделять две группы отраслей: отрасли материального производства и отрасли социально-культурной сферы или нематериального производства, которое в советской экономической науке принято было именовать отраслями непроизводственной сферы. Термин «непроизводственная сфера» крайне неудачен» [12, с. 30].

На наш взгляд, более четко просматривается взаимосвязь производственной и социальной сфер, производства материального богатства и развитие человека в определении экономики, данном английским экономистом, основоположником неоклассического направления А. Маршаллом. Он пишет: «Политическая экономия, или экономическая наука (Economics) занимается исследованием нормальной жизнедеятельности человеческого общества; она изучает ту сферу индивидуальных и общественных действий, которая теснейшим образом связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния». А дальше продолжает: «Следовательно, она, с одной стороны, представляет собой исследование богатства, а с другой – образует часть исследования человека» [13. А., с. 56]. И еще одно замечание, важное для рассматриваемой нами проблемы, следует привести: «Экономическая наука занимается изучением того, как люди существуют, развиваются и о чем они думают в своей повседневной жизни. Но предметом ее исследований являются главным образом те побудительные мотивы, которые наиболее сильно и наиболее устойчиво воздействуют на поведение человека в хозяйственной сфере его жизни» и что «главные мотивы хозяйственной жизни могут быть косвенно измерены в деньгах» [13. А., с. 69].

Таким образом, А. Маршалл, хотя и не говорит прямо о том, что предметом политической экономии является развитие человека, но он расширяет предмет исследования экономической науки, включая в него наряду с рассмотрением проблем создания и использования материального богатства исследование развития человека, прежде всего изучение тех побудительных мотивов, которые наиболее устойчиво воздействуют на поведение реального человека в хозяйственной сфере его жизни, а не абстрактного «экономического человека», руководствующего только максимизацией прибыли. Следовательно, А. Маршалл обогащает экономическую науку новыми подходами, которых не было в классической политической экономии, в частности субъективно-психологическим подходом (экономисты имеют дело не только с человеком, руководствующимся экономическими мотивами, но и «с человеком, которому присущи как тщеславие и беспечность, так и чувство наслаждения самим процессом хорошего выполнения своей работы или готовность принести себя в жертву ради семьи, соседей или своей страны, которому не чужда тяга к добродетельному образу жизни ради собственных достоинств последнего») [13. А., с. 83]. Из этих высказываний А. Маршалла можно сделать вывод о том, что экономическая наука должна изучать не только производство материального богатства как такового, но и сам процесс труда и образ жизни человека, его психологическое и морально-нравственное состояние. Сегодня, спустя 100 лет, это становится все более очевидным.

Вместе с тем последние аспекты характеристики качеств человека А. Маршалл ограничивал теми сторонами его жизни, «где действие побудительных мотивов столь постоянно, что оно может быть предсказано и где оценку их силы можно проверить по их последствиям» [13. А., с. 83]. Отсюда выведение им экономических законов из рационального поведения отдельных экономических единиц в условиях хозяйствования при ограниченных ресурсах. На этот подход А. Маршалла обращает внимание читателей Г. Н. Сорвина. Она пишет: «По-видимому, труд о побудительных мотивах человека, руководствующегося не только эгоизмом, не только холодным хозяйственным, денежным расчетом, но и другими мотивами, еще ждет своего создателя» [14, с. 51]. В известной степени этот пробел восполняет учебник «Курс экономической теории» под общей редакцией проф. Чепурина М. Н., проф. Киселевой Е. А., в котором заявлено: «С самого начала курса экономической теории мы должны ясно представлять себе, что будем изучать «экономическое поведение людей» [15, с. 15].

Но, видимо, основной заслугой А. Маршалла перед экономической наукой была разработка теории спроса и предложения, которая нашла поддержку у западных, а затем и значительной части экономистов всего мира. Маршаллу удалось довольно удачно соединить теорию трудовой стоимости (в трактовке Д. Рикардо) с теорией предельной полезности, разрабатываемой многими экономическими школами в ХIХ в., особенно австрийской субъективно-психологической школой предельной полезности (К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер) и кембриджской (англо-американской) школой (У. С. Джевонс и др.).

Представители субъективного направления разработки экономической теории исходили из того, что анализ экономических процессов следует начинать с изучения потребностей людей и полезности благ. Под полезностью они понимали способность потребительских свойств товара удовлетворять чью-либо потребность (нужду). При этом различали общую полезность (зависит от потребительских свойств товара) и конкретную полезность (зависит от полезности, которую эти блага способны дать данному лицу). Степень конкретной полезности благ зависит от степени редкости того или иного блага [16, с. 141, 143.]. На цену (и на спрос) влияет именно конкретная полезность. Или, как отмечают Жид Ш. и Риш Ш.: «Полезность является функцией количества. А степень полезности и есть то, что называется ценностью» [16, с.142].

По Менгеру, ценность товаров в рыночной экономике обусловливается не количеством трудовых затрат, не издержками, а предельной полезностью [16, с. 152]. Поэтому представители австрийской школы отрицали экономическую категорию стоимости товаров, которая измеряется затратами труда. Однако отказавшись от анализа производства и перейдя к анализу потребления, представители школы предельной полезности потеряли объективный критерий – трудовые затраты.

Другой представитель австрийской школы Ф. Визер выдвинул теорию альтернативных издержек. Ее суть заключается в следующем: ценность производительных средств, принимающих форму издержек, определяется не величиной затрат на их производство, а ценностью продукта, который будет изготовлен с использованием этих средств, т. е. издержки по Визеру – это не затраты, а вмененная (предполагаемая) полезность средств производства или своего рода компенсация за отказ от иного использования [16, с. 152].

Австрийская школа приковала внимание экономической науки к изучению интересов и мотивов действия потребителя, способствуя созданию теории потребительского поведения, а также такой научной дисциплины, как экономическая психология.

Английский экономист У.С. Джевонс (1835–1882), выстраивая взаимосвязь между спросом и предложением, стоимостью, издержками производства и полезностью, писал: «Издержки производства определяют предложение. Предложение определяет конечную степень полезности. Конечная степень полезности определяет стоимость» [13. В., с. 279].

А. Маршалл считал, что «принципы издержек производства» и принципы «конечной полезности» являются составными частями одного всеобщего закона спроса и предложения, вывел общее правило взаимосвязи между спросом, стоимостью и издержками производства. В работе «Принципы политической экономии» он писал: «Итак, можно вывести заключение, что как общее правило, чем короче рассматриваемый период, тем больше надлежит учитывать… влияние спроса на стоимость, а чем этот период продолжительнее, тем большее значение приобретает влияние издержек производства на стоимость» [13. Б., с. 33].

Модель спроса и предложения лежит в основе формирования цены. Выделение краткосрочного и долгосрочного периодов позволило соединить трудовую теорию стоимости и теорию предельной полезности, а с учетом предложенного им графического метода анализа заложить основы новой концепции экономической теории (экономике), дав толчок для создания новых экономических теорий.

На наш взгляд, принцип полезности – важное достижение экономической науки, ибо он позволяет учитывать не только объективные, но и субъективные интересы. Маркс использовал эту категорию в анализе двойственного характера труда применительно к анализу конкретного труда и его результата – потребительной стоимости, но полагал, что более глубокая проработка этой категории – задача других, технологических наук, а не политической экономии. Принцип полезности выражает прежде всего функцию взаимодействия потребителя и производителя товаров и услуг, а также тройственной природы человека (биологической, социальной, умственной и соответствующих потребностей) и тройственного характера труда (абстрактного, конкретного рутинного и стратегически целенаправленного, эвристического).

Следует выделить две группы потребностей: текущие (традиционные) и перспективные (нарождающиеся). При удовлетворении своих текущих потребностей потребитель руководствуется степенью их полезности, настоятельности, важности в данный момент времени, т. е. формирует определенную шкалу их ценности для себя. Она служит в качестве ориентира цен для покупки товаров. Производитель же при реализации товара исходит из затрат на приобретение факторов производства плюс некоторая величина прибыли, которые формируют цену производства. В результате переговоров, торга производитель и потребитель останавливаются на согласованной цене (конкурентной цене), т. е. количестве денег, за которое один согласен продать, а другой согласен купить данный товар.

Принцип полезности также характеризует взаимосвязь между объективными факторами процесса производства (функционирующей рабочей силой, средствами производства), измеряемые стоимостью (затратами общественно необходимого труда (ОНЗТ) и других факторов), и субъективной оценкой потребителем полезности продукта (и соответственно производительных сил), обусловленной его ценностью для конкретного потребителя, измеряемой предельной полезностью. А. Маршалл уловил эту взаимосвязь и сформулировал ее в виде закона спроса и предложения, который определяет величину цены, т. е. лежит в основе ценообразования. Эта модель формирования цены оказалась достаточно прочной и в конце ХХ в. стала господствующей, потеснив марксистскую формулу ценообразования, базирующуюся на ОНЗТ, отражающих объективную сторону общественного производства и недостаточно учитывающих субъективные интересы.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что с позиции тройственного характера труда необходимо более полно учитывать принципы эвристики и инновационности (наличия той или иной степени новизны), которые наиболее полно выражают эвристический характер стратегически целенаправленного, творческого труда, создающего новый товар, предназначенный для перспективного использования или для длительного применения. Он должен учитывать перспективные потребности, возможное развитие человека, а поэтому созданный им товар должен быть инновационным, т. е. обладать новизной, которых нет в товарах, предназначенных для текущего (традиционного) потреблении. Инновационный (новый) или усовершенствованный товар, удовлетворяя ту или иную потребность, вместе с тем способствует развитию способностей пользующегося этим товаром человека.

Производителю, создающему новый товар, неясно, найдет данный товар покупателя или нет. Он должен продемонстрировать потребителю новые свойства товара (потребительную стоимость), показать полезность его конкретному потребителю, убедить его в выгоде использования своего товара. Другими словами, производство новых товаров, предназначенных для перспективного потребления, сопряжено с определенным риском, который также должен учитываться в цене. Понятно, что цена на новый товар не может формироваться по предельной полезности, которая еще неясна, а должна учитывать полные издержки на производство данного товара. Но они могут быть слишком большими, их полное возмещение в цене может отпугнуть покупателя. Поэтому первое время производитель будет идти на частичное возмещение издержек в надежде на то, что товар станет пользоваться спросом. Тогда он возместит все свои первоначальные убытки. В период до полного удовлетворения перспективной потребности, цена, скорее всего, будет устанавливаться на уровне выше средних общественно необходимых издержек. В дальнейшем, когда новый товар получит признание покупателей, повысится спрос и цена вырастит, она может временно приносить монопольную прибыль, пока новые производители не обеспечат достаточное производство данного вида товара, когда он перейдет в разряд обычных товаров, удовлетворяющий текущие (традиционные) потребности, с затратами не выше средних. Другими словами, новый товар создает новый рынок, который не является конкурентным, первое время он функционирует как монопольный, со временем становясь рынком несовершенной конкуренции. На рынке несовершенной конкуренции действуют другие правила, нежели на рынке совершенной конкуренции. После того как товар был продан производителями, стал пользоваться спросом, производители стремятся поднять цену так, чтобы получить не просто среднюю, обычную прибыль, а и сверхприбыль, т. е. монопольную прибыль, реализуя свое монопольное положение, монопольную экономическую власть. И даже тогда, когда на рынке появятся несколько (2–4) производителей, они еще могут обеспечить себе прибыль сверх средней, негласно поддерживая лидера по ценам.

Схематически взаимосвязи между потребителем и производителем можно выразить так, как показано на рис. 1 (с. 24).

Рассмотрим еще один подход к проблеме производства товаров – подход теоретиков-эволюционистов. Если для неоклассиков центральной проблемой исследования является теория общего равновесия, то для сторонников теории экономических изменений – долгосрочные экономические изменения. Ключевым понятием теории эволюции является рутина. Это понятие относится к коммерческим и другим организациям, занятым обеспечением внешней клиентуры товарами и услугами.

Понятие «рутина» очень близкое по значению к понятию умение, относящее к индивидууму. «Под умением (skill), – пишут Ричард Р. Нельсон и Сидней Дж. Уинтер, – мы понимаем потенциальную возможность гладко осуществлять последовательность скоординированных действий, которая обычно приводит к достижению цели, если эти действия производятся в нормальной для них обстановке» [17, с. 110]. По Полани умение – это «следование ряду норм и правил, неизвестных как таковые человеку, совершающему действия» [17, с. 118].

Понятие «рутина» относится к постоянно повторяющейся деятельности всей организации. Организация, как и индивидуум, запоминает рутину чаще всего путем ее реализации, т. е. путем упражнения. Это наиболее важная форма хранения специфических операционных знаний организации. При этом знания могут быть занесены на бумажный или электронный носитель, т. е. фирма заботится и о формальной памяти. Но формальные документы не исчерпывают всей памяти организации. Делание остается преобладающим способом хранения операционных знаний организации для уменьшения издержек.

По мнению теоретиков-эволюционистов, все, что требуется для того, чтобы организация продолжала рутинно функционировать, – все ее члены должны продолжать знать свое дело так, как эти дела определены рутиной. Прежде всего это означает, что они сохраняют в своих репертуарах (совокупность умений или рутин) все рутины, являющиеся реально востребованными при рутинном функционировании организации. Но этих знаний мало, нужно еще знать, какие рутины и когда исполнять [17, с. 143].

Рис. 1. Схема взаимосвязи спроса и предложения (стоимости, потребительной стоимости, полезности и инновационности)

Для того чтобы фирма могла функционировать продуктивно, необходимо учитывать специфические условия, в каждом случае свои. Специфические свойства, условия, которыми объясняется способность организации делать конкретные продукты или услуги, отражены прежде всего в спецификах множества индивидуальных членов (индивидуумов и подразделений организации). Например, авиакомпании – организации, имеющие в своем составе летчиков, учебные заведения – преподавателей и т. д. Кроме того, в организации имеются здания, оборудование и т. п., персонал, который мог бы их обслуживать. Нужна координация действий всех подразделений. Необходимо также, чтобы персонал знал свою работу, правильно интерпретировал сообщения и указания, поступающие им, и правильно реагировал на них.

Знания, хранящиеся в памяти людей, наполнены смыслом и эффективны только в определенном контексте, и для знаний, реализуемых при исполнении какой-либо роли в организации, таким контекстом является контекст данной организации. Кроме знаний индивидов, сюда входят многообразные формы внешней памяти – картотеки, методические руководства, память компьютеров, магнитные ленты, дополняющие память людей. Внешняя память в значительной степени является рутинной функцией организации.

Многообразие рутин, накапливаемых в репертуарах (совокупности умений) каждого члена организации, помогает ей функционировать в условиях изменений в окружающей среде, т. е. позволяют осуществлять ей гибкую деятельность. Память организации освежается путем упражнений, так же как и умения индивидуумов поддерживаются упражнениями.

Обычно концепции рутинного поведения и инновационной деятельности считаются противоположными друг другу. Теоретики-эволюционисты полагают, что между рутинизацией и инновацией существуют более тесные связи. И с ними можно согласиться. Известно, что И. Шумпетер связывал инновации с «осуществлением новых комбинаций», т. е. можно сделать вывод, что инновации в экономической системе – это новая комбинация существующих компонентов, материалов. Быстрые темпы НТП в ХХ в. во многом объясняются подобными комбинациями существующих концепций и имеющихся товаров.

Нововведения в организационной рутине – это по большей части новая комбинация существующих рутин. Например, установление новых схем информационных и материальных потоков между существующими субрутинами. По мнению Ричарда Р. Нельсона и Сиднея Дж. Уинтера, «в XX в. современная корпорация "рутинизировала инновацию"», что «организации располагают рутинами, обеспечивающими поддержку инновационных усилий и руководство ими» [17, с. 185].

Фундаментальная неопределенность инновационной деятельности связана с ее результатами. Кроме того, она может быть и тогда, когда только приступают к этой деятельности. В этом случае используют теорию эвристического поиска. «Эвристика – это любой принцип или метод, способствующий сокращению в среднем поиска решения». Например, дать поручение помощнику: «изучи проблему», или «оцени сильные и слабые стороны компании в отношении конкурентов», для высших административных работников – «разработай стратегию» и т. д. [17., с. 184–185].

На рис. 1 (с. 24) схематически показаны взаимосвязи, имеющие место при производстве и обмене товаров как традиционных (левая часть), так и новых или обновленных (правая часть). Между крайними точками, символизирующими традиционный труд и товар с конкурентной ценой, с одной стороны, и стратегически целенаправленный (рассчитанный на длительное применение), эвристический, творческий труд и соответствующий ему новый товар с присущий ему инновационностью (новизной) и обладающего монопольной ценой после того, как он стал пользоваться значительным спросом с другой – существуют труд и товар, обладающие разной степенью новизны.

Стратегически целенаправленному труду предшествует период обдумывания, постановки цели, изучение рынка, прежде чем начнется претворение замысла в жизнь. По мнению теоретиков-эволюционистов, «обдумывание (deliberation) правомерно считать формой экономической деятельности, ограниченной дефицитом ресурсов и текущим состоянием «технологии обдумывания» [17, с. 106], «способность обдумывать и способность претворять в жизнь составляют элементы потенциальных возможностей фирмы, точно так же как и ее контроль над частным техническим производственным процессом» [17, с. 107–108]. Это дополнительная характеристика тройственного характера труда.

Ученик А. Маршалла А. Пигу разрабатывает проблему распределения национального дивиденда (национального дохода) [18]. Под национальным дивидендом он понимает поток товаров и услуг, производимых в обществе в течение года. Пигу пришел к выводу, что более равномерное распределение дохода между членами общества будет способствовать росту благосостояния и развитию производства. К доходу применим принцип убывающей полезности. Поэтому выигрыш бедных слоев от перераспределения будет превосходить уменьшение суммы удовлетворения богатых. Он обосновывает прогрессивную систему налогообложения. Однако не всякое перераспределение средств от богатых к бедным приведет к увеличению национального дохода. Значительную отдачу может принести перераспределение средств в форме обучения, развития образования, организация ухода за больными и т. д.

По мнению Пигу, использование показателя валового национального продукта для измерения роста благосостояния населения недостаточно, необходимы показатели синтезирующего характера, включающие более широкий круг жизненных благ и параметров: обеспеченность жильем, систему медицинского обслуживания, политическую стабильность и т. д. Позже такие попытки измерения благосостояния, качества жизни осуществлялись не только отдельными учеными, но и соответствующими подразделениями ООН, Европейского Союза и отдельными государствами.

Марксистское направление экономической мысли также исходит из единства экономического и социального в процессе общественного воспроизводства, хотя и отдает пальму первенства в этом единстве экономическим отношениям, особенно в объяснении хода исторического развития. Тем не менее представители этого направления считают, что ни в реальной действительности, ни в процессе развития общественных отношений, ни в сознательной деятельности общества не существует ничего «чистого» социального или экономического. Всегда между ними имеется видимая или невидимая на поверхности явления взаимосвязь. При этом степень насыщенности социальным и форма его проявления в экономическом прогрессивно изменяется по мере роста экономического потенциала.

«На определенном этапе исторического развития, – пишет А. И. Анчишкин, – когда достигнут высокий технический уровень производства и соответствующий ему уровень производительности труда, возникают материальные предпосылки прямого подчинения всего хода и результатов научно-технического прогресса требованиям гармонического развития человека, удовлетворение его растущих потребностей. Реализация этих предпосылок становится возможной на основе социалистического обобществления производства, одним из главных элементов которого является соединение науки с трудом. Это центральное звено переориентации научно-технического прогресса непосредственно на человека, на интересы труда, превращение их в высшую цель общественного производства» [19, с. 251].

Сегодня в развитых странах наука достигла значительных высот. Однако ее результатами в большей степени пользуется узкий слой наиболее богатой части населения, владельцев капитала. Это происходит потому, что научные результаты больше материализуются в средствах производства, большая часть которых находится в собственности капиталистов. Да и воспроизводство научных знаний обходится капиталу гораздо дешевле, чем приносимая им экономия.

Научный труд является производительным трудом. Это показал еще Маркс, считая что «уже сам корпоративный характер процесса труда неизбежно расширяет понятие производительного труда и его носителя, производительного рабочего. Теперь для того, чтобы трудиться производительно… достаточно быть органом совокупного рабочего, выполняя одну из его подфункций» [20, с. 517]. Наука – явление социальное. И в этом смысле относится к социальной сфере. Но отрасли и виды деятельности социальной сферы включены в разделение и кооперацию труда в масштабе национальной экономики. Поэтому и труд работников этой сферы является производительным. Тем более с позиции теории экономического развития человека, согласно которой люди являются главным богатством общества, труд в образовании, здравоохранении, культуре также является производительным. В советский период политическая экономия социализма относила занятых в указанных отраслях к непроизводительному труду, да и всю эту сферу считала непроизводительной. Такое понимание сегодня необходимо преодолеть в экономической науке. Работники социальной сферы вносят значительный вклад в создание валового национального продукта, в развитие человека.