Текст книги "1919‑й. Информационная война на Юге России"

Вячеслав Черемухин
1919-й. Информационная война на Юге России

К 86-й годовщине получения

Иваном Алексеевичем Буниным

Нобелевской премии по литературе

«Известиям» и «Правде»

 
Не сыскать обе вместе.
Не узнать про «белый» свет
Купим «Правду» – нет известий,
Есть «Известия» – правды нет…
 

Жизнь (Киев), 28 октября 1919 г.

При оформлении обложки использована фотография газеты «Последние известия» (г. Харьков, 1919 год) из архива автора.

© Черемухин В. В., 2020

© Оформление. ООО «Бук», 2020

Введение, или вспоминая Ивана Бунина

Утром 9 ноября 1933 года Иван Алексеевич Бунин, уже будучи известным русским писателем, к тому же изгнанным, получил телеграмму от шведского переводчика Кальгрена, который спрашивал, какое гражданство у литератора. Ответ Ивана Алексеевича был просто – «русский изгнанник». В тот момент в квартире было четверо: семья Буниных, их давняя знакомая и подруга, писатель и прозаик Галина Николаевна Кузнецова и писатель Леонид Зуров (Леня). Жена писателя Вера Николаевна Муромцева-Бунина рассказывала:

«После завтрака все разошлись. Ян сел опять писать. Галя предложила кино. Он ответил неопределенно. Часа полтора писал. Погода была хмурая…

В синема все же пошли. Леня не пошел, сказав, что будет ждат&; телеграммы, и спросил, в каком (синема) они будут.

Я велела затопить ванну и около 4 ч. взяла ее. Затем легла и стала читать в ожидании, когда молодая новая наша … выгладит белье и мы с ней примемся за стирку. Перед этим я помолилась.

Звонок по телефону. Прошу Леню подойти. Через секунду он зовет меня. Беру трубку. Спрашивают: хочу ли я принять телефон из Стокгольма. Тут меня охватывает волнение, главное – говорить через тысячи километров. И когда мне снова звонят и я сквозь шум, гул, какие-то голоса, улавливаю отдельные слова: “Votre mari, priz Nobel, voudrais parler a Mr. Bounine…”[1]1
  «Ваш муж – нобелевский лауреат, хотел бы поговорить с мистером Буниным».


[Закрыть] – то моя рука начинает ходить ходуном… Я прошу Леню взять второй «слушатель». И говорю: “Mon mari est sorti, dans une petites demi-heure il va rentrer”[2]2
  «Мой муж ушел, он вернется через полчаса или раньше».


[Закрыть], и мы опять оба слышим, что это из газеты, но название не удерживается в памяти, и опять отдельные слова долетают до нас из далекого Стокгольма: “votre mari”, “priz Nobel…”

Леня летит в синема. Денег не берет: «так пройду»… И я остаюсь одна, и двадцать минут проходят для меня в крайне напряженном волнении. Спускаюсь на кухню, где гладит хорошенькая свеженькая, только что вышедшая замуж женщина. Я сообщаю ей, что вот очень важное событие, может быть, случилось, но я еще не уверена. И вдруг меня охватывает беспокойство – а вдруг это кто-нибудь подшутил… И я бросаюсь к телефону и спрашиваю, правда ли, что нам звонили из Стокгольма? Со станции удивленно: «Да ведь вы не приняли его». Я начинаю вывертываться, говорить, что это была не я и я только что пришла домой, и мне сообщили, что был звонок, – это очень для нас важно. «Да, из Стокгольма». – Ну, думаю, из Стокгольма шутить не станут – дорого!» И я успокоилась, сошла в кабинет и помолилась».

Чуть позже Иван Алексеевич вернулся домой и получил поздравления от домочадцев. Он действительно не верил в то, что получил Нобелевскую премию по литературе. Через некоторое время, когда у многих уже не хватало слов, ведь все поздравления уже были сказаны, знаменитый русский писатель решил отправиться на прогулку. «Хочу побыть один», – сказал Иван Алексеевич.

Время уединения не прошло даром для писателя. Он видимо успел собраться с мыслями и принять тот факт, что он первый русский писатель, удостоенный Нобелевской премии. Он вернулся домой, но тут уже встретил «высокого шведа», профессора гимнастики, который пришел пообщаться с Иваном Алексеевичем, но сразу его дома не застал. Как раз тогда, когда профессор спрашивал о жизни писателя до революции, особенно его как шведа заинтересовала жизнь в Полтаве, Иван Алексеевич вошел в комнату. Недолго пообщавшись с гостем, он пообещал прислать ему в будущем свою фотографию и одну из книг.

После его ухода были красивые речи, звонки журналистов. «К одиннадцати часам все кончилось. Легли спать. Но едва ли вилла Бельведер хорошо спала в эту ночь. Всякий думал свои думы. Кончилась часть нашей жизни, очень тихой, бедной, но чистой и незаметной»[3]3
  Вера Муромцева-Бунина. То, что я вспомнила о Нобелевской премии. // Воспоминания о Бунине. [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.ru/b/bunin_i_a/text_1790–1.shtml (дата обращения: 14.11.2019).


[Закрыть].

Спустя 86 лет после тех событий 10 ноября 2019 года пользователи социальной сети «ВКонтакте» зашли с утра в свои гаджеты. Как поражает эта особенность открывать социальные сети еще до того, как ты встал с постели. Каждый пользователь с утра мог, как всегда, посмотреть ленту новостей, прочитать очередной пост, послушать музыку или посмотреть очередной клип. Вроде бы все как всегда. Но нет. В тот день, тот, кто хотел написать очередной пост на своей персональной странице встал перед дилеммой – написать свои мысли или добавить на свою страницу фото русского писателя Ивана Алексеевича Бунина, которая предлагалась разработчиками социальной сети. Кто-то прочитал эту новость, но фотография Бунина заменилась очередным рассуждением о любви и разлуке, кто-то выложил фотографию с вечеринки, которая прошла накануне.

Лишь единицы добавили на свою страницу фотографию Ивана Алексеевича. Обидно? Нет. Просто так поступили.

Когда через три дня после этого мне довелось выступать с лекцией в Орловской публичной универсальной научной библиотеке, которая носит имя русского писателя, я посвятил это выступление Ивану Алексеевичу. Этот человек прожил долгую жизнь, видел мир, войны, изгнание. Но он никогда не терял достоинства и всегда отстаивал свои убеждения.

Эта книга, написанная на основе лекции, посвящается 86-й годовщине получения Иваном Алексеевичем Буниным Нобелевской премии по литературе.

«Петушиные бои», или как рассматривать Гражданскую войну?

За прошедший с тех событий век историки, общественные деятели, политики и многие другие пытались понять феномен Гражданской войны. ХХ век показал, что гражданский конфликт не явление исключительно российское, оно способно быть и на территории Африки, и Латинской Америки и в других регионах мира.

Нередки попытки сравнивать историю гражданских войн в России и США еще второй половины XIX века. Между этими конфликтами действительно много общего: и там, и там государство разделилось на несколько частей; и там, и там схожим было географическое расположение противоборствующих сторон (Север и Юг); и в той, и в другой войне образ южанина ассоциировался с представлением о чем-то, что соответствует понятию «честь», но одновременно и в том, и в другом случае – «южанин» отстаивает старые порядки, причем явно не прогрессивные.

Так или иначе, с этой точкой зрения вряд ли можно в полной мере согласиться. Гражданская война в САСШ, как тогда было принято называть Соединенные Штаты в европейском дискурсе, непохожа на аналогичный процесс в России, по крайней мере, по тому, что ценности и цели борющихся сторон были не похожи друг на друга. Идеологический же окрас соперников так же не однотипен. Все это мы не дополняем суждениями о причинах конфликтов, а также их существенными последствиями. Они с одной стороны похожи, но одновременно чрезвычайно разные.

Параллели с Французской революцией и революционными войнами в Европе гораздо более правдоподобны, по крайней мере, по тому, что Русская революция 1917 года вряд ли совершилась бы в том виде, о котором мы знаем, если бы не представление и «преклонение» русских революционеров перед французскими. Однако же преклонение революционеров одной страны перед другими предполагало определенную идеализацию образа революции, которая в одночасье могла бы дать какую-то гармонию и решение социальных проблем. Однако, как верно отмечают специалисты, эта идеализация стала возможна только благодаря французским историкам времен Реставрации во Франции (1815–1830). Именно их позиция, которая проявилась тогда в условиях желания найти себя в послереволюционном и пост-наполеоновском мире, сделала все, чтобы будущие читатели идеализировали революцию. Но когда хаос одной революции практически полностью повторил хаос и ужас другой, тогда стало ясно, что революция это не какая-то красота и упоительность в достижении цели, а реальная угроза жизни людей и государства. Поэтому не удивительно, что нередко в обществе Французскую революцию считаю «черной матерью» Русской[4]4
  Эта проблема обсуждалась во время телепередачи «Следы империи» на телеканале «Спас» в ноябре 2019 года. URL: https://w ww.youtube.com/watch?v=nNsHPZUIY94


[Закрыть].

В годы самой гражданской войны в России понимание происходивших событий сводилось к идентификации себя как члена одного из враждующих лагерей.

Красный / большевик – несет в себе революционную идею освобождения рабочего класса от произвола угнетателей-капиталистов (дворян, помещиков, священников). Кроме того он активно борется и против интеллигенции – как класса, который занимается обманом обычных людей.

Белый / доброволец / белогвардеец – несет в себе идею единства государства исходя из лозунга «Великая Единая и Неделимая Россия». В этом случае он борется не против определенного класса, а против партии, методы ведения борьбы которой не соответствуют понимаю законности и порядка, но одновременно, представители которой возможно являются иностранными агентами, прибывшими в Россию ради ее разрушения по протекции других держав.

Такие образы вкладывались в годы Гражданской войны в представление самих жителей страны. Мы не упомянули тех, кто воевал на национальных окраинах (украинцы, белорусы, грузины, азербайджанцы, армяне, крымчане и т. д.), однако их идентификация усложняла и без того достаточно сложные противоречия в обществе.

Наиболее четко разграничивать участников Гражданской войны можно и по отношению к большевикам. В таком случае в годы войны в России существовало два лагеря – большевистский и антибольшевистский. Сегодня эта идеологическая уловка стала особенно актуальна после публикации соответствующего материала профессором Владимиром Геннадьевичем Хандориным на его странице в «Живом Журнале».

Самое интересное, что в целом представление об участниках войны в годы конфликта очень похоже на то, что было сформулировано Хандориным. Например, в одном из изданий 1919 года, которое трудно приписать к какому-то идеологическому лагерю, была опубликована соответствующая иллюстрация. Она просто представила, что в войне участвуют двое – и оба они – петухи! А ведь принцип петушиного боя, который является запрещенным развлечением во многих странах мира, прост – два петуха борются до тех пор, пока один из них не будет повержен.

Кто знает, может этот карикатурист был прав?

 
На святой Руси
Не поют петухи,
А дерутся они
Точно злые враги[5]5
  Станичное слово: приложение к газете (Екатеринодар), 20 октября 1919 г.


[Закрыть]
 

А может прав был кто-то другой? Уже тогда в Берлине, столице Веймарской республики, возникшая на месте Германской империи, стала издаваться газета «Голос России». Эмигранты, которые позиционировались как демократы, много раз рассуждали о том, что происходит в стране. В нее они не стремились возвращаться, пока война не закончится, да и явных симпатий ни к той ни к другой стороне не испытывали. По предварительной версии, они являлись сторонниками бывшего министра-председателя Временного Правительства Александра Федоровича Керенского. В их представлении Россия, ставшая «яблоком раздора» между большевиками и белыми напоминала знаменитую историю из древнегреческой мифологии. Тогда Одиссей во время своих странствий возвращался домой, он встретил на пути двух морских чудовищ – Сциллу и Харибду. Эти два морских чудища были грозной опасностью для всех, кто мимо них проплывает. Одиссей тогда спасся, а вот Россия в представлении берлинских демократов между ними продолжает плыть[6]6
  Голос России (Берлин), 5 октября (22 сентября) 1919 г.


[Закрыть].

Россия между Сциллой и Харибдой

К слову образ божественной христианской природы Руси стал популярен не только после окончания войны, но уже и в момент противостояния. Одним из самых типичных образов стало восхождение Руси, как некогда Иисуса на Голгофу, где ее нужно было распять. В этом случае Русь на казнь сопровождали большевики, для которых не было «ничего святого».

 
Через кровь и через горы трупов,
Лобызая в бледные уста,
Посылает снова внук Иуды
На Голгофу распевать Христа.
Верю я, что близок свет десницы!
Сердце жги! Я верю и молюсь!
После тяжких дней Страстной Седмицы
Бог воскреснет, и воскреснет Русь![7]7
  Станичник: приложение к газете (Екатеринодар), 15 сентября 1919 г.


[Закрыть]
 

Поэтому перед нами опять вопрос, что же такое Гражданская война? Была ли у нее «мать»[8]8
  Или нужно рассматривать слово «мать» буквально, как это сделала Майя Керн на страницах «Родины» и «Российской газеты»? URL: https://rg.ru/2014/03/06/materi-site.html (дата обращения: 24.11.2019).


[Закрыть], как и у Русской революции? Или же война эта подобна бою петухов или мифологическим сюжетам древности? У каждого будут свои ответы на эти вопросы, и у нас свой.

Журналисты / агитаторы / провокаторы / пропагандисты: кто кем был в Гражданской войне?

Пока современники Гражданской войны рассуждали о будущем России после ее окончания, война шла своим чередом. Причем шла она не только на полях сражений, но и в информационном пространстве. Огромное количество журналистов, публицистов, фельетонистов и так далее старались воевать пером. Этим пером они могли написать статью, нарисовать карикатуру или шарж, сделать запись в дневнике или написать письмо другим журналистам. Журналисты становились такими бойцами невидимого фронта в годы «Русской Смуты». Хотя был ли фронт так уж незрим?

На самом деле между большевистскими агитаторами и пропагандистами и белыми журналистами и провокаторами была жесткая грань. И грань эта – реально существовавший фронт между двумя враждующими лагерями. Интересно, что если среди большевиков и поддерживавших советскую власть пропагандистов было большое количество кадровых подпольных работников с большим стажем пропагандистской работы, то среди журналистов-антибольшевиков преобладали «старые» официальные журналисты с большим творческим прошлым, хотя и не менее любопытным политическим опытом. Поэтому в войне журналистов и агитаторов победу мог одержать только тот, кто более умело будет пользоваться теми средствами, которыми они обладали. Было, правда, в этом одно существенное «но» – образованные журналисты абсолютно не знали, как правильно заниматься пропагандой, а профессиональные агитаторы не знали, как отвечать на традиционные журналистские приемы. Возник такой любопытный парадокс, который был направлен на формирование общественного мнения.

В этих условиях Гражданская война автоматически превращалась в информационную. Главными средствами борющихся сторон становились газеты, брошюры и, не в последнюю очередь, плакаты. Поэтому чем нагляднее была бы продемонстрирована позиция одной из сторон, тем большая поддержка от местного населения была бы получена.

Белые неоднократно в годы войны использовали старый проверенный метод ведения войны в информационном поле – в освобожденных городах и местечках они старались воссоздавать старые органы печати, чей авторитет был ими уже заработан годами. Это было характерно, как для белого Юга, так и для всех регионов, где воевали антибольшевистские силы. Как правило, оформление таких газет сохраняло свой дореволюционный вид. Однако авторами в ряде случаев уже не оставались старые журналисты. Они менялись на реальных пропагандистов – как правило, ими становились сотрудники Осведомительного агентства (ОСВАГ).

К слову о профессиональных журналистах. На белом Юге можно выделить, пожалуй, лишь две фигуры глобального масштаба, которые относились к журналистам старой школы – ими стали Борис Суворин[9]9
  Суворин Борис Алексеевич // Белая Россия. URL: https://www.belrussia.ru/page-id-1475.html (дата обращения: 24.11.2019).


[Закрыть] и Василий Шульгин[10]10
  Репников А. В., Гребёнкин И. Н. Василий Витальевич Шульгин // Вопросы истории: журнал. – 2010. – № 4. – С. 25–40.


[Закрыть].

Не берясь пересказывать их биографии, мы попытаемся найти определенные точки для сравнения этих колоритных фигур.

И Василий Шульгин, и Борис Суворин до революции являлись издателями одних из самых авторитетных газет в России – «Киевлянина» с одной стороны, «Нового времени» и «Вечернего Времени» с другой.

Авторитет обоих журналистов-издателей был таким, что их мнение и позиции учитывались отечественными политиками, а на страницах их газет публиковались наиболее яркие и политические статьи того времени. И «Киевлянин», и «Новое время» по духу были правыми газетами, правда первая была националистическая, а вторая – умеренно консервативная.

Оба издателя были и непохожи друг на друга – Шульгин, являясь депутатом Государственной Думы, был профессиональным политиком, который проводил свои идеи на общегосударственном уровне; в тоже время Суворин старался в политике не участвовать, его как журналиста волновали в первую очередь сенсации общегосударственного масштаба.

Оба журналиста были не похожи и по стилю – Шульгин являлся ярким журналистом-фельетонистом, а Суворин был журналистом-обозревателем. В целом это и определяет количество написанных ими статей. Авторов очень трудно сравнивать в объеме написанных текстов – до сих пор издаются и продолжаются находиться новые материалы, которые были некогда написаны Василием Шульгиным, в то время как статьи Бориса Суворина в большинстве своем найдены и вряд ли найдется еще хоть какие-то материалы, которые с другой стороны покажут его талант. Их подход к материалу был крайне простым – Шульгин реагировал почти на все события в общественной и политической жизни, а Суворин писал зачастую только о том, что видел сам.

В конце концов, «столичная» интеллигентность Суворина ярко контрастировала с «провинциальной» напористостью Шульгина. К слову сказать, они оба являлись представителями журналистских династий – отец Шульгина Виталий Яковлевич являлся основателем «Киевлянина» и активным общественным деятелем Киева, дослужившийся до ранга действительного статского советника; отец Суворина – Алексей Васильевич был одним из самых ярких критиков той эпохи, журналистом, публицистом, издателем, драматургом, автором бесчисленного количества статей и зарисовок в самых разных изданиях от «Воронежской беседы» до «Нового времени». Поэтому дело не в уровне образования, а в масштабе личности – южный темперамент и самобытность Шульгина сталкивалась с уже сформированным кругом знакомств и контактов фамилии Сувориных.

Но надо отдать должное каждому из них – и Шульгин, и Суворин давали площадки для общественной дискуссии, которыми зачитывались многие образованные люди той эпохи. К слову сказать, о дискуссиях между самими журналистами речи почти не шло – они редко спорили друг с другом, но что знали друг друга это точно, пусть и не очень близко.

В годы Гражданской войны оба журналиста стали «союзниками». Оба они оказались на юге России и активно включились в информационную войну между двумя серьезными противниками.

Были на юге и менее известные фигуры, но отнюдь не менее колоритные. Один из них русский националист Анатолий Иванович Савенко, тоже киевлянин, один из основателей Киевского клуба русских националистов. В дореволюционные годы был активных политиком и автором множества аналитических статей в абсолютно разных изданиях. В годы Гражданской войны работал в ОСВАГе (был начальником Киевского отдела) и издавал газету «Киевская Русь»[11]11
  Иванов А. А. А. И. Савенко: метаморфозы русского националиста // Русский исторический сборник / Гл. ред. В. М. Лавров. – Т. 2. – М.: Кучково поле, 2010. – С.147–167.


[Закрыть].

Еще один журналист в годы Гражданской войны возглавлял 1-й агитационный поезд на юге России. Им был Алексей Иванович Ксюнин, бывший сотрудник «Нового времени». В годы Великой войны он был военным корреспондентом, а в годы гражданской стал активным пропагандистом, фактически всегда находясь на передовой на фронте. Именно его поезд, переезжая по фронту от одного города к другому, издавал газету «Призыв», а так же показывал фильмы о победах белых над большевиками. Фактически его издание оказалось чуть ли не единственным хорошо иллюстрированным пропагандистским изданием на всем Юге. Добавился он этого благодаря единственному важному достижению – все издание предлагало читателю простую, написанную доступным языком информацию. Одновременно с красивым текстом читатель получал возможности рассмотреть карты боевых действий и увидеть портреты героев войны – от лейтенантов до генералов. Не менее важным компонентом были фельетоны, из которых даже встречались сказки с традиционными русскими героями, но в условиях Гражданской войны.

Борис Суворин – журналист и издатель газеты «Вечернее время»

Василий Шульгин – издатель газет «Киевлянин», «Великая Россия», «Россия»

Анатолий Савенко – начальник Киевского отдела ОСВАГ, издатель газеты «Киевская Русь»

Алексей Ксюнин – военный журналист, начальник 1-го агитационного поезда Юга России

Все эти рассуждения заставляют поставить вопрос: кто же был кем в годы войны из журналистов? Они были провокаторами или журналистами? Наверное, в первую очередь они оставались в первую очередь журналистами, потому что на их попытки спровоцировать большевиков на ответную реакцию, они заставляли большевиков в первую очередь усовершенствовать методы ведения информационной кампании.

Были ли журналисты агитаторами? Да, и на этот вопрос мы уже ответили. Они печатали газеты, издавали брошюры, помогали иллюстрировать плакаты и даже возглавляли агитационные поезда, которые были на острие военной журналистики в годы войны.

К слову об агитпоездах. На сегодняшний момент наиболее известно об агитационных поездах, которые использовались большевиками. Названия говорят сами за себя: «Красный Восток», «Литературно-инструкторский поезд им. В. И. Ленина № 1», «Октябрьская революция» и другие. Большевики, однако, обладали небольшим арсеналом агитпоездов – исследователи насчитывают их до 5[12]12
  Тимофеева Е. А. Агитационные поезда и пароходы в годы Гражданской войны // Научные труды КубГТУ. – 2016. – № 9. – С. 257–268; Карлявина А. И. Роль агитационных поездов и пароходов в антирелигиозной пропаганде большевиков в годы Гражданской войны. // Исторический журнал: научные исследования. – 2018. – № 3. – С. 111–119.


[Закрыть]. Причем использовались они не только для того, чтобы создавать негативный образ самих белых как военных, но так же и негативный образ религии. К слову сказать, использовали для таких пропагандистских кампаний не только поезда, но и пароходы.

Агитпоезда белых были не использовались так активно для пропаганды своих идей, однако, они существовали. Например, в 1919 году на Юге России существовали следующие агитпоезда: 1-й агитпоезд, агитпоезд «За честь и свободу России», Донской агитпоезд и другие. Как и аналогичные поезда большевиков они были ярко раскрашены, украшены самыми разными образами противника. Во время приезда таких поездов на станции сразу начинался митинг или костюмированное представление, нередко в одном из вагонов такого агитпоезда устанавливали кинокамеру, которая демонстрировала определенный сюжет с пропагандистскими целями.

Агитпоезд «За честь и свободу России» на вокзале Ростова-на-Дону. 1919 год[13]13
  Белая Россия. Фотоальбом. – М.: Содружество «Посев», 2003. С. 168.


[Закрыть]

Скорее всего, поезд «За честь и свободу России» был освящен и готов отправиться в путь 18 мая 1919 года. Об этом рассказывала местная пресса: «Сегодня происходило освещение агитационного поезда, созданного отделом пропаганды и агитации Добровольческой армии.

Поезд состоит из семи серых вагонов, разрисованных картами фронта, аллегорическими рисунками, национальными флажками и др. На одном вагоне написаны слова из речи ген. Деникина.

В поезде – кинематограф, маленькая типография, читальня, кооперативная лавка, баня. Он повезет с собой агитационную литературу, газеты и журналы для раздачи солдатам.

Ко дню отправки поезда выйдет специальная народная газета, которая будет затем издаваться каждую неделю. Она должна заменить листовки и дать весь недельный материал с фронтов. У большевиков поезда тоже имели большой успех, и нам давно пора было энергичнее пропагандировать здоровые идеи Добровольческой Армии. Она идет сейчас на Волгу, где на нее лгали и клеветали. Там предстоит большая и трудная работа в народе, которого долго и упорно отравляли ядом большевистской литературы.

Поезд, если он будет раздавать хорошую и обильную литературу, более чем ко времени. Пока в отделе пропаганды сидели господа Парамоновы и Сватиковы[14]14
  Имеются ввиду историк и общественный деятель Сергей Григорьевич Сватиков (в январе-феврале 1919 года работал в Отделе пропаганды) и основатель издательства «Донская речь», предприниматель и меценат Николай Елпидифорович Парамонов, ставший руководителем Отдела пропаганды при А. И. Деникине.


[Закрыть] – им, конечно, поезда не требовались»[15]15
  Агитпоезд // Вечернее время (Ростов-на-Дону), 18 мая 1919 г.


[Закрыть].

В течение второй половины года агитационный поезд под управлением Алексея Ксюнина фактически постоянно находился на передовой, а газета «Призыв», чаще всего, встречалась именно в полосе железной дороги в направлении к Орлу. После начала отступления с «московского направления» 1-й агитпоезд был отправлен на Кавказ и на побережье Каспийского моря. Здесь агитпоезд организовывал лекции в Петровске, Дербенте, Шура и других населенных пунктах[16]16
  Первый агитационный поезд // Великая Россия (Ростов-на-Дону), 26 ноября (9 декабря) 1919 г.


[Закрыть].

Буквально через месяц после появления первого агитпоезда, в Ростове был освящен новый состав. Он получил название – «Донской». «Вечернее время» писало об этом событии: «На товарной станции Юго-Восточных железных дорог[17]17
  Общество Юго-Восточных железных дорог – частное общество российских железных дорог. Было создано в 1893 году. Правление общества находилось в Санкт-Петербурге, а управление – в Воронеже. Включало в себя управление дорогами Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Саратовской и Курской губерний, а также Всевеликого войска Донского. Национализирована в 1918 году. При белых – вернулась в управление владельцев. Позже возвращена в государственную собственность.


[Закрыть] стоят заново отремонтированные вагоны, выкрашенные в русский национальный цвет.

Поезд состоит из нескольких вагонов. Обращает внимание вагон-столовая, в котором помещается громадных размеров икона с неугасимой лампадой; на правой стороне поставлен запрестольный крест, на левой икона – хоругвь с изображением с одной стороны Божией Матери с другой Святителя Николая Чудотворца.

В вагоне – музее, собраны всевозможные модели военного характера, дредноуты, аэропланы, гидропланы, танки различного калибра, пушки, автомобили.

Следующие вагоны – прекрасно оборудованная электрическая станция, мастерская, типография, кухня, общежитие для поездного персонала и платформа для автомобиля; при поезде имеется кинематограф.

Совет старшин местного Русского собрания ассигновал тысячу рублей на приобретение для поезда портретов генерала Деникина, генерала барона Врангеля и адмирала Колчака»[18]18
  Донской агитпоезд. // Вечернее время (Ростов-на-Дону), 25 июня 1919 г.


[Закрыть].

Еще один «Агитационный поезд имени генерала Каледина» вышел из Ростова в последних числах июля 1919 года. В поезде, которым командовал Купчинский, была своя атмосфера, в частности, издавалась своя газета под названием «Молния». О других особенностях жизни экипажа поезда писала местная пресса: «Поезд живет своей особенной, нервной жизнью. В каждом из его вагонов кипит своя жизнь: в вагоне-столовой – читальня, там занимаются лекторы, ведутся беседы и чтения. В вагоне-музее разбираются вновь полученные газеты, и сортируется старый материал. По купе работают и готовятся к своим выступлениям очередные лектора. В машинном отделении ремонтируют электрический двигатель. В вагоне-складе нарезывается бумага для газеты. В вагоне-типографии спешно набирают новый номер нашего походного органа “Газета Молния”. Тут же печатный станок тискает повторные номера для солдат на фронте. В вагоне-кинематографе идет проверка фильм и аппарата. Механики возятся у своих машин, так как вечером предстоит большой сеанс перед солдатами.

Время проходит незаметно».

О работе в прифронтовой полосе Купчинский писал: «На нашем ближайшем фронте идет и успешно развивается наше наступление. Мы едем к тем местам, чтобы вблизи сражающихся частей яснее чувствовать их настроение и понимать – что им не хватает для успеха, помимо снарядов и вооружения, и, по возможности, давать им это необходимое»[19]19
  Купчинский Ф. В агитационном поезде // Жизнь (Ростов-на-Дону), 3(16) августа 1919 г.


[Закрыть].

4-й агитационный поезд на Юге России появился в Харькове уже в сентябре 1919 года. Он получил название «Единая Великая Россия» и возглавлялся инспектором Харьковского отделения ОСВАГ А. Р. Беренсом. В составе поезда было 14 вагонов, среди которых были библиотека, читальня, передвижной кинематограф, электрическая станция, агитационная литература и т. д.[20]20
  Новый агито-поезд. // Родина (Харьков), 12 сентября 1919 г.


[Закрыть]

Поэтому у каждой стороны были свои средства пропаганды. Но о них еще следует много говорить и писать.

Однако самым распространенным способом пропаганды были конечно стихи. Для них нужно было только складывать слова так, чтобы они создавали единый складный и понятный образ того, о чем хотели сказать. Вот один из ярких примеров четверостиший времен войны:

 
Всем… всем… всем![21]21
  Жизнь (Киев), 28 октября 1919 г.


[Закрыть]
Все, что могли, мы совершили.
И скоро уж, глядя нам вслед,
Не скажет Русь с тоскою «были»,
Но с благодарностью «их нет»!
 

Несмотря на все достижения, наиболее масштабные фигуры в первую очередь оставались журналистами, они просто расширяли сферу своей деятельности. Например, Василий Шульгин издавал сразу несколько газет: «Киевлянин», «Великая Россия» и «Россия». Суворин издавал «Вечернее время», но издавал эту газету и в Курске, и в Белгороде, и в Харькове, и в Ростове-на-Дону, и в Феодосии.

Но любой журналист по-настоящему является журналистом, если картина мира у него масштабная, а именно этого в годы войны и не хватало. Не хватало не источников информации – их зачастую заменяли слухи, но не хватало подлинной проверенной информации, в том числе, из-за рубежа. А в 1919 году «русский вопрос» в мировом масштабе имел большое значение.

Так какое же было глобальное информационное пространство?