Текст книги "Дело №1157"

Включил приложение «ВКонтакте». Отыскал Баринову. Она – онлайн.

«Привет», – написал ей Осокин.

Сообщение прочитала, но отвечать не торопится. Ага, как будто занята. Ошибся…

«Привет», – ответила она.

Данил застопорился. У него дикое желание продолжить общение, но нет ни малейшего представления, что писать дальше.

«Ты просила раскрыть тебе детали следствия. Есть одна зацепка».

«Да? И какая же» – теперь она ответила сразу.

«Лиза, я полицейский, и мою страницу могут просматривать. Лучше при встрече расскажу все», – это все ложь во благо, внушал себе Осокин.

«Когда?»

«Завтра после шести».

«Ок», – и она вышла их сети.

Быстрее он договаривался только в кадетском корпусе за наряд вне очереди. Теперь нужно предоставить ей какую-нибудь информацию. Малозначительную, конечно, но преподнести так, чтобы она казалась важной. Иначе, Лиза в нем разочаруется и больше не захочет с ним видеться. А что ей сказать? Что у них главным подозреваемым стал водитель Федорковых и что он в сговоре со своей начальницей?

Можно. Только потом появиться куча вопросов, как они об этом догадались, что делали. Еще может поставить под сомнение их версию. Она же вроде как хорошо о водителе отзывалась.

– Хорошо-хорошо, да не очень-то, – Осокин мерил шагами комнату. – Тут что-то не так. Не может хозяйка так нагло злоупотреблять молчанием водителя. Ну-ка, надо поговорить с их экономкой.

Взял мобильник и блокнот. Порылся в записях, нашел номер Шуваевой.

– Арина, вечер добрый, Осокин беспокоит. Удобно вам говорить? Замечательно. Можете что-нибудь про Ангелину рассказать?

– Слухи или сплетни? Знаете, таких у меня нет, – ответила экономка.

– Хорошо, тогда по-другому попробую… Вы знаете, что у Ангелины есть любовники.

– Конечно! Да тут половина города знает, с кем наша Геля якшается. Один только Николай не в курсе ее похождений.

– А вы почему не расскажете?

– Не мое дело, товарищ полицейский. Пусть разбираются сами. Да, у Николая тоже любовниц хоть отбавляй. Геля знает, что он ей изменяет, но только ни разу не ловила его с поличным.

– Получается, что они оба рогатые? – хмыкнул Осокин.

– Да, – сухо ответила Шуваева. – Даже сын, и тот в курсе похождений своих родителей. А почему вы позвонили?

– В деле новые подробности появились, – заученной фразой ответил Осокин. – Вот теперь проверяем версии. А про Николая можете что-нибудь сказать?

– Только то, что он недавно, месяца два-три назад, с помощью юриста составил завещание, – сказала экономка. – Только что в этом завещание написано, я не знаю. Ой!

– Николай умирать собрался что ли? – спросил Осокин. – И откуда такая информация?

Экономка молчала. Потом выдохнула и ответила:

– Матвеев сказал.

– Матвеев?! Он прям ходячая энциклопедия. Арина, спасибо вам за помощь.

Как интересно всё складывается. Федорков составил завещание. Эдик в курсе? Еще юрист. Самое важное теперь – узнать, что же написано в завещании. А если Матвеев знает об этом, значит, Геля тоже знает о завещании. Мотив? Самый настоящий. Выходит, заказное убийство. Только исполнитель кто?

Данил записал все в блокнот. Решил обрадовать Дымова.

– Слушай, я сейчас узнал от Шуваевой, что Федорков, оказывается, завещание составил, – сказал Осокин в трубку.

– Завещание? Он шо, помирать собрался?

– Да если б я знал. Надо теперь его крутить и юриста, с которым он работал. Они должны все рассказать. И если там все печально в сторону жены, то вот и мотив.

– Согласен. Останется только найти исполнителя. Что ж, молодец, лейтенант, хвалю. Давай, завтра все обсудим в участке, – и Дымов положил трубку.

Все складывается как нельзя лучше. Расколоть Федоркова, чтобы показал завещание и дело в шляпе. Это насколько же надо не любить собственного сына, чтобы подвести его под убийство. Или Эдик ей не родной сын?

Данил встал возле окна. На дворе ночь. Горят тусклые фонари, устало едут машины, вяло падает мелкий снежок. «Зимушка-зима, осчастливила ты наш отдел убойный. Да еще как, на самого богатого человека в области замахнулась».

Осокин сел на диван. Родная мать посадила сына в тюрьму. В голове просто не укладывается. А когда он последний раз звонил собственной матери? На той неделе.

Набрал знакомый номер.

– Данил, как ты? – из трубки доносился радостный голос. – Всех преступников поймал?

– Почти, – улыбался в ответ Осокин. – Я приехать хочу к тебе в гости. Сейчас дело одно раскроем, очень важное и тогда отпуск возьму. Примешь?

– Спрашиваешь еще! Конечно, приезжай, – радовалась мать. Говорили они еще минут десять. Рассказывали друг другу все, что с ними случилось.

Данил убрал мобильник. Поговорил с матерью, и сразу стало легко. А смог бы он также поговорить и с отцом? А помнит ли отец про них, пишет матери? Вряд ли, иначе она бы все рассказала. Отец забыл их, они забыли его. Все по-честному.

«Так, – одернул себя Осокин. – Завтра тяжелый день, нужно выспаться».

Утром в отделении Дымов начал:

– Вначале сына спросим, потом уже вызовем отца, – он налил себе чаю. – Хочу посмотреть на реакцию парня, – добавил капитан.

Вызвали Эдика.

– Про завещание своего отца можешь что-нибудь рассказать? – спросил Данил.

– Завещание? – удивился Эдик. – Не знаю я про завещание!

– Благодарю, – ответил Осокин. – Можете уводить. Что ж, теперь ждем старшего, – добавил он, когда остались одни с Дымовым.

Капитан кивнул.

– Версию с Антасаряном не раскручивал? – спросил он.

– Да я как про завещание узнал, все остальное забыл. Полночи уснуть не мог, все крутил и вертел, выстраивал мысли. Не вериться, что мать может вот так со своим сыном поступить. Я скорее поверю, что Николай все это подстроил.

– Бабы – народ мстительный, – сказал Дымов. – Они и не такое могут выкинуть.

– Но не матери, – заметил Осокин. Дымов отвечать не стал.

Дежурный доложил о прибытии Федоркова-старшего.

– Николай, у вас еще есть наемные работники? – спросил его Дымов.

– Но мы… – начал Осокин.

– Тихо, лейтенант, – одернул его капитан.

Николай недоверчиво посмотрел на полицейских.

– Есть, – сказал он. – Юрист. Он же у меня и казначеем значится. Сергей Попов.

– Отлично! Не хотите еще шо-нибудь рассказать нам? Может быть, вспомнили кое-какие детали? – Дымов выглядел заинтересованным.

– Я вам рассказал, все, что знаю, – раздражился Федорков. – Если вы меня позвали, чтобы узнать имя моего юриста, могли бы просто позвонить! Я из-за вас совещание важное перенес!

– Все, все, все, – затараторил капитан. – Мы вас больше не задерживаем. Можете идти. Спасибо, что помогаете следствию.

– Не за что! – буркнул Федорков и ушел.

– Сергей Попов, значит, – Дымов вышел из-за стола. – Да, губа не дура. Это же самый дорогой юрист у нас в области. И толковый, гад. Попов не только у Федоркова на зарплате сидит, еще пара-тройка таких же клиентов.

– Ты откуда знаешь? – удивился Осокин.

– Сталкивался я с ним. Дело тогда одно вел, раскопал информацию, да не про тех людей. Хорошо, хоть из органов не выперли. Попов тогда адвокатом выступил… А я теперь вечный капитан полиции, – Дымов вернулся за стол. Он скрести руки на груди и посмотрел на Осокина. Парень молча ждал продолжения. – Надо теперь его вызвать, гада этого, – сказал капитан. – Учти, он изворотливый, законы знает лучше составителей. Не факт, что Попов нам шо-нибудь расскажет.

– Можем и приврать, – сказал Осокин. – Знаешь, типа на Федорков все рассказал. И добавить, что за копией завещание он посоветовал обратиться к Попову.

– Не сработает, – покачал головой Дымов. – Попов не боится полиции, в отличие от Федоркова.

– В дом к Попову полезем? Или на работе ему засаду устроим?

– Ай! Давай сюда вызовем. Только ты сам ему говори про Федоркова, у меня язык не повернется. Я как этого гада в пиджачке и с портфельчиком вижу, сразу ему в рожу дать хочу.

– Без проблем. Диктуй номер, – Осокин позвонил. – Сергей Попов? Данил Осокин, убойный отдел. Наверное, вы уже слышали о сыне Николая Федоркова? Не могли бы вы приехать в участок? Я понимаю, что вы человек занятой. Зададим вам пару вопросов, запишем ваши показания и вы свободны. О, да мы за час три раза все успеем сделать! Хорошо!

– Приедет? – недоверчиво спросил Дымов.

– Кто с ним разговаривал? У него просто не было шансов. Только, козел изворотливый, сказал, что у него всего час.

– Вот и беседуй с ним этот час, – сказал Дымов. – А я пока отлучусь. Не хочу его видеть, – капитан оставил Осокина одного в кабинете.

Данил поглядывал на часы. До шести вечера еще далеко.

Попов появился в участке быстро.

– Так, у вас не больше часа, – сказал он Осокину. Данил изучал юриста. Дорогой костюм, колечко золотое на безымянном пальце, в руках кожаный портфель. – Давайте мы поступим так, – продолжал Попов. – Я сейчас вам расскажу, какое отношение я имею к Федоркову и его семье, вы все это быстренько запишете и больше не будете меня беспокоить, хорошо?

– Расскажите о завещании Николая, – попросил Данил.

Юрист напрягся.

– Молодой человек… – начал Попов.

– Мне не интересно, какими делами вы занимаетесь с Федорковым, – перебил Осокин. – Я знаю, что он составил завещание. И у меня подозрение, что именно этот документ стал причиной убийства невинной девушки. Что в этом завещании написано?

Попов заерзал на стуле. «Опытный юрист, а нервничает, как пятиклассник на экзамене, – веселился Данил. – Не так страшен черт, как его малюют. Дымов, Дымов, вечный капитан».

– Завещание, – повторил Осокин.

– Кто вам про него рассказал? – спросил юрист.

– Сам Федорков, – лицо Данила не выражало эмоций. – И сказал, что если нужна копия, то нужно обратиться к вам.

– Я сейчас позвоню Николаю и все уточню, – пригрозил Попов.

– Звоните, только какой в этом смысл? Время, что вы потратите на разговор с Федорковым, в наш час включено не будет, – Осокин откинулся на спинку стула. Жестом разрешил Попову позвонить.

– Хорошо, я расскажу, – сказал юрист. – Завещание составили еще в сентябре. Тогда сделали первый вариант. Черновик. Там Николай распорядился, чтобы его состояние поделить между женой и сыном поровну. Через месяц передумал и решил переписать все на сына.

– А почему жену вычеркнул?

– Сложно сказать. Знаю только, что Ангелина Михаэльевна неродная мать Эдика. Не биологическая, понимаете? – Осокин кивнул. – Родная мать Эдуарда скончалась при родах. Ангелина тогда в любовницах у Николая ходила. И подсуетилась вовремя, замуж за него выскочила.

Осокин подался вперед.

– А последние полгода Ангелина чересчур много стала требовать от Николая, – продолжал юрист. – Вот и составил завещание, что ей ничего не достанется после его смерти.

– Что конкретно она требовала от Николая? – Осокин скрестил пальцы.

– Человеку же всегда мало, – пожал плечами Попов. – Она и так с помощью мужа открыла салон красоты. Доход стабильный, высокий. Теперь ей показалось этого мало. Она с моей помощью хотела заполучить половину от бизнеса Николая.

– Эдик знает об Ангелине?

– Нет. И про завещание тоже. Ангелина знает только про черновик, и думает, что она в доле.

– Да уж, – Осокин почесал правый глаз.

– А при чем тут убийство девушки? – спросил Попов.

– Спасибо вам за помощь, – не ответил на вопрос Осокин. Он посмотрел на часы. – Вот, всего только сорок минут прошло с начала разговора. Я ж говорил вам, что успеем.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил юрист.

– Еще раз выражаю вам благодарность, – Осокин поднялся с места и протянул ему руку. – Дежурный! Проводите, пожалуйста, господина Попова к выходу.

– Молодой человек, при чем тут убийство? – разозлился Попов.

Осокин посмотрел ему в глаза.

– А еще адвокат, – хмыкнул он. – Вы свободны, – Данил показал рукой на дверь. – Можете идти, у вас же ведь дела.

В кабинет зашел Дымов. Следом за ним вошел дежурный.

– Ой, я не вовремя, – сказал Дымов и хотел выйти.

– Товарищ капитан, – остановил его Осокин, – я уже закончил. Господин Попов уходит.

– Пройдемте, – обратился к Попову дежурный.

– Молодой человек, я – опытный юрист, – сказал Осокину Сергей. – Имейте ввиду, я вас засужу.

– Я вам верю, – ответил Данил.

– Сам выход найду, – огрызнулся Попов на дежурного и вышел из кабинета.

– Что узнал? – спросил Дымов, когда они остались одни.

– Федоркову нужно арестовать.

8

– Про завещание – правда, – продолжал Осокин. – Федорков действительно его написал. Только все свое добро решил оставить сыну, жене – ноль. И, самое важное, она ненастоящая мать Эдика. Мачеха.

– Поехали, – капитан взял куртку. – Дожмем Николая, он во всем сознается. С его показаний будем давить на Федоркову. Та расколется и выдаст исполнителя. Поехали! – он оделся.

– Санта Барбара какая-то, – сказал в машине Осокин. – За парня обидно. Стерва-мачеха так подставила. А все из-за чего – из-за денег!

– Богатые люди всегда жадные, – ответил Дымов. Работали мигалки и серена, машина неслась по городу со скоростью сто километров в час. – Куда?! Сирену не слышишь, кретин?! – орал Дымов на очередного зазевавшегося водителя.

– Когда к особняку подъезжать будем, мигалку выключи, – попросил Данил.

– Не учи меня задержание проводить, тем более бабы, которая ничего не подозревает, – машина выехала на встречную полосу.

– Товарищ капитан, зачем ей еще деньги? У нее собственный салон красоты.

– Это как в анекдоте: «Дайте мне таблеток от жадности. Да побольше, побольше!», понимаешь? Исчезни! – посигналил впередиидущему автобусу. – Когда не надо, все несутся, шо не угонишься. А теперь еле тащатся. Дорогу, скоты медленные!

Осокин посмотрел на капитана. Тот сидел напряженный, вцепился в руль, поминутно морщил нос и скалил зубы. Страшный человек.

Заехали в коттеджный поселок. Дымов отключил сирену, сбросил скорость и сам начал успокаиваться.

– Наручники с собой? – спросил он Осокина.

– Всегда!

Остановились возле ворот коттеджа Федорковых. Дымов позвонил в домофон. Подождали с минуту, замок щелкнул и появилась щель между столбом и дверью. Осокин вошел в ограду. Следом шел Дымов.

Николай федорков появился на крыльце дома:

– И чем могу быть вам полезен?

– Ваша жена дома? – спросил Осокин.

– Дома, – ответил Николай, – а что случилось?

– Ничего, – Данил без приглашения зашел в дом, Дымов – за ним.

– Эй, я вас разве приглашал войти?! – крикнул им Николай.

Осокин показал Дымову налево, сам пошел направо.

– Господа, я с вами разговариваю! – злился Федорков.

Полицейские не реагировали.

– Коля, что случилось? – послышался голос жены со второго этажа.

Осокин пошел туда.

– Ой! – опешила Ангелина, когда его увидела.

– Ангелина Михаэельевна, – начал лейтенант, – вы арестованы по подозрению в убийстве Ягудиной Светланы Павловны. Вы имеете право на адвоката. Если у вас нет возможности оплачивать частного юриста, суд предоставит вам государственного защитника. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Пока Осокин зачитывал права и возился с наручниками, Ангелина возмущалась, говорила, что это ошибка, она не виновата. Побледнела. Когда защелкнулись на ее запястьях наручники, посмотрела в глаза Данилу:

– Вы еще пожалеете, – прошипела она.

– Нет, стойте! Куда вы ее тащите?! Зачем наручники? – суетился Федорков.

– Ваша жена наняла исполнителя, шобы убить невинную девушку, – сказал ему Дымов. – Проедемте с нами в участок, мы вам предоставим доказательства.

– Какие доказательства? Чего? Не могла моя жена на такое пойти! Что вы тут городите?

Осокин вывел Ангелину из дому. Посадил ее на заднее сидение автомобиля и ждал, когда появиться капитан.

– Господин федорков, – Дымов скрестил руки на груди, – если не хотите, можете и не ехать. За вами пришлют специальный наряд, наденут наручники и под конвоем привезут в участок. Если хотите, я могу это устроить.

– Не хочу! – огрызнулся Николай. – Едем!

Николая посадили на заднее сидение рядом с женой.

– Коля, это какая-то ошибка, – шептала ему Ангелина. – Провокация. Коля?

– Молчи, – сморщился Николай. Он потер лоб пальцами. – Бред какой-то.

Подъехали к участку.

– Этих в допросные комнаты, – сказал Дымов дежурному. – Даня, кое-шо сказать надо, – и пошел в кабинет. – Ты мне объясни, шо за кино ты у Федорковых устроил?

– В смысле?

– Да в прямом. Боевиков американских пересмотрел? Вы имеете право хранить молчание, – передразнил Дымов. – Мы не в Америке и не в Европе, мы – в России. Здесь так себя вести не принято.

– Она-то поверила, – чуть обидевшись, сказал Осокин.

– Еще бы! Не делай так больше, а то я не удержусь и буду ржать во весь голос. А теперь пошли, вначале с Николаем побеседуем.

Они зашли в допросную комнату.

– Николай, расскажите о своем завещании, – сказал ему Дымов.

Федорков шевельнул желваками.

– Геля… Нет, Шуваева, – он отвернулся к стенке. – Овца! Так и знал, что растрезвонит.

Осокин и Дымов ждали.

Шуваева узнала об Ангелине давно. Когда то только ходила в любовницах у Федоркова. Биологическая мать Эдика была беременна, а Геля – была ее подругой. Красивой подругой. И как-то так получилось у Николая с Гелей, что они переспали.

– Если бы она не поплелась в роддом и не рассказала бы все Ольге, – сказал Федорков, – ничего бы такого не было.

Беременность проходила с осложнением, а тут после таких известий Ольга совсем плохой стала. Кесарево сечение. Ребенок выжил, а вот Ольга – нет. Геля тогда утешила Федоркова, пообещала ему, что будет воспитывать сына как родного.

– Думаю, вы меня поймете, как мужики мужика, – продолжал Федорков. – Время проходит и влечение к женщине пропадает… Признаюсь, с экономкой тоже спал, когда еще Ольга беременная ходила. А потом как-то взял и проболтался Шуваевой, что еще и с Гелей сплю. У той глаза забегали, но я подумал, что ревность в ней проснулась… Оказалось, жадность.

Федорков нанял Попова, поскольку тот пользовался и все еще пользуется отменной репутацией как юрист и как адвокат, и составил первый вариант завещания. Знал, что Шуваева теперь с него не слезет, потому и отписал половину имущества Ангелине, а половину отдал сыну. Геля про первый вариант узнала, сказала, что ничего ей не нужно, и потребовала переписать завещание.

– Странно, – перебил Федоркова Осокин. – Попов сказал, что Ангелина стала много требовать от вас.

– Да это я ему соврал, – признался Федорков. – Он как юрист хорош, а вот как человек – скользкий тип. Такого проще убедить, что жена превратилась в мегеру, чем в ее добрые намерения. И составили второй вариант, где все отходит Эдику.

– А Матвеев тут каким боком? – спросил капитан.

– Матвеев? – удивился Николай. – Никаким. Он ничего не знает о завещании. Он только водитель. Катает меня, мою жену и Эдика. В основном за Эдиком смотрит. Сами понимаете, парень избалованный, всякое может натворить.

Дымов кивнул. Осокин разминал запястья.

– Хорошо, – сказал капитан. – Как Шуваева узнала о завещании?

– Через Попова, либо же шарилась у меня в кабинете – ответил Николай.

– Как-то не вяжется, – сказал капитан. – Причем тут тогда девушка. Она ведь вообще не при делах…

Федорков только покачал головой.

Повисло молчание.

– А почему вы решили завещание написать? – Дымов подался вперед.

Федорков от неожиданности вздрогнул:

– С бизнесом проблемы возникли, – ответил он. – Акции на спад пошли, да и конкуренты начинают давить. Прокурора Савинова помните? Так вот, он там какие-то махинации вытворяет, из-за чего мой бизнес страдает.

– Зачем же вашему сыну загибающийся бизнес? – спросил Осокин.

– Не бизнес, а накопленные средства. Те, что я себе на старость оставил.

Полицейские переглянулись.

– И кому отойдут эти деньги, если ваш сын не сможет их получить? – спросил капитан.

– Благотворительность, – ответил Николай.

– Понятно, – сказал капитан. – Товарищ лейтенант, у вас вопросы есть? – Данил мотнул головой. – Что ж, у меня тоже. Вот бумага и ручка, запишите все, что вы сейчас нам рассказали. И можете идти, – Дымов встал со стула.

– Что будет с Гелей? – спросил Николай.

– Посмотрим, что она расскажет, – ответил капитан. Они с Осокиным вышли из допросной.

– Шо думаешь? – спросил Дымов.

– Не похоже, что врет, – Осокин пошел к Федорковой.

Та сидела в полутемной комнате в наручниках.

– А можно с меня это снять, – она протянула вперед сцепленные руки.

– Можно, – сказал Данил. Вытащил из заднего кармана ключ и снял наручники.

– Спасибо, – Федоркова потерла запястья.

Осокин сел напротив нее. Дымов стоял в углу комнаты.

– Ангелина… – начал лейтенант.

– Просто Геля, – перебила она.

– Геля, вам известно, что ваш муж составил завещание? – спросил Осокин.

– Известно. И все свои сбережения, доходные активы и сберегательные счета отходят его сыну. Я на этом настояла, – и замолчала.

Осокин посмотрел на Дымова. Тот стоял, спиной прислонившись к стене. Руки он держал в карманах.

– А в случае, если Эдик не сможет воспользоваться правом, все деньги переходят в благотворительные фонды, – сказал Осокин. – Вы об этом знаете?

Федоркова молчала.

– То, что вы так благородно поступили первый раз, – продолжил Осокин, – всего лишь отвод глаз. Вы думали, что ваш муж, видя все это, решит, что вы достойны большего и в непредвиденном случае, все накопленные деньги достанутся вам.

– Увы, но это не так, – спокойно ответила Федоркова. – Благотворительные фонды – опять же моя идея. Вам прокурор Савинов знаком? Из-за него и началась вся эта ситуация с завещанием.

– А причем тут Савинов? – Дымов сел за стол рядом с Осокиным.

– То, что у него куча акций в фирме мужа, – ответила Федоркова. – Без малого, контрольный пакет.

Полицейские не поняли.

– Тогда, давно, когда мы с мужем еще любили друг друга и он делился со мной всем, – продолжила Федоркова, – Коля рассказал мне, что прокурор Савинов недвусмысленно дал понять, что хочет контролировать его бизнес полностью. Коля тогда смог откупиться. Но уже времени прошло много, и опять началась подобная ситуация.

– Откуда знаете? – спросил Осокин.

– Я не настолько глупая, как выгляжу на первый взгляд, – ответила Федоркова. – И мало-мальски понимаю в бизнесе. У самой ведь салон красоты, – добавила она. – Когда у мужа проблемы в бизнесе, это сразу видно. Особенно, если опять появляется такой крупный игрок, как Савинов.

– Понятно, – сказал Осокин. – Какое отношение ко всему этому имеет Ягудина?

Федоркова развела руками.

– А Матвеев?

– Он просто водитель, который знает чуть больше, чем положено, – ответила Федоркова. – И за его молчание он имеет хорошую прибавку к зарплате. От меня лично.

– Вы задержаны до выяснения обстоятельств, – сказал Осокин и поднялся из-за стола. Пригласил дежурного и попросил увести Федоркову в камеру.

С капитаном вернулись в свой кабинет.

– Ты ей веришь? – спросил Осокин.

– Верю, – ответил Дымов.

– Этот Савинов, – Осокин налил себе воды из графина. – Он тут каким боком? Почему они про него всё говорят?

– Давай-ка капнем с тобой под нашего полковника, – предложил Дымов.

9

Прокурор Савинов. Осокин крутил в голове его имя, и все никак не мог понять, почему именно сейчас он появился в его жизни. Он ведь давно в Москве, живет там припеваючи, и по некоторым источникам, уже дослужился до генерала. Решал бы в Москве свои дела, и не лез бы сюда.

Предложение Дымова в первые секунды ввело в ступор Осокина. Потом капитан все объяснил. Демин до отъезда Савинова был его прямым протеже. Тот всячески продвигал и выставлял полковника на показ. Сам ушел на повышение, и предложил ему принять должность. А Демин тактично отказался, сказав, что еще не набегался за преступниками.

– А теперь мы с тобой знаем, что Демин и Антасарян – давние друзья, – говорил Осокину Дымов. – И что сейчас в этом деле фигурирует второй… Не то, чтобы он соучастник, или кто-то еще, но… уверен, если как следует начнем копать под этих двоих, то что-нибудь вылезет обязательно.

– Мне кажется, тут больше под Савинова нужно рыть, чем под этих двоих, – недоверчиво сказал Осокин. – Демин-то никуда не денется, ему и тут приятно сидеть. Савинов, вот кто нужен.

Дымов лишь пожал плечами.

– А пока что нам с тобой надо и Матвеева задержать, – продолжил Осокин, – и Шуваеву. Знают много, а вот делиться этим не хотят.

Помчались сразу в коттедж к Федоркову. Им Николай сказал, что вызвал двоих туда, чтобы посмотрели за домом, пока он не вернется.

Дымов гнал, поминутно вылетая на встречную полосу движения. Работала сирена, он сигналил и матерился на всех и каждого, кто только попадался на глаза.

Приехали.

– Ствол с собой? – спросил Осокин. Дымов показал кобуру. Из нее торчала рукоятка пистолета. – Пока не доставай, – сказал Осокин.

– Даня! – раздраженно ответил капитан.

Позвонили в дверь. Через пару секунд она открылась.

Осокин шагал, набычившись. На крыльце дома появился Матвеев.

– Что-то случилось? – спросил он.

Лейтенант без разговоров зарядил ему в нос. Водитель ухнул. Осокин выбросил вперед ногу. Попал Матвееву в живот. Тот скрючился. Лейтенант добил его коленом. Водитель упал. Осокин достал наручники. Перевернул на живот и прижал коленом валяющегося Матвеева, завел его руки за спину и сцепил на запястьях «браслеты».

– Ты арестован, боец! – сказал Осокин.

– Даня, тут камера, – показал пальцем Дымов.

– Звук записывает? – спросил лейтенант Матвеева. Поднял его с земли.

– Нет, – ответил Боря.

– Он меня оскорбил, – сказал Данил капитану. – Оскорбление полицейского при исполнении. Еще оказал сопротивление при аресте. Я действовал по обстоятель… Лови эту суку! – заорал Осокин, увидев Шуваеву.

– Стоять! – Дымов кинулся к ней. Экономка с испугу подняла руки. – Вы арестованы, – сказал ей капитан. – Руки перед собой, – надел на нее наручники.

– У меня есть права! – возмущался Матвеев.

Лейтенант вел его в согнутом состоянии.

– Да, но не в нашей стране, – и заломил ему руки. Матвеев дернулся. – Тихо, тихо. Веди себя спокойно, и не будет так больно.

Дымов вел Шуваеву. Посадили их в машину.

– Рожа у него чугунная, – сжимал и разжимал кулак Осокин.

– Рэмбо, – хмыкнул капитан. – Погнали, – и они сели в машину.

– У него кровь, – сказала Шуваева.

Осокин посмотрел в зеркало на Матвеева. Порылся в бардачке и вытащил полупустую пачку влажных салфеток.

– Нате, – через плечо подал их Осокин. Шуваева сцепленными руками взяла пачку.

– Гад ты, лейтенант, – сказал ему Матвеев. – Спорим, что один на один я тебя сделаю.

Данил через зеркало посмотрел на него:

– Угу, – и отвел взгляд.

Дальше ехали под возмущения и стоны Матвеева. Шуваева сцепленными руками и влажными салфетками пыталась остановить кровь. Боря при каждом ее прикосновении дергал головой и морщил нос, отчего кровь продолжала течь.

– Да не дергайся ты! – не выдержала экономка. – На, сам останавливай свою кровь! – швырнула в него пачку салфеток и отвернулась.

Дымов и Осокин хихикнули.

Машина вывернула на проспект Ленина. Возле светофора образовалась пробка. На встречной полосе машины шли в два ряда.

– Как обычно, – возмущался Дымов, снижая скорость автомобиля. Мигалки и сирены работали, но никто из водителей не спешил пропускать полицейских.

На заднем сидении послышалась возня.

– Боря! – воскликнула Шуваева.

Матвеев скинул с себя наручники и выскочил из автомобиля.

– Куда?! – Осокин дернулся следом. Запнулся и расстелился на проезжей части.

– Уйдет! – заорал Дымов.

Осокин вытащил из-за спины пистолет. Лежа стал целиться. Вокруг сигналили машины, Шуваева завизжала при виде оружия, прохожие разбегались в стороны и показывали на лейтенанта пальцами, Дымов орал и размахивал руками.

Данил выдохнул. Посторонние звуки, машины и люди исчезли. Только мушка пистолета и убегающий Матвеев.

Прицелился.

Спустил курок.

Выстрел.

Матвеев упал.

10

– Ты его убил! – Дымов кинулся к лежащему Матвееву.

Осокин поднялся с земли. Убрал пистолет. Ладонью протер лицо и достал мобильник. Вызвал скорую помощь. Пошел следом за Дымовым.

– Что с ним? – высунулась из машины Шуваева.

Вопрос ее остался без ответа.

Вокруг столпились люди. Достали телефоны и снимали на камеру, что происходит. Машины продолжали сигналить. Дорожная пробка медленно рассасывалась.

Капитан перевернул на спину Матвеева. Тот стонал и кашлял.

– Гады! – прошипел он. – Ты в особенности! – сказал Осокину. Попытался перевернуться, но простреленная лопатка остановила его. От боли Матвеев вскрикнул.

– Даня, ты нормальный? – Дымов повернулся к лейтенанту. – Ты зачем в него стрелял?

– Я бы догнать не успел, – ответил Осокин. – Не ори, капитан. Я «скорую» уже вызвал.

Дымов покачал головой:

– Ладно, стой с ним. Я пока Шуваеву повезу в участок.

– Капитан, не оставляй меня с ним! – умолял Матвеев. – Ты уедешь, он меня кончит.

– Езжай, – махнул рукой Осокин. – Нормально все будет.

Дымов ушел. Матвеев скулил и угрожал Осокину.

Послышалось завывание сирены. Лавируя между машинами, протискивалась Газель «скорой помощи».

– Ой, лейтенант, – Матвеев поднял голову, – засудят тебе после медицинской экспертизы.

Осокин фыркнул. Помаячил водителю «скорой». Машина остановилась. Вышли два санитара.

– Аккуратней с ним, – сказал им Осокин. – Лопатка простреляна у него.

Два врача подогнали каталку. Надели Матвееву на лицо кислородную маску. Аккуратно подняли его с земли. На каталке вкатили его в машину.

– Он любит бегать, – предупредил врачей Данил.

– Учтем!

Створки задней двери Газели захлопнулись. Через секунду завыла сирена. «Скорая» уехала.

Осокин пошел в РУВД.

– Допросил Шуваеву? – спросил он капитана. Тот сидел в кабинете и заполнял бумаги.

– Нет еще, – оторвался от своего занятия Дымов. – Ты понимаешь, что я обязан написать в рапорте, как ты стрелял в Матвеева?

– Понимаю, – Осокин сел напротив него. – Он убегал, ты это тоже не забудь указать, капитан. Что тут заполняешь?

– Показания Федоркова в божеский вид привожу. Пошли, – встал из-за Дымов.

Шуваева сидела в допросной комнате. На запястьях у нее были наручники. Дымов снял их.

– Спасибо, – поблагодарила Шуваева.

– Вы задержаны за вымогательство и шантаж, – начал Дымов.

– И по подозрению в убийстве Ягудиной Светланы, – добавил Осокин. Капитан покосился на него.

Шуваева молчала. Смотрела лейтенанту в глаза.

– Плохой полицейский, – наконец сказала она, – а вы – хороший, – посмотрела на Дымова. – Да, я люблю смотреть детективные сериалы. «Улицы разбитых фонарей»…

Осокин фыркнул. С трудом удержался от смеха.

– Так, ладно, – перебил Дымов, – рад, что вам интересна наша работа. Что вы скажете в свое оправдание?

– Это была не я.

– Подробнее, – попросил Дымов.

– Не я убила ту несчастную, – ответила Шуваева. – Я знаю, что вам все Федорков рассказал. Как я его запугивала, как деньги требовала, – она откинулась на спинку стула, скрещенные пальцы положила на живот. – Что ж, пусть так, – держалась экономка уверенно. Как будто не в первый раз ей выдвигают обвинение.

– То есть, не отрицаете? – подытожил капитан.

– Конечно же, я все отрицаю. Только что мое слово имеет против слова Федоркова. Я же простая экономка. Прислуга.