Текст книги "Суперсолдат. Секретное оружие"

– Тогда этим десантом должны были быть мы. А мы здесь и смотрим, что будет дальше. Да, вот ещё что! Беги к Клаусу, пусть снимает ребят с позиций, и отходит. Расскажи, что подошла какая-то помощь с новейшим оружием!

Макс пригибаясь убежал прочь, а майор устроился поудобнее, наблюдая как Ханомаги ползут к перекрёстку. Стоило только передней машине выползти из-за развалин, как русские моментально открыли шквальный огонь. Было видно, как пули высекают искры из бронелистов Ханомага. Вторая и третья машины подползли и встали борт к борту к первой. Майор с удивлением увидел, что мощные бронированные створки ближайшей к нему машины с тихим гулом стали расходиться в стороны. Русские на мгновение прекратили огонь, и из недр машины донёсся нечеловеческий леденящий душу вой.

– Что это, герр майор? – совсем по-детски спросил подползший Макс.

Майор не знал, что ответить, и только с ужасом наблюдал, как на солнечный свет из Ханомага выбралась огромная горбатая фигура, облачённая в пятнистую форму. Схватившись обеими руками за каску, странный солдат попытался сорвать её с головы и, когда это не получилось, воздел руки к небу и завыл. Русские моментально открыли по солдату огонь.

– Да что они делают?! – возмутился майор, – кто же так десант высаживает?! Их же сейчас всех положат!

– Герр майор, смотрите… – прошептал Макс.

Тело солдата заметно вздрагивало от попадания в него вражеских пуль, но он продолжал твёрдо стоять на ногах. Майор мог бы поклясться, что видел, как на теле солдата в районе плеча образовалось сквозное ранение, и несколько пуль вырвали достаточно большой кусок плоти из руки. Солдат пригнулся, оглядел позиции русских, которые сейчас переливались вспышками выстрелов и, раскинув руки, огромными скачками ринулся вперёд. Открылись створки остальных Ханомагов, и появились ещё двое огромных горбатых солдат. Со стороны русских понеслись истошные крики.

Макс на мгновение зажмурился, глядя на то, что происходило на позициях русских, затем почти шёпотом сказал:

– Герр майор, что делает этот солдат… Он просто зверь!

Майор был потрясён зрелищем рукопашной схватки горбатого солдата не меньше, чем Макс. Крики и выстрелы слились в одну сплошную какофонию. Двое других солдат, выпущенных Ханомагами, ринулись вслед за своим товарищем. Подобно огромным обезьянам, они метались в развалинах почты, сметая всё на своём пути.

– Герр майор, я не понимаю… – Макс указывал пальцем на одного из солдат, показавшегося на втором этаже, – разве может человек так драться с оторванной рукой?

В самом деле, создавалось ощущение, что солдаты попросту не ощущают ран, наносимых врагом. Один русский солдат с криком всадил в ногу горбатого гиганта штык своей винтовки, но тот, сломав её пополам, уцелевшей рукой схватил атакующего и выбросил из пролома в стене. Битва стала всё больше и больше походить на кровавую мясорубку. Внезапно со стороны Ханомагов раздался вой сирены, и в тех местах, где сражались горбатые гиганты, грянули три мощных взрыва. Почта, в которой находилось подразделение пехотинцев развалилась подобно карточному домику. Груды обломков пополам с пеплом и кусками кирпича взлетели в воздух. Крики раненых на мгновение перекрыл чудовищный гул, затем всё стихло, только звук уезжавших Ханомагов да падающие на землю обломки нарушали внезапно рухнувшую на поле боя тишину. Молодой солдат, залитый кровью тащил на себе тело своего командира.

– Брось… Брось меня, Сашка… Знать судьба такая…

– Молчите, товарищ капитан!

– Нам двоим никак не выбраться… Немцы близко… Что они нынче, сволочи учудили. Рассказать ведь кому – не поверят!

– Товарищ капитан, а кто это были? – молодой солдат на минуту остановился, переводя дух.

– Не знаю, Сашка, не знаю. Видать какие-то самоубийцы. Отряд смертников. Не сталкивался с такими раньше…

– Товарищ капитан, а вы заметили, что они одеты как-то необычно!

– Да, тот, что Кольку из окна выкинул был в каком-то непонятном шлеме. Здоровый такой шлем.

– Знаете что, товарищ капитан, я пожалуй вернусь, посмотрю, не осталось ли чего от них.

– Даже и не думай! Это приказ!

Солдат в выцветшей изодранной гимнастёрке скрылся в направлении окутанной облаком пыли почты. Видимость была почти нулевая, и рядовой, осторожно ступая, держа автомат наизготовку, брёл по обломкам, обходя тела товарищей. Осматривая окончательно разрушенную почту, рядовой несколько раз наткнулся на куски пятнистой ткани, измазанной чем-то фиолетовым, вероятно чернилами. Собираясь уходить, он вдруг заметил под большим куском стены застрявший большой шлем с намордником. Разрыв руками обломки кирпича, солдат выдернул странный шлем. Посмотрев в сторону вражеских позиций и убедившись, что пока немцы атаковать не собираются, он решил осмотреть свою находку получше. Шлем был с большим заголовником, гораздо большим, чем стандартная немецкая каска. Внутри, под несколькими слоями металла была мягкая прокладка и нечто напоминающее намордник. Взрывом намордник был почти оторван и держался теперь на одной лямке. Солдат осмотрел то, что защищало лицо германца. Сталь, обшитая прочным материалом. А глаза прикрывали толстые плоские иллюминаторы.

– Ну и шапка… – пробормотал солдат, уходя по направлению к ожидавшему его капитану. Пылевое облако почти осело и солдат быстро нашёл своего командира. У капитана было что-то с ногами. Скорее всего они были сломаны, но солдат не знал даже азов медицины, зато обладал большой физической силой.

– Товарищ капитан! Нашёл! Вот, держите! – и он передал в руки капитана странный шлем.

– Молодец, Сашка, теперь лучше оставь меня и беги к нашим!

– Нет. Так не пойдёт. Солдат подобрал обрывок брезента и подтащил капитана.

– Вот сейчас Вас так и потащу!

– Далеко ведь…

– Ничего… Товарищ капитан… Я смогу, – и солдат, ухватившись руками за волокуши, потащил командира прочь от дымящихся развалин.

***

Тяжёлое ожидание наконец-то подходило к концу. Показался тральщик, спешащий на помощь терпящим бедствие. Матросы приветствовали корабль дружными криками. Тральщик сбавил ход и осторожно приблизился к облепленному людьми гидроплану. Начался подъём обессилевших людей на борт корабля. Капитан размещал их на палубе, стараясь взять как можно больше, но места по прежнему не хватало. По приказу командования, три сторожевых корабля направлялись в заданный район на помощь, нужно было только немного продержаться. Капитан тральщика разместил максимум людей на палубе и в помещениях своего небольшого корабля. Радист передал сообщение о прибытии в район бедствия и получил ответ, в котором говорилось о трёх сторожевиках, идущих самым полным ходом на помощь. Это сообщение было самым настоящим бальзамом на души моряков. Сторожевики получили приказ не афишируя своего присутствия в этом районе быстро подхватить всех и уйти самым полным ходом. Однако не всё пошло гладко. Создавалось впечатление, что противник каким-то образом был в курсе всех перемещений кораблей в морском районе, граничащем с секретным объектом, находившимся на берегу. Звено германских гидропланов попыталось атаковать строй кораблей. Совершив два захода, экипажи самолётов, получив достойный отпор, решили убраться восвояси, а на помощь сторожевикам были вызваны Каталины, одна из которых дежурила как раз неподалёку, а вторая заправлялась на базе. Догнав корабли, гидроплан прошёл над ними, выполнил разворот, и внезапно экипаж самолёта заметил далеко внизу за мысом, который обошли сторожевики, тонкую полоску пены. Немедленно сообщив кораблям о своём наблюдении, пилот принял решение снизиться и атаковать цель. Пройдя над маленьким катером, Каталина развернулась, стараясь зайти цели в корму. Скорости этой малоразмерной цели позавидовал бы любой торпедный катер. Снизившись пилот попытался понять, что именно за катер может нестись со скоростью, которая немногим меньше скорости Каталины. Дистанция медленно сокращалась. Неизвестный катер уходил немного в сторону от сторожевых кораблей. Пилот решил познакомиться поближе с необычным аппаратом, который будто летел над волнами, вспыхивая то и дело каким то огоньком на палубе. Подойдя ближе, пилот Каталины понял свою ошибку. Это было что угодно, но не катер. Аппарат скорее напоминал катамаран, но вместо корпусов у него были поплавки, очень похожие на самолётные [18]. Кабина была гранёная и какая-то приземистая, без всякого сомнения сваренная из стали. Но самым необычным в конструкции этого аппарата было то, что он нёс на себе реактивный двигатель. Он то и вспыхивал периодически. От работы этого двигателя доносился какой-то пульсирующий рёв. Уйдя чуть в сторону, пилот дал возможность поработать по объекту бортстрелкам, но скоростной катер резко изменил курс и ринулся на центральный сторожевой корабль, который ушёл довольно далеко от курса Каталины и неизвестного катера. Гидроплан выполнил разворот и вновь пошёл на несущийся с бешеной скоростью реактивный катер. Не тут то было! Тот вновь вильнул в сторону, уходя от самолёта и не давая стрелкам даже немного поцарапать его огнём пулемётов. Сторожевики были уже близко и пилоту необходимо было торопиться. Связавшись с кораблями, экипаж гидроплана сообщил о неизвестном катере, который шёл полным ходом на корабли. Со сторожевиков ответили, что готовы к встрече одинокого германца, и пусть только он подойдёт по ближе. Каталина поднялась выше и выполнила вираж, продолжая находиться над кораблями. Три корабля синхронно выполнили разворот влево и открыли огонь из бортовых орудий. Стреляли в основном зенитки, но и более серьёзный калибр вспенивал воду совсем рядом с маленьким катером. Несмотря на это реактивный катамаран продолжал нестись полным ходом на сторожевики. У пилота Каталины мелькнула нехорошая мысль, что катер, похоже, идёт на таран, но он тут же отверг её, сказав себе, что германцы, конечно дерутся фанатично, но на такое не способны. Вода между катером и сторожевиками напоминала гигантскую лужу во время града. Пилот вошёл в правый вираж, с ужасом видя, как катамаран, немного подпрыгнув, быстро прошёл остаток дистанции и проломил борт центрального корабля. Последовавший за этим взрыв буквально разорвал боевое судно, выбросив высоко в небо огромное чёрное облако.

***

Технический персонал как раз закончил монтаж пушки на подвижный лафет, когда мерное буханье из коридора возвестило о приближении прототипа. Вошёл Василий в сопровождении Дитриха, Николая и Хельги. Профессор должен был подойти немного позже. Сегодняшнее испытание отличалось от предыдущего и было необходимо для отладки вооружения прототипа. Проводиться оно должно было там же, где и первое, за тем исключением, что теперь в зале бегать было, прямо скажем, негде. Просторное помещение было почти полностью заполнено техническим персоналом, допущенным к работе с прототипом. При появлении Василия многие техники непроизвольно стали отступать за кожухи и корпуса приборов. Дело было в том, что теперь внешний вид прототипа немного отличался от того, что все они видели прежде. И без того покрытое металлом огромное тело Василия теперь несло дополнительные накладки, покрытые камуфляжной окраской, а голову и шею полностью скрывал огромный шлем, задняя часть которого спускалась почти до самых стальных плеч. Лица с металлическими пластинами не было видно вовсе. Гранёная из крупповской стали маска со смотровыми щелями жутковато смотрела на окружающих. Теперь это был самый настоящий ходячий танк, правда, пока без оружия. Опасность сегодняшнего испытания была для персонала исследовательского объекта совершенно очевидна, поэтому был отдан приказ при выходе прототипа из под контроля, блокировать отсек и, используя спецсредства, уничтожить его. Многие техники выглядели обречёнными, и только Дитрих весь светился от гордости, то и дело улыбаясь Василию в смотровые щели и подмигивая. Было ясно, что между Дитрихом и Василием завязались почти приятельские отношения. Они были чем-то похожи друг на друга. Оба силачи, высокого роста, правда Василий теперь был заметно крупнее любого даже самого высокого человека.

Технический персонал посторонился, когда Василий подошёл к закреплённой на подвижном лафете пушке. Встав рядом он подумал с каким наслаждением оторвёт это орудие и покрошит гарнизон объекта, который вряд ли что-нибудь сможет ему противопоставить. Внезапно из боковой двери появились четыре солдата, обмундирование которых чем-то напоминало броню Василия, правда выполненную в миниатюре и не такую мощную. В руках солдаты несли подозрительные агрегаты. Не было сомнения в том, что это было какое-то оружие. В дальней стене помещения было установлено в углублении несколько мишеней, и один из солдат, подойдя к линии, с которой надлежало вести огонь, произвёл выстрел. Выстрелом это можно было назвать только с очень большой натяжкой. Произведённый оружием солдата грохот был просто оглушающим, а чёрное пятно, образовавшееся на месте одной из разорванных в пыль мишеней, давало понять, что с этими ребятами шутки плохи. Молния, вылетевшая при выстреле из оружия была очень похожа на обычную молнию, что бывают при грозе, с той разницей, что, в отличие от своей природной сестры, она была идеально прямой, без ответвлений и изломов.

– Что это? – тихо прогудел под бронёй, обращаясь к Николаю, Василий.

– Это вот, как ты сам понимаешь, командование даёт тебе понять, что любая попытка неповиновения будет наказана.

– Это и ежу понятно! – начал закипать Василий, – что это за хреновина такая? Чем она стреляет?

– Это совершенно секретное оружие, которое испытывают в одной из лабораторий. Пока это прототип, но может быть… – Николай помолчал, потом как-то быстро, то и дело оглядываясь на немцев в бронированных костюмах, затараторил:

– Полагаю, что дальше прототипа у них дело не пойдёт. Несколько недель назад пришлось заново выкапывать одну из подземных лабораторий, где это испытывалось. При взрыве погибли все. Эта ерундовина очень дорога в производстве и требует каких-то не менее дорогих материалов для какого-то непонятного генератора.

– Но для того чтоб меня пугнуть четыре штуки они всё таки выделили, – пробормотал Василий.

– Что говорит наш рыцарь? – улыбнулся Дитрих.

– Он спрашивает, а нельзя ли ему потом будет пострелять из вот этого, – и Николай указал пальцем на секретное оружие.

– Как знать… Как знать, может наши ребята и доведут образцы до ума в ближайшее время, и наш рыцарь попробует блеснуть на полигоне парой молний. Но ведь и пушка, приготовленная для нас, не так уж плоха!

Дитрих подозвал бригаду техников, и, взяв обеими руками клешню Василия, водрузил её в специальные зажимы на корпусе пушки. Закрутив фиксаторы он подозвал Николая поближе.

– Давай, переводи, что я буду говорить, – сказал Дитрих, отбирая у одного из техников беруши и надевая их себе на голову.

Василий внимательно слушал то, что ему говорил об оружии Николай. Оказывается пушка могла двигаться в лафете, в определённых пределах. Пятнадцать градусов вправо, пятнадцать влево и столько же по вертикали. Само миниатюрное орудие теперь составляло одно целое с рукой Василия. Лафет был нужен для того, чтоб Василий не решил попробовать мощность своего оружия на живых мишенях. Несколько минут инструктажа и всё было готово к стрельбе. Все приготовились, а Василий, тихонько ругнувшись, шевельнул стальным указательным пальцем. Треск от выстрелов пушки был немногим тише секретного оружия немцев. Очереди разрывных снарядов разнесли в считанные секунды на куски все мишени, которые стояли в нише стены.

– О! Вот это я понимаю! А ещё попробовать можно? – Василий посмотрел на Николая, который почти полностью оглох от шума.

– Что? Что ты говоришь? – Николай оттопырил ухо, чтоб лучше слышать.

– Ещё разок можно?

Боезапас пушки находился в бочкообразном контейнере, справа от лафета. Скорострельность орудия была такова, что длинные очереди почти моментально извели полторы сотни разрывных снарядов. Василий так и не дождался ответа от Николая, который вставил мезинец в ухо и безуспешно пытался вытрясти временную контузию. Обернувшись к Дитриху, он увидел, что к ним довольный спускается с балкона профессор. Николай по-прежнему был нетрудоспособен, и Василий никак не мог понять, о чём разговаривают немцы. Дитрих что-то объяснял профессору, разводя огромные ручищи в стороны и показывая то на Василия, то на изничтоженные мишени. Профессор кивал головой, что-то отвечал, но по всей видимости был не согласен с какими-то доводами Дитриха. Наконец, прервав неопределённость, техники по приказу профессора подбежали к пушке, отсоединили пустой контейнер-магазин и заменили новым. Мало того, профессор приказал им отсоединить пушку от лафета. Когда орудие, подсоединённое к руке Василия, освободилось, он вновь подумал, что вот сейчас, может быть появился один единственный шанс бежать или, по крайней мере, ухлопать несколько фашистов, но подумав он не стал ничего делать. Что он выиграл бы от этой попытки? Солдаты с секретным оружием в руках по прежнему были наготове. Стоит ему только дёрнуться… И красная армия ничего не узнает о секретных разработках… Он вновь подумал о профессоре в качестве заложника, но теперь почему-то без особого энтузиазма. Дитрих с надетыми берушами, подождал пока профессор поправит свои, и сделал приглашающий жест. Николай метнулся в сторону и в последний момент сорвал со стоявшего рядом с ним техника спасительные беруши, когда вновь загрохотало орудие прототипа. Василий подивился малой отдаче мощной пушки и с удовольствием короткими очередями покрошил сначала крепежи мишеней, а потом и нишу в стене. Закончив стрельбу, он подождал, пока отсоединят от его руки орудие, и обернулся к профессору. Николай, уже пришедший в себя, перевёл:

– Замечательно! Герр профессор доволен тобой! Теперь тебе предстоит главный экзамен. Готовься.

Герр профессор, улыбнувшись, похлопал Василия по броне и ушёл, а Дитрих ухмыльнувшись сказал:

– Идём готовиться, рыцарь!

Василий не знал, что именно имел в виду профессор, но переспрашивать ему что-то не хотелось. Дела продвигались и довольно неплохо. Сегодня ему доверили оружие, значит, в будущем наверняка представится удобная возможность для побега. Он посмотрел на солдат, державших секретное оружие, медленно повернулся и пошёл за Дитрихом.

***

Шон, мурлыкая про себя старую песенку, заканчивал подробный набросок внешнего вида бункера. Германцы вновь что-то затевали, но это пока диверсанта не интересовало. Он размышлял, каким образом можно было бы при помощи штурмовой группы захватить исследовательский объект. Основные ворота были по всей видимости крепким орешком. Оставались только северные ворота, которые использовались для погрузки-разгрузки всевозможных припасов на подвозившие их грузовики. Была ещё небольшая вероятность обнаружения на объекте каких-либо вспомогательных ходов, либо вентиляционных отдушин, пригодных для проникновения. Но… Тихий гул прервал размышления диверсанта.

– Опять мои затейники что-то творят на полигоне, – сказал Шон, стараясь разглядеть в бинокль гудевший агрегат. За минуту до этого группа германцев, часть из которых была в гражданской одежде, с трудом катила по направлению к полигону нечто, напоминавшее автоклав, супницу и детский волчок одновременно. Решив, что это не так важно, Шон на некоторое время оставил наблюдения за германцами, но очень скоро понял, что зря. Верхняя часть агрегата, которая как раз и была похожа на волчок, подобный тому, который подарил когда-то в детстве Шону дядя Уильям, как-то странно пульсировала. Создавалось впечатление, что волчок бешено вращается. По его обшивке периодически пробегала волна огня. Она начиналась на его верхушке и будто соскальзывала к периферии.

– Так-так. Усовершенствованная игрушка. В детстве не наигрались, – пробормотал Шон, но продолжить фразу так и не смог потому, что был крайне удивлен тем, что волчок плавно оторвался от остального устройства и медленно стал подниматься вверх. Между подставкой и самим волчком ничего не было. Происходящее было очень похоже на цирковой фокус. Аппарат поднимался всё выше и выше. На высоте примерно метров двадцать, он ярко блеснул в лучах солнца и стал переливаться всеми цветами радуги. Было очень красиво. Один из людей в гражданской одежде поднял висевший на шее фотоаппарат и сделал несколько снимков. Гул волчка перешел с низкого на более высокие тона, и он стал раскачиваться. Шон любовался непонятным испытанием и улыбнулся, когда германцы вдруг забегали возле стоявшего внизу постамента волчка, раскачивавшегося всё больше и больше. Внезапно раздался хлопок, и волчок вспыхнул намного ярче прежнего, затем перевернулся и по дуге полетел вниз. Раздался звон металла и диверсант непроизвольно зажмурился. Красиво переливавшийся разноцветными бликами волчок лежал теперь на земле бесформенной кучей горящих обломков. Германцы, разбежавшиеся было при падении волчка в разные стороны, теперь бежали к огнетушителям, предусмотрительно принесённым на место испытания.

– Что же это за игрушку вы такую сейчас сломали? – недоумевал Шон, – красивая вещица. Только непонятно для чего нужная.

Германцы потушили обломки и без тени разочарования погрузили их на агрегат, с которого взлетал волчок. Обсуждая что-то, они покатили непонятное устройство обратно к бункеру. Шон проводил их взглядом и вернулся к своему наброску. Подумав немного он нарисовал по памяти странный волчок и агрегат, с которого тот взлетал. Получилось очень похоже, и диверсант улыбнувшись посмотрел на то, что гудя выезжало из ворот бункера.

– Так. Цирк продолжается, – сказал Шон и принялся быстро зарисовывать то, что выкатывал из ворот бункера полугусеничный мотоцикл.

– Вы мне, видно, ещё не всё показали, – он быстро переводил взгляд с клочка бумаги, на котором рисовал карандашом на самолёт, у которого вместо крыльев было некое подобие подноса, которые бывают в каких-нибудь кафе или ресторанах. Мотоцикл с сидевшими в нём кроме водителя техником и лётчиком, проехал мимо германцев, закатывавших поломанный волчок в бункер, и остановился в центре площади. Лётчик слез, расправил плечи и выполнил несколько физических упражнений, пока техник и водитель отцепляли и проверяли крохотный самолёт. После того, как техник помог одеть лётчику парашют, тот влез в кабину самолётика-летающего подноса и помахал рукой своим товарищам. Мотоцикл отъехал в сторону, а техник зачем-то лёг плашмя на одно из крыльев, если их так можно назвать, самолёта. Завертелся двухлопастной пропеллер, и самолёт-поднос вздрогнул. Лётчик закрыл кабину и увеличил тягу двигателя. Техник, жмурясь от потоков воздуха от пропеллера, продолжал лежать на крыле.

– Неужто так с ним и взлетит? – недоумевал Шон.

Тем временем самолёт-поднос медленно двинулся по площади. Техник ловко соскользнул на бетон и теперь диверсант понял, зачем он до этого лежал на крыле. Оказывается, у этого странного на вид аппарата двигатель и пропеллер создавали сильный опрокидывающий момент. Масса тела техника была нужна, чтоб его компенсировать. Летающий поднос медленно разбегался по площади. Было видно, что его заносит в сторону, и лётчик компенсирует крен своего аппарата аэродинамическими управляющими поверхностями. Внезапно летающий поднос оторвался от бетона и как-то полубоком стал набирать высоту. Зрелище было престранным. Диверсант никогда не видел таких самолётов. Он и предполагать не мог, что такая странная на вид штука может летать. А самолётик летел! И надо сказать неплохо летел. Сделав несколько кругов над бункером, летающий поднос стал набирать высоту и, наконец, исчез. Шон ждал, вглядываясь в небо, но напрасно. Летающий поднос был незаметен. Он и так был маленького размера, а вдобавок к этому его нижняя часть была покрашена под цвет неба. Диверсант разочарованно покачал головой и вернулся к своему рисунку.

– Надо всё же уточнить расположение отдушин и вентиляционных шахт, – сказал он, поднимаясь на ноги и потягиваясь. Пора было подкрепиться. Шон достал очередную трофейную банку и, приготовившись к трапезе, услышал жужжание возвращавшегося летающего подноса. Самолётик летел очень низко, заходя на посадку со стороны полигона. Летающий поднос совершал посадку на утрамбованный грунт полигона. Коснувшись стойками шасси грунта, он несколько раз подпрыгнул и, пробежавшись по площади, развернулся и остановился около ворот бункера. У Шона появилась возможность рассмотреть этот необычный аппарат повнимательнее. Всё, решительно всё у него было как у обычного самолёта. Вот только не было фюзеляжа, и крыло было не крылом, а самым настоящим блином или, как назвал его Шон в первый раз, подносом. В общем это был довольно странный аппарат, непонятного назначения [19]. Окрашен он был как все боевые самолёты германских Люфтваффе – тёмно-зелёный сверху и бледно-голубой снизу. На крыле-подносе красовались неизменные Балкенкрёйцы, на хвосте – свастика и какое-то обозначение. Лётчик выбрался из кабины, и теперь техники дружно закатывали самолётик в ворота бункера.

– Ну вот. А я-то собирался закусить и одновременно насладиться зрелищем высшего пилотажа, – махнул им рукой Шон.

***

– Испытания? Такие же, как в прошлый раз? Немного постреляю? – Василий выполнял комплекс упражнений на полное восстановление моторики и координации движений, предписанный герром профессором.

– Нет, – сказал Николай тихо и оглянулся к двери, – пока мы одни…

– Ты знаешь, несколько странная ситуация получается…

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как. Я – боец красной армии, в плену, подопытный. Ты – власовец. Мой идейный враг.

– Вот ты о чём.

– Да. Я всё ещё не верю в благотворительность. С немцами всё ясно. Для них я – их работа. Насколько я сумел разобраться, опыты, подобные тому, что провели надо мной раньше не получались?

Николай промолчал и Василий счёл молчание утвердительным ответом.

– Ну вот. А ты – другое дело.

– Думай что хочешь. Только если бы ты знал, чего натерпелась моя семья от большевиков.

– А ты расскажи, может пойму.

– Я ведь, потомок древнего рода. У нас осталось в России и имение и … – он посмотрел в глаза Василию и замолчал.

– Что? Вещичек жалко стало?

– Нет, – Николай покачал головой, – имение – это не вещь. Это малая Родина. Это то, чем владели мои предки. И вдруг это всё отнимают.

– Позволю себе напомнить, при каких обстоятельствах у семей, подобных твоей было всё экспроприировано. Рухнуло самодержавие. Народ вздохнул свободнее.

– С тобой бесполезно разговаривать на эту тему, – Николай прошёлся по комнате, – давай лучше вернёмся к прежнему разговору. Так вот. Тебе предстоит испытание гораздо труднее, чем прежде. И не думай, что опыты герра профессора, я имею в виду после опыта с тобой, не увенчались успехом.

– Что ты имеешь в виду? Я что такой не один?!

– Не ори! Я просто тебя предупреждаю. Суть готовящегося испытания – поединок между двумя прототипами.

Василий не верил своим ушам. Оказывается он не один такой. По крайней мере, их наверное двое, а может и больше. Интересно, кто он этот другой? Тоже русский солдат? Или моряк? С ним наверно было бы проще сбежать отсюда. Николай смотрел за реакцией Василия, затем тихо сказал:

– Учти. Тот, другой, тебя жалеть не будет, – он повернулся и вышел, оставив Василия размышлять над его словами.

– Вот это новость, – Василий заходил из угла в угол, продолжая рассуждать, – а мне-то теперь как быть? Получается, что из этой ситуации два выхода: первый – в этом дурацком поединке уничтожить того, которого он даже не знает, но имеет с ним много общего, и второй – попытаться как-то переговорить с ним. Второй выход был ему более близок, и Василий принялся прикидывать, каким образом он может поговорить с другим прототипом. В голову лезла всякая ерунда, вроде подать знак перед дракой или метким выстрелом выбить у него оружие из рук. Василий остановился.

– А ведь правда! Поговорить нам не дадут. Это точно! Но пульнуть по его оружию… Могу промахнуться, и… Может как по-другому? – Василий встал у стены и почертил по ней стальной клешнёй, – попробуем порассуждать. На мне будет дополнительная броня. На нём, вероятно, тоже. Если поединок будет вестись по честным правилам, тогда вооружены мы будем одинаково, и наши возможности будут равны. Я, к сожалению, не знаю, на сколько хорошо дополнительная броня может выдерживать попадания из этих пушек. Мишени в том тире, они и есть мишени. А тут… Ну да ладно, можно подумать у меня есть богатый выбор! Поступить, вероятно, следует так: перед началом поединка, я крикну, что стрелять буду только по оружию, а не в него самого. Потом, когда заварушка начнётся, попытаюсь так и сделать. Вот только не уверен, что получится.

***

Диверсант, пытавшийся разобраться в расположении вентиляционных шахт на объекте, был вынужден отказаться от этой затеи: на объекте во всю закипела работа. Ощущение было таково, что германцы готовятся к долговременной осаде. Только надолбы и противотанковые ежи они ставили по периметру площади, а не вокруг всего объекта. Из ворот бункера больше не выезжали экспериментальные аппараты, больше не выкатывали странный самолёт-поднос. Все были заняты непонятным строительством. Вообще, ситуация стала ещё более странной, когда на вторые сутки после начала строительства укрепления, Шон вдруг увидел, что германцы, судя по структуре укрепления, опасаются нападения не снаружи, а изнутри.

– Глупость какая-то! – сказал диверсант, оценивая в бинокль масштабы работ, – ваши человекообразные, даже тот монстр никогда не выберутся через такие завалы! Может ещё какую-нибудь гадость приготовили? Похуже?

На мачты вновь были подняты знамёна, а выгнанные из бункера в ограждённый периметр заключённые в серых робах, принялись устанавливать уже известные Шону щиты.

– Да, в самом деле, намечается какой то бой, – подумал Шон, разглядывая в бинокль два мощных стальных щита, которые устанавливались наподобие футбольных ворот, на противоположных сторонах периметра. В самый разгар работ из-за угла бункера появились два мотоцикла сопровождения, и вслед за ними осторожно выехал чёрный автомобиль.

– Вот и вновь нас посетило начальство… – прошептал Шон, видя как из автомобиля выбираются трое. Один из них был в гражданской одежде и, вероятно, имел к испытательному объекту самое прямое отношение, так как сразу принялся объяснять двум высшим офицерам в чёрных мундирах подробности ведущегося строительства. Один из них случайно опёрся о заграждение и, вероятно замарав мундир, принялся отряхивать рукав, на что второй, указав рукой на площадь и на испачканный мундир, что-то сказал и засмеялся. Настроение второго офицера улучшилось, и он в свою очередь что-то спросил у человека в гражданской одежде, указав на крохотный балкончик бункера. Тип в гражданском поднял руки в жесте заверения и принялся что-то быстро объяснять. Офицеры, видимо, согласились и пошли по грунтовой дорожке вокруг бункера.