Текст книги "Есть только миг"

Вячеслав Ландышев
Есть только миг

События выдуманы, а любое сходство фамилий и имен персонажей с реальностью совершенно случайно.

Глава 1
Встреча старых друзей

Самолет неожиданно выключил двигатели, завис на мгновение в метре над землей и через несколько бесшумных секунд тяжело встретился с полотном аэропорта «Курумоч», расположенного примерно посередине между городами Тольятти и Самара.

– Оля, а до Самары, сколько ехать от аэропорта? – обратился высокий русый парень к красивой курносой блондинке, сидевшей рядом с ним в салоне самолета.

– Это, Павел, смотря на чем добираться, – ответила девушка, – На автобусе за час можно доехать, а на маршрутке или на машине – минут за 30–40.

– Ого! Чтож так далеко аэропорт от города разместили? Вроде равнина, гор нет, могли бы и поближе построить, – рассуждал вслух Павел, прищуривая свои большие серые глаза от ярких солнечных лучей, пробивающихся через иллюминатор.

– Не знаю, почему так. Может быть для того, чтобы до аэропорта было удобно добираться и самарцам, и тольяттинцам.

– А до Тольятти сколько отсюда?

– Да, примерно так же, как и до Самары. Между городами где-то 70 километров, – ответила Ольга.

– Ну, так это совсем рядом. Наверное, часто в Тольятти бываете?

– Что там делать? Мне Тольятти не нравится, – поморщила девушка нос, – Промышленный город, исторических зданий почти нет. Заводы, фабрики и спальные районы. И тольяттинцы, кстати, мне тоже не нравятся.

– А почему в Тольятти нет исторических зданий? Неужели такой огромный автомобильный завод построили прямо в чистом поле? – удивился парень.

– Ну не совсем так, – ответила девушка, – Раньше здесь был город Ставрополь. Он располагался вдоль Волги, но когда построили плотину, то все дома затопило, и Тольятти продолжили строить уже намного выше.

– Понятно. А тольяттинцев почему не любите?

– Не знаю почему, – задумалась попутчица, – Как-то так сложилось еще со школы. Хотя у меня и знакомых то в Тольятти нет, чтобы судить – какие они люди. Но самарцев они не жалуют, а мы – их в ответ. Может быть из-за того, что Самара – столица области, а значительная часть денег находится в Тольятти. Мы считаем себя столичными жителями, а тольяттинцев чужаками на этой земле. А они, наоборот, полагают, что раз деньги у них, и Самара беднее, то они являются тузами в области, – хмыкнула Ольга.

– Забавно. А я ни в Тольятти, ни в Самаре еще не был и города сравнить объективно, конечно, не смогу. Но одно могу сказать точно – судя по Вам, в Самаре очень даже красивые девчонки.

– Вы меня, Паша, совсем комплиментами в полете задарили. Я даже смущаться начала, – улыбнулась Ольга и благодарно посмотрела на соседа своими огромными голубыми глазами.

– Комплимент в переводе с французского – это лесть. А я Вам чистую правду говорю. Вы очень красивы, Оля.

– Спасибо за Вашу правду. Если это, все-таки, лесть, то впрочем, за нее тоже благодарю. Девушкам всегда приятно слышать, что они нравятся мужчинам.

– Может быть, все-таки покажете мне сегодня вечером свой самарский городок? Я в таком случае еще столько правды о Вашей красоте поведаю, – заулыбался парень.

– Нет, я не могу, извините. Но не расстраивайтесь, у нас очень много красивых девочек вечером на городском пляже гуляет, и Вы с вашей коммуникабельностью и храбростью легко себе подружку на время отпуска найдете.

– Эх, как жаль, Оленька, что Вы отказываете мне во взаимности. Ночью теперь не усну. Мне ведь не на отпуск, а на всю жизнь девушка нужна. Может, телефончик хотя бы оставите? – с наигранной жалостью посмотрел парень на непреклонную красотку.

– Нет, Павел. Незачем это, – ответила блондинка и встала с кресла. Пассажирам разрешили выходить из салона.

* * *

В здании аэровокзала Павла встретил стройный, среднего роста загорелый брюнет лет 32–35. Он был коротко подстрижен и одет в голубые джинсы и белую обтягивающую футболку, через которую четко вырисовывался рельеф грудных мышц и бицепсов, свидетельствующих о том, что их обладатель проводит в тренажерном зале несколько часов в неделю. Его лицо озарила широкая улыбка, а в карих глазах засверкали счастливые огоньки, когда он увидел Павла.

– Ну, здравствуй, Санек, – радостно сказал ему Павел.

– Здравствуй, дорогой. Как долетел? – поприветствовал его брюнет и обнял своего старого друга.

– Спасибо. Нормально. Жаль, только знакомство с одной местной красавицей сорвалось. А то я бы навел шороха в вашем поволжском провинциальном городке.

– Ты, как всегда, не пропустишь мимо себя ни одной юбки, – усмехнулся Александр.

– Нет, ты знаешь, я теперь, наверное, состарился и можно сказать, что пристаю только к красивым юбкам, остальных отпускаю нетронутыми.

– Что-то с трудом в это верится. И не заметно, что ты состарился за последние десять лет. Вот только живот зря отпустил. Ай-яй-яй, как не стыдно бывшему спортсмену.

– Не живот, а животик. Я ведь сейчас Генеральный директор. А такой должности, сам понимаешь, живот положен по штату, как неотъемлемый атрибут, – засмеялся Павел.

– Да, я наслышан от Ивана, что ты у нас теперь крутой мужик. «Генеральный – это звучит гордо», – так, по-моему, один из классиков писал?

– Чудило ты, Саня. Классик писал: «Человек – это звучит гордо».

– Ладно, генеральный человек, пойдем к машине. А то Иван дома, наверное, заждался.

– А что, разве Ваня уже прилетел? – удивился Павел.

– Да. Он взял отгул на два дня и прибыл еще вчера. А сегодня с утра я отвез его на рынок, чтобы он мяса купил и замариновал его для шашлыка. Так что к приезду генерального все будет в полном ажуре.

– Супер! Вот это здорово! Чтож тогда мы здесь балякаем, если где-то уже шашлык поспевает. Мой директорский животик давно уже хочет нормальной еды, а не полетно-пролетных бутербродов. Хе-хе-хе.

– Поехали-поехали, Проглот Батькович. Узнаю своего старого друга. Первым делом еда и девушки, а потом уж самолеты.

– Да, но заметьте, это мой единственный недостаток, – картинно опустил глаза вниз Паша. – Ну, может быть, еще я чересчур скромный, а во всем остальном – почти идеал мужчины средних лет.

Александр ничего не сказал, а только ухмыльнулся, покачивая головой и размышляя: «Ну что с ним поделаешь? Каким был самовлюбленным раздолбаем десять лет назад, таким и остался». Затем, забрал сумку у друга и предложил пойти к автостоянке.

По сравнению с питерским «Пулково» откуда прилетел Павел, в аэропорте «Курумоч» было пусто. Людей в зале прибытия почти не оказалось, впрочем, как и машин на автостоянке, поэтому Павел без труда догадался, что они идут к одиноко стоящему под тенью деревьев черному автодорожнику «Хонда».

– Твоя красавица? – спросил Паша, кивая в сторону машины.

– Да, моя. В прошлом году приобрел.

– Нулевую?

– Нет, с пробегом. Пять годиков уже этой ласточке. На новую пока не заработал, но уже хочу. Тем более, недавно увидел в автомобильном журнале свежую модель этого джипа и сразу загорелся.

– А почему именно джип? И почему Хонда?

– В Японии говорят: «Тойота – это наше достижение, а Хонда – это наша гордость». Хотя, думаю, любая японская машина надежная. Мне по дизайну год назад именно Хонда понравилась за те деньги, которые я имел в наличии, поэтому ее и купил.

– Ой, да брось, Саня. Я примерно знаю, сколько эта машинка стоит. За такие деньги можно найти подешевле кучу хороших тачек. Зачем тебе именно полноприводный внедорожник? Понты, да?

– Конечно, на джипе престижней ездить, я этого не отрицаю. Но джип, скорее, мне нужен не из-за понтов, а просто подъезд к моему дому с крутым наклоном, и зимой по снегу на обычной машине можно застрять, а за рулем этого трактора я не переживаю. Врубил все четыре колеса и кури себе, пока он на горку не вылезет, – сказал Александр, открывая заднюю дверь машины и укладывая вещи в багажник, – Ну и кроме этого, я люблю выезжать на природу. Терпеть не могу праздники с застольями в ресторанах или на квартирах, а вот барбекю на природе обожаю.

– О, здесь я тебя полностью поддерживаю. Лучше джипа для барбекю ничего нет. Хе-хе-хе. Правда, я слышал, что наш Уазик по проходимости лучше всех этих заморских паркетников. Его даже козлом в народе кличут, потому как скачет по лесу через бревна, как козел.

– Да, я тоже слышал, что наш Уазик там пройдет, где остальные джипы вязнут. Но здесь, Паша, вступает в силу второй довод – престижность автомобиля. А япошки у нас, сам знаешь, покруче считаются российских машин.

– Ага! Все-таки, понты. Быстро я тебя на чистую воду вывел?

– Ну, мож и есть чуток понтов. Я ж не отрицаю. Но – лишь самую малость, – игриво улыбнулся Александр, закрыл заднюю дверь и предложил жестом садиться в автомобиль.

– А куда ездить отдыхать любишь на своей престижной тачке? – спросил Павел, усаживаясь на переднее сиденье.

– На Волгу часто с друзьями наведываемся. Особенно любим выезжать к Жигулевским воротам. Там река протекает меж высоких холмов и сужается до полукилометра. Это одно из самых узких мест на Волге. Я ведь, если помнишь, всегда любил смотреть вдаль с какой-нибудь высокой площадки. А с Жигулевских гор вид на реку, да на противоположный крутой берег – очень даже захватывающий. Там хорошо просто посидеть, посмотреть, порассуждать о чем-то глобальном или помечтать.

– Я тоже такие места люблю. Мож смотаемся сегодня туда?

– Нет, Паша, извини, не успеем. Вот если бы вы с Иваном на неделю приехали, а не на два денька, то мы бы и на Жигулевские, и на Верблюд-гору в Ширяево съездили бы. Там старые штольни, в которых полно летучих мышей. Очень интересное место. Да и на Грушевский фестиваль, непременно, заехали бы.

– Это ты про знаменитый фестиваль авторской песни упомянул?

– Да, про него. На нем классно. Люди не только на машинах подъезжают, но и приплывают по Волге на катерах, яхтах, катамаранах, ялах, – короче, на всем, что плавает. Сцену для выступлений иногда прямо на реке мастерят. Очень, знаешь, душевно потом там сидеть вечерком на травянистом склоне и слушать песни под гитару.

– Ты сам-то выступал на этом фестивале? – с интересом спросил Павел, – Или уже вконец забросил гитару?

– Подгорный, я тебя умоляю, – ухмыльнулся Александр, – Уровень не тот. Туда приезжают лучшие барды со всех стран бывшего Союза. И с Украины, и с Кавказа, и с Прибалтики. Поэтому выступать там я никогда не решусь. Хотя, дома для гостей часто на гитаре бренчу. А на Груше я других послушать люблю.

– Я бы с удовольствием у тебя погостил, Санек. На фестиваль бы съездил, в Волге бы покупался, позагорал бы. Естественно, с самарочками бы поближе познакомился, – подмигнул Подгорный, – Но, вот беда, Иван-то, не может здесь задержаться. Говорит, что и так его еле отпустили с работы, чтобы за машиной в Тольятти съездить. Хорошо еще, что ты здесь живешь и знаешь, где можно подешевле тачку приобрести, а так мы бы и не решились сюда приезжать.

– Да, я все понимаю, Паша. Работа есть работа. Но давай как-нибудь соберись и хотя бы на недельку ко мне приезжай. Здесь много чего интересного. А в этот раз, за один день я толком ничего не успею вам показать. Ведь уже завтра с утра надо выезжать в Тольятти за машиной.

– Ты, кстати, с кем-нибудь в Тольятти уже договорился о встрече? – поинтересовался Павел.

– У меня есть там знакомые автодиллеры. Я уже предварительно прозвонил и промониторил рынок. Осталось только Ивану взглянуть и самому выбрать машину, – ответил Александр.

– Окей, уже легче – с деловым видом кивнул головой Подгорный.

– Но это будет завтра. А сегодня мы гуляем на полную катушку! – воскликнул Александр, завел машину и резко тронулся с места.

* * *

Не прошло и двух часов после прилета Павла, как он уже лежал в одних шортах на пластмассовом шезлонге посреди небольшого приусадебного участка, покрытого невысокой, но густой светло зеленой травой. С трех сторон участок окружал двухметровый деревянный забор, кое-где полностью скрытый от глаз темно-зеленым плющом, распустившим свои длинные стебли с крупными листьями на высоту ограды. Местами растение, оттолкнувшись от изгороди, ползло вверх и скрывалось в ветвях плодовых деревьев. В глубине участка росли несколько старых яблонь, а под ними густо расположились душистые кусты смородины и малины с просвечивающимися сквозь зеленую завесу красными ягодами. Под самым старым и раскидистым деревом стоял высокий мангал, а в нем с приятным треском горели березовые поленья. Шампура с шашлыком на мангал еще не положили – ожидали, когда прогорят дрова, поэтому аромат поджаренного маринованного мяса в воздухе еще не витал, и на садовом участке лишь явно ощущался приятный запах свежескошенной газонной травы.

Подгорный лежал в шезлонге и смотрел то на низкорослого, коренастого и лысоватого Ивана, нанизывающего мясо из большой эмалированной кастрюли на острые плоские шампуры, то на старые яблони вдоль забора, то на шебутного Александра, возившегося с костром на мангале. Павел наслаждался окружающей обстановкой. Представлял, как здесь уютно и красиво в период цветения яблонь, когда их ветки усыпают белые и розовые маленькие цветочки, и слышно постоянное жужжанье пчел. Подгорный, жил в многонаселенном спальном районе Санкт-Петербурга с развитой инфраструктурой, но сейчас начинал завидовать другу, который мог находиться в райских условиях вдалеке от шума и постоянной суеты. Коренной житель большого города, Павел, конечно же, к своим 35 годам не раз выезжал отдыхать на природу. Но такого чувства, как в настоящую минуту, он еще не ощущал, потому что отдыхал ранее на природе либо в палатке безо всяких удобств, либо в многолюдной гостинице, где не было атмосферы для уединения с мыслями (уединение с мыслями. А сейчас Паша поставил себя на место Александра и пришел к мысли, что впечатления от двухдневного выезда на рыбалку с палатками или недельного проживания в загородном отеле это совсем не то, что ощущает человек, живущий постоянно среди деревьев и цветов. Подгорный пока не мог для себя решить – хотел бы он поменять свою большую квартиру в питерской многоэтажке на подобный домик с участком, но лежа в шезлонге в живописном саду, он чувствовал небывалое спокойствие, комфорт и уют.

«А может быть, мне здесь так хорошо вовсе не из-за домика и этой чудесной зеленой травки, а из-за того, что мы опять вместе, как когда-то давно-давно? – размышлял Павел, пытаясь разобраться в своей душевной эйфории, – Ведь так приятно их видеть – Сашку и Ивана. Скучаю по ним, чертякам».

После того, как Подгорный покинул десять лет назад Москву и приехал домой в Санкт-Петербург, он не стал искать работу по полученной в институте специальности, а сразу устроился к знакомому бизнесмену и начал заниматься организацией железнодорожных поставок по всей России. Павел по сути своей отличался от Ивана и Александра большей физической леностью и инертностью, но был дисциплинирован, исполнителен, дружил с головой и недавно получил от босса в руководство отдельную фирму, о чем долгое время мечтал. Он любил командовать и указывать, что надо делать, но при этом прислушивался к мнению подчиненных, был коммуникабельным и добрым. Обожал шумные кампании, новые знакомства, посиделки и разговоры по душам.

С Александром Бурашевым и Иваном Кузнецовым Павла связывала давняя дружба. Вместе, когда-то в молодости, они учились в Московском авиационном институте, жили в общаге, гуляли по ночным клубам, подрабатывали грузчиками, чтобы не сидеть на шее у родителей и иметь возможность на свои деньги покупать девчонкам цветы, мороженое, шампанское и шоколадки. После окончания ВУЗа все трое пошли работать по специальности, устроились в Москве в конструкторское бюро, но через год сначала Бурашев уехал в Самару на родину, а потом и Подгорный отбыл в Санкт-Петербург. Только вятский парень Иван с его упорством, флегматичностью и непоколебимым душевным спокойствием, благополучно пережил период адаптации к столичной жизни и остался работать в московском конструкторском бюро. Благо его родной Киров от столицы был недалеко, и Иван часто ездил домой к родителям, когда становилось совсем тоскливо от низкооплачиваемой работы и бедной жизни в общежитии. Но, в конце концов, задержался Кузнецов в Москве, зацепился, выкарабкался в люди, перенес все невзгоды и печали. Не сломал его этот огромный, часто безжалостный к чужакам, мегаполис. А спустя некоторое время получил Кузнецов должность старшего инженера-конструктора, соответствующие регалии и повышение в зарплате, что позволило ему взять в кредит однокомнатную квартиру на окраине Москвы и полноправно представляться в незнакомых компаниях уже столичным жителем. Хотя коренные москвичи сразу определяли засланного казачка по его оригинальному вятскому быстрому говору. Однако Иван был скромен, стеснителен и не словоохотлив, больше любил слушать, чем говорить. Часами рассказывать Кузнецов мог только про звезды и самолеты, но эти темы среди его близких московских знакомых мало затрагивались и поэтому часто в больших компаниях Ивана даже не замечали.

А Саша Бурашев, приехав в Самару, попытался устроиться по специальности, но местный авиационный завод переживал непростые времена, заказы на новые самолеты катастрофически упали, штат предприятия сократили и новых работников не нанимали. Тогда Александр, параллельно работая таксистом, попробовал торговать акциями на фондовой бирже, вложил в них все свои сбережения, рискнул и, так было угодно судьбе, угадал со временем покупки ценных бумаг. Из-за легко заработанных денег, Бурашев потерял осторожность, продал однокомнатную квартиру и на все вырученные деньги докупил акции. Однако вскоре после этого на фондовом рынке цены резко обвалились. Проведя в расстройстве несколько недель, ворочаясь бессонными ночами и ругая себя за такой необдуманный и рискованный поступок, Александр, наконец, увидел, что цены на акции опять пошли вверх. Бурашев сделал вывод, что для психического равновесия ему необходимо срочно учиться, дабы предугадывать колебания стоимости ценных бумаг и спокойно спать по ночам. Он быстро нашел начальные программы обучения, закончил за три месяца два курса по основам биржевой деятельности, и через некоторое время оставил работу таксистом и начал зарабатывать себе на хлеб исключительно торговлей акциями. Работа ему нравилась, так как предполагала, с одной стороны, отсутствие подчиненных, а с другой стороны – отсутствие начальников, что вместе давало свободу в графике, в передвижениях, в выборе времени отпуска и защищала психику от стрессов, которые часто встречаются в делах с людьми. А личную свободу и душевное спокойствие Бурашев ценил больше всего.

Старые студенческие друзья в дни разлуки редко общались между собой, но обязательно поздравляли друг друга по праздникам: на Новый год и в Дни рождений, а если у кого-то менялся телефон или электронная почта, то обязательно об этом оперативно сообщали друг другу.

И вот, благодаря желанию приобрести себе новый отечественный автомобиль подешевле, Иван попросил своих давних товарищей помочь ему в выборе машины в Тольятти и перегоне ее своим ходом до Москвы. Этому неожиданному обстоятельству все трое были рады, ибо, даже, находясь долгое время в разных городах, часто вспоминали друг друга добрым словом и скучали, потому что именно в студенчестве, когда человек еще не замкнут, не обременен семейными проблемами и ему интересны новые знакомства, легче найти людей со схожими человеческими ценностями и жизненными интересами. А суровые общаговские условия, с недоеданием и недосыпанием, с конфликтами и разными испытаниями, как через сито отсеивали неблагонадежных товарищей, оставляя в когорте только верных друзей, на которых можно было положиться на всю оставшуюся жизнь, независимо где бы ты не находился и сколько бы ты с ними не был в разлуке.

– Слушай, Саня, я тебе начинаю завидовать, – развалившись в шезлонге, сказал искренне Павел, – Правда, завидую. Но не черной завистью, а белой – доброй. Если, конечно, такая зависть бывает.

– И чему может завидовать питерский генеральный директор, находясь в провинциальной Самаре? – заулыбался Александр.

– Нет, я серьезно в восхищении от того, как ты живешь. Хотелось бы, чтобы у тебя и дальше было все окей. Чтобы также стоял этот уютный домик недалеко от Волги, чтобы также на участке разводили огонь и жарили шашлык, чтобы у тебя было много друзей, но только настоящих, таких, как мы с Иваном. Хе-хе-хе, – тихо засмеялся Паша.

– Я и сам себе иногда завидую, – сказал Александр, – Но, мечтаю уже о другом. Тоже хочу жить в доме, но в большом и каменном, а не в таком маленьком и деревянном, как сейчас. А также я хотел бы, чтобы мой дом стоял на самом берегу Волги и в другом районе города – повыше по течению. Хотел бы, чтобы участок был побольше и весь утопал бы в цветах и винограде. И чтобы у меня стояла в гараже парочка машин – джип и кабриолет, а также квадрацикл, чтобы гонять на нем по побережью Волги с сыном или с женой.

– Здрасьте – приехали, – усмехнулся Павел, – У такой большой речки жить и о машинах мечтать?! Эх ты, Санек. Надо в данном случае о яхте думать, да о красотках в эротичных купальниках на верхней палубе, а не о квадрацикле и жене. Хе-хе-хе.

– Одно другому не мешает. Мечтать, так на полную катушку. И я ведь еще не всё о своих желаниях рассказал. А мечтать, как ты знаешь, я люблю. Долго могу говорить на эту тему, – широко улыбнулся Александр.

– Ну, извини, браток, что перебил, – улыбнулся в ответ Подгорный, – Давай, продолжай дальше.

– Так вот, кроме этого я хотел бы в будущем иметь катер и на нем сплавляться по реке до самой Астрахани. Или вверх ходить до Нижнего Новгорода. Волга в некоторых местах очень живописна, можно часами любоваться. Там и скалы есть, и камышовые заводи. Вы не представляете, как красиво! И часто, к тому же, на Волге можно встретить исторические здания, церкви, крепости.

– Ну, в Нижнем Кремль можно посмотреть. В Казани много чего исторического есть, но она от тебя уже далековата, – сказал Павел, – А еще где рядом богатая история?

– Паша, да полно в Поволжье таких мест. Я, вот, к примеру, прошлым летом недалеко от Нижнего наткнулся неожиданно на белокаменную крепость, которая заходила своим краем чуть ли не до середины реки. Там кстати, до сих пор расположен действующий Макарьевский монастырь. Красотища – дух захватывает. И в Астрахани тоже Кремль классный. Им еще Петр 1 восхищался. Ты же знаешь, я историю люблю, вот и выискиваю её из разных местных источников. И старинных достопримечательностей на средней и нижней Волге очень много. Успеть бы за свою жизнь все посмотреть, облазить, прочувствовать энергетику на местах. И согласись, шикарная яхта с полуобнаженными моделями для этого как-то не совсем подходит. У меня лично она больше ассоциируется с развратом в Средиземном море, чем с посещением Кремля или действующего монастыря в Астраханской области. Да и длинноногие модели на шпильках, все в педикюре и маникюре не вписываются в мой тихий сельский домик. Хоть убей, но не могу я представить, как они копают картошку в моем огороде. Гы-гы-гы.

– Что-то я не припомню, товарищ Бурашев, чтобы ты раньше мечтал о сельской спокойной жизни в частном домике у Волги, – лукаво посмотрел на Александра Иван.

– Ты прав, Ваня. В Москве я думал совсем о другом и не предполагал, что вернусь домой в Самару и захочу перебраться из квартиры в частный дом. Тогда мечтал, как и вы, стать крутым авиаконструктором, жить в центре столицы где-нибудь рядом с Чистыми Прудами или на Старом Арбате. Мне так нравятся те места. Я даже до сих пор по ним скучаю.

– Так в чем же дело, если нравятся наши места, то переезжай, – улыбнулся Кузнецов, – Я думаю, что сейчас, продав этот дом, ты спокойно сможешь купить однокомнатную квартиру где-нибудь на окраине Москвы. Я тебе, со своей стороны, чем смогу – помогу.

– Спасибо, конечно, Иван, но я уже жить в столице не хочу, – ответил Александр, – Десять лет назад не получилось там закрепиться, а сейчас и даром не надо. Мне тогда так опостылело снимать квартиры, добираться два часа до работы в потоке недовольных людей, которые постоянно куда-то спешат. Да и зарплата в бюро не позволяла надеяться на то, что я когда-нибудь скоплю на квартиру. А искать московскую невесту с жилплощадью мне всегда претило, потому как считаю, что мужчина должен жену к себе домой приводить, а не жить у нее, толкаясь задницами на кухне с тещей. Поэтому я и вернулся в Самару. Благо здесь родители разменяли трехкомнатную квартиру и подарили мне однокомнатную в панельном доме. Хоть и не в престижном районе, но зато своя хата есть.

– Да!? – удивился Подгорный, – Вот оно как! А я почему-то думал, что этот чудесный домик у Волги – это твоя наследственная родовая усадьба. А как же оказалось, что ты переехал из квартиры в частный дом?

– А это произошло после того, как я стал играть на бирже. У меня сразу появилась свобода в планировании рабочего времени. И однажды я вдруг осознал, что хочу жить не в квартире, а в доме, с порога которого можно в любой момент в трусах и в сланцах шагнуть в сад, попить чай под душистой яблоней или попинать мячик на травке. Ведь при этом можно продолжать через ноутбук следить за поведением фондового рынка. Вот такой рабочий кабинет мне пришелся по душе, – ухмыльнулся Бурашев, обводя взглядом свой приусадебный участок, – И сейчас меня уже обратно, в эти панельные курятники силком не затащишь.

– Так ты поменял свою однокомнатную панельную квартиру на этот чудесный домик? – уточнил Павел, – Неужели подобные дома здесь примерно также стоят, как однушки?

– Нет, конечно. Все гораздо сложнее. Во-первых, этот дом раза в два дороже тогда стоил, чем моя самарская квартира, а во-вторых, был момент, когда я мог вообще бомжем оказаться, потому что продал её, снял комнату, а вырученные деньги вложил в акции, а они через месяц грохнулись в цене.

– Да ну!!?? – улыбнулся Паша. – Интересно-интересно. Ну-ка колись, как это происходило? И как потом ты выбрался из болота? Люблю такие вещи слушать, когда из грязи – в князи. Хе-хе-хе.

Александр посмотрел сначала на Павла, а потом на Ивана. Последний молчал, но всем своим видом высказал крайнюю заинтересованность дальнейшим рассказом друга.

– Ну, это длинная история, – поймав их недвусмысленные взгляды, попытался откреститься от рассказа Бурашев.

– А мы ведь никуда не торопимся, – сказал Паша, – Шашлык только поставили на угли, пиво только что открыли, за машиной завтра поедем. Так что ты садись, дорогой, бери пивко, и не спеша, нам все подробненько подробненько рассказывай. Мы сами за шашлыком посмотрим и снимем его с мангала, когда придет время. А ты спой песню, как молодой и бедный московский инженер сначала стал самарским бомжем, а потом всего за семь-восемь лет превратился в регионального миллионера. Уж очень нам с Ваней это интересно. Правда, Иван?

– Да что там интересного!? Очередная банальная сказка про нового русского. Их полно в прессе написано, – ответил с улыбкой Иван, – Но, все же, если ты, Сашок, начнешь рассказывать, то без меня не начинай. Мне за бутылкой воды надо в дом сбегать, чтобы угли заливать, а то не шашлык, а зола получится. Вот приду, потом и рассказывай свою историю Уоррена Баффета.

– А это еще кто такой? – спросил Павел Ивана.

– Саня тебе скажет. Мне на кухню надо, – уходя быстрым шагом, отрезал Кузнецов.

Подгорный вопросительно посмотрел на Бурашева.

– Это гуру в биржевой торговле, один из наиболее известных инвесторов, состояние которого оценивается в несколько десятков миллиардов долларов, – ответил Александр, – Он еще в 11 лет купил две акции, но почти сразу после этого его акции наполовину упали в цене. Баффет занервничал, что они и дальше будут снижаться в стоимости, но продавать акции не стал. Дождался начала их роста и только потом продал, заработав по 10 долларов с акции. Но это оказалось ошибкой, потому что за несколько следующих дней цена его акций взлетела то ли в 3, то ли в 5 раз. Затем он временно с биржей завязал, а к торговле акциями вернулся после того, как стал взрослым, окончил университет и получил в наследство небольшие деньги отца. Очень быстро Баффет стал знаменитым биржевым игроком, скупая недооцененные акции, которые никого больше не интересовали, и продавал их позднее, когда акции компаний поднимались в цене. За первую пятилетку он сколотил себе состояние в сотню тысяч баксов, а сейчас, наверное, входит в десятку самых богатых людей мира.

– Это ты все еще про Баффета рассказываешь или уже о своих мечтах нам ведаешь? – тихо посмеиваясь, сказал Иван, проходя мимо Павла и держа в руках пластиковую бутылку с водой.

– Это я все еще болтаю про того, кому очень сильно повезло в биржевой торговле. Ведь, практически он никогда ничего не терял, а только приобретал. Почти всегда делал верные шаги. Мне бы такое везение, – ответил с наигранным вздохом Александр.

– Что так печально вздыхаешь? Хочешь намекнуть, что твой путь на бирже был намного тернистее, чем у этого твоего Буффета? – спросил Подгорный.

– Не Буффета, а Баффета, неуч, – хмыкнул Бурашев, – Конечно, тернистее. Я же ведь, мог свою квартиру совсем потерять. Продал ее и вложил все деньги в акции. Чуть не прогорел. Какое уж тут везение? Знаешь, какой у меня геморрой целых два месяца тогда был?!

– Так-так. А вот с этой минуты, прошу, исключительно для меня, глупого, рассказывать еще медленнее, и еще подробнее, – сказал Павел, – А то, я уже начал жалеть о том, что я – Генеральный директор пашу как лошадь в душном офисе по 12 часов в сутки в то время, когда здесь какие-то биржевики зарабатывают сотни тысяч баксов в год, валяясь в шезлонге среди травки и цветов. Давай, Сашок, колись, как говорится, со всеми отягчающими обстоятельствами. Рассказывай все, как на духу, ничего от своих друзей не утаивай. Мне эта тема становится уж очень интересной. Это Ивана, может быть, только самолеты изобретать тянет, а мне много денег заработать хочется. Я ведь, каюсь, более меркантильный и корыстный человек, чем вон тот наш товарищ с бутылкой у мангала. Хе-хе-хе. Поэтому поведай, брат, не торопясь, мне темному, что такое биржа, с чем ее едят, кто там играет и как там деньги делают. Давай! Мы все во внимании.

Подгорный обвел участок взглядом, убедился, что работа в руках его товарищей спорится, откинулся на шезлонге, набросил ногу на ногу, глотнул добрый глоток пива из бутылки и уставился на Бурашева.

– Ну, давай, попробую рассказать, коль не шутишь, – сказал Александр, – В общем, один мой знакомый, который уже лет шесть играет на фондовой бирже, посоветовал мне купить акции, потому что в то время заканчивался долгий спад на рынке, и многие акции вскоре должны были сильно и быстро вырасти в цене. У меня имелись на тот момент свободные деньги, я и рискнул – купил. И начал кайфовать, смотря каждый день в новостях, как стоимость моих бумаг растет. Через три месяца я мог уже выручить при продаже своих акций сумму на пятьдесят процентов больше, чем вложил при покупке. Прикинь, как фартило! Я уже начал задумываться – на фига мне где-то работать, если можно купить акции и просто их держать, получая вполне достойные дивиденды. Но, как говорят, жадность фрайера сгубила. Я взял и с дуру, продал квартиру, сам переехал жить в съемную комнату, а вырученные от продажи деньги, вложил на биржу. И начал уже мечтать, как через пару лет куплю себе особнячок где-нибудь на Кипре и буду оттуда, лежа рядом с бассейном, играть по Инету на бирже. Не жизнь, а малина! – хмыкнул Бурашев, – Но, как только я вложил деньги в акции, фондовый рынок резко поменял тренд и начал снижаться. Да, снижаться не один день, и не неделю, а целый месяц. К концу того месяца, я уже не спал ночами, мучился бессонницей и ругал себя за то, что рискнул капиталом, потому что от него уже осталась только половина, и можно было купить лишь комнату в зашарпанном самарском районе. После этого я решил учиться. Прослушал один платный курс лекций, потом через неделю – второй. Узнал там на какие новости, слухи и факты ориентируются участники рынка и начал чаще играть на бирже. Практически каждый день делал несколько ставок, покупал и продавал акции и, в конце концов, понял некоторые основы и что нужно делать, чтобы зарабатывать на акциях.