Текст книги "Былина железных душ"

– Но как ты перешел Синегривку? – спросил Беленир. – Реку ведь нельзя переходить без ведома государя берегинов. Ты сам сказал!

– Я ведь Земнородный сын, друже! – ответил пчёльник. – Берегины нас уважают, и воля государя светлого, что правит Брегокраем, позволяет нам свободно переходить Синегривку. А если бы он и не позволил, я бы что его спрашивать стал? Взял бы да и перешёл! Это на Всеведа бы всех натравили…

– Как так? – втроём воскликнули молодцы. – И кого всех?

– Легко и просто, – усмехнулся дед. – Ведь никакого речного колдовства нет!

– Я так и знал! – заметил Беленир. – Надо было идти вброд через реку.

– Нет, не надо было, – изрёк пасечник. – Колдовства хоть и нет, но дно речное по указу Государя Волн неусыпно стерегут водяники, зыбочники и водяницы. И, едва ты ступишь на подводный камень или спустишь лодку на воду, как тебя завлекут на дно и утопят, а лодчонку разобьют на части! Со мной водяные и их подруги не совладают, но с вами запросто.

– А как ты опередил нас? – задал новый вопрос Беленир. – Мы же по-любому достигли бы этих мест первыми.

– Ох, – вздохнул пчёльник. – Я скор на ногу и, зная, что вы можете обогнать меня, спешил как никогда.

– А жена твоя в самом деле колдунья? – спросил уже Брисинор.

– Ещё какая! – ответил дед и улыбнулся. – Всем колдуньям колдунья!

Тут в горницу вошла какая-то светлокосая красавица, не Берёза, и походка у неё была как у лебедя, но сама она была не очень высока. Щёки её были украшены веснушками, нос весело вздёрнут, а губы сложены в задорную улыбку. Её зелёные глаза тоже, казалось, смеялись, а тонкие брови была приподняты, на одной из них виднелся небольшой шрам. На лбу были едва заметны неглубокиеморщины. Одета красавица была в темноватое платье, через плечо у неё была перекинута толстая коса, а в руках она держала поднос с едой. «Должно быть дочка, – подумал Беленир. – Тоже недурна, хотя на вид будет постарше Берёзы. Странно».

– Привет, Весняна! – промолвил вдруг дед, и Весняна поставила поднос на стол. – Вот, друзья, знакомьтесь с моей второй женой.

Беленир так и открыл рот. «Тут деду весело живётся», – подумал он и вслед за пчёльником и своими друзьями поздоровался с Весняной.

– И вам привет, добры молодцы, – весело ответила красотка. – Давненько не было у нас гостей.

– Отчего же? – перебил её дед. – Совсем недавно были: в окно как-то такой большой шмель залетел, что прям будто самый настоящий гость!

Весняна засмеялась, и её звонкий смех разнёсся по горнице. Путники все как один улыбнулись. Она вскоре ушла, но в их ушах всё ещё звенел её смех.

– А третьей жены нету? – спросил Всесвятлир.

– Нет, – ответил пасечник. – Может, присмотрю как-нибудь.

– А зачем тебе две? Поделился бы с нами хоть одной.

– Ты ещё юн для них. Они пусть и выглядят молодо, но живут на свете уже оченно долго. Да и я, глядите, на вид молод, – Беленир поглядел на старца и заметил, что старила его только борода, а кожа его была молода и на ней не было ни единой морщины. – Если я сбрею бороду, так стану и того моложавее. А эти красавицы мне ровесницы, и я взял их в жены тогда, когда не было зазорно иметь и четыре жены.

– Но разве это правильно? – спросил Всесвятлир. – Разве им не горько так?

– Хах! – рассмеялся дед. – Это тебе, я смотрю, горько: весь уже сохнешь по моим женам! А им не горько, а наоборот весело вместе. Это вы придумали всякие глупости: один муж – одна жена и ни-как иначе. Да и женщины себе в голову вбили, что муж только для одной сделан. Мы вот с женами счастливы и живём душа в душу. Тут дело не в том, одна у тебя женушка или две, а в том, как ты к ним относишься и как они относятся друг к другу. Мои вот совсем не знают ревности, потому что жили ещё до того, как возникли всякие правила, разрушающие согласие между добрыми душами. Да и зависти не ведают Земнородные девицы, а по хозяйству им наоборот вдвоём легче. Но также скажу я, что большинству людей такое устройство семьи будет вредно! А ежели одна жена и два мужа, это будет ещё и противно естественному порядку.

Тут вошла Берёза и была она как утица белая, лишь ланиты румянились. Следом за ней вошла и Весняна. Разговор тотчас прекратился, а жены расставили на столе разные блюда. Каждому хозяйки принесли тарелку с доброй едой и стакан с питным мёдом, но я уже устал описывать яства. Достаточно будет сказать, что они были очень вкусны и просты – обычные дары северной природы. Берёза села по правую руку от пчёльника, Весняна по левую, и начался пир. Истомлённые путники принялись есть и на некоторое время даже забыли, что им надо было расспросить Берёзу про коня доброго, про носителя славных богатырей. Пока же витязи ели-кушали, голубые очи прекрасной колдуньи неотрывно за ними следили. Но они были устремлены не сколько на самих воинов, сколько в их души, потому вскоре Берёза перестала глядеть на гостей и уже поглядывала в сторону своего мужа. А муж тем временем пил большущую кружку мёда и всякий раз ставил её на самый край стола, точно ленясь протянуть руку и поставить подальше. Беленир тому удивился и, совсем позабыв о коне, спросил у деда:

– Отчего ты ставишь ещё недопитую кружку на край стола? Ей так и упасть будет недолго. Отчего ты поступаешь так беспечно?

– Зачем мне думать, прольется ли мне кружка сладкопенистого мёду на седую бороду или же нет? – изумился Дед-Пасечник. – Что толку будет в том, прольётся она или нет? Мне без разницы! Для меня – что мёд в кружке, что в моей кустистой бороде. Даже если он и прольётся на меня, то сдобрит мою бороду и вырастет она дюжинно крепко. Да к тому же, авось и выстоит кружка на краю, – и дед весело рассмеялся раскатистым хохотом, и эхо гулкое разнеслось по всему его дому.

– Но это беспечность! – заметил неуступчиво Беленир.

– И что с того? – заспорил весело дед, понукаемый своим добрым нравом и желанием объяснить несмышленым людям свою мудрость. – Беспечность бывает разная. Она опасна, если человек, на котором лежит ответственность, беззаботен, но она совершенно безвредна, если на тебе нет ответственности. Сам подумай, коли упадет кружка и прольётся, ничего плохого не станется – тряхну я своей вековечною бородою и стечёт с неё мёд сладкими потоками.

– Но что стоит тебе поставить кружку подальше от края? – вновь спросил Беленир.

– А мешает мне, – ответил дед, совсем не устав отвечать на вопросы своего гостя, – мешает мне не что иное, как блаженство, некая отуманенность сердца, когда ты беззаботен. Вот сейчас я хочу быть блаженным, потому и не забочусь о каких-то глупых мелочах вроде кружки на краю стола!

– Но если кружка упадёт, то придётся поработать твоим жёнам, – заметил Беленир.

– Если бы они не работали, то давно бы уже зажирели, – шутливо ответил дед и обнял обоих жён. – Да и полы эти надо уже помыть.

– Не знаю! – рече Беленир, не совсем понимая мудрость деда.

– Хватит жужжать аки шершень, пока не испортил моего блаженства, – рассмеялся Дед-Пасечник, – настанет день, и ты поймешь мою великую мудрость!

– А я понял её и сейчас, – сказал Брисинор, до времени молчавший, дед взглянул на него и улыбнулся.

– Но также ли ты поступаешь со злом, как с кружкой, если хочешь быть блаженным? – спросил Всесвятлир.

– Зло – злом, а кружка – кружкой! – вспылил дед, устав от вопросов. – Никогда не сравнивай кружки и иные безделицы с чем-то вроде зла. Лучше вообще не говори о зле без надобности, чтобы не омрачать своё блаженство. Ведь то, что вы разумеете под злом, бывает весьма мерзко. Так что лучше молча противопоставляй себя этой мерзости, а когда придёт час воздень свой меч против неё. Но хватит вопросов, вам ещё про коня узнавать надобно, так что узнавайте, а я пока поем да попью!

Тут Беленир вспомнил, что им и впрямь надо было узнать у Берёзы, первой жены деда, о добром богатырском коне и промолвил:

– Госпожа Берёза! – он обратился учтиво, с долей восхищения, ведь прекрасная колдунья того заслуживала. – Премудрая дочь Земли, поведай же нам, где сыскать коня, на котором встарь богатыри бивали змиев?

– Поведаю, – ответила мягко Берёза. – Конь тот уже очень стар, но наверняка ещё крепок и для того, чтобы его найти, вам надо иметь в сердце доблесть, в голове ум, а в руках отменную силу! Обладаете ли вы этим?

– Уж мы-то обладаем! – сказал за Беленира Всесвятлир.

– Конечно, обладаем, – подтвердил Беленир, – а почему ж и не обладать бы нам, сильномогучим удальцам, храбростью, силой и смекалкой?

– Мало ли чего в свете белом не бывает, – изронила Берёза. – Теперь же послушайте сказ стародавний о том богатырском коне, имя которого кстати Космач. Так вот, встарь был один витязь славный, сын Земли и ясного Солнышка – Витагор. Был он из нашего древнего рода и разъезжал по лесистым склонам Древогорья на своём Космаче в те давние времена, когда ещё не явились сюда ни люди, ни берегины с кряжистыми карликами. И Витагор-богатырь расчищал наши земли от страшных змиев, которые в те времена народились здесь, как в проклятом Каугриме, а конь его помогал ему и запоминал, где у змиев уязвимые места. Коня-Космача послали Витагору Богорожденные Яровинде – те, кого все называют богами и божичами. Своим мечом, мечущим искры, подобно ярким молниям с звёздно-усыпанных небес, Витагор бивал всех чудищ и змиев, которые находили в Древогорье приют. И однажды Витагор-богатырь вызвал на бой самого могучего змея, какой когда-либо бывал в этих краях – чернобрюхого Хороста. Страшнаи грозна была та битва, и жаль, что мало, кто её слышал, ибо одни только Земнородные дети и были в ту пору во всём Древогорье. Я была одной из тех, кто видел эту битву своими глазами, но себя явить я в тот час не осмелилась, ибо помочь Витагору ничем не могла. И богатырь великомогучий одолел лютого змея, срубил ему голову, а сердце черное вырвал из груди. Но его тело омыли потоки змеиной крови, и ему сделалось дурно.

– Отчего? – изумился Беленир.

– Дело ясно как день! – продолжала Берёза. – Змеева кровь ядовита, вот и сделалось дурно тому витязю великому. Понял Витагор, что умирает и тогда усыпил чарами Космача на долгие века – он ведь был сыном Земли и Солнышка! Я не успела вовремя явить себя, и чары сонные сомкнулись над чудесным конем: едва он успел сказать мне пару слов. В итоге Витагор положил Космача в подземелье глубокое, дабы конь тот добрый, богатырский ещё сгодился другим поколениям – там он был в безопасности. Подземелье то он закрыл дверью, а сверху еще и задвинул камнем. Смерть Космачу не грозила, ведь он был не простой. Его род породила Земля, матерь зверей, взлелеял его ветер буйный, воспитали горы стылые, тёмные кручи, согрело его Солнышко красное, а море синее научило мудрости.

– Ты говоришь очень туманно! – молвил Беленир, прервав рассказ.

– Мгла скрывает истину от тех, кто может её изувечить, пусть будет так, как я сказала, – ответила Берёза и скромно улыбнулась. – А если хотите знать, Космач – потомок Искрогрива-коня, принадлежавшего Роху, а значит в его жилах течёт сходная сила!– воины ахнули, ведь Рох был первым вождём людей и великим богатырём, а его конь Искрогрив – величайшим конём, бродившим по земным склонам. Берёза продолжала:

– Вот вам совет: не судите ни о ком и ни о чём понаслышке, даже о коне! Есть люди и даже кое-кто похуже, которые куют страшные ковы своими лживыми речами, сея их средь простого люда. И никогда не отступайте от правого дела, коли оно действительно таково, так что найдите коня и спасите свою землю.

– И где же его искать? – спросил Беленир. – И как его разбудить?

– Я скажу, – ответила Берёза, в то время как Дед-Пасечник осушал свой стакан. – Но вся беда в том, что не знаю я, как его разбудить, возможно, он сам должен проснуться. Более того, не знаю я, как отворить к нему путь… Но мы решим эти проблемы.

И только тут Берёза заметила на поясе у Беленира чудесный рог, подаренный Явором. На лице ее тотчас витязи прочитали удивление и радость.

– Невероятно, – прошептала она еле слышно. – Сколь быстрым оказалось решение нашей задачи. Не иначе как судьба благоволит нам! Ведь у тебя на поясе рог, что принадлежал самому Государю Волн!

Витязи поразились такой новостью. Ведь они и не подозревали, что вещь эта принадлежала самому Государю Волн, повелителю вод. Но о том как раз говорил узор, что покрывал чудесный рог и изображал осьминогов, сплетенных друг с другом щупальцами, морских чудовищ и неведомых рыб. Великой честью и благодатью было держать в руках вещь, что побывала в руках Богорожденных.

– Этот великий рог обладает чудесной силой, – продолжала Берёза. – Он пробуждает все спящее, воодушевляет дух и дает новые силы.

– Явор нам так и сказал, – молвил Беленир. – Его силу он уже изведал, хотя не знал он, чей это был рог. Но посчитал он, что нам он будет нужнее в нашем походе и потому подарил его мне.

– Благородство и щедрость Явора сослужили нам добрую службу, – улыбнулась Берёза. – Теперь есть у нас то, что разбудит коня богатырского.

– Но вправду ли сможет этот конь помочь нам? – вставил слово Всесвятлир.

– Сможет! – ответила Весняна, угадав, что ответит Берёза. – Конёк ведь непростой, а богатырский. – Да, – согласилась Берёза, – Космачу Идогурн не страшен, но за этим змием стоят силы более древние и коварные. Хотя сейчас, думается мне, это не столь важно. И без того до самого Брегокрая летят слухи о том, что Идогурн вовсю гуляет по вашей земле и уже выжег одно южное княжество. Хорошо хоть, что крыло его так и не восстановилось после ранения, поэтому для длительных перелетов не годится: сам Витагор то крыло и рассек! Правда, Идогурн в итоге убежал с поля боя, и Витагор так и не смог его прикончить. Наверняка, змей еще и отъедается скотом и людьми, чтобы набраться сил перед тем, как обрушится на другие княжества. Более того, есть догадки, что целью змея является не ваша земля – она лишь средство, чтобы набрать силы и мощь после долгого сна, а цель – Брегокрай…

– Но где же государь, где державный князь и его войско? – поразился Беленир, неприятно удивлённый слухами.

– Удельные князья не хотят его слушать и не откликаются на его призывы! – ответила Берёза. – Только Митрапирн и еще пара князей готовы действовать. Другие властители, особенно на севере, наотрез отказываются от затеи выступить на юг супротив змея. Кто-то пустил злые слухи, что берегины хотят напасть на Заповедье с севера, если князья вместе с дружинами отлучатся из княжеств. Думаю, это дело рук Кощевита. Окроме этого я слышала, что в горах сбираются асилки по наущению коварного ворога. Но остановить асилков не твоя цель, ею займётся мой муж, – пчёльник кивнул головою. А змей этот не очень-то и силен в сравнении с другими своими сородичами и, коли бы князья удельные не погрязли в усобицах, его бы уже остановили.

– Да, нехорошие дела творятся у вас на родине, друзья, – заметил Дед-Пасечник.

– Мне и самому становится тяжко на душе, когда я такое слышу, – сказал Беленир и глубоко вздохнул.

– И на меня кручина давит, – признался Всесвятлир.

– И что же нам делать, если наше государство трещит по швам? – спросил Брисинор.

– О государстве пока не беспокойтесь, о нём пусть печётся державный князь, – ответствовала Берёза, поправив свои длинные русые волосы. – А вам нужно беспокоиться о своём народе – вам надо спасать его. Так что надобно скорее добыть коня доброго, богатырского и остановить Идогурна, иначе многими жизнями расплатиться мирный пахарь за глупость князей.

– Где же нам искать того коня? – воскликнул Беленир. – Скажи!

– Запрятан Космач недалеко отсюда! – держала ответ Берёза. – В лесу Фельнудир многоствольном есть курган, который зовется Мёртвым, под ним скакун и покоится богатырским сном. Вас к нему проводит мой муж. И когда вы найдёте коня и убьёте змеище, тогда только предстоит сковать княжества в одно и сплотить народ. Это уже могут сделать другие, но можете и вы, – красавица замолчала и опустила свои синие очи.

– Вот и всё, что вы хотели знать, – сказал Дед-Пасечник. – Когда вы отдохнёте здесь, я провожу вас к Мёртвому Кургану.

Витязи кивнули головами и продолжили пировать. Застолье продлилось ещё час, хотя путники уже давно насытились. Все хотели подольше поглядеть на красу дедовых жён и вволю ими полюбоваться. Весняна за столом часто шутила и ещё чаще смеялась, и её белоснежные зубы почти всегда были открыты напоказ. Нов её смехе или шутках не было ничего глупого, напротив, шутки её были умны и смешили всех, даже Берёзу.

– Как-то кукушка убила потомство одного змеища, подкинув ему в гнездо своё яйцо, – говорила она, – неплохо было бы такое яичко и нашему Идогурну в логово подсунуть, авось у него там пара яиц осталась и дохлая жена, – и все смеялись, в то же время любуясь её красотой.

Вскоре Дед-Пасечник вместе со своими верными женами удалился наверх по резной лестнице, и за пустым столом остались только воины. Посидев недолго в тишине, они принялись обсуждать будущие действия и события.

– Думаю, что коня мы найдем только через неделю! – сказал угрюмо Брисинор, ковыряя ложкой в пустой тарелке. – А змей-поганец уже рыщет по нашей земле и остановить его никто не в силах, и государство рушится…

– Это верно! – вздохнул Беленир. – Но, думаю, ещё рано судить, успеем мы помочь Митрапирну или нет. Да если мы и вернёмся на родную землю к сроку, то, боюсь, проку от нас будет немного.Трое – это не войско!

– Но мы ведь победили Мосального Горба! – заявил Всесвятлир. – Отчего же не свалить змеище? Тем более, хозяйка сказала, что он даже слаб по сравнению с другими змиями.

– А тебе должно быть известно, что даже слабый змий в десять раз сильнее того пучинного чуда! – заявил Беленир. – Как ты думаешь избежать огня, который змей мечет направо да налево?

– Космачу это будет раз плюнуть! – сказал Всесвятлир. – И он поведает нам змееву тайну: скажет, где более всего уязвим коварный ящер, где его слабое место. Да, я бы с удовольствием отрубил бы Идогурну его змеиный язык, а затем и мерзкую голову!

Через час дед и Берёза спустились вниз. Красавица шла скромно и тихо, но величественно как государыня, а её муж, напротив, шёл громко и гордо как удалый князь. Он был весел и на его лице светилась улыбка, а его каре-золотые очи сверкали как два огонька. «И не поверил бы, что им тысячи лет!» – подумал про себя Беленир. Дед, тем временем, изрёк:

– Что ж, друзья мои! Когда вы будете готовы, я пойду с вами в Фельнудир и попробую помочь отворить вам дверь в подземелье, где спит по сию пору конь. А сегодня мы поспим и всласть отдохнём в моём славном доме! – и, сказав это, дед взял секиру узорную, стоявшую в углу и начал её начищать.

– Отдыхайте! – добавила Берёза. – Мой муж не даст вас в обиду на своей земле.

– То-то он чистит секиру! – заметил Брисинор. – Да только кого нам здесь бояться? Кому он не даст нас в обиду?

– Настали лихие времена, – молвила Берёза, – так что бояться надо не сколько самих людей, а вероломства, малодушия и глупости, которые живут в их сердцах. А здесь вам бояться считай некого, ибо здесь нет людей, а берегины – славный народ.

– Но кому он не даст нас в обиду, раз берегины славный народ? – настойчиво продолжал Брисинор, хотя Беленир и Всесвятлир не томились жаждой узнать это.

– Любому врагу, – ответил дед за жену. – Как сказала моя Берёзка, времена наступили лихие и потому даже на благодатной земле может появиться какая-нибудь тварь с сердцем, кипящим яростью как котёл на огне, а то и вовсе без сердца! Ведь здесь мёдом намазано, – подшутил пчеловод.

– Значит ты заостряешь секиру для боя?

– Я заостряю секиру, чтобы рубила дерево, как нож режет масло, а вычищаю, чтобы сверкала в бою как пояс Маланьицы. Если и не сейчас, то потом нам встретятся враги, не беспокойтесь. А против кучи недругов тот без сил, кто без секиры! – и дед протяжно рассмеялся, словно вспомнил давнюю историю.

Для всех троих путников в тереме нашлись уютные места. Дед-Пасечник был очень гостеприимен и любил давать приют путникам под своею соломенной крышей – вот и было у него пять свободных кроватей. Беленир и его товарищи были очень рады, что им не придётся коротать ночь на земле и они будут сладко спать на пуховых перинах. Лёгши в кровати, все быстро заснули, ибо их очи сомкнула усталость, да и темнота, сгустившись вокруг, наводила сон. Даже луна не глядела в окна, и блистающие звёзды померкли в вышине в эту ночь. Беленир заснул раньше всех, но ему полночи снились тревожные сновидения, однако наутро он не смог их вспомнить и не стал над этим стараться.

Глава 8. Конь

Путники провели у пчеловода в гостях три дня и за это время набрались сил, наточили мечи и даже попарились в бане. На третий день они и даже вековечный дед легли пораньше, ибо хотели выспаться перед грядущим походом. Выспались они замечательно, и Беленир очнулся ото сна, когда уже взошедшее солнце стало светить ему в очи. Он встал, оделся и, видя, что его друзья все ещё погружены в сладкий сон, спустился вниз. За столом не было нижён, ни самого Деда-Пасечника, иначе он бы уже с весёлой улыбкою выбежал навстречу удальцу и повёл разговор о мёде, шершнях и пчёлах. Но Беленир был даже доволен, что горница была пуста и что в воздухе висела приятная тишина. Он бережно отодвинул от стола крепкого стул и сел на него подождать пробуждения друзей или прихода пчеловода.

Сразу надо сказать, что Дед-Пасечник явился раньше, чем встали гордый Всесвятлир и Брисинор. Внезапно он настежь распахнул входную дверь и, обдуваемый сквозняком игривым, сказал Белениру:

– Пора, пора! Дорога свободна – договорился я с лесниками, чтоб нас не трогали. Буди этих лентяев, заснули раньше всех, так ещё и спят допоздна! Пусть поднимаются, а не то я натравлю на них шершня с таким жалом, что прям будто меч кладенистый!

Не успел Дед-Пасечник окончить свою речь, как Всесвятлир и Брисинор, уже одетые, показались на лестнице. Дед густо рассмеялся, будто подумал, что это его слова о шершне с острым жалом заставили их встать, и шмыгнул носом. Лица двоих витязей были серьезны и даже суровы и, видать, они и слыхом не слыхивали ни о каком шершне. Перекусив, обмолвившись несколькими словами и уложив нужные вещи в мешки дорожные, удальцы отправились в путь-дорогу. К слову, пчёльник снова наполнил их фляги своим чудесным напитком. Дедовы жёны проводили их и своего мужа до порога, и Берёза молвила на прощанье:

– Счастливого вам пути, и пусть не сгуститься тень над вашими челами!

Все путники раскланялись им и удалились из добротного дома. Путь их лежал на восток, где в тумане синем стоял сосновый лес – многовековой Фельнудир. Сперва дорога пролегала по володеньям седовласого деда, по его вотчине, наполненной ульями. Пчёлы дедовы были добры и уважали своего хозяина и его друзей, потому всё обошлось без укусов. Воздух на пасеке был чист и свеж, и словно бы наполнен медовым духом. Путникам в спины дул ласковым теплом ветер. Шумели, пригибаясь к земле, разные травы-муравы.

– Медка не хотите отведать? – спросил пчеловод. – Пока мы ещё в моей волости, надо бы смочить горло медовою сладостью. Ведь когда чувствуешь на устах медок али какое-нибудь питьё медвяное, идти сразу становиться легче и веселее.

Тут дед подошел к одному из своих деревянных ульев и поднял его крышу – тотчас послышалось пчелиное жужжание. Тогда пасечник схватил конец своей бороды широкой, издревле растущей, и стал ею помахивать направо да налево, разгоняя пчел и приговаривая:

– Ловись, мед сладкий да еще слаще, не осиный и не шмелиный. Ведь осы живут в ульях диких, шмели, мед творя в чертогах своих, жужжат громко и звучно и только пчёлки живут в ульях моих и мёду мне никогда не жалеют! – и дед вытащил соты и стал пить из них мёд несмотря на то, что там ещё оставались пчёлы. Но ведь дед-то был не простой, а был он великий повелитель мёда, государь шершней, седовласый властелин золотых пчёл и суровый владыка шмелей. Потому и мог он пить мёд прямо из сот: пчёлы не смели перечить ему и мешать. Отпив мёду, дед щедро предложил его и путникам, но те отказались, так как не хотели весь путь ощущать у себя во рту сладость. Старец на то покачал седою головою и продолжил лакомится. Когда же он насытился всласть, то повёл путников дальше. Вскоре они покинули пределы его владений, переступив деревянную межу, – Святобор остался позади, а перед ними уже невдалеке расстелился лес Фельнудир, облечённый в лёгкие туманы. Под ногами резвыми приятно шуршала росистая трава, а всё вокруг приветливо зеленело.

– Сколько нам идти до Фельнудира? – спросил Беленир.

– Шесть дней, – ответил с улыбкою дед. – Али все семь, если спешки у нас не будет, и мы будем наслаждаться путешествием, как и подобает истинным путникам.

– Хотелось бы быть там дней через пять! – воскликнул Всесвятлир.

– Но тогда вы раньше на целый день или даже два лишитесь моих баек и сказок про пчёл да шмелей, – заключил Дед-Пасечник, – а за один день я ой как много могу вам поведать о мёде!

Все засмеялись. Что удивительно, дед часами мог говорить о том, как он готовит медовуху или питный мёд, хотя путникам это было не вполне интересно. Но пасечнику было без разницы интересны кому-то его рассказы или нет – он рассказывал их лишь бы лишний раз молвить про мёд. Тут он чинно погладил свою бороду и начал петь:

Мёд янтарный, мёд прекрасный,

И златая медовуха,

Сбитень как три солнца ясный,

Сладкая сыта для духа,

Всякое питьё медвяно,

Сахарные яства пряны,

Мёд чудесней яра-злата,-

За труды мои то плата!

Роги полнятся напитком,

Скобкари томятся полны.

Ложки уж во злате жидком,

В кружках плещут мёда волны.

Кружку – раз! Кружку – два!

Кружку выпью я до дна.

Ложку – пять! Ложку – шесть!

Полевого мёду несть!

Жёлты пчёлы раным-рано

Уж работают на славу

Всё жужжат крылами громко,

Я точу секиру звонко!

На меня находят грёзы:

Полчищем стоят берёзы,

Белые что молодицы

Головы клонят к землице.

Но в дупле каком-то древнем,

Поселился шмель и нудит.

Он жужжит как витязь гневно.

И меня от грёз уж будит.

Бочку – раз! Бочку – два!

Бочку выпил я до дна.

Ковшик – пять! ковшик – шесть!

Лугового мёду несть!

Грудной зычный голос деда замолк, и витязи глянули на него: он довольно улыбался.

– Как вам мои песенки? – воскликнул он.

– Хороши, – ответил Беленир, кивнув головой. На его лице невольно проскользнула улыбка.

– Правда, мёду в песнях многовато, – заметил Всесвятлир.

– Мои песни на то и сложены, чтобы в них было много мёду, – молвил пасечник. – Они воспевают его!

Через шесть дней путники добрались до леса. Несмотря на то, что он был сосновый и сосны были оченно высоки, а потому в него проникал свет, лес был подозрителен. Какая-то невидимая тень ложилась на него. Даже дед медотворный воскликнул:

– Странно очень! Помню я, прежде этот лес внушал мне доверие. Может, зарос просто. Хотя стойте. Здесь присутствует некто, кто не пивал моего мёда!

– Что ты имеешь в виду? – спросил у деда Беленир.

– А то и имею в виду, друг мой, – ответил дед, словно бы прощебетав соловьём, – весь Брегокрай уже испробовал мой мёд и даже за его пределами Земнородные сыновья пьют его, ибо я щедр. Даже за морем, славный Яр, муж Маланьицы и отец Лебедицы, наслаждается им, расхваливая моих пчёл! А в этот лес нынче закралось что-то, что не пило мой мёд, ибо всех, кто его пьёт я чую издалека по запаху. Знамо, подлая тварь сюда закралась, коли от неё не веет моим напитком, а веет недобрым духом.

Оглядевшись, пчеловод повёл путников торной тропой. На пути не попадалось даже коряг, будто дорогу расчистили им на особицу. И лишь колючие хвоинки, иглы сухие приятно шуршали под ногами. Оченно красив был бор, но Беленир чувствовал, что здесь деется что-то неладное. Стежка пролегала среди невысоких кустов, и путники едва поспевали за дедом, ибо шагал тот быстро и размашисто. Солнце светило ярко, но благодаря нему было место и для теней. Лишь кое-где были заметны небольшие светлые полянки. Вскоре тропа побежала уже между стоячих камней, вышиною с самого Деда Пасечника. Таких камней там было меренно-немеренно и потому путники их даже не считали.

И вдруг из-за валуна стоячего, поросшего мхом и лишайником с изумрудно-седою бородою, появилась черная тень. Беленир оторопел, у него аж сердце ёкнуло! Все остолбенели, и только один Дед-Пасечник продолжил свои размашистые шаги, но и он вскоре остановился, не доходя до тени черной три сажени.

– Решили избавить Заповедье от змея? – прошипел невесть откуда возникший голос, по всей видимости, исходивший от тени. – Нет! Не бывать сему никогда, ибо моё змеище уже почти сожгло его!

– Почти не считается! – вскрикнул Дед-Пасечник. – Если даже на пепелище останется одна семья – из неё вновь возродится целый народ. Не сломить тебе арихейское племя.

И тут Беленир увидел, что тень, говорившая с дедом, оказалась вовсе не тенью, но мужем, закутанным в чёрную одёжу. И только успел он это заметить, как вдруг этот человек откинул плащ, и перед путниками предстал воин в остроконечном шеломе, выкованным из чёрного булата, на наноснике которого горели руны, написанные на неизвестном языке – на нём уже никто не говорил и язык этот считался мертвым, пусть витязи того не знали. Кроме того, лицо черного воителя закрывала серебристая маска, и видом своим она была ужасна до такой степени, что даже деда передёрнуло от мерзости. И из-под маски спускалась, как столетняя паутина, перепутанная борода, а из-под шелома выбивались длинные серебристые волосы. Тело же того воина было заковано в бронь булатную, и её кольчужины блестели на солнце. И этот странный витязь был до того высок, что возвышался над престарелым медоваром на пять вершков.

– Ха! – засмеялся он грубым, но манящим голосом. – Я вижу ты постарел, мой старый дружище! – и тут на мгновение Белениру показалось, что пчёльник умалился в размерах. – С тех давних пор, как мы последний раз встречались ты был моложе да и в твое головушке было меньше мёда, а нынче, видно, он там всё заполонил. Только о мёде и говоришь! Ха! Да ты вообще, не сошёл ли с ума? Не сбежали ли от тебя твои жены?

– Меня твои речи нисколечко не задевают, ведь я блажен, а благость во мне вечна! – молвил дед сурово. – И я не намерен выслушивать всё это, да и на что мне оно? А мёд – очень хорошая тема для разговора! – и он обратился к Белениру, сказав уже шепотом:

– Обнажи свой меч верный и будь готов к схватке. Я могу не одолеть Кощевита, тогда, возможно, с ним придется биться тебе, а это – нелёгкое дело, – Беленир кивнул головой и подумал: «Вот он какой коварный Кощевит, мрачный колдун, прислужник всякой тьмы. Как бы не закостенеть нам от его чар!».

– Вы ищете коня? – спросил Кощевит, обратившись к Белениру и желая таким образом позлить Деда-Пасечника. Не дождавшись ответа, подлец продолжил: