Текст книги "Точка столкновения. Очередное фэнтези"

Во главе рядов СБК шел их командир – старый с белой бородой вояка, невзирая на боль с усердием волочивший свою левую ногу, так чтобы никто не замечал его хромоты. На его уникальном шлеме имелось обычное опускающееся забрало, выполненное в форме морды медведя. Бурый Медведь – коренной ныне редкий обитатель хвойных густых лесов Северной Половины, был символом армии СБК красовавшимся на знаменах, флаги которых в это утро висели бездвижно. Символом армидейской армии была птица, которую здесь называли Аламфис, единственная постоянная обитательница окружающего Армидею Аламфисова леса. Птица, которая среди десятков перелетных, единственная переживала довольно-таки суровые преферийские зимы вместе с артэонами Армидеи. На знаменах и флагах ее изображали золотистым цветом, посреди черного круга. Старый командир СБК, полностью разглядев в тумане, отступавшем перед восходящим солнцем, ровные ряды врага, поднял меч вверх, и по строю разнеслось: «Стоять!». Армия СБК встала на месте, в ее рядах слышались разговоры и смех.

К старому командиру с мордой медведя на шлеме подошел один из командиров помладше рангом. «Ну что старик, выглядит не так уж страшно. Как ты думаешь, выдержим?» – произнес он, кивком головы показывая в сторону грозных рядов армидейцев. Старик посмотрел на него и, сделав как можно более серьезное лицо сказал: «Не думай, выживешь ты или нет, думай о том, что ты можешь сделать для победы. Ведь все что ты можешь так это отдать всего одну жизнь». Сказав это с серьезным лицом старик, не выдержав рассмеялся. «И посмертно получишь звание «придурок года!» – тоже посмеялся молодой командир. Старик просмеялся затем, опустив взгляд произнес: «Какой же все это бред!». «Нужно было оставаться дома», – добавил молодой командир. «У многих народов людей ведущих волчий образ жизни, погрязающих в постоянных войнах, слывущих лучшими наемниками, считается позорной слепая смерть – смерть в кровати от старости, – произнес старик. – Я вот тоже всю жизнь воевал, обрывал жизни других, думаю, я не имею права на слепую смерть. Раз убивал, грызся как безумный пес непонятно за что, то и сдохнуть должен как собака». Старик на время замолчал, затем, задумавшись тихо добавил: «Хотя может это все мой старческий маразм». «Да, что реальнее всего», – подтвердил молодой командир, чем повеселил старика.

В рядах армидейцев появилось движение. Командир полка стоящего посреди строя вышел вперед на пятнадцать шагов и развернулся лицом к строю. Следом на десять шагов вышли другие командиры полков и на пять командиры батальонов. Выходя из строя, командир одного из батальонов ударил в живот набросившегося на него с мольбами Ользера и, рявкнув: «Пошел в зад!» как ни в чем небывало вышел на положенные ему пять шагов. От удара живот Ользера просто смялся, он не мог дышать, но вызванная боль хоть немного привела его в чувства. Поняв, что с этими «чертовыми роботами» армидейцами бессмысленно разговаривать, проклиная своих сослуживцев, кое-как найдя в себе силы, он встал на ноги и, задыхаясь, пока еще было время, бросился бежать к рядам более живых солдат СБК, в надежде вразумить хотя бы их. Чувствуя ответственность за ужас, что принесет надвигающаяся битва, не понимая толком, что творит, он наивно пытался все это остановить. Пока Ользер задыхаясь, едва держась на ногах, пытался бежать, командующий центральным полком армидейского строя, стоя лицом к солдатам начал заготовленную речь. «Солдаты. Воины Армидеи! – начал он, каждое его слово с интервалом в секунду дублировали другие командиры, эхом разнося сказанное по всему строю. – Сегодня нам выпала честь сразиться с наглыми, так нам ненавистными тварями – воинами СБК. Нашими „союзниками“. В равной битве мы докажем им что мы больше не аттестуемое подразделение формирующейся армии. Сегодня мы бойцы корпуса морской пехоты великой Армидеи! Умыв их в крови, мы заставим их признать, что мы теперь тоже есть сила не только равная, но и во многом превосходящая!» – ближе к концу он перешел на крик, по окончании речи вынув меч из ножен. Все несколько тысяч солдат повторили за ним, из-за чего звук стали мечей трущейся при вынимании о стенки ножен разнесся вокруг. «В бой! Шагом! Марш!» – прокричал армидейский командир и резко опустил меч, поднятый над головой, что также повторили другие командиры. Копейщики выдернули из земли свои щиты, укрывшись за ними, выставив вперед свои громоздкие копья. Золотистая армада двинулась в атаку, шагом не спеша, не ломая строй.

Старый командир, возглавляющий в этой битве строй СБК наблюдая активность противника, решил тоже обратиться к строю. – Мы здесь настоящая и единственная армия… – начал кричать он, понимая что его никто дублировать не станет, строй его солдат разрушен, превращен в толпу, смысла в заготовленной им речи нет. Ему хотелось что-то сказать о былых заслугах армии СБК, в те времена, когда армидейцы были еще кучкой жалких пацифистов прячущихся в лесах, что только они – солдаты СБК здесь могут зваться воинами и все такое, но промолчал огорченно глядя на толпу своих солдат. – Ладно, давайте уже быстрее в бой.

С криком «Впе-ред!» старый воин СБК двинулся в соответствующем направлении. Следом за ним, с криками с места сорвалась вся центральная часть их строя, потянув за собой остальных, чем едва не снеся своего старого командира. Солдаты СБК понеслись вперед, обгоняя друг друга, воплощая в себе хаос и безумие, в отличие от идущих ровно армидейцев выставивших вперед длинные копья и стену из щитов копейщиков.

Ользер, успел добежать примерно до середины поля, оказавшись меж двух, кинувшихся друг на друга армий. Он не успел, да и не мог успеть, что-либо изменить, измученный проклятием он не ведал что творил. И лишь сейчас он осознал куда загнал себя. Ведь эти чудовища прущие друг на друга армиями, сейчас погруженные в безумие, его щадить не станут, его просто снесут, это он знал точно, ведь сам был одним из них. В безнадежности Ользер опустился на землю и лишь сейчас заметил, что его больше ничего не тревожит. Все жуткое, что мучило его видениями начало сбываться, смысла в проклятии больше нет, оно развеялось, отпустило его душу. Артэонская внутренняя тишина и покой такие приятные после отступившего проклятия снова заполняют его, он стал чист и безмятежен. Насладившись мгновением вернувшейся внутренней гармонии Ользер открыв глаза начал судорожно соображать, как выбираться отсюда. Поняв, что убежать в сторону он не успеет, увидев перед собой кочку, он, не раздумывая бросился к ней. Свернувшись клубком, он спрятался в небольшой яме, находившейся под кочкой, надеясь таким образом уцелеть.

Две прущие друг на друга армии с криками и скрежетом металла, столкнулись друг с другом. Под давлением сзади прущей толпы, бегущие впереди солдаты СБК, не все смогли избежать копий, выставленных вперед армидейскими копейщиками. Повисли трупы, нанизанные на копья, армидейская армада продолжала двигаться вперед, напирая на навалившийся хаос. В итоге стена щитов была смята и началась бойня.

Победа в этой битве для всех кто пришел сюда, имела принципиальное значение. Это была не битва, а доказательство своей военной полноценности и превосходства над равным врагом, дело чести. Еще одной из особенностей артэонов данных им Духами была дарованная каждому из них возможность самоотключения, как средство спасения от ненужной боли. Заложенный в каждого артэона механизм самоотключения или самоликвидации приводился в действие нововведенной функцией мозга. Артэон по желанию мог щелкнуть внутри себя невидимый тумблер, и моментально покинуть этот мир. Военные уставы артэонских армий предписывали: «В случае получения физического повреждения при условии невозможности его устранения в полевых условиях, в непосредственное время проведения боевых действий, такому солдату присвоить статус выведенного из строя. Выведенному из строя рекомендуется: с целью устранения неудобств для своих сослуживцев связанных с необходимостью своей транспортировки в безопасное место, что может повлечь их гибель, получение аналогичного неустранимого физического повреждения или невозможность достижения целей боевой операции, выведенному из строя рекомендуется самоликвидироваться». Ввиду особой важности данной битвы для обеих сторон, раненные или выведенные из строя согласно военным уставам, чтобы не причинять неудобств своим сражающимся боевым братьям самоотключались во имя победы, падали на землю бездыханными трупами. Поэтому традиционных наполняющих поле битвы криков умирающих и раненных слышно не было.

Где-то среди дыма клубами исходившего с поля битвы, в армидейском золотистом бронекостюме, засыпанный пеплом, в полубессознательном состоянии Вэйнон, бездвижно лежал на спине. Он прибывал где-то на грани между сном и реальностью. То погружался в вышедшие из-под контроля мысли, то на несколько вдохов приходил в себя, ощущал свое тело, видел облака, проплывающие в небесной выси. Эти скачки не давали ему постностью отключиться, за счет чего он впервые за долгое время, можно сказать, видел сны, что казалось невозможным. Впервые за долгое время, погрузившись в глубины себя, он видел наиболее яркие обрывки воспоминаний из своей наполненной насилием жизни. Будто уставшее ждать его сознание разом пыталось напомнить ему о моментах прошлого, о которых он забыл. Мысленно проходя через пережитое, наяву он в основном бесконечно щурился и постанывал от боли, которой было много в его жизни. Вновь переживая ужасы военного прошлого: обучение основам военного ремесла невыносимым адом обрушившиеся на него в пятнадцать лет, разрозненный войнами дикий юг со всеми его прелестями, лишь на секунды он погрузился в эйфорию. Кошмары отступили, и он увидел образ девушки, она прекрасна и очень ему дорога, но он не может четко разглядеть ее. Образ этой красавицы является ему нечетким и размытым, будто пришедшим из снов. Лишь ее голос звучит отчетливо. Вдруг все видения замолкают, и в тишине его начинает заполнять чувство вины за все содеянное.

Окончательно вернувшись в свое сознание, снова безвозвратно оказавшись в тяжелой реальности, он медленно восстанавливал контроль над своим телом. Шевеля пальцами руки, тяжело открыл глаза, снова быстро захлопнув их из-за сильной боли причиненной ярким светом дневного солнца. Голова трещала как с сильного похмелья, в ушах стоял гул, не считая боли во всем теле. Позже привыкнув к солнечному свету все-таки открыв глаза, от жуткой боли сковывающей голову он опять защурился. Забрало его шлема было перекошено на левую сторону, и держалось лишь правым креплением. Удар, лишивший его сознания, был такой силы, что его плотно прилегающий к голове шлем помялся и зажал череп, что и вызывало боль.

В итоге сумев удачно поднять веки и осмотреться, от увиденного Вэйнон пришел в ужас. Его пульс участился, зрачки в ужасе расширились, тело налилось свинцом. Он резко захлопнул глаза. Ведь лежал он на поле брани со всех сторон окруженный солдатами СБК. Это моментально привело его в чувства. Окружавшие его потрепанные битвой враги стояли, молча вглядываясь в сторону востока, как будто ожидая чего-то, не обращая на него никакого внимания, видя в нем очередной вражеский труп. Он автоматически притворился мертвым, буквально перестав дышать, дабы не выдать себя. К нему медленно приходило осознание, того что он раненный лежит все еще в чертовом Мак-Тауред от чего его голова и без того сдавливаемая шлемом который он теперь даже снять не мог, заболела еще сильнее.

Позволив себе немного паники, затем выровняв дыхание, заставив себя забыть ценность собственного существования, теперь думая лишь о том, как умереть с пользой, Вэйнон начал осторожно шарить руками вокруг себя в поисках оружия. Из оружия ни у него, ни на земле вокруг, ничего не оказалось. Как назло среди мертвого сожженного поля заваленного телами солдат и их оружием он лежал на сохранившемся маленьком зеленом травяном кусочке, который не коснулось ни пламя, ни проливаемая над полем все утро кровь. Как артэон запросто заблокировав все эмоции, оставив только бессмысленно бьющееся в груди сердце, в своем хладнокровии он не придумал ничего лучше как подняться и выхватить оружие у рядом стоящего врага, а после сразиться с ними, унеся их с собой как можно больше. Все равно он уже труп, более ловкий враг сразил его в ходе равной схватки, он проиграл, только непонятно зачем выжил, зачем нужно было все это продолжение? Нужно было быстрее со всем этим заканчивать.

Вэйнону все же, в какой-то мере повезло – он лежал на окраине остатков вражеского строя. Сзади него сидели, держась за головы только несколько контуженых вражеских солдат, и постанывая, лежали раненные. Все еще мобильные враги, стоявшие спереди и по бокам, были увлечены восточной частью долины, всматривались туда, не отводя глаз. Отовсюду доносились звуки тяжелого дыхания, стоны боли, измазанные сажей поверх своей темно-синей брони, они были измотаны битвой. Тихо встав на колени, Вэйнон в ту же секунду почувствовал холодную сталь ножа у своего горла. Сорванный хриплый голос произнес: «Не дергайся. Эй, ребята смотрите сюда!». Моментально свыше десятка лезвий мечей и копий уставились в Вэйнона, несмотря на это он спокойно, наконец, стянул с себя ненавистный шлем, выбросив его куда подальше. Шлем грохотом стальной болванки покатился по земле, а Вэйнон с легкостью вздохнул и вытер покрытое пеплом лицо. Ему было тридцать девять лет, как и все солдаты Армидеи рожденный воином ростом он был за два метра. В этом мире люди не делились на расы и были представлены единым человечеством. Имелся базовый вид (европеоидная раса) – основная часть человечества и генные реанимации – исключительные крайне редкие проявления людского многообразия. Иногда в один раз из тысячи у людей базового вида в силу неведомых причин рождались представители иных человеческих рас. Вэйнон относился к реанимации первого вида (негроидная раса) – темнокожий, темноволосый и темноглазый. Даже среди двухметровых армидейских солдат он казался громилой. Из-за темного цвета кожи его боевой окрас на лице был нанесен белым цветом.

– Давайте отрежьте мне голову и дело с концом, или кто-нибудь придумает что-то более оригинальное? Не стесняйтесь, вы победили, – нес в безысходности Вэйнон, пока его не прервало стандартное: «Заткнись!» и лезвие сильнее не вдавилось в горло. Решив не прибегать к трусливому самоотключению, он закрыл глаза, приготовившись встретить смерть достойно. «Чего стоишь, режь его!» – раздалось из толпы. «Да ведь он вроде как безоружный. Свой же ведь, артэон, да еще без оружия. Как-то неспортивно это», – произнес державший нож у горла. Вэйнон воспользовавшись ситуацией, демонстративно поднял руки вверх, показывая, что они пусты. «Мы никому не расскажем, давай быстрее!» – донеслось сквозь смех окружающей толпы. Держащему нож у горла высмеиваемому сослуживцами было достаточно лишь немного дернуть рукой, чтобы крепко вдавленное лезвие рассекло горло. «Стоп, стоп, стоять!» – раздалось со стороны. Толпа расступилась, и Вэйнон увидел солдата в шлеме отличном от остальных. В случае необходимости все его лицо могла укрыть стальная маска, сейчас раздвинутая по бокам шлема. Он точно не рядовой, хотя офицерские знаки различия у него отсутствуют. По артэонам сложно определить возраст, ведь их старость кроме белизны волос практически не выделяется. С артэонами-солдатами все проще. По лицу, взгляду и изношенности можно было сказать, сколько он повидал, то есть сколько служил. На вид этому солдату чуть больше тридцати, на первый взгляд он вроде походит на матерого прожженного вояку, ведь в его глазах застыло самое настоящее безумие. На его лице под слоем сажи и высохшей крови аккуратно подстриженная маленькая бородка.

– В разгаре битвы я видел, как один из них нашему раненному вырезал ему язык так просто ради развлечения. Как говориться: кровь за кровь. Обычаи диких предков надо соблюдать, – устало с сокрытым внутри безумием произнес он, медленно приближаясь к Вэйнону, достав армейский нож, мутное лезвие которого переливалось на солнце. Подойдя к Вэйнону, он схватил его за волосы, заломил ему голову назад и тихо произнес: «Ничего личного дружище, это война». Посмотрев Вэйнону в глаза, он вдруг остановился, затем задумчиво, произнес: «Я знаю тебя? Что-то у тебя рожа какая-то знакомая», – не отпуская волос Вэйнона, уперев лезвие ножа ему в лицо, задумался этот одетый в необычный шлем очередной безумец. «Мы с тобой не воевали вместе, не помнишь меня?» – он отчего-то всерьез озадачился личностью Вэйнона. Понятно, обе эти армии давно были союзниками и естественно многие солдаты друг друга знали. И этот безумец видимо боялся, убив Вэйнона прикончить одного из своих бывших военных товарищей.

– Я Вэйнон, может, слышал? – тихо с ножом у лица произнес здоровяк.

– Ах да, да все теперь вспомнил! – заулыбавшись, сказал странный офицер без знаков различия на броне. Отпустив волосы Вэйнона, он обратился к окружающим солдатам: «Ребята у нас тут знаменитость, это же легенда армидейской СВБ (Службы Внешней Безопасности), опытный убийца. Меня-то не узнаешь?». В ответ Вэйнон отрицательно покачал головой. «Меня зовут Кэйбл я тоже спецагент, как и ты, но только СВБ Арвлады, твой коллега белокаменного разлива. Ну как же, мы с тобой последний раз в Альфе (Альфагейт – пограничная военная база Арвлады) пересекались. В футбол играли постоянно. Мы вас натягивали все время!» – будто позабыв об окружающем кошмаре, или просто привычно относясь к царящей атмосфере, этот Кэйбл улыбался и вел разговор спокойно и расслаблено.

– Ну, помню что-то такое, – учитывая положение, был серьезен в отличие от своего собеседника Вэйнон. Кэйбл ненадолго задумался. «Отпустите его ребята, пусть идет, будет мне равным соперником. Вон они твои стоят», – указывая в восточную сторону долины, произнес Кэйбл. Один из солдат начал обыскивать Вэйнона, но Кэйбл остановил его: «Не надо, было бы у него оружие, он бы с нами не разговаривал». Солдаты СБК расступились, и Вэйнон увидел метрах в трехстах впереди остатки армидейского воинства, сияющие на солнце золотистыми доспехами, отчего его сердце сжалось. Вид дружественных солдат в этом кошмаре вызвал в нем радость несравнимую ни с чем. Встав с колен, он молча, стараясь не смотреть по сторонам под свирепыми взглядами толпы вражеских солдат пошел к своим. «Ну ладно до встречи», – услышал он сзади голос Кэйбла. «Ага, ребята и вам удачи», – ответил Вэйнон.

Избежавший бессмысленной смерти, от этого переполняемый счастьем, Вэйнон направился к остаткам армидейского строя. Стоял обычный солнечный день весны, предвещавший наступление лета, такой обычный, будто желавший всем своим видом показать, что за холмами Мак-Тауред для всего остального мира он ничем не отличался от других. Застывшее в тишине поле брани раскрывало перед Вэйноном свои «красоты». Над полем возвышались нелепо покосившиеся колышущиеся на ветру знамена обеих сторон беспорядочно оставленные вонзенными в землю в разных местах. Он проходил по месту, где шла начальная «линия фронта», теперь здесь лежали горы трупов и искореженного металла бронекостюмов сожженные адским пламенем. Земля была буквально испепелена, и горела бы до сих пор, если бы не обрушенный магами ливень, оставивший повсюду лужи, местами укрывшие водой тела погибших. Холмы Мак-Тауред на которые перекинулось пламя битвы все еще дымились, испуская клубы белого дыма. Спасшая от адского пламени дождевая туча, искусственно сформированная пришедшими с армидейцами боевыми магами, павшими в битве, сейчас полностью рассеялась, оставив над долиной атмосферную аномалию в виде облачного кольца.

Остатки обеих армий, уставшие измотанные солдаты замерли друг напротив друга на расстоянии пары сотен метров. Все от того что в финале битвы переросшей в неконтролируемую бойню обе стороны собрали воедино остатки своих сил чтобы дружно кинуться на оставшегося врага. Но будучи измотанными и обессиленными увидев перед собой аналогично сгруппировавшиеся остатки вражеских сил, обе стороны решили занять оборону и вместо нападения дождаться, пока враг нападет сам, в итоге так и, оставшись стоять в ожидании, устраивавшем обе стороны в виду отсутствия сил. Пока враг не уничтожен уйти было нельзя, но и сил для схватки не было, поэтому солдаты не зная как быть, так и стояли на безопасном расстоянии, замерев в ожидании последнего рывка от противника.

По пути Вэйнон оценил силы, своих осталось двести с плюсом, врагов чуть поменьше. Он чувствовал необычайный прилив сил и тот шанс, что выпал решил использовать на полную. С самого начала ему не давала покоя боль в нижнем правом боку, на ходу он нащупал пробоину в бронепластине, под которой кровоточила рана. Времени на себя у него не было, однако кровопотеря обязывала торопиться, меньше всего ему хотелось потерять сознание в решающий момент.

В остатках армидейского строя многие узнали приближающегося Вэйнона. С его приближением ряды армидейцев оживились, некоторые заулыбались и хоть немного поднялись духом ведь его наличие пусть даже незначительно, но увеличивало их шансы на выживание. Подойдя Вэйнон, не выдержал, расплывшись в улыбке. «Здорово Вэйнон!» – послышалось из строя. «Ага, здорово мужики, что отдыхаете?!» – улыбался он.

– Каким образом ублажил их, да так что они тебя отпустили? – в шутку спросил выходящий из строя лейтенант.

– Ой, даже вспоминать не хочу, скажем, так пришлось немного размять свои губы!.. Чтобы заболтать их! – пытаясь быть ироничным, ответил Вэйнон. – Да нашелся какой-то «мой равный соперник», так он назвался, решил отпустить, чтобы сразится на равных, когда все начнется, – пояснил Вэйнон. Подошедший к нему из строя лейтенант, отдав воинское приветствие, представился: «Сэр, я лейтенант Канн, сейчас уже и не помню чем здесь командовавший, но по штату зам. ком. роты морской пехоты».

– Кто еще из офицеров остался? – спросил Вэйнон.

– Еще один майор, но он ранен в ногу, поэтому пока лежит, но биться сможет. Еще один, сэр, – лейтенант неуверенно замолчал. – По-моему, полковник, в общем, странный старикашка, лазает там за строем, ведет себя неадекватно. Ну и все больше никого не осталось, – закончил докладывать лейтенант.

– Да, не густо – произнес Вэйнон, проходя через строй, осматривая бойцов. Вокруг, как и в рядах СБК все были уставшие и измотанные, застрявшие здесь, не имеющие права уйти, пока враг не добит. Их изначально блиставшая золотом броня, как и их лица, была измазана смесью из сажи, грязи и засохшей крови. «Ничего ребята они выглядят также плохо, как и вы!» – пытался хоть как то разбавить тяжелую атмосферу Вэйнон, в ответ многие заулыбались. «Эта выдохшаяся кучка вражеских остатков – последнее, что отделяет нас от дома. Сейчас быстренько перебьем их и пойдем, подальше от этого проклятого места. Одна маленькая стычка, вот и все. После того что мы пережили ничего нового для нас уже не будет. Так ведь ребята?!» – продвигаясь через строй Вэйнон обращался ко всем солдатам разом. «Так точно сэр!» – разом донеслось отовсюду.

Двигаясь через строй Вэйнон натолкнулся на одного странного сержанта, сидящего на двух сложенных друг на друге вражеских телах, полирующего до блеска лезвие своего меча. «Сэр!» – подскочил сержант, увидев подошедшего к нему Вэйнона. «Сиди, сиди, не обращай на меня внимание. Молодец, забота о вверенном оружии одна из главных обязанностей солдата», – вынужденно изображая из себя заботливого офицера, произнес Вэйнон. «Вообще-то меч не мой, мой я даже не знаю где. Этот трофейный, видите белокаменный», – сев он показал Вэйнону меч. «Все равно молодец», – улыбался Вэйнон. «Кстати, всем начистить мечи, не так чтобы до блеска, просто чтобы лезвие было чистое, чтобы никакой налипшей грязи не было. Ведь от боевых характеристик вашего оружия зависит ваша жизнь», – во весь голос он обратился к остальным солдатам. «Так точно», – раздалось отовсюду, но при этом никто даже не пошевелился. «Ненавижу работать с личным составом», – тихо пробормотал Вэйнон, недовольно разглядывая это «непослушное стадо» сейчас окружающее его.

Продолжая дальше осматривать остатки строя, Вэйнон увидел солдата, одиноко бродящего по полю брани метрах в двадцати в стороне от всех. «Эй, боец! – окрикнул его Вэйнон. – Ты, что конечность потерял?» – добавил он, когда тот оглянулся. «Да нет мои вроде все при мне. Я меч потерял, а ведь это оружие табельное, он за мной по штату записан», – ответил солдат. «Ты что! В такой копоти ты его не найдешь, такой пожарище ведь был», – донеслось откуда-то из-за спины Вэйнона.

– Да нет тут дело не в этом, – произнес себе под нос Вэйнон, быстро направившись к потерявшему меч солдату, чье лицо как у маньяка психопата было полностью залито засохшей кровью. Вэйнон подойдя к нему, спросил: «На лице кровь твоя?».

– Нет, сэр, вражеская, – слегка заторможено ответил солдат.

– Ранение не получал? – посмотрев ему в глаза спросил Вэйнон. «Никак нет», – ответил солдат. «Так тише стой спокойно», – сказал Вэйнон, расстегнув ремешок, державший его слегка погнутый шлем, который затем аккуратно снял. Снятие шлема разорвало засохшую кровавую корку раны оставшейся на голове солдата, в результате чего кровь хлынула с новой силой. «Медик! Ну, в смысле медики есть?» – крикнул Вэйнон, в ответ тишина. На крики Вэйнона из строя прибежало несколько человек. Вэйнон велел им найти трупы медиков и собрать все, что только можно. Сам он достал из подсумка бинт, приложив к голове раненного солдата полностью весь рулон. «Зажми его рукой, – сказал Вэйнон, оставляя бинт на ране. – Сейчас мы тебя перевяжем. Так у тебя дружище голова пробита. А говоришь кровь вражеская!» – улыбнувшись Вэйнон, взял травмированного не отдающего себе отчета в действиях солдата под руку и повел его к строю.

Вэйнону доложили о еще одном чудике, одиноко гуляющем по полю среди трупов, где-то позади строя. «Я вам, что командир что ли?!» – возмущался про себя Вэйнон, но офицерский долг его обязывал, тем более в финальной схватке пригодиться каждый выживший. Он отправился проверить, что это там за очередной чудик дай бог, чтобы крайний. На поле брани за строем одиноко стоял еще один армидеец, только этот уже выглядел необычно. Помимо брони на нем наспинный плащ красного цвета, свисавший до земли, сверху прикрытый трофейной медвежьей шкурой, шлем у него отсутствовал. «Тот странный офицер, о котором вначале сказал лейтенант как его там», – вспомнил Вэйнон. Еще не подойдя Вэйнон, издалека узнал своего старого знакомого. Это был старый полковник по фамилии Смидс, волосы которого стали белеть от артэонской седины, сам начальник штаба морской пехоты Армидеи, как и все добровольно оказавшийся здесь. На изношенном лице полковника снизу свисала ухоженная по-армейски ровная борода, при этом усы отсутствовали. Он стоял спиной к строю по колени в грязевой луже, выражение его лица замерло в скорби, в глазах зияла пустота, он застыл, глядя на открывавшийся перед ним «пейзаж». Несколько квадратных километров заваленных телами солдат распростерлись перед ним. В основном это были средние ряды армидейцев, попавшие под лавины стрел еще в самом начале, и немного солдаты СБК прорвавшиеся сюда в финальной бойне. Из тел торчали стрелы и копья, в двух метрах от полковника тело одного юнца пронзенное тремя стрелами замерло в позе на коленях.

– Полковник Смидс! – окрикнул его Вэйнон. – Почему без шлема? Почему нарушаем форму одежды в полевых условиях? – Хочешь поговорить Вэйнон? Хорошо, тогда как успехи? – не поворачиваясь, узнав собеседника по голосу, сказал полковник. – Неплохо, штук одиннадцать вражеских трупов это точно, плюс по мелочи в компании с другими, может вместе человек тридцать наберется. А у вас как?

– По твоим меркам двое точно, вместе человек десять, – все также, не поворачиваясь, задумчиво говорил полковник.

– Зачем сюда приперлись, ведь вы же стратег, вы должны сидеть там, в тепле и планировать все это, а не участвовать лично, – подойдя к полковнику, сказал Вэйнон.

– Посмотри на них Вэйнон, все ведь молодые, ведь им еще жить и радоваться, средний возраст двадцать – двадцать пять лет, а они уже куча трупов. Бессмыслица какая-то, – никак внешне не реагируя на присутствие Вэйнона, произнес полковник.

– Да ладно первый раз что ли?

– Видимо сказался мой длинный перерыв. Лет десять я ничего подобного не видел. Ты прав, и лучше бы уже не видел никогда.

– Как говориться: «Война дело молодых». Зато они никогда не узнают что такое морщины! – в одиночку усмехнулся Вэйнон. – На мой взгляд, все логично. Кому еще отдавать жизни в бесконечных войнах как не существам в этой жизни еще не пустившим корни, ничего не создавшим и не имеющим? Пока они молодые – они бесформенные, поэтому они ресурс в руках породившей их системы, – стоя позади полковника, произнес Вэйнон, после неудавшейся шутки стараясь звучать как можно серьезнее.

– Ну а тогда мы с тобой старые хмыри почему выжили? Почему стоим здесь и смотрим на них, разве мы не должны лежать вместе с ними? – произнес старый полковник, повернувшись к собеседнику стараясь заглянуть ему в глаза.

– Это уже лишнее товарищ полковник. Из всех офицеров остались только мы да еще один лейтенант. Всех нас потрепало. Это же война. Кто выживет, а кто умрет, решает случай и грубая сила. Нам повезло или мы оказались сильнее. В любом случае бессмысленно корить себя за то, что выжил, только не в этой битве. Ведь все они пришли сюда по собственному желанию, им, видите ли, надоело терпеть друг друга, решили силами помериться, вот и оказались здесь, – сказал, опустив глаза Вэйнон. – Я вообще больше один люблю работать, только за себя отвечая, а нянчится с личным составом просто ненавижу. Поэтому и смотрю на эти трупы всегда спокойно. Я к ним никакого отношения не имею.

– А я один из старших офицеров корпуса морской пехоты, значит, я виновен в смерти этих солдат. Но что я мог сделать? – не сводя взгляда с поля брани, сказал полковник Смидс.

– Да ладно не усложняйте вы все так.

– То есть это была не битва, а просто выяснение отношений между фанатично настроенными подростками двух разных обществ. Все эти ребята пришли сюда чтобы доказать свою силу зарвавшимся друзьям. Они погибли ни за что. Понятно у них мозгов нет. Все мы здесь в Малдуруме чудовища, какой с нас спрос за наше безумие? У меня только один вопрос: почему наше командование это допустило? Почему нам дали свободу, ведь мы дикие псы, нас отпусти, мы разорвем друг друга. Почему нам позволили прийти сюда и устроить все это?