Текст книги "Три цвета белой собаки"

Спасибо, дружище. Со своими тревогами буду разбираться я сам.

Особенно сегодня – когда мне 58 и когда я знаю, что отец Антона нас обманул: страхов у мужчины становится все больше.

А тогда, в 25, мы с Антоном выпивали и рассуждали о тонкостях устройства мужчины, совершенно еще не подозревая, что страхи молодого мужчины – исключительно в его голове, тогда как страхи мужчины постарше расширяют свои границы, выходят за пределы его сознания, из туманных томлений становятся вполне конкретными и – что самое неприятное – обоснованными. Что такое страх отсутствия эрекции перед страхом отсутствия денег на лечение ребенка? Что такое опасение не удовлетворить женщину в постели перед тревогой лишиться заработка и привычного качества жизни?

Но в молодости я этого еще не осознавал, и после разговора с Антоном меня волновал лишь один вопрос: как вернуть свою мужскую силу? А я воспринимал тот досадный эпизод именно как потерю силы. Пусть фрагментарно, пусть нелепо, пусть надуманно (с женой-то у меня по-прежнему все получалось), но я испытывал ощущение, что у меня убавились силы.

И решил взять реванш.

Симпатичная аспирантка на кафедре была совсем не прочь пригласить меня на ужин – в конце концов, не затем ли она расписывала свои кулинарные таланты, поглядывая на стайку молодых ученых с чашками кофе в руках? Пароль-отклик сработал: я напросился в гости на разрекламированный девушкой пирог с капустой по бабушкиному рецепту.

До пирога дело так и не дошло, поэтому я до сих пор не знаю, симулировала ли аспирантка свой кулинарный гений или нет. Мы выпили принесенного мной вина и легли в постель. И снова мое тело отказалось меня слушаться. Аспирантка приняла случившееся на свой счет, расстроилась, приготовилась плакать. С опытом я понял, что мужские конфузы в постели женщины с низкой самооценкой воспринимают как подтверждение своей нежеланности, некрасивости, несостоятельности. Я сослался на перенесенный грипп, на слабость и температуру и поспешил уйти из уютной квартирки с ароматом выпечки.

Буквально через неделю я оказался в постели с подругой своего коллеги. Мы познакомились на корпоративном празднике и, обменявшись красноречивыми, не оставляющими никаких сомнений, как кабесео в танго, взглядами, ушли из ресторана к ней домой. То ли сыграло свою роль выпитое, то ли это действительно был удар молнии, поразивший обоих, но желание было таким сильным, что в такси я еле сдерживался, чтобы не сорвать с нее одежду. Девушка, похоже, чувствовала то же самое, потому что принялась потихоньку ласкать меня, и я удовлетворенно отметил, что возбуждаюсь.

Не успели мы запереть за собой дверь, как дама решила порадовать меня минетом. Я забеспокоился: ведь все так хорошо началось, сейчас от моей эрекции останутся только воспоминания, и попытался мягко протестовать, но меня никто не слушал. Расслабившись, я прислушался к ощущениям и быстро сообразил, что получаю от происходящего колоссальное наслаждение. Все, что было дальше, тоже удалось на высший балл. Из дома своей новой знакомой, которая сыграла роль того самого клина, выбившего клинья страха неудачи и отвращения к минету, я вылетел как на крыльях.

Я еще не знал, что через несколько дней поплетусь сдавать анализы и буду долго лечить венерическое заболевание, по поводу чего мой верный консультант Антон воскликнет с недоверием: «Старик, ну ты даешь! Нет, ну тебя просто студентам можно показывать! Первый раз сходил налево – и вернулся с триппером!»

Мокрый от пота, клацающий зубами от лихорадки (не подозревал, что это протекает так тяжело!), я бухнулся перед женой на колени. Аня в ответ на покаянное «Пожалуйста, прости меня, но тебе нужно пойти и сдать анализы» лишь сухо поинтересовалась, к какому именно врачу и каков предполагаемый диагноз. И – ни слова больше. С неделю я ждал скандала, выяснения отношений, упреков, прокручивая в голове свою речь о том, что это был один-единственный раз, который, конечно же, не повторится, и изнывая от осознания нелепости и тривиальности происходящего. Однако шли недели, Аня вела себя как обычно, ничем не выдавая своего отношения к тому, что случилось. Я восхитился: вот это характер! И, честно говоря, испытал даже что-то похожее на воодушевление: если жена так спокойно реагирует на мой проступок, следовательно, не такой уж он и серьезный? Нет наказания – нет и преступления? Горячая благодарность жене и та неожиданная легкость, с которой мы проехали скользкую ситуацию, помешали мне усвоить урок как следует.

Теперь я думаю, триппер – это был знак. Не только и не столько предостерегающий от измен и блюдущий чистоту супружеской постели, сколько знак предупреждающий, и он гласил: «У всего есть своя цена». Моя третья партнерша помогла мне избавиться от сексуальных страхов – и она же наградила меня неприятностью. Я заплатил достаточно, чтобы запомнить урок на всю жизнь. Запомнить – но не сделать выводы.

* * *

Сегодня Антон – уважаемый профессор урологии, мы с ним запросто можем обсуждать разные пикантные темы, однако о том, как я вылечился от своей ложной импотенции, я ему никогда не рассказывал и вряд ли расскажу. Сам для себя я объяснил лечебное воздействие минета так: та женщина сделала его, во-первых, неожиданно (не успел я забеспокоиться, что эрекция пропадет, как организм уже распробовал удовольствие, которое и вытеснило страх), а во-вторых, умело.

Когда нам было 25–27, оральный секс считался чем-то зазорным для женщины. «Она сделала мне минет» – в этой фразе было больше стыдливости от осознаваемой неприличности, нежели хвастовства, а о куннилингусе вообще мало кто знал, еще меньше народу его практиковало, а рассказывать об этом «извращении» (да, многие считали оральные ласки извращением) никому и в голову не приходило.

Да и специальность «сексопатолог» была не очень-то престижной и вовсе не популярной. Это только в последнее время из этого слова убрали противный второй корень «пато», тем самым придав сексологам шарм ученых, исследующих интимную сторону жизни вообще, а не только патологию в постели. Сегодня сексологи собирают конференц-залы, ведут тренинги и вебинары, рассказывают в прямом эфире соцсетей, чем клиторальный оргазм отличается от вагинального и что такое «немое влагалище». А в 70-е сексопатологами часто работали урологи, которым пациенты, жутко стесняясь и переживая, поверяли самое сокровенное. Что там немое влагалище – мы сами были немыми в интимных вопросах.

Мы с Антоном еще не раз после того случая с ночным дежурством заседали у него в кабинете за бутылочкой коньяка, обсуждая нашу мужскую жизнь. К 30 годам я уже имел достаточный опыт отношений с любовницами, и меня удивляло, что внешне скромницы и тихони, женщины предлагали заняться в постели остреньким.

Однажды маленькая брюнетка, старше меня на 10 лет (мне было 29, ей 39, впрочем, я этого не заметил, она сказала лишь потом, когда все произошло), попросила заняться с ней анальным сексом. Мы с брюнеткой оба были командированными, съехались в один областной город каждый из своих городов, познакомились в лобби отеля у барной стойки. Я угостил ее чашкой кофе и пригласил на ужин в свой номер. Заказал еду в ресторане. Мы поужинали, поболтали о своих жизнях, оставленных в других городах (девушка рассказала, что один раз изменяла мужу, сотруднику Внешторга, с соседом по гаражу, милицейским полковником), и когда наши взгляды просигналили друг другу «пора!», брюнетка мечтательно показала пальчиком на блюдечко с подтаявшим маслом, оставшимся от ужина: «Хочу как в «Последнем танго в Париже».

Обмирая от запретности и «киношности» удовольствия и оттого еще больше возбуждаясь, мы провели бурную ночь. Больше мы с брюнеткой не виделись.

С тех пор не раз я замечал, что благополучно замужние и добропорядочные женщины с огромным наслаждением предавались со мной разврату. И, возможно, не только со мной. «Это же понятно, – рассуждал Антон, разливая по стаканам коньяк. – Попросить мужа заняться с ней столь вызывающим, как ей кажется, извращением она не может, а попробовать хочется. Да ведь у мужчин точно так же. Какому мужчине придет в голову заняться с матерью своих детей и хранительницей очага анальным сексом? Ну, вот видишь. Оттого и изменяют все направо-налево. Думают, что берегут своих кристально чистых супругов от грязи, а на самом деле это лишь ханжеская отмазка, удобное прикрытие. А потом жены удивляются: почему муж гуляет? А как не гулять, если ты легла, раздвинула ноги – делай, что хочешь, я полежу, отдохну. Женщины думают, их целомудрие – их козырь, наивные! Мужчине хочется видеть в ней проститутку, а не чистоплюйку!»

Я лишь частично разделял цинизм – подозреваю, напускной большей частью – своего приятеля. Мне казалось, мужчины и женщины устроены куда сложнее, и в сексе все не так прямолинейно, и причинно-следственные связи далеко не всегда зависят от шкалы «чисто-грязно» или «бурно-спокойно». Дело в том, что я по-прежнему продолжал быть избирательно бесчувственным по отношению к некоторым женщинам. Об этом я Антону не рассказывал, так как больше не считал свою особенность ни проблемой, которую надо решать, ни темой, достойной обсуждения.

Однако факт оставался фактом: несколько раз эрекция мне изменяла. Я уже не паниковал, не беспокоился, не пускался в сконфуженные объяснения. Отделывался коротким: «Устал, извини». Когда много лет спустя я стал анализировать, в каких ситуациях мой организм давал сбой, понял, что чаще всего эрекция не наступала по двум причинам: тело женщины внезапно оказывалось физически непривлекательным или же женщина была совершенно пассивной, и тут я с Антоном абсолютно согласен. Покорно разлегшаяся дама, ожидающая, что ее сейчас будут ласкать и ублажать, гасила мое желание на корню, вызывала раздражение и стремление уйти не прощаясь. Собственно, организм все для этого и предпринимал – вернее, не предпринимал ничего для ласк и ублажения. «Устал, извини».

Физический же фактор опровергал постулат народного мифотворчества о том, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпито. Дело вовсе не в выпивке и даже не в том, что женщина недостаточно нравилась или была недостаточно привлекательна – если допустить, что показатель «достаточно – недостаточно» можно как-то измерить. Меня всегда физически тянуло только к привлекательным женщинам. («Эстет!» – подшучивал Антон.) Однако пару раз бывало так, что женщина очень мне нравилась – ухоженная, сексапильная, стильная, а потом она раздевалась, и мой взгляд натыкался на что-то мало эстетичное: некрасивый обвисший живот, съежившиеся груди, дряблые ягодицы. И мое желание точно так же обвисало и съеживалось. «Устал, извини». Слава богу, эти случаи я могу сосчитать на пальцах одной руки, да и все они в прошлом: с возрастом я стал избирательней и проницательней, могу спрогнозировать развитие ситуации и предпочитаю ее не развивать.

Впрочем, один случай не вписывался ни в какие выводы и обобщения. Тут была другая причина: я так долго стремился к женщине, что когда наконец оказался с ней в постели, то услышал от собственного тела: «устало, извини». Дело было в Сибири, я лежал рядом с желанной женщиной, до которой добирался полстраны и полгода.

Светлану я заприметил на экономической конференции в Минске. Решил познакомиться с симпатичной аспиранткой – и удивился, что она из Новосибирска. Было в Свете что-то южное, яркое, открытое и приветливое, никак не вязалась она со словом «сибирячка». Мы гуляли по Минску, разговаривали, я узнал, что она не замужем, рассказал, что женат, но у нас с женой современные взгляды на брак (понимай: по умолчанию я могу влюбляться и заводить романы). Светлана заинтересовалась такой свободой нравов, я забеспокоился, что она сочтет меня развратником и гулякой, поторопился заверить, что мы с женой, как мудрые интеллигентные люди, не ограничиваем свободу друг друга, но это не значит, что злоупотребляем доверием. «А, это другое дело», – улыбнулась Света. Есть в этой формулировке нечто манипулятивное, позволяющее истолковать ее так, как тебе удобно: «Мы с женой не ограничиваем свободу друг друга, но не злоупотребляем доверием». Понимай как хочешь: можно изменять, но не часто? Мы доверяем друг другу, потому что знаем, что никто не станет изменять? Мы свободны настолько, что не считаем нужным оправдываться за связи вне брака?

Неожиданно я влюбился. Прилетел в Киев, через неделю обнаружил, что думаю о Светлане постоянно, а спустя месяц понял, что наша с ней переписка не только не сошла на нет, а наоборот – стала важной частью жизни и крепнет день ото дня. Я решил лететь в Новосибирск.

С огромными усилиями – попер, как танк! – выбил командировку от общества «Знание». Изобретал фантастические аргументы, упрашивал, требовал – наконец, заветные билеты в кармане.

Прилетел в шесть утра. Схватил такси, помчался на окраину Новосибирска. Света встретила бурно и многообещающе: объятия, поцелуи, но ей надо на работу к девяти, мне – отмечать командировку, читать лекции. Я поселился в какой-то убитой гостинице, в комнате на троих, других номеров не было.

Встретились только вечером, судя по жадным объятиям и сбивающемуся дыханию, стало ясно: день оба провели в предвкушении. Не торопились, растягивали удовольствие – неспешно гуляли по городу, заходили в кафе, смеялись.

Наконец, поехали к Свете домой. Легли в постель. Эрекции нет. Целовались, ласкали друг друга, уснули, истомленные нежностью. На следующий день снова тот же сценарий: Свете на работу, мне – читать лекции. Вечером снова гуляем, причем накал нарастает: мы уже видели друг друга обнаженными, барьеры сломлены, свобода действий!

Прибегаем к Свете на окраину, пьем горячий чай, неистовые ласки, постель – и снова ноль эрекции. Я был не столько смущен, сколько зол. Так долго мечтать об этом, так долго планировать поездку, все устроить, как хотелось, – и мой организм портачит! К счастью, Света была вовсе не в претензии – она не притворялась, было видно, что счастлива и так, что ей хорошо уже оттого, что я приехал и мы можем наслаждаться друг другом.

На следующий день я улетал – раздосадованный, мрачный. Света провожала. Поцеловал ее в аэропорту, испытующе заглянул в лицо: неужели талантливая актриса? Но нет, девушка, казалось, была переполнена радостью и любовью. В ответ я проникся благодарностью такой силы, какую только может почувствовать человек, с чьих плеч сняли груз вины. Не то чтоб я чувствовал себя виноватым – скорее не сумевшим оправдать ожидания. А Света всем своим видом давала понять, что ничего от меня не ждала и не ждет, она рада, что я есть, что у нас с ней были эти два дня – это ли не награда для любого мужчины, эгоистично думал я.

А потом произошло то, что сразу улучшило мое настроение. Мы вышли из аэропортовского автобуса, первые пассажиры вступили на трап – и я увидел, что по летному полю к самолету бежит моя Света! Как она прорвалась, не знаю. Бросился ей навстречу, подхватил, закружил, она смотрела увлажнившимися глазами и шептала: «Приедешь?»

Уже в самолете я снова подумал: такая женщина – находка для мужчины. И не то, что Света была столь непритязательна или столь глупа, чтобы не понимать всего масштаба мужского конфуза. Дело и не в природной деликатности или воспитанности. Просто она действительно была рада мне – такому, каким я был в тот момент. Был бы секс по полной программе – прекрасно, получился по сокращенному варианту – тоже замечательно. Редкое и ценное качество принимать жизнь такой, как есть. Когда я слышу выражение «Мысль о том, как все могло бы быть, мешает нам наслаждаться тем, как все уже есть на самом деле», всегда вспоминаю Свету.

Однако наша история запомнилась еще одним наблюдением. Больше в Новосибирск я не ездил. Мы со Светой продолжали перезваниваться и переписываться, а через полгода встретились в Москве: оба удачно подгадали с командировками. Я решил, что наша третья ночь будет тестовой: удастся ли нам наверстать сибирские ночи или нет, в любом случае, наши отношения изменятся. И почему-то казалось, в лучшую сторону: я уже размышлял о том, как приглашу Свету в Киев, в какие рестораны мы пойдем, в какие магазины, как она будет смеяться моим шуткам. Мне хотелось продолжения, и было любопытно, каким оно получится.

«…она смотрела увлажнившимися глазами и шептала: «Приедешь?»

В заранее назначенный час я постучался в дверь гостиничного номера Светы. То, что я увидел, было совершенно неожиданным: девушка валялась с температурой в глубоком гриппе. Скрыв досаду, я поцеловал горячий лоб, посидел на диване, гладя ее волосы – Света положила голову мне на колени. Ей было так плохо, что не смогла даже спуститься в бар выпить кофе. И я ушел по делам, пообещав позвонить вечером.

После утомительных переговоров я прогуливался по Москве и думал, что судьба порой измышляет такие непредсказуемые козни, против которых и противоядия нет. Вот заболел человек – и все, никак ситуацию не развернешь в нужное тебе русло. Я надеялся, что Свете полегчало и нас все-таки ждет упоительная ночь. Зашел в телефон-автомат, набрал номер отеля, попросил соединить. В трубке послышалось преувеличенно бодрое «Алло?» – «Привет, это я. Как самочувствие?» – «Н-н-ну… Ничего, – прохрипела Света. – Ты приедешь?» Я помолчал, и она истолковала это по-своему: «Понимаю, боишься заразиться! Не приезжай, конечно, я не обижусь». Хотел возразить, что я вовсе не боюсь заразиться, но не говорить же, что не вижу смысла приезжать и снова держать ее голову на коленях. Придется ехать, а то обидится ведь. «Свет, судьба сегодня не на нашей стороне…» Не успел я продолжить в том духе, что сейчас мы ее, судьбу, напугаем – я возьму красного вина, приеду, попрошу горничную подогреть его, и мы будем пьяные, и все у нас будет весело и здорово, – как в трубке послышались короткие гудки.

Я прислонился к стене телефонной будки и почувствовал, что очень устал. Настолько устал, что мне не хочется перезванивать и успокаивать обиженную девушку – а в том, что Света обиделась и бросила трубку, я не сомневался. Накрыло странное чувство: я понимал, что нужно перезвонить и сказать что-то хорошее, но не мог. Не хотел. Решил, что из Киева напишу что-то ласковое. Пришла спасительная мысль: наверное, я все-таки заразился гриппом, поэтому незачем и перезванивать, все равно не смогу приехать.

Добрался в свою гостиницу, с аппетитом поужинал, посидел в баре с рюмкой коньяку, потом посмотрел по телевизору программу «Время» и сладко уснул.

Больше мы со Светой друг другу не писали. Я все откладывал, собираясь позвонить или написать, а когда прошло два месяца, уже не находил слов: как объяснить, почему молчал так долго? Я и сам не знал, почему. Света тоже не писала и не звонила, и в конце концов эта история выцвела, потеряла краски, ушла в глубины памяти.

И когда мы спустя пятнадцать лет случайно встретились со Светой в роскошной московской гостинице, я не без труда вспомнил, где и когда видел эти сияющие счастьем глаза. Она прекрасно выглядела, была оживленной, куда-то спешила. Мы взяли по чашке кофе и сели за столик в лобби. Света ждала такси, я торопился на встречу с иностранным партнером. Кофе был крепким и вкусным. «Хорошо, что увиделись, – улыбнулась Света. – Хочется получить ответ: почему ты тогда бросил трубку?» – «Я?! Это ты бросила!» – «Я не бросала! Ты сказал, что судьба не с нами – и повесил трубку!» – «Да нет же, я хотел приехать!» – «Ну и надо было ехать!» – воскликнула Света, но без горечи, даже с неким задором. Извинилась и упорхнула к своему такси.

А я заказал еще кофе и погрузился в раздумья. Все-таки надо делать проверочный ход – чтобы убедиться, что ты все понял правильно. Лучше проверить. Мало ли что можно в жизни упустить.

Глава третья

Пока дожидался девяти утра, дважды пил кофе, сделал зарядку, даже планку прилежно выстоял, хотя давно ее забросил: я и так хорошенько пригружал себя в спортклубе, шлифоваться в планке еще и дома уже не хотелось. Открыл окно, смотрел, как просыпается город: вот вышли со своими хвостатыми питомцами собачники, вот дворничиха, позевывая, собирает бумажки на клумбе.

Я любил нашу городскую квартиру. Когда переехали за город, Аня прикипела к дому душой так, словно родилась в сельской местности и всю жизнь мечтала снова жить у речки и выходить гулять в луга. Аня смеялась: «Урбанистка во мне плавно перековалась в буколическую барышню-крестьянку». Мне тоже было хорошо в доме, он получился уютным, приветливым, удобным – повезло с дизайнером. Однако городскую квартиру на 11-м этаже кирпичной высотки я обожал. И после развода попросил Аню оставить мне эту «трешку» – при условии, что она получит дом плюс солидные ежемесячные суммы на жизнь ей и дочке. Аня была не против.

Оксана на мое предложение жить вместе ответила неожиданным и очень обидным отказом, завернув его в щадящий конфетный фантик: «Разве нам так плохо? У тебя есть я, у меня есть ты, у нас есть сын. И мы счастливы. Как говорят англичане, не надо ремонтировать то, что работает. А вдруг мы испортим наше счастье? Возможно, в будущем я выйду за тебя замуж, мы поселимся в другой стране у моря… А пока пусть остается так, как есть».

Все осталось «как есть»: я поселился на 11-м этаже, Аня осталась в нашем (теперь уже ее) особняке, а Оксане я еще раньше купил двухкомнатную квартиру с видом на Днепр. Когда мы выбирали это жилье, я еще был женат, Оксана тоже была замужем, и мы даже и не предполагали, что у нас будет ребенок. Мучительный развод (муж скандалил и угрожал) Оксана переживала уже в своей квартире, что было, конечно, очень кстати. И я был рад, что могу сделать почти все, чтобы моя девушка чувствовала себя защищенной. Ее квартира, как и моя, тоже была на высоком этаже, только Оксана жила на 12-м и часто шутила, что она все равно сверху.

Я еще немного понаблюдал из окна за суетливым ретривером, бегающим далеко внизу за какой-то то ли бумажкой, то ли косточкой; подумал о том, что мы с Оксаной стали реже встречаться – куда это годится, три недели не виделись! – и набрал водителя.

– Доброе утро! Саша, через час выезжаем в Днепропетровск.

– Ок, шеф.

И хотя Саша не любопытствовал, счел нужным пояснить:

– По делам нужно. С проверкой пора нагрянуть.

…«Лексус» плавно катил по харьковскому тракту М06. На мягком кожаном сиденье меня клонило в сон. За окном – жаркий солнечный августовский день. В салоне – прохлада и 40-я симфония Моцарта. Саша, за годы службы научившийся понимать мои настроения, ехал молча. Молчали и телефоны, хотя уже давно наступило полноценное рабочее утро. Это и неудивительно: почти все коллеги и партнеры разъехались по морям. В днепропетровский филиал я позвонил, как только мы выехали из Киева: сказал, что еду по личным делам, заодно заскочу в офис, посмотрю документацию. Судя по голосам в трубке, мое известие взволновало коллег. Ничего, навести немного шороху не помешает.

Скоро Лубны. Я потянулся, достал бутылку минеральной воды и с удовольствием сделал пару глотков. Хорошо, что решил поехать, развеяться. Люблю ездить по Украине – разумеется, если вынести за скобки качество дорог. В мае, когда ездил машиной в Харьков на собрание акционеров, залюбовался украинской природой, дорожные указатели – словно учебник истории: Полтава, Сорочинцы, Мгарский монастырь, Миргород…

В Днепропетровск я раньше летал самолетом: добрая половина дороги оставляла желать лучшего. Но ради любования природой можно потерпеть неудобства, к тому же мы на внедорожнике.

Миновали Лубны, место сражений Владимира Мономаха, Северина Наливайко, бывшие владения князей Вишневецких. Когда за Решетиловкой ушли с трассы на местные дороги, так и казалось: сейчас обгоним телегу с пасечником в капелюхе или из ивняка вылетит запорожский разъезд в черных мерлушковых шапках с красными шлыками. В этом мареве задремал.

– Ах ты ж, мать твою!

Взвизгнули тормоза, меня бросило вперед, я больно стукнулся коленом о бардачок. Сонливость слетела, не успев уступить место испугу – все внимание забрало темно-серое животное с желтыми подпалинами, метнувшееся на обочину и застывшее там.

– Смотрите, пес! Будто из-под земли выскочил, блядь! – Саша утер лоб и протянул руку за минералкой. – Как не попал под колеса, не знаю. У-у-ух, твое счастье, сволочь, что я успел тормознуть! – и он погрозил кулаком в сторону обочины.

Я присмотрелся. Да нет, не собака. Крупнее, лапы мускулистые, холка мощная и морда вытянутая. Неужели волк? Животное сидело не шелохнувшись. Похоже, действительно волк, только странный какой-то. Не боится нас. Просто сидит и рассматривает нашу машину. Какой-то он «слишком»: слишком крупный, слишком спокойный, слишком пушистый для лета.

– Что вытаращился?! – не унимался Саша, выплескивая стресс. Я открыл дверцу, вышел и двинулся в сторону волка. Животное подобралось, смотрело немигающим взглядом.

– Шеф, не приближайтесь, вдруг оно бешеное? – Водитель тоже вышел из машины и ополаскивал минералкой лицо.

– Это волк, Саша!

– Да откуда тут волки, шеф? Отродясь не бывало!

Волк глянул в его сторону – мне показалось, насмешливо: много ты знаешь про волков, а я вот он, есть! – перевел взгляд на меня, затем легко вскочил на лапы и скрылся в лесополосе. Только мелькнул рыжевато-серый хвост.

Мы вернулись в машину, и меня тут же сморило. Словно волк меня загипнотизировал: я заснул так крепко и сладко, как никогда не спал в дороге вообще, не говоря уже об автомобиле.

Раздалось легкое покашливание, я открыл глаза.

– Шеф, прошу прощения, мы на подъезде к городу, куда рулим?

– Саш, сейчас позвоним и узнаем.

Набрал Алика, нашего директора филиала:

– Привет, где встречаемся? Я уже рядом.

– Мы в ста метрах от КП, ждем вас! – бойко доложила трубка.

Я не знал, где Алик меня поселит – он сообщил лишь, что это сюрприз, приготовленный Лилей, его женой. Лиля тоже приехала встретить меня вместе с мужем. Я ей симпатизировал: эффектная, сообразительная, общительная. Лиля – третья официальная супруга Алика. Двум предыдущим женам он оставил детей и квартиры или дома в престижных районах города.

Я пересел в его «Мерседес», и мы покатили в отель – новый комплекс «Солнечный луч» на берегу Днепра. По дороге Лиля поддерживала светскую беседу, Алик, как всегда, говорил что-то невпопад. Но я уже привык, что он на своей волне.

Честно говоря, наш представитель в Днепропетровске, которого все называли Аликом, был довольно специфический человек. Особенно это стало заметно после того, как ему проломили голову ломом – он возвращался с удачной сделки по продаже металлолома с десятью тысячами долларов. Деньги, естественно, исчезли, хорошо, что жив остался. Но появились, мягко говоря, странности. Он полгода провел в госпиталях, жена его с дочкой буквально выходили. Как только Алик окреп и снова занялся металлом, появилась молодая симпатичная бухгалтер Вика, которая помогла ему поднять бизнес до серьезных оборотов. Тогда-то я с Аликом и познакомился: ему нужны были механизмы «оптимизации налогообложения» и получения наличности.

Вика раскрутила не только бизнес Алика, но и его самого – он оставил жену, с которой прожил 20 лет. Квартиру в центре города тоже оставил ей. Бухгалтер родила Алику сына, но большие деньги или травма головы (а, может, все вместе) окончательно понесли его вразнос: Алик бросил Вику с малышом, оставив ей дом в элитном районе.

Без Вики бизнес Алика быстро начал хиреть и окончательно захирел, но остались связи, и он начал помогать нашему банку развернуть свой сервис в его регионе.

Алик любил крепко выпить и позависать в стрип-клубах, щедро рассыпая портреты Франклина. Очень быстро рядом с ним оказалась двадцатитрехлетняя танцовщица-стриптизерша Лиля. Между прочим, как и Вика, недюжинного ума. Сценарий повторился: родился еще один мальчик, был построен еще один дом. Вот только Лиля оказалась предусмотрительней и дальновидней – или же с пользой для себя учла опыт предыдущих браков Алика. Она разрешала мужу все, что тот хотел, – но в меру. Не пить до смерти и гулять до безобразия – а попивать и погуливать. Конечно, Алик срывался – особенно в части выпивки, и назвать их семью спокойной и гармоничной трудно даже в самом оптимистичном ракурсе, однако они жили уже пятый год, и жили, судя по всему, неплохо. Лилин ум и житейская смышленость стали тем фундаментом, на котором она строила семью. При этом сама развивалась семимильными шагами – сегодня никто и не заподозрил бы в ухоженной стильной молодой женщине, которая умела поддержать разговор и о новинках кино, и о мировых политических процессах, бывшую стриптизершу.

«Солнечный луч» меня приятно поразил: современные виллы на берегу реки, прекрасный пляж, отдельно стоящий ресторан. Все хай-тек, все совершенно новое, но уютное, а не вызывающее ассоциации с выставочным павильоном ВДНХ (так иногда бывает с новостроями). Сюрприз удался, впрочем, иного я и не ожидал: зная запросы и вкусы Лили, настроился на отличный отель.

Оказалось, меня ждет еще один сюрприз: показав домик, который предназначался мне, Алик сообщил, что вечером намечается насыщенная культурная программа. Это означало, что он пригласил девушек-моделей.

Зашел в номер, огляделся, с удовлетворением отметил, что внутри тоже все устроено по высшему разряду, и сказал Алику, что прямо сейчас не буду ехать в город проверять филиал. Знаю, что он на это и рассчитывал: размягчить меня, ублажить, выгулять – а потом я буду смотреть на дела сквозь розовые очки.

– Что-то подозрительно хорошо ты меня принимаешь, – я покачал головой. Алик криво усмехнулся, поняв, что я разгадал его маневр, и шутливо заныл:

– Вот это проницательность! Ничего от начальства не скрыть, ну ничего!

– Ладно, идите с Лилей в ресторан, а я сейчас вещи разложу и присоединюсь к вам, – я махнул рукой: потом, мол, разбираться будем.

Прогулялся по комнатам, спокойно осмотрелся. Выбрал спальню с видом на Днепр и кроватью king size, была еще одна спальня, огромная гостиная с плазмой, кухня, просторный душ и джакузи.

– Вот это да, шеф! – Саша занес дорожную сумку, поставил на мягкий ковер, восхищенно покачал головой и неслышно вышел.

Решил выложить вещи, чтобы не мялись, пошел в спальню к огромному шкафу с зеркальными дверцами. И застыл.

Седина, залысины, морщины – пусть небольшие, но все равно кракелюр в будущем неизбежен, ведь кожа тонкая и сухая. Синяки под глазами, выпирает живот. Типичный кавалер хорошо за 50. И это я еще в спортзал хожу! Надо бы посерьезней за себя взяться: подтянуть живот, подобрать нормальный крем для лица. Ладно, мне не кастинг у днепропетровских красоток проходить.