Текст книги "1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал"

В помощь профессиональным воинским отрядам нижегородцы создали добровольческие отряды самообороны. Царь Василий в сентябре 1608 года распорядился вернуть из астраханского похода войско Шереметева – было не до удержания под контролем Москвы Нижнего Поволжья. Шереметев в Царицыне получил грамоту: идти с отрядом в Москву через Казань и Нижний Новгород. Но это оказалось не так легко исполнить. Пробиваясь к Казани, войско Шереметева не раз вступало в бой с лояльными самозванцу казацкими отрядами. Оттуда Шереметев двинулся на Чебоксары, приводя к верности царю Василию местные народы. К Нижнему Новгороду была направлена лишь часть войска, состоявшая из нижегородских дворян, стрельцов и казаков во главе с Андреем Андреевичем Микулиным и Богданом Агафоновичем Износковым. Они появятся очень кстати.

21 ноября в Нижний Новгород пришел ультиматум тушинцев из Балахны с требованием «целовать крест государю царю и великому князю Дмитрею Ивановичи всеа Руси» под угрозой наказания в противном случае.

Именно тогда нижегородцы и выступили открыто и последовательно за царя Василия. Их бескомпромиссная позиция четко выражена в отписке архимандрита Вознесенского Печерского монастыря Иоиля игумену Тихоновой пустыни Ионе для передачи жителям Балахны: в Нижнем Новгороде «и воеводы, и дворяня и дети боярские, и старосты, и целовальники, и все земские люди, и литва, и немцы, и всякие иноземцы, и стрельцы хотят за государево царево и великого князя Василья Ивановича всея Великая и Малыя России самодержец московское крестное целование помереть, на чом они ему, государю, крест целовали». Призывал, чтобы «крестьянская неповинная кровь не лилась, а были бы балахонцы и всякие люди, по-прежнему, во единой мысли с нижьгородцы… кто будет на Московском государстве Государь, тот всем нам и вам Государь. А то и всем людем Московского государьства и в иных землях ведомо вее, что царевич государь наш князь Дмитрей Иванович убит на Углече от Бориса Годунова; а ныне его государевы чюдотворные мощи лежат на Москве, в Архангиле».

При подходе тушинских отрядов к Нижнему Новгороду защитники города поторопились переместить внутрь кремлевских стен содержимое складов купцов и торговых людей. Михаил Ордынцев 22 ноября выступил с отрядом на Стрелку. «И на него, Михайла, приходили изменники из Болохны атаман Тимоха Таскаев, и хотели в Стрелку засесть, и Михайло царю Василью служил и запасы с Стрелки вывез в Нижний все сполна и Стрелку выжег для приходу воровских людей». Теперь город был готов к длительной осаде.

Дальнейшие события хорошо изучены нижегородскими историками и краеведами. «Этот бой открыл череду атак тушинцев на Нижний Новгород, – пишет, например, заведующий центром краеведческих исследований в ННГУ и глава нижегородских краеведов Федор Александрович Селезнев. – Основу войск Самозванца, двигавшихся на Нижний, составили принудительно мобилизованные крестьяне (в источниках их называют даточные и подымные люди). Начальниками (головами) у них были профессиональные военные. Так, отряд, шедший со стороны Мурома, включал в себя крестьян Стародубской волости Муромского уезда (ныне Вачский район). Возглавлял его суздальский сын боярский Степан Сурвацкий. Перед Нижним он соединился с мордвой под началом Воргодина и 25 ноября подошел к городу по Казанской дороге со стороны Печер. Воевода Алябьев увлек осажденных на вылазку, но сражение не выявило победителей.

29 ноября Сурвацкий, стремясь застать нижегородцев врасплох, приходил к городу уже по московской дороге, и Алябьев вновь выдержал с мятежниками жаркий бой. А из Балахны явился казачий атаман Тимоха Таскаев с присягнувшими Самозванцу детьми боярскими разных городов и даточными людьми. Этот отряд имел в своем распоряжении артиллерию. 30 ноября Таскаев начал штурм Нижнего Новгорода со стороны Волги (конечно, уже скованной в это время льдом). В тот же день Степан Сурвацкий и Воргодин повели свои войска на приступ деревянного острога, защищавшего городские посады». Тушинцы предприняли уже общий штурм: «к Нижнему был приступ в четырех местах: к Печерским, к Никольским, к Ильинским воротам, да от Балахны». И вновь бойцы Алябьева устроили вылазку и отогнали противника.

В осажденный Нижний Новгород 1 декабря пробился отряд во главе с Микулиным и Износковым, преодолев нападения «воровских людей», не слишком искушенных в военном деле. Получив такое подкрепление, нижегородцы сами приступили к активным боевым действиям.

Тушинцы, не осведомленные о серьезном усилении нижегородского гарнизона, 2 декабря «по болохонской дороге» беспечно подошли к городу: «Тимоха Таскаев с товарыщи, да с ним болохонцы, и суздальцы, и шуяне, и костромичи, и кинешемцы, и юрьевчане, и гороховцы дети боярские и всякие люди з большим нарядом». Алябьев вывел свои силы им навстречу. Битва была жаркой, «дрались по самую Балахну». Только около деревень Копосово и Козино командирам тушинцев удалось собрать свои бежавшие войска. Но там нижегородцы их настигли и в лобовой атаке наголову разбили не сильно пострадавшую под Нижним конницу тушинцев. Остатки их войска попытались запереться в балахнинской крепости, но против них восстали посадские люди и открыли ворота Алябьеву.

Захваченные в плен руководители восстания – балахнинский воевода Степан Голенищев, дети боярские суздальцы Елизар Редриков, Семен Долгов, Лука Синев, Иоанн Рединков и казачий атаман Тимофей Таскаев – были доставлены в Нижний Новгород и повешены на городской площади.

5 декабря Нижний Новгород вновь был атакован со стороны Арзамаса большим отрядом «воровских людей», среди которых были «нижегородцы и арзамастци и алатырцы дети боярскне, и татаровя, и черемиса, и мордва, и бортники, и всякие подымные люди» во главе с Нефедом Собакиным, Степаном Сурвацким, Андреем Подбельским и Степаном Низовцовым.

Воины Алябьева опять выступили из города и «воров наголову побили и воевод воровских и языков поймали болши трехсот человек, а побили и потоптали воровских людей… на пятинадцати верстах и болши… а знамена и набаты поймали, а ушло тех воровских людей немного, врознь, потому что стала ночная пора». Все «воровские» командиры оказались в нижегородских тюрьмах.

Совет поручил Алябьеву с войском продолжить боевые действия, распространяя их на весь уезд и по возможности дальше. Крупный бой нижегородцев с тушинцами произошел в тот день в районе села Кадницы на Волге, где «воровские люди» были также разгромлены.

В донесении от 7 декабря сподвижники Лжедмитрия II Никифор Плещеев и Карп Навалкин жаловались, что «под Нижним государевых людей изменники нижегородцы разогнали» и просили Яна Сапегу о помощи.

Новые отряды тушинцев подходили к Нижнему с запада, со стороны Мурома, вдоль Оки. 10 декабря войско во главе с муромцем Тимофеем Лазаревым и князем Семеном Вяземским было встречено Андреем Алябьевым у Ворсмы. Вот как сам он опишет дальнейшие события пермякам: «Сошли в собранье в селе на Ворсме, от Нижнего за сорок верст, и воры встретили на две дороги, за пять верст от Ворсмы; и милосердый Бог мне, Ондрею, и государевым людям над воры помочи подал и воров побили, и языки многие поймали, и топтали, и побивали до села Ворсмы, и побив в селе стали и выграбив зажгли, а зажегши пошли в село Павлово; и к Павлову пришли воры, на две дороги, многими полки… знамяна поймали, а достальные воры розбежалися врознь».

А потом, угрожая «учинить, как над Ворсмою», Алябьев разослал послания старостам, целовальникам и крестьянам стародубских сел Яковцева, Вачи и Пуреха: «а под Нижним, канун Николина дня, мордву, и бортников, и арзамасцев, и иных многих воров побили наголову, а под Балахной воров же, атамана Тимоху Таскаева с товарищи побили наголову и повесили в Нижнем». Алябьев именем царя Шуйского требовал от крестьян этих селений прислать к нему повинные челобитные. Такая же грамота, направленная в Муром, дополнялась угрозой погрома.

В результате в декабре нижегородцам удалось решительно переломить ситуацию. Уже к 16 декабря они привели к присяге Василию Шуйскому Гороховец и Ярополч. А затем «села Павлова и Белавина и Матюшевские волости бортники, и иных государевых дворцовых сел и деревень, и поместных, и вотчинных и монастырьских, и Муромского уезда стародубцы и гороховленя, и села Везников и Сарыева и Шуя город и уезд, и старосты и целовальники и все крестьяня, государю царю и великому князю Василью Ивановичу всеа Русии добили челом, вины свои принесли и крест ему, государю, целовали». В дальнейшем ополченцы из всех этих мест участвовали в боях с тушинцами. До конца декабря в Нижний Новгород прислали отписки с изъявлением поддержки города Лух и Кострома.

Успехи нижегородцев в борьбе с тушинцами не остались незамеченными. По приказу Яна Петра Сапеги на Нижний выступил крупный польско-русский отряд во главе с Тимофеем Лазаревым и князем Семеном Вяземским. Перед ними была поставлена задача – захватить Нижний Новгород и подчинить его самозванцу. А 25 декабря 1608 года в Нижний Новгород из Москвы пришла царская грамота с призывом вместе с соседними уездами еще активнее бороться против Лжедмитрия II.

Облегчали обстановку для Нижнего операции войск Шереметева, большая часть которых зимовала в Чебоксарах: двигаться по замерзшим рекам посаженная на корабли рать не могла. В декабре из отряда началось было дезертирство в отряды Лжедмитрия II, перебежала часть арзамасских дворян во главе с Родионовым и Федором Васильевичем Левашевым (впрочем, последний вовремя успел вернуться). Тем не менее воины Шереметева, среди которых оставалось и немало нижегородцев, разгромили крупный тушинский отряд под командованием курмышанина Глядкова и арзамасца Полочанинова в сражениях под Чебоксарами 22 декабря 1608 года, под Свияжском 1 января 1609 года и Царевококшайском (ныне Йошкар-Ола) в конце января.

Обстановка была благоприятной для наступательных операций. Не дождавшись от Мурома выражений покорности, нижегородцы, как и обещали, двинулись туда походом под командованием Алябьева и городских голов Микулина и Износкова.

И тут они встретились с отрядом тушинцев под командованием Вяземского и Лазарева. В бою у села Бурцева (эта битва порой называется сражением под Богородским) в 20 верстах к югу от Нижнего Новгорода 6 января Вяземский потерпел поражение и отступил к селу Ямгородскому. Но там Алябьев на следующий день настиг противника и довершил разгром. Князь Вяземский и Лазарев были схвачены и повешены в Нижнем «без государева ведома» как «воровские воеводы». Их тела сбросили под волжский лед. Около 40 арзамасских дворян во главе с Федором Васильевичем Левашевым перешли на сторону нижегородцев.

В дневнике Сапеги можно прочесть оправдания потерпевших поражение тушинцев, которые 22 января пришли в лагерь под Москву: нижегородцы, «видя их нерадение, ночью ударили на них и разгромили их, и много пленных воинов увели в Нижний».

Владимирский воевода Лжедмитрия II Михаил Вельяминов прозорливо увидел в действиях Алябьева прямую угрозу и 11 января просил Сапегу прислать в Муром «роты две или с три», «чтобы государевым (т. е. тушинским. – В.Н.) людем не было порухи никоторые». Через два дня Вельяминов, сообщая, что нижегородские «изменники» идут на Муром и Владимир, умолял Сапегу прислать в помощь литовское войско уже в количестве пяти-шести рот.

В Нижний Новгород 12 января приехали из Москвы «сын боярской Роман Пахомов да посадской человек Родион Мосеев», которые были ранее посланы «ко святейшему Ермогену патриарху московскому и всеа Русии». Они от имени самого Гермогена поведали, что «на Москве святейшему Ермогену патриарху Московскому и всеа Русии, и всему освященному собору и христоименитому народу, от богоотступников от бояр и от польских и от литовских людей гоненье и теснота велия».

Энергичные действия в защиту порядка, крепкие стены кремля, серьезные военные силы, связь с основными силами Шереметева делали Нижний Новгород одним из центров начавшегося общероссийского движения против Лжедмитрия II. Город уже тогда, в начале 1609 года, воспринимал себя как центр общероссийского сопротивления самозванцу и являлся таковым.

В Нижний Новгород шлют из Луха схваченных там «воров», сюда бегут лояльные Шуйскому дворяне из Суздаля и Арзамаса. Лисовский овладел Галичем, разорив город, и костромичи, галичане и вологжане обращаются за помощью «из Нижнего ратных людей». Нижегородские стрельцы идут на выручку Юрьевцу и Шуе. Следуя грамоте Шуйского, Нижний входит в сношения с Вяткой и Пермскою землею. 26 января вятичи сообщали пермякам о примере и успехах нижегородцев. 31 января в Пермь из Нижнего ушла отписка с рассказом о победах войск Андрея Алябьева и с призывом: «И вам бы, господа, прося у Бога милости, в тот час итти со всеми людьми к царствующему граду Москве на разорителей веры крестьянской, на польских и на литовских людей, на Володимер или вам на которые городы податнее; а к нам тотчас отписати, и мы со всеми людьми и с Понизовою силою, которые ныне стоят под Шацким, пойдем на Коломну, а с Тулы Иван Заруцкой, а из Колуги бояром велим итти прямо к Москве, чтоб нам к царствующему граду Москве притти всем в один день».

Нижний Новгород из осаждаемого города превратился во всероссийский центр контрнаступления на врагов престола и порядка. Но не все было так просто и победно.

Успех еще сопутствовал нижегородскому воеводе в бою с тушинцами 6 февраля у села Кадницы, где Алябьев вынудил отступить к Арзамасу большой отряд тушинцев. Но 15 февраля нижегородское войско безуспешно штурмовало сам Арзамас. Более того, Алябьев был вынужден спешно начать отход к Нижнему Новгороду. При отступлении его войско 16 февраля было серьезно потрепано вблизи Собакинского леса. Поэтому не случайно, что Алябьев не подчинился указанию правительства Шуйского немедленно идти к Москве «с нижегородскою и балахонскою казною» (грамоты от 17 и 18 февраля 1609 г.).

В марте Алябьев вновь переключился на Муром. 18 марта там вспыхнуло восстание против тушинцев: попытка польского ротмистра Крупки его подавить провалилась, и назначенный Лжедмитрием II воевода Толбузин бежал во Владимир. «Жители Мурома встретили нижегородцев “с образы и крест царю Василью Ивановичю целовали”. 27 марта 1609 г. – наиболее боеспособные части войска А. С. Алябьева – московские стрельцы и астраханские казаки во главе с А. А. Микулиным и Б. А. Износковым, дворянские конные отряды нижегородцев во главе с кн. И. Д. Болховским и арзамасцев во главе с Я. С. Прокудиным и Ф. В. Левашевым (всего около 1 тыс. чел.) подошли к Владимиру», – зафиксировал Пудалов.

Владимирцы, узнав о приближении войск Алябьева, подняли восстание, схватили своего воеводу Вельяминова и притащили в соборную церковь, чтобы он исповедался и причастился перед смертью. Вельяминов будет забит камнями до смерти как враг Московского государства. 27 марта войска Алябьева вошли во Владимир.

Вместе с кинешемским и шуйским ополчениями 12 апреля они успешно отразили нападение на город польско-литовских отрядов Лисовского и Стравинского. Из Владимира нижегородцы отправили грамоты в Арзамас, Шацк и Мещеру с призывом перейти под власть московского правительства.

Удерживая Муром и не удаляясь далеко от Нижнего Новгорода в ожидании подхода «понизовой рати» Шереметева, Алябьев совершил успешный рейд в Касимов. Сотню нижегородских стрельцов во главе с Федором Семеновичем Мостининым он отправил в Юрьевец, где население присягнуло на верность Шуйскому. Затем отряд Мостинина принимал участие в боевых действиях в Костромском уезде.

Царь 17 мая послал Алябьеву грамоту, в которой благодарил за службу. Но воевода так и не решил поставленной задачи – пробиться к Москве. За что – вместе с благодарностью и пожалованием обширного поместья на Нижегородчине за прежние победы – получил и царский выговор.

Наконец, в конце мая в Нижний Новгород вошла «понизовая рать» Шереметева из 3000 стрельцов и 500 татар и башкир. Из Мурома к нему также пришло около 1000 «всяких служилых людей». Эти резервы позволили нижегородцам активизировать действия против сторонников Лжедмитрия II. К Шереметеву перешло от Алябьева верховное командование действовавшими в городе и его округе военными силами, сохранявшими верность царю Василию. Алябьев еще появится на страницах истории – в 1626 году в числе «объезжих голов» в московском Китай-городе, а в 1627 году как воевода в Вологде.

Оставаясь с основными силами в Нижнем Новгороде, где у него был собственный дом, Шереметев отправлял мобильные отряды против тушинцев. 23 мая отряд во главе с письменными головами Соловцовым и Есиповым и головой стрельцов Синцовым был направлен для приведения к присяге на имя Шуйского населения Закудемского стана. Отряд, действовавший в окрестностях Нижнего, разбил «изменников» в селе Помры.

Первого июня сотня Соловцова выступила под Юрьевец, над которым нависла угроза со стороны польско-литовского отряда Лисовского. Однако Соловцов, юрьевецкие и балахонские ополченцы оказались беспомощны против сил Лисовского, не только овладевшего Юрьевцем, но и угрожавшего Балахне и Городцу. 14 июня дислоцированные во Владимире нижегородские отряды с большими потерями отразили наступление сил самозванца под командованием суздальских воевод Плещеева, Просовецкого и ротмистра Сумы.

В конце июня Федор Шереметев отправил из Нижнего Новгорода под Юрьевец же большой отряд во главе с Соловцовым, Износковым и Остреневым. У волжской переправы на полпути между Юрьевцем и Решмой они разгромили тушинцев под командованием Лисовского и воеводы Наумова.

В июле Шереметев с основными силами выступил от Нижнего Новгорода к Мурому, но после получения новых инструкций из Москвы повернул на Касимов, где концентрировал свои силы татарский царь Ураз-Мухаммед, присягнувший Лжедмитрию II. 1 августа нижегородский отряд Соловцова захватил перевозы у Елатьмы и Касимова, что решило судьбу города. Через несколько дней Касимов был взят.

Тем временем основные силы Шереметева из Нижнего Новгорода двинулись в сторону Москвы на соединение с войсками Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, выступившими из Новгорода Великого вместе со шведским отрядом.

Таким образом, на российской военно-политической сцене появились еще и шведы. Откуда и зачем?

Интервенция и падение царя Василия

Открытое шведское вооруженное вмешательство в российские дела было связано с обращением Василия Шуйского к Стокгольму за помощью войсками для борьбы с Лжедмитрием II, по-прежнему стоявшим лагерем в Тушине.

Еще в 1608 году царь послал своего племянника Скопина-Шуйского для соответствующих переговоров со шведами. Потомку князя XIV века Константина Васильевича Нижегородского в десятом колене, боярину, воеводе, князю Скопину-Шуйскому было тогда 22 года от роду. В феврале 1609 года его переговоры завершились заключением союзного договора с королем Карлом IX на весьма неприятных для Москвы условиях. Король посылает на помощь Шуйскому – за деньги – три тысячи всадников и столько же пехотинцев, взамен получая отказ Москвы от всяких притязаний на Ливонию, передачу шведам города Корелы с уездом и установление вечного союза двух стран против Польши.

Карл IX, замечал информированный голландский торговый представитель в Москве Исаак Масса, «отправил в Новгород через Ливонию войско из шотландцев, французов и шведов, чтобы они соединились со Скопиным». С этим вспомогательным отрядом под командованием генерала Делагарди и собственным войском Скопин двинулся от Новгорода Великого к Москве, очищая северо-запад страны от тушинских войск. Серьезное столкновение с ними произошло под Тверью, где силы Лжедмитрия II были разбиты. Успех сопровождал все операции Скопина-Шуйского, хотя от шведов, которым задерживали жалованье, помощь была небольшая.

Но, решая одну проблему и опрометчиво считая Лжедмитрия II большим злом по сравнению с поляками, Василий Шуйский породил другую. Сигизмунд III, претендовавший и на шведскую корону, счел договор Шуйского со Швецией достаточным основанием, чтобы объявить войну России.

Оскар Халецки объясняет: «Непосредственной причиной вторжения Польши был союз, который новый царь Василий Шуйский заключил в предыдущем году со Швецией… Василий обещал, в свою очередь, сотрудничать с ними в борьбе против Польши. Это был, конечно, открытый вызов Сигизмунду III, потому что с 1600 года он находился в состоянии войны со своим дядей – королем Швеции Карлом IX. Соперничество внутри династии Ваза теперь объединилось со старым соперничеством двух стран на землях Балтики, где поляки надеялись получить Эстонию, а шведы, несмотря на впечатляющие польско-литовские победы, проникли вглубь Ливонии».

Убедив сенат и сейм, что война с Москвой необходима в интересах Польши, Сигизмунд III лично выступил в поход. Он пересек русскую границу и в сентябре 1609 года осадил Смоленск. С осады этого города начался период открытой польской интервенции в Россию. Смоленск 18 месяцев героически защищался, сдерживая польскую армию.

Николай Иванович Никитин из Института российской истории РАН изучил тогдашние планы Сигизмунда III: «В 1611–1612 гг. в переписке с римским папой и европейскими монархами он, убеждая ”мировую общественность” в правомерности своих действий в ”Московии”, сравнивал их с походами испанцев в Африке и Америке, а русских называл дикарями, подобными африканским и индейским племенам, и врагами всего христианского мира. Широкое распространение в Речи Посполитой получили идеи, согласно которым раз ”несколько сот испанцев победили несколько сот тысяч индейцев”, то и ”московитов” будет покорить несложно, ибо они ”вряд ли храбрее индейцев”. В этой связи планировалось создание на русской территории укрепленных польских поселений, и в качестве образца таковых брались португальские крепости в Северной Африке… Но опасность существованию Русского государства исходила в то время не только от ближних европейских соседей. В 1612 г. английский Государственный совет рассматривал предложение о захвате земель между Архангельском и Волгой или об установлении английского протектората над водным путем до Каспия. Выгоды от этого предприятия сопоставлялись с теми, что были получены вследствие открытия Колумбом Вест-Индии».

Польский король отовсюду получал вести, что его предприятие не встретит серьезного сопротивления, что москвичи с радостью свергнут непопулярного царя Василия, что Смоленск мечтает сдаться. Все оказалось не совсем так. Польско-литовские власти уже не прикрывались идеей «праведного воцарения» на русском троне самозванца.

Оборону мощной смоленской крепости возглавлял воевода Михаил Борисович Шеин, который отказался ее сдать и мужественно сражался против многократно превосходящих польских сил.

Меж тем, разбив у Калязина монастыря войска Сапеги и Ружинского, выступивших от стен Троице-Сергиева монастыря, Скопин-Шуйский продвигался вперед, пополняя свои ряды костромскими, ярославскими и «иных городов людьми». В начале октября его отряды заняли Переяславль-Залесский, Александрову слободу. Благодаря действиям Скопина-Шуйского устанавливались связи между Москвой и ополченцами западных и северо-восточных русских городов, в том числе с Нижним Новгородом.

В июле 1609 года Шереметев с войском отправился из Нижнего Новгорода в сторону Москвы – вдоль правого берега Оки к Мурому. Хан Ураз-Мухаммед с отрядом касимовских татар, мордвы и бортников попытался воспрепятствовать его продвижению, и 10 августа недалеко от Мурома в решающем бою Шереметев взял верх. Он преследовал противника до Касимова и взял город. Находившиеся там пушки отправили в Нижний, касимовские татары присягнули царю Василию. Шереметев же вернулся в Муром, а к началу сентября был во Владимире. Оттуда он попытался взять Суздаль, но получил отпор от войска Лисовского, что задержало Шереметева во Владимире на два месяца.

После ухода из Нижнего войска Шереметева на подступах к городу, остававшемуся без военного прикрытия, вновь оживились тушинцы. Центром их сосредоточения вновь стал Арзамас. В Нижнем 12 октября был «всполох от воровских людей». Продолжалось восстание черемисов, подкрепленное волжскими казаками. Произошел бой сменившего Алябьева на нижегородском воеводстве князя Алексея Михайловича Львова с «воровскими казаками и черемисой» у села Ельня.

Только 11 ноября Шереметев подошел к Александровой слободе – навстречу Скопину-Шуйскому. Два войска соединились, чтобы идти на вызволение Москвы от осады тушинского воинства. Как справедливо замечал Исаак Масса, процесс создания объединенного войска «длился так долго, что едва не пришел конец, ибо против всякого чаяния Москва больше года выдерживала осаду, пока эти освободители подходили к ней и соединялись вместе, неприятель тем временем опустошал всю окрестную страну и занял большую часть укрепленных мест».

Соединенные российско-шведские силы были теперь в состоянии разгромить тушинский лагерь – если бы он уцелел до их прихода под Москву. Но он исчез раньше. И не столько из-за угрозы со стороны войск Скопина, Делагарди и Шереметева. Опаснее для Лжедмитрия II оказался поход короля Речи Посполитой.

Сигизмунд III отправил в Тушино гонцов сказать осевшим там полякам, что им приличнее служить своему королю, чем русскому самозванцу. Не все польские тушинцы откликнулись на этот призыв. Как замечал Платонов, «тушинские паны привыкли уже смотреть на Московское государство как на свою законную, кровью освященную добычу, и один слух о походе короля возмутил их».

Но Сапега, осаждавший Троицкий монастырь, и большинство тушинских поляков склонились на сторону короля – хотя бы потому, что он обещал жалованье, которого они давно не видели от Лжедмитрия II.

В лагере самозванца произошел раскол. Его авторитет пал ниже некуда, над ним потешались в глаза и за глаза, особенно влиятельный гетман Ружинский. Самозванец предпочел переместиться в Калугу, за ним последовала и Марина Мнишек. Но теперь в лице Лжедмитрия II Польша обрела открытого врага.

В Калуге возник новый «царский двор», который проявил большую активность – не в последнюю очередь в борьбе именно с поляками. «Дмитрий написал во все города, оставшиеся на его стороне, – подтверждал Конрад Буссов, – чтобы всех поляков, которые были в их местах или придут туда, убивали, а все их имущество доставляли ему в Калугу… Боже милостивый, сколько благородных поляков при этом непредвиденном обороте дела плачевно лишилось жизни, было притащено к реке и брошено на съедение рыбам!»

Но лагерь в Тушине без «царя» и поляков рассыпался. Часть поляков отправилась к Сигизмунду под Смоленск, остальные объединились в никому не подчинявшиеся шайки, грабившие все вокруг. Казаки потянулись за Лжедмитрием. Состоявшие при нем земские русские люди либо тоже уходили в Калугу, либо шли с повинной к Шуйскому.

Но были и такие влиятельные тушинцы, которые увидели выход из Смуты в направлении посольства к королю Сигизмунду, чтобы он дал в цари своего сына 15-летнего Владислава. Переговоры под Смоленском в феврале 1610 года вел боярин Михаил Глебович Салтыков. В составе посольства, замечал Платонов, «не видим ни особенно родовитого боярства (которого и не было у Вора), ни представителей той черни, которая сообщила Тушину разбойничью физиономию. Во главе посольства стоят Салтыковы, князья Масальский и Хворостинин, Плещеев, Вельяминов, т. е. все ”добрые дворяне”; в посольстве участвовали дьяки Грамотин и другие; рядом с ними были и люди низкого происхождения: Федор Андронов, Молчанов и т. д., но это не ”голытьба”, не гулящие люди». И Смоленский договор с поляками о приглашении сына короля на русский трон тушинцами был подписан.

«Рядом с двумя царями – законным в Москве и ”воровским” в Калуге – появилась, подобно миражу в пустыне, фигура третьего царя – Владислава Жигимонтовича. Действуя от его имени, Сигизмунд щедро жаловал тушинцев русскими землями, не принадлежавшими ему. В смоленском договоре король усматривал верное средство к ”полному овладению московским царством”», – писал Скрынников.

Тушино пустело, ему грозили и войска Скопина-Шуйского, и Лжедмитрий II из Калуги. Тушинский лагерь окончательно исчез с уходом Ружинского, который на прощанье его сжег. Впрочем, и банда самого Ружинского вскоре распалась, когда он погиб в Волоколамске.

Меж тем Скопин-Шуйский неспешно очистил от тушинцев северные города и в марте 1610 года триумфально вступил в Москву. Столица ликовала. Популярность талантливого юного воеводы достигла пика и сильно опередила популярность царя Василия. Многие видели в нем желанного преемника старого бездетного дяди.

Сам Василий Шуйский щедрой рукой раздавал награды за оборону и освобождение Москвы. Среди отмеченных вотчинным пожалованием за московское осадное сидение был и князь Дмитрий Пожарский. Наградная грамота будет подтверждена и царем Михаилом. В ней сказано: «Пожаловали за его прямую службу, что будучи в Москве в осаде в нужное и в прискорбное время, против врагов он стоял крепко и мужественно и многую службу и дородство показал, голод и во всем оскудение и всякую осадную нужду терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо, безо всякой шатости». Таких людей в элите было не слишком много.

Нижегородские служилые люди сразу по прибытии в Москву были отпущены домой. Укрепление власти в столице и временную стабилизацию почувствовали по всей стране. «Видимо, к марту 1610 г. “Городовой совет” в Нижнем Новгороде прекратил существование, – утверждает Пудалов. – На это косвенно указывают изменения в перечне адресатов правительственных грамот: если в феврале – марте 1610 г. адресатами каждого указа из столицы являются воеводы кн. Александр Андреевич Репнин и кн. Алексей Михайлович Львов, представитель местных дворян Дмитрий Савинович (по другим источникам ”Саввич”) Жедринский, дьяк Василий Семенов, то уже с конца марта упоминается только приказная администрация (воеводы и дьяк)».

Весной 1610 года Нижний Новгород в последний раз видел под своими стенами крупные силы «воровских людей». В мае к городу подошли конные и судовые отряды тушинцев – «стрельцы, и казаки, и татарове, и черемиса», которые возглавляли князь Троекуров, Бутурлин и Соловцов. Они разорили Балахну, Везломскую слободку (в районе современного Бора). Но нижегородцы не только устояли, но и разбили мятежников на вылазке. Потерпев в очередной раз поражение, те разбежались – «струговые на низ, а конные врознь». Конный отряд Соловцова отступил в Арзамас.

Василий Шуйский, узнав об этих событиях, велел князю Василию Федоровичу Мосальскому изучить ситуацию на месте и решить: либо идти на помощь Нижнему, либо очищать от «воров» Касимов и касимовские места. Мосальский выбрал первый вариант: пока тушинцы сидели в Арзамасе, Нижний Новгород находился под угрозой.