Текст книги "Записки разведчика. Книга вторая"

Глава 2
Петухов

Жаркий денёк выдался, даже цветы у дороги листики опустили… А дождя не обещают ещё целую неделю. Эх, сейчас бы на речку! Освежиться, обкупнуться… Но служба прежде всего. Итак, где у них тут комендатура? Всего в трёх кварталах? Здорово! Даже искать почти не пришлось!

– Здравия желаю, господин капитан! Лейтенант Петухов. Прибыл в ваш город в служебную командировку.

– Предъявите документы.

– Пожалуйста.

– По какому вопросу Вас направили в нашу комендатуру?

– Господин капитан, меня направили передать личный привет Вашему коменданту от весьма заинтересованной особы.

– Вы мне тут не паясничайте! Извольте отвечать на поставленные вопросы!

– А это разве не ответ на Ваш вопрос? Тогда другой ответ, – Петухов поманил пальцем капитана, а когда тот наклонился, зашептал ему в ухо: – Понимаете, господин капитан, в вашем городе жила одна прекрасная дама, и она очень благоволила к коменданту. Я не совсем в курсе амурных дел этой парочки, но их любовь, надо полагать, с разлукой не закончилась. К сожалению, я не могу открыто объявить её имя, Вы сами понимаете, но к коменданту попасть мне просто необходимо.

– Саша, вызови сюда наряд из караула. Надо образумить этого наглого лейтенантика.

– А вот на это, господин капитан, у Вас права нет. Вы – комендант? Нет! А такие вопросы мне может задавать только сам комендант. Извольте пропустить меня, или за последствия такой задержки я не отвечаю!

– Сейчас наряд придёт, посидишь на «губе» пару деньков, поумнеешь, а там посмотрим, что с тобой дальше делать.

– Ну, что ж, тогда почитайте-ка вот это!

Так, глазки забегали, руки вспотели, за телефон схватился. Не зря, всё-таки, Вадим Николаевич нам и такие предписания выхлопотал! Посмотрим, как он теперь запоёт. Во, теперь скажет, что коменданта нет на месте, и добавит, что будет только завтра.

– Саша, сопроводи лейтенанта Петухова в приёмную, пока комендант не уехал никуда.

– Слушаюсь, господин капитан!

Ну-ка, сфотографируем этого Сашу. Сержант, среднего роста, крепыш, глаза серые, волосы коротко стриженные, тёмные, полноват немного, но это от ничегонеделания. У меня бы он летал, как на метле. Весь такой бравый, куда деваться!

– Сержант, вот имя твоё мне уже известно, а фамилия твоя как звучит?

– Вакин, господин лейтенант.

– Постой-ка, а твои родственники не на Слесарной улице живут в столице?

– Никак нет, господин лейтенант! Все мои родственники живут и здравствуют на Востоке.

– А тогда что за Вакины живут в столице?

– Не могу знать, господин лейтенант!

Уже что-то! Значит, Восток его родина. Автомат чистый, держит его небрежно. Даже рожок не вставил.

– А оружие у вас, сержант, всегда не заряжено?

– Мы далеко от фронта, поэтому рожки не вставляем.

– А помнится мне, год назад тут стрельба была, диверсантов поймали…

– Так это ж было год назад! С тех пор многое изменилось.

– Так ты был тут, когда всё это случилось?

– Конечно был! После этого нас так гоняли! Строевая подготовка, спортивная, политическая, оружие изучали наше и противника и многое другое! Загрузка была полнейшая!

– И ты был впереди комендатуры всей, как я понял.

Смущается, краснеет, смотри-кася! Значит, не всё потеряно!

– Ну, не то, чтобы впереди комендатуры всей, но в нашей роте был первым. За это мне сержанта и дали.

– А Травкин в твоём взводе был?

– Был, да весь сплыл. Его после этого дела сразу перевели куда-то. Интересно так получилось: он даже с наряда не успел смениться, а его уже отправили в контрразведку.

– Ты уверен, что в контрразведку, а не к чёрту на кулички?

– Совершенно уверен, господин лейтенант! Его туда сопровождал мой друг, Вася Синичкин.

– Ясно. А Кожин – тоже ваш, комендантский?

– Кожина тогда приписали в командировку из училища. Он у нас в общей сложности около года был, а потом перевели его куда-то, не знаю куда…

– Мы пришли?

– Так точно, господин лейтенант! Разрешите вопрос задать?

– Задавай.

– А Вы из разведки?

– Почему ты так решил?

– Вопросы у Вас интересные. Вроде бы интересуетесь только комендантом, а так дотошно проверили мои знания и память, что комар носа не подточит.

Ого! Интересный поворот! Послушаем его дальше!

– Да, из разведки.

– Господин лейтенант, возьмите меня к себе! Мечтаю служить в разведке, а приходится тут вот штаны протирать…

– А что ты умеешь, сержант?

– Вот ваша ручка, господин лейтенант.

Вот шельмец! Как ему так удалось ловко ручку у меня вытащить? Надо посоветоваться с Володей. Посмотреть на его результаты в спорте.

– Только не говорите мне, что у вас там штат полный и меня девать некуда будет.

Это ещё что такое? Он владеет мыслесвязью!

– Кто-нибудь из твоего начальства знает, что ты владеешь мыслесвязью?

– Никак нет! Мне не раз уже удавалось скрыть это умение.

– Я посоветуюсь с командиром. Будешь меня ждать или пойдёшь на КПП?

– Дождусь Вашего выхода, господин лейтенант!

Определённо, его поставили за мной наблюдать. Недурно! Ладно, переживём!

Так, коридор восемь метров, три кабинета справа, два слева. Если электричество отключить, полная темнота будет. Комендант слева, последняя дверь. Стучусь.

– Разрешите войти, господин майор? Лейтенант Петухов. Прибыл к Вам в служебную командировку.

– Здравствуйте, лейтенант Петухов. Опаздываете, молодой человек. До КПП тут идти пять минут, Вас не было пятнадцать.

– Прошу извинить за опоздание, но меня задержал капитан, дежурный по части.

Ну, что ж, очередное фото: около сорока лет, высокий, абсолютно лысый, даже бровей нет, глаза тёмные, уши прижаты к черепу слишком плотно. Нос прямой, губы тонкие, создают впечатление злого человека. Очень худой весь, пальцы на руках длинные, как у пианиста. Хм… Неприятный тип.

– Так что Вы там говорили по поводу привета для меня от какой-то моей пассии?

– Прошу прощения за мою такую выходку, господин майор.

– Ещё хотя бы одна выходка с Вашей стороны, и я прикажу посадить Вас на «губу» на трое суток, не смотря на Ваши «особые полномочия»! Что требуется от меня для Вашего дела?

– Господин майор, мне необходимо ознакомиться с личными делами лейтенанта Круглова, младшего сержанта Травкина, курсанта Кожина и капитана Привольного.

– Как Вы загнули! Ладно, сейчас посмотрим, чем сможем помочь следствию.

Он нажал кнопку звонка и в кабинет вошёл дежурный по штабу лейтенант.

– Отведите лейтенанта в архив к капитану Строгову, пусть поможет в поисках документов. – А затем обратился ко мне: – Чем ещё могу помочь?

– Пока не знаю, но если появятся вопросы…

– Когда они появятся – обращайтесь.

– Слушаюсь, господин майор!

Надо поговорить с дежурным, может, он чем сможет помочь. Н-да, поговорил! Дверь в архив – почти напротив двери коменданта. Ладно, переживём!

– Господин капитан, комендант прислал к вам посетителя, просит помочь ему в поиске документов.

– Ну, что ж, надо так надо. Можешь быть свободен, Боря. Мы уже тут сами справимся.

Лейтенант отдал честь и вышел из кабинета.

– Ну-с, молодой человек, чем я могу Вам помочь?

– Я лейтенант Петухов. Мне нужно изучить личные дела капитана Привольного, лейтенанта Круглова, младшего сержанта Травкина и курсанта Кожина.

– Вы присаживайтесь за стол, лейтенант, сейчас я Вас чаем угощу, а то голодный, небось…

– Не откажусь, господин капитан.

Спокойный, степенный старичок. Ему, надо полагать, уже к шестидесяти подошло, а он ещё бодрячком. Если бы не его сутулость, то и этот возраст ему не дашь.

Через минут тридцать поисков документов Строгов положил передо мною четыре папки.

– Не обессудьте, господин лейтенант, это всё, что есть в нашем архиве.

– Спасибо большое, Иван Ильич. Работа у Вас, конечно, пыльная.

– Её тоже кому-то делать нужно.

– Согласен с Вами.

– Изучайте, не буду Вам мешать.

Итак, приступим. Первый, конечно же, капитан Привольный. Так, родился, вырос, автобиография… Странно, зачем она им? Он ведь только на одно дежурство был к ним приписан. Дальше. Подполковник. Так они что, до сих пор ведут личные дела даже тех, кто у них дежурил? Кто этим занимается? Выяснить нужно!

Второе дело. Лейтенант Круглов Карп Матвеевич. Двадцать семь лет. Странно, повышения по службе нет. Отец – генерал-майор, командарм двенадцатой танковой армии, мать – домохозяйка. Как таким не скучно дома сидеть? Командир третьего взвода второй комендантской роты. Ага, повышение было сразу же после того дежурства. Но за пьянку разжалован. Теперь сильно пьёт, хотели разжаловать и отправить на фронт. Видимо, папа вступился. Надо бы с ним поговорить где-нибудь в городе, подальше от прослушки.

Третье дело. Младший сержант Травкин Семён Васильевич. Двадцать четыре года, холост. В комендантскую роту попал после ранения за полгода до того дежурства. А откуда? Ух ты! Из контрразведки фронта! Уже интересно! За дежурство получил орден «Мужество» и отправлен в родную часть. Сейчас старший лейтенант. Талантливый офицер. Травкин. Ох, доберусь я до тебя!

И, наконец, четвёртое. Курсант Кожин Анатолий Дмитриевич. Откуда он сюда прибыл? Ух, ты! Высшее Командное Училище Связи. Связист, значит, третий курс. Так, это значит, что через полтора месяца у него выпуск и распределение в часть. Вовремя, ничего не скажешь!

По мыслесвязи все данные я передал Вадиму. Завтра продолжу тормошить комендатуру, а то засиделись в тылу, как мыши.

Глава 3
Бесфамильный

Юрий, Юрий, вечно Юрий. Наверное, ни настоящей фамилии, ни имени никто уже и не помнит. Когда награждали и повышали в звании и прозвучали имя и фамилия, все сразу удивились: «А кто это такой?» Смешно, но я не в обиде. Так даже интереснее. «Лейтенант Юрий – это звучит сильно!» Ага, особенно когда со свидетелями работаешь. Ладно, прибыли на место, теперь осмотр нужно очень скрупулёзный сделать. Площадка места действия просторная, только, действительно, с неё некуда бежать. Как только группа Вани до забора с той стороны добралась – не понятно! Резкий обрыв до самой реки, и никакой осыпи песчаной или каменистой совсем нет. Молодцы! Одно слово: разведка!

Кирпичный забор окаймляет весь участок со стороны обрыва в речку. Обычный забор, побеленный известью. О! Следы от пуль есть! Значит там стояли гражданские, а вот тут лежали убитые. И что мы можем видеть с этого места? Два пятиэтажных дома. Но только не полностью, а их части. Это уже сокращает количество квартир, в которых могут жить свидетели того дня. Теперь осмотреть надо место, где стояли контрразведчики. Под ногами песок и мелкий гравий. Может быть, гильзы найду. Песок можно даже ногой разгребать, всё равно ничего не испортишь.

Так, а какое расстояние было до группы? От угла дома до забора тридцать метров. Метра два от забора занимали гражданские. Значит, группа должна была находиться метрах в десяти от них. Гильзы отлетают метра на полтора в правую сторону. И смотря кто стрелял… А в этом мне помогут следы от пуль. Следы ровные, значит, стреляли с этого направления. Надо искать гильзы где-то тут. Судя по рассказу Вадима, капитан находился посредине группы. О! Гильза! Уже хорошо! Отдадим её криминалистам, пусть поколдуют над ней. Хотя и так видно, что она не от портативного автомата, которым должны пользоваться контрразведчики. Так, представим теперь всю сцену. Там – гражданские, тут – убитые, здесь – вся группа, а вот туточки – капитан с Вадимом разговаривают. А где патруль в это время находится?

Шагах в пяти слева от Вадима находился Травкин. Снова где-то тут должны быть его гильзы. Пороемся сапогом. Нету… Странно. Может быть, мальчишки подобрали. Придётся искать. Или он был дальше или ближе. Сначала смотрим всё вокруг.

– Доброго здоровьичка, господин лейтенант!

– Здравствуйте, уважаемый!

– Что-нибудь ищете, как я погляжу?

– Наверное, прошлогодний дождик.

– Вы имеете в виду прошлогоднюю перестрелку тут?

Так, улыбочку самую обаятельную!

– Как Вы быстро догадались! Следствие зашло в тупик, решили его начать с самого начала. Вот я и приехал сюда осмотреть место событий и поговорить со свидетелями. Вы видели что-нибудь тогда?

– Нет, сам я не видел, потому как на работе тогда был, а подсказать свидетелей могу. Я сам очень многое от них тогда узнал. А в песке ковыряетесь, наверное, гильзы ищете…

– Верно, гильзы. Они всегда остаются на месте, только не в этот раз почему-то…

– Так их же ещё в прошлом году с миноискателями тут искали, все и подобрали.

– Даже так? Ого! А детишки могли их найти до миноискателей?

– Могли, конечно. Они тут кружились день-деньской. Вам сейчас что важнее: со свидетелем поговорить или гильзу поискать?

– Сначала со свидетелем, а потом с детьми.

– Ну, тогда пойдёмте, господин лейтенант. Меня Харитоном кличут.

– Очень приятно, дядя Харитон, а меня Юрой зовут. Будем знакомы.

Интересный мужичок! Пока идём, сделаю фото его: рост средний, волосы длинные, лохматые, в большей степени седые, но видно, что были тёмными. Глаза светлые, водянистые, брови мохнатые. На вид около пятидесяти лет, точнее сказать трудно. Прихрамывает на правую ногу. Подниматься на пятый этаж ему очень трудно, но мы подождём. Ну, вот и на месте.

– Маруся, к тебе гость пришёл. Господин лейтенант интересуется прошлогодними событиями под твоими окнами.

– Здравствуйте, господин лейтенант. Да не слушайте Вы его! Нагородит с три короба, а чего – и сам не знает. Ничего я не знаю, ничего не видела. Нас ведь тут в прошлом году так стращали, что навек помнить будешь. Ничего не видела, ничего не знаю.

– Значит, зря я к Вам поднимался…

– Отчего же зря? Давайте я вас квасом холодненьким угощу! Он у меня знаете, какой ядрёный!

Трудно будет разговорить эту Марусю. Маленькая, глазастенькая, шустрая, улыбчивая, лет может сорока с небольшим… Только сказала, что квасом угостит, а уже и стол накрыла. Что ж, за столом может быть сподручнее.

– Не откажусь, Марья…

– Семёновна я. Харитон разве не сказал?

Изображаем улыбочку.

– Нет, ничего не сказал, даже имени, пока не окликнул Вас здесь.

– Это в его стиле, прямо скажу. Вы присаживайтесь, давайте с Вами пообедаем, как раз время подошло, а Вы голодный.

– Не откажусь, Марья Семёновна! Очень аппетитно всё у вас тут выглядит!

– Ой, да что Вы! Скажете тоже! – Засмущалась, и это хорошо.

– А как вкусно! М-м-м! Язык можно проглотить!

– Кушайте, кушайте на здоровье!

– Простите мою оплошность, я не представился. Меня Юрой зовут. Правда, очень хороша Ваша окрошечка! Давно я такой не ел! С самого дома!

– А давно Вы дома последний раз были?

– С самого начала войны. Через полгода после моей мобилизации наше село захватил противник, теперь не скоро там побываю снова.

– Ой, Юра! Простите меня! Я не знала!

– Ничего страшного, Марья Семёновна. Я уже привык к этому положению дел. Странно, конечно, но никуда не денешься. Мои хотя бы живы, а тем, у кого родственники ушли, гораздо труднее.

– Да, Юра, очень трудно принять душой их уход. У меня дочери двадцать четыре года сейчас, а ушла она на фронт три года назад, и нет от неё ни строчки. Где она сейчас? Что с ней?

– А как её зовут-то?

– Татьяна. По отцу она Павловна, и выходит, что Стригунова.

– Я попробую по своим каналам её найти. Только это может занять некоторое время, сами понимаете – война!

– Правда? Спасибо большое, Юра!

– Пока не за что! Марья Семёновна, знаете, я действительно ищу свидетелей прошлогодней перестрелки здесь, под Вашими окнами. Я прекрасно понимаю, что прошло много времени, и контрразведка заметала следы своего преступления… У меня есть несколько фотографий участников событий. Посмотрите, пожалуйста, может быть, вспомните кого-нибудь из них…

– Юра, я боюсь! Вы не знаете этих людей! Они очень злые и жестокие, и у меня язык не поворачивается назвать их людьми! Глаза у них пустые, и из них смотрят какие-то монстры! Я бы сказала ящеры.

Оба-на! А вот это уже зацепка!

– Я обещаю Вам, что никому не скажу то, что Вы мне скажете! Вот, посмотрите сюда.

На фото все участники событий. Если кого-то вспомнит – просто отлично будет. Итак, делаю запись. А анализ записи сделаю завтра.

– Я попробую, Юра. Буду рада Вам помочь. Мне тогда показалось, что они кого-то искали, эти военные. Потому что перед расстрелом двоих они били кого-то из гражданских и кричали что-то вроде: «Куда вы спрятали Великанова?» За фамилию я не ручаюсь, что именно так она звучит, но искали и требовали – это точно!

– Очень интересно! Продолжайте, пожалуйста.

– Фотографии… Вот эти трое стояли как-то особенно, не сказать, что в сторонке, но не подходили к остальным совсем близко, пока военные не расстреляли вот этих. Тогда они сплотились все вместе и стояли так, пока не вышел патруль. Вот этот был с женщиной и ребёнком, вот они все трое. Потом девочку ранили, а они очень переживали, пока их военные санитары не увезли. А вот у этого взгляд был очень страшный. Он стоял в центре людей и смотрел на офицера так, как будто пытался защитить всех людей от него. Жутко было смотреть на него со стороны. Все они здесь, на фото, а почему нет военных?

– Точно нету? Странно… Я думал, что мне все фото дали. Тогда кто вот эти?

– Этих я не знаю, не видела их тут.

Ого! Она всех видела, кроме самих контрразведчиков! Странно как-то! Надо, чтобы Вадим порасспросил своих знакомых по этому поводу.

– Знаете, Мария Семёновна, как-то странно получается: всех гражданских Вы опознали, а вот военных почему-то не получилось. А ведь это именно они на вот этих фото.

– Я ничего странного в этом не вижу. Гражданские – это люди. Они такие, какие есть на самом деле. А вот военные – это не люди. Я уже объясняла Вам, Юра.

– Простите меня, Мария Семёновна, но разрешите мне задать вопрос не по теме?

– Попробуйте. Если смогу я Вам отвечу.

– Мария Семёновна, разрешите мне у Вас переночевать? Время уже позднее, до офицерского дома добираться далеко, а с Вами мне очень хочется утром поговорить, если не возражаете.

– Отчего же, я не против. Я тогда Вам постелю в Таниной комнате. Мне тоже интересно с Вами поговорить будет. Сейчас я постелю.

Какие интересные фото на стене у Тани в комнате висят. Судя по всему, это её личные фото: в школе, на речке, в лесу… Очень красивая девушка!

– А почему Таня ушла на фронт? Вы ведь её отговаривали, а она не послушалась Вас…

– У неё есть парень, вместе в школе учились. Они полюбили друг друга, всегда и везде были вместе… Но мне он пришёлся не по вкусу. Слишком слащавый какой-то, скользкий тип. Я высказалась против него, она вступилась, начался скандал… После школы он подал документы в военное училище, а она – на санитарку. Так и служат вместе в одной части.

– Пишет?

– Нет, сильно на меня обиделась. За всё время ни одного письма не прислала. Ну, ладно, располагайтесь, ложитесь спать, а завтра поговорим ещё. Спокойной ночи, Юра.

– Спокойной ночи, Мария Семёновна.

Я думаю, сегодняшняя ночь Вам запомнится. Посмотрим. Теперь на связь с Вадимом. Передача записи окончена. Теперь можно и поспать. Стоп, а помочь им найти общий язык можно? Эх, если бы я умел искать нужных людей на таком расстоянии… Попытка – не пытка. Создаём настройки поиска. Задаём параметры человека. О! Что-то нащупал! Ночь, блиндаж, два человека, обе женщины. Пытаются уснуть, но разговаривают о чём-то. Кто из них Таня?

– Таня – это я. Кто меня ищет?

Блин, переполошил обеих. Даже голосом спросила.

– Тук-тук-тук! К Вам можно, Таня?

– Кто это там такой скромный? Заходите уже.

Во, даёт! Да не у порога Вашего я стою! Я слишком далеко от Вас, Таня, уж извините!

– Валюх, представляешь, кто-то стучится, а за порогом никого нет!

– В смысле, кто-то стучится? Я ничего не слышала. Может, тебе мерещится?

– Не похоже… Хотя после такого боя может хоть что померещиться. Кто здесь? Отзовись и покажись!

– Таня, отозваться я могу, а вот показаться пока не в состоянии. Меня Юра зовут, и сейчас я нахожусь в твоей комнате. Только не кричи так! Я прекрасно могу слышать твои мысли. Давай с тобой просто поговорим. Если ты не можешь сейчас, тогда попозже сможем.

– Нет уж! Раз ты попал каким-то образом в мою комнату, тогда ответь мне на один вопрос. Можешь?

– Постараюсь, Таня. Задавай.

– Под фотографиями что стоит?

– Комод.

– Открой верхний правый ящик. Что лежит сверху?

– Письмо с надписью: «Открыть в случае моей смерти».

– Та-ак! Что ты там делаешь?

– Готовлюсь спать.

– Ты как туда попал?

– Зачем же так кричать? Вы уже очень давно не общались с мамой, поэтому не в курсе, что произошло у них тут год назад.

– И что же там произошло?

– Под окнами Вашей квартиры год назад диверсионная группа противника попыталась расстрелять несколько гражданских человек, а Ваша мама всё это видела.

– Какое отношение это имеет к тебе, Юрий?

– Таня, расследование этого дела в прошлом году зашло в тупик, а теперь его начали заново. Я один из следователей.

– Ты из полиции?

– Нет, я из разведотдела Юго-Восточного фронта.

– О! Наш фронт! Что хочешь от меня?

– Ничего. Просто хотел узнать, что и как там у Вас. Мама беспокоится о тебе.

– И как сильно?

– Очень, Таня!

– Так вот, скажи ей, что Коля полгода назад погиб.

– Примите мои самые искренние соболезнования!

– Да что мне твои соболезнования, когда человек погиб! Понимаешь ты это?

– Таня, чем я могу Вам помочь?

– Да чем ты поможешь? Поговорить с мамой я всё равно не смогу нормально, а в письмах всего не опишешь, цензура вымарает всё.

– Я попробую наладить связь с мамой. Только она не знает возможностей этой связи. Вам придётся самой начинать с ней беседу. Вы готовы пойти на это?

– То есть, если тебе верить, то ты можешь наладить связь между мной и мамой?

– Я ни разу так не делал и не совсем уверен, что это получится, но я попробую. Погодите минуточку, я делаю настройки.

Снова настройки понадобились. Вроде бы получается. Марья Семёновна ещё не спит.

– Таня, попробуйте говорить, вроде бы получилось.

– Здравствуй, мама! Как давно я тебя не слышала!

О! Из комнаты крик появился, значит, услышала.

– Таня, она тебя слышит. Продолжай говорить, пусть успокоится.

Об этой связи Вадиму пока не стоит знать, расскажу попозже, когда что-то появится существенное.