Текст книги "Будущего.net"

Это было другое дело. Хотя по большому счету – то же самое. Но теперь прибор не выдавал местоположение хозяина в привязке к плоской схеме мегаполиса, а сам искал нечто… радиоактивное. Очень интересно. Что?

И снова умные «часики» дали косвенный ответ.

«Ближайшие стационарные источники слабого излучения локализованы, – появилось на экранчике. – Радиационные лаборатории девятьсот пятого и девятьсот восьмого государственных госпиталей, а также клиники Маршалла. Движущихся либо незащищенных источников в заданном направлении поиска нет…»

Волк вспомнил, как шел по черному линку Анны. Тогда он сравнивал пятно в мыслеэфире с радиоактивной меткой. Теперь, похоже, все складывалось примерно по тому же сценарию, только в негативе.

Кому-то было очень надо, чтобы Владимир продолжил свое расследование-на-бегу. Вполне возможно, что самому Арзамасову. Волк сначала удивился такой мысли, но после пришел к выводу, что она вполне здравая. В этом случае плохая охрана, обеспечение снаряжением и затягивание с погоней легко объяснимы. Впрочем, эта версия казалась недоказуемой, как и соучастие Леры.

«Движущаяся метка, направление – десять градусов к северо-западу, расстояние – один километр двести сорок метров, – выбежало на экранчик. – Интенсивность и характер излучения соответствуют заданным параметрам поиска. Местоположение идентифицируется как набережная реки Дарлинг, стационарный причал номер 2723…»

Вот и подтверждение: «заданные параметры поиска» подвижной радиоактивной метки. Сто к одному, что эта метка – «грязный» документ из архивов лаборатории профессора Новака. А движется она потому, что фолиант лежит в сумочке Анны Старлет.

И кто бы ни был тайным организатором побега Волка из тюремной клиники – Лера или даже сам генерал Арзамасов, они давали Володе возможность захватить этот проклятый документ и реабилитироваться.

И он не имел ничего против.

Причал 2723 оказался обычной станцией, где можно взять напрокат дозвуковой катер или совершить поездку на борту удобного речного вагончика-экраноплана. И хотя всерьез как транспорт речные суда не рассматривались – слишком уж они были неторопливыми, – но многие граждане предпочитали передвигаться именно по реке. Здесь было свежо и не так суетно, как в метро или на автострадах. Не говоря уже о том, что речная прогулка стоила гораздо дешевле, чем путешествие в монорельсовом экспрессе или полет на гравиплане.

Метка, по утверждению наручного подсказчика, маячила всего в десятке метров впереди, но Володя никого подозрительного в толпе не видел. Ни Анны, ни профессора Новака, каким он был запечатлен в файле кадровой службы университета. Волк прошел мимо нескольких причалов, наконец выбрался из плотного потока спешащих на посадку горожан и снова сверился с «часами». Метка отклонилась вправо. Там стоял один из белоснежных корабликов, готовый отчалить с минуты на минуту.

– Билетик, – предложила у входа на трап улыбающаяся женщина в униформе. – Не волнуйтесь, время есть.

Владимир прочел написанный на карточке номер счета, переадресовал мысленный код терминалу кассы, и спустя секунду на его плече зажглась крошечная зеленая точка. Светящаяся метка «билетика» горела ровно час – такова была продолжительность вояжа, и на шестьдесят первой минуте от нее не оставалось и следа.

– Приятной поездки, господин Павликов, – пожелала билетерша. – Ваше место 20 «ф», это на верхней палубе.

– Спасибо. – Володя быстро взошел на борт.

Место оказалось удачным. С него можно было обозревать и верхнюю палубу, и обе лестницы вниз, во второй салон. Волк уселся, взял с сервисного столика бутылку «Фостера» и с удовольствием приложился к ее прохладному горлышку. Утром она пришлась бы более кстати, но и сейчас неплохо. Володя расслабленно развалился в кресле и незаметно взглянул на «часы». Источник излучения не двигался. Вернее, он двигался, но вместе с судном. И дистанция до него была самая подходящая – двенадцать с половиной метров. Теперь можно было не торопясь вычислить курьера. Даже если это не Анна или Новак, задачка казалась проще мычания, ведь «часы» указывали не только расстояние, но и направление. Двенадцать с половиной метров к юго-востоку. Ряд пятнадцатый или четырнадцатый, места «а» или «б». Итак, кто там у нас?

Володя видел только макушки и детали одежды. На месте 15 «а» было пусто. Кресло «б» в том же ряду занимал лысенький старичок-одуванчик в цветастой рубахе и фасонистых темных очках. Турист с Тасмании, не иначе. На континенте лысины были не в моде. Хотя загар на этой примечательной лысине как раз континентальный, городской. У жителей острова он золотистый. Поклажи при нем вроде бы нет, впрочем, по диагонали, да еще сзади ее увидеть трудно. Ладно, бог с ним, со старичком, не пользующимся услугами континентальных косметических клиник. Кто дальше? Ряд 14. Оба места заняты прекрасным полом. Две совсем молоденькие девицы академического вида. Строгие прически, платья приличного покроя. Ну да кто еще может кататься на речном суденышке, когда все нормальные тинейджеры осаждают метро и экспрессы, горя желанием поскорее попасть на площадь Гибсона? Только такие вот благородные девицы; с утра до вечера занятия классической культурой и камерной музыкой, вечерами кружки поэзии, а ночью непредосудительное томление в плену романтических грез. «Тиран Ориона» для них дурной вкус, яркий образчик упадка и вырождения. Однако едут они все-таки примерно в ту же сторону. Быть может, даже неосознанно. Дети…

Хорошая маскировка. Кто же из них? «Тасманец» с континентальным загаром или два будущих «синих чулочка», тайком от родителей пробирающихся на сладостно-запретную премьеру? Соображай, Волк, шевели нейронами! Эх, сейчас бы лазерный прицел. Желательно от новозеландского излучателя «МК-121». Там дальномер выверяет расстояние до миллиметров. Можно было бы вмиг понять, кто из этих троих сидит точно на рубеже двенадцать с половиной метров. А если вызвать мысленную информационную проекцию и развернуть ее точно по диагонали, например, к пятнадцатому ряду? Что там у нас требуемой длины? Новый «Остин»? Нет, он на пару метров короче. Четырехместный гравиплан «Сикорски-350»? Десять с четвертью. Катера? В этой технике Волк почти не разбирался, но вероятность найти что-то требуемой длины была выше, чем среди автомобилей или гравилетов, и он решил пролистать каталог. «Барракуда», «Кайман», «Буревестник»… красивые названия, звучные… вот, кажется, есть… небольшой прогулочный катер «Дельфин». Двенадцать пятьдесят три. Годится.

Володя раскрыл одному ему видимую проекцию и уложил ее по диагонали через проход между рядами кресел. До старичка оказалось существенно ближе, до девушки 14 «а» – дальше. Ее подруга сидела к заветной отметке почти вплотную, но все равно не дотягивала. Зато ровно на рубеже располагалось пустующее кресло 15 «а». Волк закрыл каталог и чуть привстал, якобы поставить пивную бутылку обратно на столик. Никакого свертка на кресле видно не было.

Бутылка бесшумно упала на мягкое покрытие палубы. Володя смущенно улыбнулся соседям и наклонился, чтобы ее поднять. Под креслом ничего подозрительного тоже не оказалось.

Ситуация складывалась странная. Неужели «часы» соврали? Волк бросил взгляд на экранчик. Двенадцать с половиной на юго-восток – цифры не изменились. Володя все-таки вернул бутылку на столик и взял новую.

И тут же поставил ее обратно. В послеполуденный зной вредно употреблять даже пиво и даже в прохладном помещении. Потому что перестаешь соображать и видеть то, что мог бы увидеть слепой. Направление и расстояние на двухпалубном кораблике имеют поправку по вертикали! Искомый субъект сидел на нижней палубе! И если примерно представить новую диагональ не на том ряду и не на первых «буквах», а где-то у прохода. Место 19 «д», в крайнем случае – 18 «е».

Волк поднялся и не спеша побрел на полубак как бы вдохнуть свежего воздуха. Заодно он собирался заглянуть в нижний салон. С площадки на полубаке в просвете широкой левой лестницы как раз были видны все места от «а» до «е», с первого по двадцатый ряд.

На Анне были шорты, футболка с трехминутным рекламным роликом «Тирана» на груди, все те же темные очки и кепка. Волосы, собранные на затылке в «хвост», торчащий поверх застежки на кепке, были на этот раз темными. И все же это была она. Хотя бы потому, что, заметив взгляд Володи, она чуть качнула головой из стороны в сторону. Волк и не собирался к ней подходить, ему требовалось всего лишь убедиться, что объект снова под контролем.

Еще карабкаясь на забор клиники, он решил, что не станет задерживать Анну до тех пор, пока она не приведет его туда, куда так упорно вела весь сегодняшний день. Володя вспомнил утренний сеанс мыслесвязи через черный линк. Надо было послушаться и не ходить ни на какую чертову встречу! Сидел бы сейчас в офисе или поправлял здоровье в баре на четвертом уровне Тридцать второй улицы. В том самом, где вчера познакомился с двумя «веселушками». Так ведь нет, взыграло честолюбие! Хотя, может быть, Анна на это и рассчитывала?

Волк держал мисс Старлет в поле зрения, но прямо на нее не смотрел. Зачем этой странной девице понадобился именно он? Решила, что Володя захочет отомстить начальству за свое непродвижение? По некоторым косвенным признакам можно сделать вывод, что Анна неплохо изучила досье лейтенанта, следовательно, должна была знать, что он не из тех, кто предает от обиды. Да и вообще, он всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Не драматизируя и не приукрашивая. И все же выбор пал именно на Владимира. Почему?

Вагончик сбросил скорость и направился к берегу. Причал 3943. Отсюда уходили экспрессы на запад, в частности, к площади Гибсона. Анна поднялась с кресла и пошла к правой лестнице. Пока все подтверждалось. Было непонятно одно: зачем девица отправилась на презентацию? Тоже решила приобщиться к искусству? Или это был очередной финт? На площади во время шоу можно надежно затеряться в толпе, это верно, только к чему такие сложности? Или площадь Гибсона – это и есть тайное местечко?

Волк дождался, когда Анна окажется на берегу, и двинулся следом.

– Вы решили сойти раньше, господин Павликов? – поинтересовался мужчина-билетер. – Ваша проездная метка еще действует.

– У меня изменились планы, – походя бросил Володя.

Спасибо. Напомнил о метке. О радиоактивной. Волк взглянул на экран прибора слежения. Все верно, маркер двигался вместе с Анной. Девушка шла буквально в трех шагах впереди, и на «часах» высвечивалось расстояние в два метра. Вот только у Анны не было в руках сумочки. Куда она сунула сверток? Под просторную футболку? Смелая девица. Таскать на теле заведомо «грязный» груз не каждому по нервам.

Снова билет и вагон, на этот раз монорельсовый. После речного – тесный и суетливый. Лица, рекламные ролики, музыка, голоса… снова лица. В основном молодые и беззаботные. Весь континент живет одним событием – премьерой. Все стремятся побывать на ней лично. Хотя буквально завтра в Мире Фантазий и еще в двадцати подобных парках начнут работать залы, где можно будет не только повторить подвиги героев фильма, но и поучаствовать в игре «по мотивам», причем на главных ролях. Но нет, завтра – слишком поздно. Граждане привыкли к сервису. Привыкли получать, чего бы ни пожелали, немедленно. Они хотят увидеть вокруг себя все постановочные сцены фильма, а затем стать его участниками в интерактивных «бонусах». Волк вспомнил главный эпизод картины. Грандиозную битву двух армий. Миллионы воинов в сверкающих доспехах и с самым фантастическим оружием сходятся посреди необъятной пустыни и дерутся во славу своих тиранов, применяя самые изощренные методы ведения войны. Заканчивается битва победой полчищ тирана Ориона и пышным празднеством. Скорее всего, бонус-игрой для всех желающих станет именно эта сцена. А желающих будет хоть отбавляй. Или, судя по наполнению вагонов экспресса, даже больше…

…На какое количество зрителей рассчитан крупнейший игровой зал континента – площадь Гибсона – достоверно не было известно никому, кроме менеджеров «М-4». Судя по тому, что «центральный круг» – площадка, над которой проецировалась голографическая версия фильма и под которой были скрыты голопроекторы и мыслепередатчики – так вот, судя по тому, что он имел около трех километров в диаметре, вместиться там могли сотни тысяч, если не миллион. И это только в «круге», там, где любой зритель мог рассчитывать на главную роль, если выпадет жребий. А сколько народу помещалось на периферии, страшно было представить. Миллиона четыре, не меньше. И каждому был гарантирован качественный коннект и полный спектр ощущений. Правда, стоя. Разместить на площади столько кресел было невозможно. Но народ здесь обычно собирался молодой, здоровый, поэтому никто не жаловался. Все жаждали зрелища, а еще больше – следующей за ним игры. Стать частью непобедимого войска, помахать, пусть и мысленно, сверкающим мечом, испытать радость победы, хмельное буйство праздника, неземную любовь…

Волк усмехнулся. Вот будет весело, если в игре победят воины отвратительного тирана Цефея, а не героического Ориона, как это происходит в кино… Впрочем, празднество все равно состоится. Уплачено.

От перрона до края площади было всего ничего – двести метров. Анна мелькала в толпе, то появляясь рядом, то исчезая среди нетерпеливо переминающихся зрителей. Володя уже не опасался ее потерять, но все равно предпочитал следить за таинственной проводницей не только по «часам», но и визуально. Девушка упорно вела его все глубже в толпу, и с каждым шагом продвижение становилось все более трудным. Быть как можно ближе к центру событий хотели многие, и легко протолкнуться сквозь их плотные ряды смог бы только бульдозер. А как только раздались первые фанфары, возвещавшие о приближении начала представления, многомиллионная толпа зашлась в едином восторженном вопле и подалась еще немного к центру.

Но Володя и Анна к тому моменту пробились к самым выгодным местам – сердцевине «центрального круга», единственному более-менее свободному пространству на площади, поскольку здесь упрятанные в других местах под землю аппараты были частично вынесены на поверхность. Эти вспомогательные мыслетрансляторы внушали зрителям общие планы картины. Здесь же на ажурных фермах были закреплены голографические проекторы. Конструкции, электроника и механизмы этого «внутреннего круга» мешали собираться в группки, а еще во время бонус-игры здесь должна была расположиться лазерограмма крепостной стены. По этим причинам в «яблочке» площади Гибсона обосновались пары и одиночки. Кто-то из них наверняка рассчитывал пробиться отсюда на роли придворных, а кто-то просто желал покрасоваться в центре внимания. В любом случае здесь было хотя бы не так суетно, и никто не дышал в затылок.

– Толпа их практически отрезала, – неожиданно появившись рядом, сказала Анна. – Как только начнется показ, отключатся все поисковые системы, и мы уйдем.

– Ты о ком и о чем? – не понял Володя.

– О тех, кто идет по нашим следам, Волк, – серьезно ответила девушка. – Они не спускают с нас глаз.

– Я никого не видел, ты напрасно волнуешься.

– А ты напрасно их недооцениваешь, – возразила Анна.

– Если ты о моих коллегах, то я оцениваю их ровно во столько, сколько они стоят. Не забывай, я знаю нашу систему изнутри.

– Я помню. Только ты не настолько хорошо ориентируешься в своей системе, как тебе кажется. Дело не только в «общаках» и «внутренниках», которые идут за нами с подачи твоего начальства. Скорее всего, Арзамасов – пешка…

– Я всегда это говорил. – Волк усмехнулся. – Но все равно думаю, что ты чересчур драматизируешь. Поскольку Управление – это самая мощная силовая контора на континенте, неважно, кто гонится за нами, помимо спецагентов. Выше СВБ обычным полицейским не взлететь, а частной охране – тем более. Так что здесь мы в безопасности. Через полчаса количество народа на площади удвоится, и ряды зрителей станут плотнее камня. А с началом показа нас еще и замаскирует голографическая заставка фильма. Мы с тобой окажемся, например, под земляным валом крепости. Придется, конечно, пробираться на ощупь, это минус, но зато нас не увидит ни одна живая душа.

– Я говорила не о полицейских. – Анна взяла Волка за руку. – После включения мыслепроекторов наступит неприятный момент, когда все вокруг станет казаться до боли натуральным и в то же время от нас потребуется в это не верить. А главное, нам надо будет преодолеть ступор и уйти отсюда. Вместе справиться будет легче.

– Я думал, мы дождемся конца фильма и уйдем под шумок бонус-игрищ.

– Нет, мы пойдем сразу, под прикрытием самого фильма. Нам еще далеко.

– Куда?

– Увидишь.

– Ну хотя бы примерно!

– Туда, где нас не найдут.

– Кто? Твои загадочные сверхсекретные агенты Управления?

– Называй их как нравится, только верь мне.

– Пока ты не так уж много сделала, чтобы заслужить мое доверие. Вернее, сделала достаточно, только наоборот…

– Я не убивала Грифа и аспиранта.

– Все так говорят. А тех двоих парашютистов?

– Те двое просто вышли из игры.

– Ну да! – Волк еще раз усмехнулся. – Не знал, что в играх теперь применяют боевые излучатели.

– Ты много чего пока не знаешь. Об этом я и говорю.

– Я…

Волк не договорил. Опять прозвучали фанфары, и его слова утонули в оглушительном реве миллионов глоток. В небе над многокилометровой премьерной площадью на краю пустыни Гибсона вспыхнули объемные буквы: «Кроу виртуал продакшн» представляет…»

– Идем, – Анна дернула Волка за рукав. – Строго на север.

– Там окраина Черного города, а дальше сплошная пустыня, – попытался возразить Владимир.

– И не одна, – согласилась девушка. – И мы не останемся в Черном, ты же об этом хотел спросить?

– Идти дальше, в Большую Песчаную пустыню, – безумие! Кроме всего прочего, там «грязно»!

– Идем, – настойчиво повторила Анна. – Ты не видел настоящей «грязи»… Пока.

– Очень обнадеживает. А как ты собираешься протолкнуться сквозь толпу?

– Мы пройдем под ней. – Девушка присела и открыла круглый едва заметный люк рядом с ближайшей проекторной фермой. В отсветах заставки фильма были видны металлические ступени и перила. – Это вход в технический подвал «центрального круга».

– Другое дело. – Волк шагнул к ней, но тут, возвещая о начале мыслепоказа фильма, коротко пискнула коннект-серьга.

Как и тысячи тысяч других зрителей, Володя замер, впадая в транс и медленно уплывая навстречу яркому зареву начальных кадров фильма. На ближайшие три часа он превращался в безмолвного, неподвижного истукана, живущего внушаемой мыслепроекторами жизнью. Превращался в бездумную куклу, существующую в роскошном, героическом и полностью вымышленном мире массовой, идеально прорисованной искусственной галлюцинации, именуемой мыслефильмом «Тиран Ориона». И неизвестно, чем бы все закончилось, если б рядом не очутилась настойчивая и почему-то сохранившая самостоятельное мышление Анна.

Девушка в очередной раз дернула Волка за руку, и он… едва не свалился под копыта боевому коню…

…Конница шла ровной колонной, поднимая клубы желтоватой пыли. По обочинам дороги сухая земля расползалась длинными трещинами, а мелкие камни из-под копыт могучих коней постукивали в стены домов. Улица была тесновата. Пыльная дорога, неглубокие канавы и сразу стены. Не улица, а желоб, по которому текла река из лоснящихся лошадиных тел, легких доспехов, островерхих боевых шлемов и круглых щитов. Пики в два человеческих роста тускло поблескивали стальными наконечниками и колыхались над пыльной кавалерийской колонной, словно туман над водой. Реке-колонне не было конца. Донгай, раскрыв рот, смотрел на это необычное для сонного захолустья зрелище и никак не мог оторваться. Всадников было удивительно много. Парень даже не подозревал, что где-то на свете живет столько людей. Да не просто людей, а воинов. Молодых, сильных, уверенных в себе. Охотники не раз приносили вести с дальних рубежей. Они рассказывали, что пастбища вокруг Ойлена давно не принадлежат жителям соседнего городка. Некоторые по секрету сообщали, что и городка-то там больше нет. Но на вопросы о новых хозяевах заливных лугов в устье Ойлы охотники предпочитали не отвечать. Это было нехорошим знаком. Молчание охотника, человека отважного по определению, означало, что он, мягко говоря, в себе не уверен. И ладно если бы охотники не были уверены потому, что плохо помнили об увиденном на дальнем рубеже. Например, как это бывало после посещения медовых дворов. Но на охоте они не пили меда. Значит, следопыты не желали ничего рассказывать по иной причине. По какой? Уж не потому ли, что напуганы? Кем? Кто мог напугать смелых охотников? До сегодняшнего дня понять это было сложно. Теперь же все стало очевидно. Тысячи хорошо вооруженных и сильных воинов входили в Гай Су походным маршем, и ни у кого из местных жителей не возникло мысли воспротивиться мерной поступи этой могучей армии… Наверное, не возникло… Во всяком случае, у Донгая точно не было подобных намерений.

Парень вдруг вспомнил, что, перед тем как живая река прижала его к стене, он шел по очень важному делу. Сколько он простоял, наблюдая за гипнотическим движением всадников? Час, два? Хозяин этого точно не простит. Быть ученику Донгаю сегодня крепко битым. Возможно, палкой. На аргументы вроде «не мог перейти улицу, поскольку по ней сплошным потоком идут войска» хозяин вряд ли отреагирует. Даже, наоборот, поддаст еще сильнее. Такой у него характер. И он, конечно же, прав. Донгай и сам не любил необязательных людей. А если они еще и оправдывались, то не любил вдвойне. Да, палки не избежать, но теперь дело было не в наказании. Теперь Донгаю был важен принцип. Перед ним стояла почти невыполнимая задача, и он должен ее решить. Не только оправдать доверие хозяина, но и не упасть в собственных глазах. Ему нужно обязательно побывать на той стороне улицы, отдать чужеземному ростовщику Аргонту двадцать монет и вернуться обратно. Парень почувствовал, как в душе разгорается искра азарта. Да, задачка была не для слабаков, но он и не слабак! Донгай прикинул, насколько реально проскочить между потными телами лошадей. Получалось, что почти нереально. Попробовать перепрыгнуть с крыши на крышу? Какой тесной ни была улица, четыре человеческих роста в ней умещалось даже в самом узком месте. Прыжок мог закончиться на пиках всадников. О тоннелях под городом Донгай и вовсе никогда не слышал. Попытка обежать хвост или голову колонны означала потерю еще как минимум часа…

«Выход один, – пришла звенящая от ледяной смелости мысль, – остановить эту проклятую колонну!»

Донгай вытер вспотевшие ладони о льняные штаны и выглянул из подворотни. До ближайшего всадника было подать рукой. В буквальном смысле. Юноша решительно шагнул на обочину дороги и протянул правую руку к узде. Схватить лошадь ему не удалось. Удар тяжелого древка пришелся по плечу. Рука онемела и повисла плетью. Как ни старался, воспользоваться ею снова Донгай не смог. Он поднял полный боли взгляд на всадника и потянулся к уздечке левой. Воин снова приподнял пику, чтобы ударить строптивого аборигена, но Донгай неожиданно перехватил древко и что было сил дернул вниз. Вырвать пику у всадника не удалось, но воин рефлекторно натянул поводья, и его конь встал, а за ним притормозили и следующие. Те, кто двигался рядом, тоже остановились, чтобы не нарушать строй. Передняя шеренга проехала еще несколько метров, но окрик одного из отставших осадил и ее.

Донгай держался за пику изо всех сил, но воин и не пытался высвободить ее из руки юноши. Он рассматривал паренька с нескрываемым любопытством. Словно заговорившую собаку.

– Мне надо перейти! – срывающимся голосом крикнул Донгай.

– Иди, – ответил всадник спокойно, с едва заметной усмешкой.

Донгай вдруг почувствовал, как замирает сердце. Он никак не мог разжать побелевшие пальцы, а уйти с пикой всадник ему бы не позволил. Как справиться с неожиданной судорогой, юноша не знал. Можно было разжать сведенные пальцы левой руки при помощи правой, но она по-прежнему ничего не чувствовала и не подчинялась приказам.

– Что же ты стоишь, смельчак? – Воин немного наклонился вперед, и в его зрачках вспыхнули зловещие огоньки. – Если смелости хватает лишь до середины дороги, твое место в канаве…

Он неожиданно высвободил ногу из стремени и пнул Донгая прямо в лицо. Пальцы разжались, и юноша рухнул в узкую канаву. Боли от удара почему-то не было. Онемела левая щека, губы и левая половина подбородка. Но боли не было. Донгай сел и рукавом вытер струящуюся из разбитой губы кровь. Колонна снова пришла в движение, но не успела продвинуться даже на один лошадиный корпус. Юноша, пошатываясь, поднялся на ноги и схватил все того же всадника за стремя.

– Мне… надо перейти! – с трудом шевеля онемевшими губами, повторил Донгай.

По колонне вновь пронесся негромкий приказ об остановке.

Теперь воин откровенно улыбался.

– Иди…

Донгай опасался, что опять не сумеет отцепиться, на этот раз от стремени, но пальцы легко соскользнули с металла, и он нетвердым шагом пересек дорогу перед фыркающими мордами коней. Стараясь держаться подальше от их угрожающих зубов, он слишком прижался к передней шеренге, и последний конь хлестнул Донгая хвостом по лицу. От неожиданности юноша отпрянул и едва снова не растянулся в канаве. На этот раз в противоположной. Как ни странно, реакции со стороны всадников не последовало. Никто не рассмеялся, не отпустил какую-нибудь шуточку… ничего. Донгай невольно обернулся. На него смотрели сотни глаз всех ближайших воинов. Смотрели внимательно, словно оценивали каждое его движение. Но самым цепким и каким-то леденящим был взгляд того, первого всадника. Он так и остался сидеть, чуть наклонясь вперед, чтобы трое товарищей не мешали ему следить за Донгаем. Парень заставил себя выдержать этот жутковатый взгляд. Когда по колонне снова прошла волна начавшегося движения, воин опять улыбнулся – одними губами – и бросил:

– Через час приходи в лагерь. Найдешь эскадрон Ориона, спросишь темника…

– Я… – Донгай растерялся. В его планы не входило посещение какого-то там лагеря…

Лагеря?! Воины устроили в Гай Су свой лагерь! И его приглашали в этот лагерь прийти! Зачем? Да разве это важно?! Главное, пригласили именно его и не потому, что он старейшина городка или важный человек, а потому, что всадники признали в нем своего! Почти равного себе! Да, именно так! Они – уважающие мужество воины, а он, Донгай, вот только что проявил это самое мужество, и теперь его приглашают в лагерь. Он сможет увидеть, как они живут, эти люди, послушать их рассказы, проникнуться духом великой армии, стать ее частицей… пусть на время, пусть не настоящей частицей, а лишь ее отражением… Донгая охватила гордость. Такого замечательного расположения духа он не ощущал еще никогда. Он, простой ученик оружейника из маленького поселения на юге провинции Су, удостоится чести побывать в лагере воинов… Донгай задумался. Воинов… Чьих воинов? Су? Или другого государства? Хозяин часто отправлял обозы с оружием на север и запад, но там везде лежали земли сородичей. Южнее Гай Су простирались степи, а после Ойлена вовсе не было никаких поселений. Оставался восток, где лежала загадочная страна Горных Богов, но до нее было сто дней пути. Разве могли эти воины совершить сто дневных переходов без обозов? Впрочем, если всадники собираются устроить лагерь, значит, будут и обозы. Сейчас они, наверное, где-то там, в хвосте бесконечной колонны…

Да к чему все эти гадания? В лагере все и выяснится. Донгай был готов броситься следом за темником эскадрона Ориона, но воин пригласил прийти через час, а следовательно, нужно проявить терпение. Это тоже одно из качеств настоящего бойца. Так говорил хозяин, а уж он знал толк в военном деле. Недаром он ковал лучшее в Гай Су оружие. Хозяин! Если Донгай не отнесет Аргонту эти несчастные двадцать монет, хозяин может объявить ученика вором! Начинать ратную жизнь с позора было никак невозможно. Выполнить последнее поручение и навсегда забыть о Гай Су и прежней жизни. Если темник Ориона возьмет Донгая в седельщики или даже оруженосцы… Сердце сладко замерло… Если это случится, простой подмастерье из маленького городка станет настоящим человеком. Воином. О чем еще можно мечтать?

– Неблагодарный щенок! – раздался из боковой улочки знакомый голос. – Ты решил украсть мои деньги?!

– Я? – Донгай обернулся и в полнейшем недоумении уставился на ковыляющего по переулку ростовщика Аргонта.

Длинные одежды пожилого барыги волочились по пыльной мостовой, а тяжелый посох отстукивал грозный ритм. Палку украшал тяжелый бронзовый набалдашник, которым не раз получали по спине нерадивые слуги богатея. Судя по их откликам, ничего приятного в этом не было. Донгай поежился.

– Разве хозяин не приказал тебе отнести долг?

– Я… да… я шел к вам, уважаемый, но меня задержали воины!

– Ты лживый воришка! Немедленно верни кошелек или отведаешь моего посоха!

Ростовщик гневно потряс палкой. Донгай неожиданно ощутил жгучее чувство обиды. Его еще никто не называл вором. Тем более обидно было слушать несправедливое обвинение из уст этого морщинистого чучела. Ему, уже почти воину могучей армии… этого… Ориона!

– Подавись своим золотом, скряга! – Парень швырнул кошель к ногам Аргонта.

– Что?! – Желтоватые глаза старика вылезли из орбит. – Ты смеешь проявлять непочтение?

Он остановился и направил на Донгая свой посох. Ученик оружейника похолодел. Про Аргонта давно ходила дурная молва. Поговаривали, что в стяжательском ремесле старику помогают потусторонние силы. А что, если старикашка и вправду дружен с демонами и его посох не простая палка с бронзовой дулей на конце, а магический жезл? Донгай невольно попятился.

Впрочем, ничего сверхъестественного не произошло. Гром среди ясного неба не грянул, и карающая молния из посоха не изверглась. По мановению Аргонта откуда-то сбоку выскочили трое молодчиков с тяжелыми мытарскими дубинками. Кто это такие, знал весь Гай Су. Во всяком случае, та часть горожан, которая хоть раз занимала деньги у ростовщика. Эти громилы приходили накануне срока расплаты и вежливо напоминали должнику о его обязательствах. При этом они красноречиво поигрывали дубинками и нехорошо ухмылялись. За это их не любили еще больше, чем настоящих мытарей – сборщиков налога в городскую казну.

Подручные Аргонта направились к Донгаю, и он наконец-то сообразил, что промедление может стоить ему сломанных ребер. А хворый седельщик темнику эскадрона Ориона наверняка без надобности. Придя к такому несложному выводу, ученик развернулся и побежал со всех ног в сторону трущоб Хитрой улицы. Там было где спрятаться, да так, что охрана Аргонта не найдет беглеца до конца времен.