Текст книги "Марш тысячи ангелов"

Марш тысячи ангелов
Wayne Lincoln

© Wayne Lincoln, 2023

ISBN 978-5-0060-0163-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1: ВОСХОЖДЕНИЕ ДЬЯВОЛА

Всё шло к этому моменту.

Сны привели меня сюда.

Он вдыхает последние минуты своей жизни. Делает шаг, а за ним – другой. Нет ни мыслей, ни страха. Ему много раз приходилось встречаться лицом к лицу со смертью, и потому сейчас он принимает её с полным покоем в душе, ведь это неизбежно. Люди не бессмертны.

Его ведут по песчаной тропе в то самое потаённое место, где пройдёт казнь. Они знают, что ему не убежать и никуда не скрыться. Он и не пытается. Выбор был сделан, и за него придётся заплатить.

Лёгкий ветер нежно касается ран на лице и связанных руках. Боль служит напоминанием, что он всё ещё жив. Его безмятежный взгляд направлен вверх. Деревья так высоки, что закрывают собой серый небосвод. Сквозь густые зелёные ветви видно только, как медленно и низко плывут по ветру равнодушные облака. Некоторое время этот образ отражается в его голубоватых глазах. Начинает моросить дождь, смывающий багровую кровь с бледной кожи. Прохладный свежий воздух пьянит лёгкие, и дышать становится немного легче.

Пройдя хмурый лес, они останавливаются перед большой пещерой, что скрыта листвой у самого подножия спящего вулкана. Лёгким сквозняком веет из глубины тягучим запахом пепла. Здесь их убежище. Мёртвая тишина напевает свою последнюю песню. Несколько минут они идут по узкому тоннелю, гранитные стены которого тускло освещены старинными красными лампами и изрезаны ликами языческих богов и устрашающих чудовищ. На потолке выгравированы рисунки обнажённых людей, висящих на окровавленных крестах и не имеющих ни лиц, ни половых органов. Такова их вера.

Подземный лабиринт выводит их к обширному круглому залу. Скоро всему настанет конец. Сияние тысячи свечей. Но оно не ярче мрака. Сотни неподвижных теней, стоящих вокруг центра алтаря в ожидании таинства. Они одеты в длинные тёмные мантии и чёрные маски. Все замерли, словно статуи.

Стражи, что привели его сюда, беззвучно отступают назад и скрываются во тьме. Дальше ему предстоит идти одному. Он спускается по каменным ступеням в самое сердце этого мрачного помещения и на мгновение застывает. Биение в его груди учащается. Внутри расцветает дикое волнение в порыве гнева, но затем так же мимолётно исчезает. Ведь всё, что ему остаётся делать, – от бессилия опуститься на холодный мраморный пол. Ровно напротив него стоит на коленях его возлюбленная. Позади неё дожидается своего часа палач.

Проносится эхо, разрушающее вдребезги долгое безмолвие. Оглушающий голос, подобный грому, проходит дрожью по всем уголкам тела. Это молитва на древнем языке. Но ему хорошо известно значение каждого прозвучавшего слова: «Все мы возродимся в священном новом мире, где обретём дар божий, как падшие ангелы в бесконечном сне, мы принесём покой в свои грешные души. И тогда потерянный день обратится в забытую ночь, а потерянная ночь станет забытым днём».

На кинжале сверкает пламя. В её глазах – пустота. В тот момент, как на неё надевают ритуальную белую маску, он изо всех сил пытается вырваться и помешать смерти, что должна сейчас совершиться. Но все попытки напрасны. Они сильнее. К ней приближаются вплотную сзади и приставляют острое лезвие к её горлу.

На его глазах выступают слёзы отчаяния.

Время остановилось?

Нет.

Резкое движение руки. Брызги алой крови. Немой крик вырывается из его уст.

Из моих уст.

Она падает. И весь мой мир гаснет вместе с ней.

Города становятся руинами.

Океаны превращаются в пустыни.

Леса сгорают дотла.

***

Эта история начинается здесь. На пути во всеми забытый городок в северо-западной части Канады. Ярко помню эти чудесные места, будто никогда и не покидал их. Тёплые воспоминания прокладывали дорогу туда, где прошло всё моё детство.

Меня встречали грозные деревья и переливающийся снег на голых их ветвях. Солнце так слепило глаза, что я не сразу заметил движение впереди. Впервые мне удалось видеть таких крупных диких зверей практически лицом к лицу.

Затормозив и приглушив машину, с интересом я стал наблюдать за резво проносящейся мимо стаей серых волков. Самый матёрый из них вдруг остановился и направил свою морду в мою сторону. Из его ноздрей выходил пар. Казалось, будто хищник смотрел мне прямо в глаза и в любой момент готов был броситься на лобовое стекло, пока сородичи скрывались из виду.

Я оставался крайне спокойным, зная, что ни мне, ни ему не нужна такая схватка. В случае чего, под сидением у меня всегда лежал родной Colt 1911. Но бой с ними, скорее всего, я бы проиграл, имея в своём арсенале всего один пистолет на семь патронов да маленький складной ножик в кармане джинсов против дюжины волков. Благо, вскоре их вожак, оскалив на прощание острые кремовые клыки, всё-таки оставил меня и умчал в завораживающий окутанный тёплой зимой хвойный лес.

– Добро пожаловать домой, – прошептал я себе под нос и глубоко вздохнул, пытаясь осознать, что только что мимолётно увидел.

Эта случайная встреча взбодрила лучше любого энергетика. Ощущение чего-то необычного позволяло прочувствовать на собственной шкуре, что так и наступает новая жизнь.

Шум двигателя. Мелодичная рок-баллада приукрасила этот чудный момент. Слегка улыбаясь, я отправился дальше. Быть может, это возвращение в прошлое поможет мне начать всё с чистого листа. По крайней мере, я на это очень надеялся. Потому, наверное, и приехал сюда.

Не прошло и часа, как я уже подъезжал к малонаселённому городку. В нём не было никаких высоток, торговых центров, школ или прогулочных парков. Это окружённая лесами и небольшими горами обычная деревня, некогда называющаяся городом, где остались только старые дома, заброшенные коттеджи и одинокий магазин продуктов, рядом с которым приютился кирпичный бар с деликатной вывеской «Дед и пиво». На улице не было ни души, но у этого заведения стояло несколько неприметных автомобилей, сверху донизу покрытых инеем.

Решил я наведаться именно туда в надежде, что смогу немного перекусить да выпить горячего кофе после долгой поездки. И, выйдя из прогретого салона вишнёвого Мерседеса в одном свитере, я ощутил все прелести мороза этого забытого края. По телу пробежал холодок, но далеко не от холода.

Надо мной повисло такое прекрасное голубое небо. Без единого облака. А под ногами – хрустящий снег. Тишина вокруг. Сизый дым от сигареты с тонким привкусом табака во рту. И больше ничто меня не держит. Настоящая сказка, не иначе.

А может и вправду, это всё просто хороший сон? Иногда кажется, что на самом деле я сейчас там.. погребённый под тоннами каменных глыб.

***

Яркие вспышки. Синие дымовые завесы окутывают воздух. Хранители падают один за другим. Грохот выстрелов за моей спиной – оглушающий, пронизывающий насквозь. Всё происходит слишком быстро. Палач застывает с поднятым надо мной кровавым клинком. Сердце колотится в бешеном такте.

В эту секунду я будто бы проснулся, всё это время прежде ощущая лишь туманно эту реальность. В голову ударила кровь, а вместе с ней – и безумная ярость. Вдруг пришло осознание, чего я всегда желал. Всю сознательную жизнь именно жажда нести кругом смерть царила во мне и придавала новой энергии. Я бы солгал, если бы сказал, что мне не нравится убивать людей.

Прыгаю ему в ноги и валю наземь. Мои пальцы продавливают глазные отверстия на чёрной маске, коленями придавливаю его руки. Каждое моё движение – чужое. Это уже не я. Но почему-то получаю от этого животное удовольствие, ощущая в себе невероятную инородную силу.

Внезапно меня отбрасывает. Порыв адского жжения, невыносимой боли всплеск. Глушит режущий шум в ушах. Ярая пульсация в голове. В глазах мутнеет и всё плывёт. Казалось, вот он – славный конец.

И хотя после взрывной волны не чувствовались конечности, что-то стало ими двигать. Пытаюсь подняться на дрожащих руках с качающегося пола и валюсь обратно набок, после чего всё же встаю на онемевшие ноги и машинально уворачиваюсь от резкого выпада палача. Следующая краткая мысль: «Не успею». Оборачиваюсь, ожидая второго и последнего удара, но сектант вдруг падает к моим ногам. На нём образовываются кровавые пятна.

Поднимаю глаза. Из дыма выбегают элитные бойцы Империи, безжалостными автоматными очередями отстреливающие людей в чёрных балахонах. Среди своих спасителей я узнаю человека, которому раньше мог доверить свою жизнь. Он встаёт передо мной на колено, меняя магазин штурмовой винтовки, что-то кричит мне. Но я ничего не слышу. Из ушей течёт горячая жидкость – кровь вперемешку с обжигающим потом, стекающим с моих мокрых висков.

Из-за прилива адреналина боль исчезает. Разожжённая зверская ненависть ко всему живому ведёт меня в самое пекло. Не помню, как в руках оказывается клинок хранителей, которым убили Анну, но им я убиваю их. Они отступают, спасают свои жалкие жизни. Догоняю – рублю ранее твёрдые и ныне мягкие головы, тела.. Некоторые берутся за холодное оружие в попытке отбиться, пока другие бегут к запасному туннелю. Но я пронзаю каждого. Ибо я сильнее.

Несколько остановившихся сектантов в масках вдруг загораются, подняв руки вверх и издавая единый страшно беззвучный рёв. Они сжигают себя заживо.

Зал начинает содрогаться. Сыпется песок с потолка, поднимается едкий дым. Стены возгораются. Огонь быстро пробирается по невидимым линиям в полу и спустя секунды уже разделяет весь зал на двенадцать вырисованных треугольников с горящими гранями. Это грациозное саморазрушение во имя спасения.

И в этом полном хаосе я замечаю хранителя, который решает таким образом уничтожить свой храм, опуская рычаг в стене и запуская механизм обрушения всей этой подземной конструкции. Он рвётся к выходу. За считанные секунды нагоняя, сбивая его с земли, я не даю ему добежать до туннеля, обвалившегося прямо перед нашим носом.

Стою над ним и вижу дикий ужас в его глазах, даже не видя их в тени от капюшона. Он прикрывается дрожащей рукой. И пусть вокруг всё рушится, я чувствую абсолютное удовлетворение. Перед тем, как клинок вонзится ему в голову, на моём лице возникает нездоровый оскал.

Приятный хруст. Это звук того, как ломается жизнь. Но не его. Моя.

На две равные части.

До и после.

***

– Молодой человек, сигареткой не угостите? – и после недолгой паузы кто-то щёлкнул пальцами прямо возле моего уха. – Алло, братан, в какой вселенной ты там витаешь?!

Передо мной откуда-то выполз мужик в коричневой кожаной куртке. От него за километр несло перегаром, но выглядел он почти элегантно. Некоторое время я пялился на его странное выражение лица и не понимал, что происходит. Перед глазами возникла картина, как я машинально выхватываю из кармана складной ножик и протыкаю пару раз его заросшую седым волосом шею. Мой мозг всегда продумывал наихудшие варианты событий, и к ним зачастую я старался быть готовым. Я терпеть не мог алкашей. Было только одно исключение.. Но тут мужчина показал жестами, что именно ему нужно, после чего я, всё же, щедрая душа, очнулся и протянул ему сигарету.

– О, благодарю Вас, сэр! – он поклонился и сразу задымил рядом. Я же молчал, а ему всё не терпелось завести разговор с незнакомцем. Дядьку серьёзно прорвало, что он даже не ждал моих ответов. – Marlboro Gold куришь? Моё уважение! А тачка твоя отнюдь не из болота выплыла. Да ты мажор, парень! Какими судьбами вообще сюда занесло? Завалил кого-то и теперь скрываешься от всякого Интерпола что ли?

– Я здесь жил.

– Давно, наверное.. – сплюнув в сторону, он посмотрел куда-то вдаль и протянул свою жилистую руку. – Называй меня просто – Грин.

– Стив, – сказал я первое имя, прилетевшее в голову, во время крепкого рукопожатия.

Интересный мужичок позвал меня посидеть часок в баре, куда я как раз и собирался. Ожидал я увидеть там местных деревенщин, распластавшихся по всему полу, или орущих бородатых дедов, распивающих большие кружки пива залпом в потных майках и смотрящих по телевизору спортивные игры или эпичные постановочные бои, – всё что угодно! Но контингент внутри, к удивлению, оказался совсем другим и вполне себе порядочным. Тихие светские беседы меня поразили. Люди сидели за деревянными широкими столами на мягких диванчиках, культурно поедая разнообразные и приятные на вид блюда, будто мы где-нибудь в уютном немноголюдном ресторане на краю Люцерна или Рима. Играла спокойная музыка. На стенах висели синие светильники, отлично освещающие каждый столик.

Мы присели у барной стойки, за которой стояла полненькая коротковолосая женщина. Если быть точнее, она нагнулась и стала рыться в ящиках у стены, повернувшись к нам своей пятой точкой. Грин с наслаждением смотрел на неё и подмигнул мне, мол, оцени.

– Эй, милая, можно нам пинта-дубль? – Грин игриво усмехнулся. – И, причём, наливай-ка самое дорогое пиво в здании, детка! И-и-и всё это за его счёт!

– Так, так, так… – я не понял шутку и поднял свои ладони кверху. – Мужик, я ж не пью.

Женщина-бармен придвинулась к нам и приподняла брови, переводя свой нервный и усталый взгляд с Грина на меня – и обратно. Смотрела, как на душевнобольных.

– У-у, серьёзно, не пьёшь?! Ещё скажи, что не жрёшь, тёлок не долбишь! Так я тебе и поверил! – он положил свою руку мне на плечо, что меня чуть напрягло. – Да расслабься, дружище, я же шучу. Итак, сегодня я проставляюсь в честь приезда нашего нового гостя! За Стива, ёб твою мать!

Нам разлили золотой пенный напиток, который я никогда не переносил, но обижать старика не хотел и чокнулся с ним гигантскими стеклянными кружками. В них уместилось явно больше пинты. Противный вкус и пьянящий эффект, туманящий сознание, – вещи неприятные и не столь нужные для нормального времяпровождения. Но везде свои обычаи. Какие-то персонажи хмелят каждый день вместо воды, и для них это вполне приемлемо. Мне же нравилось быть трезвым всегда, а распитие я считал необразованностью и слабостью. Особенно – в моём деле.

– Доверься старику, будет весело! Ну, немножко, давай, ёп! – Грин вдруг загрузился и опустил голову. – Знаешь, у меня сын вот был, мелкий совсем. Всегда хотел с ним выпить, как тот вырастет. Хотя бы чёртов раз посидеть вместе в этом всратом баре и поговорить обо всём и ни о чём. Хотя бы раз..

Спрашивать, что произошло, я не стал. Это мир одиноких людей. Все кого-то теряют. Но мы теряем одних, чтобы найти других. Человеку нужно было выговориться на больную тему, ведь о чём он говорит, то его и заботит. Мужик заметно потускнел и чокнулся со мной второй раз «за здоровье», захлебнув свою оставшуюся порцию за три огромных глотка. Я же лишь пригубил, делая вид, что выпиваю вместе с ним.

– Дерьмо! – зачем-то заорал он в никуда, затем вытер пену с губ и посмотрел с горечью на меня. – Так это, о чём я, брат?.. Ах, мать его лютой стервой была. Неадекватной и недалёкой вообще, не давала даже увидеть творение моё великое. Эта ведь моя кровь, понимаешь? Моя кровушка, в рот ему компот, родная! Последний раз, если память мне не изменяет, видел малыша в его день рождения. В три годика я подарил ему большого такого красного робота с крутым мечом, попёрся за ним аж в другой город. Пердолил короче туда на велике, улетал семь раз в кювет, едрид Мадрид! Врубаешь?! Семь, сука, раз! Э, ты чо? Пей, пей, давай! Сейчас дядя Грин тебя научит, как нужно правильно проводить день на Диком Севере.

Я перевёл тему, дабы успокоить своего собеседника. А он следил за уровнем пива в моём ведре и заказал нам вдобавок солёной закуски. Шёл час за часом – кружки и стопки пустели. Вкус разнообразных напитков становился приятнее и с каждым новым разом всё обжигающе. Щёки горели, алкоголь без шуток бил в голову, но я был уже и не против. Время быстро летело за приятным разговором о всякой ерунде. Периодически мы выходили на перекур, где он начинал беспрерывно чхать, и это меня забавляло. Я ему пообещал дать прокатиться на своём Мерсе однажды.

Начало темнеть, и посетители, которым мы, пожалуй, уже знатно надоели, разошлись по домам. В баре осталась женщина-бармен, вырубившаяся на диване после того, как Грин её усердно спаивал пару часов, что в итоге ему и удалось. По правде говоря, он оказался хорошим и позитивным человеком. В нём я видел себя самого, только более ранней версии. Чем-то мы были очень похожи.

– Что там по бабам? Девушка то у тебя есть? – и впервые он задал мне больной вопрос.

– Была, – у меня ком в горле.

– Ушла что ли? – с серьёзным лицом Грин несерьёзно развалился у столика, закинув на него ногу и внимательно ожидая от меня ответа.

– Можно сказать и так. Она умерла. Перед этим изменила мне с моим другом. Я не мог понять и принять это. И до сих пор, наверное, не могу. Я любил её и ненавидел. Но пострадала она по моей вине, – в эту минуту алкоголь говорил за меня. – Я всегда губил всех вокруг себя. Сам был много раз на грани, но каждый раз выживал. Порой кажется, что только на это я и способен. Мне пришлось потерять столько друзей и забрать так много чужих жизней. А я просто хочу забрать, чёрт возьми, свою. Хочу обрести покой. Это непонятный для меня мир. Он слишком жестокий. Тут я словно чужой. Есть люди, способные на ужасные вещи. И иногда я бываю в их числе. Мне приходится. Сложно жить, как обычный человек, когда ты монстр.

– Значит таков Его замысел. Тебе выпала важная роль. Бог тебя любит, друг мой, поверь. Я же вижу, ты хороший парень.

– Нет, – я помотал головой и потёр горящий лоб такими же горящими ладонями, тянуло в сон. – Нет никаких ролей. Есть только люди и последствия их решений.

– Ё-моё, во что ты тогда веришь, а?! Может, поклоняешься золотым яйцам драконов? Или думаешь, что мы – секретный эксперимент внеземных существ?

– Мы были созданы по образу и подобию бога? Нет. Мы создали себе богов, а не они – нас, – я смотрел в потолок и говорил то, что невольно лезло из моего искривлённого, размыто плывущего сознания. – Ведь так гораздо проще жить. Не так страшно умирать, зная, что есть загробный мир, правильно? Человеку сложно признать тот факт, что он пока одинок в этой Вселенной. Жизнь у нас одна. И не будет никакого воскрешения. Судьбы нет, и чудес не бывает. Мы просто один большой компьютер, пока лишь лучший из ныне созданных. Мы все равны. При этом мы всё ещё жалкие животные, владеющие нашим даром или проклятием – разумом. Внушаем себе, что жизнь имеет какую-то ценность, что мы несём некое высшее предназначение. Верим в мифы, на каждый из которых уже давно есть сотни официальных научных опровержений. Но люди не хотят знать. Им свойственно бояться. Так ими проще управлять. XXI век на дворе. Есть энергия, есть частицы, из чего и состоит всё. Мы – часть единого целого, часть нечто поистине глобального, совершенного, но очень хрупкого. Мы похожи на маленькие галактики. Внутри нас целые миры. Я считаю так: Вселенную можно называть Богом, – ибо, якобы, он есть везде, да? Но никак не то, во что верят миллиарды. Ваш Бог давно умер, устарел.

– Вот тут ты не прав, Стив. Однажды ты почувствуешь это и поймёшь, что горько ошибался. Ещё вспомнишь слова старого хрыча. Ангелы не умеют говорить, но они всегда будут на твоей стороне. Они молчат, наблюдая за нами. Они не могут ни на что повлиять, не могут ничего изменить, но могут гулять по всем промежуткам времени – в наше прошлое, настоящее, будущее. И я уверен, что есть тот, кто наблюдает и за ними. Этот некто очень, видимо, любит придумывать фантастические сюжеты и с интересом смотреть, как поведут себя его герои, пусть ему и известен финал каждой истории.. – Грин говорил спокойно, задумчиво улыбаясь. – Дай-ка телефон, щас позовём одного кабана, он шарит в этой теме лучше нас вместе взятых. Вечно, бляха-муха, твердит мне, что во всём есть Инь и Янь, равновесие силы. В добре есть капля добра, а во зле есть капля зла. Как тебе такое, Альберт, блять, Эйнштейн?

«Ебал-дремал, и что мне тут втирает этот дремучий алкаш?!» – я подкинул телефон ему в руки и отошёл в туалет остудить пыл да привязать коня. Напоследок увидел, как чудной мужик неуклюже пытается включить мой сенсорный телефон, хотя он был и без пароля. Опустошив мочевой пузырь и, тем самым немного протрезвев, я посмотрел на наручные часы. Было уже поздновато. К моему возвращению Грин отдал мне смартфон, с тоской сказав, что никто не придёт, к нашему счастью или сожалению.

– Пора мне, Грин! – я смачно пожал своей мокрой рукой его потную ладонь. – Рад был знакомству.

– Эх, Стиви, бросаешь меня тут, значит, одного наедине со спящей красавицей? – с горя он глотнул пивка, что у него аж из носа потекло. – Старик, я буду тут, если нужен тебе. Ты найдёшь меня.

– Ещё увидимся, – оставляю пару зелёных купюр на столе и подмигиваю ему, сдерживая желание то ли плакать, то ли смеяться от его вида. Тот сразу меняется в настроении, вытирая своё влажное лицо о кожаный рукав куртки, и мы прощаемся на позитивной ноте. Мы приятно провели время, но уходить нужно вовремя.

За мной слегка хлопнула дверь. Я пошёл куда-то вперёд.

Ночное небо полное звёзд освещало новолуние. И это завораживало. Наш спутник висел словно кем-то нарисованный на потолке этого чудного мира вместе с миллионами светлячков, раскиданных по всем уголкам бескрайнего пространства. Я и забыл, когда последний раз смотрел на звёзды. Но знал точно, что никогда прежде так не всматривался, как сейчас.

Улицы были совершенно пусты. Не работал ни один фонарь. Я ни черта не видел перед собой и не помнил, туда ли иду, но другой дороги пока тут не проделали. Мне нужно было отыскать свой старый дом. Я брёл в кромешной тьме, пока не увидел вдалеке свечение. Горел свет в чьих-то окнах. За стенами шёл активный спор. Звучали помотанные временем и однотипными бытовыми скандалами голоса. На душе стало теплее от того, что здесь всё-таки кто-то до сих пор живёт. Обычная жизнь шла своим чередом в смертной вечности теченья.

Только сейчас мне вспомнилось, что я оставил машину у бара. Но полностью расслабленный себе это простил, не смотря на то, что там лежали все мои вещи, сумка с деньгами и пистолет.

На ощупь достал пачку и зажигалку. Сколько десяток или даже сотен тысяч выкурил я сигарет за свою жизнь? Каждая из них была по-своему прекрасна и неповторима. Сейчас она значила полное одиночество – у меня нет более никого и ничего. Отныне я свободен ото всех цепей. И от этого я улыбнулся, выдохнув медленно убивающий меня яд. Когда-нибудь я обязательно брошу.

Меня тихо преследовали. Я услышал, как собака вынюхивала мои следы и с осторожностью брела по снегу. Остановившись и встав на колено, я подозвал маленького друга к себе. С недоверием молодой пёс всё-таки дал себя погладить и начал игриво помахивать своим хвостом. Но после очередной моей затяжки он отпрыгнул. Табачный дым, видимо, ему не нравился.

– Дружище, мне идти надо, ладно? – я поднялся со снега, уже немного подрагивая от холода.

Кабель некоторое время ступал за мной, но вскоре отстал. И вот не прошло и получаса скитаний во мраке, как мои глаза привыкли, и я обнаружил на самом краю деревни знакомый едва стоячий деревянный забор, а за ним – небольшой двухэтажный домик.

Осмотрев округу и не услышав постороннего шума, я ступил на территорию участка, принадлежащего раньше моей матери. На нём росло три яблони, с которых в далёком прошлом я собирал зелёные-зелёные яблоки, а потом с кислой рожей поедал их у озера неподалёку.

Медленно я подошёл к приоткрытой входной двери. Замок был неаккуратно выбит. Я двигался осторожно, хоть и ничьих следов на снегу перед этим не заметил. Привычка. Подсвечивая себе под ноги экраном телефона, я ступил на порог.

Пол гадко скрипел на каждом шагу.

На коричневом сгнившем столике в гостиной всё ещё стоял пыльный телевизор, по которому в моём детстве показывали чёрно-белые мультики и непонятные фильмы без диалогов. Стены были обрисованы нелепыми граффити, но из дома, на первый взгляд, ничего толкового не утащили. Всё осталось таким, как и двадцать пять лет назад. Даже окна были на месте и чудом все уцелели. Какие же благородные нынче вандалы пошли. И я им был благодарен за то, что они не обнаружили под кухонным столом небольшой деревянный сейф. Вскрыв его своим ножичком, я достал оттуда старенький маленький револьвер. С его помощью мама отпугивала когда-то стаи бродячих собак и буйных бомжей. В магазине оказалось только два патрона, и я надеялся, что хотя бы один из них был в рабочем состоянии. Крутанув барабан своего нового огнестрела, я двинул по шаткой лестнице наверх.

На втором этаже располагалась моя комната и чердак со всяким хламом. Зайдя внутрь, я вдохнул полной грудью. Это был потрясающий знакомый древесный запах. Он словно усыплял, как и каждый вечер в детстве. Когда-то я убирал разбросанные по полу игрушки по местам и говорил им, что завтра вернусь. Они – единственные мои друзья того времени, тогда здесь и не с кем было больше дружить. Возле двери тут продолжали ветшать шкаф с книжками да коробки с машинками, а под окном, сквозь которое виднелся призрачный ночной лес, стояла кровать.

Я приоткрыл рот. Мой телефон погас, но я включил экран снова и посветил ещё раз на коробки с игрушками. В одной из них через отверстие выглядывал маленький красный шлем. Положив револьвер на постель, я аккуратно достал старого красного робота, который героически потерял где-то руку и свой меч.

И теперь всё вставало на свои места. Я жил без отца, даже не зная его лица. Мама не справлялась, работы не было, и в четыре годика меня забрали к себе в столицу её родственники. После школы поступив в колледж, только спустя года я узнал, что она давно умерла от алкоголя и таблеток. Тогда я приехал к ней на могилу и с тех пор не возвращался сюда. Я бросил учёбу и уехал на войну. Я винил себя за то, что она осталась совсем одна. Но сейчас я верил, что он был с ней рядом в тот момент.

Он должен был.

– Прости меня.

Мне стало легче.

Твёрдая кровать была под сантиметровым слоем пыли, но было уже всё равно. Я прилёг на неё, пусть и тяга ко сну пропала. Да и сам алкоголь толком перестал расслаблять, как только заныла нога. Боль пронзала как минимум половину моего тела. С каждым годом всё сильнее оно разваливалось. Я потерял здоровье ещё на войне, и годы тренировок не особо помогали. А шприцы и обезболивающее остались в машине в не самый подходящий момент.

Я устал. Правда, очень устал. И отнюдь не физически. Это просто боль, её всегда можно притупить, можно терпеть. А вот отпустить пожирающее тебя изнутри прошлое мне казалось чем-то невозможным. Я ненавидел себя за то, что сделал и сделать не смог. И вот почти тридцать лет прошло с моего рождения. И вот во тьме ко мне пришли все мои демоны. И настал тот самый час. Всё должно было закончиться здесь. Сейчас. Я так решил.

Идея зарождается глубоко внутри. Она разрастается с каждым днём всё больше и больше. И тогда от неё уже не избавиться. Я словно посадил дерево для своего повешения.

Это практически русская рулетка. Смертельная игра, правила которой похожи и так же просты: два выстрела на три холостых. В руке оказался револьвер. Я взвёл курок и вспомнил всех – каждого, с кем прошёл этот долгий путь. Увидел Анну. Она лежала рядом. Её пронзительный взгляд зацепился за потолок. Она мечтала жить в Токио. Только уже не со мной.

Холодный ствол коснулся моего виска. И ведь как легко стрелять, когда перед тобой враг. И как тяжело – когда целишься в самого себя.

– Это конец. Время пришло.

Глубокий вдох. В последний раз. Я чувствовал каждый миллиметр своего тела. В эту секунду я был по-настоящему живым.

И выдох.

Это случается за одно мгновение. Мысли, чувства, память, настоящее и будущее, – всё исчезает раз и навсегда. Мир, что ты видел, навечно гаснет. И назад пути не будет. Но жизнь на планете продолжится, даже не заметив твоего отсутствия. Ведь мы лишь песчинки. А дальше – ничто. Это не тьма, нет. Это пустота. Абсолютность. Вечность, не имеющая ни начала, ни граней, ни конца. Нет боле времени. Нет боле пространства. Нет прошлого. Нет будущего. Нет настоящего. Нет ничего. И мне нравится такой расклад.

Я прощаюсь с самим собой. Закрыв свои глаза, резко жму на спусковой крючок.

Всё хорошо.

Пустота заливается светом, что ярче тысячи солнц..

Щелчок.

Чувство, словно я очнулся после нескончаемого кошмара, упав с высоты полёта перелётных птиц в ледяную воду и при этом пробив тонкий слой льда головой. В груди всё сжалось. Вскочив с кровати, я со всей силы швырнул в стену револьвер, выдавший осечку, и в слезах упал на колени, приложив к полу свои дрожащие руки и горячий лоб.

Я побеждал всех. Но себя – не смог. Инстинкт самосохранения возвышался над моей волей. И глубоко в подсознании я, вероятно, надеялся, что пуля не попадётся мне, так как револьвер заряжен был не полностью. Я не знал, как жить дальше, но и не мог покончить с собой, идя по грани и боясь отойти на шаг в ту или иную сторону. Сегодня я сдался. И это будто бы поражение в жесточайшей кровопролитной войне. Битва, что длиною в целую жизнь. И всё, к чему я шёл.. Всё, чем жертвовал.. Оказалось, всё было зря, ведь в итоге я проиграл.

Стало очень холодно. Обессиленный, прибитый болью и горечью к земле в полной темноте и полном одиночестве я пролежал на боку несколько часов. А может – и всю ночь.

***

На фоне негромко играла задорная песня по окружному радио. Грин достал из кожанки сигариллу и зажал её между зубов. Он сидел совершенно один в баре. На его столе возле полупустой кружки лежали ключи от пивного заведения и потрёпанный годами кнопочный телефон. Долгое время его вполне трезвый взгляд был направлен в одну точку.

Так шли минуты, десятки минут.

Зазвучали протяжные гудки. И наконец по ту сторону взяли трубку, но молчали. Шумно и неторопливо выдыхая табачный дым, Грин кинул очередной тлеющий окурок в пиво и хриплым голосом произнёс: «Линкольн здесь».