Электронная библиотека » Яцек Пекара » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Меч ангелов"


  • Текст добавлен: 10 декабря 2021, 08:42


Автор книги: Яцек Пекара


Жанр: Героическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Несомненно, впрочем, было одно: здесь и сейчас она выглядела счастливой. Омываемая аплодисментами, с румянцем на щеках, она кланялась людям, которые многое и многих повидали – но вот именно она стала внезапной вспышкой, осветившей их жизнь.

И только я один не поддавался очарованию девушки. Как видно, инквизиторов и вправду лепят из иной глины.

– Прошу, представьте меня, – попросил я тихо.

Риттер чуть иронично усмехнулся и кивнул. Мы приблизились к сцене и взошли на нее по высоким неоструганным ступеням. Драматург подошел к Илоне, она сердечно обняла его и поцеловала в щеку. Краем глаза я отметил, как Ульрик Лойбе скривился сильнее.

– Солнце мое, это было чудесно… – напыщенно произнес Риттер и отвесил глубокий театральный поклон.

Я заметил, как Йоханн Швиммер отступил на шаг и смотрел в нашу сторону таким взглядом, что им бы со стариком Лойбе сходить на пиво, ибо в тот миг они походили друг на друга словно близнецы.

– Хайнц, ты, как всегда, очарователен, – сказала Илона с усмешкой и погладила его по руке. – Но я всего лишь учусь у лучших. Кроме того, нельзя, говоря такие слова, не произносить их самим сердцем…

Мне всегда казалось, что выражение «покраснел от гордости» всего лишь фигура речи, но… Риттер действительно покраснел от гордости. Как немного нужно для счастья писателю, подумалось мне.

– Представишь мне своего друга? – Илона взглянула на меня, и только теперь я заметил, что ее миндалевидные глаза – голубые, словно горное озеро под яркими лучами полуденного солнца. Я встряхнулся. Понятное дело, мысленно.

– Мордимер Маддердин, – легко поклонился я ей. – Инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона.

– Вы здесь… по службе? – спросила она, а усмешка исчезла как с ее губ, так и из глаз.

– Меч Господень, конечно, нет! – произнес я быстро. – Но такой вопрос я слышу слишком часто, а порой его еще и сопровождают слова «надеюсь, что нет».

Увы, улыбка уже не вернулась на ее губы. Жаль, поскольку на миг я почувствовал себя странником, от которого темные тучи укрыли солнечное сияние.

– Была рада с вами познакомиться, мастер Маддердин. – Она слегка поклонилась. – Простите, господа, но я должна вернуться к отцу.

Я проводил ее взглядом, когда она уходила. Талия девушки была так тонка, что я, несомненно, сумел бы охватить ее двумя ладонями.

– Если вы надеялись на продолжительную беседу, то не стоило тыкать ей в глаза своей профессией, – пробормотал Риттер.

Я повернулся к нему.

– Я не стыжусь того, что делаю, – сказал резко – возможно, даже резче, чем следовало бы. – И не думаю также, что спасение людей от зла предосудительно. Я служу закону и справедливости, как понимаю их своим скудным разумом.

– Не знаю, понимаете ли вы, – сказал он, склоняясь в мою сторону и понижая голос, словно поверял мне тайну. – Но лампу любви трудно зажечь от поленьев костра…

Я только пожал плечами, поскольку он и так позволил себе слишком многое. Увы, профессия инквизитора для многих сопряжена с кострами, а ведь благословенная смерть грешника в пламени – лишь венец нашей кропотливой работы. Да и костры в наши времена не горят так часто, как некогда, когда жар инквизиторских сердец испепелял целые города. Мы далеко ушли от времен ошибок и извращений, а всякий случай старались теперь исследовать с любезной сердцу Господа тщательностью.

Конечно, были среди нас и такие, кто везде видел дела сатаны. Что, впрочем, не являлось проблемой. Проблемой это становилось в том случае, если, зная о сугубо криминальной природе преступлений, они рядили их в одежды ереси и чернокнижия.

Такие люди лишь позорили доброе имя Святого Официума. Разве что, ясное дело, речь шла о цели более важной, чем просто проявление силы или получение обманчивой власти над ближними. Мне и самому пару раз за свою жизнь приходилось пренебречь законом, но я делал это с мыслью о служении, которое важнее всех правил, выкованных людьми. Ибо Господь в своей неизмеримой мудрости станет судить нас по тому, как мы служили Его Славе, а не по тому, сколь внимательно держались сводов законов. Впрочем, все мы грешны и виновны, и вопрос лишь во времени и размере наказания. Так некогда сказал мой Ангел, и у меня не было причин не доверять его словам.

– Привет, Риттер. – Юноша, влюбленный в Илону, уже, конечно, не высовывал кончик языка, но продолжал выглядеть глупо. – И кого ты привел?

– Мордимер Маддердин, инквизитор, – буркнул я, злой, что тот прервал мои мысли. – И я здесь не по служебным делам, если таков был ваш следующий вопрос.

– Инквизитор? – удивился тот. – Вы здесь… Ах да, вы ведь уже сказали… – Он склонил голову, чтобы скрыть озабоченность.

Я присмотрелся к нему пристальней, поскольку ранее внимание мое главным образом было сосредоточено на прекрасной актрисе. Йоханн Швиммер был чрезвычайно высоким юношей, почти на голову выше меня, но ходил и стоял, сильно горбя плечи. Светлые волосы его были обрезаны ровнехонько над бровями, к тому же имел он курносый нос и слишком широкий рот, что придавало ему вид сельского дурачка. Также я заметил, что у него короткие обкусанные ногти и свежие ранки на кончиках пальцев. Хех, идеальный кандидат для Илоны, подумал я с удивившим меня самого удовлетворением.

– Посмотри, что там с реквизитом, – приказал Риттер. – Там вроде бы треснул меч Фабиана. Займись этим.

– Сделаю, – сказал Йоханн без энтузиазма и исчез за портьерой, что отделяла кулисы от сцены.

– Он не актер? – спросил я.

– Бог мой, конечно, нет. – Риттер почти возмутился. – Наш молодой Фабиан снова колбасит с какими-то девками, а Илона говорит, что не умеет играть в пустоту…

– И поэтому Швиммер вызвался добровольцем. Тип человека, который любит расковыривать собственные раны, верно? – рассмеялся я.

– Именно. Хочешь познакомиться со стариком?

Я искоса взглянул в сторону Ульрика Лойбе, который бережно укутывал дочку плащом. Это хорошо его характеризовало, я же любил людей, которые умеют заботиться о долговременных инвестициях.

– Лучше оставим это, – ответил я.

– Эх, Лойбе все капризничает, а девица-то моложе не становится…

– Капризничает?

– Ну да. Илоне уже попадались действительно приличные партии. Господин де Валеттри, – Риттер согнул указательный палец на правой руке, – секретарь князя Леона и весьма знатный дворянин. Хуберт Готтшалк, третий сын барона Готтшалка, Джованни Помпелло, бастард кардинала Сантини… Ну, это я перечисляю только самых знатных.

– И старик не согласился? – пробормотал я. – Чего он ждет? Сказочного принца?

– В конце концов девушка даст первому встречному, обрюхатится – вот и все, что старик получит от своих капризов, – пожал плечами Риттер. – Ну я не желаю ей этого, – добавил он сразу же, и я не почувствовал в его голосе фальши. – Но сами знаете, как оно бывает… Ладно, садитесь и наслаждайтесь. Мы прогоним еще несколько сцен, а потом можем поступить по примеру Фабиана. – Он подмигнул мне левым глазом и огладил бородку жестом, который, как ему казалось, должен был сойти за сладострастный. – Куффельберг проставляется, поскольку мало у кого из нас денег куры не клюют, а ему как раз крепко повезло.

Я вздохнул и уселся, как он меня и попросил, поскольку на сегодня у меня не было планов, а выпить в компании Риттера и позабавиться с девками не казалось мне худшей идеей на нынешний вечер. Правда, в доме любезной сердцу моему Тамилы у меня был уже неприлично высокий долг, но я рассчитывал, что она не будет против приписать к нему еще некоторую сумму. Особенно если вспомнит, что я всегда плачу свои долги. Хорошо знала об этом и Лонна – предшественница Тамилы, хотя давным-давно не могла уже, из-за достойного сожаления случая, поделиться этим знанием с кем бы то ни было.

* * *

Наверняка я мог бы жить и в более удобном обиталище. Ведь для любого хозяина гостиницы присутствие инквизитора остается определенной гарантией. Ну, например, гарантией того, что гости с большей вероятностью не прирежут друг дружку и не разрушат само здание. Конечно, при условии, что гости окажутся настолько трезвы, чтобы бояться кого-то или чего-то. Но я как-то попривык к трактиру «Под Быком и Жеребчиком» и к его владельцу – Корфису, с которым мы некогда имели несчастье участвовать в битве под Шенгеном. Впрочем, бегство сквозь леса и болота трудно назвать битвой, поскольку единственное, что я запомнил из того дела, – это появляющуюся из тумана тяжелую имперскую кавалерию. А потом мы просто убегали. Но несмотря на то, что это были старые дела, мы – те, кто выжил в той резне – относились друг к дружке со взаимным уважением.

Хотя не раз и не два владельцы других гостиниц предлагали мне комнату, но мне как-то не хотелось съезжать от Корфиса. Правда, он имел дурную привычку разбавлять вино (а вашему нижайшему слуге по вкусу чуть большее соотношение вина в воде), а кроме того, он часто напоминал о просроченных счетах, но как-то да удавалось нам найти общий язык.

В тот день я лежал в кровати и как раз читал последний памфлет, изданный мастером Мактобертом, в каковом памфлете насмехались над некоей благородной и богатой госпожой легкого, однако, поведения, которая была поймана с любовником. Вроде бы памфлет был издан на деньги мужа оной дамы, и я подумал, что у людей встречаются удивительные способы, чтобы дать знать всем вокруг о собственном позоре.

Чтение мое было прервано скрипом ступеньки на лестнице, что вела в мою комнату, а сразу после – согласно с ожиданиями – я услышал быстрый и громкий стук.

– Войдите, – сказал я и кинул книгу на пол. И порадовался мельком, поскольку мне удалось одновременно пристукнуть весьма крупного таракана, как раз вылезшего из щели.

Двери скрипнули (я подумал, что нужно бы сказать Корфису, чтобы тот смазал маслом завесы), и внутрь вошел мужчина, лицо которого показалось мне знакомым. У меня, увы, нет такой невероятной памяти, как у моего приятеля Курноса, да и развлечения минувшего дня притупили мою обычную остроту ума и умение сопоставлять факты.

Пришлец был старым дородным мужчиной, одетым в черный, вышитый золотом кафтан, а на толстых пальцах я приметил соблазнительно поблескивающие перстни. Лицо его окаймляла квадратно постриженная борода, и лишь спустя некоторое время я понял, что именно борода-то меня и обманула. Ибо, когда я видел его месяцем ранее, щеки визитера были гладко выбриты.

Передо мною стоял не кто иной, как отец прекрасной Илоны – Ульрик Лойбе. И что бы искать богатому купцу в комнатах бедного инквизитора? Ха, видимо, именно то, что подобные ему ищут всегда! Решения проблем, в которые их чаще всего ввергала собственная же глупость.

И мне было интересно, прав ли я на сей раз.

– Приветствую, господин Лойбе, – сказал я вежливо, но не стал подниматься с кровати. – Садитесь на табурет.

Он фыркнул: как видно, не привык к подобным приветствиям, – и подозрительно покосился на табурет, у которого одну ножку заменяла стопка книг из печатни мастера Мактоберта. Наконец осторожно уселся.

– Что вас ко мне привело? – спросил я тоном дружеской беседы. – Чем могу служить?

Он положил кулаки на колени и склонился ко мне. Я обратил внимание, что лицо его покраснело и вспотело, и подумал, что навряд ли виной этому только лишь установившаяся в Хезе жара – дело, скорее всего, было в горячности купца.

– Вы ведь знаете мою дочку, верно?

– Удивительная молодая дама, – ответил я. – И позволю себе также заметить, что одаренная необычным талантом.

– Да черта с два «талант»! – почти крикнул он и ударил кулаками в колени. Ощерился, будто хотел меня укусить. Я утер щеку, поскольку капельки слюны долетели до моего лица. – Одно несчастье!

– Что случилось? – Я поправил подушку, устраиваясь поудобней, поскольку, раз уж речь шла о прекрасной Илоне, разговор обещал быть интересным.

– Ее похитили, – выдавил он, покраснев, будто его вот-вот хватит апоплексический удар. – Этот идиот Швиммер и его приятели. Представляете? Похитили ее!

– Ох, – сказал я, не слишком, впрочем, удивленный, поскольку Швиммер производил впечатление свихнувшегося от любви, а такие люди часто решаются на крайне безрассудные шаги. – Надеюсь, вы сообщили людям бургграфа?

– Господин Маддердин, вы считаете меня идиотом? – зашипел он. – Конечно же, я сообщил бургграфу и цеховой милиции, и… – на миг он прервался, словно подбирая слова, – …и другим людям. Тем, кто знает, что происходит в городе…

Я догадался, что в последнем случае он имел в виду тонгов – необычайно опасный, но прекрасно организованный преступный цех. Верно, Лойбе и вправду отчаялся, поскольку оказаться в должниках у тонгов было небезопасно, о каком бы богатом или влиятельном человеке ни шла речь.

– И что?

– И что, и что… – повторил он вслед за мной раздосадованно. – И ничего! Как камень в воду.

– Чего же вы ждете от меня? – спросил я. – Вы ведь должны понимать, что подобное дело – не в ведении Инквизиториума.

– Господин Маддердин… – Он потянулся к поясу, вынул пузатенький мешочек и кинул его, звенящий, на стол.

Я задумался, наполняют ли тугие бока сего мешочка достойные сожаления медяки, любезное глазам серебро или волшебненькое тяжелое золото. Знал, что вскоре выясню это самолично.

– Скажем откровенно, – говорил он, – я знаю, что вы друг друзей и порой помогаете людям, у которых появились проблемы. Я хорошо заплачу, если вы вернете мою дочку. – (Поверите ли, милые мои, я едва не прослезился). – Нетронутую и здоровую.

– Нетронутую? – пробормотал я. – Это уж не от меня будет зависеть. – Он глянул в мою сторону так, будто готов был ударить, я же решил, что у него пунктик насчет девства дочери. – Будем же искренними, как вы и просили. Если уж вы наняли для поисков людей города, то я никак не сумею вам пригодиться.

– Людей города? – почти испугался Лойбе. – Вы говорите о тонгах? – заговорил он шепотом, словно боясь, как бы нас никто не подслушал. – Нет-нет, я и не намеревался… Это же обоюдоострый меч, господин Маддердин, и кому, как не купцам, знать об этом лучше всех?

Ну что ж, по крайней мере, он сохранил капельку здравого смысла.

– Я полагал, что вы, как человек, который знает эту… – он скрежетнул зубами, – …актерскую босоту, сумеете найти хоть какие-то следы.

– Замешан ли в это Риттер? – спросил я. Люблю Хайнца Риттера и не обрадовался бы, отправив его на эшафот. Впрочем, если бы с девушкой не случилось никакой беды, он уж как-то да сумел бы выскользнуть из переделки.

– Не думаю. – Лойбе покачал головой с таким выражением, словно ему непросто было согласиться с мыслью, что хоть кто-то из актеров не имеет ничего общего с его несчастьем. – Это тот дурень Швиммер.

– Один?

– Ну кто-то с ним был. – Лойбе так сильно дернул плечами, что колыхнулись даже складки на шее. – Видите ли, господин Маддердин, мне пришлось отъехать по делам, и я приказал двум доверенным людям и служанке оставаться подле Илоны ночью и днем. Но-о-о, – он взмахнул рукою, а солнце, бросив луч сквозь окно, засверкало на камнях его перстней. – Швиммер и его босота справились со всеми, а мое солнышко… мою кровиночку… похитили… Один лишь Бог знает, какие страшные вещи с ней сотворили!

Произнося эти слова, он уже по-настоящему всхлипывал, а крупные, с горох, слезы ползли по его покрасневшим щекам. Скривил лицо и теперь напоминал большого обиженного ребенка, награжденного попущением злой судьбы буйной бородою.

Что ж, скажем честно, Илоне повезло хотя бы потому уже, что похитил ее влюбленный юноша, а не старый богатый дворянин, который наверняка позабавился бы с ней, пока ему не надоело, а после утопил бы в ближайшем колодце.

А потом я задумался, было ли это вообще похищением. Конечно, вспоминая глуповатую мордочку Швиммера, трудно было поверить, чтобы Илона мечтала о совместном будущем с кем-то этаким. И все же я не раз и не два убеждался: сердца женщин бьются в непонятном для нас, мужчин, ритме, и непросто предвидеть, кому прекрасная госпожа дарует свое сердце.

– Кого-то убили? – спросил я.

– Нет, только избили. Но сильно, – проворчал он. – Я вымолил аудиенцию у бургграфа, но тот лишь посмеялся…

Ясное дело. Если бы господин бургграф занимался каждым похищением в Хезе, то ему осталось бы мало времени для прочих дел. У него и так хватало проблем с тонгами и жаковскими братствами, которые по ночам устраивали такие заварушки, что улицы нашего славного города были словно охвачены гражданской войной.

– Вы узнали что-то от своих людей? Позволите мне их допросить? – спросил я.

– Нет-нет-нет! – взмахнул он широкими рукавами кафтана. – Господи, нет! Уж поверьте, я расспросил их со всеми необходимыми подробностями.

Я был уверен, что Лойбе руководствовался добрыми намерениями. Однако человек несведущий в деле проведения расследований многое мог счесть несущественным – на первый взгляд. Тем не менее решение было за ним, и я прекрасно понимал, что он не хотел, чтобы инквизитор допрашивал людей, связанных с его домом.

– Тогда позвольте расспросить вас, – сказал я. – Как это произошло? Где?

– Ну, на улице. На рынке, в толпе. Напали втроем, схватили мою Илоночку. Сбили тех, кто пытался ее защищать. Служанке, как начала дергать их и кричать, дали палкой по голове…

– Знаете, как выглядели нападавшие? Как были одеты? Говорили ли что-то?

– Лица закрыли капюшонами, к тому же был уже вечер… Ну, в смысле, те двое, поскольку Швиммер не скрывался. У них под плащами были припрятаны палки – оглушили ими моих людей. Были большие, сильные…

Ясное дело. А какими еще они могли быть, с точки зрения избитых стражников? Мелкими и слабыми?

– Как были одеты? – повторил я. – Бедно? Богато? А может, были ряжеными?

Он пожал плечами, будто мои вопросы заставляли его нервничать.

– Обычно, – ответил. – Ага, и еще: у обоих были светлые волосы…

– А можете дать мне другую информацию? Кто-то заметил что-нибудь особенное? Прохожие? Лавочники?

Он покачал головой.

– Нет. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал.

– Как всегда, – вздохнул я. – Что ж, позвольте ознакомиться с вашим предложением.

Я наклонился, поднял кошель (тот и вправду был приятно тяжеленьким) и развязал его. На стол хлынул поток золота. Ха, золота! Выходит, карманы у Лойбе не узки и он не жмотится, когда речь идет о его дочери.

– Дам вам еще два таких кошеля, только верните ее целой и невредимой. А еще два таких же, если, – глаза его сузились в щелки, а в голосе я услышал холодную ненависть, – если, никому о том не говоря, доставите мне Швиммера. Живым.

Охо-хо, подумалось мне. Наверняка молодой Йоханн не познает быстрой и безболезненной смерти – стоит ему лишь попасть в нежные объятия Лойбе.

– Сделаю, что в моих силах, – искренне заверил я его, поскольку он обещал мне истинное богатство. И если я мог за такую цену продать ему столь дешевый товар, как ничего не стоящая жизнь помощника актеров, то от такого обмена я отказываться не собирался.

* * *

Он высек огонь и поставил свечку на стол. Потом снял плащ, со вздохом поглядел на какое-то пятно на нем (некоторое время даже пытался отчистить, скребя ногтем) и наконец повесил плащ на спинку кровати.

– Привет, Хайнц. – Я скрывался в тени, но он узнал мой голос и дернулся, словно хотел сбежать.

Я сделал пару шагов, преграждая путь к двери.

– Нет-нет-нет, – сказал. – Давай не будем ни кричать, ни убегать. Поговорим как друзья.

– Я ничего не знаю, господин Маддердин. Мечом Господа нашего клянусь, что ничего не знаю… – В голосе его я услышал страх. И правильно, инквизиторов следует бояться. Это позволяет прожить в их обществе подольше.

– И о чем вы ничего не знаете, господин Риттер? – спросил я.

Он со вздохом уселся на табурет и налил себе вина из бутылки. Рука его тряслась так сильно, что половину разлил.

– Думаете, я не понимаю, зачем вы пришли? Лойбе вас купил, верно?

– Инквизитора нельзя купить, – пояснил я ему ласково.

– Да-да, извините… Мне стоило б, сто чертей меня подери, бежать из города… Надо же было такому… Но что бы вы ни сделали, я ничего вам не скажу, потому что ничего не знаю… Да вы ведь и сами видели, – он поднял на меня взгляд побитого пса, – видели, что я не любил этого Швиммера.

– Когда б вы ничего не знали, то и не боялись бы так, – сказал я.

– Боюсь, что вы меня обидите, – ответил он искренне. – Боюсь не того, что я что-то знаю, а того, что вы не знаете, что я ничего не знаю… Вот только когда вы в этом убедитесь – от меня мало что останется.

Я рассмеялся.

– Хайнц, Хайнц, Хайнц. – Я подошел и похлопал его по плечу. – Полагаешь, я бы хотел лишить мир твоего таланта? Я что, кажусь неразумным убийцей? Вы – мой друг, господин Риттер, и в случае чего я бы постарался помочь вам выпутаться из проблем. Конечно, – усмехнулся я, – я посчитал бы невежливым, когда б вы отвернулись от протянутой руки. А сейчас я хочу, чтобы ты мне помог, Хайнц. И тогда, возможно, часть золота из запасов Лойбе осядет и в твоем кошеле.

– И много вы получили? – оживился он. – О, простите, мне не следовало спрашивать…

Я рассмеялся, поскольку Риттер проявил нахальство такого рода, которое меня не только не злило, но и слегка забавляло. И я всего лишь надеялся, что он знает, где проходит граница, за которую не следует заступать.

– Ну там больше обещаний, – сказал я. – Но задаток был существенным. Так что? Поговорим о Йоханне.

– И что я должен сказать? – Он пожал плечами. – Выпьете?

Я кивнул, а он потянулся за вторым кубком. Когда его наполнял, рука тряслась уже чуть меньше.

– Если б я что-то знал, то раньше или теперь сам бы рассказал Лойбе, – сказал он, и мне показалось, что я слышу искренность в его голосе.

– А девушка могла с ним сговориться?

– Любила его, – сказал он, помолчав. – Но, понимаете, так, как любят хромого пса. Сегодня кинет ему пару-другую объедков, завтра погладит… Она всегда была любезной – но она была любезной со всеми. Головой Вельзевула клянусь, мне жаль…

– Уж лучше говорите «мечом Господа клянусь», или «гвоздями и тернием», – проворчал я и уселся на сундук у кровати. – Лойбе говорит, что молокосос был не один. Кто дружил со Швиммером? Никто из ваших не пропал в то самое время? Пусть даже на пару дней?

– Нет. – Прежде чем ответить, он некоторое время размышлял. – Ничего такого.

– Что-то вы мне не помогаете…

– Потому что ничего, Богом живым клянусь, не знаю! – едва ли не крикнул он. – Ходили слухи, то тут, то там…

– И что говаривали? – прервал я его.

– У Швиммера была… была… – он щелкнул пальцами. – Как это называют, когда некто хочет чего-то и пытается достичь этого любой ценой?

– Мания?

– О, точно! – обрадовался он. – Именно мания, вы верно сказали. Я ведь говорил уже, что у вас очень богатый словарь и мудрейшие мысли. Вы никогда не думали попробовать силы в…

– Хайнц, – оборвал я его. – Какая мания?

– Ах да, простите… Ну он хотел лишить ее девственности. Представляете?

Я вполне себе представлял, хотя обычно о таком мечтали люди несколько более в возрасте. Это для них привозили с юга малолеток, смуглых девиц и продавали по невероятным ценам. А порой – и по несколько раз, поскольку девицы быстро учились, как изображать телесную невинность.

– И откуда вы об этом знаете?

– Да он что-то кому-то сболтнул за пивом. – Риттер махнул рукой. – Но не знаю, есть ли в этом хоть какой-то смысл.

– Поиски смысла оставьте мне, – сказал я и отпил из кубка винца.

Было оно не самым лучшим, слегка кисловатым, но ведь и Риттер, как водится, не сорил деньгами.

– Откуда он вообще взялся в Хезе? Родился здесь или прибыл из провинции?

– Пожалуй… – Риттер макал пальцы в разлитое по столу вино, – …приехал. Да, наверняка, но уже давно. Родители владели мельницей или чем-то таким, но лишили его наследства или как-то так…

– Вот видите, сколько всего вы знаете, – усмехнулся я. – А теперь еще если б вспомнили, из какого селения приехал… Только, прошу вас, не выдумывайте, поскольку, если я совершу бессмысленное путешествие, вернусь в Хез очень и очень недовольным. А когда я недоволен, мое врожденное человеколюбие усыхает, будто цветок без орошения.

– Ну вот, – взглянул он на меня. – А я о чем! Я же говорил, что вы красиво говорите? У меня глаз-алмаз, господин Моддердин, воистину глаз-алмаз.

– А кто может это знать? – Я не обратил внимания на его замечания. – С кем Швиммер пил? С кем ходил по девкам? С кем беседовал по душам?

– К девкам он не ходил, по душам ни с кем не беседовал, – пробормотал Риттер. – Такой себе… нелюдим. А пил обычно с одним таким же… – он прищелкнул пальцами, будто вспоминая. – Не освежите ли мою память? – спросил с хитринкой.

– И почему я тебя так люблю, Хайнц?

Я вздохнул и вынул из кармана монету. Отправил ее по столу к нему. Та остановилась в луже вина, но прежде чем упала, Риттер ловко поймал ее двумя пальцами.

– Алоис Пимке, – сказал невнятно, поскольку проверял, прикусывая, денарий. – Крутился здесь и там, иногда помогал нам с декорациями. Но он-то никуда не исчез, господин Маддердин. Я его вот сегодня видел в корчме.

– И где найти этого Пимке?

– Поищите «Под Рылом и Хвостом» или «Под Канатоходцем». Или в «Грудастой Шалунье».

– Хайнц, Бог мне свидетель, если ты все это выдумал, я сдеру с тебя кожу. А вообще-то лучше будет, коли пойдешь со мной. Ты ведь этого Пимке знаешь, сумеешь мне его показать.

– Вот уж что нет – то нет, – встревожился он. – Только этого мне не хватало, чтобы по городу пошел слух, будто я доношу Святому Официуму.

– Хайнц, мы попросту пойдем напьемся, – пояснил я. – А как покажешь этого Пимке – спокойно вернешься домой. Да и Инквизиториум ничего общего с этим не имеет. Это приватное дело.

– А если я не соглашусь?

Я знал множество способов, чтобы превратить смелых или наглых людей в необычно сговорчивых, почти покорных. Но я не желал пугать Риттера, который и так не слишком-то радовался, что похищение Илоны приобрело для него смысл иной, нежели будоражащие сплетни в корчме.

– Тогда, мастер Риттер, я – будто невзначай – вложу в некоторые уши слушок, что вы агент Инквизиториума. И притом – чрезвычайно преданный агент…

О чудо, он рассмеялся и даже хлопнул себя по колену. Но потом глянул на меня чуть мрачно. Видно, понял, что такая сплетня может пойти гулять в любой момент и что ему тяжело будет ее опровергнуть, особенно принимая во внимание тот факт, сколько раз нас видели вместе. Таков уж, увы, наш мир, где информаторы Святого Официума не могут гордиться своими добрыми делами, более того – должны их тщательно скрывать. Я мог этому факту сочувствовать, но не мог его не использовать.

– Хорошо, – сказал он неохотно, поскольку – а какой имел выбор-то? – Однако соглашаюсь я только оттого, что испытываю к вам чувства, которые мне тяжело объяснить… Но, – поднял он указательный палец, – светлейшему императору будет одиноко без братца-близнеца.

– Получите вторую монету, когда укажете мне на Пимке. С какого кабака начнем?

– Две монеты, – быстренько отозвался он. – А начнем с «Канатоходца», – добавил, потирая верхнюю губу.

– Наибольшие шансы, что будет именно там?

– Не-е-ет, – протянул он с озорной усмешкой. Как видно, к нему быстро возвращался юмор. – Там варят лучшее пиво!

Он вложил монету в мешочек за поясом и забросил на плечо плащ.

– Ну а я уже полагал, что просижу ночь в печальном одиночестве, – сказал, довольный собою. – Только молю: не выдайте меня, а? Что это я?

– Как думаете, господин Риттер, много ли людей готовы были бы помогать мне, если б я болтал в трактирах о тех, кто поставляет мне информацию?

– Тоже верно. – Он допил остатки вина – прямо из бутылки – и глубоко выдохнул. – А не задумывались ли вы, господин Маддердин, почему Лойбе обратился к вам так поздно? – спросил уже с порога. – Уже ведь вторая неделя идет, как Илона исчезла.

– Наверняка я оказался для него необходимым злом, – пожал я плечами. – Когда все прочие возможности были исчерпаны…

– А вот я сразу же о вас бы подумал.

– Спасибо, Хайнц. Пойдем уже.

* * *

Наконец мы попали в «Грудастую Шалунью», а поскольку она оказалась третьим трактиром, который мы навестили, Риттер был уже на бровях (пытался драться с какими-то дворянами, и только мой призыв к уважению Святого Официума разрешил проблему). Название совмещенного с гостиницей трактира происходило от большой вывески, на которой была намалевана широко улыбающаяся девица с огромной, едва прикрытой грудью. Я знал, что стража епископа пыталась потребовать от владельца закрасить эту грудь, но тому как-то удалось выскользнуть, и сей необъятный, едва прикрытый бюст остался, где был.

История названий гостиниц, таверн, кабаков и забегаловок всегда была мне интересна. Временами причиной названия была лишь ассоциация: ну нарисовали вывеску с рослой девицей – и возникла «Грудастая Шалунья». Но вот, например, название «Под Канатоходцем» появилась оттого, что некий циркач натянул свой канат рядом с трактиром (который в ту пору еще носил название «У Красного Шнобеля»), но, когда в него ударило метко пущенное кем-то из публики яблоко, рухнул на землю и сломал себе шею. Что чрезвычайно порадовало зевак, а владельца корчмы навело на мысль, что по случаю столь счастливого события стоит сменить название.

Временами названия гостиниц могли и обмануть простодушного наблюдателя. Вот, например, «Под Разъяренным Львом» получила название не в честь жестокой заморской твари, но в честь господина барона Сапинде, чьим гербом был красный лев на белом поле, – господин барон имел привычку разрушать спьяну всякий трактир, в котором оказывался. Владельцы, впрочем, не слишком обижались, поскольку кошель у господина барона был столь же тяжелый, как и его рука, и убыток щедро вознаграждался.

Так или иначе, но на Алоиса Пимке мы наткнулись именно в «Грудастой Шалунье»: когда мы вошли, тот как раз блевал под стол, на что, казалось, его приятели не обращали никакого внимания. Кабак был набит битком и насквозь пропитан вонью, в которой смешалось все: смрад пригоревшей еды, амбре блевотины, разлитого пива, потных тел да несвежей одежды. Мой несчастный нос был поражен еще на пороге, но я лишь поморщился, поскольку следовало отрабатывать гонорар от Лойбе. Впрочем, из собственного опыта я знал, что даже самое тонкое обоняние рано или поздно привыкает к отвратительнейшим запахам и что человек снесет даже погружение в свиное гноище (конечно, если не захлебнется). Ах, бедный Мордимер, чего только не довелось тебе вынести, чтобы заработать на корочку хлеба и глоточек воды!..

– Так я пошел! – крикнул Риттер мне на ухо, почти неслышно в шуме зала.

– Ступайте, ступайте, – ответил я. – Встретимся завтра, и тогда отдам вам остальные деньги.

Я не представлял, выручит ли меня обещанная драматургу сумма, но ведь нужно было с чего-то начинать, а Пимке вполне мог оказаться мостиком, способным привести меня к Швиммеру. Я протолкался сквозь толпу и походя сбросил с табурета седого карлика, сидевшего подле Пимке. Карлик упал под стол, свернулся в клубок и тотчас уснул, прижавшись к моим ногам. Я лишь понадеялся, что он не обрыгает мне сапоги.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации