Текст книги "Острова сампагита (сборник)"

Себу

Когда-то, в те далекие времена, когда люди считали своим домом леса, поля, горы, долины и не отгораживались от этой красоты каменными коробками, а купались в прозрачных водах чистейших рек и озер, на одном острове в океане родился мальчик. В то счастливое время на свет появлялось много детей. Все они были коренастые, с кожей шоколадного оттенка и темными, как головешки волосами, а этот был необычным. От сверстников, что бегали голышом по бесконечным песчаным пляжам и собирали моллюсков при отливах, мальчишка по имени Нен отличался высокой стройной фигурой, а главное – белокурыми курчавыми волосами, спадавшими на спину, как накидка.

Старые люди на острове говаривали, что подобные странности порой случались, когда какая-нибудь прекрасная девственница увлекала любвеобильное сердце бога Ветта, повелевающего облаками и дождями над островами в океане. Ветт был очень ветреным и никогда не заботился о белокурых детях, предоставляя их Судьбе, а она часто была жестока. Светловолосые дети были подобны белым воронам, которых со временем стая изгоняла.

Только Нен был силен и удачлив. В любой игре или работе он был лучшим. Не проходило дня на острове, чтобы кто-то с восторгом не рассказал у ночного костра об очередной победе мальчика. И не только ловкость и отвага отличали его от собратьев. Находчивость, смекалка и удача стали незримым шлейфом, что увивался за его белокурыми волосами.

Время, как вода. То падает с небес, то уносится потоками в океан, то незаметно испаряется под обжигающим солнцем, оставляя в пригоршне малость, чтобы утолить жажду. Когда же ладонь не в силах будет зачерпнуть воду, чтобы можно было напиться из прозрачного источника, отведенное Судьбой время закончится, и раскаленное солнце заберет душу грешного на небеса.

Пришел день, и на острове умер вождь. По местным обычаям на его похоронах не горевали и не плакали. В тех краях было принято весело предавать останки земле в какой-нибудь высокой пещере. Поближе к богам. Верили, что души умерших ожидает лучшее будущее. Затем выбирали нового вождя. Подходили к этому серьезно и долго обсуждали. Но тогда все решилось как-то само собой. Очень быстро выбрали Нена. И не было равных ему в работе и охоте. У ночных костров начали звучать новые песни о сильном, как тайфун, воине или щедром, как весенние дожди, муже. В тот год на острове появилось много ребятишек. Поговаривали, что Нен покорил немало женских сердец, но скорее всего это было не так, ибо ни одного белокурого ребенка среди младенцев не было.

Однажды на охоте Нен забрел в такую глухую часть острова, где никто никогда не бывал. Там царствовала черная пантера. Выследил ее Нен и убил. Когда победитель снимал шкуру со своей жертвы, набросились на него четверо детенышей черной пантеры. Они были еще очень малы и не могли бы причинить серьезного вреда охотнику, но тот рассердился и убил их. И все четверо были самцами. Увидела это богиня Судьба и разгневалась. В облике серой пичуги села она на правое плечо Нена, и услышал воин, что дома у него осталось много таких вот самцов, которые жаждут его смерти.

С того дня стали отмечать, что вождь замкнулся и подозрительно поглядывает по сторонам. Удача отвернулась от его народа, а злой рок то и дело уносил невинные души. Не было войны, не извергались вулканы, но погибали воины и мальчики. Стали поговаривать у ночных костров, что кто-то из своих убивает соплеменников. Когда же исчез последний старик, Нен объявил, что отныне любой родившийся мальчик не достоин жизни, а все девочки станут воинами.

Еще не мало пролилось дождей на тот остров прежде, чем все девушки стали ловкими и сильными воинами. Они уже не охотились, а только завоевывали все новые и новые соседние острова, где убивали всех мужчин и мальчиков. Лишь немногим подросткам удавалось спрятаться, а потом бежать с покоренных островов куда глаза глядят. Те, кому посчастливилось выжить среди тайфунов и акул, рассказывали у ночных костров еще не покоренных островов, о кровожадном Нене и его войске.

Кто знает, что случилось бы с семью тысячами ста семью островами, которые вытянулись, как банан, в огромном океане, если бы на одном маленьком острове, куда еще не добрались захватчики, не родилась белокурая девочка, чьи кудряшки, как накидка, спадали на плечи. Она быстро росла, как травы после весенних ливней. Становилась сильной, как тайфуны, налетавшие на острова в океане, и любила больше всего на свете все семь тысяч сто семь островов в океане, о которых рассказывали старые люди у ночных костров.

Однажды на рассвете девушка покинула свой остров и отправилась навстречу Нену. Они столкнулись в смертельной схватке и оба погибли. Умирая, девушка завещала всем жить в мире и любви. Уставшие от бессмысленных жертв воины поклялись никогда более не воевать друг с другом, а только защищать свои острова в океане. Девушку похоронили на самой высокой вершине того острова, что расположен в середине семи тысяч ста семи островов, и назвали его в ее честь. Себу.

Шоколадные холмы

Иногда, глядя на толковый словарь Даля, особняком стоящий на книжной полке, мне думается, а отважится ли кто-нибудь составить подобный справочник, сформированный по особому правилу. Скажем, словарь удовольствий. Только ранжировать его не по алфавиту, а по значимости. Подозреваю, что тут автор столкнулся бы с большой проблемой – как навести порядок в этих сладких словах, ведь у каждого свои взгляды, не говоря о сиюминутных порывах. Даже в сказках предлагают исполнить три желания. Впрочем, отбросив мысли о еде или телесных наслаждениях, надеюсь, большинство согласится поставить на первое место одно красивое русское слово. Путешествие.

Меня всегда удивляло, что наши туристические компании предлагают купить туры, круизы или путевки, а то и еще крикливее – «горящие» туры. Признаться, не хочется, сломя голову, бежать на пожар или от него. Не знаю, используют ли подростки в своем лексиконе словечко «типа туриться», но это куцее «тур» вызывает ассоциацию с буйволом, волочащим в гору непомерную ношу или турниром на выживаемость в чужой стране. А хочется шествовать своим путем, как то предписывает удивительное русское слово. Ежели повезло в кои то веки, и меня официально отпустили от всех мирских забот, присвоив ненадолго счастливый титул «отпускник», то я хочу каждый миг отведенного времени получать удовольствие. Не пресытиться, не захмелеть, не устать, а шествовать во всем том, чего я никогда не видел, и наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться… Короче, буду стоять насмерть за первую позицию в том сладком словаре удовольствий.

Вот представьте, что вы проснулись чудесным утром в сказочном отеле на берегу моря, где вода, как небеса – прозрачная до такой степени, что нужно взглянуть со стороны на отблеск солнечного зайчика, скользящего по невидимой волне, дабы понять, где начинается водная глядь. Сладко потянувшись в мягкой постели, еще не открывая глаз, вы задумались, а что бы такое заказать на завтрак. Ведь, шествуя по пути в ранге отпускника, грех не побаловать себя. Не берусь утверждать, но полагаю, что мечтательный список экзотических блюд оборвется на втором десятке наименований. Как начнется с клубники со сливками, так и закончится ананасами в шампанском. И это не потому, что мы убогий народ, слаще репы ничего не пробовавший, просто у одних детство прошло под знаком фабрики «Рот Фронт» а у других – «Сникерс». Не повезло кондитерской мастерской мещанина Ленова – ее за два века не раз переименовывали и меняли ассортимент. А все потому, что первоначально располагалась она на улице со смешным названием Малая Болвановка. Не верите? Там еще рядом церквушка была «Спас на Болванах». М-да… Вот и судьба такая.

Впрочем, вернемся к утреннему десерту. Многолетняя привычка вскакивать ни свет ни заря сказалась и в отпуске. Но мы свое возьмем. Накинув белоснежный халат, босиком выходим на балкон, а там красотища… Первые лучи восходящего солнца заигрывают с еще серыми облаками над морской гладью, и те, словно в смущении, слегка алеют по верхушкам. Нет, тут кофе, даже с хорошим коньяком, не подходит. Да и сочный манго как-то грубоват. Величественное шествие по своему пути предполагает нечто большее… Знаю, что предложить.

Шоколадные холмы. Да-да, именно холмы – по сотне метров в высоту, а по форме очень напоминают конфеты «трюфели». Тысячу штук. Берем? Надеюсь, мы одной крови и размениваться на пустяки, вроде десерта из мороженого и фруктов, не будем. Тогда пару минут на то, чтобы надеть шорты и футболку, а машина уже ждет у дверей.

Рано утром прокатиться по далекому острову в океане – одно удовольствие. Дороги еще не забиты разукрашенными джипни, тук-туками, трайциклами и велорикшами. Это будет после десяти, а те, кто спешил на рынок в Тагбиларан (это столица провинции Бохол на одноименном острове), уехали еще засветло. Так что мы доберемся в центр острова по дороге, ведущей к городку Кармен, спокойно, поглядывая по сторонам. Резко начинается лес. Высокие деревья подступают к самому асфальту, и привычных обочин или кювета не видно. Приходится включить ближний свет. Дорога петляет и медленно поднимается, поворот за поворотом.

Наконец выскакиваем на открытую местность и оглядываемся. Машина по уменьшающейся спирали поднимается к вершине большого холма. Несмотря на раннее утро, нас останавливает охранник в форме и говорит, что нужно купить билеты – несколько долларов на человека. Через две-три сотни метров на асфальтированном пяточке парковка и еще закрытые лавчонки. Мы первые. Это придает нам силы одолеть последний отрезок пути до смотровой площадки на самой вершине холма. Для отважных – прямая лестница в сотню ступенек, для остальных – пологая дорожка по периметру холма. Его выбрали не случайно – он самый высокий. Совершив бросок на его маковку, застываем от восторга.

Вокруг, сколько хватает взгляда, зеленая равнина, покрытая густым лесом – эдакая равнина на пяток километров в любую сторону. Она вся покрыта конусообразными холмами шоколадного цвета. В хаотичном порядке они разбросаны повсюду. Одни чуть больше, с заостренными вершинами, другие поменьше и пологие. Солнце уже поднялось и «поджаривает» восточные стороны этих гигантских «трюфелей». А меж ними, по низине ползет туман. Густой, не разлохмаченный ветром, он кажется рукавами величественной реки, вернее – молочными реками среди шоколадных берегов. Зрелище очень вкусное и необычное. Взгляд жадно перебегает с одной огромной шоколадки на другую, а их тут сотни. Воздух прозрачный и чистый, так что все кажется на расстоянии вытянутой руки. Так и тянет отломить кусочек лакомства. Тишина нависла над этой красотой, придавая всему сущему сказочный ореол. В ушах звучат знакомые слова – в тридевятом царстве… Все так и есть, только на самом деле.

Неожиданно потянул свежий ветерок. Это солнышко приподнялось повыше, и все пришло в движение. Туман стал рваться клочьями, обнажая зеленые прямоугольники полей меж холмами. Те из возвышенностей, что пониже, с пологими верхушками, теперь напоминают огромные стога сена. Впечатление странное. На Филиппинах быстро привыкаешь к тому, что все здесь меньшего масштаба – островки, люди, дороги, лодочки, лавчонки и лачуги… А тут вдруг огромные «трюфели» и «стога». Туман исчезает, забирая с собой темные оттенки горького шоколада и высвечивая светло-коричневые оттенки молочного. Второй десерт подан.

С океана потянулись пышные белые облака. Кучерявые и плотные, они дыбятся высоко в голубое небо. В прорехи меж ними яркое солнце выхватывает огромные светлые «трюфели», которые поблескивают, словно покрытые хрустящей вафельной коркой. Они выделяются на фоне более темных холмов, и все напоминает шоколадный набор в коробке. Во рту ощущается сладковатый привкус. Третий десерт подан.

Позади резанул по тишине звон колокола. Все оборачиваются. О висящий на площадке позади нас небольшой колокол цокнула монетка. Вокруг нее загалдела стайка сгрудившихся туристов. Японцев легко узнать среди всей путешествующей братии по одинаковым костюмчикам и панамкам, постоянно щелкающим фотоаппаратам и удивительной дисциплине. Стоит сопровождающему их гиду поднять ручонку вверх, как хихикающая стайка мигом замолкает и строится у своего «пионервожатого». После следующей команды строгого гида японцы устремились к парапету смотровой площадки. Без всякого стеснения и не отягощенные комплексом «извините, я к вам спиной» они атакуют бастион, сдерживающий зрителей от падения вниз, и начинают фотографироваться на сладком фоне. Настроение у нас резко падает, мы ретируемся в центр площадки, начинаем рассматривать колокол и переводить надпись рядом. Такое впечатление, что шоколадный десерт упал на пол, причем самым сладким местом вниз. Четвертая перемена блюд.

А надпись рядом с колоколом повествует, что если этот отпрыск знаменитых испанских звонниц подаст голос, то загаданное желание исполнится. Естественно, никакой веревки, чтобы подергать за его язычок, нет. Под рукой ни одного камушка, зато в кармане у любого туриста всегда отыщется монетка. Нетрудно догадаться, какие желания были загаданы. Учитывая широту души русского человека, можете представить, сколько монеток полетело, с какой силой и частотой они забарабанили о медное тельце исполнителя желаний. Короче, колокол зашелся на непрерывной ноте и перешел в набат. Казалось, реванш за наш «Варяг» вот-вот будет взят. Но тут японский гид просигналил на построение. Звон колокола еще не успел стихнуть, как сабо последнего самурая отстучали дробь по лестнице к парковке. Вновь над холмами воцарилась тишина. Окрыленные бескровной победой, мы просто подлетаем к самому краю смотровой площадки, ощущая себя одновременно тремя былинными русскими богатырями, отстоявшими Мать Сыру-Землю от басурман. Торопились не зря. На небе ни облачка, а залитые солнцем холмы просто плавятся от тропической жары. Их цвет стал нежно-коричневым, вязким, очень напоминающим шоколад «Аленка» из далеких шестидесятых. Кажется, он прилипает к рукам, и хочется облизать пальцы, перепачканные шоколадом. Пятая перемена блюд.

Припекает, а мы все не решаемся покинуть свой вкусный наблюдательный пункт. Но жажда берет свое, и сладкоежки, нехотя, спускаются по длинной лестнице к парковке. У некоторых вырывается жалобный стон. Пить!

В отеле на прохладной веранде с видом на море обсуждаем увиденное. Кто-то пытается умничать, что это просто известковые образования или выветренная порода, а то и просто коралловые отложения на некогда морском дне. Его не слушают. Ботаник долдонит о густой траве, покрывающей холмы, которая высыхает под солнцем и приобретает такой оттенок. Кто станет вникать. Знаток местного фольклора пытается поведать нам легенды о холмах и великанах. Кто ему поверит. Мы под впечатлением необычного, вернее, – уникального явления, и у каждого осталось свое мнение. Отмечу, что еда в этот день была какой-то блеклой и безвкусной, хотя меню в отеле роскошное.

К вечеру гурманы загрустили. С тоской глядя на море, они курили и потягивали местный ром. Нечто невысказанное во взгляде мешало наслаждаться тихими радостями. Наконец кто-то тихо произнес, что не верит, будто прежде все называли их холмами Кармен. Это были мысли вслух, не адресованные кому-то персонально, но все присутствующие поняли однозначно. Тут же группа метнулась к машине, потому что до заката оставалось немного. Всю недолгую дорогу к центру острова они молчали, напоминая собой охотников, подкрадывающихся к добыче. Когда последние лучи солнца еще освещали холмы на высокой равнине, гурманы застыли у парапета смотровой площадки, пытаясь успокоить дыхание. Но от увиденного сердце застучало сильнее, а дыхание перехватило вовсе. В алом отблеске заката растворялись шоколадные холмы. Их ярко рыжий цвет стал сливаться с палитрой зари, постепенно теряясь на ее фоне. Отчего-то стало так обидно и жалко эту красоту, что кто-то не выдержал и с горечью спросил: «А осенью дожди их совсем смоют?»

Все молча обернулись ко мне, словно прося защиты. Было неловко обнадеживать взрослых людей, что в дождливый период трава на холмах зазеленеет, а потом опять высохнет от палящего солнца. Ведь в тропиках нет ни осени, ни зимы. Это было лишним, и вот, откуда-то в ушах зазвучали слова неизвестной мне доселе легенды, которую я тут же рассказал…

Старые люди поговаривали, что на острове Бохол когда-то жил злой Дракон. Прятался он в глубоких извилистых пещерах, которых на острове было великое множество. Ведь название острова происходит от древнего индейского слова «бохо» – дыра. Кровожадный Дракон в конце каждого лета выползал на поверхность и требовал тысячу юных красавиц. Вожди местных племен не могли одолеть Дракона, хотя и не раз пытались. Но всякое сражение заканчивалось гибелью всех воинов.

Однажды на Бохоле родились близняшки, Лэй и Нэй. Девочки были очень дружны и не могли жить друг без друга. Никто и не заметил, как они выросли и стали красавицами. В Лэй влюбился сын вождя племени и стал свататься. А тут приблизился срок очередного появления Дракона, и вождь велел всем красавицам, кроме Лэй, собраться у холмов, куда всегда приползал Дракон за своим выкупом в тысячу девушек.

Взмолилась Лэй пощадить сестру, но вождь и слушать не хотел. Тогда девушка обратилась к Богам, чтобы те взяли ее красивое шоколадное тело и обернули им все холмы на острове, чтобы дракон позарился на сладкое угощение, а сестру и девушек не тронул. В те времена драконы жили долго и все знали. Даже про шоколад. Оценили Боги девичий порыв, да так и сделали. В положенный день выполз Дракон из пещеры и увидел, что его ожидает тысяча огромных холмов из шоколада. С жадностью кинулся он их грызть, да все зубы и обломал. С тех пор никто драконов на Бохоле больше не видел, зато каждый год, ктому времени, когда Дракон должен был появиться из пещеры, все холмы становятся шоколадными. Вдруг кто-то еще объявится. Так хрупкая, но отважная красавица по имени Лэй до сих пор оберегает свой родной остров…

Признаться, мне самому стало грустно от этой истории, а соотечественники поклялись больше не есть шоколад. Не знаю, разглядели они в нем красавицу Лэй или за свои зубы обеспокоились, но мы верим, что на Бохоле всегда будут стоять те шоколадные холмы.

Пангсанхан

Особенность Филиппин состоит, наверное, в том, что, позавтракав в пятизвездочном отеле, через пару часов езды на машине вы можете оказаться в таком экзотическом месте, что в обычной стране вам потребовалось бы лететь гораздо дольше. Не говорю о Московских пробках на дорогах, но все же из Манилы лучше выезжать рано утром, когда лишь одинокие джипни везут продавцов из окрестностей на рынок, а длинные вереницы тук-тук, рикш и трайсиклов дремлют, поджидая клиентов. Следуя этому правилу, мы еще вечером предупредили стюарда о своих намерениях, и рано утром около наших дверей в номера стояли фирменные пакеты с походным завтраком. Понимаю, что не все соотечественники могут позволить себе такой отдых, но, будем считать, что нам повезло.

Позевывая в удобном, тихо урчащем автобусе, мы с любопытством смотрели, как косые солнечные лучи поначалу играли яркими бликами на зеркальных витринах столичных отелей и ресторанов, потом тщетно пытались заглянуть в окна респектабельных домов дорогих кварталов, жильцы которых совсем недавно легли спать, а позже выхватывали в проемах разношерстных домов, похожих на латинские кварталы Нового Света, взъерошенные головы, ошарашенные владельцы которых в спешке собирались на работу. Все семнадцать городов, образующих Манилу, мелькали, как известные соотечественникам семнадцать мгновений. И природа, и социальные различия на Филиппинах настолько ярки, что порой кажутся придуманными каким-то фантазером из далекого детства.

Комфорт в путешествиях располагает к созерцанию и размышлению, поэтому рассказанная гидом легенда о двух братьях, породивших знаменитый водопад, и миссионере, впервые описавшем его, как-то не трогает. Почему-то все туристические справочники и гиды повторяют эти истории слово в слово, будто ленивые школьники, копирующие тексты друг у друга. Мне вспоминается курьезный случай с маркой, выпущенной еще до Второй Мировой войны в США. В пейзажной серии о достопримечательностях архипелага вместо водопада, который мы сегодня хотим увидеть воочию, американский художник изобразил Вернал-Фоллс из близкого его сердцу Иосемитского национального парка. Впрочем, оно и понятно. Все лучшее, по мнению бывших хозяев Филиппин, может быть только в Америке. Я бы на месте министра по туризму архипелага приказал бы наклеивать вместо визы в паспорта всех прибывающих в страну именно эту марку.

Плоские поля рисовых чеков и стройные рощи кокосовых пальм по обе стороны дороги быстро становятся привычными и даже родными. Вдалеке медленно проплывает многоэтажная коробка здания музея риса. Фонд Форда финансирует исследовательские работы по изучению всех сортов этого удивительного злака в юго-восточной Азии. Их тут собрано более 50 тысяч. Да, это хлеб не одной страны. Запомнилось, что на многих островах жители трижды в день едят жаренный рис. Надо сказать, что и мне он понравился. Не сравнить с той размазней, что долгие годы готовили на просторах нашей необъятной Родины из риса, выращиваемого на Кубани.

Автобус останавливается у маленького отеля с названием, показавшимся мне более индийским, чем филиппинским. Пангсанхан. Хотя местные его называют Магдапио. Здесь дышится удивительно легко. Солнце уже высоко, но жара не ощущается. Царящая тишина настораживает и обещает, что мы одни из первых увидим сегодня самый большой водопад на Филиппинах.

Быстро переодевшись, направляемся к причалу в одних плавках. Довольно широкая река плавно несет свои мутные воды к океану. Ее имя звучит словно какой-то африканский танец. Бумбунган. По ней нам предстоит подняться километров десять вверх по течению. У воды нас уже поджидают мускулистые «флибустьеры». Они широко улыбаются, приглашая к своим каноэ. На открытой воде островитяне традиционно используют «банку» – так называются катамараны с поплавками-противовесами. Для нас же приготовили нечто похожее на узкие пироги.

Курьезы начались сразу же при формировании экипажей. Для часового путешествия на лодках до интересовавшего нас водопада нужно было разбиться на двойки. Однако гребцы были в недоумении, как нас рассадить по длинным, выдолбленным из большого ствола дерева лодкам, рассчитанным явно на низкорослых худеньких азиатов. Ваш покорный слуга, благодаря своей небольшой комплекции, пошел в пару к простой русской даме с центнер весом. Пришлось убрать второе сиденье и усадить даму ровно по центру лодки, чтобы она не перевернулась. Эта процедура заняла минут пять, так как края лодки оказались в нескольких сантиметрах от поверхности воды, а при малейшем движении дамы лодка так раскачивалась, что оба гребца долго размахивали руками и что-то возбужденно говорили. В итоге с помощью переводчика с дамы взяли слово, что она в любых ситуациях будет сохранять спокойствие и неподвижность.

Другой наш спутник, которого мы звали Полковник, в сумме с 10-летним сыном тоже набрал больше полутора центнеров. Эту парочку, как и нас, минут пять грузили в лодку, а после подробно инструктировали. Но самое интересное произошло с господином, по фамилии Сухоносик. Обладатель огромного живота, на котором (по-моему мнению) могли разместиться графин с пивом, пара бокалов и обильная закуска, очень напоминал Карабаса-Барабаса. Разве что отсутствовала длинная борода. Бедные филиппинцы, увидев эту грузную фигуру, долго и темпераментно пытались возражать. Без перевода было ясно, что лодка не потянет – нужен броненосец или, на худой конец, баржа с буксиром. Но господина Сухоносика не так-то просто было переубедить. Не утруждая себя разговорами, он властным жестом показал «к ноге» и сделал суровое лицо. Гребцы сразу как-то сникли и, посовещавшись, послали гонца за подмогой.

К тому времени еще два экипажа упаковались в каноэ. Видя всю эту церемонию, оставшиеся три дамы из нашей команды ехать наотрез отказались. Подозреваю, из боязни, что их лодки просто не отойдут от причала. Благо, в отеле был бар, бассейн и магазинчик, – они нашли себе занятие на берегу. Через несколько минут к причалу медленно подошла не лодка, а скорее – авианосец по филиппинским масштабам. Человек шесть долго суетились вокруг этой посудины, усаживая командора в крейсер. В довершение ко всему, гребная команда Сухоносика составила четыре человека против обычных двух. Спокойно приняв сообщение о том, что платить за вояж к водопаду придется вчетверо больше, командор дал сигнал к отправлению.

Двумя звеньями мы вырулили на фарватер. Пока глубина позволяла, пара моторок натужно тарахтела, таща флотилию вверх по течению: одна – четыре наши лодки, другая, естественно, Сухоносика. Его дредноут сидел так низко, что бортов видно не было. Издалека складывалось впечатление, будто бы монументальная фигура сама скользит по водной глади подобно Будде. Наверное, из боязни перевернуться, он даже не поворачивал головы, чтобы осмотреть проплывающие мимо заросшие буйной зеленью берега. Минут через двадцать мы дошли до первого порога и расстались с моторками.

Гребцы принялись за дело. То садились на корточки на носу и на корме каноэ, они отчаянно гребли против течения короткими широкими веслами, то выскакивали на мелководье за борт и проталкивали лодку между камней. Уже через несколько минут мы оказались в бурлящей и ревущей горной реке. Было как-то совестно смотреть на маленьких щуплых гребцов, отчаянно боровшихся с течением. Хотя помочь им мы вряд ли могли: среди камней и пенящейся воды можно было легко поломать ноги и перевернуть лодку. Поэтому я только держал равновесие и поднимал над головой кофр с видеокамерой, упакованной в несколько слоев целлофана. Волны то и дело захлестывали через борт, и мы сидели наполовину в воде. Впередсмотрящая дама так вцепилась в борта лодки, что они жалобно скрипнули, но стали крепче из-за дополнительной крепежной конструкции.

Останавливаясь на отдых каждые десять минут, наши гребцы успевали ловко выгонять ладонями скопившуюся в лодке воду. Надо им отдать должное: несмотря на свои худенькие плечи, ребята свою работу делали исправно. Четыре наших экипажа медленно, но уверенно поднимались вверх, преодолевая быстрое течение и пороги. Труднее дело обстояло с крейсером под командованием Сухоносика. Не выдержав, командор решил помочь ребятам и попытался вылезти из лодки, но она перевернулась. Всех сбило с ног и потащило вниз. Команда быстро зацепилась за нужные места, поймала лодку и весла, и только адмирал все катился и катился вниз, пока его не прибило к отмели, где герой и был отловлен перепуганной командой. После некоторых восстановительных процедур командор был водружен на прежнее место, где поклялся не покидать боевого мостика ни при каких обстоятельствах. Перекрестившись, команда дала полный вперед.

Вскоре, первое напряжение спало, и мы стали осматриваться. Наша речка извивалась по дну огромного каньона, чьи отвесные стены метров на сто уходили вверх. Вода была прохладной, и солнце не тревожило, так что, вопреки своим ожиданиям, жары мы не испытывали. Снимать на видео было совершенно невозможно, так как нас то и дело с головой заливало. На одном из перекуров гребцы на «запыхавшемся» английском спросили меня, откуда мы. Узнав, что из России, тут же полюбопытствовали, все ли русские женщины такие (в смысле габаритов). Я их успокоил, что не все. Обрадованные этим фактом, аборигены рьяно продолжили свои усилия, и первое звено нашей флотилии было успешно доставлено к месту назначения. Правда, с большим опозданием.

Огромные куски скалы, видимо, упавшие при землетрясении, перегораживали реку, образуя небольшое озеро. Вода стремительно проносилась мимо и, обтекая валуны, с шумом и брызгами исчезала за поворотом. Откуда-то сверху, почти отвесно, низвергались огромные массы воды. Водопад гремел и прятался в облаках брызг, подсвеченных рождающимися и пропадающими радугами. Зрелище было величественным и вызывало удивительный восторг.

Как и полагалось по сценарию, мы десантировались на маленький островок, оставив в покое измученных гребцов. Закрепив лодки, они сели перекусить припасенными для них курицами, а мы размахивали руками и, стараясь перекричать водопад, показывали друг другу царящую вокруг красоту. Я освободил от защитной упаковки видеокамеру и стал снимать. В почти отвесных скалах то здесь, то там виднелись гроты и пещеры, покрытые мхом. Помимо массива низвергающегося в озеро водопада, со всех сторон каньона вниз летели многочисленные струйки воды. На глазок, высота была более сотни метров. В полете струи разбивались на крупные, играющие в лучах солнца, словно бриллианты чистой воды, капли. Эти сверкающие вереницы бус слегка покачивались в восходящих потоках воздуха. Водяная пыль, поднимаемая водопадом, окрашивалась вспыхивающими и гаснущими в разных местах радугами. Поскольку стены каньона, окружающие небольшое озеро, были отвесными, вверху было светлее, чем внизу, у воды. Это создавало иллюзию того яркого светлого туннеля, который, по описаниям испытавших клиническую смерть, ожидает праведников, покидающих сей бренный мир.

Наверное, мы надолго бы остались прикованными к этому жутковатому, но удивительно притягательному зрелищу, если бы не возглас одного из гребцов.

– Адмирал!

Как по команде, мы обернулись. Из-за поворота показалась баржа Сухоносика. Подобно каторжанам на галерах, его команда из последних сил молотила веслами, преодолевая оставшуюся сотню метров. На порогах им явно приходилось туго, но профессионалы тем и отличаются, что работу свою делают хорошо и до конца. Отдыхавшие гребцы кинулись к бедолагам на помощь. Авианосец пришвартовался. Под наши приветственные возгласы Сухоносика извлекли на берег, и он с энтузиазмом пытался поведать нам о подвигах его команды. Но было очень шумно, да и некогда. Все хотели поскорее ощутить мощь водопада на себе. Мы устремились к плоту, который должен был доставить нас через озеро прямо под водопад. Усадив командора в центре бамбукового плота и расположившись вокруг него, мы отчалили.

Наверное, не много русских было здесь, за десяток тысяч километров от Москвы. Может быть, поэтому какая-то гордость и волнение охватили каждого. Подтягиваясь за веревки, закрепленные в скалах, мы приблизились вплотную к огромным гудящим и пенящимся водяным столбам. Страх смешался с какимто мальчишеским восторгом. Еще несколько рывков – и мы окунулись в эту бушующую стихию. Трудно описать эти ощущения: масса воды просто вдавливает в плотик, он по колено уходит в воду и старается выскользнуть. Приходится балансировать, чтобы не улететь в воду. В груди рождается чувство борьбы и какой-то бесшабашной удали. Не слыша друг друга, мы что-то орем, захлебываясь от воды и радости, даже начинаем пританцовывать. Прямо под ногами загорается такая яркая и сочная радуга, что оторваться от нее нет сил. Исчезает она так же внезапно, как и появилась. Не случайно на плоту только мужчины – физически сложно устоять на ногах, особенно когда мы вновь втягиваем отброшенный плот в самую середину этой падающей лавины.