Текст книги "Острова сампагита (сборник)"

Сухоносик так и сидит в середине плота, широко раскинув толстые ноги. Подняться под напором воды ему не удавалось, но и в такой позе он выглядел удивительно счастливым. Словно приняв не менее литра водки по какому-то радостному событию, мужик что-то распевает от восторга, не обращая ни на кого внимания. Мне послышалось «наверх вы, товарищи, все по местам»… Впрочем, может, это я сам напевал, точно не помню. Красный от непрекращающихся ударов воды, этот могучий мужчина, видимо, нашел дело по себе и был счастлив. О его грузные плечи и живот разбивались огромные массы воды, а он, как утес, возвышался над кипящей водой, сохраняя равновесие нашего бамбукового плота.

Я заметил, что Полковник почему-то сжимает ладонями свою голову. До меня доходит, что он прячет от ударов воды свои великолепные уши. Водопад задал им хорошую трепку. Да и у меня ломит плечи, а в голове шумит от нескончаемого падающего потока. Несмотря на это, в душе какой-то подъем и радость. Оглядевшись, замечаю сквозь ливень, что лица всех мужиков светятся неподдельным детским счастьем. Мы все размахиваем руками и улыбаемся. При этом подтягиваем плот то в одну, то в другую сторону, стараясь удержать его в эпицентре водной стихии. Сопровождающие нас филиппинцы поддались общему возбуждению и тоже начали резвиться под падающей водой. Несмотря на многие отличия, сейчас мы объединены какой-то великой идеей. Как мальчишки с соседних улиц, которые радовались победе своей любимой футбольной команды. И эта радость легко объединила нас в считанные секунды. Я готов был в порыве обняться с любым из них и поведать самые сокровенные тайны. Душа была открыта и ликовала.

Не знаю, сколько времени мы так бесились под водопадом, но когда, насытившись, стали возвращаться, все вдруг смолкли и потупили глаза. То и дело оборачиваясь, мы что-то искали там, в шумящем водопаде, видимо, потеряв навсегда. Какая-то частичка каждого из нас осталась там, в ревущей и пенящейся воде. Переглянувшись с товарищами, я заметил счастливые мокрые лица с горящими глазами. Невольно все посмотрели на Сухоносика, так и сидевшего посередине плота, как бы ожидая от тамады нужного тоста в замолкнувшем отчего-то шумном застолье. Он почувствовал на себе наши взгляды и тихо произнес:

– Душевно…

Низкий голос и опущенные глаза командора заставили каждого испытать какую-то неловкость. Словно мы подглядывали или стали невольными свидетелями сокровенных слов, предназначенных самому близкому человеку. Молча, упрекая себя за чрезмерную ребяческую эмоциональность, мы засуетились, сели в лодки и отправились в обратный путь. На удивление, он был простым и быстрым. Увлекаемые потоками воды, наши пироги легко скользили между камней и водоворотов. Гребцы даже не выпрыгивали из лодок на перекатах, ловко избегая опасные места. Видеокамеру не пришлось прятать от брызг, и я снимал без остановки стены каньона, валуны, водовороты и летящую сверху воду, искрящуюся в лучах полуденного солнца.

Поднимающиеся по реке лодки уступали нам дорогу, прижимаясь к камням, и мы буквально в нескольких сантиметрах пролетали мимо их бортов. Пройдя последний порог, наши каноэ собрались у моторки, которая потащила флотилию по спокойной широкой воде к причалу. Притихшие, мы ошалело озирались по сторонам на кокосовые плантации, великолепные коттеджи по берегам и толпы детворы, то и дело выныривающие откуда-то на полянки вдоль реки и приветливо размахивающие руками. Я поднял голову и посмотрел на чистое голубое небо. Мне показалось, что в Подмосковье оно точно такое же, как и здесь, у водопада Пангсанхан.

Джипни

Впервые мне довелось прокатиться на джипни пятнадцать лет назад, в свой первый визит на Филиппины. Тогда они выглядели более помпезно и царствовали среди всевозможных рикш, тук-тук и разномастных трайциклов, поскольку их основа в корне отличалась от колесных собратьев. Не велосипед, мотороллер или мотоцикл были основой блестящих красавцев. Джипни строились на базе армейского джипа времен американского присутствия на архипелаге. Когда сенат могучего гостя посчитал пребывание военных баз невыгодным на островах, и янки стали упаковывать свои вещи, предприимчивые местные ребята предложили интендантам скупить все джипы, чтобы не тащить их за океан. Хотя цена и была смешной, по двести «зеленых» за машинку, ударили по рукам.

Сразу же появились мастерские, где умельцы оснащали надежное шасси кибиткой на два десятка посадочных мест. О комфорте речь не шла, в жарком климате даже в стеклах не было нужды. Зато желающих быстро и недорого прокатиться с ветерком среди многомиллионного населения было предостаточно. Традиционные рикши были сурово потеснены. Они, конечно, остались, особенно там, где были туристы, но рабочей лошадкой стали джипни. Их хозяева так гордились своими «скакунами», что делали все на заказ. Не только окраска и надписи на новеньких боках, но и несметное количество разнообразных радиоантенн, фар, подфарников, габаритных огней и мигалок украшали новенькие кузова. О каких-то стандартах на промышленное производство речь не шла – каждый экземпляр можно было узнать издалека.

Особо стоит сказать о названиях, которыми владельцы награждают свои джипни, словно корабли. Это может быть не просто женское имя, обязательно будет красочный эпитет, подробно описывающий все особенности дорогого сердцу хозяина человека. Часто встречаются имена библейских персонажей. Причем не только знаменитая пара учеников и последователей Христа, а и вся дюжина апостолов. Вам непременно попадутся на дорогах джипни, чьи борта украшает фамильная надпись – и это не просто «Хосе и сыновья», но имена всех братьев или племянников. Не обходится и без культовых имен из богатой истории автомобиля. Согласитесь, приятно прокатиться в машине, которая заявлена, как знаменитая модель «Кадиллака», или за рулем которой сидит лучший друг Шумахера. Впрочем, если поискать, непременно отыщется машина со скромной надписью во весь капот – «самый безумный из бешенных водителей, сдвинутых на скорости». Все эти перечисления скорее говорят не о бахвальстве владельцев, а об их отношении к джипни – национальному явлению и самой настоящей гордости. Поэтому вы не увидите водителя, в сердцах пинающего закапризничавшую машинку.

Именно машинку, потому, что она не более шести метров в длину. Помнится, поездка в шумном джипни даже для меня, не обладающего богатырской фигурой, была тесноватой на узкой низкой скамейке. Интерьер незамысловатый – журнальные картинки с пейзажами и красотками, замызганные японские календари, какие-то безделушки, талисманы, поблескивающие CD на веревочках и, конечно же, лики святых. Однако близость незнакомых и улыбчивых островитян, которые, как я понимал, судачили обо мне, накрепко отложилась в памяти. Словно школьники на переменке, они хихикали, толкая соседа в бок, и быстро что-то говорили на непонятном языке, и все время смеялись. Причем я чувствовал, что это было по-доброму, и улыбался вместе с ними, выставляя на всеобщее обозрение открытые ладони, и поворачивал их, демонстрируя свою белую кожу. Почему-то это выглядело так забавно, что мои соседи прыскали от смеха, едва прикрывая руками свои улыбки. Тогда я впервые сравнил филиппинцев с детьми, и это впечатление потом многократно повторялось.

Как-то случай привел меня в одну из мастерских джипни, которую все гордо называли заводом. Хозяин важно сопровождал горстку туристов, рассматривавших десяток джипни в разной стадии сборки. Запомнилось, что и рама, и большинство деталей кузова делалось из древесины пальмы, даже подушки для сидений плели из листьев и набивали опилками той же пальмы. И это не только из-за дороговизны отделочных материалов, которые обычно использует автопром, просто во влажном тропическом климате именно пальма служит дольше любой синтетики или пластика. О металле и говорить нечего.

Прошло время. Современные джипни и теперь трудно сравнить с популярными во всем мире микроавтобусами, но спутать их ни с чем нельзя. Они более похожи на разукрашенные цирковые вагончики. Канули в лету армейские легковушки. Теперь джипни имеют современные японские двигатели, корейскую трансмиссию и резину, но у всех обязательная открытая задняя подножка и масса поручней, позволяющих запрыгивать на ходу, висеть гроздьями или забираться на крышу в час пик. Кроме номера машины, маршрута и традиционно пышного названия, на каждом кузове красуется имя владельца и телефон, по которому можно позвонить, чтобы высказать свое мнение о мастерстве водителя. На задней подножке кондуктор-зазывала. Он выкрикивает номер маршрута и помогает пассажирам при посадке. Между пальцами у него зажаты разные банкноты, чтобы пассажиры могли быстро оплатить проезд. Никаких билетов. Джипни всегда притормозит, чтобы подобрать хотя бы одного пассажира. Пригнувшись, они заскакивают внутрь и рассаживаются по двум параллельным скамейкам вдоль бортов. Джипни быстро набирает скорость, ловко маневрируя между разношерстным уличным транспортом – от повозки на двух огромных деревянных колесах, которую тащит поденщик, до поблескивающей лаком новенькой Toyota.

Кстати, за пятнадцать лет новых машин на дорогах стало существенно больше. Особенно в глаза бросаются такси. Их много и, в основном, это новые японские машины. Чистенькие и с кондиционером. Поездка по городу обойдется в 3 доллара, но в пятницу вечером чуть дороже. У больших супермаркетов на посадку в такси очередь. Полисмен следит за порядком, но никто не пытается жульничать. Машины идут потоком, и очередь движется быстро. Надо сказать, что такси востребованы и доступны. Причем не раз замечал, что в большом городе таксисты не знают дороги. Явно приезжие из провинции, они останавливаются и спрашивают, как проехать. При этом «знатоки» могут указывать в противоположные стороны. Если пассажир уже не первый раз возвращается этим маршрутом в свою гостиницу, то он не выдерживает и начинает выполнять роль пилота.

Дело в том, что основная масса гостиниц располагается в прибрежной полосе. Там ориентироваться просто. Когда же турист выбирает недорогую гостиницу в центре города, найти ее сразу трудно. Нужно два-три раза свернуть вглубь какого-нибудь квартала, где и указатель-то сразу не найдешь. Зато через пару дней начинаешь свободно ориентироваться на улицах даже ночью. Это позволяет легко раствориться в яркой жизни экзотического города и все рассмотреть на расстоянии вытянутой руки. И джипни тут – незаменимый помощник – за несколько монеток вас доставят по адресу. Хотя, конечно, можно нанять и рикшу, который будет устало крутить педали, всем своим видом показывая, что за такой труд надобно бы и добавить. Впрочем, стоит только стрелкам часов повернуть к одиннадцати утра, как вы захотите пересесть в прохладный салон такси или экскурсионного автобуса, где кондиционер вернет к жизни. Даже филиппинцы с трудом переносят полуденный зной, укрывая головы и открытые участки тела тканью, а на плече носят чистое полотенце, чтобы смахивать капли пота.

Зато ранним утром лучи тысяч и тысяч разномастных фар врезаются в предрассветный сумрак. В Европе города начинают просыпаться с вокзалов, на Филиппинах – с пристаней. Конечно, на Лусоне, Минданао или Палаване тоже есть вокзалы, но большинство островов связывает единственная дорога, по которой снуют лодки, катера и паромы. Все они более менее традиционны для многих островных государств, и только джипни уникальны. Они так удачно вписались в филиппинские дороги, что многие не мыслят иного транспорта.

Трудиться джипни начинают еще до рассвета. С их помощью оживают рынки, потом народ, используя их, спешит на работу. Весь день палящее солнце раскаляет крыши этих непосед, которые и в короткие ливни не прекращают движение. Когда же на острова опускается ночь, джипни возвращают домой миллионы уставших граждан.

Мне встречались вдоль дорог своеобразные памятники этому уникальному явлению островного автопрома. Закопанные до середины колес джипни все так же выглядят нарядными и поблескивают яркими красками. Очевидно, хозяева пересели на новых коней, но о старых не забывают. Они не отправили своих верных товарищей на свалки, а оставили у дорог. Мимо пробегают тысячи других машин с армейским прошлым в названии. Возможно, они в чем-то более надежные и экономичные, но внешне так похожи. С нескрываемой любовью и заботой хозяева все так же украшают своих кормильцев десятками радиоантенн, фар и мигалок, их никелированные бока пестрят надписями, словно замысловатыми тэту, среди которых непременно отыщется имя водителя. Мне подумалось, что у нас в стране только любители ретро автомобилей так бережно относятся к вазовским «копейкам». А ведь они ровесники.

Будете на Филиппинах, непременно прокатитесь на джипни.

Карбон

Все дороги ведут в Рим, а улицы – к рынку. Эта древняя истина актуальна и сегодня, разве что речь идет не о дорогах. Мы убедились в этом даже на Филиппинах. Старейшая улица в Себу-Сити, заложенная испанцами почти пять веков назад и названная, естественно, именем Колумба, доведет до огромного рынка Карбон. У него есть меньший брат Табо-Ан, но туристу, то бишь нам, подавай самое лучшее.

Было еще темно, когда за нами в отель заехал на машине наш гид. Напару с Лу мы бы не решились на такую экскурсию, поэтому попросили сопровождать нас Ена. Это студент университета в Себу, выделенный нам администрацией на время бизнес форума. Невысокий шустрый парень с умными глазами, он все время спрашивает – удобно ли нам и не нужно ли воды. Накануне вечером, когда мы обсуждали с Еном поездку на Карбон, он разволновался и все спрашивал, зачем нам это. Хороший отель, чистое море, сладкое манго, короче, – отдыхай и радуйся жизни, но сбить нас с толку не так просто. Когда Лу выходит «на охоту», а я бегу рядом, как и положено оруженосцу, с полной боевой выкладкой, нас не остановить. Ен это быстро усвоил, но предупредил, чтобы от него – ни на шаг.

Рынок мы выбрали не случайно. Только здесь традиции не просто хранятся, они здесь живут. Все, что работает для туристов, естественно, адаптируется под них. Отели, магазины, музеи, рестораны и прочие заведения могут нести местные оттенки, колорит или стиль, но должны быть удобны для приезжих из разных стран, и только рынок всегда останется таким, как был сотни лет назад.

Даже в просвещенной Европе дважды в неделю площадь у кафедрального собора или центральная улица города отводятся под рынок. Правда, этот процесс давно стал цивилизованным – аккуратные фургончики, чистенькие прилавки, электропитание и водопровод от соседних домов, непременная уборка мусора и полицейский контроль. В общем, все налажено так, что к обеду вы не заметите на месте только что шумевшего рынка и следа – ни брошенного фантика, ни пятна на вымытой брусчатке.

Карбон остался прежним. Не знаю, берет ли он свое название от способа приготовления карбонада, но тот факт, что филиппинцы до сих пор много готовят и едят на улицах, говорит о большой достоверности этой гипотезы. К слову сказать, мы с Лу не раз сталкивались с тем, что филиппинцы не являются знатоками своей истории, а если и ответят на вопрос о своем прошлом, то по-своему. Тут наши народы очень схожи, мы живем сегодняшним днем.

Зато Карбон хранит традиции. Он, как и прежде, состоит из несколько кварталов, разделенных городскими улицами, по которым с трудом протискиваются трайциклы, велорикши и бесчисленные повозки. Постройки везде преимущественно одноэтажные и хлипкие. В глазах рябит от картонок, циновок, старых пластиковых упаковок и цветастых тряпочек. Лишь на крышах некоторых каменных домов устраивают какие-то спальни и сушат белье. Есть что-то вроде крытых павильонов, очевидно, на случай дождя. И все вперемешку с незатейливым домашним скарбом, сонными детьми, нечесаными мамашами, занимающимися обыденными заботами. Под развесистым деревом несколько грубосколоченных столиков и табуреточек. Рядом в кастрюльке на примусе что-то булькает. Двое мужчин с усталыми, перепачканными физиономиями медленно едят, низко склонившись над блеклыми мисочками.

Ен жестом предлагает свернуть направо, и мы следуем за ним. Лучи солнца проникают в глубь навесов, там происходит весь процесс превращения обитателей морских глубин в товар на прилавке. Зрелище и запах не из приятных, но такой колорит, что аппарат в руках у Лу щелкает короткими очередями. Да, лица здесь очень яркие, а эмоции неподдельные. Впрочем, филиппинцы очень смешливый народ. Как дети. Кто-то из продавцов заметил, что Лу направила свой объектив на сухого морщинистого старичка, тащившего огромный тюк на спине. Тут же все загалдели, выкрикивая имя мужчины, он бросил свое занятие и начал позировать. Пропал кадр!

Чуть поодаль за длинным прилавком из неструганных досок стоит коренастый круглолицый хозяин. Его брюшко едва прикрывает замусоленный фартук. В крепких руках тесак с широким лезвием. Разделанные тушки разных видов рыбы, кальмаров, осьминогов и еще чего-то навалены кучками. Едва он замечает интерес Лу, бросает тесак и вытирает руки фартуком. На лице расплывается улыбка. Тут же солидный торговец за работой превращается в добродушного многодетного папашу. Глядишь, сейчас леденец подарит. Ен спрашивает, не хотим ли мы что-нибудь купить. Он поможет сторговаться на лучшую цену, но мы вежливо отказываемся. Карбон так не похож на привычный нашему глазу магазин.

Потянулись длинные ряды куриных тушек, крылышек, ножек, грудок… За ними десяток толстых женщин заняты разделкой. Все тут же сортируется в большие пластиковые емкости. Кондиционеров или воды нет. Зрелище не для слабонервных, и мы почти бегом покидаем это поле брани. На ходу вспоминается реклама столичного «Ростикс» с фразой «хочется курочки?». М-да. Теперь это желание у меня долго не возникнет.

Ен предлагает перейти дорогу и посмотреть другую часть рынка. Это квартал видео и все, что с этим связано. Здесь нам кажется намного спокойнее, хотя со всех сторон гремит музыка и мелькают изображения на экранах. Конечно, соперничать с современными магазинами в сияющих чистотой «молах» и супермаркетах эти ларьки не в состоянии, но товара не меньше. Скорее всего, это нелегально ввезенное добро, и цены тут низкие, но нас интересует нечто иное. Вот колоритный парень в наколках, с экзотическим пирсингом и рыжим ирокезом. Он пританцовывает, демонстрируя свой товар. Честно говоря, на Филиппинах вижу это впервые. Обычно мужчины носят короткие стрижки или разнообразные бейсболки, а этот просто красавец. Дергаю Лу за рукав, чтобы она обратила внимание на местного хиппи. Но моя «охотница» поймала в объектив чумазую малышку, с восторгом смотрящую мультфильм. Дети везде одинаковы, а вот отношение к ним взрослых – разное. Мы не раз отмечали, что филиппинцы очень заботливы к своим отпрыскам. Знаю, что здесь не редкость многодетные семьи, а вот о детских домах, коих немало в России, я постеснялся спросить.

Мы остановились на минуту, пока Лу меняла флэшку в аппарате. Откуда-то выскочил наш встревоженный гид. Я пытаюсь шутить по-английски, что на все вопросы торговцев отвечал одной фразой, что Ен велел всем быть вежливыми с туристами. Впрочем, он зря беспокоился, никаких проблем не возникало. А когда мы попали в район, где торгуют фруктами, настроение поднялось. Под грудами всевозможных ананасов, бананов, манго и прочей экзотики ломятся столы. Ен берет то одно, то другое лакомство и предлагает нам попробовать, но мы не решаемся, хотя вокруг многие перед покупкой берут фрукты с прилавков на пробу, и не видно, чтобы кто-то что-то помыл в воде. Над столами свисают гроздья сушеных фруктов. Некоторые просвечивают насквозь утренние лучи солнца. Интересно, как делают те сушеные дольки манго, что мы упаковками покупаем в супермаркете. Они очень вкусные, просто объеденье. Ловлю вопросительный взгляд Лу. Очевидно, она подумала о том же. В ответ очень убедительно говорю, что на фабриках совсем иная технология. Современная.

Следуя за Еном, попадаем в мясные ряды. Тут разделывают свиные и говяжьи туши, делают разнообразный фарш и в огромных чанах перемешивают со специями. По узким проходам меж испачканными кровью лотками снуют покупатели. Все громко что-то обсуждают или торгуются. Лу метнулась куда-то в сторону. Следую за ней, не отставая ни на шаг. Не знаю, нарушаем ли мы какие-то границы или правила. Впрочем, относятся к нам доброжелательно. Все филиппинцы, завидев белого человека, улыбаются. Лу замерла, словно боясь кого-то вспугнуть. Следуя направлению объектива ее Canon, вижу, кого она сумела «поймать» в этой суете, и останавливаюсь тоже. Вот, что значит взгляд фотографа! В глубине лавки, среди свисающих, словно гирлянды, кусков красного свежего мяса стоит пожилая женщина в красной футболке. Рядом на столе гора сочного ливера, таз с кровью и большая разделочная доска. Массивный нож в умелых руках быстро нарезает огромные куски для американского стейка. У нас обычно рубщиками мяса работают мужчины, а тут наоборот. Женщина не слышит мои мысли и не отвлекается. Кадр получится колоритный. Однако долго находиться в окружении огромного количества сочащегося кровью сырого мяса нам не по душе. От тяжелого запаха начинает кружиться голова.

Выходим на дорогу, разделяющую кварталы рынка, чтобы перевести дух. Лу побледнела, но еще держится. Эти фотографы, словно маньяки, ради хорошего кадра готовы на все. Я спрашиваю у Ена, где можно посмотреть цветы. Он облегченно вздыхает и увлекает нас по дороге, заставленной повозками, лотками, обшарпанными старыми машинами и множеством торгового люда. Через несколько минут мы попадаем в разноцветный рай. Яркие цветы в огромных количествах стоят повсюду – в пластиковых корытах, тазиках, ведрах, еще не распакованных полиэтиленовых тюках в обхват двух рук… Это просто благоухающее море. Такое обилие форм и цветовых оттенков вызывает восторг даже у меня. Лу просто оживает среди своих любимых цветов. Она опять меняет флэшку в аппарате, который, как у Анки-пулеметчи-цы из знаменитого фильма братьев Васильевых «строчит», не переставая. Пожалуй, я еще ни разу в жизни не видел такого количества цветов. К своему стыду, знаю только розы и ромашки… ну, а все остальные – лютики. Тем не менее, даже среди убогих деревянных столов, замызганных пластмассовых емкостей, а то и просто на земле в рваной пленке, цветы приобретают какую-то новую форму. Они объединяются во что-то иное, становясь единой сущностью. Это стоит увидеть.

Хорошо, что мы именно так закончили свою экскурсию по старому рынку. Огромным цветущим раем остался в памяти Карбон.