Текст книги "Настоящие сказки братьев Гримм"

Третья сказка

У одной матери маленькие домовые духи похитили ее ребенка из колыбели, а на место его положили оборотня, большеголового и пучеглазого, который только и знал, что все требовал есть да пить.

В такой беде побежала мать к своей соседке и стала просить у нее совета.

Соседка посоветовала вынести оборотня в кухню, посадить на очаг, развести огонь и в двух яичных скорлупках кипятить при нем воду: это должно рассмешить оборотня, а уж если удастся рассмешить его, так удастся и избавиться от него.

Мать все исполнила по совету соседки. Когда она поставила над огнем яичные скорлупки с водою, головастый оборотень заговорил:

 
Хоть я и постарше
Столетнего леса,
А все не могу тут понять ни бельмеса!
 

И начал хохотать. Во время его хохота вдруг явилось множество маленьких домовых, которые возвратили матери похищенное дитя, а своего оборотня унесли.

Жених-разбойник

У одного мельника была дочь-красавица, и когда она вошла в возраст, то он решил ее пристроить и повыгоднее выдать замуж. И думал он так: «Заявись только хороший жених да посватайся за нее, сейчас ее и выдам».

Немного прошло времени, как явился жених, по-видимому, очень богатый человек, и так как мельник не имел никаких поводов отклонить его сватовство, то и обещал ему, что выдаст за него свою дочь.

А дочери мельника жених не полюбился, как должен он полюбиться невесте, и не возбудил в ней доверия к себе: как, бывало, взглянет она на него или о нем станет думать, так и почует в сердце какой-то невольный страх.

Однажды он сказал ей: «Ты мне невеста, а ни разу не побывала у меня в доме». Девушка отвечала ему: «Да я же вовсе и не знаю, где ваш дом!» А жених и говорит ей: «Дом мой вон там, в самой гуще леса». Девушка старалась отговориться и ссылалась на то, что ей не сыскать будет дороги к его дому. Жених сказал: «В будущее воскресенье непременно приходи ко мне; я уж и гостей для тебя пригласил; а чтобы ты могла найти дорогу к дому, я всю ее усыплю золою».

Когда пришло воскресенье и девушке надлежало уже отправиться в путь к дому жениха, на нее вдруг напал какой-то безотчетный страх. Она подумала: «Еще, пожалуй, заблужусь в лесу», – и набила себе на всякий случай полные карманы горохом и чечевицей.

На опушке леса она действительно нашла золу, пошла по тому следу, который был золою посыпан, но на каждом шагу разбрасывала направо и налево по нескольку горошинок.

Так шла она почти весь день и зашла в самую глубь леса, где он был всего гуще; там стоял одинокий дом, который очень не понравился мельниковой дочке – так неприветлив и мрачен он был на вид.

Вошла она в дом, но никого в нем не повстречала… И тишина в нем была ненарушимая. Вдруг над головою у нее раздался голос:

 
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
 

Девушка взглянула и увидела, что это птица в клетке, висящей на стене.

И птица опять проговорила:

 
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
 

Тогда прекрасная невеста пошла по всему дому, из комнаты в комнату; но кругом все было пусто, и ни души человеческой нигде не было видно.

Наконец, зашла она и в погреб и увидела там дряхлую-предряхлую старуху, у которой и голова уж тряслась от старости. «Не можете ли вы сказать мне, – спросила девушка, – здесь ли живет мой жених?» – «Ах ты, бедняжка, – отвечала ей старуха, – куда ты это попала! Ведь ты в разбойничий притон зашла! Ты думаешь, что вот ты невеста и скоро свадьбы дождешься, а между тем тебе придется повенчаться со смертью! Видишь, я вот кипячу воду в большом котле, а для чего бы ты думала? Как попадешься в их лапы, так они тебя без всякой жалости разрубят на куски, сварят твое тело в этом котле и съедят его: ведь они людоеды! Коли бы я над тобой не сжалилась и не задумала тебя спасти, ты бы погибла!»

Затем старуха засадила красавицу за большую бочку, где ее никак нельзя было увидеть. «Сиди здесь смирнехонько, – сказала она, – не шевелись и не ворохнись, а не то пропала твоя головушка! А вот ночью мы с тобою и убежим отсюда, я давно уж этого случая выжидаю».

Едва только успела она это промолвить, вся шайка и нагрянула домой. Разбойники привели с собою другую девушку, были все пьяны и не обращали на ее вопли и стоны никакого внимания. Они дали ей выпить три стакана вина: один – красного, один – белого и один – желтого, и от того вина у нее сразу дух захватило.

Затем они сорвали с нее ее дорогие платья, положили ее на стол, изрубили ее белое тело на куски и посыпали их солью.

Несчастная невеста, засевшая за бочкой, трепетала и дрожала, воочию убедившись в том, что и ее ожидала такая же страшная участь.

Один из разбойников увидел на пальце убитой девушки золотое кольцо, и так как он не мог его снять с пальца, то взял топор и отрубил тот палец. Но от удара топора палец отскочил вверх и упал за бочку, прямо невесте на колени.

Разбойник взял уж свечку и стал его искать, но не мог найти. «А ты смотрел ли за большою бочкой?» – сказал ему товарищ. Но старуха как раз в это время крикнула: «Ну, ступайте-ка ешьте, поискать успеете и завтра: ведь палец-то от вас никуда не убежит!»

Разбойники сказали: «Старуха верно говорит!» – не стали больше искать пальца, сели за стол, а старуха подсыпала им сонного зелья в вино, так что они тут же в погребе полегли, заснули и захрапели.

Когда невеста услышала храп, она вышла из-за бочки и должна была пройти среди спящих разбойников, которые лежали рядком на земле, и очень боялась, что она кого-нибудь из них разбудит. Но Бог помог ей пробраться благополучно, и старуха вышла из погреба вместе с нею, отворила дверь, и пустились они со всех ног от разбойничьего притона.

Рассыпанная по дороге зола была развеяна ветром, а горошинки и чечевичинки пустили корешки и взошли стебельками и при лунном свете показывали им дорогу.

Так шли они всю ночь, пока не пришли поутру на мельницу. Тут девушка и рассказала отцу все, что с нею было.

Когда приспел день свадьбы, явился жених, и мельник приказал созвать на свадьбу всех своих родных и знакомых. Уселись гости за столом, и каждому из них было предложено что-нибудь рассказать.

Все стали рассказывать поочередно; одна только невеста молчала и ничего не говорила.

Вот и сказал жених невесте: «Ну, а ты, голубушка, разве ничего не знаешь? Расскажи нам что-нибудь». – «Пожалуй, вам хоть сон свой расскажу! – отвечала невеста. – Снилось мне, что иду я одна-одинешенька по лесу и пришла к дому, в котором не было ни души; а на стене висела клетка, и птица в ней крикнула мне:

 
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
 

И еще раз мне то же повторила. Голубчик мой, все это я во сне, как наяву, видела. Прошла я по всем комнатам, и все они были пусты, и было в них так жутко! Сошла я в погреб и увидела там дряхлую-предряхлую старушку, у которой уж и голова тряслась от старости. Я спросила ее: «Не здесь ли живет мой жених?» Она отвечала мне: «Ах ты, бедняжка, да ведь ты попала в разбойничий притон; и жених твой точно здесь живет, но он тебя убьет и разрубит на куски, а затем сварит твое мясо и съест…» Голубчик мой, я все это во сне, как наяву, видела… Вот старушка-то и припрятала меня позади большой бочки, и чуть только я успела спрятаться, как разбойники вернулись домой и притащили с собою молодую девушку. Они дали ей испить трех вин: красного, белого и желтого, – и у нее дух захватило… Голубчик мой, мне все это во сне, как наяву, снилось… Сорвали они с девицы ее богатое платье, разрубили ее белое тело на куски на столе и посыпали куски солью… Голубчик мой, мне все это только снилось!.. Тут один из разбойников заметил кольцо на руке у девушки; а так как кольцо нелегко было снять с пальца, то он взял топор и отрубил его; а тот палец и отскочил от удара и попал за большую бочку, как раз мне на колени. И вот этот палец, вместе с колечком!»

При этих словах она вынула пальчик с колечком и показала его присутствующим.

Разбойник, побледневший как полотно при этом рассказе, вскочил со своего места и хотел было бежать; но гости его задержали и передали его властям. Вскоре после того и он, и вся его шайка были казнены за их позорные деяния.

Господин Корбс

Жили-были петушок с курочкой, и задумали они вместе пуститься в путь-дороженьку. Вот петушок и построил чудесную повозочку с четырьмя красными колесами и впряг в ту повозочку четырех мышей.

Петушок с курочкой сели в повозочку и поехали.

Вскоре повстречались они с кошкою, которая сказала: «Куда это вы собрались?»

Петушок и отвечал:

 
Едем, едем мы путем
К господину Корбсу в дом.
 

«Возьмите меня с собою», – сказала кошка. Петушок отвечал: «С удовольствием! Только садись позади повозки; а то сядешь впереди, так еще, пожалуй, свалишься».

И добавил:

 
На запятки вы ступайте,
Да колес не замарайте.
Вы, колесики, катитесь,
А вы, мышки, торопитесь.
Поспешайте вы путем
К господину Корбсу в дом.
 

Вслед за кошкою повстречались им жернов, яйцо, утка, булавка и, наконец, иголка; и все сели в ту же повозку и поехали вместе.

Когда же они прибыли к господину Корбсу в дом, его самого дома не было.

Мышки завезли повозочку на сеновал, петушок с курочкой уселись на шесток, кошка залезла в камин, утка взобралась на шест насоса у колодца, яйцо завернулось в полотенце, булавка воткнулась в подушку кресла, иголка вспрыгнула на кровать и забилась в изголовье, а жернов взмостился над дверью.

Приехал господин Корбс домой, подошел к камину и хотел развести огонь, а кошка ему все лицо запорошила золой.

Он побежал поскорее в кухню и хотел обмыться, а утка ему в лицо водой плеснула.

Он было ухватился за полотенце, чтобы лицо отереть, а яйцо из полотенца выкатилось, разбилось и залепило ему глаза.

В изнеможении он хотел опуститься на стул и посидеть на нем, как вдруг булавка впилась ему в тело.

Он пришел в ярость и бросился на постель; но едва опустил голову на изголовье, как его уколола иголка, да так, что он вскрикнул и бросился из дома вон.

И чуть только он очутился во входных дверях, как жернов свалился ему на голову и убил его насмерть.

Видно уж, господин Корбс был очень злой человек!

Господин Кум

У одного бедняка было так много детей, что он всех к себе в кумовья перезвал; а когда у него родился еще один ребенок, то он уж и не знал, кого бы еще пригласить к нему в крестные отцы.

Не зная, как поступить, он в горе бросился на постель, да и заснул.

И приснилось ему, будто он должен выйти за ворота и просить к себе в кумовья первого встречного прохожего.

Проснувшись, он решился и наяву последовать указанию, полученному в сновидении, вышел за ворота и первого встречного зазвал к себе в кумовья.

Незнакомец подарил ему при этом склянку воды и сказал: «Эта водичка не простая; ты ею можешь лечить всякие болезни, только всегда смотри, где у больного смерть стоит. Если стоит в головах, то смело дай больному хлебнуть этой водицы, и он выздоровеет, а если у больного смерть стоит в ногах, то все труды будут напрасны – он все равно помрет».

И вот с тех пор этот бедняк всегда мог с уверенностью сказать, можно ли больного спасти или нет, прославился своим искусным врачеванием и стал зарабатывать много денег.

Однажды его позвали к королевскому ребенку, и как только он вошел в его комнату, то увидел, что смерть стоит у него в головах, и вылечил его своей водицей; так же точно случилось и в другой раз – он увидел смерть в ногах, и ребенок должен был умереть.

Вот и вздумалось бедняку однажды посетить своего кума и рассказать ему, как успешно он лечит его водицей.

Когда же он пришел к куму в дом, то все показалось ему чрезвычайно странным.

На первой площадке лестницы он увидел, что метла с лопатой ссорятся и дерутся.

Он спросил у них: «Где тут живет господин кум мой?» Метла отвечала: «Лестницей выше!»

Взойдя на вторую площадку, он на ней увидел множество отрубленных пальцев.

Он спросил у них: «Не здесь ли живет господин кум мой?» – «Лестницей выше!» – отвечал один из пальцев.

На третьей площадке он увидел кучу мертвых голов, которые опять-таки указали ему, что следует взойти еще на одну лестницу.

На четвертой площадке он увидел на огне сковороду с рыбами, которые сами себя поджаривали. Они также сказали ему: «Лестницей выше!»

И вот когда он поднялся на пятую площадку, то очутился перед дверью комнаты, заглянул в скважину двери и увидел своего кума, а у кума на голове рога большие-пребольшие.

Отворил он дверь, вошел, а кум поскорее улегся в постель, да и прикрылся с головою.

Тогда сказал бедняк куму: «Ну, куманек! Тут у вас в доме все что-то очень мудрено! Взошел я на первую площадку и вижу – ссорятся на ней лопата с метлой, да так и наскакивают друг на друга!» – «Какой же ты близорукий! – сказал ему кум. – Да ведь это слуга со служанкой между собою калякали…» – «Ну, а вот на другой-то площадке увидел я отрубленные пальцы». – «Э-э, какой же ты глупый! Да ведь это были вовсе не пальцы, а корни козелка!» – «А вот еще на третьей-то площадке лежала целая куча голов». – «Экий дурень! Да это же не головы, а кочаны капусты!» – «Ну, вот еще и на четвертой рыбы лежали на сковороде и сами себя поджаривали».

Чуть только он это сказал, рыбы сами явились в комнату и поднесли себя куму.

«Да, вот еще, куманек, как поднялся я на пятую площадку, так глянул сквозь скважину двери и увидел вас, и на голове у вас рога большие-пребольшие». – «Ну, это уж неправда!» – сказал кум, и бедняку вдруг стало так страшно, что он от кума бегом пустился с лестницы, и кабы не убежал, так еще бог знает, что бы ему от кума досталось.

Госпожа Труде

Жила-была однажды на свете девушка, упрямая и капризная, и если родители ей что-нибудь говорили, то она никогда их не слушалась. Ну, что же было от нее и ждать путного?

Однажды она сказала своим родителям: «Я так много наслышалась о госпоже Труде, что мне бы хотелось у нее побывать. Мне рассказывали, что в доме у нее все так чудно-мудрено, вот мне и захотелось на ее дом посмотреть».

Родители ей это строго-настрого запрещали, говоря: «Госпожа Труде – злая старуха и с нечистым знается, и если ты к ней пойдешь, то ты нам не дочь».

Но девушка не обратила внимания на запрещение родительское и все же пошла в дом госпожи Труде.

И когда она к старухе пришла, та спросила ее: «Отчего ты это такая бледная?» – «Ах, – отвечала девушка (а дрожь так и пробирала ее!), – уж очень я испугалась того, что увидела!» – «А что же ты видела-то?» – «Я видела у вас на крылечке черного человека». – «Это был угольщик». – «А потом увидела зеленого человека». – «Ну, это был охотник». – «А затем увидела красного, как кровь, человека». – «Это был, конечно, мясник». – «Ах, госпожа Труде, я в себя не могу прийти от страха: смотрела я потом в окошко и вас-то не видела, а на вашем месте сидел черт, и голова у него была вся в огне». – «Ого, – сказала госпожа Труде, – так, значит, ты видела ведьму во всем ее уборе! А я уж давно тебя поджидала – ты мне и посветишь».

Тут она оборотила девушку в деревянный чурбан и швырнула ее в огонь.

И когда огонь разгорелся, ведьма к нему подсела, стала греться около него и приговаривать: «Вот теперь горит светленько и тепленько!»

Снегурочка

Зимним деньком, в то время как снег валил хлопьями, сидела одна королева и шила под окошечком, у которого рама была черного дерева. Шила она и на снег посматривала, и уколола себе иглой палец до крови. И подумала королева про себя: «Ах, если бы у меня родился ребеночек белый, как снег, румяный, как кровь, и чернявый, как черное дерево!»

И вскоре желание ее точно исполнилось: родилась у нее доченька – белая, как снег, румяная, как кровь, и черноволосая; и была за свою белизну названа Снегурочкой.

И чуть только родилась доченька, королева-мать и умерла. Год спустя король женился на другой. Эта вторая жена его была красавицей, но и горда, и высокомерна, и никак не могла потерпеть, чтобы кто-нибудь мог с нею сравняться в красоте.

Притом у нее было такое волшебное зеркальце, перед которым она любила становиться, любовалась собой и говаривала:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей?
Тогда и отвечало ей зеркальце:
Ты, королева, всех здесь милей.
 

И она отходила от зеркальца довольная-предовольная и знала, что зеркальце ей неправды не скажет.

Снегурочка же между тем подрастала и хорошела, и уже по восьмому году она была прекрасна, как ясный день. И когда королева однажды спросила у зеркальца:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей? —
 

зеркальце отвечало ей:

 
Ты, королева, красива собой;
А все же Снегурочка выше красой.
 

Ужаснулась королева, пожелтела, позеленела от зависти. С того часа, как, бывало, увидит Снегурочку, так у нее сердце от злобы на части разорваться готово. И зависть с гордостью, словно сорные травы, так и стали возрастать в ее сердце, и разрастаться все шире и шире, так что, наконец, ни днем, ни ночью не стало ей покоя.

И вот позвала она однажды своего псаря и сказала: «Выведи эту девчонку в лес, чтобы она мне более на глаза не попадалась. Убей ее и в доказательство того, что мое приказание исполнено, принеси мне ее легкое и печень».

Псарь повиновался, вывел девочку из дворца в лес, и как вынул свой охотничий нож, чтобы пронзить невинное сердце Снегурочки, та стала плакать и просить: «Добрый человек, не убивай меня; я убегу в дремучий лес и никогда уже не вернусь домой».

Пожалел псарь хорошенькую девочку и сказал: «Ну и ступай. Бог с тобой, бедная девочка!» А сам подумал: «Скорехонько растерзают тебя в лесу дикие звери», – и все же у него словно камень с сердца свалился, когда он пощадил ребенка.

Как раз в это время молодой оленчик выскочил из кустов; псарь приколол его, вынул из него легкое с печенью и принес их королеве в доказательство того, что ее приказание исполнено.

Повару приказано было их присолить и сварить, и злая баба съела их, воображая, что ест легкое и печень Снегурочки.

И вот очутилась бедняжка в дремучем лесу одна-одинешенька, и стало ей так страшно, что она каждый листочек на деревьях осматривала, и не знала, что ей делать и как ей быть.

И пустилась бежать, и бежала по острым камням и по колючим кустарникам, и дикие звери сновали мимо нее взад и вперед, но ей не причиняли никакого вреда.

Бежала она, пока несли ее резвые ноженьки, почти до вечера; когда же утомилась, то увидела маленькую хижинку и вошла в нее.

В этой хижинке все было маленькое, но такое чистенькое и красивенькое, что и сказать нельзя. Посреди хижины стоял столик с семью маленькими тарелочками, и на каждой тарелочке по ложечке, а затем семь ножичков и вилочек, и при каждом приборе по чарочке. Около стола стояли рядком семь кроваток, прикрытых белоснежным постельным бельем.

Снегурочка, которой очень и есть, и пить хотелось, отведала с каждой тарелочки овощей и хлеба и из каждой чарочки выпила по капельке вина, потому что она не хотела все отнять у одного. Затем, утомленная ходьбой, она пыталась прилечь на одну из кроваток; но ни одна не пришлась ей в меру; одна была слишком длинна, другая – слишком коротка, и только седьмая пришлась ей как раз впору. В ней она и улеглась, перекрестилась и заснула.

Когда совсем стемнело, пришли в хижину ее хозяева – семь гномов, которые в горах рылись, добывая руду. Засветили они свои семь свечей, и когда в хижинке стало светло, они увидели, что кто-то у них побывал, потому что не все было в том порядке, в каком они все в своем жилье оставили.

Первый сказал: «Кто сидел на моем стульце?» Второй: «Кто поел из моей тарелочки?» Третий: «Кто от моего хлебца отломил кусочек?» Четвертый: «Кто моего кушанья отведал?» Пятый: «Кто моей вилочкой поел?» Шестой: «Кто моим ножичком порезал?» Седьмой: «Кто из моей чарочки отпил?»

Тут первый обернулся и увидел, что на его постели была маленькая складочка; он тотчас сказал: «Кто к моей постели прикасался?» Сбежались к кроваткам и все остальные и закричали: «И в моей, и в моей тоже кто-то полежал!»

А седьмой, заглянув в свою постель, увидел лежавшую в ней спящую Снегурочку. Позвал он и остальных, и те сбежались и стали восклицать от изумления, и принесли к кроватке свои семь свечей, чтобы осветить Снегурочку. «Ах, Боже мой! – воскликнули они. – Как эта малютка красива!» – и так все были обрадованы ее приходом, что не решились и разбудить ее, и оставили ее в покое на той постельке.

А седьмой гномик решился провести ночь так: в кроватке каждого из своих товарищей он должен был проспать по одному часу.

С наступлением утра проснулась Снегурочка и, увидев семерых гномиков, перепугалась. Они же отнеслись к ней очень ласково и спросили ее: «Как тебя звать?» – «Меня зовут Снегурочкой», – отвечала она. «Как ты попала в наш дом?» – спросили ее гномики.

Тогда она им рассказала, что мачеха приказала было ее убить, а псарь ее пощадил – и вот она бежала целый день, пока не наткнулась на их хижинку.

Гномики сказали ей: «Не хочешь ли ты присматривать за нашим домашним обиходом – стряпать, стирать на нас, постели постилать, шить и вязать? И если ты все это будешь умело и опрятно делать, то можешь у нас остаться надолго и ни в чем не будешь терпеть недостатка». – «Извольте, – отвечала Снегурочка, – с большим удовольствием», – и осталась у них.

Дом гномов она содержала в большом порядке; поутру они обыкновенно уходили в горы на поиски меди и золота, вечером возвращались в свою хижинку, и тогда для них всегда была готова еда.

Весь день Снегурочка оставалась одна-одинешенька в доме, а потому добрые гномики предостерегали ее и говорили: «Берегись своей мачехи! Она скоро прознает, где ты находишься, так не впускай же никого в дом, кроме нас».

А королева-мачеха, после того как она съела легкое и печень Снегурочки, предположила, что она и есть теперь первая красавица во всей стране, и сказала:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей?
 

Тогда зеркальце ей отвечало:

 
Ты, королева, красива собой,
Но все же Снегурочка, что за горой
В доме у гномиков горных живет,
Много тебя красотой превзойдет.
 

Королева испугалась; она знала, что зеркальце никогда не лгало, и поняла, что псарь ее обманул и что Снегурочка жива.

И стала она думать о том, как бы ей извести падчерицу, потому что зависть не давала ей покоя и ей непременно хотелось быть первой красавицей во всей стране.

Когда же она наконец нечто придумала, она подкрасила себе лицо, переоделась старой торговкой и стала совершенно неузнаваемой.

В этом виде направилась она в путь-дорогу за семь гор к хижине семи гномов, постучалась в их дверь и крикнула: «Товары разные, дешевые, продажные!»

Снегурочка глянула из окошечка и крикнула торговке:

«Здравствуй, тетушка, что продаешь?» – «Хороший товар, первейшего сорта, – отвечала торговка, – шнурки, тесемки разноцветные», – и вытащила на показ один шнурок, сплетенный из пестрого шелка. «Ну, эту-то торговку я, конечно, могу впустить сюда», – подумала Снегурочка, отомкнула дверь и купила себе красивый шнурок. «Э-э, дитятко, – сказала Снегурочке старуха, – на кого ты похожа! Пойди-ка сюда, дай себя зашнуровать как следует!»

Снегурочка и не предположила ничего дурного, обернулась к старухе спиною и дала ей зашнуровать себя новым шнурком: та зашнуровала быстро да так крепко, что у Снегурочки разом захватило дыхание и она замертво пала наземь. «Ну, теперь уж не бывать тебе больше первой красавицей!» – сказала злая мачеха и удалилась поспешно.

Вскоре после того в вечернюю пору семеро гномов вернулись домой и как же перепугались, когда увидели Снегурочку, распростертую на земле; притом она и не двигалась, и не шевелилась, была словно мертвая.

Они ее подняли и, увидев, что она обмерла от слишком тесной шнуровки, тотчас разрезали шнурок, и она стала опять дышать, сначала понемногу, затем и совсем ожила.

Когда гномы от нее услышали о том, что с нею случилось, они сказали: «Эта старая торговка была твоя мачеха, безбожная королева; остерегайся и никого не впускай в дом в наше отсутствие».

А злая баба, вернувшись домой, подошла к зеркальцу и спросила:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей?
 

И зеркальце ей по-прежнему отвечало:

 
Ты, королева, красива собой,
Но все же Снегурочка, что за горой
В доме у гномиков горных живет,
Много тебя красотой превзойдет.
 

Услышав это, злая мачеха так перепугалась, что вся кровь у нее прилила к сердцу: она поняла, что Снегурочка опять ожила.

«Ну, уж теперь-то, – сказала она, – я что-нибудь такое придумаю, что тебя сразу прикончит!» – и при помощи различных чар, в которых она была искусна, она сделала ядовитый гребень. Затем переоделась и приняла на себя образ другой старухи.

Пошла она за семь гор к дому семи гномов, постучалась в их дверь и стала кричать: «Товары, товары продажные!»

Снегурочка выглянула из окошечка и сказала: «Проходите, я никого в дом впускать не смею». – «Ну, а посмотреть-то на товар, верно, тебе не запрещено», – сказала старуха, вытащила ядовитый гребень и показала его Снегурочке. Гребень до такой степени приглянулся девочке, что она дала себя оморочить и отворила дверь торговке.

Когда они сошлись в цене, старуха сказала: «Дай же я тебя причешу как следует». Бедной Снегурочке ничто дурное и в голову не пришло, и она дала старухе полную волю причесывать ее как угодно; но едва только та запустила ей гребень в волосы, как его ядовитые свойства подействовали, и Снегурочка лишилась сознания. «Ну-ка, ты, совершенство красоты! – проговорила злая баба. – Теперь с тобою покончено», – и пошла прочь.

К счастью, это происходило под вечер, около того времени, когда гномы домой возвращались.

Когда они увидели, что Снегурочка лежит замертво на земле, они тотчас заподозрили мачеху, стали доискиваться и нашли в волосах девушки ядовитый гребень, и едва только его вынули, Снегурочка пришла в себя и рассказала все, что с ней случилось. Тогда они еще раз предостерегли ее, чтобы она была осторожнее и никому не отворяла дверь.

А между тем королева, вернувшись домой, стала перед зеркальцем и сказала:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей?
 

И зеркальце отвечало ей, как прежде:

 
Ты, королева, красива собой,
Но все же Снегурочка, что за горой
В доме у гномиков горных живет,
Много тебя красотой превзойдет.
 

Когда королева это услышала, то задрожала от бешенства. «Снегурочка должна умереть! – воскликнула она. – Если бы даже и мне с ней умереть пришлось!»

Затем она удалилась в потайную каморочку, в которую никто, кроме нее, не входил, и там изготовила ядовитое-преядовитое яблоко. С виду яблоко было чудесное, наливное, с румяными бочками, так что каждый, взглянув на него, хотел его отведать, а только откуси кусочек – и умрешь.

Когда яблоко было изготовлено, королева размалевала себе лицо, переоделась крестьянкою и пошла за семь гор к семи гномам.

Постучалась она у их дома, а Снегурочка и выставила головку в окошечко, и сказала: «Не смею я никого сюда впустить, семь гномиков мне это запретили». – «А мне что до этого? – отвечала крестьянка. – Куда же я денусь со своими яблоками? На вот одно, пожалуй, я тебе подарю». – «Нет, – отвечала Снегурочка, – не смею я ничего принять». – «Да уж не отравы ли боишься? – спросила крестьянка. – Так вот посмотри, я разрежу яблоко надвое: румяную половиночку ты скушай, а другую я сама съем». А яблоко-то у нее было так искусно приготовлено, что только румяная половина его и была отравлена.

Снегурочке очень хотелось отведать этого чудного яблока, и когда она увидела, что крестьянка ест свою половину, она уж не могла воздержаться от этого желания, протянула руку из окна и взяла отравленную половинку яблока.

Но чуть только она откусила кусочек его, как упала замертво на пол. Тут королева-мачеха посмотрела на нее ехидными глазами, громко рассмеялась и сказала: «Вот тебе и бела, как снег, и румяна, как кровь, и чернява, как черное дерево! Ну, уж на этот раз тебя гномы оживить не смогут!»

И когда она, придя домой, стала перед зеркальцем и спросила:

 
Зеркальце, зеркальце, молви скорей,
Кто здесь всех краше, кто всех милей? —
 

Зеркальце, наконец, ей ответило:

 
Ты, королева, здесь всех милей.
 

Тут только и успокоилось ее завистливое сердце, насколько вообще завистливое сердце может успокоиться.

Гномы же, вечерком вернувшись домой, нашли Снегурочку распростертой на полу, бездыханной, помертвевшей. Они ее подняли, стали искать причину ее смерти – искали отраву, расшнуровали ей платье, расчесали ей волосы, обмыли ее водою с вином; однако ничто не могло помочь ей. Снегурочка была мертва и оставалась мертвою.

Они положили ее в гроб и, сев все семеро вокруг ее тела, стали оплакивать и оплакивали ровно три дня подряд.

Уж они собирались и похоронить ее, но она на вид казалась свежею, была словно живая, даже и щеки ее горели прежним чудесным румянцем. Гномы сказали: «Нет, мы не можем ее опустить в темные недра земли», – и заказали для нее другой, прозрачный хрустальный гроб, положили в него Снегурочку, так что ее со всех сторон можно было видеть, а на крышке написали золотыми буквами ее имя и то, что она была королевская дочь.

Затем они взнесли гроб на вершину горы, и один из гномов постоянно оставался при нем на страже. И даже звери, даже птицы, приближаясь к гробу, оплакивали Снегурочку: сначала прилетела сова, затем ворон и, наконец, голубочек.

И долго, долго лежала Снегурочка в гробу и не изменялась, и казалась как бы спящею, и была по-прежнему бела, как снег, румяна, как кровь, чернява, как черное дерево.

Случилось как-то, что в тот лес заехал королевич и подъехал к дому гномов, намереваясь в нем переночевать. Он увидел гроб на горе и красавицу Снегурочку в гробу и прочел то, что было написано на крышке гроба золотыми буквами.

Тогда и сказал он гномам: «Отдайте мне гроб, я вам за него дам все, чего вы пожелаете».

Но карлики отвечали: «Мы не отдадим его за все золото в мире». Но королевич не отступал: «Так подарите же мне его, я насмотреться не могу на Снегурочку: кажется, и жизнь мне без нее не мила будет! Подарите – и буду ее почитать и ценить как милую подругу!»

Сжалились добрые гномы, услышав такую горячую речь из уст королевича, и отдали ему гроб Снегурочки.

Королевич приказал своим слугам нести гроб на плечах. Понесли они его да споткнулись о какую-то веточку, и от этого сотрясения выскочил из горла Снегурочки тот кусок отравленного яблока, который она откусила.

Как выскочил кусок яблока, так она открыла глаза, приподняла крышку гроба и сама поднялась в нем жива-живехонька.

«Боже мой! Где же это я?» – воскликнула она. Королевич сказал радостно: «Ты у меня, у меня! – рассказал ей обо всем случившемся и добавил: – Ты мне милее всех на свете; поедем со мною в замок отца – и будь мне супругою».