Текст книги "Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов"

Что вы скажете о малой группе людей, численностью в несколько десятков тысяч человек, отстроивших и подмявших под себя 45–55 % хлопчатобумажной и шерстяной промышленности Московского региона?

Об их богатейших семьях?

О том, как они выживали за счет хватки, бережливости и аскетизма?

О давлении и государственных преследованиях?

Кто они? Армяне, греки, евреи, немцы-колонисты, масоны, магометане, кто?

Нет, это были русские люди.

Старообрядцы.

Гучков. Председатель III Государственной думы (1910–1911). Из староверов.

Савва Морозов. Из староверов.

Рябушинский. Из староверов.

И десятки других.

Пик их собственности и влияния – 2-я треть XIX века.

Как они это сделали? Модель коллективного поведения, похожая на протестантизм, американизм и прочие «измы», делающая технические революции неотвратимыми. Рациональность и экономический успех. Проще говоря, выживание малой загнанной группы людей, которые из себя выжимают все соки, всю хитрость, чтобы не утонуть. И свою религию подстраивают под это.

При чем здесь Третий Рим, державность, богоданная духовность, умерщвление плоти, государство вертикалей?

Да ни при чем. Старообрядцы – это история о том, что российские люди – когда они выживают – ведут себя как стая рискованных, самозванных, подчиненных труду, независимых людей – честных, рациональных, готовых свободно и хитро выживать ради собственного и общего блага.

Так было везде, где оставалась хотя бы какая-то ниша для личной собственности. Там поведение свободнее. В России еще остались следы этих людей. Они даже сегодня чуть зажиточнее. Не только старообрядцы, еще и Сибирь (потомки переселенцев), люди Севера России (Архангельск), казаки – потомки тех, кто бежал от крепости на границу. Эмигранты. И даже в Центральной России есть такие острова. В Орловской области до сих пор видна разница между «закрепощенными» и «свободными» селами.

Только не нужно закатывать тех, кто готов действовать, под асфальт. И обрабатывать их ядохимикатами. Дешевый кредит, низкие налоги, малое административное бремя, открытые форточки.

Не мешать, помогать. Всё сделают сами.

П. Клее

Можно провести всю жизнь в стране, стоящей на крайностях, на мифах, пытаясь громко об этом говорить. Можно сделать так, что вас заставят замолчать, в раннем возрасте замолчать, когда вы полны сил, но вы все равно будете писать в стол, ужасаясь, но мыслить и заполнять его рукописями, потому что иначе вы просто не сможете жить. В 1930-м Алексей Лосев, знаменитый в будущем русский философ, был в 37 лет посажен, сначала на Лубянку, а потом отправлен в лагеря, потому что власть не смогла вынести его книги «Диалектика мифа». Власть и жены его, Валентины Михайловны, 33 лет, вынести не смогла, отправив ее вслед за ним.

Вряд ли могло быть иначе. В государстве «диктатуры пролетариата», в самом начале большой кампании репрессий, в подцензурной книге было сказано, что «социализм, т. е. материалистически-общественная стихия, данная в аспекте своего алогического, бесформенного, сплошного стремления, есть анархизм»[44]44
  Лосев А. Ф. Диалектика мифа. Дополнение к «Диалектике мифа». М.: Мысль, 2001. С. 432.


[Закрыть]. И еще сказано: «Все бывшие и настоящие формы социализма, и «утопического» и «научного», есть всецело мифология»[45]45
  Там же, С. 496.


[Закрыть]. Лосева что, любить за это будут? «Учение о всеобщем социальном уравнении… несет на себе все признаки мифологически-социального нигилизма»[46]46
  Там же, С. 46.


[Закрыть]. «С точки зрения христианства социализм есть также сатанизм»[47]47
  Там же. С. 501.


[Закрыть]. И так далее.

Хорошо, что не расстреляли, не сгноили. Но как же ему было написать иначе, когда сама жизнь вокруг буквально кричала о мифах, о мифологичном сознании. «С точки зрения коммунистической мифологии, не только «призрак ходит по Европе, призрак коммунизма» (начало «Коммунистического манифеста»), но при этом «копошатся гады контрреволюции», «воют шакалы империализма», «оскаливает зубы гидра буржуазии», «зияют пастью финансовые акулы», и т. д. Тут же снуют такие фигуры, как «бандиты во фраках», «разбойники с моноклем», «венценосные кровопускатели», «людоеды в митрах», «рясофорные скулодробители»… Везде тут «темные силы», «мрачная реакция», «черная рать мракобесов»; и в этой тьме – «красная заря» «мирового пожара», «красное знамя» восстаний. И после этого говорят, что тут нет никакой мифологии»[48]48
  Там же. С. 125.


[Закрыть].

Из него самого стали делать миф. «Последняя книга этого реакционера и черносотенца… "Диалектика мифа"… является самой откровенной пропагандой наглейшего нашего классового врага»[49]49
  Доклад Л. Кагановича // XVI съезд ВКП (б). Стенограф. отчет. М. – Л.: Госиздат, 1930. С. 75.


[Закрыть]. «Идеалист – реакционер, мракобес, некий профессор Лосев»[50]50
  Там же. С.271.


[Закрыть]. «Никогда идеализм не выступал в столь реакционной, претенциозной и воинственной форме, как теперь в лице Лосева»[51]51
  Гарбер Х. Против воинствующего мистицизма Лосева // Вестник Комакадемии. 1930. № 37–38. С. 124.


[Закрыть]. «Его мракобесие тем более велико, что его устами глаголят господствующие классы былой России»[52]52
  Там же. С. 144.


[Закрыть]. «Лосев является философом православия, апологетом крепостничества и защитником полицейщины»[53]53
  Там же. С. 144.


[Закрыть]. Ну и так далее – именно в то время, когда машина подавления инакомыслия развертывалась в полную силу.

Как он смог выжить? Как его не перемолола диктатура пролетариата? Случайность? Многолетнее молчание? 23 года (1930–1953)[54]54
  Тахо-Годи А. Лосев. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 506


[Закрыть] – ни одной статьи, ни одной опубликованной страницы для человека, который не мог не писать. Вот азбука его жизни. Прожил 95 лет, три изданных восьмикнижия, «восьмеричный путь»[55]55
  Троицкий В. О Лосеве // Тахо-Годи А. Лосев. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 499–500


[Закрыть], тысячи страниц текстов, 1930 г. – арест, 4,5 месяца в одиночке, 17 месяцев во внутренней тюрьме Лубянки, еще год (1931–1932) в лагерях, 1935–1940 гг. – запреты на занятия философией, вытеснение в античную эстетику и мифологию, в преподавание древних языков. Изгнания, увольнения, проработки – и «глубокий вход», как одного из авторов, в «Философскую энциклопедию», его личная, многотомная «История античной эстетики», его книги о Платоне, Аристотеле, Гомере. Не сосчитать идей и текстов. Нарастающая слепота со времен лагерей, когда писать – это значит диктовать накопленные, написанные внутри себя страницы. Его жены, его хранительницы, одна – безвременно ушедшая, другая – сохранившая, нашедшая каждую его уцелевшую строчку. Три разгрома написанного (1914, Германия; 1930, арест; 1941, гибель дома на Арбате, прямое попадание бомбы). И глубокая вера – в Бога и в мысль, вечно меняющуюся, прихотливую человеческую мысль.

В жизни Алексея Лосева, начавшейся «при царе» (1893) и закончившейся при «перестройке» (1988), есть свое торжество – ее признание как общей, всечеловеческой ценности, всеобщее признание ее спецами, философами, и даже признание государством в самой фантастической форме. Его, всю жизнь находившегося под атакой людей государевых, всю жизнь оттесняемого от философии, наградили в 90 лет, в 1983 г. орденом Трудового Красного Знамени «за многолетнюю плодотворную подготовку философских кадров»[56]56
  Там же. С. 395.


[Закрыть]. «То» государство и фантасмагория – едины.

Но что же взять у Лосева, великого русского философа, для нашего обыденного взгляда на мир, когда у каждого он – свой? Что взять для нашей ежедневной философии? Может быть, то, что жизнь пронизана мифами? Что часто нам внушают мифы, выдумки, фантазии, как факты жизни, и наше сознание пропитано ими, как вата водой? И даже избавление от одних мифов означает лишь то, что мы начинаем мыслить другими мифами, не обладая знанием, не имея доступа к надежным фактам?

Для одних «взять у Лосева» – это истинная вера, идеализм. Лосев был человеком глубокой и сердечной веры, человеком православия, принявшим тайный монашеский постриг в 1929 г., тем, кто проповедовал Имя Божье как сущее, как имяславие. Он же (это – миф) – «теоретик и идейный вождь контрреволюционного движения имяславцев», «идейный центр для церковно-монархических активно-антисоветских формирований»[57]57
  Материалы дела А. Ф. Лосева в ОГПУ. Там же. С. 159


[Закрыть]. Пусть будут прокляты те, кто создавал расстрельные выдумки!

Для других у Лосева – возможность увидеть жизнь не только в фактах, но и в мифах, и, тщательно отделяя их от фактов, гораздо лучше понимать тот механизм причин и следствий, который ведет к выживанию или гибели человеческих обществ. Мифы против фактов – это отличный способ «системного анализа», позволяющего понять, что происходит с Россией, что нами унаследовано, какие силы нами движут, и что с нами может произойти.

Что еще взять у Лосева? Метафору нашей собственной жизни. «Я сослан в XX век, в определенную социально-историческую эпоху… мне навязана борьба, которая мне чужда и непонятна и в которой обе стороны для меня одинаково неприемлемы»[58]58
  Лосев А. Я сослан в XX век. Т. 1. М.: Время, 2002. С. 432.


[Закрыть]. Такими были 1920-е – 1980-е. Время мифов! И мы тоже полностью погружены в них.

1920-е. Миф о неизбежной мировой революции. Мировая Социалистическая Советская Республика, когда задач – «беспощадное подавление эксплуататоров, установление… победы социализма во всех странах»[59]59
  Конституция РСФСР 1918 г., гл. 2, п. 3. Цит. по: Кукушкин Ю., Чистяков О. Очерк истории Советской Конституции. М.: ИПЛ, 1987. С. 240.


[Закрыть]. Это выдержка из Конституции РСФСР 1918 г. А вот кусок из Конституции СССР 1924 г.: «Новое союзное государство… послужит… новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику»[60]60
  Там же. С. 265.


[Закрыть]. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови – Господи, благослови!». Помним – Блок, 1918 г. Ожидания неизбежного, всеобщего, мирового социалистического преобразования, «пролетарии всех стран, соединяйтесь!», ресурсы, отдаваемые этому 70 с лишним лет – всем этим пронизано мироощущение тех, кто жил в СССР. Будущему «мировому социализму» учили, его ждали, ему посвящали целые жизни.

Сталин, 1928 г.: «Наша революция является частью мировой революции, базой и инструментом мировой революции»[61]61
  Сталин И. Речь на пленуме ЦК ВКП (б) о программе Коминтерна. 5.07.1928 // Коминтерн и идея мировой революции. М.: Наука, 1998. С. 670


[Закрыть]. 1961 г., Программа КПСС: «Мировая капиталистическая система в целом созрела для социальной революции пролетариата»[62]62
  Программа КПСС. М.: Госполитиздат, 1961. С. 10


[Закрыть].

А вот еще один миф – о кризисе капитализма, о скором и неминуемом его конце. Все 70 с лишним лет «диктатуры пролетариата» и социализма сопровождались внедрением в массовое сознание представлений о том, что капитализм вот-вот умрет. 1928 г. «Эпоха империализма есть эпоха умирающего капитализма»[63]63
  Из проекта программы Коминтерна за подписью Н. Бухарина и И. Сталина от 3.05.1928. // Коминтерн и идея мировой революции. М.: Наука, 1998. С. 630.


[Закрыть]. 1929 г. «Мировой кризис будет иметь. губительные для капитализма последствия»[64]64
  Расширенный президиум Исполкома Коминтерна. 8—28.02.1930 // Коммунистический интернационал в документах. 1919–1932. М.: Партиздат, 1933. С. 918.


[Закрыть]. 1954 г. «Общий кризис капитализма есть всесторонний кризис мировой капиталистической системы в целом. Охватывает целый исторический период, содержанием которого является крушение капитализма и победа социализма во всемирном масштабе»[65]65
  Политическая экономия. М.: Ин-т экономики АН СССР, Госполитиздат, 1954. С. 278


[Закрыть]. 1961 г. «Империализм вступил в период заката и гибели. Неотвратимый процесс разложения охватил капитализм от основания до вершины»[66]66
  Программа КПСС. М.: Госполитиздат, 1961. С. 25.


[Закрыть]. 1981 г. «Происходило дальнейшее обострение общего кризиса капитализма»[67]67
  XXVI съезд КПСС. Стенограф. отчет. Т. 1. М.: ИПЛ, 1981. С. 37


[Закрыть].

Капитализм не скончался, а неминуемая победа социализма так и не наступила. Этот миф о грядущей победе распространялся 70 с лишним лет. Что имеем в итоге? Вместо «ликвидации капиталистического строя в большой группе стран»[68]68
  Программа КПСС. М.: Госполитиздат, 1961. С. 29.


[Закрыть] – наоборот, его распространение, в т. ч. в России. Вместо «развития… мировой социалистической системы»[69]69
  Там же. С. 29.


[Закрыть] – ее разрушение. Вместо того чтобы превзойти в 1960-х – 1970-х «по производству на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма – США»[70]70
  Там же. С. 65


[Закрыть], наоборот, взяли и кратно отстали.

Вся история советского периода усеяна мифами. НЭП – прибежище кулаков и нэпманов. Миф о вредителях, шпионах и врагах народа. Коллективизация – как выдающийся успех. Классовая борьба только обостряется. «Вышибем кулаков из колхозов!». Индустриализация – наш успех (ни слова о массовых поставках оборудования и технологий из США). Индустриализация – марш энтузиастов (о лагерной экономике – ни слова). Денежная реформа – одолеем спекулянтов. Социализм – это сталинские снижения цен. Безродные космополиты – повсюду! «Подлые шпионы и убийцы – под маской профессоров-врачей». К нам проникает низкопоклонство и раболепие перед «иностранным»! Вся наша жизнь – расцвет под мудрым руководством. «Партия – наш рулевой», «в бурях крепка, как скала». Всё у нас – бесплатно. Всё у нас – лучшее в мире. Лучше нас никто не живет.

Когда вспоминаешь все это, хочется еще раз громко сказать: «Какое же мифологичное сознание, чем только не напичканное с детства, с молоком матери, втертое в мозги так, что потом никак не избавишься! Мало чем, в общем-то, отличное от сознания древних греков или римлян, или средневековых людей, или даже просто современного человека, в мозгу которого тоже россыпи мифов и предубеждений». А список мифов все продолжается и кажется бесконечным. Миф о быстрой, победоносной, с малыми потерями войне на территории врага. Миф о неизбежной победе коммунизма. «Самое прекрасное – советский человек»[71]71
  Комсомольская правда, 6.02.1957.


[Закрыть]. Новая историческая общность – советский народ (где он?).

А вот и культ. «Строитель (неутомимый), продолжатель (гениальный), учитель (мудрый) и вождь. Теоретик (гениальный). Организатор (великий). Вдохновитель. Гений (полководческий). Любимый. Ты вложил мудрость (свою), энергию (неукротимую), волю (железную). Возглавил. Воодушевил. Поднял всех. Принес победу. Все грядущие поколения будут славить имя (твое). Спаситель цивилизации. Зажег в сердцах. Великий корифей науки. Твои труды освещают путь. Зодчий (великий). Имя – самое дорогое для народа. Имя – символ победы (грядущей). Наш друг (лучший). Наш родной»[72]72
  Из поздравления в адрес Сталина от ЦК и Совмина // Правда, 21.12.1949


[Закрыть].

Что ж, закончим мечтой, нас на ней выкармливали: «К станку ли ты склоняешься, в скалу ли прорубаешься, мечта прекрасная, еще неясная, уже зовет тебя вперед… И звезды наши алые сверкают, небывалые, над всеми странами, над океанами осуществленною мечтой». Такими велено нам быть в «Марше энтузиастов».

Но ведь была еще и реальность. Другая, инобытие, как сказал бы Лосев, закончившаяся разрушением и звезд, и станков, и страны. А как быть сегодня? У думающего человека та же проблема, что и 50—100 лет тому назад: как сохранить ясное, рациональное мышление, не утопающее в мифах? Как сохранить чувство реальности, когда на тебя накатывают всё новые волны мифов, когда в них «закатывают» твои мозги?

Стыдно признаться, но косить я учился только в двадцать пять лет, когда юная жена вывезла мое московское интеллигентное тело почти что в Дикое Поле, к слиянию древнейших Оки и Прони, где тихо мерцают развалины Старой Рязани.

Как бы ни был я мечтателен в тот момент, у нашей бабушки – настоящей, хлопотливой кормилицы бабушки – были в опеке не стада, но все-таки живые и бодрые существа, и среди них козы и овцы, а когда-то корова. Значит, деятельность была почти промышленной и обнимала не остатки трав, а заготовки сена впрок. Конечно, не корова, но все-таки нужно было встать спозаранку, принять к сердцу косу, точно не девичью, и, поблескивая стальным лезвием, побрести, размышляя о росе и дождях, на личный наш лужок.

– Ты что это тут… Тра-та-та? – пробасил у меня за спиной сиплый, утренний голосок.

Я оглянулся и увидел двух деревенских месье, с надлежащими атрибутами: прокуренными рубашками, бурыми куртками и щетиной, не уступающей в силе клеверу.

По моему убеждению, я косил, хотя и проклинал все, что растет, и сообщил им об этом, пожелав доброго утра и, хотя и не вслух, солнца и урожая.

– Тра-та-та… – был ответ, – да разве так… тах-тах-тах!

– Дай-ка я тебе покажу, – тихо сказал другой.

Они скосили почти весь участок, не забывая вручать мне косу и вырывая ее у меня из рук, потому что у них не было сил смотреть на мой извращенный способ употребления лезвий и инструмента. Они дошли почти до ограды, ранним июльским утром, в год бурной травы и высокого солнца.

Зачем мне их забывать? Они дали мне образование. Косить, рубить, точить, сеять – что может быть важнее в самый просвещенный век?

Сделали и пошли. Помогли и испарились. Золотой народ, искалеченный всем, что сделал сам и что сделали с ним. Настоящий народ, за который нужно стоять, – за народ без собственности, теряющий в каждом поколении свое имущество, – стоять даже тогда, когда он пытается сам себя высечь или покончить с собой в последние сто лет.

В 1990-е, когда пришла свобода, вдруг высвободилась огромная по массе темная энергия, когда страна, вроде бы чистая, вроде бы та, где человек человеку друг, товарищ и брат, так учили, вдруг стала волчьей, перестрелянной, убитой. Какое число смертей, которых не должно было быть, какая грызня, какие отъемы и как только мы выдержали это зло, эту темноту!

Для опытного человека в этом не было, наверное, ничего странного. Тот, кто до 1990-х блуждал по дальним городам, по низам, по тем местам, что бодро назывались не столь отдаленными, те, кто видели человеческое исподнее еще в советские времена, наверное, не поражались. Он вырвался наружу – народный темный дух.

Не строить – а насильничать, не созидать – а разрушать, не говорить – а кричать, не думать – а сметать все на корню, не думая, не разбирая, захватывая все, что можно. Попросту говоря, попросту существуя, попросту делая хватательные движения. Попросту!

Дух вырвался, он не мог не вырваться, ибо был плоть от плоти системы, был ею вскормлен, был напитан еще от точки 1917-го, упитан в 1930-е – 1940-е и продолжал тлеть, хотя и загнанным, в 1960-е – 1980-е. Он вырвался наружу и никуда не ушел.

Как его преодолеть? Как сделать, чтобы он был сметен другой энергией, энергией народа, которая всегда в нем есть – думать, соединять, создавать, быть мимо зла, мимо печали, мимо боли, быть мимо устрашения, мимо темноты? Это ведь тот же народ, народ золотой. Как сделать? Как уйти от уничтожения самого себя?

Это вопрос на выживание народа, или – или. И как ни расстилаться перед ним, думая о его доброте, о его жертвенности, о том, что он когда-то преодолел, о том, сколько в нем заключено силы, но пока он не исчерпает в себе половину темноты, пока не исключит хотя бы часть зла, пока он не примет на себя эту надобность, ему будет жить так же тяжело, как человеку, совершившему смертный грех.

Самый липкий страх – ловушки, неважно какой. Вот только что ты был свободен, даже валял дурака или строил из себя подлинного великана, а вот момент, ты пойман, даже вдруг пойман – створки захлопнулись, и где же ты? Машина повелевает тобой – она неминуемо, шаг за шагом ведет тебя к тому, что невозможно, нельзя, не должно быть, не для тебя, но ведет настойчиво, изо дня в день, подбирая по дороге все сторонние выделки, дела, подделки под важность, изделия известного существования.

Как мог ты не думать об этом заранее? Какое право имел не проломить всё? Но бессмысленно задавать вопросы. Один лишь страх – заранее, звериный терпкий страх – угадывает, что дверь захлопнется, и, как звериная лапа, толкает в спину: уходи!

Нужно уходить – если еще есть время.

П. Клее

[73]73
  Впервые в журнале «Родина», 2021, № 6. Адрес здесь и ниже – https://rg.ru/rodina/.


[Закрыть]

Мы не знаем, когда будет наш поворотный день, день, когда у нас обозначится совершенно другая судьба, когда мы должны были бы думать о роке, о силах, тяготеющих над нами, но этот день или даже дни есть. Мы можем лишь ощущать, что нас куда-то несет, что нас захватило потоком, и только потом, когда-нибудь мы скажем себе: вот этот день был первым, был поворотным.

Так было, есть и будет – и кажется, что в каждом поколении.

Но есть день особенный, почти 30 тысяч других дней прошли после него, больше 80 лет, скоро почти век. День, когда те, кто были внутри него, должны были знать, скорее, кожей, сердцем, дрожью ощущать – в их жизни поворот, и никто не знает, что будет именно с ними. Что? Мы это знаем, а они – нет, потому что у нас в руках – их дневники, их письма, их речь.

Чудовищно и странно, что именно в этот день, утром 22 июня 1941 г. «Правда» в статье «Свобода и необходимость» критически писала: «Метафизическое понимание обусловленности воли людей неизбежно приводит к фатализму… к взгляду, что человек лишь игрушка в руках таинственной судьбы, рока, необходимости»[74]74
  Кузьмин Л. Свобода и необходимость // Правда, 22.06.1941


[Закрыть]. В этот день все было именно так: 195 млн человек отправились, каждый – к своей судьбе.

22 июня, воскресенье. Радио, «11.30–12.15, доклад академика Келлера «Дарвинизм в советской науке», 12.15 – Цыганские песни и танцы». Именно в 12.15 Молотов скажет: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну». 22 июня в Большом театре – премьера «Ромео и Джульетты» Гуно. Она состоялась. Утром во МХАТе – «Синяя птица», погоня за счастьем, вечером – «Анна Каренина». В Москве в этот вечер идут «Двенадцатая ночь», «Виндзорские проказницы», «Шут Балакирев» Мариенгофа, в театре «Эрмитаж» – джаз-оркестр Утесова, в «Метрополе» кино – «Песнь о любви», в цирке-шапито – человекообразная обезьяна Чарли, и билеты стоят 1 руб. 50 коп. Таким обещала этот день «Правда» утром 22 июня 1941 г.

23 июня 1941 г. Георгий Эфрон, 16 лет, Марина Цветаева – мать. «Я человек действия. Поэтому я и мечтаю о будущем. Больше всего я надеюсь на свою будущую профессию, которая позволит мне действовать, используя все свои силы "до конца", одним прыжком пересиливая трудности, громя препятствия. Может быть, этого и не будет?!»[75]75
  Эфрон Г. Дневники. Т. I. М.: Вагриус, 2007. С.378.


[Закрыть].

Этого не будет. Через 3 года он погибнет на фронте. 23 июня 1941 г. «В день объявления войны я виделся с Валей. Мы шлялись, говорили обо всем этом. Мы продолжаем наш флирт. Мы ходили смотреть "Путевку в жизнь", старый фильм, который я видел, когда мне было шесть лет. Хороший фильм, но довольно жалкий, мы с ней много хохотали. Она очень милая. Она очень остроумна. Она мне нравится»[76]76
  Там же. С.395.


[Закрыть].

«Путевка в жизнь» шла в этот день в кинотеатре «Арктика». Последние кадры «Путевки» – погибшего юнца, ему как раз 15–16 лет, торжественно везут на паровозе. Кинотеатр был на Хитровке, в старой лютеранской кирхе. Валя – его первая привязанность. Они потом еще виделись в дни московского отчаяния, в 20-х числах октября 1941 г. «Она… не знает, о чем думать, кому верить, и очень боится немцев, хочет бежать пешком или отравиться морфием, если они войдут в Москву»[77]77
  Там же. T. 2. С. 65.


[Закрыть]. Они снова ходили в кино. Она принесла ему белого хлеба. В ноябре 1943 г. выслала ему деньги. И всё. Весь смех, вся история, все встречи, всё, что не сложилось, исчезло – в гибели одного и в том, что другая растворилась в истории, тоже исчезла, не оставив следов на поверхности.

Что будут думать, когда будут читать наши дневники, наши письма? Через десять лет? Позже? Ведь мы сейчас еще не знаем, что с нами произойдет.

Владимир Стеженский, 19 лет, 22 июня 1941 г. «Сижу дома, готовлюсь к экзамену… Тишина и покой. И вдруг по радио… Сволочи, наглые звери. Мы пошли… на Арбат делать необходимые покупки. Купили соли, спичек, сахара. Везде длиннющие очереди, на улицах полно людей. Что-то будет. На улицах погасили фонари. Затемнение. Это новое слово, придется к нему привыкать»[78]78
  Стеженский В. Солдатский дневник // «Прожито», Европ. ун-т, www.prozhito.org/ person/298.


[Закрыть].

Что-то будет. Но что будет, что? 10 сентября 1941 г. «Болезненно хочу света. Хотя бы немножко света, хотя бы крошечных фонариков, узкой светлой полосой уходящих в даль Садовых».

Что впереди – неизвестно. И болезненно хочется света. Ровно через год, 13 октября 1942 г., уже в армии, он обращается к самому себе – будущему, как будто бы он уже выжил, как будто уже все прошло, хотя все только начинается и все еще впереди.

«Вспомни, как… на Волге в ноябре месяце ты валялся на сыром и грязном полу в конторе "Лесхоза", где сквозь дырявую крышу виднелись звезды на морозном небе; вспомни, как скитался ты по вокзалам и вагонам, как бродил от хаты к хате в происках ночлега; вспомни, как лежал в сыпняке на краю от смерти и впервые услышал, как свистят пули и воют мины; вспомни страшные дни Ростова, пожары, взрывы, кровь; вспомни, как лежал ты в канаве в Красной Слободке, над головой свистели пули, в метрах в семидесяти шли немецкие автоматчики; вспомни, как рвались мины в станице Пшехской и как ты драпал оттуда на продырявленной в решето автомашине, держа на весу свою повязанную тряпкой окровавленную руку; вспомни, как рвались рядом бомбы, и ты, лежа в крохотной канавке возле станции Пшиши или у разъезда Гойтх мысленно отсчитывал свои последние секунды; вспомни… как сутками голодал, рылся в опавших листьях и ветках, ища упавшие груши, яблоки или каштаны. Вспомни, содрогнись и задумайся над тем, кто и что ты сейчас есть, так ли ты устроил свою жизнь, за которую сам столько перенес и за которую погибли твои друзья. Ты должен быть счастлив, черт побери! Иначе не стоит сейчас и жить. Смерть ведь так близко, стоит только во время бомбежки вылезти из щели».

Он не знал, что выживет, и пройдет всю войну, и будет существовать в долгой и, надеемся, счастливой жизни. Рок пощадил его. Но пока за окном – 22 июня 1941 г., 12 часов 15 минут, вдруг загрохотало радио и стало ясно, что началась война, и нужно идти на Арбат за сахаром, солью и спичками.

Какие многим снились странные сны на 22 июня! Жена Пришвина: «в ночь накануне войны Ляля видела сон. Видела она на небе бриллиантовый крест и Пресвятую Богородицу, и все в том значении, что наступил конец чему-то и открывается завеса в другой мир. Я вспомнил, что у Лескова его "Очарованный странник" кончает пророчеством войны, что человек, живущий сердцем, непременно должен стать пророком. И так я увидел в Ляле своей очарованного странника»[79]79
  Пришвин М. Дневники. 1940–1941. М.: РОССПЭН, 2012. С. 492


[Закрыть].

Пусть никогда больше не возникнет очарованный странник. Пусть никакой ребенок больше не закричит и не напишет в 15 лет, Пескова Ирина[80]80
  Пескова И. // Проект «Прожито», Европ. ун-т, www.prozhito.org/person/983


[Закрыть]: «1 ч. дня. Все кончено!!! Опять война!.. Теперь каждый день нужно ждать смерти. Господи, господи!. Не могу писать. Ну почему я раньше не умерла? Я не хочу видеть этот ужас современной войны. Ведь я еще слишком мала для этого. Ой, Боже».

22 июня 1941 г., день проклятый, день поворотный.

Свой поворотный день был в каждом поколении в последние сто с лишним лет.