Текст книги "Головоломки. Фокусы. Задачи. Игры. Развлечения"

Секрет феноменальной памяти

И все-таки я добился своего! На другой день Феликс открыл мне секрет необычайной памяти. Не буду подробно рассказывать, как сумел я расположить его к откровенности. Пришлось расстаться с полусотней редких марок, и Феликс не устоял перед соблазном.

Это было на квартире у Феликса. Я пришел, как было у нас условлено, потому что Феликс знал, что дядя уедет в соседний городок. Прежде чем открыть тайну, Феликс заставил меня долго и торжественно клясться, что я «никогда никому ни за что» не скажу о ней ни единого слова. После этого он написал на полоске бумаги табличку. С недоумением смотрел я то на бумажку, то на него, ожидая пояснений.

– Видишь ли, – начал он, таинственно понизив голос, – видишь ли, мы заменяем цифры буквами. Нуль заменяем буквой Н, потому что с нее начинается слово «нуль», или же буквою М.

– Почему М?

– Созвучно с Н. Единицу заменяем буквой Г или Ж, потому что написанное Г похоже на 1.

– Откуда же буква Ж?

– Часто Г переходит в Ж: бегу – бежишь.

– Понял. Буква Д отвечает 2, потому что «два», а Т созвучно с Д. Но почему К — 3?

– Состоит из трех черточек. А X произносится сходно с К.

– Хорошо. Четыре – Ч или созвучное с ним Щ. Пять – П или созвучное В. Шесть – Ш. Но почему Л?

– Просто так. Прямо надо запомнить: 6 – Л. Но зато 7 – С или 3. Восемь – В или Ф. Это понятно?

– Конечно. А отчего 9 – Ρ?

– В зеркале 9 похоже на Р.

– А Ц?

– Хвостик как у девятки.

– Таблицу запомнить нетрудно. Но к чему она?

– Погоди. В табличке одни только согласные звуки. Если соединить их с гласными – ведь гласные у нас не означают никаких цифр, – то можно составить слова, которые в то же время будут выражать числа.

– Например?

– Например, «окно» означает 30, потому что К — 3, Н — нуль.

– И всякое слово может означать число?

– Конечно.

– Ну, «стол»?

– 726: С — 7, Т — 2, Л — 6. Ко всякому числу можно подобрать слово, хотя не всегда это легко сделать. Сколько тебе лет?

– Двенадцать.

– Ну, так это можно выразить словом «годы»: Г — 1, Д-2.

– А если бы было 13?

– Тогда «жук»: Ж — 1, К — 3.

– А 453? – спросил я наобум.

– «Чубук».

– Занятно! Это, конечно, помогает запоминать числа. Но ты ведь повторял не числа, а названия вещей. Как же это?

– Дядя придумал счетные слова от 1 до 10. Вот первые десять:

1 – еж.

2 – яд.

3 – Ока.

4 – щи.

5 – обои.

6 – шея.

7 – усы.

8 – ива.

9 – яйцо.

10 – огонь.

– Ничего не понимаю! Что за «счетные» слова? И к чему еж, зачем огонь?

– Ну, недогадливый! «Еж» – это 1, потому что Ж– 1; «яд» – 2; «Ока» – 3; «щи» – 4…

– Понял! «Обои» – 5, потому что 5–5; «шея» – 6…

– Ну вот. Ты видишь сам, что запомнить эти слова совсем нетрудно. А держа их в голове, ты можешь уже привязать к ним любые десять слов, какие тебе прочтут.

– Как привязать? Непонятно.

– Напиши какие-нибудь десять вещей, объясню.

Я написал:

«Снег, ведро, смех, город, картина, сапог, машина, сажень, золото, смерть».

– Когда мне читают такой ряд слов, – сказал Феликс, – я в уме ставлю каждое из них рядом с очередным счетным словом, вот так:

1. Еж – снег.

2. Яд – ведро.

3. Ока – смех.

4. Щи – город

5. Обои – картина.

6. Шея – сапог.

7. Усы – машина.

8. Ива – сажень.

9. Яйцо – золото.

10. Огонь – смерть.

– При этом, – продолжал Феликс, – я говорю себе примерно такие фразы:

1. Еж бежит по снегу.

2. В ведре яд.

3. На Оке раздается смех.

4. В городе едят щи.

5. На обоях висит картина.

6. Сапоги перекинуты через шею.

7. Усы завязли в машине.

– Как же усы завязли в машине? Глупо выходит.

– И пусть глупо. Глупое даже лучше запоминается. Почему «еж на снегу», «сапоги через шею»? Тоже ведь бессмыслица, а запоминается хорошо.

– Ну, дальше. Как связать иву с саженью?

– Ива в сажень вышины.

– А яйцо и золото? Ничего ведь общего.

– Золото как яичный желток, по цвету то есть.

– А огонь причиняет смерть?

– Хотя бы и так. Привязал эти слова, теперь могу повторить весь список, припоминая по порядку, что с каждым счетным словом связано:

Еж бежит по снегу.

Яд – в ведре.

На Оке раздается смех.

Щи едят в городе.

– Погоди-ка, дальше я сам попробую:

На обоях висит картина.

Через шею перекинуты сапоги.

Усы завязли в машине дурацким образом…

– Вот видишь, помогла глупая фраза. А восьмое слово?

– Восемь: ива в сажень высоты; девять: яйцо – его желток как золото. А огонь – смерть.

– Теперь назови сразу пятое слово, – предложил мне Феликс.

– Погоди… Пять – обои; значит, картина.

– Попробуй перечислить те же десять слов в обратном порядке.

Я начал довольно неуверенно, но, к собственному изумлению, безошибочно назвал все слова.

– Ура! – не удержался я от радостного восклицания. – Я сам теперь могу показывать фокусы!

– Но ты дал слово…

– Помню, помню, не бойся. Однако ведь ты повторял не десяток, а сотню слов. Как же это ты?

– Тем же самым способом. Нужно только затвердить все сто счетных слов.

– Скажи хоть второй десяток.

Феликс написал:

11 – гага.

12 – гад.

13 – жук.

14 – гуща.

15 – губа.

16 – игла.

17 – гусь.

18 – агава.

19 – гора.

20 – дом.

– Слова могут быть и другие, – пояснил Феликс. – Ты сам мог бы подобрать. Например, два у нас раньше было не «яд», а «уда», но неудобно для связывания, и я просил дядю заменить «уду». Тогда он придумал «яд». А проще было «еда». Десять было прежде «ужин», я сам придумал вместо этого «огонь». Вот «агава» очень неудачное слово, но дядя не мог придумать пока лучше.

– Однако запомнить сто фраз! Разве не трудно?

– Не так трудно, если часто упражняться. Я и сейчас еще помню те сто слов, которые были даны мне для запоминания на последнем представлении.

– И мои помнишь?

– Какие номера?

– 68, 69, 70-й.

– Ножик, дождь, пожар.

– Верно! Но как же ты это?

– Вот: 68 у нас «олово»; 69 – «лицо»; 70 – «сон». Из олова не сделаешь ножика, лицо смочил дождь, во сне видел пожар.

– И долго будешь помнить?

– До следующего представления, вероятно. Дядя идет, дядя! – засуетился он в испуге, увидев в окно фигуру дяди на дворе. – Уходи скорее!

Мне удалось счастливо проскользнуть к себе, прежде чем фокусник успел дойти до лестницы.

Тайна отгадывания мыслей

Я ликовал. Половина тайны раскрыта… Один только человек из всех зрителей знает секрет фокуса, и этот единственный человек – я!

А спустя еще день я узнал и вторую половину тайны. Цена ее была велика: мой альбом марок – коллекция, которую собирал я два года, – целиком перешел к Феликсу. Впрочем, должен признаться, что в последние месяцы, увлекшись электрическими опытами и приборами, я заметно охладел к маркам и расстался с ними теперь без особого сожаления.

После новых моих клятв и уверений в строжайшем соблюдении тайны Феликс открыл мне, что у него с дядей выработан свой условный язык, на котором они разговаривают в присутствии публики, хотя никто из зрителей об этом не догадывается. Вот часть тайного словаря этого языка (см. таблицу на с. 31).

Я не сразу понял смысл этой таблицы. Феликс объяснил мне на примере, как он и дядя пользуются ею. Предположим, женщина из публики дала дяде свой кошелек. Тогда он громко спрашивает Феликса, сидящего на сцене с завязанными глазами:

– Узнай, кто передал мне вещь?

«Узнай» по таблице означает: женщина.

И Феликс отвечает:

– Женщина.

– Ловко! – восклицает дядя. – Теперь скажи, что за вещь?

«Ловко» вместе с «теперь» согласно таблице – кошелек. Получив от Феликса правильный ответ, дядя продолжает:

– Ловко! Можешь ли сказать, что я сейчас вынул из кошелька?

– Письмо, – отвечает Феликс, помня тайный смысл сочетания слов «ловко» и «можешь».

– Ловко! Догадайся, что я теперь беру?

– Медную монету, – отвечает Феликс, потому что слово «ловко» вместе с «догадайся» означает на условном языке именно это.

– Так! Догадайся, какую? – продолжает спрашивать дядя.

– Три копейки.

– Ловко! Скажи, что я теперь получил?

– Карандаш.

– Верно! От кого?

– От моряка.

– Молодец! Что он сейчас дал мне?

– Иностранную монету.

Дядя может совершенно спокойно говорить при публике на этом языке, сколько ему угодно. Возгласы «ловко!», «верно!», «молодец!», слова «можешь», «узнай», «так», «догадайся» – самые естественные выражения, ни у кого не могущие вызвать подозрений.

Другой ряд условных оборотов приведен в таблице на с. 32.

Предусмотрены чуть не все предметы, какие могут оказаться в карманах у зрителей. Ничто не могло застигнуть фокусника врасплох.

Но и это еще не все. Чтобы показывать представления на дому, по приглашению кого-либо из публики, у дяди с племянником был в запасе еще один набор слов, означавших то, что указано в этой табличке:

Зная твердо эту табличку, дядя с племянником могут показывать удивительные вещи: Феликс с завязанными глазами угадывает, что делает тот или иной гость. Разговор ведется примерно так:

– Теперь кто из гостей встал?

– Студент («теперь» – таблица на с. 31).

– К какому предмету он приблизился?

– К буфету («какой», «приблизился» – табличка на с. 30).

– Так. А сейчас к чему подошел?

– К печке.

– Верно! К сейчас куда подходит?

– К гостиной.

И так далее.

Наконец, для отгадывания пальцев на руке и игральных карт придуман еще ряд условных фраз (см. таблицу на этой странице). Туз, двойка, тройка, пятерка и десятка обозначались так же, как монеты в 1, 2, 3, 5 и 10 копеек, четверка – как 15 копеек, шестерка – как 20 копеек и т. п.

Все предусмотрено и разработано до мелочей. Достаточно овладеть этим условным языком, чтобы получить возможность поражать публику самыми необычайными и разнообразными фокусами мнимого отгадывания мыслей.

– Я повис, словно в воздухе

Как ни просто казалось мне отгадывание теперь, когда я посвящен был в его тайну, я не мог не изумляться остроумию этой уловки. Разгадать секрет самостоятельно ни я, ни кто другой, конечно, никогда бы не могли, и мне нисколько не жаль было коллекции марок, отданной за раскрытие тайны.

Но одна тайна оставалась еще неразгаданной: секрет непостижимого витания в воздухе. Как мог Феликс долго и спокойно лежать в воздухе, облокотившись о палку? Говорят, гипнотизм какой-то. Но что это такое?

Феликс в ответ на мои расспросы выдвинул ящик комода и вынул оттуда странную вещь – толстый железный прут с прикрепленными к нему кольцами и ремешками.

– Вот на чем я держался, – коротко объяснил он.

– На этой штуке? – недоумевал я.

– Она была надета на меня, под платьем конечно. Смотри как. – Он ловко всунул ногу и руку в кольца и затянул ремень вокруг груди и пояса. – Если теперь вот этот конец всунуть в палку, то я повисну, словно в воздухе. Со стороны не видать, на чем вишу. Дядя это делает незаметно. Висеть очень удобно, никакой усталости, хоть засни, если хочешь.

– А ты разве не спал?

– На сцене? Зачем? Просто закрываю глаза.

Я вспомнил спор моих соседей и расхохотался: так просто!

Уходя от Феликса, я в сотый раз обещал ему в самых торжественных выражениях никому никогда не открывать даже частицы тех тайн, которые он мне доверил.

А на другой день я увидел из окна нашей квартиры, как Феликс с дядей садились в пролетку, чтобы отправиться на вокзал. «Чудо нашего века» покинуло мой родной город.

Я не подозревал тогда, что вижу Феликса в последний раз. Больше мне не пришлось с ним встречаться. Я даже не слышал ничего о представлениях «чуда нашего века» в других городах.

Но я строго соблюдал клятву, данную Феликсу, и много лет никому не рассказывал секретов «феноменальной памяти» и «чтения мыслей».

Статья профессора Б

Мне остается рассказать о том, почему я теперь считаю себя свободным от слова, когда-то данного Феликсу. Дело просто: я узнал, что секрет уже открыт и даже опубликован в журналах; скрывать тайну стало бесполезно. Феликс – не единственное «чудо нашего века», а его дядя – не единственный фокусник, прибегающий к таким уловкам. Однажды попался мне на глаза номер распространенного немецкого журнала, в котором подробно описывался способ запоминания длинных рядов слов, практикуемый странствующими фокусниками. А спустя еще немного я прочел в русском медицинском журнале статью нашего известного ученого, профессора Б., где раскрывался секрет мнимого чтения мыслей. Статья настолько поучительна, что я привожу здесь отрывки из нее[1]1
  Приводимая статья не выдумана, она принадлежит покойному профессору В.М. Бехтереву и была напечатана в журнале «Русский врач» № 43–47 за 1917 г.


[Закрыть], хотя читатели теперь не найдут в ней никаких неожиданностей.

«Весною 1916 г. в одном из летних театров стало появляться объявление о ясновидящей, отгадывающей мысли на расстоянии. Самое представление происходило при такой обстановке. Вышла на сцену девочка лет одиннадцати. Ей подставили стул, за спинку которого, стоя сзади него, она придерживалась рукой. Затем ей плотно завязали глаза большим белым платком. После этого отец ее стал ходить в рядах публики, наполнявшей обширный зал театра, и, увидав предметы в руках того или другого лица или знаки, имевшиеся на платье, или узнав путем ощупывания вещи, находившиеся в кармане, заставлял девочку, находившуюся на сцене, путем вопросов говорить названия этих предметов. Девочка тотчас же отвечала, называя громко и вполне безошибочно предметы и притом большею частью с поразительной быстротой.

Когда отец подошел к нашей ложе, он тотчас же спросил девочку, указывая на меня:

– Кто это?

Немедленно послышался громкий ответ:

– Доктор.

– Как его имя?

Опять последовал ответ с указанием моего имени.

Я вынул из кармана книжку «Медицинский календарь» и попросил, чтоб девочка прочла в ней заголовок. За вопросом отца последовал правильный ответ:

– Календарь.

Все ответы сопровождались взрывом рукоплесканий».

Желая обстоятельнее изучить все условия опытов, профессор предложил отцу повторить сеанс не на сцене, а в другом месте, где нет публики.

«Он любезно согласился на это, – продолжает профессор, – и мы с несколькими присутствовавшими в нашей ложе лицами удалились в контору театра.

Здесь прежде всего я обратился с различными вопросами к девочке, на лице которой заметил большое смущение. На вопрос, может ли она проделывать опыты отгадывания со мною, она после некоторого размышления ответила, что должна к этому еще привыкнуть. На мой вопрос, обращенный к ее отцу, сколько времени надо ей, чтобы привыкнуть и со мной делать опыт с отгадыванием, со стороны отца последовал ответ: «Около месяца».

Нечего и говорить, что опыты с отгадыванием, которые я попробовал проделать с девочкой, оказались неудачными.

Тут же было решено проделать несколько опытов с отцом. Я поставил девочку позади стула в глубине комнаты, вблизи стены, а сам сел на стул, стоявший перед девочкой. Отец, находившийся в расстоянии нескольких аршин от противоположной стены, задавая девочке вопросы о разных вещах, ему показываемых, тотчас же получал от нее ответы. Можно было определенно удостовериться, что шевеления губ и никакого шептания со стороны отца не делалось и губы его после вопроса оставались совершенно сомкнутыми».

По окончании этих опытов ученый, не желая упускать такого благоприятного случая исследовать редкий феномен до конца, предложил отцу девочки-отгадчицы повторить опыты у него на квартире. Отец после некоторого размышления согласился. Условились о дне и часе, когда отгадчица с отцом прибудут на квартиру профессора для производства опытов в спокойной обстановке, при небольшом числе зрителей.

Наступил условленный день, но редкие гости не приехали. Прождав напрасно, ученый в тот же вечер отправился на очередное представление, где его неявившиеся гости должны были показывать свои опыты «чтения мыслей» перед публикой.

Закончилась эта история довольно неожиданным образом. Вот как рассказывает об этом профессор:

«Уже на дворе театра меня остановил какой-то господин, ранее мне совершенно незнакомый, и отрекомендовался непрактикующим врачом, хорошо знающим данный театр и, между прочим, отца девочки. Он заявил, что отец не мог приехать, потому что, выступая с опытами в театре, он имеет дело с публикой, среди которой интерес к такому представлению поддерживается исключительно тем, что самое явление признается загадочным; но меня, как человека науки, он не может вводить в заблуждение; если бы я был в прошлый раз во время представления в конторе театра один на один с отцом девочки, он не преминул бы открыть мне свой секрет, но так как я был с людьми из публики, то сделать ему это было нельзя.

Секрет же заключается в том, что отец имеет свой особый ключ из вопросов для разных обиходных предметов и особый ключ для азбуки и цифр, который девочка хорошо усвоила и хорошо распознает по нему, что требуется ей ответить. Все обыденные предметы, как, например, папиросница, спичечница, книжка, билет ит. д., как и обыденные имена Николай, Александр, Владимир, Михаил и т. д., имеют отдельный ключ для легкости отгадывания. Для всех же других, менее обиходных названий служит азбучный и цифровой ключ, иначе говоря, слова вопроса содержат в себе обозначения определенных букв и цифр.

Составленный заранее ключ для обиходных предметов дает легкую возможность отгадывания: например, слово «что» обозначает часы, а «что такое» – кошелек, «что тут такое» – гребенку. Ясно, что если вопрос будет задан так: «В кармане что?», ответ будет дан: «Часы», а при вопросе: «В кармане что такое?» ответ будет: «Кошелек»; при вопросе: «Что тут такое?» ответ будет: «Гребенка». Переход с условного ключа для обиходных предметов на цифры или на азбуку, конечно, обозначается опять-таки определенным условным словом, например: «Подумай хорошенько», и отгадчица знает, что надо составлять слово по азбуке».

ПРОСТЫЕ ФОКУСЫ

1. Удивительная память

Вы уже знаете, как фокусники изумляют иногда публику необычайною памятью: запоминают длинные ряды слов, чисел и т. п. Каждый из вас тоже может удивить товарищей подобным фокусом. Вот как вы должны его выполнить.

Заготовьте 50 бумажных карточек, на которых напишите числа и буквы, показанные в таблице на этой странице. На каждой карточке будет, таким образом, написано длинное число, а в левом углу – значок из латинской буквы или буквы с цифрой. Карточки эти раздайте товарищам и объявите им, что вы твердо помните, на какой карточке написано какое число. Пусть назовут вам только значок карточки, и вы тотчас скажете, какое число на ней написано. Вам называют, например, «Е 4», – и вы немедленно говорите:

– Число 10 128 224.

Так как числа очень длинные, а всех их полсотни, то искусство ваше должно, конечно, поразить присутствующих. Между тем вы вовсе не выучили наизусть 50 длиннейших чисел. Дело гораздо проще. В чем же секрет фокуса?

2. Отгадчик поневоле

Трудное дело – отгадать; зато не отгадать как будто очень легко. Я так думал до тех пор, пока не убедился, что бывают случаи, когда не отгадать труднее, чем отгадать. Послушайте, как я был однажды отгадчиком поневоле. И рад бы не отгадать, да не удалось – все отгадывал безошибочно!

– Хочешь отгадать монету, которую я спрячу? – спросил меня старший брат.

– А как это? Я не умею.

– Тут уметь нечего: говори, что на ум придет, вот и все искусство.

– Это-то просто. Да только я не отгадаю.

– Именно отгадаешь! Ну, начнем.

Брат спрятал в спичечный коробок какую-то монету и сунул коробок в мой карман.

– Держи у себя, – не скажешь потом, что я монету подменил. Теперь слушай: монеты бывают, ты знаешь, медные и серебряные. Выбирай.

– А почем я знаю, какие выбирать?

– Говори, что в голову придет.

– Ну, серебряные.

– Серебряные монеты бывают: полтинник[2]2
  Полтинник – монета номиналом 50 копеек.


[Закрыть], двугривенный[3]3
  Двугривенный – монета номиналом 20 копеек.


[Закрыть], пятиалтынный[4]4
  Пятиалтынный – монета номиналом 15 копеек.


[Закрыть] и гривенник[5]5
  Гривенник – монета номиналом 10 копеек.


[Закрыть]. Выбери две из них.

– Какие хочу?

– Какие хочешь.

– Выбираю двугривенный и гривенник.

– Что же у нас остается? Только полтинник и пятиалтынный. Выбери из них одну монету.

– Пятиалтынный, – сказал я наугад.

– А теперь загляни в коробок и посмотри, что там.

Я выдвинул коробок, и – вообразите – там оказался именно пятиалтынный!

– Но как же я угадал? – приставал я к брату. – Ведь я говорил не подумав, что приходило на ум.

– Сказано тебе, что тут уметь нечего. Вот попробуй-ка не угадать: это будет мудрено.

– Сделаем еще раз. Не может быть, чтобы я снова отгадал!

Повторили второй раз, потом третий, четвертый, и каждый раз я безошибочно отгадывал монету. Я был озадачен своим неожиданным искусством и не знал, что об этом подумать, пока брат не объяснил мне, в чем тут секрет. Он состоял… Ну, да вы, верно, уже смекнули, в чем он состоял. Если нет, загляните в отдел разгадок, в конце книги.

3. Отгадывание спичек

В детстве я был немало озадачен одним фокусом, который показал мне старший брат. Занимаясь однажды в своей комнате, я услышал в соседней громкий смех, который подстрекнул мое любопытство. Я заглянул туда. Хохотали мой брат и его товарищ, студент.

– Поди-ка сюда, мальчуган! Покажем тебе интересный фокус.

Этого мне и надо было. Брат был большой затейник.

– Гляди, – сказал брат, раскладывая по столу в беспорядке спички. – Кладу как попало десяток спичек. Сейчас я уйду из комнаты в кухню, а ты тем временем задумай какую-нибудь из спичек. Когда задумаешь, крикни мне. Я взгляну на спички и сразу покажу ту, которую ты задумал.

– А он заявит, что не та, – вмешался гость. – Нет, тут нужен контроль, без этого нельзя!

– Ну ладно, сделаем так: когда мальчуган задумает спичку, пусть покажет тебе. Будешь свидетелем.

– Это другое дело. Давайте тогда начинать.

Брат вышел. Я удостоверился, что он действительно в кухне и что в замочную скважину ничего подглядеть нельзя. Задумав спичку, я показал на нее, не дотрагиваясь, студенту и крикнул брату:

– Готово!

Не очень-то верилось мне, что брат отгадает спичку. Ведь я до нее даже не дотронулся; все спички остались на своих местах, как лежали. Как тут отгадаешь?

А он отгадал! Подошел к столу и прямо указал задуманную спичку. Я нарочно старался даже не глядеть на нее, чтобы не выдать себя взглядом. Брат и не повернул ко мне глаз, а все-таки отгадал… С ума сойти!

– Хочешь еще раз?

– Ну, конечно!

Повторили. Опять отгадал! Раз десять проделали опыт, и каждый раз брат без ошибки указывал прямо ту спичку, которую я задумывал.

Меня чуть не до слез довели. Не терпелось узнать, в чем тут дело. Наконец сжалились надо мною мучители, открыли секрет.

В чем он состоял, как вы думаете?