Текст книги "Чёрный помол. Мистическая детективная сказка"

Чёрный помол
Мистическая детективная сказка
Ян Братович

Данный малороссийский сказ собран по крупицам на основе архивных документов и повествований реально существовавших людей, пересказывавших эту историю в различных вариациях сюжета.

© Ян Братович, 2017

ISBN 978-5-4483-1287-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очень жарким выдалось лето 1823 года в селе Голенка Роменского уезда Полтавской губернии.

Закончился первый день жатвы.

С чувством облегчения и радости возвращались домой с полей парубки Захар, Остап, Василь и Петро. Проходя мимо белых хаток, обнесённых плетёными заборами, и здороваясь с односельчанами, парубки то и дело смахивали пот со лбов. Небо над головой – словно голубая простыня, натянутая до невозможности. Чистое, ясное, молчаливое. Ни облаков, ни птиц. Жара такая, что в глазах темнеет.

– Петро, мы идём на мельницу сегодня? Надобно за разговором посидеть, – Василь хитро улыбался, обращаясь к одному из парубков.

– А что за разговоры? Есть что? – отвечал Петро, хоть он тяжело дышал от жары, но хитро поглядывал на Василя.

– А то.

Захару и Остапу стало уже интересно. Ведь почти каждый день все четверо ходили на мельницу, когда наступал вечер и было уже прохладнее. И каждый раз, каждый вечер Василь находил интересный разговор. Мельница и земли были дарованы отцу Петро – знатному сотнику пану Бодвинку – за славную службу и храбрость в бою. Поэтому Петро мог звать на мельницу кого хотел.

– Я картишки возьму, – хитро сказал Остап, который мог обыграть в карты любого, совершенно любого человека на всей Полтавщине.

– Не… это всё гроши в воду, – Петро загрустил. – Не буду.

– Нагадав козi смерть! Он ещё больше всех сыграет! – смеялся Василь.

Остап тоже засмеялся. Захар даже бровью не повёл. Василь всегда отличался смешливым нравом. Молодой хлопец, с красивыми, как перед свадьбой, усами, вечно широкой улыбкой и озорными глазами, так любил хвастаться, что дня не проходило, чтобы он голову кому-то не задурил. Его батьку часто ездил торговать на рынки и ярмарки, семья всегда жила достаточно зажиточно, и Василю нечего было горевать.

Хлопцы шли неспешно. Когда они поравнялись с одной из хаток, Василь побежал к ней и запрыгнул на забор. Перед входной дверью хаты на скамейке сидел дед Пономарь – старый мужичок, с маленьким загорелым морщинистым лицом, в белой рубашке и соломенной капелюхе.

– Здорово, дед Пономарь! – закричал старичку Василь, чтобы тот его обязательно расслышал.

– Оу! Это ты, Василь? – старик увидел хлопца и немного растерялся.

– А то! Василь-Василь!

– Чего хотел? А, Василь?

– Дед Пономарь, а ты знаешь, что волы на Ильинской ярмарке у чумаков такие большие, ну прямо как хлев у твоего соседа Дмитро?!

– Едят твою мухи! – удивлённо рассмеялся и заулыбался беззубым ртом дед Пономарь.

– А знаешь, какие вареники я видел на Ильинской ярмарке? – Василь не унимался.

– Какие?

– А вот такие! – И Василь так показал руками вареник, словно держал в них дитя год от роду. – Как поросята! Не меньше!

– Во це дiло! – ещё громче удивился и рассмеялся дед Пономарь.

– Завтра ещё на ярмарку поедем. Ещё расскажу.

Василь потихоньку начал сползать вниз по забору.

– Забегай, Василь. Забегай! – дед Пономарь смеялся и улыбался, забыв про всё на свете.

Хлопцы продолжили неспешно идти по узкой сельской тропинке меж хаток и заборов. Вдруг слово взял Захар:

– Так не был же ты, Василь, ещё на ярмарке!

– Но так буду ведь!

Хлопцы изнемогали от духоты. Очень жарким выдалось лето в этом году. Словно природа зажгла печку и обдавала горячим воздухом всех живущих в селе. Мать Петро недаром шутила: в Голенке такая жара, когда даже черти так потеют, что бегут обратно в ад за прохладой.

***

Вечер в Голенке особенный. Хозяйки загоняют упрямых волов во двор палкой, а заодно осопливевших мальчишек, что бегают днями на улице. Когда становится темно и честной народ уже идёт спать, за горизонтом словно умирает солнце, озаряя небо жёлтыми, малиновыми и голубыми полосами. Смешивая их, разбрасывая по небу звёзды и словно открывая на самом верху чёрный проход. В хатках гаснут огни, слышатся песни, парубки и дивчины собираются на вечорници на скамейках и подвирьях.

Захар, Остап, Василь и Петро шли к мельнице. Остап нёс на плече небольшой мешок на палке. Парубки пересекали ниву, и все четверо напевали песни. То громко, а то иногда тихо и тоскливо. То радостно, а то протяжно и серьёзно:

 
Тоді мене, мила, ждати,
Як стане по степу вітер повівати,
Ковилу та комиш по степу розсипати!
Як стане по Дніпру хмара походжати,
Старий Дніпр дощем полоскати,
– Тоді мене, моя мила, ждати-піджидати.
Як стане по небу грім грімотати
Та стане блискавками небо засипати.
 

Хлопцы не спешили. Им некуда было спешить, вечер только начинался.

Зайдя первым на мельницу, Петро достал подсвечники и раздал их друзьям.

– Заходите! – сказал Петро парубкам, приглашая их жестом войти внутрь. В темноте мельницы зажглись свечи, и тени парубков затанцевали и выросли до потолка.

– Ох, парубоцтво-то, парубоцтво! – громко вздохнул от радости Василь. Все четверо поднялись на третий этаж.

Захар – самый молчаливый и хмурый парубок из всех четверых – поставил свечу рядом с жерновами. Он любил слушать других; дивные истории, которые то и дело приключались с людьми, его манили сильнее любой дивчины или шинка. Наверно, поэтому он до сих пор ходил в парубках. Совсем не то, что Остап, которому карты были как близкие родственнички: валеты – как братья, дамы – как сёстры, короли – как родные дядьки.

– Играем? – Остап держал обеими руками карты и ловко тасовал колоду.

– Да погоди ты… Не пропадать же добру. – Петро доставал из мешка нарезанное сало, колбасу, цибулю, хлеб и два бутыля горилки. Ох, и едал Петро аппетитно, по шесть раз на дню.

Парубки расставили свечи вокруг себя и сели на полупустые мешки с мукой. После двух дюжин партий в карты и пары чарок горилки хлопцы вынули люльки и стали по очереди выпускать дым в небольшое круглое отверстие в стене, через которое можно было видеть почти полную луну.

– Нет, ну ты скажи мне, Петро, отчего мы не сидим как все другие панове в шинке? – Василь улыбался и, пошатываясь, глядел хмельным дружеским взглядом на Петро.

– А батьке расскажут, – Петро улыбался в ответ и тоже пошатывался. – И Петро по щекам вмажут.

Петро икнул. Остап хитро тасовал колоду карт и смеялся. Захар, лёжа на мешке, подложил руку себе под голову и задумчиво потягивал люльку, глядя на потолочные доски.

– Так что ты там хотел рассказать, Василь? – Петро хотел сменить тему.

– Ах да. Едем на Ильинскую ярмарку? Все вместе? Вчетвером. А?

– Да, – Петро кивнул, даже не дослушав.

Захар пожал плечами. Василь, шатаясь и улыбаясь, подошёл к Захару и упал ему на грудь:

– Я слыхал, пани вдовушка поедет себе бусы и румяна выбирать. Захар, не ты ли у меня всё о ней расспрашивал? Всё ходишь вокруг её хаты, точно верный пёс. Твоя ненаглядная будет там.

Захар резко встал на ноги и подошёл к оконцу:

– Будет, говоришь?

– Будет-будет, – кивал Василь и подмигивал Петро и Остапу.

– Ярмарка-то, оно всегда интересно, – строго сказал Захар, а сам волновался и пускал одно кольцо дыма за другим. Василь, Петро и Остап засмеялись.

Остап спросил:

– И что в пани вдове нашёл, Захар? И возрастом она больше, и важная вся из себя.

– Не скажи, брат, не скажи. У пани вдовы… такие глаза – как озёра… такие чёрные, такие… такие странные, – Петро еле выговаривал слова и показывал пальцами красоту фигуры пани Варвары. – Я Захара понимаю, ей Богу… понимаю!

– За пани Варвару! – Василь опрокинул в себя ещё чарку горилки. Захар задумчиво потягивал люльку и смотрел в окошко.

Вот уже больше года он украдкой следил за вдовой Афанаса Каньского, купца, умершего, а точнее бесследно сгинувшего, несколько лет назад. Пани Варвара действительно чем-то напоминала озеро – грустная, молчаливая, боишься взглянуть ей в глаза, взгляд очей словно затягивает в тёмную воду, как озеро, где нет дна, где только страх.

Уже было совсем уйдя в свои мысли, Захар вдруг увидел через оконце, как в нескольких вёрстах от мельницы промелькнул огонёк на ниве. Словно огонёк от костра, но голубого цвета, промелькнул и погас он. Захар убрал ото рта люльку и смотрел в темноту ночи нахмурившись. Вот опять промелькнул на том же месте лазоревый огонёк и опять погас, словно и не бывало вовсе.

– Братья, гляньте-ка сюда, ну гляньте, – обратился Захар к друзьям. – Авось костёр кто ночью разжёг рядом с нами? Или что?

Остап, Василь и Петро поочерёдно глянули в окошко:

– Что это за собачьи дети, чёрт бы их побрав?! – кричал Петро и бил кулаком в стену.

– Да не… Показалось хлопцы. Это горилка с нами играет, – смеялся Василь.

– Огонёк. Вон там… Видите? – Захар указывал пальцем вдаль.

– Вроде бы есть что, а вроде бы и нет, – пожимал плечами Остап. – Кто знает.

Остап вернулся к картам. Петро и Василь попадали на мешки с мукой хмельные, обнялись и пели песни, перебивая друг друга. Захара же приворожил голубой огонёк. Отбросив всякую мысль о сне и забыв про своих товарищей, смотрел он, как заколдованный, на лазоревый огонёк, всматривался, нет ли вокруг него ещё чего странного. Но огонёк пропал и этим вечером больше не появлялся. Захар нахмурился. Он всё думал, что это может быть за огонёк? Если костёр – то кто его мог развести? Почему такого дивного цвета? Почему гаснет и снова появляется? Много думал после Захар, думал и на глаза даже свои грешил. Не показалось ли случаем после горилки желанное диво. Думал Захар крепко над этим и до самого утра не мог проронить ни слова.

***

Как ждали в Ромне Ильин день – когда две, а то и три недели гудела и торговала Ильинская ярмарка. Место оживлённое, стеснённое, на весьма небольшом клочке земли, когда-то бывшем пустыре, вокруг собора и по соседним улицам, огороженное валом и рвом. Приезжают многие помещики, малороссийские, великороссийские купцы, армяне из Астрахани, турки и татары и навозят всякие дивные штуки, как-то: сукна, шёлковые, бумажные, серебрёную посуду, золотые и алмазные вещи. Неженские греки привозят много шёлковых итальянских и турецких разных товаров. В сию Ильинскую ярмарку изо всех заводов и из донских станиц навозят табунами великое число лошадей, а из околичных мест – рогатого скота; в это время можно лучших лошадей цугами купить. Словом, в Ромне купцы большие по торгу дела отправляют, продавая и меняя товары и переписывая векселя.

А какой тут знатный табак на продажу Полтава даёт, своим такой жалеет продать! Хотя, если без брехни, простой табак тоже продают. И продают не только в Великороссию, но и даже в Сибирь. Летнее время даёт табаку новую жизнь: когда в июле на Ильинской огромные табуны лошадей пасутся в окрестностях города, это простой корм, можно с выгодой торговать недорогими табунными лошадьми.

Вот и наши парубки Захар, Василь, Петро и Остап на ярмарке решили купить новых люлек в медной оправе и табаку. На товары посмотреть, душой отдохнуть и тоску развеять. Всё лучше меж людей, смеха и всякого дива, чем в Голенке скуку гонять от хаты к хате.

В центре ярмарки верный шабаш. Купцы с чарками в руках отмечают добрую сделку. Панночки приезжие размазаны, в цветастых платьях, соберутся в круг и танцуют. То там, то тут бегают жидки, да так болтают складно, что грех не послушать, и ведь покупает у них честной народ, всё покупает. Цыгане спят под кибитками. Турецкие торгаши так чудно машут руками и так сыплют в уши свои бесовские речи, что сам чёрт верно учился у них мороке и всякому одурманиванию бедных христианских душ.

Завидев румяные щёки Петро и его пышную фигуру, перекупки наперебой предлагали ему попробовать бублики, вертычки, буханцы и всякие другие сладости, чему Петро был только рад.

Остап всё подначивал тульского купца, раскидывая перед ним карты и оставляя дурнем. Василь и Захар, накупив табаку, ходили меж рядов, засматривались на товары и приценивались с учёными лицами. Мимо парубков с алыми от гнева глазами и какой-то тряпкой пробежал безумный казак, громко сокрушаясь перед всем честным народом и расталкивая всех в стороны:

– Где этот чёртов сын?! Да застрянут червонные в твоей глотке, свиной хвост! Псови очи продав!

Казак с лютой досадой плюнул себе под ноги и побежал дальше. Василь точно ничего не замечал, Захар же с присущей ему усердностью прислушивался к сплетням и всякой болтовне, что слыхал на ярмарке:

– …А когда вернулся, из хаты такой смех нёсся, такие страсти, такой вой страшный, крыша аж прыгала, словно с волков живьём шкуру сдирали, что кум даже входить зарёкся. Так и мотнул оттуда, аж падал от страху, еле убежал, – одна перекупка так делилась с подругой на ярмарке историей из жизни. Захар, ненароком услышав, что идёт рассказ про ведьму, резко остановился и слушал, что было дальше. – А потом глядь наутро – а нет хаты! Что за чёрт! Кум такой человек, что напраслину на кого в жизни не скажет, я-то его знаю. Говорю тебе – это точно ведьма была! Её много кто видел!

– Во бабы брешут! – громко хохотал торгаш за соседним прилавком. – Лишь бы языком молоть!

– А ты не лезь, свиной пятак, ты там не был! – торговка-рассказчица защищалась очень бойко. – Ты ничего не видел и знать не знаешь, как всё на самом деле было! Уймись и не мешай!

Захар обернулся, чтобы посмотреть на Василя, но не обнаружил его рядом с собой. Взглянув по сторонам, Захар нашёл глазами Василя, стоящего возле девчат с музыкантами. Василь махал руками перед музыкантами и собравшимся народом, словно зовя всех танцевать. Дивчины засмеялись, засмущались. Василь пустился плясать тропака. Остап и Петро, завидев, как танцует Василь, тоже прибежали на него посмотреть.

– Гэй, гуляй! Гэй, хлопцы! Гэй, ярмарка, гуляй! – кричал Василь и приплясывал.

Захар увидел, как люди расступились, и из толпы вышел запорожец: в белой рубахе, красные шаровары, широкий пояс, загорелые, красные, как яблоки, щёки, оселедец – длиною с кнут, не меньше. Провёл запорожец пальцем по усам да и пустился в пляс. Люди кричат, смеются, улюлюкают. Так стал танцевать запорожец, что люди диву даются: ноги выше ушей у казака скачут, крутится так, что аж пыль летит. Потерялся Василь, запорожец верно на такое дело мастак.

– Крутится, як жирне порося! – засмеялся седовласый чумак.

– Вишь, чудной казак! Глянь! Не иначе сатаной отмеченный! – крестились в толпе бабы и хохотали до слёз, хватаясь за животы.

Вдруг Захар увидел в толпе меж остальных людей пани Варвару. Она стояла и смотрела на танцующего запорожца и Василя с той же особенной грустью, с какой, бывает, ходит по Голенке, словно неся один только ей ведомый траур. Захар смотрел на Варвару и ловил её взгляд. И Варвара случайно посмотрела в глаза Захару. Сильно забилось сердце Захара, потянуло его в тёмные озера глаз Варвары, не видел он более ярмарки, людей, запорожца, Василя. Всё словно затихло. Всё куда-то ушло. Только очи Варвары, смотрящие на него, видел Захар. Запорожец громко засвистел, и Захар вдруг увидел, как пани Варвара, закрывая глаза, стала ниспадать на землю, словно подкошенная. Подбежал Захар к Варваре, люди помогли, покричали за подмогу. Шум, гам, что тут началось. Бабы, увидев тело на земле, заверещали так, словно пред ними оказалась сотня голых казаков. Стали сразу особо учёные поганым языком брехать, что, мол, всё, померла дивчина.

Захар, Василь, Петро и Остап положили Варвару в кибитку и успокоили её мать – красавица не открывала глаз, но и на тот свет не отправилась. Задумчивые и молчаливые, провожали взглядом хлопцы кибитку, направляющуюся в Голенку. Не могли они растолковать, что случилось и проснётся ли Варвара.

Долго ещё после этого не проходило волнение и пересуды в народе, собравшемся на ярмарке. Кто говорил, что панночку душили, кто говорил, что панночка ждёт дитя, а кто рассказывал, что напугала панночку мелкая чёрная свинья, укусившая её за ногу.

И с каждым часом новых рассказов с новыми непотребностями становилось всё больше.

***

Поздним вечером Остап, Захар, Василь и Петро, как всегда, сидели в мельнице, и все, кроме Захара, пребывали в хорошем настроении. Василь держал в одной руке диковинные бусы, а в другой – чарку горилки.

– Так что же там с нашей пани Варварой? – Василь сделал глоток из чарки.

– Жива. Говорят, только глаза не открывает. Хворь какая приключилась, – говорил Петро, разлёгшись на мешках с вязанкой бубликов на шее.

– Точно. Хворь. Говорят, точно спит вдова, но дух в ней остался. Вот это дивно! – подтверждал Остап.

Захар стоял у окна, смотрел на ниву, молчал и хмурился.

– Спит сова да й кури бачит, – смеялся Василь, глядя на Захара. Петро и Остап тоже усмехнулись.

– Да не печалься, Захар. Поспит твоя ненаглядная и проснётся, – Петро решил немного подбодрить Захара.

– Если б кто знал, что у неё за хворь. Так никто ж не знает. – Захар наперёд промолчал, но таки ответил: – Не иначе околдовали её.

– Ей богу, точно! Околдовали! – оживился Петро. – Это старуха Кожубей проклятая чары наслала. Ох, и говорю я вам, братцы. Точно она! Ей молодость её спать не давала, вот и зависть её взяла, всё ходила, зубы скалила на неё, чёртова старуха. Вот она её извести-то и решила. Она как мимо нашего двора пройдёт, так у нас всё из рук валится. Дед Пономарь как видит её, так сразу плюётся и крестится. Ей богу, точно старая карга согрешила, говорю вам.

– Да ну, Петро. Кожубей не ведьма, – кривился Остап.

– А я говорю – ведьма! Ох, и допляшется она у меня. Недалёк тот день, когда я ей залью за шкуру сала!

Захар смотрел в окно и не особо слушал Петро. Кожубей была старуха пакостливая, но никто её не боялся. Не похоже, чтобы она была ведьма. Если бы Кожубей была ведьма, Захар уже давно бы прознал об этом. В этот вечер Остап, Василь и Петро особенно много пили горилки и быстро начали клевать носом. Захар, завидев, что его друзья-товарищи уже совсем склонили головы, борясь со сном, достал люльку. Петро громко захрапел. Ухмыльнувшись, Захар затянулся и посмотрел в окно. Ба! Опять на ниве померещился голубой огонёк. Захар аж рот открыл. Он всё ждал его и дождался. Приглядевшись к огоньку, Захар заметил чьи-то тёмные фигуры, мелькнувшие рядом с ним. Оглядев своих сонных друзей и глубоко затянувшись, Захар взял свечу и стал спускаться по лестнице вниз. Выбежав из мельницы, Захар повернулся в ту сторону, где видел огонь, и устремился туда. Огонёк появился вновь, и Захар радостный стал бежать быстрее. Глаза привыкали к темноте, и можно было различить местность. Но огонёк постоянно был далеко. Захар заметил, что огонь, который он принял первый раз за костёр, стал извиваться, точно змея, и вытягиваться.

Долго бежал Захар за огоньком, пока не увидел высокие кусты и небольшие озерца, в которых отражалась луна. Огонёк побежал куда-то вниз по склону. Захар побежал за ним.

Вдруг Захар увидел перекрёсток многих дорог, рядом с которым торчал столб. А на столбе фонарь со свечкой с голубым огоньком внутри. «Эк, чудно-то как!» – подумал Захар и, тяжело дыша, встал на перекрёстке. Зацепив что-то сапогом, Захар посмотрел вниз. На земле, в пыли, лежала икона размером с ладонь. Захар поднял её и нахмурился, разглядывая икону. Огонёк фонаря был слабый, и всё, казалось, было другим, не таким, как обычно. Захару померещилось, будто иконка пробитая не то гвоздями, не то ещё чем и будто икона старая. Страх вдруг охватил парубка. Не решился он более держать иконку в руках и положил обратно на землю, как-никак у неё должен быть хозяин.

Окинув взором место вокруг себя, Захар вдруг увидел мазанки. Парубок стал гадать: похоже на хутор, и он недалеко от перекрёстка, и в паре хат горит огонь – кто-то, видимо, ещё спать не ложился.

За спиной, где-то далеко, Захар услышал протяжный вой волка. Вой подхватил ещё один волк в другой стороне. А потом ещё один и ещё один. «Э, да я к волкам на ужин пришёл, – подумал Захар. – Как я на мельницу вернусь теперь? Возьми, ищи теперь дорогу назад, ночью все глаза выдерешь, ничего не найдёшь. Откуда бежал, где мельница – и не разберёшь». Захар поспешил в сторону хутора, идти обратно было опасно, а до утра можно и переждать, кто-то да пустит переночевать. Бежал Захар по дорожке, ведущей в хутор, а рядом с ним мелькали голубые огоньки, как бы освещая местность. Вот показалась хата, в которой горел свет. Захар подбежал к двери и постучался. Дверь открыла хозяйка – вороного цвета волосы собраны в косу, изогнутые, как сабля, брови, тёмные глаза, одетая в длинную сорочку с мережкой. Не молодая и не старая.

– Кто такой? Чего нужно? – строго спросила она Захара.

– Захар меня звать. Я из Голенки. Заблукал. Дороги назад ночью и не сыскать. Мне бы переночевать до утра.

– Ну, заходи, раз пришёл, – громко усмехнулась хозяйка. И Захар вошёл внутрь хаты. В большой комнате, в которую он попал, горело несколько свечей рядом с окнами. Углы хаты из-за этого были плохо видны. На стенах были лавки, под которыми виднелись ослинцы. В центре комнаты стоял большой стол, накрытый скатертью, и несколько стульев. На краю стола сидел важного вида пан в алом кафтане и с люлькой в зубах. Мордой тот пан был как старый кнур: глаза маленькие, а нос и рот – большие, и зубы – аж на губе видны.

– Помогай вам бог, добрые люди! – перекрестился Захар и поклонился хозяину.

Пан громко закашлял и скривился от табачного дыма.

– С чем пожаловал, парубок? – лениво ответил Жмых.

– Заблукал. Сам живу в Голенке. Захар Палецко звать. Как сюда попал – и сам чёрт не разберёт. Хотел уже было назад побрести, да волков целая свора за мной уцепилась. С твоего, пан, разрешения переждать бы мне ночь. А как первый петух прокричит – пойду обратно.

– Звать меня пан Жмых. Это мой хутор. Садись, парубок. Закуривай.

Захар сел за стол и принялся бить себя по карманам, что-то ища:

– Вот чёртовы собаки! Видно, люльку, когда бежал, потерял! – сокрушался Захар.

– Эту? – указал на центр стола пан Жмых. На столе и впрямь была люлька. Захар взял её в руки, смотрит, ну точно его люлька. Пан Жмых засмеялся, закашлял и заплямкал губами, ехидно щурясь и поглядывая на Захара.

– Чудеса, да и только! – изумился Захар и закурил люльку.

Хозяйка принесла колбасы, сала, юшку, вареники и много всяких разных съестных припасов, не забыв и горилку прихватить.

– Ты, верно, парубок лазоревые огоньки увидал и побежал за ними?

– Да, – изумлённо открыл рот Захар.

Пан Жмых опять засмеялся:

– Вижу, ищешь ты, хлопец, всякое диво. Какое ни увидишь, сразу бежишь. Уразуметь диво хочешь?

– Хочу. Уразуметь хочу. Ищу диво, – Захар вдруг разговорился как на исповеди, сам себя не узнавая. – Рассказы про всякие чудные вещи собираю. Мне бы хоть один раз чудо посмотреть.

Пан Жмых ухмыльнулся:

– А гроши ты с собою зачем взял в дорогу?

– Да откуда, пан? Зачем мне в поле гроши?

– А разве не диво, что ты гроши не взял, а у тебя в кармане десять червонцев?

– Да ну, пан… откуда тут им взяться… – Захар пощупал свой карман и запустил в него руку. – Ох, ма! – Захар вытащил из кармана ровно десять червонных и открыл рот от изумления.

Пан Жмых так закатился хриплым смехом, что, казалось, вот-вот надорвёт себе пузо. «Э, брат. Да я верно к самому нечистому в хату забрёл», – подумал Захар, но страха отчего-то не испытал. В сенях стояла хозяйка и тоже смеялась.

– Я покажу тебе диво, – вдруг серьёзно сказал пан Жмых. – Есть у тебя друг сыграть со мной в карты?

– Есть такой, – покорно ответил Захар.

– Приведи его. Если выиграет у меня – получит десять тысяч червонных чистым золотом. Приведёшь его, и глядишь – панночка, что тебе мила, на поправку пойдёт.

Захара аж пот прошиб. Понял он, что вся жизнь его у нечистого как на ладони.

– Ну как? – подмигнул Захару пан Жмых, злобно сверкнув глазами. – Что скажешь, хлопец?

– Я не столько беспокоюсь о спасении бессмертной души своей, сколько о здоровье пани Варвары, и потому…

– Ну! Полно тебе! – резко осёк Захара хозяин дома. – Пан Жмых много лет живёт на этой земле, и меня не проведёшь! Молви, хлопец, разве тебе здесь страшно?

– Нет, – Захар вдруг задумался. – Не страшно. Совсем не страшно. Дивно, но не страшно. Здесь мне спокойно.

Пан Жмых лукаво ухмыльнулся:

– Двери моей хаты всегда открыты для тебя, хлопец. Не каждый найдёт сюда дорогу. Лишние в это место не пройдут.

Захар опустил голову и задумался. Пан Жмых по привычке усмехнулся. Захар посмотрел на пана Жмыха, пытаясь растолковать, откуда нечистый так хорошо и много знает о нём и обо всех его чаяниях и сомнениях.

– Видишь дверь? – указал пан Жмых рукой на дверь в углу комнаты. – Выйдешь сейчас через неё, спустишься к реке, зайдёшь в воду и увидишь там своё диво.

Захар посмотрел на дверь. Не было в его душе и тени страха, только радостное ожидание. Пан Жмых глубоко затянулся и закрыл глаза. Захар встал из-за стола, подошёл к двери, на которую указал пан Жмых, открыл её и вышел из хаты. Перед взором Захара предстал ошеломляющий своей красотой вид. Огромная полная луна прилипла к бескрайнему звёздному небу, словно большущий блин из серебристого теста к чёрной скатерти. Вниз по склону от Захара находилась река. Луна освещала всю местность на много вёрст вокруг – казалось, что и река, и холмы, и редкие озерца, и постройки были обсыпаны мукой.

Спускаясь вниз по склону, Захар заметил, что по берегам реки находились голубые огоньки, а в воде мелькали чьи-то тёмные силуэты. В этот самый момент словно все кузнечики разом затрещали, и вся остальная живность принялась гудеть и покрякивать. Дул лёгкий ветерок, воздух был чрезвычайно свежим. Подойдя ближе к реке, Захар увидел, что голубые огоньки – это зажжённые свечи, коих на обоих берегах насчитывалось великое множество. А в воде неспешно и радостно плескались панночки, одна размалёванней другой. Неведомая сила потянула Захара войти в реку, и, не противясь этому странному желанию и не снимая сапог и другой одежды, зашёл он в воду. Ледяная вода, как живое существо, стала обволакивать Захара, засасывать его и нести в центр реки. Почувствовал парубок, словно какие-то склизкие верёвки стали обвиваться вокруг его ног и груди, отнимая волю. А потом что-то мягко подняло Захара и положило спиной на гладь реки так, что парубок стал словно легче пушинки и не проваливался в воду.

Захар мог видеть только большую полную луну и небо.

Зашумела трава. Где-то недалеко от реки послышался детский плач. Потом послышалось рычание не то собак, не то волков. Стал слышен смех панночек и пение. Пели панночки на каком-то странном языке, ни слова нельзя было растолковать. Потом Захар услышал, как рычание перешло в звук грызни, детский плач стал невыносимым, словно какие-то волки или псы раздирали на части дитя.

Захар не видел, но чуял по пению дивчин, что они близко к нему. Вода стала бурлить и волноваться. Захар всё смотрел заворожённый на полную луну и вдруг увидел, как из воды, продолжая напевать песни, медленно поднимаются в воздух странные существа – вроде и люди, но с большими закрученными на манер бараньих рогами и волосатыми ногами. А вместе с этими полубесами в воздух медленно поднимаются и поющие панночки с распущенными волосами. И видит Захар, как их тёмные силуэты крутятся в воздухе в бесовском хороводе и поднимаются они всё выше и выше к луне. И нет конца вылетающим из воды полубесам и панночкам, словно ночные мотыльки стремятся они к ослепляющей светом луне.

Захар почувствовал, как медленно погружается в воду, словно что-то утаскивает его на дно, и вот уже всё расплылось перед его глазами.