Текст книги "Человек с золотым пистолетом"

Человек с золотым пистолетом

1. Чем я могу вам помочь?

В Секретной службе имеется много такого, чего не дано знать даже самым высшим чинам этой организации. Только М. и его начальник штаба знают абсолютно все, что нужно знать. Последний отвечает за сохранность совершенно секретных отчетов, известных под названием «Книга военных операций». Эти сведения, в случае смерти обоих, как и информация, которой владеют отдельные отделы и посты, становится достоянием их преемников.

Одного не знал Джеймс Бонд, каким образом аппарат штаб-квартиры управляется с общественным мнением, дружественным или каким другим, как общаются с пьяницами, лунатиками, подателями заявлений с просьбой принять на работу в Секретную службу, с вражескими агентами, планирующими внедриться в организацию или, скажем, совершить убийство.

Этим холодным ноябрьским утром Бонд должен был увидеть невидимую работу этой машины в действии.

Девушка на коммутаторе министерства обороны переключила тумблер в положение «ждите».

– Звонит еще один ненормальный, который утверждает, что он Джеймс Бонд, и даже знает его кодовый номер, – сказала она соседке. – Говорит, что хочет лично говорить с М.

Старшая по смене пожала плечами. Уже в течение года подобные звонки были не редкостью, хотя в прессе давно объявили о смерти Джеймса Бонда при выполнении задания в Японии. Была, правда, одна ненормальная, которая каждое полнолуние передавала послания от Бонда с Урана, где, по-видимому, он задержался, ожидая пропуска в рай.

– Соедините его с отделом связи, Пэт, – сказала старшая.

Отдел связи был первым зубцом шестеренки, первым ситом организации. Оператор включилась в линию.

– Минуточку, сэр. Я соединю вас с офицером, который сможет помочь вам.

– Благодарю, – сказал Джеймс Бонд, сидя на краю кровати.

Он ожидал, что будет небольшая задержка, пока ему позволят удостоверить свою личность. Об этом его не раз предупреждал очаровательный полковник Борис, на попечении которого он находился в течение последних нескольких месяцев после того, как закончил курс лечения в роскошном институте на Невском проспекте в Ленинграде.

– Говорит капитан Уолкер, – послышался в трубке мужской голос, – чем я могу вам помочь?

Джеймс Бонд говорил медленно и четко:

– Говорит коммандер Джеймс Бонд. Номер 007. Не могли бы вы соединить меня с М. или его секретарем мисс Манипенни. Хочу договориться о встрече.

Капитан Уолкер нажал на две кнопки, находящиеся сбоку телефонного аппарата. Одна из них включила магнитофон, которым пользовались в отделе, где он работал, другая подала сигнал дежурному офицеру в отделе операций специального подразделения Скотленд-Ярда – там должны прослушать разговор, выяснить, откуда звонят, и сразу же приставить «хвоста» к звонящему. Теперь капитан Уолкер, бывший военнопленный и чрезвычайно талантливый следователь военной разведки, должен был сделать так, чтобы звонящий говорил не менее пяти минут.

– Боюсь, что не знаю ни одного из названных вами людей. Вы уверены, что набрали правильный номер?

Джеймс Бонд терпеливо повторил код, который Являлся основным номером Секретной службы для внешних звонков. Вместе со многими другими вещами он забыл этот номер, но полковник Борис, зная об этом, заставил его написать цифры между строчками лицевой стороны его поддельного британского паспорта на имя Фрэнка Уэстмакотта, директора компании.

– Да, – сказал капитан Уолкер сочувственно. – Кажется, вы ошиблись. Здесь таких нет. А кто эти люди, с которыми вы желаете поговорить? Ну, например, вот этот г-н М., кто он? У нас в министерстве таких точно нет.

– Вы что, хотите, чтобы я назвал его имя по буквам? Вы отдаете себе отчет в том, что мы говорим открытым текстом?

Уверенность капитана Уолкера была несколько поколеблена настойчивостью, которая прозвучала в голосе говорящего. Он нажал еще одну кнопку. Раздался телефонный звонок – и Бонд мог его слышать.

– Подождите минуточку. Кто-то звонит по другому телефону. – Капитан Уолкер связался с начальником своего отдела. – Прошу прощения, сэр. У меня на проводе парень, который утверждает, что он Джеймс Бонд, и хочет поговорить с М. Понимаю, что все это бред. Да, я выполнил все необходимые формальности, спецотдел в курсе, но не могли бы и вы уделить ему минуточку? Благодарю вас, сэр.

В кабинете, расположенном через две комнаты от рабочего места капитана Уолкера, старший офицер безопасности Секретной службы, несколько озабоченный этим сообщением, нажал на переключатель.

– Убиться можно. – Стоявший на столе микрофон ожил. Старший офицер безопасности сидел не шелохнувшись. Ему жутко хотелось закурить, но в его кабинете теперь находились капитан Уолкер и этот лунатик, который называл себя Джеймсом Бондом. Голос капитана Уолкера был включен на полную мощность: – Прошу прощения, но этот господин М., с которым вы жаждете поговорить, кто он? Уверен, что секретов никаких мы не разглашаем. Не могли бы вы говорить более конкретно?

Джеймс Бонд нахмурился. Он, кстати, не знал, что он нахмурился, и даже не смог бы объяснить, почему он это сделал. Он понизил голос до шепота, хотя вовсе не отдавал себе в этом отчет:

– Адмирал, сэр Майлз Мессерви. Он руководитель одного из отделов вашего министерства. Раньше он занимал кабинет № 12 на восьмом этаже. У него была секретарша – мисс Манипенни. Симпатичная. Брюнетка. А имя начальника штаба вам назвать? Нет? Хорошо. Ну, что еще? Сегодня среда, может быть, сообщить вам, чем нынче кормят в столовой? Должно быть, подают пудинг с мясом и точками.

Старший офицер безопасности поднял трубку прямого телефона к капитану Уолкеру.

– Черт! Снова звонят. Секунду, – сказал Бонду тот поднял зеленую трубку: – Слушаю, сэр.

– Мне не понравилась его шутка насчет пудинга с мясом и почками. Отправьте его к «серьезному человеку». Впрочем, нет, лучше к «интеллигенту». В гибели 007 было что-то странное. Тела не нашли. И никаких вещественных доказательств. Мне всегда Казалось, что жители этого японского острова работали чересчур чисто. Не выпив, тут не разобраться. Уж больно все гладко. А ведь все может быть. Держите меня в курсе.

Капитан Уолкер вновь соединился с Джеймсом Бондом.

– Извините, что задержал вас. Очень много работы сегодня. Теперь о вашей просьбе. Боюсь, что не смогу вам помочь. Это не по моей части. Вам нужно связаться с майором Таунсендом. Может быть, он найдет человека, который вам нужен. У вас есть карандаш под рукой? Запишите адрес – Кенсингтон Клойстерс, дом № 44. Записали? Телефон – Кенсингтон, 55—55. Перезвоните мне через десять минут. Я выясню, сможет ли он вам помочь. Хорошо?

– Очень любезно с вашей стороны, – мрачно произнес Джеймс Бонд и положил трубку. Подождав ровно десять минут, он снова ее поднял и попросил соединить его с номером, который ему сообщили.

Джеймс Бонд остановился в отеле «Ритц». Сделать так попросил его полковник Борис. В личном деле Бонда в архиве КГБ содержалось упоминание о том, что он любил пожить на широкую ногу, стало быть, по прибытии в Лондон он должен придерживаться характеристики, выданной ему КГБ. Бонд спустился на лифте ко входу гостиницы со стороны Арлингтон-стрит. Человек, стоявший у газетного киоска, получил хороший кадр, сфотографировав его в профиль при помощи камеры «Минокс», спрятанной в пуговице пиджака. Когда Бонд вышел на улицу, отсчитав несколько низких ступенек, и попросил швейцара вызвать такси, из небольшого автобуса с рекламой прачечной фирмы «Красные розы», того, что стоял рядом со служебным входом, его опять сфотографировали с помощью телевика «Кэнонфлекс». Сам же грузовичок последовал за такси, в которое сел Бонд. Человек, находившийся в автобусе, немедленно информировал отдел операций специального подразделения.

Дом № 44 в Кенсингтон Клойстерс был мрачным особняком, выстроенным в викторианском стиле из темно-красного кирпича. Его подбирали специально, с тайным расчетом: дело в том, что когда-то в нем располагалась штаб-квартира Имперской лиги по борьбе с шумом и на входной двери все еще висела медная вывеска с наименованием этой давно не существующей организации: словом, эта «крыша» была куплена Секретной службой при посредничестве министерства по делам Содружества наций. В здании имелся также просторный старинный подвал, переоборудованный под камеры для содержания подследственных. Из подвала был выход в помещение конюшни.

Из автобуса проследили, как парадная дверь закрылась за Джеймсом Бондом, и после этого неспешно отправились в гараж неподалеку от Скотленд-Ярда. В пути времени в автобусе даром не теряли – проявляли пленку, снятую «Кэнонфлексом».

– У меня назначена встреча с майором Таунсендом, – сказал Бонд.

– Да. Он ждет вас, сэр. Разрешите ваш плащ. – Внушительного вида привратник повесил плащ на вешалку, на один из многочисленных крючков за дверью. Как только Бонд уединится с майором Таунсендом, плащ будет немедленно послан в лабораторию, располагающуюся на первом этаже; там по ткани, из которой он сшит, определят место его производства. Из карманов извлекут пылинки – их также отправят на специальную экспертизу. – Следуйте, пожалуйста, за мной, сэр.

Коридор был узким. Отделан свежевыкрашенными досками, с высоким одинарным окном, которое скрывало флюороскоп, срабатывавший автоматически при нажатии ногой на половицу, прикрытую ковром с ужасно пошлым рисунком. Данные, полученные с помощью рентгеновского глазка, поступали в лабораторию, расположенную над коридором. В конце прохода были две двери с табличками "А" и "Б". Привратник постучал в кабинет "Б" и отступил в сторону, пропуская Бонда.

Комната выглядела очень приятно. Была светлой. На стенах кремового цвета в богатых рамах висели гравюры на военную тему. Пол покрыт сизо-серым уилтонским ковром. В камине потрескивали поленья; на полке камина стояло несколько серебряных кубков и две фотографии в кожаных рамках. На одной – приятного вида женщина. На другой были изображены три симпатичных ребенка. В центре комнаты – стол, на котором стояла ваза с цветами. У камина два глубоких кресла. Никакого письменного стола или шкафов с папками. Ничего официального. Высокий человек, такой же симпатичный, как и обстановка комнаты, поднялся с дальнего кресла. Уронив «Таймс» на пол, на ковер рядом с собой, он шагнул вперед и приветливо улыбнулся. Протянул твердую, сухую руку.

Это и был «интеллигент».

– Проходите, проходите. Садитесь. Сигарету? Правда, это, кажется, не те, что вы любите. У меня – старые добрые «Синьор сервис».

Майор Таунсенд намеренно играл на привязанности Бонда к определенному сорту сигарет – Бонд любил «Морленд спешиалс». Сигареты с тремя золотыми кольцами. Он отметил, что Бонд на его замечания явно не прореагировал. Бонд взял сигарету и прикурил от протянутой зажигалки. Они сели друг против друга. Майор Таунсенд расслабился, закинул ногу на ногу. Бонд сидел прямо.

– Итак, – произнес майор, – чем же я могу быть вам полезен?

В кабинете "А", расположенном по другую сторону коридора, в холодной камере для интенсивной обработки, оборудованной только шипящей газовой горелкой, уродливым письменным столом под неоновой лампой без абажура и двумя стульями, Бонда приняли бы совсем по-другому. Там работал «серьезный человек», бывший полицейский надзиратель (бывший, потому что за ним числился случай жестокого обращения с заключенным в Глазго, за что и был наказан). В этом кабинете «серьезный человек», проходивший по картотеке под кличкой господин Робсон, провел бы с Бондом полный курс устрашающего лечения – грубый бандитский допрос, угрозы посадить в тюрьму за то, что он выдает себя за другого, и бог знает что еще. А если бы проявил враждебность, если бы стал брыкаться. Бонда сразу бы привели «в чувство» в подвале.

Таково обязательное сито, в котором зерна отделяли от плевел. Работали здесь, впрочем, только с теми гражданами, которые возжелали получить доступ к Секретной службе. В этом же здании трудились специалисты, которые занимались корреспонденцией. Письма, написанные карандашом или разноцветными чернилами, а также те, в которые были вложены фотографии, оставались безответными. Письма угрожающего характера или сутяжнические послания передавались в спецподразделение. Надежные, серьезные письма, снабженные комментариями лучших графологов Службы, передавались в отдел связи штаб-квартиры для «дальнейших действий». Посылки автоматически и незамедлительно направлялись во взвод по уничтожению взрывных устройств, который располагался в казармах Кенсингтон-бриджа. Ушко иголки было очень узким. В целом вся сортировка шла надлежащим образом. Обходилось это, конечно, в копеечку, но первой обязанностью любой секретной службы является не только сохранение секретности, но и обеспечение собственной безопасности.

Не было никаких причин, в силу которых Джеймс Бонд, всегда занимавшийся лишь оперативной работой, должен был бы знать о подноготной Службы больше, чем о загадках водо– и электроснабжения его квартиры в Челси или о работе своих собственных почек. Полковник Борис, однако, имел представление о всей структуре данной организации. Секретные службы всех великих держав осведомлены об общественном статусе своих оппонентов, и полковник Борис довольно точно описал всю процедуру, через которую должен был пройти Джеймс Бонд, прежде чем после тщательной проверки он получит доступ в кабинет своего бывшего шефа.

Соответственно Джеймс Бонд помедлил, прежде чем ответить на вопрос майора Таунсенда относительно того, чем тот может быть ему полезен. Он посмотрел сначала на «интеллигента», потом на огонь в камине. Он отметил точность, с которой ему описали внешность майора Таунсенда, и, прежде чем сказал то, что ему ведено было сказать, признал компетентность полковника Бориса – тот выбил девяносто девять из ста. Крупное, приятное лицо, широко посаженные светло-коричневые глаза, окруженные множеством морщинок, – что поделаешь, улыбаться приходится постоянно, – военного типа усы, монокль без оправы, висящий на тонком черном шнурке, зачесанные назад редеющие рыжеватые волосы, безукоризненный двубортный синий костюм, тугой белый воротничок и галстук военного образца – все совпадало в точности. Единственное, что забыл сказать полковник Борис, так это то, что вполне располагающие к себе глаза были такими же холодными и твердыми, как два ствола, а губы – очень тонкими, что, кажется, свойственно людям умственного труда.

– На самом деле все очень просто, – сказал Джеймс Бонд абсолютно спокойно. – Я действительно тот, за кого себя выдаю. Я делаю то, что совершенно естественно должен был бы сделать, а именно – доложить о своем прибытии М.

– Безусловно. Но вы должны понять, – в этом месте улыбка сочувствия, – что не давали о себе знать почти целый год. О вас официально было заявлено как о «пропавшем без вести и, вероятно, убитом». Некролог был напечатан в «Таймс». У вас есть какие-либо документы, удостоверяющие вашу личность? Признаю, бы очень похожи на свои фотографии, но, надеюсь, понимаете, что, прежде чем отправить наверх, вас должны просветить со всех сторон.

– Некая мисс Мэри Гуднайт была моей секретаршей. Она бы обязательно меня узнала. Да и десятки других людей в штаб-квартире.

– Мисс Гуднайт отправлена на работу за границу. Не могли бы вы вкратце описать штаб-квартиру, ну хотя бы основное расположение.

Бонд выполнил его просьбу.

– Хорошо. А кем была некая мисс Мария Фруденштадт?

– Была?

– Да, она умерла.

– Я так и думал, что долго не протянет. Она была двойным агентом, работала и на КГБ. Ею занимался отдел 100. Дальше распространяться, видимо, не следует.

Майор Таунсенд был заранее проинструктирован относительно этого крайне секретного дела. И ответ на вопрос, как он был дан майору Таунсенду, более или менее совпадал с тем, что сказал Бонд. Чего же больше – этот человек не кто иной, как Джеймс Бонд.

– Ну, ладно. Пока все идет хорошо. Теперь остается только выяснить, откуда вы явились и где были все эти месяцы, засим не смею вас задерживать.

– Простите. Это я могу сказать только лично М.

– Понимаю. – Лицо майора Таунсенда приняло озабоченное выражение. – Хорошо. Позвольте мне сделать пару телефонных звонков, и все, надеюсь, разъяснится. – Он встал. – Читали сегодняшний номер «Таймс»? – Он взял со стола газету и протянул ее Бонду. Газета была специальным образом обработана, чтобы получить хорошие отпечатки пальцев. Бонд взял газету. – Я скоро буду.

Майор Таунсенд закрыл за собой дверь и вошел в кабинет "А" напротив, он знал, что кроме г-на Робсона здесь никого не может быть.

– Извини, что беспокою тебя, Фред. Могу я воспользоваться твоим телефоном с блокировкой?

Коротышка, который сидел за столом, не вынимая трубки изо рта, пробурчал что-то в ответ, он не собирался прерывать чтение «Ивнинг стандарт» – его всецело занимали результаты скачек.

Майор Таунсенд поднял зеленую трубку, и его соединили с лабораторией.

– Говорит майор Таунсенд. Что там у вас? – Он внимательно выслушал ответ, поблагодарил и позвонил старшему офицеру безопасности в штаб-квартиру. – По-моему, сэр, это не кто иной, как 007. Правда, несколько похудел по сравнению с фотографиями. Я передам вам его отпечатки пальцев, как только уйдет. Одет обычно – темно-синий однобортный пиджак, белая рубашка, узкий шелковый черный вязаный галстук, черные ботинки – но все как с иголочки. Плащ куплен вчера у «Бурберри». На вопрос о Фруденштадт ответил правильно, но о себе ничего не сообщил – требует встречи лично с М. Но, кем бы он ни был, мне это не нравится. С любимыми сигаретами он, пожалуй, дал промах. У него какой-то странный тусклый, рассеянный взгляд, и «рентген» показал, что у него пистолет в правом кармане пиджака – довольно любопытная вещица, кажется, без рукоятки. Я бы сказал, что он болен. Лично я не рекомендовал бы М. встречаться с ним, однако понятия не имею, как иначе удастся заставить его говорить. – Он замолчал. – Хорошо, сэр. Я буду у телефона. Говорю из кабинета господина Робсона.

В комнате повисла тишина. Эти двое не очень ладили. Майор Таунсенд уставился на огонек газовой горелки, он сосредоточенно думал о человеке, находившемся в соседней комнате. Зазвонил телефон.

– Да, сэр? Очень хорошо, сэр. Ваш секретарь распорядится насчет машины? Благодарю вас, сэр.

Бонд не сменил позу, он так и сидел прямо, держа в руках «Таймс», даже не развернув газету.

– Ну вот, все и это устроено, – беспечно произнес майор Таунсенд. – М. передает, что он бесконечно рад найти вас в полном здравии. Он освободится через полчаса. Машина будет здесь минут через десять. И начальник штаба спрашивает, не сможете ли вы после встречи с М. отобедать с ним.

Джеймс Бонд впервые улыбнулся. Улыбка вышла жалкой, глаза оставались пустыми.

– Очень мило с его стороны. Передайте, пожалуйста, что я вряд ли скоро освобожусь.

2. Внимание!

Начальник штаба стоял перед столом М.

– Я бы этого не делал, сэр, – твердо сказал он. – С ним могу встретиться я или кто-нибудь еще. Что-то мне во всем этом не нравится. Я думаю, 007 – сумасшедший. Без сомнения это он. Начальник отдела безопасности подтвердил, что отпечатки пальцев точно совпали с картотечными. И все фотографии абсолютно идентичны, и записи голоса. Но слишком много такого, что не сходится. Этот поддельный паспорт, что мы нашли в его номере в «Ритце», например. Ну, хорошо. Он хотел вернуться в страну без шума. Но сработано чересчур аккуратно. Типичный образчик, сделанный в КГБ. И последняя въездная виза в Западную Германию – позавчерашняя. А почему бы не явиться там на пост «Би» или «Дабл-ю». Ведь тамошние резиденты – его друзья, особенно 016 в Берлине. И отчего это он не отправился сразу взглянуть на свою квартиру? У него там кто-то вроде экономки, шотландка по имени Мэй, которая все время клялась, что он жив, и содержала квартиру на свои сбережения. Гостиница «Ритц» – это что-то уж очень искусственное, это не по-бондовски. А новая одежда. Чего ему было беспокоиться? Какое имеет значение, во что он был одет, когда прибыл в Дувр? Было бы естественно оказаться в старье, позвонить мне – у него был мой домашний телефон – и попросить все устроить. Выпили бы вместе, рассказал бы свою историю, а потом явился с докладом сюда. Ан нет – вместо этого мы имеем типичный случай попытки «проникновения», и отдел безопасности просто в панике.

Начальник штаба замолчал. Он знал, что ему не удалось переубедить М. Как только он начал говорить, М. повернулся на своем вращающемся кресле к нему боком и так и застыл, посасывая время от времени свою незажженную трубку, задумчиво глядя в окно на зигзагообразные очертания Лондона.

– Пожалуйста; сэр, – упрямо повторял начальник штаба, – отдайте его мне, я с ним разберусь. Свяжусь с сэром Джеймсом Молони, много времени это не займет, и попрошу положить 007 на обследование, пусть пройдет курс лечения в «Парке». В госпитале с ним будут деликатно обращаться. Примут по высшему разряду и все такое. А ему скажем, что вы отправились на заседание кабинета или что-нибудь в этом роде. В отделе безопасности говорят, что 007 выглядит несколько похудевшим. В госпитале он окрепнет. Соответствующий уход и прочее. Это удобно со всех сторон. Если будет возмущаться, мы всегда можем дать ему успокоительное. Он мой хороший приятель. Он не будет на нас в обиде. Очевидно, ему нужно войти в колею – если, конечно, мы ее для него проложим.

М. медленно повернул кресло вокруг оси. Он посмотрел на уставшее, озабоченное лицо, на котором отразилась напряженная работа в должности второго лица в Секретной службе в течение десятка лет, а то и больше. М. улыбнулся:

– Благодарю вас, начальник штаба. Но боюсь, все не так просто. Когда я отправлял 007 на последнее задание, полагал, что это поможет ему забыть личное горе, утешиться. Ведь вы помните, как все это случилось. И мне и в голову не приходило, что то, что казалось вполне безобидным поручением, может закончиться решительным сражением с Блофелдом. Или того лучше – я и не предполагал, что 007 собирается исчезнуть неизвестно куда на целый год. И теперь очень нужно выяснить, что же произошло за этот год. И 007 совершенно прав. Я отправил его с этим заданием, и у него есть право отчитаться лично передо мной. Я знаю 007. Он упрямый малый. Если говорит, что никому больше ничего не скажет, так и будет. Конечно, я хочу услышать, что с ним случилось. Вы будете рядом. Имейте под рукой пару надежных парней. Если он поведет себя не так, как надо, возьмете его. Что касается его пистолета, – М. неопределенно махнул рукой в потолок, – то и здесь можно кое-что предусмотреть. Эта чертова штука уже прошла испытания?

– Да, сэр. Работает нормально. Но…

М. поднял руку.

– Извините, начальник штаба, это приказ. – На селекторе зажглась лампочка. – Вот и он. Пусть сразу заходит, скажете ему?

– Слушаюсь, сэр. – Начальник штаба вышел и закрыл за собой дверь.

Джеймс Бонд стоял, нерешительно улыбаясь, у стола мисс Манипенни. Она была в смятении. Не меняя своей странной улыбки, Бонд перевел взгляд на начальника штаба и произнес: «Привет Билл». Руки не протянул. Билл Тапнер ответил, пожалуй, чересчур поспешно и с притворной сердечностью, которая даже ему самому показалась явно фальшивой.

– Привет, Джеймс. Давно тебя не было видно.

В то же время боковым зрением он увидел, как мисс Манипенни довольно выразительно кивает ему головой. Он посмотрел ей прямо в глаза.

– М. хотел бы видеть 007 немедленно.

Мисс Манипенни решилась на отчаянный шаг.

– Вы же знаете, что у М. встреча начальников штабов, через пять минут он должен быть в зале заседаний кабинета министров, – солгала она.

– Да, я знаю. Но он хочет отвертеться от этого, попросил вас придумать что-нибудь. – Начальник штаба повернулся к Джеймсу Бонду. – Все в порядке, Джеймс. Иди. Жаль, что ты не сможешь пообедать со мной. Заходи поболтать после того, как поговоришь с М.

– С удовольствием, – произнес Бонд. Он расправил плечи и прошел через дверь, над которой уже загорелся красный свет.

Мисс Манипенни закрыла лицо руками.

– О, Билл, – сказала она с отчаянием, – с ним что-то случилось. Мне страшно.

– Успокойся, Пенни, – сказал Билл Таннер, – не принимай все так близко к сердцу. Я сделаю все, что могу. – Он быстро пошел в свой кабинет и закрыл дверь. Подошел к столу и нажал кнопку. В комнате раздался голос М.: «Здравствуйте, Джеймс. Как чудесно, что вы вернулись. Присаживайтесь и рассказывайте все по порядку.»

Билл Таннер поднял трубку телефона и попросил начальника отдела безопасности.

Джеймс Бонд сел на свое обычное место за столом напротив М. Буря воспоминаний закружилась в его сознании, подобно плохо сработанному фильму, демонстрируемому с помощью проектора, который обезумел. Бонд сделал усилие над собой, и «буря» прекратилась. Он должен сконцентрироваться только на том, что ему надо сказать и сделать, – и ни на чем другом.

– Боюсь, что еще многого не могу вспомнить. Меня ударили по голове, – он дотронулся до правого виска, – это случилось во время выполнения того задания, с которым вы послали меня в Японию. Потом в памяти полный провал, подобрали меня недалеко от берега, рядом с Владивостоком. Понятия не имею, как я там очутился. Меня изрядно поколотили, и тогда же должно быть, я получил еще один удар по голове, потому что вдруг вспомнил, кто я, вспомнил, что я вовсе не японский рыбак, как считал раньше. Соответственно дальше милиция сдала меня в местное отделение КГБ – знаете, большое серое здание на Морской улице, прямо против порта и рядом с железнодорожной станцией; да, так вот – когда они передали отпечатки моих пальцев в Москву, там страшно засуетились, и меня тут же самолетом отправили туда с военного аэродрома, находящегося к северу от города Вторая Речка; в Москве меня допрашивали неделями – или, вернее, пытались допрашивать, – потому что я не мог ничего вспомнить, кроме тех вещей, что они сами же мне подсказывали из того, что и так было известно, и тогда я позволял себе добавить к их сведениям кое-какие, весьма противоречивые данные. Это их очень огорчало.

– Очень, – повторил М. На переносице появилась маленькая складка, выражение явного недовольства. – И вы рассказали им все, что знали? Не слишком ли щедро с вашей стороны?

– Они обходились со мной очень хорошо, сэр, во всех отношениях. Должен же я был как-то отблагодарить их за это. Потом я оказался в ленинградском институте. Они лечили меня, обращаясь как с очень важной персоной. Лучшие специалисты по мозговым травмам и прочее. Казалось, они вовсе не собирались мстить мне за то, что я работаю против них большую часть своей жизни. Были и другие люди, которые навещали меня, они весьма обстоятельно беседовали со мной о политической ситуации и так далее. О необходимости для Запада и Востока работать вместе на благо мира. Они разъяснили мне многое из того, о чем я раньше и не догадывался. Они совершенно убедили меня. – Бонд посмотрел через стол на отставного моряка, он взглянул в чистые голубые глаза М., в которых появились красные искорки гнева. – Думаю, сэр, что вы не понимаете, о чем я говорю. Ведь вы были в состоянии войны то с одними, то с другими всю свою жизнь. Вы и сейчас воюете. И большую часть моей сознательной жизни вы использовали меня в качестве слепого орудия. К счастью, это все позади.

– Ах, вот как, – жестко произнес М. – Полагаю, что среди прочего вы забыли также и о сообщениях, касающихся наших военнопленных во время войны в Корее, которых китайцы пытались распропагандировать. Если русские так хотят мира, зачем им нужна эта организация – КГБ? По последним подсчетам, около 100 тысяч мужчин и женщин «ведут войну», как вы выражаетесь, против нас и других стран. Вот что представляет собой организация, что так мило обошлась с вами в Ленинграде. Они, кстати, не забыли вам сообщить об убийстве в Мюнхене месяц назад Хорчера и Шутца.

– Это вполне понятно, – терпеливо объяснял Бонд, не подвышая голоса, – им приходится защищать себя от секретных служб Запада. Если бы вы все это распустили, – Бонд махнул рукой, – и они бы были только счастливы избавиться от КГБ. Кстати, совершенно откровенно заявили мне об этом.

– И это также относится, полагаю, к их двумстам дивизиям и флотилиям подводных лодок, к их межконтинентальным баллистическим ракетам? – в голосе М. звенел металл.

– Конечно, сэр.

– Ну что ж, если вы считаете этих людей столь разумными и очаровательными, почему же вы не остались там? С другими ведь это случалось. Правда, Берджесс уже умер, но вы могли бы подружиться с Маклином.

– Мы подумали и решили, сэр, что будет полезнее, если я вернусь и буду бороться за мир здесь. Вы и ваши агенты преподали мне уроки тайной войны, вы научили меня кое-чему, теперь эти знания могут пригодиться. Мне объяснили, как применить эти навыки на благо мира.

Рука Джеймса Бонда бесстрастно потянулась к правому карману пиджака. М. почти так же спокойно отодвинул свое кресло от стола. Левой рукой он нащупал кнопку под подлокотником кресла.

– Ну и как например? – спокойно спросил М., осознавая, что в комнату к нему вошла смерть, она стояла теперь рядом с ним, его вопрос был как бы приглашением ей занять его место в кресле.

Джеймс Бонд напрягся. Губы его побелели. Серо-голубые глаза продолжали тупо смотреть на М., почти не видя его. Слова, которые он произносил, звучали резко, он как бы выдавливал их из себя по принуждению.

– Для начала, сэр, следует уничтожить всех поджигателей войны. И вот это – для того, кто стоит в списке первым.

Бонд мгновенно выхватил руку из кармана, в ней мелькнуло черное металлическое дуло, но, прежде чем яд со свистом вырвался из ствола пистолета с шарообразным глушителем, прямо с потолка, из замаскированной щели, вниз, издав характерное гидравлическое шипение, стремительно обрушилось огромное пуленепробиваемое стекло. Струя густой коричневой жидкости бессильно ударилась об этот щит и стала медленно стекать вниз, искажая отражение лица М. и его рук, которыми он автоматически закрыл лицо, защищаясь от выстрела.

Начальник штаба ворвался в комнату вместе с главой отдела безопасности. Они бросились на Бонда. Уже когда они схватили его за руки, голова Бонда упала на грудь и, если бы они не поддержали его, он упал бы со стула на пол. Они поставили его на ноги. Он был в глубоком обмороке. Глава отдела безопасности потянул носом.

– Цианид, – произнес он кратко. – Нам всем надо выйти отсюда. И немедленно. (Чрезвычайная ситуация заставила забыть о манерах, соблюдаемых в штаб-квартире.)

Пистолет лежал на ковре, там, куда упал. Он ногой отбросил его в сторону и сказал М., который уже вышел из-за стеклянного щита: