Текст книги "Тень в зеркале"

Какое-то время Иггур вместе с вельмами шел по следу, но он никуда их не привел. Вскоре Иггур вернулся к крепости и присоединился к вельмам, разыскивавшим Карану. До самого утра их поиски были безрезультатными. И вот недалеко от устья маленькой речки, менее чем в тысяче шагов от устья клоаки, они нашли в грязи отпечаток маленькой ножки там, где выбившаяся из сил Карана выбралась из воды, а низкий прилив не смог смыть этот след.

Иггур изучил отпечаток ноги. Очевидно, что след оставила маленькая нога женщины или ребенка. Конечно, здесь могла ходить не только Карана, но Иггур был уверен, что след принадлежал именно ей, – у жителей местных поселков были более широкие ступни с растопыренными пальцами. Даже ноги местных ребятишек были шире, и, кроме того, они не бегали босыми в это время года.

– Это Карана, – сказал он, немного успокоившись. – Она где-то в лесу.

Он отдал приказ тем, кто должен был продолжать преследовать девушку, и вернулся в Фиц Горго допросить Магрету. Надо же было как-то найти ответы на все эти загадки!

На небо наползли облака, постояли и ушли вдаль, выглянуло солнце. Вельмы надели вырезанные из кости полумаски, защищавшие глаза от его лучей, поправили их у себя на мордах, чтобы лучше видеть сквозь узкие прорези, натянули на головы капюшоны и пустились в погоню.

9
Блуждания по болотам

Карана проснулась, в первый раз за много дней не страдая от холода. Она потянулась и подумала, что хорошо бы позавтракать. Но у нее в маленьком мешке лежали только размокший хлеб и грязный заплесневелый сыр. Хлеб превратился в кашу, и есть его было невозможно. Она отрезала кусочек сыра, соскребла с него ножом грязь и стала с сомнением его рассматривать. У сыра был крайне неприятный, резкий запах. Казалось, его сделали из протертых муравьев, а потом неделю выдерживали в нестираной портянке. Еще на пути в Фиц Горго она ела его с трудом, но в Ористе им не удалось достать другой еды.

Карана положила сыр в рот и начала осторожно жевать. Вся еда осталась в мешке у Магреты, в безлюдных болотах пищи было не найти. В конце осени в лесу вообще трудно прокормиться, разве что орехами, но на болоте орехи не росли. Наверняка и здесь можно найти какие-то съедобные растения, к сожалению, Карана незнакома с этой частью страны, столь непохожей на ее родные горы. На пути в Фиц Горго она как-то попробовала пожевать один аппетитного вида корешок – потом у нее полдня невыносимо жгло во рту, и она решила больше не экспериментировать. Рыбу же ловить было нечем. Сыра у нее оставалось максимум дня на два, а до Нейда было по крайней мере три дня пути. В припрятанных там мешках, конечно, была еда, хотя и немногим лучше сыра, который она жевала, но что если Иггур уже знал о месте их встречи?! От этой мысли у нее похолодело внутри.

В прорезях костяной полумаски сверкали черные зрачки. Ослепительное солнце, отражаясь в воде, нестерпимо резало глаза Идлису, несмотря на наглазники. Все истерзанное тело ныло, но эту боль перенести гораздо легче, чем жгучий стыд. Он опустил широкое лезвие копья в воду, уперся им о дно, и полотняная лодка, почти бесшумно раздвинув носом тростник, скользнула в соседнюю протоку. Да, эта девчонка хитра! Но он еще хитрее! Для него не оставались незамеченными даже самые неприметные следы: отпечаток пальцев на прибрежной грязи, слегка примятый тростник. Скоро она ему за все заплатит!

Карана аккуратно сложила остатки еды в мешок. Несмотря на пережитые страхи и мысли о грядущих трудностях, у нее было хорошее настроение. Вчера она с честью выдержала серьезнейшее испытание. Как прекрасно жить, зная, что сумел провести такого опасного противника! Карана нежилась на солнышке, не думая о предстоявших ей голодных днях, пути по трясинам и топям.

Потом она посмотрела на свою одежду и криво усмехнулась. Ее штаны были в засохшей грязи, осыпавшейся при малейшем движении. Ноги тоже были облеплены серой грязью. Грязь была под ногтями, в слипшихся волосах, забилась даже в нос. От Караны воняло серой болотных испарений и тухлыми испражнениями. При мысли о том, что она не меняла одежду уже неделю, ее чуть не стошнило.

Мельком взглянув на себя в Зеркало, Карана быстро засунула похищенную драгоценность обратно во внутренний карман и застегнула его. Она еще не была готова к принятию решения о дальнейшей судьбе Зеркала. Что-то мурлыча себе под нос, она надела мешок и пустилась в путь.

Но, сделав пару шагов, Карана остановилась как вкопанная, почувствовав на спине мурашки. Хотя она и стояла на ярком солнце, у нее побежал мороз по коже. Двигаясь дальше, Карана старалась понять, отчего ей так страшно. Может быть, она просто что-то ощутила? Ведь никогда нельзя было знать, какую шутку с ней могли сыграть ее способности! А как часто они подводили ее, пока она жила с родственниками матери!..

«Все Ферны или гении, или безумцы!» – сколько раз в детстве она слышала эти слова! Нередко так говорили и о ее матери, Вууле, талантливой музыкантше, бросившей музыку ради позорного брака с аркимом. После смерти мужа Вуула совсем лишилась рассудка. А ее далекий предок Базунес, живший тысячу лет назад! Разве он не был тоже гением и безумцем?! Разве он не сколотил себе огромное состояние, чтобы потом промотать все деньги совершенно невероятным образом, построив Каркарон, возвышавшийся на самом высоком пике покрытого вечными снегами и обдуваемого всеми ветрами горного хребта за Готримом, невероятное, фантастическое, абсурдное сооружение, наполовину крепость, наполовину нелепую причуду?! Все необходимое для жизни могло доставляться туда только на спинах носильщиков. Там Базунес жил, там он и умер с помутившимся рассудком в полном одиночестве!

Луч солнца, пробившийся сквозь ветви деревьев, упал на лицо Караны. Девушка пробралась сквозь тростник и вышла на покрытый засохшей грязью узкий берег протоки… Но что это?! Песенка застыла на губах у Караны. Она не смела пошевелиться.

Продолговатая голова медленно поворачивалась на покрытой чешуей шее. Сквозь узкие прорези костяной маски мелькал бесконечный тростник, но вот наконец и она – бурое пятно на фоне белесого ствола засохшего дерева. Вельм испытал легкое удивление: неужели эта замызганная коротышка и есть та дерзкая похитительница, за которой он столько гонялся? Да она же на голову ниже его! Она окаменела и дрожала всем телом от страха. Кудрявые огненно-рыжие волосы шевелились у нее на голове от ужаса или легкого ветерка. Отвратительное зрелище! У нее были маленькие круглые коленки, длинные ноги, тонкие пальцы. Сквозь гладкую кожу не проступало ни косточки. Какое мерзкое создание!

Идлис вылез из лодки, не спуская с Караны глаз, словно стараясь приковать ее к месту взглядом. Он осторожно ступил на берег, конвульсивно подергивая угловатыми конечностями. За поясом у него находился боевой топор на длинной ручке. Между двух искривленных лезвий топора торчал острый шип.

– Кто ты? – спросила девушка испуганным голосом.

– Я – вельм. Мое имя Идлис. – Казалось, язык с трудом ворочается у него во рту, набитом какой-то липкой массой. Мордой, точнее, той ее частью, которую Карана могла разглядеть под маской, он походил на свой топор: острый крючковатый нос, остроконечный подбородок, жесткий рот с тонкими губами, черные, горящие глаза.

Карану трясло. «Она обезумела от страха», – подумал он и протянул свои длинные руки с растопыренными костлявыми пальцами, чтобы заполучить это жалкое существо.

Но тут ее как ветром сдуло. Она двигалась так стремительно, что ему было не уследить за ней ослепленными солнцем глазами и не поймать ее, как бы отчаянно ни хватал он воздух руками там, где только что ее видел. Карана же ухватила его за холодные серые лодыжки и одним рывком опрокинула навзничь. Впервые в жизни Идлис испугался: проклятая девчонка вполне могла утопить его, подержи она сейчас чуть подольше его голову в воде. Но Карана не стала этого делать. Пока он стирал с маски грязь, цепляясь рукой за лодку и стоя по колено в воде, Карана прыгнула в протоку и, бешено работая руками и ногами, скрылась за поворотом.

Идлис позвал остальных вельмов. На его плоском лице не отражалось никаких чувств, но любой знаток вельмов, увидев, насколько плавными стали движения его неуклюжих конечностей, словно смазанных едва сдерживаемой яростью, сразу догадался бы, что он страшно зол и унижен и горит жаждой мести.

Так для Караны начался новый кошмар. Она пробиралась сквозь грязь, раздвигая руками тростник, прикосновения которого к ладоням напоминали ей об отвратительно дряблой, как у покойника, коже вельма. Она снова и снова вспоминала угрожающий жест Иггура, при виде которого ей показалось, что ее шеи коснулся зловонный язык полуразложившейся собаки. Рановато она радовалась! Ей удалось скрыться от вельмов просто по счастливой случайности. Теперь же удача явно от нее отвернулась. По мере того как день катился к закату, она ощущала себя все более и более загнанной, слабой и беспомощной.

Карана уходила от погони по бесконечно однообразному болоту, заросшему лесом. Здесь встречались только огромные сардовые деревья, узловатые стволы которых почти у самого основания раздваивались или делились на еще большее количество довольно тонких стволов. Их белая многослойная кора, мягкая, как кожа ребенка, свисала лоскутами, длинными, как настоящие свитки. Карана вспомнила, что видела в библиотеке Иггура несколько свитков из точно такой же коры. Лучи солнца, просвечивая сквозь полупрозрачные листья в кронах этих деревьев, приобретали серебристый оттенок.

Только бы добраться до озера Нейд, где ее ожидали еда, чистая одежда и проводник! Черствый хлеб и заплесневелый сыр уже представлялись ей заморскими яствами, а похотливый контрабандист – спасителем рода человеческого. Вряд ли, конечно, но вдруг Магрета уже там! Увидев Магрету на озере Нейд, Карана простила бы ей даже то, что та втянула ее в эту кошмарную авантюру.

Карана до сих пор не могла поверить, что казавшаяся всегда сильной и непобедимой Магрета допустила, чтобы ее схватили. Стоило Магрете бросить взгляд в Зеркало, и она поддалась его чарам, словно увиденное там заставило ее позабыть о повиновении своей госпоже и даже о собственной безопасности. Еще больше Карану удивила реакция Магреты на Иггура. Она, которая, как думалось Каране, вообще не смотрела на мужчин, вроде бы испытала к нему что-то похожее на симпатию.

До озера Нейд было три дня пути, то есть до него было три дня пути от Фиц Горго, а вельмы давно гнали Карану в противоположную сторону, туда, где простирались их владения. Карана не понимала, какое расстояние отделяет ее теперь от озера. Вот уже неделю она месила болотную грязь. Она столько времени не снимала сапог, что ей казалось, будто ноги начали в них разлагаться.

Вельмы то догоняли Карану, то отставали, но тем не менее постоянно сидели у нее на хвосте. Как она нистаралась, ей не удавалось сбить их со следа.

Она снимала сапоги и штаны и переплывала речушки, бездонные озера и пруды с неподвижной бурой водой, надеясь, что это запутает преследователей, но вельмы скоро опять настигали ее.

Карана брела в болотной воде, осторожно раздвигая перед собой тростник и приводя в порядок каждый стебелек у себя за спиной. Пробираясь сквозь липкую грязь, она по несколько минут стояла на месте, потом делала рывок вперед и снова останавливалась. Грязь была густая. Она слоями приставала к сапогам, ставшим тяжелыми, как гири. Пару раз девушка попадала в топь, внезапно проваливалась в мягкую и скользкую жижу выше колен. Каждый раз ей требовалось минут десять, чтобы очутиться на чуть более твердой почве. А однажды трясина почти засосала ее сапоги, и Карана целый час выуживала их оттуда. Не раз на дню она наблюдала за змеями, с легкостью скользившими по трясине, завидуя их быстроте и ядовитым зубам.

Вот и теперь Карана стояла не двигаясь в грязной воде, в то время как жижа на дне засасывала ее ноги все глубже. Наконец она пошевелилась, и из грязи, щекоча ей ноги, стали подниматься пузыри болотного газа, вонявшего хуже тухлых яиц.

Внезапно она ощутила дурноту: закружилась голова и ее стало тошнить. Вода вокруг ног как-то странно волновалась, ступни онемели, и она их больше не чувствовала. Не понимая, что происходит, Карана рванулась вперед, поскользнулась и упала лицом в ржавую воду. Ей понадобилось колоссальное усилие воли, чтобы просто подняться. Сердце бешено колотилось в груди. Наконец ей удалось выбраться из воды на маленький, покрытый грязью кусочек берега. Она взглянула на ноги, и ее чуть не вырвало от отвращения: они были густо усеяны пиявками. Пиявки висели повсюду: на лодыжках, на икрах, на бедрах, под коленями, между пальцев. Их было не меньше сотни. Многие уже насосались, побагровели и раздулись. Из бесчисленных маленьких ранок сочились струйки крови. Карана схватила самую большую, отвратительно упругую пиявку и попробовала оторвать ее от ноги. Но не тут-то было, пиявка присосалась на удивление крепко и в конце концов просто лопнула, но не отпустила ногу и осталась висеть под коленом, как пропитанный кровью лопнувший воздушный шарик.

Чтобы пиявки отцепились, их нужно было прижечь или присыпать солью, но у Караны не было соли, а разводить костер она не смела. При таком количестве укусов в ранки не могла не попасть грязь, и в своем богатом воображении Карана уже представляла, как ползет по болоту, волоча за собой раздувшиеся гниющие ноги…

Вдруг откуда-то справа послышался крик. В ответ крикнули слева. Карана сползла в мутную воду, но даже в ледяной воде искусанные ноги продолжали гореть. Пробираясь по пояс в воде в тростник, Карана чувствовала, как пиявки оттягивают кожу на ногах, извиваясь во взбаламученной воде, как флажки на ветру. Обернувшись, она увидела там, где только что стояла, следы своих ног и пятна крови.

Ничего более кошмарного Каране еще не приходилось переживать. Вельмы, перекликаясь, прочесывали болото вокруг нее. У девушки так кружилась голова, что она, цепляясь за тростник, еле стояла на ногах, а пиявки продолжали сосать кровь, сочившуюся из ранок, привлекая своим запахом все новых и новых пиявок. Она провела ладонью по бедрам и с ужасом обнаружила, что количество пиявок на них увеличилось. Тут ее действительно вырвало и еще долго продолжало рвать, а она, зажимая себе рот рукой, наклонялась все ниже и ниже к воде, стараясь издавать как можно меньше звуков.

В воздухе роились зеленые болотные мухи, жалившие не хуже ос, а волдыри от их укусов чесались несколько дней. Они забирались в уши, в нос, под наглухо застегнутые манжеты и даже в слипшиеся от грязи волосы. Не зная, как от них избавиться, Карана вымазала лицо и шею зловонной грязью, но мухи все равно как-то умудрялись добираться до кожи на голове и даже под одеждой. В конце концов на девушке не осталось живого места от укусов.

Где-то рядом снова появились вельмы. Она видела, как один из них осматривает прибрежную грязь на том берегу. Наблюдая за ним, она, к своему неописуемому ужасу, почувствовала, как что-то скользкое, длинное и толстое, как ее собственная икра, скользнуло вниз вдоль ее бедра, обвилось вокруг лодыжки, а потом коснулось пальцев на ноге.

В этот момент Идлис находился всего в нескольких шагах от Караны. Она не смела пошевелиться. Кто же там извивался вокруг ее ног? Угорь или змея? Неизвестный гад снова задвигался, то обвиваясь вокруг коленей и лодыжек, то прикасаясь к ним своей скользкой чешуей, то тычась в них тупой мордой, щекоча и оттягивая кожу в разные стороны. Наконец последовал сильный удар хвоста, угодившего Каране прямо под колено, и тварь исчезла.

Солнце зашло. Болотные мухи разлетелись. Вельмы каким-то чудом не нашли Карану и тоже ушли. А может, они просто сидели в засаде и ждали, когда она выдаст себя неосторожным движением? Почему же Каране никак не удавалось сбить их со следа? Вдруг она вспомнила, как Магрета говорила, что чувствительникам нужно особенно опасаться вельмов. Тогда Карана не успела выяснить почему. Неужели ее способности каким-то образом помогали им находить ее?! Она, конечно, могла постараться вообще ничего не чувствовать, но тогда она потеряла бы свое единственное преимущество перед ними. В результате Карана решила попробовать не бояться, не волноваться и ничего не испытывать, а двигаться и двигаться в сторону Нейда. Посмотрим, сумеют ли они тогда ее найти!

А может быть, на ее след их каким-то образом наводило Зеркало? Каране очень хотелось выбросить его в трясину, но потом она стала думать, что Зеркало ни при чем, ведь вельмы уже побывали так близко от нее, что, если бы дело было в нем, оно бы точно их к себе притянуло. И вообще, это было бы слишком простым объяснением.

Наступили сумерки, а с ними появились комары. Они были не такими беспощадными, как болотные мухи, но истерзанной Каране они казались невероятно докучливыми. Она неподвижно стояла в воде и пыталась придать лицу стоическое выражение. Какой-то, паразит пребольно ужалил ее в веко. «Не дергайся! – приказала она себе, чувствуя, как распухает укушенный глаз. – Мужайся и терпи!»

Уже почти стемнело, когда Карана осторожно вылезла из воды и осмотрела свое тело. Пиявок на ногах не было, а большинство ранок перестало кровоточить. Карана мысленно поблагодарила угря, оказавшегося ее единственным другом в этом болоте, но тут же постаралась прогнать и эту эмоцию. Прошло два дня с тех пор, как она побывала в библиотеке Иггура. Весь сегодняшний день она бежала в противоположную сторону от озера Нейд. Теперь Магрета не дождется ее там, даже если ей удалось скрыться из Фиц Горго.

Карана ощутила угрызения совести, подумав, что совсем забыла о том, каково сейчас приходится Магрете. На большом расстоянии она не могла восстановить с ней связь, чтобы узнать, вырвалась ли та на свободу, но в глубине Души Карана понимала, что в одиночку Магрета вряд ли была в состоянии это сделать.

В мешке у Караны лежала маленькая баночка с мазью, которую она захватила с собой из Готрима. Она смазала укусы пиявок и насекомых, и боль утихла, но в ранки попала грязь, и всю эту бесконечную ночь прятавшуюся в тростнике Карану бросало то в жар, то в холод. Она чувствовала стук крови в висках, а в ушах у нее стоял сильный гул.

В конце концов наступило утро, но Каране не стало легче. Она больше не радовалась тому, что снова ушла от погони. Теперь Карана не снимала носки и сапоги даже в воде, туго перевязывая при этом штанины веревками, но пиявки все равно умудрялись добраться до ее ног.

Вельмы загнали Карану далеко на восток в очень топкую местность. Здесь ей приходилось двигаться еще медленнее и осторожнее, чем в тех окрестностях Фиц Горго, где она уже побывала. Вельмы же чувствовали себя здесь как дома. Им все было нипочем: и холодная вода, и пиявки. Карана ускользала от них, только призвав на помощь всю свою ловкость и хитрость и иногда пользуясь своими способностями.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, за ним последовал еще один такой же день, потом – еще один. Карана перестала обращать внимание на холодную и зловонную грязь, но ее все время терзали мухи, пиявки, комары и прочая отчаянно кусавшаяся и пытавшаяся насосаться ее крови болотная нечисть; причем порой казалось, что все эти твари набрасываются на нее одновременно. В те же редкие моменты, когда никто не пил ее кровь, девушка страдала от хронической усталости, голода, грязи и постоянной сырости.

Пиявки напустили в ранки слюны, полной медленно действующего яда, и на третье утро Карана проснулась с распухшими, как сардельки, ногами. Ими было почти не пошевелить, но пришлось идти дальше, а точнее, брести по колено в воде или плыть. В тот день она преодолела почти лигу пути, и ее мозг уже отказывался ощущать боль или думать о преследовавших ее чудовищах. Все мысли слились в огненный шар, пульсирующий в голове. Еда у нее кончилась, и она надрезала кору сардовых деревьев и подставляла кружку, в которую капал сладкий сок. Он не утолял голод, но давал силы двигаться дальше, хотя от него Карана и испытывала чувство легкого опьянения.

Карана не осмеливалась спать. Несколько раз в течение дня она пыталась немного вздремнуть, если удавалось найти какое-нибудь надежное убежище. Раз она даже заснула стоя, как цапля. Она так устала, что уже не понимала, наяву ли с ней происходит все это, или только снится. Впрочем, сны казались ей теперь намного убедительнее действительности. Однажды ей пригрезились вельмы. Вчетвером они сидели на бревне. Ей не было видно их морд, только узкие головы в капюшонах, но они выглядели так, будто к чему-то прислушивались. Она с содроганием проснулась. Может быть, они пытались почуять ее сны? Неужели вельмы чувствовали то, что ей в них виделось?!

Бегство Караны превратилось в сплошной кошмарный сон без начала и только с одним возможным концом. Она была в таком ужасе, что не могла даже плакать. У Караны сохранилось единственное желание – добраться до озера Нейд, хотя она уже почти не помнила, зачем ей туда надо. А еще она боялась, – нет, не вельмов, а того, что, как и ее мать, лишится рассудка.

Тем не менее ловкость и способности все время ее выручали. Наконец она оставила позади болото и попала в густой лес. Теперь Карана больше не видела вельмов, потому что была проворнее их, но не сомневалась, что они от нее не отстанут.

На четвертую ночь после своего первого знакомства с пиявками Карана, превратившаяся в жалкого, грязного, покрытого укусами и язвами зверька, выползла из леса и прокралась сквозь высокую серую траву к чистым водам озера Нейд. По неподвижной озерной глади стучал мелкий дождик. Половину ночи Карана, путаясь в длинных водорослях, брела по колено в воде вдоль берега.

Наступила полночь. Внезапно кто-то вцепился ей в одежду. Она рванулась, поскользнулась и рухнула в воду получив при этом удар по шее своим же мешком, болтавшимся у нее на спине. Карана попыталась вскочить на ноги, но ее не пускали Как же они нашли ее здесь в темноте?! Чем больше она барахталась, тем сильнее ее прижимали ко дну. Перед глазами у девушки поплыли красные круги. Она захлебывалась водой, которая жгла ей нос и горло. Силы оставили Карану, и она перестала отбиваться.

И все-таки даже вельмы не сумели бы ее здесь выследить! Ведь должны же они когда-то спать! Карана нащупала рукой большой сук и поняла, что запуталась в ветвях упавшего дерева. Она поползла, перебирая руками по дну, и в конце концов вырвалась из цепких объятий скользких ветвей огромного дерева, рухнувшего вершиной к центру озера. Карана попробовала нащупать ногами дно, но обнаружила, что вода слишком глубокая. Девушка так устала и замерзла, что даже не пыталась плыть. Она просто перевернулась на спину и, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, качалась на поверхности, пока ее не прибило к берегу.

Через несколько минут Карана напряглась, перевернулась на живот, откашлялась, выплюнула воду, выползла на четвереньках на каменистый берег и вслепую начала было удаляться от озера, но сразу же ударилась головой о ствол еще одного поваленного непогодой дерева; под ним была небольшая ямка, в которую Карана прилегла на минутку, пытаясь перевести дух.

Ей было очень хорошо и тепло. Тепло?! Но почему?! Карана перевернулась на спину, открыла глаза и зажмурилась. Прямо в лицо ей светили лучи высоко стоявшего над горизонтом солнца. Было около полудня. Карана осторожно осмотрелась. Берег был пуст, а она лежала на самом видном месте, где ее могло обнаружить любое оказавшееся поблизости существо. От этой мысли у нее похолодело внутри. Она немного приподнялась и посмотрела поверх ствола. В отдалении стояла полуразрушенная стена, за которой возвышалась пара одиноких колонн. Это были руины города Нейд, где они с Магретой спрятали большие мешки со сменой одежды и едой.

При этой мысли Каране мучительно захотелось есть, но она не смела пошевелиться. Силы, помогавшие ей идти вперед, иссякли. У вельмов было достаточно времени, чтобы нагнать ее. А может быть, они с самого начала знали, куда она направляется?!

Под корнями вывороченного из земли дерева было небольшое углубление. Это было не очень надежное убежище, однако она просидела в нем остаток дня. Девушка невыносимо страдала от голода, но поблизости не росло и травинки которую можно было бы пожевать. Приятно было только то, что весь день сквозь легкую пелену облаков пробивалось солнце, грязная одежда Караны высохла, и она даже немного согрелась.

Как только стемнело, Карана скользнула в воду и поплыла к каменному причалу возле ближайших развалин. Рядом с ним стояли руины небольшого здания, в которых они и спрятали мешки. Развалины же самого города находились примерно в часе ходьбы дальше на запад.

Найдя мешки, Карана немножко поела находившейся в них отвратительной пищи и долго мылась с мылом в озерной воде, пока мучения последних дней не испарились у нее из головы вместе с болотной грязью, сошедшей с тела. Она надушила себе волосы лимонной водой, которую так любила ее мать, и сразу же почувствовала себя гораздо лучше.

Рано утром на следующий день она прокралась через лес туда, где они договорились встретиться с их проводником Вальфом. Карана не надеялась застать там ни Магрету, ни проводника, потому что опоздала на целых четыре дня, но, оказавшись на вершине небольшого холма, увидела струйку дыма, поднимавшуюся в воздух среди развалин недалеко от берега. Кто осмелился разжечь здесь костер?! Этот человек был или крайне неблагоразумен, или контрабандист, которому в данный момент нечего скрывать.

Конечно, Вальф был хитрее и опаснее любого зверя, но Каране ужасно захотелось посидеть у огня, погреться у костра, поесть горячей еды и попить сладкого чая. После того кошмара, который она пережила за последние дни, даже общество отвратительного контрабандиста не казалось ей таким уж непривлекательным.

Карана осторожно приблизилась к месту, откуда поднимался дым, и нашла там костер, горевший у полуразрушенной стены, защищавшей его от дувшего с озера прохладного ветра. Немного в стороне стояли развалины другого здания, от которого осталось только несколько колонн. Проводник сидел у костра. Его массивная фигура выглядела бесформенной под широкой накидкой. На сковородке жарилась рыба, а в висевшем над костром котелке что-то булькало. Он будто бы знал, что Карана уже здесь, потому что стоило ей начать пробираться к нему через траву, как он стал выкладывать рыбу на металлическую тарелку, украшать ее нарезанным кольцами луком и даже налил в кружку чая.

При виде еды Карана почувствовала спазм в желудке. В конце концов, их проводник был не таким уж и мерзким; на его широком некрасивом лице было добродушное выражение, и Карана поняла, что рада его видеть. Он улыбнулся, обнажив десны, и протянул ей тарелку. Как же ей хотелось есть!

– Спасибо, Вальф! – произнесла Карана хриплым голосом.

– А где твоя темноволосая спутница? – Вальф говорил неразборчиво, едва двигая губами. При этом он избегал смотреть Каране в глаза, и ей почему-то стало не по себе.

– Ее схватили, – ответила она, положив на землю большой мешок, но на всякий случай оставив на спине маленький.

Карана пила чай малюсенькими глоточками. Он был замечательный, горячий и сладкий, точно такой, о каком она столь долго мечтала. Она положила в рот кусочек политой маслом рыбы, розовой, ароматной, – просто объедение! Карана была так голодна, так радовалась вкусной пище, что у нее на глаза навернулись слезы. Она проглотила первый кусочек, потом подцепила второй кончиком ножа. В этот момент она заметила, что сидевший по ту сторону костра контрабандист напряженно смотрит куда-то ей через плечо. Карана замерла, не донеся рыбу до рта.

Внезапно все ее чувства возопили о неминуемой опасности. Карана метнулась в сторону, одновременно плеснув в лицо контрабандисту кипятком из кружки. В воздухе просвистел обоюдоострый топор, воткнувшийся в траву там, где она только что сидела. Контрабандист схватился за лицо руками. Через мгновение Карана уже перепрыгнула через стену и помчалась прочь, петляя среди камней и обломков колонн. Еще несколько мгновений – и она остановилась и обернулась.

Наступив на тарелку с рыбой, Идлис вытаскивал из земли свой топор. Он злобно уставился на нее сверкающими глазами. Мимо него вприпрыжку пробежали еще два вельма с топорами в руках. Они явно собирались ее окружить. В этот момент Идлис снова метнул в Карану топор. Девушка отпрыгнула в сторону, и топор ударился о колонну у нее за спиной Железо зазвенело о камень, в лицо Каране отлетела каменная крошка, и она бросилась наутек вдоль берега озера. За ней по пятам ринулись вельмы. А предатель контрабандист уже успел куда-то исчезнуть.

Хотя Карана была невысокого роста, она была проворна и быстронога и, петляя между деревьями, очень скоро оставила вельмов далеко позади. Сначала она с сожалением вспоминала о вкусной рыбе, безжалостно растоптанной Идлисом, но вскоре стала думать только о том, как бы уйти от погони. Вновь и вновь девушке виделся топор, вонзающийся ей в спину и она живо представляла страшную боль, тщетные попытки извлечь из своего тела железное лезвие, лужу крови на траве, мрак в глазах, последнюю вспышку боли и черную пустоту.

За тот день вельмы несколько раз чуть не настигли ее среди редкой прибрежной растительности. Они рассыпались цепью, перекликаясь глухими голосами. Стоило ей побежать в новом направлении, как наперерез бросался какой-нибудь вельм. Они были неутомимы и гнались за ней с упорством собачьей своры, сначала остальных вел за собой один из них, потом – другой, потом – третий. У девушки не было ни мгновения, чтобы перевести дух.

Карана уже совсем выбилась из сил. Маленький мешок на спине казался ей набитым камнями. Она понимала, что долго ей не продержаться. А стемнеть должно было еще не скоро, хотя вряд ли темнота могла скрыть ее от вельмов, которые настолько боялись света, что прятали глаза под масками даже от слабых лучей едва пробивавшегося сквозь облака осеннего солнца.

Несколько раз вельмы были так близко, что даже метали в нее топоры. Ее спасла только буря, из тех, что часто бывают в Ористе осенью, внезапно прилетая туда с морских просторов. На западе появилась стена облаков, потом подул шквальный ветер, и начался ливень. Потемнело, и все окутал спасительный туман. Не теряя ни минуты, Карана повернулась и бросилась прочь от озера вверх по склону холма. Она бежала и бежала под дождем, пока наконец не убедилась в том, что вельмы отстали. Всю ночь она шла на север, а перед самым восходом солнца спряталась в густом кустарнике, где, вздрагивая от каждого шороха, и проспала до заката.