Текст книги "Три путешествия"

Глава V

Доходы Саама, поступающие в сокровищницу короля. – Усердие сиамских королей в построении церквей и капищ. – Солдаты не на жалованьи. – Тяжкое бремя, возложенное на жителей, их послушание и покорность. – Большие доходы духовенства. – Богослужение сиамцев или идолопоклонство. – Множество божков. – Одежда священнослужителей; их деяния. – Церемонии у них одинаковые с римской церковью

Доходы Сиамской империи или королевства состоят по большей части из арендной платы, пошлин, оплаты разрешений на ввоз и вывоз товаров, также за места для рыбной ловли, за плоды и деревья; на все надо покупать права, за все платить налоги. Помимо того в Сиамском королевстве имеются золотые россыпи и свинцовые рудники, большие заросли саппанового дерева²¹, столь же превосходного и красного, как бразильское дерево; оно растет здесь в изобилии, и вывозят его на Коромандельский берег, в Дабул, Китай, Японию и на другие острова. Помимо того сиамский король получает наследство от всех бывших у него в услужении или состоявших на государственной службе, а также всех умерших под судом, но с тем, что жена и дети покойного получают полное довольствие или по крайней мере полную треть наследства. Точно так же король в случае смерти чужеземных купцов, каковых здесь много, получает две трети их добра. Средства и доходы сиамского короля достигают ежегодно двадцати тысяч катти (Catti) ²² серебра, что составляет – я сам был при подсчете – свыше 24 тонн золота; ежегодно он тратит не свыше 15 тонн, а остаток сохраняется в его сокровищнице.

Издержки короля идут главным образом на постройку и украшение капищ, храмов, богов, церквей и башен, воздвигаемых здесь тысячами с большим великолепием, далее, на другие ненужные вещи, относящиеся ко двору и его свите, на что расточается много денег; он не скупится также на амуницию и военное снаряжение, постройку судов и т. д. Однако солдаты должны сами кормиться, если не считать того, что они получают от короля немного рису, но зато вся взятая у врага добыча принадлежит солдатам. Хотя эти воины подобны рабам, каковыми они и являются на деле, их посылают на всякую работу. Граждане или, так сказать, свободные люди обычно считаются рабами короля и должны содержать города и местечки, охранять и защищать их в случае нужды каждый по своему положению. Невзирая на тяжелое бремя, которое лежит на горожанах и жителях Сиама, они живут мирно под управлением короля и помимо тяжких податей, накладываемых на них королем и государством, приносят в дар богам, капищам и храмам много денег и в изобилии различные припасы; хотя это кажется невероятным, но я сам слышал от старшего священнослужителя и видел, как он подсчитывал, что ежегодно жители жертвуют свыше 20 тонн золота на нужды богов, капищ и тому подобное, и все это идет в руки духовенства, не считая того, что дает король; так что священнослужители здесь весьма влиятельны и богаты и живут пышно, внушают большой страх, почет и уважение, и их здесь несчетное множество.

Сиамцы и их король – язычники, они горячие и ревностные идолопоклонники, каковыми были уже сотни лет тому назад, что отчасти видно по их древним пещерам, домам и монастырям, а отчасти по старым священным языческим книгам как духовным, так и светским, по которым они справляют богослужение и производят суд. У них множество старых и постоянно возводятся новые многочисленные церкви, монастыри, пирамиды и другие языческие капища из дорогих материалов, весьма красивые, большие и малые, обычно расписанные внутри золотом и серебром и убранные внутри и снаружи драгоценностями; они не считаются с расходами, трудом и усилиями, ломают одно и строят другое. Они весьма усердны и набожны в своей вере, у них много священнослужителей, которые всегда носят желтое платье, бреют голову, бороду и брови. По их законам, под страхом большого наказания они не должны иметь денег или спать с женщинами. Тем не менее они живут в богатстве и в наслаждениях, им прислуживают, как принцам, и они пользуются всеобщим уважением; они только не смеют общаться с женщинами, что мешает им в наслаждениях; но их сжигают живыми, если застанут с женщиной, или – это является мягким наказанием – отправляют на всю жизнь в ссылку и лишают священнического сана. Пищу и платье и все необходимое доставляет им каждый в изобилии и самое лучшее, ибо они заботятся о священниках гораздо больше, чем мы о своих наставниках у себя на родине. Богослужение состоит главным образом в наставлении паствы, в устройстве некоторых церемоний, которые происходят в любое время и еженедельно при открытых церквах и монастырях, когда всем читают вслух и дают наставление ко всему доброму и совет следовать добродетели, а особенно приносить большие и дорогие дары богам; жертвы благочестия часто уносили в нашем и в их присутствии, говоря, что это будет употреблено на построение храма и изготовление нового бога. Утром и вечером читают в церквах молитвы и всякий, кто хочет, может на это смотреть и слушать. Они посещают также больных и молятся за умерших с великой набожностью и приличием. И хотя их нельзя понять (ибо они большей частью говорят на языке пегу и бернео), богослужения их, судя по внешнему виду, весьма благочестивы и усердны, и я несколько раз присутствовал на них. У них много дела: почитать, целовать и лизать своих богов, которых у них около сотни тысяч – из дерева, камня, меди, свинца, серебра и чистого золота. В главном храме можно видеть несколько страшно больших статуй, сидящих наподобие портных, на столе, со скрещенными ногами. Я насчитал их двенадцать, а самый главный бог в сидячем положении выше 13 клафтеров. Он хорош по своим формам, пропорциям и виду. Мы, нидерландцы, называли его большим идолом van Soes. Одиннадцать остальных также весьма велики по своим размерам, но все немного меньше и сидят друг перед другом.

Многие их обряды сходны с обрядами римской церкви, как-то: возжигание свечей, святая вода и еще больше таких, как отпущение грехов, паломничество за самих себя и за других, чем, как они говорят, можно заслужить Царство Небесное, и что они, когда я беседовал с ними о вере, хотели совершить за меня, считая нас за самую близкую и самую праведную после себя нацию, ибо мы признаем Всевышнего Бога, любим и ценим всех добрых и набожных и никого не стесняем в религии или вере и особенно не осуждаем и не проклинаем ее в их присутствии, как это делают мухамедане, которые озлоблены и ожесточены против всех неединоверцев, почему эта фанатичная вера не привилась до сих пор среди сиамцев.

Глава VI

Большой запас строительных материалов. – Домоводство сиамцев. – Приглашение друзей. – Чистота посуды. – Чистота спален и тел. – Наряды мужчин и женщин. – Свадебный обряд у сиамцев. – Замечательные браки. – Женятся очень молодыми. – Воспитание и обучение детей. – Ученые и студенты пользуются большим уважением. – Как они поступают с мертвыми. – Природа и обхождение сиамцев. – Любовь императора к чужеземцам, особенно к голландцам

В Сиаме много подходящих материалов для постройки городов, крепостей, монастырей, церквей, домов, кораблей и тому подобного: известь, камень, свинец, железо, дерево и все, что необходимо для постройки домов, кораблей и тому подобного. Все это здесь можно достать весьма дешево и очень легко. Большая часть их домов построена из дерева и камыша и только немногие из камня, который хотя и чрезвычайно дешев, но главным образом идет на храмы и пирамиды; они примерно на один клафтер высоты над землей и покрыты черепицей; обычно, так же как и у нас, внутри деревянные, устроены весьма изящно на их лад. У них мало утвари, что нельзя сравнить с обычаями нашей страны; у них нет скамей, стульев и тому подобного, ибо они не привыкли пользоваться ими в обиходе. Весь дом и все покои устланы циновками, по которым ходят, чтобы держать все в чистоте. Когда приходит в гости друг, то ему вместо стула постилают на пол, смотря по состоянию, лучшую циновку или арабский ковер, на который просят сесть друга или гостя; а когда он сядет, ставят перед ним в серебряном или золотом сосуде воду и сиеррипинанг (Siery Pinang)²³, что является самым лучшим угощением, какое только можно предложить другу. Красивее всего у них обычная посуда из тонкой желтой меди, чистой и искусной работы. Спальни свои они содержат в большой опрятности и превосходят в этом некоторых нидерландцев. Тело свое от головы до пят они чистят или моют два раза в день прозрачной колодезной водой и потом умащивают себя маслом благоуханных трав, не вонючими, как противные явайцы, но драгоценными мазями из сандала, алоэ, амбры, розовой воды, смешанной с мускусом, а равно и с другими специями, придающими им тонкий и приятный аромат. Когда мужчины и женщины хорошо вымоются и приведут себя в порядок и хотят посетить богов или друзей, то надевают свои обычные украшения и убранства. У мужчин они состоят из золотых колец, нанизанных на все пальцы, и куска ткани различных цветов, вытканной или размалеванной, длиной 7 или 8, шириной 10 или 12 пядей, которой они обвивают бедра весьма красиво и своеобразно. Сверху надевают они тонкую рубашку белого, красного или иного цвета, одни из полотна, другие из бумажной ткани; у них широкие, длинные полурукава, спадающие до колен, как у турок. Женщины связывают волосы на голове сзади, наподобие шара, и втыкают в них золотую шпильку, длиной в полтора пальца и толщиной с явайское перо; в ушах у них прорезаны большие круглые отверстия, куда они вставляют свои лучшие украшения, золотые пластинки, длиной приблизительно в палец и шириной во все отверстие, изрядно выбитые и украшенные драгоценными камнями, алмазами, жемчугами, рубинами и смарагдами. На руках они носят золотые кольца и запястья из чистого золота, украшенные камнями. Платье их состоит из куска размалеванной различными красками бумажной ткани, 8 или 9 пядей длиной и 6 или 8 шириной, красного, синего или белого цвета, с золотой лентой, шириной в один-два пальца, в два раза длиннее платья, искусно повязанной вокруг живота. Верхняя часть туловища обнажена, за исключением грудей, прикрытых платком из бумажной ткани, полотна или тонкого шелка, белого, красного или синего цвета, подобно тому, как в Голландии девушки употребляют шарфы. В общем, одежда мужчин, женщин и детей здесь хорошая и чистая, люди хорошо сложены, белы кожей, но невелики ростом. Состоятельные мужчины и женщины одеваются в дорогие одежды и превосходят в пышности многие народы в Индии. Когда они выходят на улицу, за ними следует множество рабов и рабынь, также нарядно одетых, по состоянию своих хозяев.

Хотя сиамцы язычники и живут в суевериях, однако делают большое различие между браком и блудом (помимо брака), правда, это не считается у них особенно постыдным. В браке мужчины и женщины воздержаны и пристойны и могут посрамить некоторых христиан или по крайней мере именующих себя христианами своим согласием, любовью, усердием и заботами при воспитании детей. Когда кто-либо из них хочет вступить в брак, он должен переговорить не с той, которую он любит и избрал, а с родителями или друзьями или поручить другим сделать это от его имени, несмотря на то что он никогда не видел и не разговаривал с избранной им и знает о ней чаще всего понаслышке или по знакомству родителей и друзей, которые нередко заключают брак так, что юноша или девушка даже не знают о том, что происходит обычно в беседе или разговоре. Так, один друг говорит другому: «У меня дочь, сын, двоюродная сестра, двоюродный брат или какой-либо друг, которого можно женить», ибо они редко выдают замуж за незнакомых, как бы они ни были богаты, но большей частью за родственников, как бы близко ни было родство, за исключением родных братьев и сестер; но я сам видел, как венчали брата и сестру от разных матерей. Здесь так же смотрят на богатство и красоту, но не так на добродетель, как в наших странах; в общем, ласки, нежности, красивые слова и тому подобное (как принято у нас) здесь ни во что не ставятся; на чем порешат старики, с тем примиряются молодые. Часто случается, что родители и друзья заключают брак, когда молодым нет еще десяти лет обоим вместе, даже еще меньше; так без понятия и воли их соединяют и венчают, и я сам видел открытое бракосочетание, когда мужу не было двенадцати лет, а жене едва исполнилось девять. Другой паре еще не было вместе двадцати пяти лет, а у них уже было два ребенка, чему мы весьма изумлялись. Если кто-нибудь ни с кем не обручен, то он может взять себе жен, сколько пожелает, и жить с ними до тех пор, пока это ему нравится: ни закон, ни друзья не имеют права помешать ему или развести их. Судя по этому, брак нигде не пользуется таким уважением и не накладывает таких обязанностей, как у нас. Они имеют право покидать друг друга, когда им заблагорассудится, особенно мужья жен, по самому маленькому поводу, но большей частью, если у них не родятся дети. После развода муж может взять себе другую жену, какая ему понравится, а жена – мужа. Их помолвки редко происходят в присутствии священников; но на свадьбе обычно присутствуют несколько священников или наставников, которые читают (на свой лад) что-нибудь хорошее и приносят жертвы богам. Они довольствуются обычно брачным договором, заключенным ими или родителями; договор пишется, и к нему прикладывается печать. В семейной жизни, домоводстве, воспитании детей они следуют законам природы, и хотя редко и мало учат детей, последние обычно весьма тихи и послушны. Школьные учителя – священники, у которых дети живут по нескольку лет, наставляют их добрым нравам; далее они обучаются письму, чтению и всевозможным ремеслам и искусствам, к каким они способны, чтобы добыть себе пропитание. Большая часть учащихся желает стать священниками ради хорошей жизни, которой те живут, а также потому, что каждый, какого бы он ни был звания, высокого или низкого, почитает и уважает их. Это такой народ, у которого священники или ученые и студенты пользуются почетом и уважением, в чем они превосходят многих европейцев.

Они не хоронят своих мертвецов, а торжественно сжигают их с большими издержками, каждый по своему состоянию, и некоторые с роскошью, которая обходится в несколько тысяч реалов. Но еще больше уходит на годовые ренты, завещанные монастырям, и на построение церкви (если их род таковой еще не выстроил) или пирамиды и колонны в честь умершего над его прахом, что кажется невероятным тем, кто этого не видел. Бедных людей или рабов, у которых ничего нет (часто они все уже принесли в жертву богам), сжигают и устраивают остальное за счет монастырей, на что эти братцы научились расходовать весьма мало. Умерших от нечистых или особенных болезней (как детская оспа и лихорадка) или скончавшихся в детском возрасте не сжигают, а бросают в воду или выносят в поле на съедение рыбам или птицам поднебесным. Говорят, что умершие от болезней, которые считают нечистыми, недостойны сожжения и церемоний; что же касается детей, то у них еще не было разума, чтобы почитать Бога и молиться Ему.

Сиамцы по натуре хорошего и приветливого нрава, особенно по отношению к чужеземцам, как-то: нидерландцам, англичанам, португальцам, маврам и др. Король всех встречает приветливо и дает свободный доступ в страну, которая открыта для чужих, как для своих. Они считают большой честью, если в их стране много чужеземцев, и полагают, что это доставляет им славу и уважение перед другими королями и властелинами. Поэтому король разрешает всем без различия свободно торговать и путешествовать, не стесняя и не принуждая изменять своим привычкам и вере. Тем не менее одним он предоставляет больше свободы, чем другим, и к одной нации относится лучше, чем к другой; одно время король был особенно благосклонен к голландцам и приветливо обходился с нами, что возбудило зависть и ненависть других наций, ибо он дал нам не только большую свободу и привилегии в торговле, купле, продаже, пошлинах и лицензиях, чем некоторым из своих жителей, но и разрешил свободный доступ во дворец, когда нам этого захочется, что не дозволяется другим нациям: англичанам, португальцам или маврам, и называет голландцев своими детьми.

После смерти короля, если сыну еще не исполнилось пятнадцати лет, престол переходит к старшему брату; когда сын достигнет указанного возраста, то заступает место отца, а брат короля отстраняется. Сын вступает на трон отца также в том случае, если он уже осведомлен в государственных делах.

Глава VII

Господина ван Мейдена приглашают на вынос тела принцессы. – Большие и торжественные приготовления к сожжению. – Великолепный алтарь для покойницы. – Погребальная процессия, вопли во время ее. – Деньги бросают в толпу. – Тело обкладывают горючим. – Помосты для священников, раздающих милостыню. – Искусный фейерверк. – Расходы на эти приготовления

Утром 23 февраля нидерландского старшего командира Яна ван Мейдена (Jan van Muyden) пригласили через толмача ко двору, чтобы он мог присутствовать при чрезвычайно торжественном выносе тела законной дочери его величества, рожденной от королевы; к нему присоединился и я. Но по вине толмача, который слишком поздно пришел сообщить нам об этом, тело до нашего прихода уже отправили туда, где оно должно было быть сожжено. Все же мы сели на отведенное нам место, чтобы видеть торжественные приготовления, которые делают только к сожжению лица из королевского дома. Посредине площади перед дворцом стояло пять деревянных башен, сложенных из длинного мачтового леса; из них средняя была вышиной примерно в 30, а остальные, образовавшие квадрат, в 20 клафтеров; они были весьма искусно построены и изумляли своим видом благодаря обилию золота, которое всюду просвечивало через изящно расписанную резьбу. Посредине самой большой башни стоял великолепный алтарь, украшенный золотом и драгоценными камнями, вышиной приблизительно шесть футов, на который было возложено тело принцессы, после того как оно пролежало на дворе приблизительно шесть месяцев. В тот день ее облачили в королевские одежды, увешали золотыми цепями, браслетами и ожерельями из алмазов и других драгоценных камней. Все было богато украшено и точно так же, как в обычной жизни по праздникам. На голове ее была драгоценная золотая корона, в гробу из чистого золота, толщиной в большой палец, она не лежала, а сидела, подобно молящейся, со сложенными руками, лицо ее было обращено к небу. Затем пришли самые высокопоставленные мандарины (Mandorijns) с их женами, одетыми в тонкое полотно, без всяких украшений из золота или других драгоценностей; вместе с тем они давали заметить свою печаль и каждый посыпал умершую (отдавая ей последнюю честь) цветами и курениями. Затем тело поставили на возвышенный золоченый трон или триумфальную колесницу и снова показали всем высокопоставленным лицам. Потом самые благородные и знатные женщины принялись жалобно выть и кричать изо всех сил – таким образом каждая выражала глубокую печаль об утрате. Когда с этим было покончено, важнейшие лица в государстве медленно понесли трон к тому месту, где должны были сжечь труп. За повозкой следовали в строгом порядке помянутые мандарины со своими женами. Впереди ехал верхом молодой король, его величества старший сын и принц, лет двадцати от роду, и несколько братьев покойной, все дети одной матери. Король сидел на прекрасном молодом слоне, одетый во все белое. Рядом с ним, по обе стороны, ехали на слонах два его младших брата, и все трое держали в руках длинный шелковый креп, который покрывал гроб с мертвым телом, как будто они помогали этим везти повозку. По бокам трона или повозки шли 14 детей короля, одетых в белое полотно, каждый с зеленой ветвью в руках; горьким плачем и опущенными вниз глазами проявляли они свою печаль. По обеим сторонам пути, по которому двигалось печальное шествие, были выстроены помосты, на расстоянии приблизительно 20 клафтеров друг от друга, на которых сидели мандарины низшего чина, и когда гроб проносили мимо, бросали в народ различные платья, а иные апельсины, причем некоторые из них были начинены тикалями (Ticol)²⁴, а другие масенами (Masen) – монетами, на что простой народ так сбегался, что в тот день в толпе погибло семь человек. Когда подошли к алтарю, то при печальной музыке тело было снято с повозки главнейшими мандаринами и с большими почестями поставлено на алтарь. Тотчас же труп обложили большим количеством сандалового и агорового дерева, набросали туда много благовонных веществ вместе с другими специями, благоуханными травами и бальзамом. Тут королевские дети и благородные мандарины удалились в королевский дворец, и около тела, которое должно было простоять еще два дня, остались только женщины. День и ночь сидели они, плача, вокруг алтаря, и ни одна из них, какое бы высокое положение она ни занимала, не отходила прочь ни по каким делам и не посягала на это, ибо каждая надеялась выслужиться громким плачем и опечаленным видом, и даже (без сомнения многие) против своего чувства и желания, и эти выжатые слезы не удивляли меня, так как если замечали, что одна из них плачет недостаточно громко или жалобно, то ее тут же, не считаясь с положением, били приставленные для того женщины, так что ее заставляли кричать от настоящей боли. Неподалеку от вышеупомянутых великолепных башен был сооружен превосходный помост, обитый толстой золоченой бумагой, где сидели самые важные священники государства вместе с множеством других священников на помостах вокруг того сооружения; все вместе читали на свой лад молитвы за умершую, после чего им роздали для подаяний невероятное множество платьев и утвари, как-то: горшков, сковород, постелей, всевозможные плотничные инструменты – топоры, долота, пилы, буравы и т. д. С двадцати башен, изрядно построенных из бамбука, обклеенных позолоченной бумагой, расставленных рядом, в течение четырнадцати дней пускали великолепный фейерверк, каждый вечер, после захода солнца и до утра. Все эти большие приготовления вместе с тем, что было роздано за день бедным, стоили приблизительно 5 тысяч картиев сиамского серебра, или 6 млн. гульденов, не считая золотых и серебряных изображений, из них два золотых высотой пять с половиной футов и толщиной полтора дюйма, выставленных в память усопшей в главном храме страны; они стоили больших денег, что слышал сам господин ван Мейден из уст королевского фактора, ибо на них ушли все деньги, серебро и драгоценности, которыми одаривали принцессу при жизни отец и мандарины.