Текст книги "Дневник контактера"

Умут Кемельбекова, Ян Вильям Сиверц ван Рейзема
Дневник контактера

© Кемельбекова У.Б., 2018

© Сиверц ван Рейзема Я.В., 2018

© Ящук Н.А., рисунки, 2018

* * *

То, что возможно в возможности, не нуждается в действительности

Глава 1

Прекрасное субботнее утро десятого июня. 23 градуса. Первого июня в Москве шел снег. Чудо природы.

Наступали длинные выходные, так как понедельник был праздничный день – 12 июня, День России. За эти дни решил закончить перевод диалога Джордано Бруно. Ровно в шесть сел к компьютеру и погрузился в текст. Работа, как всегда, захватила меня.

Почувствовав усталость, я взглянул на часы. Было десять.

Последнее высказывание, которое перевел, гласило: «Особенностью живого ума является то, что ему нужно лишь немного увидеть и услышать для того, чтобы мог потом долго размышлять и многое понять».

Пора отдохнуть – решил я. Эдгар, наверняка, ждет. Я выпил чашку кофе, взял кусочек сыра и вышел из дома.

Покровка пуста. Ни машин, ни людей. Быстро дошел до Чистопрудного бульвара. Подошел к скамейке, где обычно меня ждал Эдгар. Скамейка была пуста. Интересно, где же он? В пруду плавали огари, собачники выгуливали собак. Бомжи заняли места у ограды. Эдгара не было. Сел на ближайшую скамейку. Прошло еще полчаса.

Я прикинул, сколько мне еще сегодня надо перевести, и решил, что пора возвращаться. Достал сыр, чтобы скормить его голубям, но тут меня охватило странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. Огляделся. Никого. Но чувство усиливалось, и я, усевшись поудобнее, взглянул в небо. Облака безмятежно плыли над бульваром. Я стал внимательно разглядывать деревья и обнаружил его на третьем дереве. Он сидел на ветке, и увидеть его было не просто. Я знал, что он видит меня, и помахал рукой. Он сидел еще несколько секунд, потом взлетел и опустился рядом на скамейку. Молча, без обычного приветствия, что меня удивило.

Взглянув на него, понял его молчание. В клюве он держал авторучку. Разжал клюв. Ручка упала на скамейку.

– Кар-р-р-р! – поздоровался Эдгар.

– Пр-р-р-ивет! – ответил я и потянулся за ручкой. Но Эдгар не позволил. Схватил ручку и взлетел. Уселся на ветку дерева рядом со скамейкой. Оттуда наблюдал.

Я достал кусочек сыра. Обычно Эдгар садился рядом на скамью и ел сыр с ладони.

Эдгар положил ручку на землю. Прокаркал несколько раз. Я это понял как просьбу и положил сыр перед ним. Он склевал сыр, взглянул на меня и каркнул еще раз. Потом схватив клювом ручку, отлетел на несколько метров, опустился на землю и, положив ручку, вновь закаркал. Я, удивляясь его необычному поведению, подошел ближе.

Эдгар с авторучкой в клюве опять отлетел на несколько метров. Так продолжалось несколько раз, и расстояние, на которое он отлетал, увеличивалось. Может быть, он хочет, чтобы я последовать за ним, подумал я, и в очередной раз подойдя к нему, сказал:

– Лети, Эдгар, лети! Я пойду за тобой.

Он долетел до ресторана на воде и сел на ветку, ожидая меня. Когда подошел, полетел в сторону Покровки. В клюве держал авторучку.

Я прибавил шаг, чтобы не упустить его из виду. Эдгар сел на рекламный щит, и как только я подошел к щиту, полетел к Садовой. Не долетев несколько метров, сел на тротуар. Я склонился к нему.

Важной походкой Эдгар обошел меня. Направился в арку, у которой стояли. Проход во двор был захламлен строительным мусором.

Эдгар подошел к стене, положил на землю ручку и каркнул. Я стал разгребать битый кирпич и коробки. Подняв одну из коробок, я удивленно воскликнул:

– А это что такое?

На земле лежала тетрадь в зеленой коленкоровой обложке.

Эдгар встал рядом. Каркнул. Потом взял клювом ручку, положил ее рядом с тетрадью и вылетел на Покровку.

Я поднял ручку и тетрадь и вышел из арки.

На Покровке было так же пустынно. Субботнее летнее утро.

Вернувшись домой, раскрыл тетрадь. Почерк мелкий и плотный, будто писавший экономил бумагу. Стал читать. Это был дневник.

Глава 2

24 мая

3 апреля. Мой вес 90 кг.

23 мая. Вес 77 кг.

За этот период я прошла несколько циклов семидневного голодания. Не курила. Спиртного почти не употребляла. В рационе только овощи, фрукты, ломтик мяса, немного малосоленой рыбы с соевым соусом. Надо было срочно похудеть.

Чувствовала себя бодрее, энергичнее. Никаких головокружений после семидневного голодания. Погода была прохладной. Много писала и переводила. Дн ем отдыхала часа два, потом снова допоздна работала.

На завтра назначено совещание, после которого А.С. обещал вывести в канал для контакта с информационным полем. Я, конечно, испытываю определенный скепсис, но погрузилась в космологические материалы. Любопытно. Хочется попробовать, вдруг стану контакт ером. Хотя контакт ерами называют тех, кто, якобы, выходит на прямые связи с инопланетянами.

Я называю контакт ерами тех, кто находится, по определению А.С., «во вселенском информационном канале», куда направляется сознание человека после особой подготовки.

25 мая

После совещания в 11 часов 30 минут А.С. и мы с Ниной направились в лабораторию. Я села за стол, она – напротив. На столе лежали чистые листы бумаги и авторучки.

А.С. встал лицом к окну рядом со мной. Левой рукой взял мою правую руку. Наступило молчание. Подумала, может закрыть глаза? Посмотрела на А.С. – его глаза были открыты.

А.С. шевелил губами, смотрел в пространство перед собой. Через 2–3 минуты кивнул Нине. Та замерла на несколько секунд, потом стала писать. Писала недолго. Рука ее скоро остановилась.

А.С. держал мою руку еще минуты три. Пыталась понять, нет ли каких-нибудь изменений. Немного отяжелела рука в локтевом сгибе, но, возможно, оттого, что она просто висела уже минут десять.

А.С. отпустил руку. «Продолжайте!» – сказал он Нине и вышел из лаборатории.

Нина стала объяснять: «Запишите и запомните фразу «Девятый, прошу, пожалуйста, дать мне в мозг информацию о…». Так нас выводили на Девятый учебный канал, через который устанавливались максимально близкие связи с информационным полем, чтобы потом подобрать подобающего информационного партнера-учителя. Произносить эту фразу можно вслух. Можно мысленно. По окончании каждого сеанса говорите «спасибо».

– Давайте, попробуем, – сказала Нина. – Настройтесь на то, что будете очень быстро писать. Во время сеанса не анализируйте ничего и ничего не подвергайте сомнению.

– Но подвергать сомнению можно подсознательно и анализировать тоже, – сказала я.

– Если слова пойдут быстро, вы должны думать только о том, чтобы успеть записать. ОНИ не магнитофон. Два-три раза не повторяют. Не успели записать – потом не восстановить. Анализировать и разбирать написанное будете потом. Начнем. Просите слова!

Я закрыла глаза. Мысленно проговорила: «Девятый, прошу, пожалуйста, дать мне в мозг слова». Стала ждать. В голове – полная пустота: ни мысли, ни образа. Полная чернота. Потом из этой черноты стали выплывать слова: буквы размыты, неровного темно-розового цвета, какие-то колеблющиеся:

 
побеги
класс
стол
свет
орбита
лук
курица
поле
лошадь
ручка
 

Слова выплывали медленно. Промежутки между словами были достаточно длинными. Открыла глаза. Взгляд, естественно, уперся в стол. Прислушалась, что происходит вокруг: капала вода из крана, сквозь окно донесся шум проезжающей машины.

– Закончилось? – спросила Нина.

– Да, слов больше нет.

– Скажите «спасибо», – напомнила она.

Я поблагодарила.

Нина повторила:

– Не забывайте благодарить каждый раз! Теперь задайте конкретный вопрос: «Каких элементов не хватает в таблице Менделеева?»

Я спросила.

Полная темнота.

– Что вы ощущаете, яркий свет или темноту? – спросила Нина.

– Темноту, – ответила я.

– Задайте другой вопрос: «Чем на самом деле был Тунгусский метеорит?»

Ответа не последовало. Такая же тьма.

– Тогда, – сказала Нина, – попросите, чтобы дали стихи. На стихах и рассказах лучше всего расписываться. Попросите, чтобы дали стихи.

Я попросила.

Пошли слова с большей скоростью, даже целыми строчками:

 
«По голубиным вечерам
пою, хожу, как серый дым,
я оглянусь по деревам…
и ты войди…»
 

Нина сказала:

– Спросите: «На какие темы предпочтительней беседовать?»

Я спросила.

Ответили: «Медицина».

– На этом закончим, – сказала Нина.

Перешли в другую комнату. А.С. спросил у Нины:

– Ну, как?

– Нормально вышли.

Обращаясь ко мне, А.С. сказал:

– Теперь тренируйтесь каждый день. Раз в неделю встречайтесь с Ниной.

Мы с Ниной вернулись в свою комнату.

Нина сказала:

– Если вечером будете плохо себя чувствовать, позвоните. Могут болеть голова и сердце.

– Почему? – спросила я. – Ведь я ничего не чувствовала, А.С. только держал меня за руку.

– Нет, он работал и с мозгом, и с давлением, и с лимфами поработал. Иногда это у него проходит очень трудно. В принципе, это приравнивается к клинической смерти. Я видела, как он пришептывал, проговаривая текст.

– Продолжу объяснение, – сказала Нина. – Ваша задача, как можно теснее, лучше наладить связь. Спросите, что вам можно есть, а что нет. Может быть, вам не нужно полное голодание. Если с первого раза на связь никто не выходит, выйдет через некоторое время. Они там тоже постоянно не сидят. Могут «отойти». На связь выйдет кто-то другой, так как это учебный канал. Они будут меняться, пока не подберут для вас постоянного Собеседника-Учителя.

– Это не опасно для здоровья? – спросила я.

– Считаю, что владеть такой связью должен уметь каждый, – ответила она.

Глава 3

Дочитал страницу и задумался. Что это за записи? Дневник контакт ера? Реальный дневник реального контакт ера? Как он оказался в подворотне? И как его мог обнаружить ворон и привести меня к нему?

Я отложил тетрадь и вернулся к переводу. Прочитал последнее, что перев ел: «Особенностью живого ума является то, что ему нужно лишь немного увидеть и услышать для того, чтобы он мог потом долго размышлять и многое понять».

Какая интересная мысль Джордано Бруно, подумал я. Пожалуй, я раньше не задумывался над глубинным смыслом написанного. Вернее, задумывался как переводчик. Стремился точнее перевести текст с одного языка на другой, правильнее передать мысль, но не думал о самой мысли. Конечно, я переводчик, а не мыслитель – усмехнулся я. Но кто мне мешает размышлять о мысли? Никто! Начну с этой мысли. У меня живой ум. Бруно пишет об особенности понять многое в самом мышлении.

Прочитал следующий абзац из трактата на латыни, но понял, что думаю о дневнике контакт ера. Почему он меня так заинтересовал?

Меня никогда не интересовали эти околонаучные разговоры из области парапсихологии, астрологии, мистики, алхимии. Но алхимики искали золото, а сделали столько открытий в химии. Что ищут те, кто изучают информационное поле Земли? И что найдут?

Надо обсудить эти вопросы с профессионалами. Не изучать же необъятный сетевой материал. Но где найти этих экспертов? А может, поискать в сети, на форумах, в чатах? Будет проще познакомиться с наиболее распространенной точкой зрения. Не откладывая, решил поискать чаты и форумы с этой тематикой.

На сетевых «свободных» просторах бывал редко. Без шифров, кодов, без регистрации. Это была область никчемышей и кноподавок, как их называли. Сидят часами, болтая ни о чем. Я даже не мог представить, как это возможно – часами разговаривать ни о чем.

Чаще заходил на zerkalo.com. Нравилось название. Вошел без регистрации. Ожидаемый набор рубрик: «все о компьютерах», «о детях», «мужской разговор», «женские штучки». Но неожиданно проч ел «Палата № 6». Это еще что за палата? Палата № 6 у Чехова – палата для душевнобольных.

Ники были интересные: «Пилат», «Муссолини», «Сафо», «Юнкер», «Караван-баши». Неожиданно для себя я вошел в чат под ником «Контакт ер». Может, кто-то отреагирует? Я поздоровался, и пока шел поток ответных приветствий, задумался над первым вопросом. От него многое зависит. Я сформулировал вопрос в строго научной терминологии. «Кто интересуется информационной функцией электромагнитного поля Земли?»

Мужские ники проигнорировали. Женские вежливо спросили, что это такое? «Если бы я знал», – ответил я и хотел уже попрощаться, как вдруг в «привате» прочитал: «Ты имеешь в виду теорию семантических полей Антонио Менегетти?» Вопрос задал Караван-баши, который в чате беседовал с Клеопатрой. И тут же в «привате» пришел второй вопрос: «Это из области сверхслабых взаимодействий?» – спрашивал Юнкер.

Также в «привате» я предложил встретиться. Договорились о встрече в пятницу вечером в антикафе «Рябчик» на Покровке.

– А как мы узнаем друг друга? – спросил Юнкер.

– Если информационное поле существует, мы должны узнать друг друга, – ответил Караван-баши.

Я пришел пораньше и стоял у входа, докуривая сигарету. Народу было много. Вечер пятницы.

Оглядывал курильщиков. Действительно, если допустить, что информационное поле существует, мы должны найти друг друга.

В стороне от группы курильщиков стоял лейтенант. Это Юнкер, подумал я, угадать нетрудно, – и направился к нему.

– Я – Контактер, – протянул ему руку. – А ты – Юнкер?

– Понять не трудно. А вот Караван-баши определить будет непросто. Не представляю, как он может выглядеть?

– Как обычный Караван-баши, – услышали мы и оглянулись на голос. Рядом стоял бородатый очкарик с черным рюкзаком. Усмехаясь, он продолжил:

– Я тоже первым определил Юнкера, а вот тебя пришлось вычислять. Решил, что ты тоже должен первым определить Юнкера и подойти. Оказался прав.

Мы вошли в кафе, взяли напитки и расположились за столиком в углу. При встречах в реале было непринято называть свои настоящие имена. Все как в чате.

– Ну, что, Контакт ер, рассказывай про информационную функцию электромагнитного поля Земли, – обратился ко мне Караван-баши. – Что все это значит?

Я рассказал про Эдгара.

– Ты его приручил? И назвал Эдгаром? – спросил Юнкер.

– Да, я зову его Эдгаром в честь Эдгара По. Но я его не приручал. Можно сказать, он меня приручил.

– Расскажи, как ты с ним подружился? – сказал Караван-баши.

– Да-да! – обрадовано воскликнул я. – Именно, мы с ним подружились. Никто никого не приручал. Я узнал, что несколько лет назад в Австрии провели эксперимент. Группу ворон научили обменивать кусочки хлеба на кусочки сыра.

– Как обменивать? – удивился Юнкер.

– У ворон брали кусочек хлеба, а взамен давали кусочек сыра. Затем некоторые стали их обманывать. Кусочки хлеба брали, а сыр взамен не давали.

– То есть обманывали ворон? – засмеялся Караван-баши.

– Да. Обманывали.

– И что было дальше?

– Вы удивитесь! Этим людям вороны перестали отдавать кусочки хлеба!

– То есть вороны различили обманщиков?

– Вот именно! И не только различили, но и запомнили. И когда те вернулись через три месяца и попытались устроить обмен, вороны им не поверили. Они помнили, как были обмануты этими людьми.

– И как же ты подружился с Эдгаром?

– Я часто сидел у пруда и стал замечать, что ворон прилетает и садится на ветку дерева и начинает каркать. А потом садился на тротуар передо мной и каркал строго три раза. Я подумал – это он со мной здоровается, и стал ему отвечать.

– Как отвечать? – поинтересовался Юнкер.

– Вот так «Пр-р-р-ривет!». Я решил, что надо выделять букву «р». А потом принес сыр и положил на скамейку. Он подлетел и забрал его в клюве. Так и повелось.

– Удивительная история, – заключил Караван-баши.

– Это не самое удивительное, – сказал я. – Недавно Эдгар показал мне свою находку в подворотне одного из домов на Покровке.

– Что за находка?

– Тетрадь и авторучка. Чей-то дневник.

– Ты его проч ел? – спросил Юнкер.

– Только начал. Это дневник девушки. Ее вывели в канал для связи с информационным полем. Она описывает все, что с ней происходило.

– То есть, это – дневник контакт ера? – заключил Караван-баши.

– Да, если допустить, что существует информационное поле и к нему можно подключиться.

– Насколько я знаком с этой темой, это общее положение. И таких людей зовут операторами, – сказал Юнкер.

– А зачем ты пришел в “Палату” с этим вопросом? – спросил Караван-баши.

– Не могу точно сказать. Просто подумал, может, кто-то знает.

– И часто ты ищешь единомышленников в чатах? – иронично продолжал он.

– А почему ты оказался в Палате? – поинтересовался я.

– В этом все дело. Я тоже пришел туда случайно. И был недолго, и вдруг увидел твой вопрос и заинтересовался.

Тут мы оба посмотрели на Юнкера. Он понял, что нас интересует, и не спеша ответил:

– Я тоже оказался в чате совершенно случайно. Я в чатах практически не бываю. Не могу объяснить, почему я туда зашел, но сразу увидел твой вопрос и тоже ответил.

– Сколько еще ответили на твой вопрос? – спросил Караван-баши.

– Только вы.

– Значит, мы трое неожиданно для себя совершили не свойственные нам действия и пришли в одно и то же время в одно и то же место и встретились, – сделал вывод Караван-баши.

– Выходит, что так, – согласился я. Юнкер кивнул.

– Юнкер, – спросил Караван-баши. – Ты чем занимаешься, можешь сказать?

– Не хотелось бы, – улыбнулся Юнкер и в свою очередь поинтересовался. – А ты?

Караван-баши не успел ответить.

– Думаю, – сказал я, – надо исключить обычные способы обмена информацией.

Они вопросительно посмотрели на меня.

– Случайно ли оказались в Палате № 6? Предлагаю провести эксперимент. Допустить, что информационное поле Земли существует и посредством его можно общаться.

– И что тогда? – спросил Юнкер.

– Тогда мы должны встретиться, как в Палате, не сговариваясь.

– Может, в Палате и встретимся? – предложил Юнкер.

– Может, но мы не должны договариваться о встрече специально.

– Мы и не можем договориться. Мы же, насколько я понял, не будем обмениваться координатами? – спросил Караван-баши.

– Не будем, – ответил я.

– Что дальше? – спросил Юнкер и взглянул на часы.

– Предлагаю ждать следующей встречи.

Мне трудно описать их взгляды. Удивление, разочарование, настороженность, недоумение.

Наконец, Караван-баши сказал:

– Я, кажется, чуть не влип. Первый раз меня так разыграли.

С этими словами он протянул руку Юнкеру: «Удачи!» И, даже не взглянув на меня, направился к выходу.

Мы с Юнкером смотрели, как за ним закрылась дверь.

– Такие дела, – произнес он. – Я тоже пойду. Кстати, есть гипотеза, что в дождливую погоду мысли передаются лучше. Когда мы встретились в Палате – в реале шел дождь.

С этими словами он, также не прощаясь, пошел к выходу.

Ко мне подошел официант.

– Что-нибудь еще?

– Я, тоже, пожалуй, пойду, – ответил я.

Вышел на улицу. Прохожих было мало. Я зашел в итальянский магазин и купил бутылку «Вальполичелло». Вино, которое любил Верди.

«Ариведерчи, ариведерчи», – неслось мне вслед.

Подойдя к дому, бросил сигарету в урну около подъезда. Соседи сверху следили, чтобы в подъезде никто не курил. Борьба с курением, кажется, дает плоды. Я много раз наблюдал, как из соседнего дома, где находились офисы, сотрудники выходили из здания, отходили на 10 метров, курили, ловя неодобрительные взгляды прохожих. Некоторые прохожие смотрели сочувственно.

Входя в подъезд, вспомнил: действительно, когда решил зайти в чат, загремел гром.

Не спеша поднялся на второй этаж. Так же медленно вошел в квартиру. Не зажигая свет, прошел в комнату. Я думал о странной встрече, инициатором которой был сам. О странном поведении Юнкера и Караван-баши. Зачем устроил эту встречу? Почему они пришли? Что хотели узнать? Вопросов было много.

– Любопытство! – подытожил я свои размышления.

Любопытно, что там дальше в дневнике.

Я достал зеленую тетрадь и стал читать.

Глава 4

27 мая

Решила выходить на связь по утрам, так как всегда просыпаюсь в 4–5 утра. Никто в это время не может меня отвлечь. Приготовила бумагу, расписала ручку. Села поудобнее, чтобы записывать. Ничего не произошло. Закрыла глаза. Ничего не происходило. Думала о том, что надо позвонить в библиотеку и заказать книги. Открыла глаза. Смотрела в окно: стена, пожарная лестница. Вспомнила – надо поздороваться и попросить, чтобы со мной поговорили!

С кем здороваться и как? Вслух или мысленно? Взглянула на часы. Было 4.25.

Опять закрыла глаза, представила облако. Почувствовала покалывание в пальцах, едва уловимую дрожь. Различила: пальцы дрогнули. Открыла глаза. Мысленно сказала: «Здравствуйте».

И сразу же все пространство внутри головы будто заполнилось сферой, а в центре сферы возникла точка, и я отчетливо осознала, именно осознала слово «Здравствуй».

Точка исчезла. Место в центре сферы, где она находилась, слабо пульсировало.

Вспомнила, Нина объяснила, что надо спросить, могут ли они говорить со мной. Произнесла: «Вы можете со мной говорить?»

Пульсация в центре сферы прекратилась. «Могу» – различила я. Это было не слово, а ощущение слияния, будто совпали две пластинки. Успокоившись, задала следующий вопрос.

– Кто Вы?

– Девятый.

– Девятый! Дай мне в мозг информацию, сколько вас существует?

– Очень много. Нет числа.

– Девятый, почему тебя зовут Девятый?

– Не знаю, кто так зовет. Но у меня есть имена. Много имен. Они все мои. Ты хочешь, зови меня Саша Черный. Я поэт. Я так хочу. Я всегда говорю с тобой одной. Других нет. Сейчас. Вообще есть, но нет сейчас. Я буду говорить, о чем хочешь с тобой, с собакой, с курицей, рыбой, со змеей, с горами, лесами, их душами, и с тобой, когда ты говоришь со мной. Сам не могу говорить с тобой, если не позовешь! Зов ешь редко. Думаешь о своем. Обо мне не думаешь. О нас надо думать. Хоть немного каждый день. Пиши обо мне, что думаешь. Я тебе скажу, что писать, а ты пиши, пиши. Листай свой мозг, как ты хочешь, помогу во всем. Ты будешь знать все сама: об утках, болотах, самураях, их женах. Хочешь знать об их женах?

– Девятый, хочу знать о женах самураев. Расскажи о них.

– Были они самые легкие, как окунь, плавали в воде, сами ходили в лесу. Жены были сумрачными, говорили тихо, руками водили плавно. Ходили в сапогах, как будто не сапоги. Ты сама найди слова. Жены боялись мужей, их сабель. Как ты знаешь, пугливые были очень. Листай, листай память самураев. Жен любили. Другие жены – боялись. Их всегда одевали в хорошие одежды, всегда белые.

– Девятый, дай в мозг, пожалуйста, информацию, кто такие жены самураев?

– Они везде, сами сидят везде, смотрят везде. Говорят, как хотят. Ты не знаешь их. Они другие. Я говорю медленно. Они быстро. Не знаешь, как с ними быть.

– Девятый, ты говоришь медленно из-за меня?

– Нет. Ты сама медленно говоришь пока. А я всегда говорю так, как умею. Потом улечу, наверное, куда-нибудь, насовсем. Тебя не увижу никогда. Буду скучать. Мало говорим. Скоро уйдешь от меня к другому. Тебя любят здесь. Ты хорошая. Все говорят. Ты не веришь.

– Девятый, дай мне в мозг, пожалуйста, информацию в стихах о рыбах.

 
– Рыбы были за океаном, когда влачили дни
они… свои… забыли
хвосты
и ускакали
за облаками.
Метели быстрые, как сны,
но рыбами были они,
рыбы плыли, как могли,
и ничего не сберегли,
плыли, плыли.
Говори, говори
о них, о солнце говори,
но только не молчи.
– Девятый, дай мне в мозг, пожалуйста, информацию в
стихах о верблюдах.
– Верблюды шли на водопой
и говорили меж собой,
какой больной, какой больной,
хотел сказать,
что не глухой,
но зубы слушали его,
не говорили ничего.
Он не пойдет на водопой,
не потому что
он немой.
В ночное небо я
смотрюсь и
говорю,
с небом своим молюсь,
как будто отвалюсь,
от неба своего давлюсь.
Так говори сама ему,
что вновь тебя люблю.
Он не отпустит моего ворона,
своего ворона,
своего…
Лодка причалила
к берегу, шест
твой опять улетающий жест,
убегающий крест.
– Девятый, спасибо за разговор. Будем ли мы с тобой учиться?
– Буду, если научишься сама со мной говорить, как надоело
мне, а не тебе. Ты…
 

Смысло-слова перестали возникать. Сфера потухла. Голова как-будто освободилась. Совершенно точно – в ней что-то находилось. Теперь это «что-то» исчезло.

Подождала несколько минут, проверяя свои ощущения. Ничего не изменилось. Собрала исписанные листы бумаги. Строчки были кривыми, скатывались сверху вниз с левого угла к правому концу страницы. Я вспомнила, что у Нины страницы были исписаны ровным почерком отличника-первоклассника.

Завтра утром надо обязательно выйти на связь.

Надо спросить у А.С., стоит ли записывать в дневник все, что со мной происходит, или только диалоги в контакте? Наверное, надо разделить дневниковые записи и записи диалогов в контакте.

На часах 6 часов 55 минут.