Электронная библиотека » Яна Ржевская » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Дорогой Жан…"


  • Текст добавлен: 13 июля 2015, 16:30


Автор книги: Яна Ржевская


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Сентябрь. Часть вторая

16 сентября 1933 года
Авиньон, ул. Монфрен, 16
демуазель Ортанс Дерош
от г-на А. Леграна
Париж, проспект Марсо, 126

Дорогая Ортанс,

Когда ты получишь это письмо, не торопись адресовать свой ответ в Париж. Я пока не могу дать тебе свой следующий адрес, но не сомневайся, моя дорогая кузина, что буду писать тебе каждый раз, как выпадет свободное время. Уверен, сейчас в твоей прелестной и умной головке появилось множество справедливых вопросов: куда я отправляюсь, зачем, когда вернусь. Обещай мне, что содержание этого письма останется между нами – и я постараюсь хоть немного удовлетворить твое любопытство.

Помнишь, ты говорила, что архивная служба – это невыносимо скучно? Я уже почти согласился с тобой, разбирая пропыленные папки и чувствуя себя кем-то вроде джинна, обреченного вить веревки из песка по приказу злобного колдуна, однако… Ортанс, то, что я узнал, разыскивая дела по самому обычному запросу из провинциального комиссариата, теперь грозит перевернуть всю мою жизнь. Вообрази идеальное преступление: бесчеловечное, отвратительное и почти безнаказанное. Почти, потому что зверь в человеческом облике, совершающий раз за разом немыслимые ужасы, предусмотрел все, кроме стечения случайностей. После работы я целую неделю отбирал бумаги по этому запросу… Не то чтобы мне было больше нечем заняться – Париж прекрасен – но уже после первого вечера исследований картина, сложившаяся передо мной из разрозненных частей мозаики, потрясала. Я не могу рассказать тебе всего – и по долгу службы, и из опасения, что разрушу твою веру в божественное милосердие и справедливость, – но речь идет о целой череде убийств. Убийств юных девушек! И самое ужасное, что почти невозможно доказать даже то, что это – убийства.

Ты спросишь, почему же я так уверен, что увидел преступление там, где его больше не видит никто? Наша юстициарная система плачевно несовершенна, а большинство доказательств уже надежно скрыты временем и кладбищенской землей. Но есть один человек, тот самый, что прислал запрос… Ортанс, это просто удивительно! Как он смог увидеть связь в том, что было невозможно связать между собой? Как у него получилось встать на след чудовища? Я поражен, дорогая Ортанс, поражен и восхищен. А теперь все грозит затормозиться лишь из-за того, что ни один суд в мире не примет в качестве доказательства нашу с ним глубочайшую уверенность в собственной правоте. Я сказал «нашу», но лишь тебе могу признаться: я вовсе не уверен в том, что имею на это право. Он опытный полицейский, гроза преступников, человек, который всю жизнь отдал борьбе за правосудие. А я… Кто я? Архивная крыса, мечтающая увидеть свое имя в списках студентов Сорбонны?

Ортанс, пришло время признаться тебе в корыстных целях этого письма. Вчера я взял на работе отпуск по семейным обстоятельствам. Дядюшка Поль, заботам которого поручила меня в Париже моя дорогая тетя, твоя матушка, ничего не подозревает. Он уверен, что я возвращаюсь в Авиньон для знакомства… О, дорогая кузина, прости мне эту ложь! Для знакомства с одной из твоих подруг по гимназии. Ты понимаешь? Если ты мне не поможешь, разрушится не просто моя карьера – вся моя жизнь рухнет. Я уверен, убежден всем сердцем и душой, что в этом мире ничто не совершается просто так. Если бы запрос инспектора Мерсо попал к менее внимательному архивариусу, утомленному постоянной работой, если бы у меня не выдалось несколько свободных вечеров перед получением жалованья, если бы… Если бы не все это – но Провидение, в которое верим мы оба, устроило все именно так и никак иначе. Я еду в Нижнюю Нормандию, чтобы исполнить долг перед теми несчастными, чья смерть в противном случае так и останется неотмщенной человеческим правосудием. Умоляю, если дядюшка Поль решит поинтересоваться моими семейными делами и матримониальными устремлениями твоей матушки… Ты ведь знаешь, что делать, верно? Обещаю, следующим летом я покорно приму свою судьбу, оказав должное внимание любой авиньонской барышне по вашему с тетушкой Корделией выбору. И обещаю писать тебе, рассказывая все новости. Ты ведь поможешь мне, милая, дорогая Ортанс!

Искренне любящий тебя кузен Андре


P. S. Не могу передать должных слов любви и благодарности моей дорогой тетушке, так как иначе тебе придется показать ей это письмо. Но можешь не сомневаться, что в сердце я храню ваш образ с самой искренней нежностью и каждый вечер поминаю вас в молитве перед сном.


16 сентября 1933 года
Тулуза, ул. Св. Виктуарии, 12
Г-ну К. Жавелю
от г-на А. Леграна
Париж, проспект Марсо, 126

Господин Жавель,

Простите, что снова причиняю вам беспокойство, но в мой прежний к вам визит я оставил вам некоторые бумаги, которые, надеюсь, вы смогли передать адресату. Я помню наш разговор и все сомнения, которые вы высказывали, но и собственный разум, и душа убеждают меня, что последовать этим сомнениям означает проявить недостойную слабость и малодушие.

Сегодня я испросил на службе отпуск. К сожалению, придется отработать еще неделю, но когда она истечет, я сразу же отправлюсь в Кан, откуда, по моему скромному разумению, следует начинать поиски. Видите ли, господин Жавель, я прекрасно осознаю, что не имею ни малейшего опыта в тех изысканиях, к которым привык господин Мерсо и которые столь хорошо ему удаются. Однако льщу себя надеждой, что и у меня есть некоторые способности, которые могли бы пригодиться ему. Я неплохо умею работать с бумагами, а вы знаете по собственному жизненному и служебному опыту, как много ценных сведений можно извлечь даже из документов, на первый взгляд не относящихся к делу.

Я надеюсь, что в главном городе Нижней Нормандии смогу получить доступ ко всем ежедневным газетам, в которых печатаются сводки несчастных случаев и преступных происшествий. Вам, наверное, известно, что, согласно правилам, в архив полицейского департамента региона поступают экземпляры всех печатных изданий, выпускаемых в этом регионе, даже самых маленьких провинциальных газет. В прошлом месяце я ездил по служебным делам в Нант, и у меня сохранилось письмо в нантский городской архив с указанием оказывать содействие и помощь. Надеюсь, мне удастся убедить архивные власти Кана, что мое пребывание в их городе – часть прошлого поручения, но если эта надежда окажется безуспешной, не могли бы вы прислать на мое имя любой запрос из вашего департамента, касающийся архивных исследований? Господин Жавель, я понимаю, что моя просьба кажется более чем сомнительной, но вы гораздо лучше меня знаете, что инспектор Мерсо не остановится раньше, чем либо поймает преступника, либо полностью убедится в своей неправоте. А я верю, что он прав, и хочу помочь ему всеми доступными мне силами и способами.

Если монстр, о котором мы говорили, существует, он непременно проявится в Нижней Нормандии в этом году. Мне достаточно будет последовательно проверять все газеты региона, чтобы рано или поздно наткнуться на подозрительные случаи смерти юных девушек, ведь это всегда привлекает внимание журналистов. Но если я получу доступ к полицейским сводкам, время ожидания сократится в разы, и, возможно, ваше письмо спасет чью-то жизнь.

Кроме того, если вас не затруднит, не будете ли вы столь любезны еще раз передать господину Мерсо, что в Кане я собираюсь поселиться в гостинице «Дюссо» и буду ждать от него любых известий. Я понимаю, что господин Мерсо не воспринимает меня всерьез, но надеюсь доказать ему, что аналитический подход к исследованию документов может дать полезные результаты в расследовании преступлений.

С глубоким уважением, ваш А. Легран


18 сентября 1933 года,
Сен-Бьеф, Нормандия

Дорогой Жан,

Дожди, непрерывно лившие целую неделю, наконец-то прекратились. Сегодня меня навестил доктор Мартен, обеспокоенный, по его словам, тем, что давно не видел меня в деревне. Неудивительно, ведь со времени моего приезда я был в Сен-Бьефе всего пару раз. Осенняя апатия, кажется, все-таки преодолела крутой склон холма и вползла в наш дом одной из темных дождливых ночей, заполнив его невидимой влажной мглой. У меня болят суставы пальцев, а аппетит совершенно пропал, чему, впрочем, не стоит удивляться. Доктор Мартен, осмотрев меня – и охота же ему тратить время – лишь вздохнул многозначительно. Да, я все прекрасно понимаю сам. Каждый день, на который продлевается мое томительное существование – это подарок судьбы. Незаслуженный подарок. Но я сказал ему, что хочу увидеть сбор урожая, пусть и не успею дождаться, когда кальвадос этого года созреет. Ты ведь помнишь, что последние яблоки для кальвадоса Дуаньяров снимают в конце октября – и я хочу последний раз посмотреть на струю бледного золота, льющуюся в дубовые бочки, вдохнуть ее пока еще девственный аромат, только начинающий мешаться с запахом старого дуба. Желание не хуже любого другого, верно? Чем еще гордиться мне, Дуаньяру, как не кальвадосом, прославившим нашу землю? За что цепляться на этой земле, как другие цепляются за последнюю надежду? Но я отвлекся.

Помнишь, в прошлом письме я рассказывал о похоронной процессии? За эти дни моя милая Луиза ни разу не пришла, и только сейчас я узнал причину этого. Бедняжка оплакивает кузину, погибшую на прошлой неделе. По словам доктора Мартена, девушка сорвалась со склона, возвращаясь из церкви. Наверное, хотела собрать букет дрока… Не зря я просил Луизу быть осторожнее. Чувствую себя старым вороном, накаркавшим беду, но я рад, что славная девочка Лу теперь не будет приходить сюда в дождливые дни, ведь если с ней что-то случится, я не прощу себе этого всё отпущенное мне краткое время. Доктор Мартен прописал мне обезболивающие пилюли и обещал сам же принести их в следующий визит. Я не слишком выгодный пациент, но доктор, когда я сказал ему об этом, пошутил, что с него довольно чести лечить «того самого Дуаньяра». Да, теперь Дуаньяр в доме на холме остался только один – не перепутать – и честь эту следует ловить, пока еще можно. Мы вместе посмеялись над этим, пока я провожал его сквозь все еще мокрый сад по заросшей лопухами дорожке. Надо будет взять садовые инструменты и хоть немного привести ее в порядок.

Кстати, помнишь, какие сражения ты выдерживал за роскошный болиголов, цветущий в заброшенных уголках сада? Как упрашивал оставить его, убеждая матушку, что у нас нет ни скота, способного польститься на его высокие сочные соцветия, ни маленьких детей, которых может привлечь его медвяный запах? Матушка хмурилась, смотрела тревожно, но позволяла, и я помогал тебе таскать срезанные стебли в подвал, где кипело и булькало в ретортах, напоминая лабораторию средневекового алхимика. Откуда в тебе была эта тяга к ядам? Ты выискивал их везде, собирая грибы и травы, потроша аптекарские пузырьки. Сначала это умиляло взрослых, потом стало беспокоить, и лишь убедившись, что ты невероятно, не по-детски ответственен и аккуратен, они разрешили тебе продолжить исследования. Нам несказанно повезло с родителями, Жан, не так ли? Тебе доверили лабораторию, содержимое которой могло перетравить всю деревню, я лет с десяти таскался по холмам и лесу с ружьем. О великая тень Сократа, отравленного болиголовом, который греки звали цикутой, – уж не ты ли заступалась за нас, алчущих познания и свободы?

И все чаще мне приходит в голову мысль, что наступит время, когда я пожалею о тех настойках и экстрактах, которые ты готовил, чтобы, испытав их на подвальной крысе, вылить в яму в глубине сада. Полагаю, это случится тогда, когда пилюли доктора Мартена окажутся не действеннее так и не испробованных мной камфорных ванн. Вот когда я начинаю испытывать подлинное сочувствие к тем крысам, злобно блестевшим глазками из прочных проволочных ловушек, которые я придумывал для них. Все является ядом и все является лекарством, – повторял ты слова Парацельса, – тем или иным его делает лишь доза. Видишь, как хорошо я помню твои уроки, Жан? Впрочем, мне кажется, что когда наступит решающий момент, я, скорее, пожалею о своем верном ружье.

Твой Жак


20 сентября 1933 года,
Тулуза, улица Медников, 47,
г-ну П. Мерсо
от г-на К. Жавеля,
Тулуза, ул. Св. Виктуарии, 12

Пьер,

Судя по многозначительному молчанию твоей экономки, письмо все-таки нашло адресата. Эта женщина напоминает мне Бастилию: величественная, монументально надежная и пугающая. Впрочем, не будем отвлекаться. Я снова исполняю роль почтового голубя, которую вы столь великодушно мне отвели. Вы – это ты и тот многообещающий молодой человек, чье письмо я опять тебе пересылаю. Да, я знаю, что меня никто не заставляет – так и слышу это от тебя! – но поворчать-то можно?

Как ни странно, но в его письме содержатся вполне здравые идеи, которые реально воплотить в жизнь. Странно, потому что при первой встрече он произвел на меня впечатление личности, не слишком тесно связанной с нашим практическим вульгарным миром. Знаешь, есть такие. Но, кажется, когда дело заходит о том, что действительно способно привлечь его внимание, юноша соображает не хуже прочих. Эта его идея о просмотре полицейских газет и ведомостей… Пьер, если ты это прочтешь, то и сам поймешь, что может сработать. То есть я имею в виду, что просидев осень за чтением нормандских газет, вы убедитесь в бесплодности этой затеи куда лучше, чем слушая меня. Я уже отослал кучу архивных и полицейских запросов, рекомендательных и должностных писем и свидетельств на имя Андре Леграна в гостиницу «Дюссо» и взамен прошу только одно: по возможности держите меня в курсе происходящего. Знаешь, у меня осталось не так уж много школьных товарищей, и я привык к их наличию в моей жизни, даже если они, в сущности, те еще балбесы.

На твоем прежнем месте работы, если тебе это хоть сколько-нибудь интересно, автократия сменилась наследственной монархией. Лавиньи тут, Лавиньи там! Теперь их гораздо больше, чем я привык переносить без вреда для нервов и пищеварения, и если Лавиньи-старший уже известное и прирученное зло, то наличие младшего заставляет весь департамент сожалеть о твоем уходе. Представь, я лично слышал, что Бульдог, как он ни был невыносим, все же доставлял меньше хлопот, чем этот гавкучий бестолковый щенок. Ты становишься популярен, друг мой, как и надлежит всякому тирану – после исчезновения.

Твой Клод


25 сентября 1933 года,
Сен-Бьеф, Нормандия

Дорогой Жан,

Боюсь, это письмо получится совсем коротким. Я даже не знаю, зачем пишу его. Зачем я пишу его – тебе. Сегодня я был внизу, в Сен-Бьефе. Деревня гудит, как рой растревоженных пчел. Одна из девушек, работающих на сборе яблок в старых садах, не вернулась вчера вечером с танцев. Обычная работница из приезжих, что за осень в садах собирают себе на приданое. Скорее всего, девочка просто отправилась домой, не выдержав тяжелой работы или поссорившись с местным ухажером. Жан, у меня болит голова, сильно, как никогда раньше – и пилюли Мартена совершенно не помогают. Я пишу это письмо, забившись в угол отсыревшего дивана в гостиной, потому что в спальне слишком темно. Надо купить свечи. В Сен-Бьефе я видел нотариуса Гренобля. Старый филин приветствовал меня церемонно и, кажется, с радостью: он сказал, что на банковском счету, управление которым ему оставлено, есть деньги. Завтра я спущусь вниз, куплю свечей и керосина для лампы. Прости за сумбурность письма.

P. S. Вчера мне снилась Люси. Такой долгий сладкий сон. Мы гуляли в яблоневых садах, и я наклонял для нее ветки с самыми лучшими, самыми спелыми яблоками. Одно из них она надкусила – и спелый сок брызнул на щеки и подбородок, а она смеялась. Я так сильно хотел собрать эти капли с ее щек губами, что проснулся. Если бы можно было остаться в том сне навсегда.

Твой Жак


***


Очень старый человек неподвижно сидел в кресле-качалке на открытой веранде, глядя на моросящий дождь. На коленях, укрытых тем же теплым шерстяным пледом, что и плечи, лежала книга, а на столике рядом дымилась чашка. Молодая девушка принесла ее совсем недавно и, поставив на столик, нежно коснулась морщинистого лба губами. Улыбнулась появившейся на пергаментных губах старика усмешке, провела рукой по встрепанным седым волосам и снова упорхнула в дом.

Человек сидел в кресле и смотрел на дождь. Потом, выпростав из-под одеяла руку, больше похожую на птичью лапу, осторожно взял кружку и поднес к губам. Отпив, он обхватил горячий фарфор ладонями, заглянул внутрь, словно рассчитывая увидеть что-то в светло-коричневой жидкости, опять посмотрел в глубину сада. Затем встал, и тут оказалось, что в движениях он все еще свободен и четок, несмотря на старость и ужасающую худобу. Лишь слегка скользя по перилам костлявой ладонью, он спустился по ступеням, подошел к увитой жимолостью арке, обозначающей переход в сад. Мелкие холодные капли падали на его белоснежные волосы, крупный крючковатый нос, худые, но ровные плечи. Человек прошел под аркой и посмотрел в просвет между деревьями вдаль, где на холме высился потемневший от времени дом. Он долго смотрел туда, не обращая внимания на ледяную морось, пока выбежавшая из дома девушка не потянула его за руку обратно со всей бесцеремонностью юности и тревогой любви.


25 сентября 1933 года
Авиньон, ул. Монфрен, 16
демуазель Ортанс Дерош
от г-на А. Леграна
Кан, отель «Дюссо»

Дорогая Ортанс,

Как и обещал, пишу тебе из Нижней Нормандии, едва приехав и устроившись в гостинице. Кан довольно красив, хотя мне милее извилистые улочки и старинные площади нашего Авиньона. Впрочем, у меня не слишком много времени, чтобы увидеть город, потому что я хорошо помню, зачем сюда приехал. Сейчас, Ортанс, ты, наверное, улыбаешься, опять мысленно называя меня Ланцелотом Архивным. Пусть так, моя дорогая кузина. Я рад доставить тебе приятную минуту хотя бы покорностью нашей старой дружеской шутке. И все же меня не покидает мысль, что эта поездка непременно что-то изменит в моей жизни. Возможно, ее изменит уже то, что я решился оставить Париж и хоть ненадолго сам распорядиться своей судьбой.

Прежде чем я продолжу, позволь спросить, Ортанс, как здоровье дорогой тетушки и твоё. В этом году осень довольно дождливая, и тетушка, наверное, снова мучается болью в суставах. Как мне жаль, что я не могу, как в детстве, растереть ей пальцы лекарством и увидеть ее ласковую улыбку. Прошу, Ортанс, когда ты будешь делать это снова, вспомните меня и скажите между собой несколько слов о том, кто всей душой хотел бы снова увидеть вас. Чем бы ни закончилось это дело, я непременно приеду к вам после и расскажу обо всем, а пока береги тетушку и не позволяй ей гулять у реки в сырую погоду.

Но пока еще до окончания не просто далеко – я в самом начале пути. В городском архиве Кана у меня с завтрашнего дня открыт допуск к полицейским ведомостям: я отправился туда прямо с вокзала, послав вещи в гостиницу, чтоб не терять времени, и не прогадал, поскольку начальник архива здесь принимает по нечетным дням недели до обеда. Вообрази только, Ортанс, если бы я не приехал рано утром в понедельник, пришлось бы ждать два дня! Сразу видно, чем провинция отличается от Парижа. Не морщи насмешливо свой прелестный носик, я далек от того, чтобы презирать маленькие города, всего несколько месяцев прожив в столице, но когда каждый день на счету… Более того, каждый час!

Ортанс, дорогая, сейчас нас разделяет вся Франция, но я как никогда чувствую близость к вам, моим самым близким и родным людям. Остаюсь твоим любящим и преданным кузеном

Андре


29 сентября 1933 года, Сен-Бьеф,
Нормандия

Дорогой Жан,

Сегодня в нашем доме снова горят свечи. Совсем как в те старые добрые дни, когда матушка, вняв нашим просьбам, пасмурным вечером откладывала шитье и долго выбирала из библиотеки какую-нибудь книгу, еще незнакомую нам. Потом – ты помнишь? – она приходила в гостиную с томиком в одной руке и подсвечником с тремя толстыми, истекающими полупрозрачными каплями свечами, устраивалась в кресле, поставив подсвечник на столик рядом, и начинала читать… Сколько можно прочитать за вечер? Страниц пять? Десять? Я усаживался в другое кресло, подвинув его ближе, а ты ложился прямо на ковер, подпирая голову ладонью, и мы слушали, слушали завороженно, и целый мир изливался на нас блистающим потоком с пожелтевших, странно пахнущих страниц…

Прости, я опять отвлекся. Точнее, позволил себе предаться воспоминаниям, перебирая их, как монах перебирает в пальцах бусины собственноручно вырезанных из дерева четок. Бусины неровные, кое-где потрескались, и отполированы они разве что его бесчисленными прикосновениями, но каждая из них напоена памятью, пропитана ею так, что, кажется, сожми посильнее – и брызнет золотой свет минувшего. Мои бусины – стены этого дома, трещины на перилах крыльца и лепной карниз в столовой, на котором в солнечные дни еще видны следы позолоты. А еще камни дорожки, ведущей в глубь сада, и зреющие ягоды терна у его ограды, и покрытые влажным темно-зеленым бархатным мхом камни колодца. Я дышу этим домом, не уставая воскрешать в памяти каждый день, проведенный здесь. Забираюсь все дальше и дальше в глубины памяти по лестнице, сплетенной из слов, звуков, запахов и прикосновений.

Вот, прямо сейчас, за окном прозвенела песня дрозда, совсем как в то утро, когда на именины мне подарили ружье и я выскочил на веранду, шалый от счастья, ища глазами птицу, а матушка улыбнулась и попросила пощадить дрозда хотя бы ради праздника. Ты же не мог оторваться от огромной медицинской энциклопедии – помнишь? Листал ее страницы бережно и жадно и, когда я вернулся в гостиную, даже головы не поднял, отмахнувшись от меня. Впрочем, уже через пару дней я ради любопытства просмотрел это книжное сокровище под твое насмешливое фырканье, ты же пару раз равнодушно спустил крючок ружья, распугав целую стаю дроздов, от которых я столь великодушно отказался в твою пользу. Мы были так фатально непохожи! Но разве это мешало нам любить друг друга? Жак и Жан из Дома на холме. Жан и Жак Дуаньяры. Жан, Жак и демуазель Ламбер. Люси Ламбер. Наша солнечно-сияющая кузина, гостья на одно лето, осветившая не только дом, но и весь мир, как показалось нам. Увы, показалось обоим.

У меня снова болит голова, и, право, от мыслей о Люси начинается резь в глазах. Я допишу завтра, Жан. Я обязательно допишу, потому что мне кажется, что эти письма – единственное, что еще связывает меня с миром живых, как это ни странно звучит. Это моя исповедь и голос, который будет говорить за меня в этом мире, когда ни я, ни кто-то другой уже не сможет ничего обо мне сказать.

Твой Жак

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации