Текст книги "Ключ"

Ключ

I

«Я подумал тут…» – начинает Амрис и умолкает.

Бросаю взгляд на стихотворение, которое никак не сплетается, на места в нём, которые раньше казались мне удачными, а теперь выглядят сомнительно, и сдаюсь. Всё равно не могу сосредоточиться. Наш мир на двоих, телепатическое поле, в котором мы находимся без обликов, одним присутствием, гудит от торжества Амриса, который, пока я последовательно проверял узлы стихотворения на упругость, что-то успел придумать и больше не может молчать.

«Хорошо, я сейчас выслушаю тебя, только приглуши, пожалуйста, свой восторг, чтобы я мог закончить».

В поле становится тихо и просторно. Я даже могу вызвать изначальный образ, по которому я задумал писать стихотворение. Пока я сравниваю его с получившимся сплетением образов и отмечаю места, над которыми хочу ещё подумать, мой друг украдкой и с тихой нежностью рассматривает свою идею. Отвлекаюсь на него. Возвращаю внимание на стихотворение. Нет, не могу сосредоточиться…

Ставлю на стихотворение пометку «взглянуть свежим взглядом» и откладываю его в сторону.

«Ну же».

«А не завести ли нам контору?» – выпаливает он.

«Контору?»

«Смотри, как красиво может получиться!»

Он разворачивает в поле свою идею. Выглядит она, как дерево: ствол изначального намерения, расходящийся на вероятные исходы. Амрис поворачивает схему то одной стороной, то другой, чтобы я мог лучше рассмотреть. С особенной нежностью он подставляет под луч моего внимания образы исходов, которые для него наиболее желанны. Я пока настроен скептически. Я знаю, какие красивые картинки он может показывать, чтобы завербовать соучастников, и мне интереснее послушать, что он говорит.

«Что ты в этом хочешь?»

«Как что?» – удивляется он, ещё раз подсвечивая желанные исходы. Внимательно смотрю на него и слежу за его состоянием. – «Приключения и артефакты!»

Так и знал.

Слыша мой смех, он вздыхает и поправляется.

«В смысле… новый опыт, уроки и… моменты любования тем, как всё устроено?»

Назвать то, что могло бы привлечь меня, – хорошая попытка завлечь меня в свою затею, но звучит она крайне неубедительно.

«Приключения и артефакты. Я понял тебя. Если ты показал мне это, чтобы получить моё благословение, то я тебе его даю. В добрый путь! А пока ты собираешь приключения и артефакты, я в тишине стихотворение допишу».

Тянусь было к отложенному стихотворению, но он прерывает моё намерение.

«Я хочу с тобой. Я думаю, что это будет здорово. Пожалуйста, захоти в этом что-нибудь», – просит он. Я останавливаюсь на мгновение и подтягиваю схему, чтобы рассмотреть её внимательнее.

«Вообще идея неплоха…»

Он сияет и вертит образ, похожий на табличку, которую он бы повесил на дверь конторы. Я прислушиваюсь к себе. Каким будет моё «хочу», которое вплетёт в его схему второй ствол намерения? Конечно.

«Ладно. Я хочу развеяться, получить новых впечатлений и в итоге дописать стихотворение. Я хочу красивую историю. И какой-нибудь ценный для нас вывод по её итогам».

«Отлично».

Остановившись на одном из вариантов таблички, он в образе вешает её на дверь, а намерение отправляет в мир.

Я каждый раз любуюсь, как Амрис мечтает и приглашает мир к участию в его мечтах.

Это его намерение выглядит, как маяк в ночи, с двумя вращающимися лучами, его и моим. Глубоко в ночь уходящими, звенящими и вибрирующими лучами. Один конец луча – что каждый из нас хочет, другой – что готов дать. У Амриса луч про приключения и артефакты: он эксперт по завёрнутым вокруг предметов намерениям и образам, он готов применять свой опыт и делиться им, и он хочет отправиться за сокровищем. И, конечно, он видит будущее: последствия решений. Я – эксперт в развязывании внутренних узлов и выправлении внутренних потоков, я хорошо работаю с образами, анализирую и делаю выводы, легко вижу прошлое на любую глубину, и сейчас я хочу развеяться и принять участие в какой-нибудь красивой истории.

Лучи вращаются, и маяк становится похожим на вертолёт. Вот-вот взлетит. Я обожаю это.

Вспышка радостного возбуждения от Амриса.

«У нас скоро гости, Кан. Первый клиент, так сказать».

«Ого. Когда?»

«Совсем скоро. Времени хватит, чтобы надеть какие-нибудь облики и придать вид пространству. А то одна табличка на двери, за которой пока ничего нет», – он рассматривает образы ближайшего будущего, и настроение его портится. – «Слушай, я правильно понимаю, что то, что я предчувствую там, – это ощущение того мира, который я так не люблю?»

Он передаёт мне образ.

«Да, похоже».

«Ну вот… А я так хотел приключение…»

Он расстроился. Я удивлён.

«Чем это не приключение?»

«Я не люблю этот мир. Я знаю, что тебе он очень симпатичен, но, увы, я не могу разделить это тёплое чувство. Если нужно будет туда идти, сам иди…»

Он с досадой перебирает образы выстроенного намерения, чтобы понять, что пошло не так, что к нам пришла история про мир, который ему не нравится. Улыбаюсь и посылаю ему объятие.

«А клиент продолжает к нам приближаться?»

Он смотрит.

«Да».

«Давай хотя бы историю послушаем. Интересно же! Если совсем не понравится, откажемся и выстроим более точное намерение. И тогда, может быть, придёт приключение нам обоим по душе».

Амрис думает – и отпускает досаду.

«Дело говоришь. Мне тоже интересно, что там грядёт».

Настроение его улучшается, и он размышляет, какой принять облик. Останавливается на облике, который он уже однажды принимал в этом мире, и проявляет его.

Это высокий мужчина атлетического телосложения, с высоким лбом и выразительными чертами лица, с длинными, до пояса, белыми волосами, собранными в высокий «хвост». В этот раз, в отличие от предыдущего, поверх белой одежды закреплены перевязи с оружием, а за плечом висит арбалет. Вижу пару пистолетов, но не удивлюсь, что в одежде припрятано ещё несколько тонких ножей.

Думаю, какой облик выбрать мне, и любуюсь тем, как он создаёт и обустраивает пространство. Вместо одной из стен он вешает иллюзию балкона, с которого открывается вид на недалёкие горы – кажется, это образ из моей памяти, – а три другие стены он завешивает коврами и полками. На полках расставляет образы диковинных предметов, которые когда-то ему запомнились: камни, цветы, вазы, чаши, подсвечники. Мне нравится, что у него получается. Что-то достаточно природное, чтобы это было уютно, и что-то достаточно необычное, чтобы произвести впечатление на клиента. Но все предметы на полках – мишура. Настоящие артефакты при нём. Делаю свой вклад в интерьер – помещаю на полки образы нескольких моих любимых камней и вееров – и принимаю решение: в противовес его внушительному облику нужно что-то мягкое и дружелюбное, но всё же мужское.

Пойдёт.

Он сотворяет три кресла вокруг низенького стола, зажигает на нём свечу, и наконец я тоже чувствую приближение нашего клиента.

Всё готово. В эти несколько мгновений перед встречей с приближающимся неизвестным я особенно чувствую наше «мы», которое я так люблю. Амрис слышит меня и улыбается, но тут гость начинается проявляться в нашем пространстве, и он напускает суровый и внушительный вид.

Наш клиент – белокожая женщина, с волосами плотного жёлтого цвета, заплетёнными в сложную систему кос. Одежда её многослойна и покрыта орнаментами, и я предполагаю, что эти орнаменты многое рассказывают о ней и о её роде тем, кто знает, как их читать. Никогда такого не видел.

«Я тоже», – он мысленно потирает руки и начинает получать удовольствие от происходящего, частью внимания, правда, удерживая ранее настороживший его образ.

Наша гостья присутствует не вполне, как будто не очень прочный канал связи.

– Здравствуйте, – приветствуя я её в том режиме, который я бы назвал «вслух». – Вы видите нас? Вы видите, где вы?

Она пару раз моргает, оглядывается, мой друг приветствует её кивком головы, она приседает в книксене и поворачивается ко мне.

– Здравствуйте. Да.

– Прошу вас, – я указываю на одно из кресел и сажусь в другое. Мой друг подходит к третьему, опирается на него бедром и скрещивает руки на груди. Садиться, похоже, не собирается.

«М?»

«Приглядываюсь пока. Опасности не чувствую, но мало ли. Ты разговаривай».

– Как вас зовут? Что привело вас сюда и зачем?

– Меня зовут Ай-сия… Родовое имя слишком длинное, поэтому просто Ай-сия. Мне нужна помощь. Мне нужны проводник и портал в один мир. Мы почувствовали возникшее намерение и возможность, и вот я здесь. Вы можете провести меня в этот мир?

Она разворачивает над столиком образ мира. Да, это тот самый мир, который не нравится Амрису. И который весьма симпатичен мне.

«А если я побуду проводником, а ты подержишь портал, будет ли тебе легче?»

«Может быть. Но, прежде чем соглашаться, узнай, в чём там дело».

– Можете ли вы чуть подробнее рассказать о вашем деле?

– А вам знаком этот мир? – переспрашивает она. – Как я могу быть уверенной в том, что вы сможете мне помочь?

«Я расскажу в двух словах?»

«Да. И не в двух, а красноречиво. Мне может не нравиться этот мир, но как никак мы начинаем строить репутацию нашей конторы. Демонстрируй экспертность».

Я внутренне усмехаюсь.

– Про помощь будет понятно, когда будет понятна задача, а в мире этом мы были один раз, на так называемом утёсе самоубийц. Про этот мир нам известно, что там происходят необычные взаимоотношения существа и тела. Тело разумнее, чем во многих других мирах, и плотнее чувствует связь с родившей его землёй. Если существо в теле несёт огромную внутреннюю боль, не хочет жить или делает что-то, что телу совсем не нравится, тело просто берёт контроль и совершает самоубийство, вернувшись к матери-земле и освободив существо от страданий. В истории, связанной с этим, мы однажды и принимали участие. Моему другу не нравятся такие отношения тела и существа, как в этом мире, а меня они скорее завораживают. Я не против провести вас в этот мир… – «Если». «Да». – Если я, услышав ваше дело, решу, что я готов в нём участвовать. Я ответил на ваш вопрос?

– Да, вы ответили достаточно. Дело в том, что я потеряла в том мире родовой ключ, – её голос срывается, и она начинает плакать. Похоже, что это беда.

«Родовой ключ?»

«Без понятия».

Сотворяю стакан чуть сладкого мятного чая, салфетки и ставлю перед ней. Жду, пока она успокаивается.

– Поясните, пожалуйста.

– В моём мире отношения души и тела устроены тоже специфическим образом. Соединение тела и души приходится поддерживать энергией рода, и ключом к этой энергии является особый предмет, родовой ключ. Незадолго до зачатия женщина обычно находит некий небольшой предмет, в котором безошибочно узнаёт родовой ключ будущего ребёнка. Это день большой радости, и день обретения ключа гораздо важнее, чем день рождения. Этот ключ даёт его обладателю доступ к родовому сознанию, памяти, мудрости, поддержке и так далее. Люди существуют родовыми эгрегорами, и без родового ключа быстро начинают угасать. Теряется контакт с телом, тело начинает болеть, а человек, в отсутствие поддержки и знания рода не может расшифровать телесные сигналы и вскоре умирает.

Она делает глоток чая и продолжает.

– Некоторое время назад получили популярность путешествия в другой мир на объединённой энергии родов. Для этого нужно собрать восемь человек из разных родов – разных по качествам, чтобы получилась сбалансированная команда. Найти людей – это самое сложное в этом деле, но если команда собралась, то на совокупной энергии родов возможна телепортация одного человека в другой мир, – она делает паузу, подбирая слова. – Очень модным местом для телепортации стал так называемый Олений мир.

– Олений?

Я сравниваю образы, и, похоже, в её терминологии так называется мир, образ которого висит над нашим столом. Касаюсь вниманием Амриса – он внимательно слушает. Настороже, но ему по-настоящему интересно. Ну и славно.

Ай-сия молчит, оперев подбородок на край чашки, которую она держит в руках.

– Там есть место, куда приходят умирать олени, – наконец поясняет она, смотря внутрь чашки и не встречаясь взглядом ни с одним из нас. – В том мире олени проводят жизнь только с одним партнёром, и либо, чуя приближение смерти, они вместе приходят умирать, либо после смерти одного из пары оставшийся приходит туда умирать. Вы будете смеяться, но кости этих оленей в моём мире считаются амулетами на встречу с подходящим партнёром. Объединение родов – это важное событие, и очень сложно найти подходящего человека. А эти кости, заряженные энергией рода, как это ни удивительно, способствуют скорой встрече.

«И наверняка дорого стоят. Друг мой, тебе не кажется, что она начала нам врать?»

«Я чувствую некий неуют, но давай послушаем ещё: вдруг станет яснее».

– Как же так случилось, что вы потеряли ваш ключ?

Она начинает говорить, шевелит губами, но я не слышу её. Образ мигает и пропадает, вместе с развёрнутым над столом образом мира.

«И?»

«Подождём, может, вернётся».

«Да, идёт».

Её образ вновь проявляется.

– Извините: тяжело поддерживать связь. Без родового ключа я не могу переходить в другой мир. Я могу только на поддержке энергии семи родов выйти в междумирье, к вам, например, но это тоже очень энергозатратное дело. Собственно, поэтому мне и нужен проводник в тот мир: сама я не могу туда попасть. Я оставлю вам историю тех событий, – она выгружает в пространство над столом архив с воспоминаниями. – А сама вернусь к своим, чтобы не тратить энергию зря. Отправьте по моему следу зов, когда закончите, и я приду.

Она исчезает. Несколько мгновений мы ошеломлённо молчим, и в поле тишина. Амрис первым приходит в себя.

«Посмотрим?» – он наконец усаживается в кресло и разглядывает висящий в пространстве архив. Я посылаю намерение на распаковку.

Поток зрительных образов.

Сумеречный лес. Старые обёрнутые мхом тёмные деревья. Кости и туши оленей вокруг, где – свежие, где – сильно разложившиеся.

Взгляд быстро перемещается по тушам, а Ай-сия – по лесу. Находит небольшие кости, которые легко подобрать, и складывает их в сумку.

Вдруг она резко поворачивается и видит метрах в десяти от себя местного жителя. Мужчину, одетого в тёмную одежду, – в сумерках плохо видно. Ай-сия секунду смотрит на него и бросается к порталу. Оборачивается – он приблизился к ней, но стоит на месте и шевелит губами.

Второе воспоминание. Начинается с другого места: похоже, портал открывается в разных местах. Ай-сия осматривает туши, собирает кости. Замечает того же человека. Узнаёт и медлит. Он протягивает к ней руку ладонью вперёд и медленно приближается. Она разглядывает его одежду, повязку на голове, ремни заплечной сумки, обувь – и вновь и вновь лицо: вытянутое, с мягкими чертами, щетиной и грязью на щеках. Встречается с его сильным и прямым взглядом.

Он прикладывает руку к груди и шевелит губами. Представляется? Картинка немного качается, как от небольшого движения, и я предполагаю, что Ай-сия тоже представилась. Мужчина начинает с чувством что-то говорить, Ай-сия мотает головой и машет руками. Мужчина замолкает, наклоняет голову набок, встаёт более устойчиво, и они ещё смотрят друг на друга. Картинка сужается, как если бы Ай-сия сощурилась, а мужчина удивлённо раскрывает глаза и улыбается. Картинка сужается ещё чуть-чуть.

Мужчина поворачивает голову влево, вглядывается и прислушивается. Ещё раз встречается взглядом с Ай-сией, указывает на направление справа от себя, а сам приложив ладони к лицу рупором, по-видимому, что-то кричит. Бросает прощальный взгляд на Ай-сию и уходит.

Ай-сия оглядывается, задерживая рассеянный взгляд на разных направлениях, – оглядывается и прислушивается? – и движется в указанную сторону. Время от времени делает остановки. Видимо, выбравшись из некой зоны, берёт резко левее, срывается на бег и вскоре оказывается у портала.

Третье воспоминание. Едва выйдя из портала, Ай-сия видит вооружённых людей. Скользнув взглядом по их оружию, бросается бежать. Взгляд скачет: земля, деревья, туши, взгляд назад, взгляд вбок. Несколько раз она меняет направление бега. Замерла. Резко поворачивает голову и видит своего знакомого. Он прижимает палец к губам, прислушивается и манит за собой. Она медлит. Он делает несколько шагов, оборачивается и посылает вопросительный взгляд. Она идёт к нему.

Двумя указательными пальцами он рисует в воздухе прямоугольник и разводит руками. Она моргает и показывает направление. Он кивает, ещё раз прислушивается, берёт её за руку и ведёт. Она смотрит и смотрит на его руку… Вдруг что-то меняется: она начинает часто смотреть по сторонам, и они переходят на бег. Ай-сия то зажмуривается, то смотрит на руку своего спутника, то начинает высматривать что-то впереди: видимо, портал уже близко.

Вдруг картинка опрокидывается и вертится, как будто Ай-сия упала и перекатилась несколько раз. Она ищет взглядом мужчину. Он стоит в двух шагах, ладонь правой руки раскрыта к Ай-сие в останавливающем жесте. Сквозь высокий куст он пристально смотрит в направлении, откуда они прибежали. Ай-сия отводит взгляд от него и неподалёку от места, где они прячутся, видит бледную полосу портала. Делает порыв к нему, но замирает. Оборачивается к мужчине. Он выходит из-за куста на открытое место. Взгляд Ай-сии перескакивает с одного преследователя на другого. Их шестеро. Происходит разговор: то её спутник шевелит губами, то Ай-сия смотрит на кого-то из остальных. Потом Ай-сия переводит взгляд с разговаривающих на портал и, похоже, взвешивает, сможет ли совершить последний рывок. Что-то меняется. Преследователи быстро приближаются, Ай-сия вскакивает и бросается к порталу, картинка вздрагивает и проседает, а потом выравнивается, как будто Ай-сия споткнулась. Она оборачивается и видит тело своего знакомого, и по его одежде начинают расплываться красные пятна. Она бросает взгляд на преследователей и обнаруживает, что они скорчились, прижав ладони к ушам. Она вновь переводит взгляд на лежащее рядом тело, бегло осматривает раны, переводит взгляд на преследователей, на портал и бросается к порталу.

Архив воспоминаний заканчивается.

Я вновь вижу наше пространство. Амрис сидит, оперев локти на колени, подбородок – на большие пальцы сложенных ладоней – и прижав указательные пальцы к носу. Внутри него я слышу глубокую тишину. Не решаясь нарушать её, рассматриваю горы, иллюзию которых сотворил мой друг.

«Вот скажи», – начинает он, и я весь внимание. – «Когда я передаю тебе образы своей памяти, как ты их воспринимаешь?»

«От первого лица, с полным набором ощущений и возникающих в сознании образов».

«Да. И я тоже. А теперь представь, что ты передаёшь мне архив с воспоминаниями, но оставляешь только зрительный канал. В каких обстоятельствах и зачем ты бы решил так сделать?»

«Первый вариант – чтобы передать минимальный достаточный объём информации. Особенно в условиях плохой связи. Хотя, если подумать, зрительные архивы тоже немаленькие. Я бы, скорее всего, передавал бы текстом: у тебя бы возникло непреодолимое желание написать что-то, и это были бы мои слова. Но! Я представляю, как я передаю тебе воспоминание о чём-то происходящем с нами, когда мы были в общем телепатическом поле, и, на мой взгляд, воспоминание становится сразу очень тяжёлым и перегруженным информацией. Общее поле сознания, два потока восприятия, возникающие вокруг этого мыслеобразы и два фокуса внимания, перемещающиеся в этом поле. Не считая подгружающихся архивов памяти. Я думаю, что этим всем можно пренебречь. Тем более, нет необходимости рассказывать полную историю, если мы были там оба. Достаточно показать запоминающуюся деталь. Если у Ай-сии в сознании эгрегор рода и недалеко эгрегоры ещё семи родов, то я даже благодарен, что она это убрала. Так и свихнуться можно без специальной подготовки, которая у них проходит, видимо, с момента нахождения родового ключа до рождения. А второй вариант…»

«Именно», – мрачно предвосхищает он мою мысль.

«Когда я не хочу, чтобы бы знал, о чём я думал».

Перебираю образы увиденного.

«Ты думаешь, это наш случай?»

«Не уверен… История выглядит слишком безобидно для того, чтобы скрывать мысли. Чего здесь стесняться? Того, что она понравилась аборигену? Или что ей понравился абориген? Что она такого могла думать – или что было в её поле сознания – на протяжении этих воспоминаний, что ей потребовалось это вырезать?»

«Это очень хороший вопрос».

Мы замолкаем. Оба луча внимания направлены на распакованный архив, но у нас нет ответа. Амрис продолжает.

«Если допустить, что ей было, что скрывать, то получается, что эта история, визуально гладкая, значит совсем не то, что нам было объяснено…»

«Точно! Ай-сия ввела нас в курс дела и оставила нас с визуальным архивом, но, строго говоря, её пояснения имеют мало отношения к увиденному нами…»

«Как будто сказала одно, а показала другое. Да, есть такое ощущение. Кстати, ты не следил за её состоянием? Где она волновалась или могла выдать ложь?»

Чувствую укол стыда.

«Вообще надо было бы, но меня бы тогда не хватило на всё одновременно: разговаривать вслух с ней, мысленно с тобой – и ещё и читать её состояние».

«Досадно. Но ладно. У меня вот, что не укладывается в голове. Почему Ай-сия, зная, что она находится в условиях плохой связи, не прибегла к менее затратным способам передачи информации? Ровно как ты сказал: она могла бы начать передавать тебе текст в духе: “Здравствуйте. Я – Ай-сия, обращаюсь к вам за помощью…” Но нет же! Она пришла сюда в визуальной форме и, похоже, с самого начала принялась подгружать этот архив, потому что к моменту, когда мы начали его смотреть, он был уже готов».

«Может быть, у них мир визуалов? Хотя нет, у них же мир эгрегоров…»

«Тем более странно! Если это мир с такими огромными полевыми структурами, то почему она передала пустой визуальный архив? Почему не добавила звук хотя бы? Это не сильно утяжелило бы архив…»

У меня появляется предположение.

«Легко создавать и монтировать. Вот я приглашаю тебя: “Представь дом”. И ты что делаешь? Ты представляешь его визуальный образ. Не дом на ощупь и не то, как, например, пахнет дом, хотя для кого-то дом – это запах рыбного пирога или прокуренных книг, – ты видишь дом. И вот я посмотрел на твой мелькнувший образ дома, и, не перетряхивая специально твои архивы памяти, я так не скажу, был ли этот дом в твоей жизни или ты его только что создал».

«А действительно… И то, что у них сильные эгрегорные структуры, как раз может помогать им создавать достоверные визуальные образы… Хм».

Мы пересматриваем образы архива, проверяя их на следы монтажа, но подозрительных деталей не находим. Мой друг откидывается в кресле.

«Я предлагаю вот что. Считать, что рассказанное нам и увиденное нами имеет некоторое отношение к тому, что произошло на самом деле. Потому что родового ключа у неё нет, и её объяснение про родовые ключи я как раз склонен считать правдой».

«Кстати, ты заметил момент, когда она могла его потерять?»

«Кстати нет. Разве что когда она упала, почти в самом конце, потому что это потеря могла произойти только в третьем воспоминании».

«Если бы ещё знать, как он выглядит…»

«В любом случае, во время визита её к нам при ней его не было. Такой предмет я уж как-нибудь бы заметил. И похоже, что это серьёзная проблема… Короче. Моё решение такое: я готов в этом участвовать с этой стороны, и хочу я за это… родовой ключ».

«Зачем он тебе?»

Я искренне удивлён. Амрис косится на меня и усмехается таинственно.

«Как зачем? Разобрать, посмотреть, как устроено, и потом собрать обратно. Ну, или попробовать собрать обратно. Но боюсь, что гуманитариям и поэтам вроде тебя этого не понять».

Мы смеёмся. Если всё получится, то, пока Амрис будет возиться с ключом, у меня будет достаточно времени, чтобы дописать стихотворение. Только вот…

«Ты думаешь, возможно его получить? Он же…»

«Да, она сказала, что он появляется незадолго до зачатия нового человека в роду. Но не было сказано, что это единственный способ появления ключа или что существо из другого мира не может его получить. Учитывая ощущение, что от нас что-то скрывают, я вижу смысл в том, чтобы спросить. А ты что думаешь по поводу участия?»

«Я бы сходил. Мне нравится этот мир, меня трогает история с оленями, и я рад, что её узнал. Кроме того, даже если допустить, что некоторую долю информации от нас утаивают, я всё равно не чувствую значительной опасности. История выглядит посильной. И мне интересно, чем всё закончится».

«А что ты за это хочешь?»

Самый сложный вопрос для меня.

«Я заказывал красивую историю, чтобы развеяться. Я думаю, что это она и есть. Кроме того, моих скромных способностей видеть будущее хватает, чтобы предчувствовать, что мы находимся на пороге какого-то озарения, важного для нас как для диады. И я буду рад за ним сходить. Однако что мы делаем, если она не сможет добыть родовой ключ?»

«Ну, что с неё ещё взять…»

Он разглядывает образ Ай-сии.

«О, придумал. Пакет знаний о создании причёсок и одеяний в том мире. Это не просто косы и не просто орнаменты – там всё намного интереснее».

«А как мы гарантированно сможем это получить?»

«Точно, спасибо за вопрос. Я поколдую над этим пространством. Она не сможет отсюда так просто исчезнуть, не заплатив».

«Тогда я зову её?»

«Давай».

Тянусь к сознанию Ай-сии по оставленному ей следу, передаю наши условия и прошу дать знать, возможно ли за нашу работу получить один родовой ключ. Чувствую лёгкое удивление, бурное обсуждение, и в конце концов Ай-сия присылает ответ «да».

«Как и когда будет происходить передача?» – просит меня спросить Амрис, и я передаю вопрос. Вскоре приходит ответ, что к Ай-сии будет прикреплён образ ключа, который уплотнится после возвращения её из Оленьего мира, и она оставит его в нашем пространстве. Амрис соглашается, и я начинаю выстраивать портал.

«Кан-Гиор».

Звук моего имени мягко и сладко касается середины меня.

«М?»

«Пистолет возьми?»

Он начинает отстёгивать кобуру, а я морщусь: звучит, как «шапку надень».

«Думаю, что обойдусь. Повторяю, что история кажется мне спокойной и посильной. Не удивлюсь, если я просто буду стоять у портала, пока она будет искать свой ключ».

Я пробую сосредоточиться на портале, но чувствую сопротивление его воли. Вздыхаю, приостанавливаю попытки и поворачиваюсь к нему. Амрис стоит, уперев руки в бока, в одной из рук – отстёгнутая кобура. Взгляд суровый.

«Что?»

«Мне не нравится тот мир. На голову больные аборигены: всем нужно обязательно умирать в каком-то определённом месте. Тесная связь тела с землёй – такая, что оно в любой момент может начать рулить – и всё, кранты. А ещё…» – его зрачки вспыхивают алым, и он замирает, просматривая идущие в будущие векторы. – «Повредишься – застрянешь».

«В смысле – “повредишься – застрянешь”?»

«Чтоб я знал. Это что-то, что я чувствую как правду про условия того мира, с которыми мы ещё не встречались, но пока я не могу связать эти слова с имеющимися у нас сведениями и с рассказом Ай-сии. Что делает его ещё более подозрительным, поэтому возьми пистолет».

«Я готов взять пистолет. Но просто скажи, почему на самом деле ты хочешь, чтобы я это сделал».

Боги, он топает ногой. Смотрит в сторону и просто молчит, без внутренней речи. Решается. Смотрит мне в глаза.

«Там нет связи. Я не хочу оставаться без связи с тобой. Я помню, как плачевно обернулись несколько наших вылазок без связи, и я не хочу повторять. Мне в наслаждение слышать тебя, и мне не по себе будет остаться в тишине, пока ты ушёл в этот дурацкий мир, и я не знаю, сколько тебя ждать, учитывая вероятность того, что ты можешь там застрять. Просто – пожалуйста – возьми пистолет и возвращайся скорее».

Я молча беру пояс и разглядываю пистолет. У Амриса есть ассортимент пистолетов, с разными снарядами. В каких-то из них снаряды ударяют по функциям сознания, мышления, памяти и так далее, но выданный мне пистолет, насколько я вижу плетения намерений, бьёт по телу, как настоящее плотное оружие. Он заряжен уплотнёнными почти до состояния вещества намерениями разорвать и уничтожить. Серьёзная штука. И одновременно – пистолет для особо одарённых. Снять с предохранителя – и можно стрелять. Хорошо хоть я знаю, как это делается. Как Амрис вообще доверяет мне оружие?

Соображаю, как прицепить пистолет, застёгиваю, и пока я занят этим, Амрис уже открыл портал и занят его укреплением. Прислушиваюсь к тому количеству защитных и укрепляющих намерений, которые он творит.

«Не удивлюсь, если из портала мы с Ай-сией выйдем на светящихся поводках».

«Как будто, если бы я уходил в мир, который тебе не нравится настолько же, насколько мне не нравится этот, ты бы делал что-то иное».

И то правда. Вызову Ай-сию пока.

II

Миг – я перестаю слышать моего друга. Ощущениями, плотными и тонкими, на меня обрушивается мир.

Сырой и тяжёлый воздух старого леса, куда приходят умирать. Деревья под ногами – я делаю шаг из портала и своей полуплотной ногой встаю на лесную подстилку. Подставляю вторую ногу – и продолжением её дотягиваюсь до корней. Деревья подо мной. Деревья по сторонам – мощные тёмные старые стволы, каждое третье обёрнуто мхом в высоту на полтора человеческих роста. Где-то позади нас лес заканчивается – обрыв? – но вперёд и в стороны, насколько я могу дотянуться вниманием, продолжается ритмичная стройная плотность. Деревья сверху – где-то кроны смыкаются, а где-то – нет, и через просветы видно затянутое низкими облаками небо. Если пойдёт дождь, то не каждая капля достигнет земли. Безветрие, не слышно птиц. Мы под куполом.

Боги, я в лесу, в настоящем живом, думающем и чувствующем лесу. Как хорошо! Вдыхаю полной грудью и на выдохе открываюсь следующему слою ощущений.

«Я Кан-Гиор. Я друг и гость. Я намерен быть бережным».

«Кощунство!»

Что?

К счастью, это не лично мне. Возмущённо гремит весь эфир леса. Моё появление было едва ли замечено.

Что не так?

На уровне деревьев леса всё в порядке. Следов обширной вырубки нет. Лес растёт, умирает, возрождается – всё, как обычно. Лес возмущён чем-то, что в нём происходит.

Кости.

От деревьев и захватывающего дух ощущения леса я перевожу внимание на лежащие повсюду туши оленей – где свежие, а где – уже сильно разложившиеся. Касаюсь их вниманием.

Музыка. Я начинаю слышать музыку. Нежные и печальные песни долгой любви. У каждой туши – из пары туш – я слышу свой мотив, и когда я пробую охватить вниманием все останки в поле зрения, они звучат одновременно. Вначале это кажется какофонией, но, прислушиваясь и переводя внимание от одной песни к другой, я понимаю, что это какофония в той же мере, в которой лес – какофония деревьев.

Удивительно.

– Вы в порядке? – окликает меня Ай-сия. Я не успеваю переключиться и всеми тонкими «щупальцами», которые были раскинуты по пространству, обращаюсь к ней.

Ей-богу, в следующий раз Амрис будет разговаривать с клиентом, а я буду помалкивать и читать нашего гостя.