Текст книги "Золотой день"

2

Общее впечатление эффектного и блестящего салона прошлого века через пять минут наблюдения успело распасться на куски, и каждый кусочек в отдельности совершенно не желал никого очаровывать и прикидываться иллюстрацией романа из светской жизни с графинями, маркизами, красавицами и чудовищами. Обычные женщины – ничего особенного.

Айше даже пожалела, что иллюзия так быстро исчезла.

«Почему они показались мне такими необыкновенными? Ничего в них нет! Женщины как женщины! «Люди как люди», – вспомнила она слова дьявола, созерцающего заполненный людьми театр, из одной мало известной в Турции, но популярной на родине русской книги. Перевод которой ей с трудом удалось отыскать.

Бывшая соседка Катя категорично заявила, что если Айше хочет изобразить образованную русскую женщину, к тому же филолога, то ее героиня непременно должна цитировать никакого не Джойса и не Достоевского и не недавно дозволенного «Доктора Живаго», а именно этот роман. «Прочитай, – убеждала Катя, – не пожалеешь. Не все же тебе Агату Кристи штудировать. У вас он вряд ли будет в моде: он об Иисусе Христе» – «Но моя героиня вряд ли религиозна, – засомневалась тогда Айше. – Я вообще никаких политических и религиозных проблем не хочу касаться, у меня обычный семейно-психологический детектив» – «Да при чем здесь религия? У нас этот роман даже в советские времена печатали, правда особо не рекламируя. Он про любовь. Прочитай – сама поймешь. А русская интеллигентная женщина, не цитирующая к месту и не к месту «Мастера и Маргариту», – это нонсенс. В каком-то смысле это тоже своего рода религия. У нас, знаешь, как этот роман называли? «Евангелие от Михаила» – другие-то под запретом были…»

«Да, люди как люди, дамы как дамы, даже красоты особенной не наблюдается. Только Эминэ хороша, тут уж ничего не скажешь, и гостиная шикарная, похоже, они две или три комнаты объединили, да хозяйка ничего. А в остальном: у одной «кошкины ушки», другая обтянута джинсами и бешено-красной водолазкой, третья толстая до неприличия, вся в драгоценностях и дочь изводит. Семра, наоборот, худющая и блеклая какая-то; Гюзель страшна как не знаю кто, но, будь она поумнее, могла бы с этим что-то сделать, хоть с волосами, что ли… Дилара вроде нормальная… Да! А почему она сказала, что все в сборе? Софии же нет!»

– А где София? – не обращаясь ни к кому в отдельности, но понимая, что будет услышана хотя бы сидящими рядом, спросила она. – Не придет?

– Да она давно здесь, – с легким пренебрежением опустила уголки губ хозяйка. – Никак не желает понять, что на свете существует прислуга, все помогать рвется. София! – громко позвала она, не вставая с места. – Уйди с кухни, пожалуйста! Все пришли! Хватит играть в Золушку. Гюльтен без тебя прекрасно справится.

– У тебя новая домработница? – заинтересовалась Эминэ. – И как, ничего? Я лично никак не могу найти подходящую. Хотя мне и надо-то всего-навсего убираться раз в неделю.

– Но ты же хочешь, чтобы они убирались почти бесплатно, – усмехнулась Селин, – вот они и халтурят.

– Почему бесплатно? – возмутилась красавица. – Я, слава богу, не бедствую. Но переплачивать им тоже не собираюсь.

– Эту мне Элиф порекомендовала, – сказала ей Лили, – она у меня недавно. Ничего, работящая девушка, только не слишком вежливая. И высказывает свое мнение, когда ее не спрашивают.

– Что ты говоришь, Лили? – в дверях появилась чуть запыхавшаяся, растрепанная София. – Очень милая, любезная девушка. Ты не права.

– Ну, у тебя все всегда ангелы. Смотри лучше, кто пришел, – Айше показалось, что в тоне Лили, адресованном ее бывшей соседке, сквозит почти незамаскированное недовольство. А у Элиф сроду не было домработницы, откуда же?..

– Ой, здравствуйте! – заулыбалась, поправляя волосы, София.

Она была, как всегда, одета в совершенно несочетаемые, противопоказанные друг другу вещи: плотную твидовую юбку и спортивного вида трикотажную кофту. Айше всегда удивляла эта способность подруги нелепо одеваться. София шила и делала это хорошо и почти профессионально, дом ее был постоянно полон что-то примеряющих клиенток; она ежемесячно покупала несколько журналов мод, могла из остатков старых тканей сотворить просто замечательные вещи, давала толковые советы, как лучше ушить или переделать платья или блузки. Но ее знания и умения парадоксальным образом не касались ее самой.

Айше только раз видела ее действительно хорошо одетой – на фотографии со свадьбы дочери: собственноручно (и прекрасно!) сшитое простое длинное платье из ткани очень идущего ей темно-синего цвета с элегантным белым пиджаком. Может быть, это был единственный случай после ее собственной давнишней свадьбы, когда она задумалась о том, что ей надеть. Айше предполагала, что сегодня будет второй, но, судя по всему, Софии никто не позвонил и не намекнул на тапочки. И хотя на ногах у нее сейчас красовались вполне пристойные туфли, имеющиеся в шкафу у каждой женщины для торжественных выходов, надеваемые от силы раз в год, неразношенные, и натирающие пятку, и выглядящие как новые на протяжении лет пятнадцати, и такими же новыми отправляемые в помойку лет через двадцать, когда они изнашиваются морально, – несмотря на туфли, вид у Софии был такой, как будто она вышла из своей кухни, где готовила обед, или вернулась с утомительной прогулки с ребенком.

– Элиф, как хорошо, что ты привела Айше! Удивительное совпадение, да? Как в кино! Кто бы мог подумать, что тот полицейский – твой брат! И что наша Айше выйдет за него замуж! И если бы я только могла представить себе, что твоя знаменитая невестка моя давняя знакомая! Она, знаешь ли, Айше, о тебе без конца что-то рассказывает, но по имени хоть бы раз назвала!.. Ай, милая, как жаль, что мы так редко видимся, мне тебя так не хватает… Привет, Семра, как дела? Как у Османа магазин?.. Филиз, прекрасно выглядишь! Ты у нас самая модная. Моя Лейла тоже вся в красном и черном.

– Илайдочка тоже купила красный свитер совсем недавно, – не вынесла упоминания чьей-то еще дочери шушукавшаяся до этого с Элиф Джан. – Даже не знаю, почему она его сегодня не надела. А ведь я ей говорила, что это самый модный цвет сезона.

– А в Германии в этом году все поголовно в лиловом. Как Эминэ, – снисходительным тоном сообщила Лили. – Красное и черное там уже не актуально.

– Стендаль вышел из моды, – опрометчиво произнесла Айше, мгновенно спохватившись, что сейчас придется кому-нибудь объяснять смысл своей фразы и возникнет неловкость, но никто не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

– А я всегда любила это сочетание, независимо от моды! – чуть более агрессивно, чем требовала ситуация, говорила в это время Филиз. – Вы же знаете, что я не слежу за модой и ношу только то, что мне нравится…

София подсела к Айше, и она с удовольствием отключилась ненадолго от общего разговора. Никакой еды пока не подавали, следить (если вообще принимать это дурацкое задание всерьез) было не за чем, и Айше было приятнее спокойно беседовать с бывшей соседкой, не напрягаясь в поисках темы и не опасаясь сказать что-нибудь не то. Краем глаза она видела, что в гостиную вернулась Илайда и подсела к Гюзель, что Семра что-то очень серьезно объясняет Филиз, что неумолкающая Джан использует в качестве аудитории Элиф и Селин, а Дилара подошла к Эминэ и о чем-то тихо заговорила с ней. Хозяйка дважды или трижды поднималась со своего кресла, выходила, приходила и отдавала распоряжения невидимой прислуге.

Софии не терпелось поговорить о своем. Рассказать об отношениях с мужем, с которым она и после развода вынуждена жить в одной, правда очень просторной квартире, и пожаловаться на то, что изменить это вряд ли удастся. Айше знала, что София и ее муж получают только небольшие пенсии, собственного жилья у них нет, и одна из пенсий целиком уходит на оплату аренды и коммунальных услуг. На оставшиеся деньги они существуют втроем с сыном-школьником, и как Софии это удается – совершенно непонятно. Она, конечно, подрабатывает шитьем, но это доход нестабильный, сегодня клиенты есть, а завтра нет, а никаких других доходов не предвидится. Старшие дети – сын и дочь – слава богу, устроены, и о них можно не беспокоиться, но ни недавно вышедшая замуж студентка консерватории Лейла, ни уехавший во Францию и подрабатывающий то у одного, то у другого модельера Бора не настолько обеспечены, чтобы помогать родителям. Да София и не хотела этой помощи! Она сама привыкла всем помогать.

– Я своим, конечно, помочь не могу, но я за них спокойна, да и они от меня ничего не требуют, а то вон, – она понизила голос до шепота, – и Семра, и Джан, и Эминэ до сих пор своих содержат.

– Но у Джан, – Айше тоже заговорила потише, – дочь вроде замужем…

– Да я не об Илайде. Она-то умница, как моя Лейла, хоть и держится немного… букой, она гроша у матери не возьмет. А вот сын у нее шалопай. Летом только работает, где-то в Анталье туристов фотографирует, а остальное время бездельничает. Джан, правда, не признается, говорит, что он то работу ищет, то нашел, поработал и уволился, то еще что-нибудь. В точности как мой муж: дольше двух месяцев ни на одной работе не задерживается. Мой бывший муж, – с улыбкой поправилась она, – теперь я, слава богу, могу так говорить.

– Но вы же все равно вместе живете, какой же был смысл разводиться?

– Очень большой! – София заговорила с жаром, произнося, по-видимому, те слова, которыми убеждала сначала сама себя, а потом родных и знакомых. – Я теперь психологически свободна и независима, это самое главное. И живем мы не вместе – просто пока сосуществуем в одной квартире, как в общежитии…

Айше на мгновение отвела глаза от ее взволнованного лица и увидела, что к их разговору внимательно и жадно прислушивается хозяйка. Странный интерес – ей-то что? Заметив, что Айше на нее смотрит, Лили улыбнулась и вовсе не стала делать вид, что ничего не слышала, а, напротив, присоединилась к их беседе.

– И теперь наша София может снова выйти замуж. За кого-нибудь побогаче, разумеется.

– Ах, Лили, разве в богатстве дело? К тому же я замуж не собираюсь, хватит с меня…

– Ну-ну, – почему-то недобро усмехнулась Лили. – Все так говорят. Чтобы не сглазить. А потом распрекрасно выходят. Как только подвернется что-нибудь подходящее, конечно… Гюльтен! – и чем-то недовольная хозяйка двинулась к кухне.

– Я тебе потом объясню, – шепнула София, – это она не просто так… Но я не виновата, я правда не собираюсь… Знаешь, мне надо с Эминэ поговорить, а скоро чай подадут, и я не успею…

Она встала и пересела на свободное место возле Эминэ. Странно, что туда не села Дилара, они только что разговаривали, а Дилара стояла.

«Господи, да мне-то что за дело? Кто встал, кто сел, кто на кого как посмотрел! Пришла в гости, так расслабься и веди себя нормально. Все равно, от твоих наблюдений толку чуть. А чай готовят на кухне, и занимается этим прислуга, так что на этот раз у них наверняка ничего не случится», – и Айше всерьез вознамерилась получить удовольствие от вечера. В конце концов: в кои-то веки выбралась на такое мероприятие, хорошо оделась, привела себя в порядок; есть возможность познакомиться с новыми людьми, которые могут оказаться умными и приятными…

– Вы правда пишете детективы? – на освободившееся место около нее села Дилара.

– Правда. Уже третий. Но беда в том, что их почему-то никак не издадут, причем, как уверяют, не потому, что они откровенно плохие, так что я пока обычная графоманка. А вы любите детективы?

– А кто же их не любит? – весело спросила Дилара. – Лично я знаю только одну такую особу. Но она, скажу вам честно, с детства чокнутая.

– Что же это за ненормальная особа? – подыграла Айше.

– Да вот она рядом с вами сидит с кислым видом, – Дилара указала на явно слушающую их разговор журналистку. – Терпеть не может детективы, а идиотские любовные романы до дыр зачитывает. И в газете своей все про любовь царапает. А меня вечно попрекает моим дурным вкусом. Вот объясни мне, тетушка Гюзель, благо у меня Айше для моральной поддержки, объясни мне, что плохого, по-твоему, в детективах?

И Айше с удовольствием погрузилась в привычный ей разговор о литературе.

Сколько раз приходилось ей рассуждать об устаревшей системе деления жанров на низкие и высокие, сколько раз доказывала она, что любая книга, независимо от жанровой принадлежности, может быть плохой и хорошей, что даже признанные мастера не брезговали этим соблазнительным жанром… Скоро к ним присоединилась Илайда, стала ревниво прислушиваться Джан, заинтересовалась и отошла от Эминэ София.

На какое-то время разговор стал общим, а появившаяся из недр квартиры молчаливая девушка Гюльтен принялась расставлять низкие столики, застилать их идеально накрахмаленными и выглаженными салфеточками, а потом приносить тарелки с угощением под внимательным, ничего не упускающим взглядом своей хозяйки.

3

– «Когда-то слагали баллады, прославлявшие войны, теперь же сочиняют детективные романы, и здесь энергия человека направлена на разоблачение зла. Если взглянуть на это явление без предубеждения, то получается, что детективная литература – признак цивилизации, а расследование преступлений – символ всего положительного, что есть в современном мире!» – продекламировала Айше.

– Вы, что же, действительно так думаете? – на лице Гюзель была смесь пренебрежения, удивления и брезгливости. – Вы же дипломированный филолог, преподаете литературу, не ожидала от вас! Если уж филологи начнут такое провозглашать…

– Это не филологи, – рассмеялась Айше, которая хотела как-то завершить становившуюся слишком серьезной и мало кому из заскучавших дам интересной дискуссию. – Это цитата, и сказал это туповатый и напыщенный полицейский из романа одного вполне приличного и серьезного английского прозаика.

– Какого? – спросила Илайда.

– Чарльза Сноу. Он написал только один детектив – «Смерть под парусом», простенький, но милый, такой, знаете ли, с соблюдением всех правил. Цитатка как раз оттуда.

– А что, есть какие-то правила для написания книги? Я думала, достаточно таланта, – Илайда, похоже, не собиралась ехидничать, но Гюзель посчитала ее реплику подоспевшей подмогой и, хихикнув, подхватила:

– Правила, Илайда, милая, для тех, у кого таланта нет! Мало ли народу пишет, а талантливых единицы.

– И тем не менее, игры без правил не бывает! Существуют единицы – в любой, наверное, области, – которые способны обходиться без них. Берет, например, человек краски и холст и пишет картину. И делает это хорошо, нигде не учась. Но думаю, что если бы кто-нибудь показал ему элементарные приемы, как смешивать краски, как создавать перспективу, что такое композиция, то ему было бы гораздо проще. При том, что никто не запретил бы ему все эти правила нарушать. Определенная техника есть в любом ремесле: музыканты изучают сольфеджио и часами играют гаммы, балерины упражняются у станка, актеры учатся сценическому движению и актерскому мастерству – и у писателей тоже есть своя кухня и свои рецепты.

– А я всегда думала, что писатель просто садится и пишет, даже сама когда-то хотела попробовать, – негромко, наверно, чтобы ее не услышала мать, сказала Илайда.

– Вы про какие рецепты? – заинтересовалась Семра.

– Про писательские, – улыбнулась Дилара, – ничего кулинарного.

– Я вчера слышала по телевизору – в этой утренней передаче, знаете? – замечательный рецепт салата из кабачков, – сказала Элиф, обращаясь к Семре и Селин.

– По какой программе? И что за рецепт? – мгновенно откликнулись они.

– У нас в Нарлыдере, – поспешила вставить Эминэ, улыбнувшись Элиф, – так мало программ, не то что у вас! Гора мешает. Непременно надо антенну ставить. А эти «тарелки» такие дорогие!

– Скоро будут общую антенну делать, на крышу, – сообщила Семра, – говорят, тогда около ста каналов чуть ли не на всех языках можно смотреть. Если все соседи договорятся, то выходит не очень дорого, они один кабель прокладывают, общий, потом желающих подключают. Осман ждет – не дождется, когда можно будет футбол дома смотреть, а не бегать в эти кафе, где есть платные каналы.

– По-моему, через неделю сделают, – проявила осведомленность Селин. – Сегодня ведь пятница, правильно? Да, ровно через неделю. Мы обязательно подключимся: там есть программы, где целый день мультфильмы. Айшенур так мечтает, у них в классе почти у всех есть.

– Я считаю, ты ее слишком балуешь, – вмешалась Джан. – С детьми надо построже. Вообще нынешние дети…

– Я тоже раньше думала, что можно взять бумагу и ручку и написать, – говорила в другом углу София, – и мне хотелось, да и сейчас хочется описать всю мою жизнь, но так, чтобы другие не повторяли моих ошибок. Но когда я беру бумагу, ничего не получается. Я часто выписываю из романов отрывки: кажется, что это прямо мои мысли, но почему же я сама не могла их так записать? Наверно, ты, Ай, права, надо уметь это делать.

– А я один раз написала целую книгу. Как вы, Айше, – Селин, видимо, надоело слушать мудрые советы Джан, и она переметнулась в другой лагерь. – Мы путешествовали вдоль черноморского побережья, и я каждый день записывала, где мы были и что видели.

– Какая же это книга? Это дневник и все! – фыркнула недовольная Гюзель.

Ей совершенно не нравилась сложившаяся ситуация. Она привыкла быть единственной пишущей в своей компании, щеголяла профессией, как красивым платьем, писательство было ее заповедной территорией с грозной табличкой «Частное владение». И вот на эту территорию беззастенчиво вторгаются, а табличка никого не пугает, кроме доверчивой Софии. Можно подумать, что это общедоступный национальный парк! Покупай билет – и входи. А некоторые, вроде Селин, норовят и вообще без билета…

– Бывают романы в форме дневника или переписки, – постаралась смягчить интонацию журналистки Айше. – Довольно распространенная и интересная форма. Главное тогда – развивать сюжет во времени и пространстве.

– Ну, у Селин там наверняка никакого сюжета. «Мы приехали», «мы увидели» – и все. Думаешь, это кому-нибудь интересно читать? Кроме тебя самой и участников поездки, да и то если ты на каждой странице упоминала их имена? – Гюзель была неумолима и беспощадна к оккупантам.

– Ты, конечно, считаешь, что главное – придумать сюжет? – с непонятной насмешкой спросила София. – Ты у нас на это мастер!

– В том-то и дело, что сырой кабачок, абсолютно сырой! – услышали они взволнованный голос Элиф, потому что Гюзель ничего не ответила, и Айше показалось, что она смутилась. – Трешь его на терке…

Эминэ и Семра с интересом внимали истории превращения сырого, абсолютно сырого кабачка в необыкновенно вкусный салат. Как почти все турецкие домохозяйки, подающие каждый вечер на стол не меньше трех-четырех блюд, готовые в любое время дня и ночи принять гостей и не помышляющие о том, чтобы подсунуть мужу вчерашний суп или жаркое, они без малейшего напряжения схватывали и запоминали список ингредиентов и последовательность операций, не нуждаясь в заметках и тетрадках для рецептов. Не много было такого в области кулинарии, что могло бы их удивить, а уж если нечто подобное встречалось, они спешили с волнением сообщить эту новость непосвященным коллегам, как свежую, еще не распространившуюся сплетню. Сырой кабачок – представляете?

Айше вдруг вспомнилось, как когда-то, давным-давно, она, маленькая, сидела в кругу подруг своей бабушки, и те женщины точно так же с горящими глазами и неподдельным интересом говорили и слушали, что «на одну пачку маргарина надо два стакана муки» и что «очищенный артишок бросить в воду с лимоном», а «в такой рис добавить чуточку сушеной мяты», а «бамию для этого блюда лучше брать мелкую», а «тесто поставить на полчаса в холодильник», а хлеб для завтрака лучше печь не так, «а вот послушайте как». С равным самозабвением они обсуждали только предстоящие и совершившиеся помолвки, свадьбы, роды, плохие отношения в семьях соседей и прекрасные в своих. Те женщины из ее детства даже дома не снимали косынок-тюрбанов, из-под длинных юбок у них выглядывали широкие шаровары из цветастой ткани, они не выпускали из рук вязания и могли при этом покачивать ногой люльку с младенцем, – они, те женщины, были совсем другие, давно забытые, но они… да, они были точно такие же, как эти, городские, современные, причесанные у знакомых парикмахеров, в тонких чулках и нарядных блузках. Они так же любили сладости и тонкие золотые браслеты, кулинарные рецепты и чужие проблемы, коварную женскую дружбу и любезные диалоги с подтекстом.

– …добавляешь укроп, чеснок, немного молотых грецких орехов, заправляешь йогуртом – и готово.

– Вот и роман, наверное, так, – смеясь, произнесла Дилара. Эта женщина нравилась Айше все больше и больше. – Берешь сюжет, добавляешь характеры, чуточку любви, парочку трупов, посыпаешь кошмарами и страшилками – и готово!

– Точно, – обрадовавшись поддержке, подхватила шутку Айше. – Очень похоже. И вдохновение вдохновением, а рецепт все же надо знать. Или как минимум уметь нарезать овощи и разделать рыбу.

– Раз уж вы, интеллектуалки, заговорили-таки о еде, – услышав последние слова Айше, сказала вошедшая в гостиную Лили, – то поешьте, пожалуйста. Все остынет, и придется разогревать. Гюзель, ты любишь такие пирожки, может быть, тебе еще положить?

Айше вопросительно посмотрела на золовку.

Элиф, как ни странно, оказалась права: никто не заговаривал ни о каких отравлениях, и было непохоже, чтобы кто-нибудь из этих общительных и на вид вполне нормальных и обыкновенных женщин смог бы сохранить молчание, приди им в голову то, что пришло Элиф. Разве что умышленно. Может, здесь еще кто-нибудь такой же умный и тоже решил заняться околодетективной самодеятельностью? И что теперь делать? Угощение разносила прислуга; перед каждыми двумя сидящими рядом дамами стоял отдельный маленький столик и на нем две тарелки с заранее разложенными пирожками, салатами и прочими вкусностями. Тарелки всем поданы одинаковые; если вообразить, что и сегодня кто-то кого-то намерен отравить, то сделать это могла только хозяйка на кухне, да и она никак не могла знать, кому достанется та или иная тарелка, поскольку не она их разносила. Впрочем, и еду, скорее всего, не она раскладывала. К тому же хозяйки менялись, а отравления все равно происходили.

Если происходили.

И что дальше? Никто же не встанет, чтобы посыпать какой-нибудь гадостью чужой кусок торта. Чай? Но его опять же наливают на кухне в прелестные фарфоровые чашечки и приносят уже готовым. Одно из двух: либо все подозрения Элиф – полная чушь, либо сегодня из-за наличия прислуги женщины лишены возможности устроить милую неразбериху под предлогом помощи хозяйке, и на этот раз угощение не опасно.

Элиф ответила на вопросительный взгляд Айше не поддающейся истолкованию мимикой и легким пожатием плеч. Мол, что делать – не знаю, тебе виднее.

– Айше, дорогая, надеюсь, вы не на диете? Попробуйте печенье, Гюльтен только что испекла, и торт свежий, час назад из кондитерской привезли, – видя, что она не принимается за еду, сказала Лили.

– Спасибо, обязательно все попробую…

– Конечно, она не на диете! Зачем ей? Как и мне, ха-ха-ха! – заколыхалась от смеха Джан. – Ей диета пока ни к чему, а мне – уже! Правда, Филиз, душечка? Мы с тобой можем спокойненько кушать сколько хотим. И кто придумал, что тощие более привлекательны? Мы, толстые, меньше нервничаем, и живется нам куда веселее, правильно? Ха-ха-ха! А вы считайте, считайте калории, жиры, углеводы…

– Говори, пожалуйста, о себе! – вдруг резко и почти зло, совершенно неожиданно среди общего благодушного, любезного лепетания и вежливого обмена репликами прозвучал голос Филиз. Айше сообразила, что вошедшая с ними вместе обтянутая черными брюками и яркой водолазкой дама, похоже, не утруждала себя участием в общих разговорах. Только раз произнесла что-то о моде и своей одежде, что-то про сочетание красного и черного – и произнесла тоже весьма злобно. А больше, кажется, она вообще ничего никому не говорила. Хотя нет: она о чем-то тихо шепталась с хозяйкой, в стороне от всех, когда Лили то ли собиралась выйти на кухню, то ли только что вернулась в гостиную. Судя по всему, слова Джан задели ее за живое: лицо Филиз пошло пятнами, почти сравнявшись цветом с ее модной водолазкой, и перекосилось от гнева.

«Мы же не толстые», – вспомнилась Айше ее веселая реплика в лифте. Похоже, у мадам что-то с самооценкой. И ведь, если разобраться, она действительно могла бы не производить впечатления толстой. Для этого ей достаточно было бы взглянуть на себя чуть менее предвзято, постаравшись быть объективной и отбросив привычное представление о собственной персоне. Тогда она, скорее всего, изменила бы стиль одежды – и дело было бы сделано. Но – увы! – все видят в зеркале лишь то, что хотят видеть.

– Ты толще меня размера на четыре, тут и сравнения не может быть! – почти выкрикнула Филиз.

– Ох, ну что ты так злишься? Я пошутила, – пыталась исправить положение Джан. – Не понимаю, что тут такого…

– Конечно, мы все, кроме Семры с Селин, не тростиночки, – помогла ей Элиф. – Я лично тоже подумываю, не сесть ли на диету.

– А я вовсе не собираюсь садиться ни на какую диету! – Филиз не привыкла, чтобы последнее слово оставалось за кем-нибудь, кроме нее. Видно было, что большинство, Эминэ и Селин например, не без удовольствия наблюдают за возникающим из ничего скандалом.

– Сударыни… девочки! – раздался повелительный и укоризненный голос хозяйки. – Надеюсь, мы обойдемся без ссор. Смотрите лучше, какие пирожки! Вот из слоеного теста, есть с мясом, с картошкой, со шпинатом. Еще теплые. Скажите, Айше, в Англии тоже так все раскладывают на тарелки, как у нас? В Германии, например, это не принято. Там ставят на стол блюда, и каждый сам может положить себе то, что хочет.

– Но это же так неудобно! – возмутилась Эминэ. – Куда бы мы поставили эти блюда? И пришлось бы ходить туда-сюда, что-то непременно упало бы, раскрошилось…

– Там, наверное, пьют чай за большим столом? – предположила Айше. – В Англии, насколько я могу судить, я ведь не часто бывала в гостях, накрывают большой стол, тогда каждому удобно брать угощение самому.

– И это гораздо лучше, чем наша манера навязывать каждому по куску каждого блюда. Может, кому-нибудь не хочется или нельзя что-нибудь, сладкое к примеру, а другому, наоборот, покажется мало долмы или салата, – Лили удалось вывести беседу в безопасное русло, и она, слегка пробуксовывая, иногда прерываясь, порой повторяясь, неторопливо потекла дальше, не предвещая штормов и водоворотов. Успокоившаяся Филиз приобрела нормальный цвет лица; правда, общая беседа ее так и не соблазнила, и она сидела молча, очень прямо и напряженно, странно прижав руку к низу живота.

«Наверно, у нее что-нибудь болит, – подумала Айше, – поэтому она и раздражительная. Впрочем, лучше ни во что не вмешиваться, – остановила она свой порыв предложить помощь, – пусть о ней ее подруги заботятся». И она принялась изучать содержимое своей огромной тарелки, прикидывая, что из этого изобилия можно съесть без вреда для здоровья.

«Завтра будет плохо одной мне – с непривычки!» – но пирожки из слоеного теста выглядели так заманчиво, а долма из виноградных листьев – ее любимое блюдо, но ей же хронически некогда сидеть и часами ее сворачивать, и артишок – где, интересно, эта Лили раздобыла зимой артишок?.. Словом, Айше решила не задерживаться на предостерегающих мыслях.