Текст книги "Нить надежды"

А какую специальность я выберу? Ну, если, конечно, удастся раскрыть заговор. Но даже если нет, буду работать здесь, откладывать деньги, а потом поступлю куда-нибудь. Куда? В медицину не тянет. С людьми работать не могу, люди меня раздражают. Больше всего нравится… наверное, все-таки летать. Ощущение власти над машиной. Небо. Космос. Красота невероятная. Риск, опасность– все это здорово, ну, страшно, конечно, но зато потом есть чем гордиться. Реакция у меня отличная, смелости хоть отбавляй, кости крепкие, да и вообще на здоровье не жалуюсь. Технические способности тоже имеются. Эх, наверное, придется в пилоты идти.

А куда еще? Не в модели же. Что я еще люблю в жизни? Читать. Я читаю все, в любых количествах и в любых условиях. Но куда мне пристегнуть это умение, и эрудицию, и грамотность? Еще я сочиняю иногда… Вроде стихов что-то. Правда, это, по-моему, на стихи-то не похоже.

 
Ты прав – между нами
Глубокая пропасть,
И в эту-то пропасть по тоненькой строчке
Все падают, падают, падают точки,
Минуты забвенья – как годы отсрочки.
 

Но кому нужно в наш век это умение? Кем мне стать – журналистом, литератором? Сочинять рекламные слоганы? Или семейные сериалы?

Нет уж, пошли бы они в задницу. Лучше пилотом. Оно и привычнее как-то.

Стоп! Я едва не застонала. Би, называется… секретный агент. Я только что собиралась обдумать ситуацию на базе, а вместо этого уже десять минут размышляю змей знает о чем!

Натара Койла из меня не получится.

Нет, надо собраться.

Итак, ситуация на базе. Здесь есть беллари – в основном, техперсонал. Рядовые или вовсе штатские. Если заговор зреет, то, вероятно, среди них. Заговор наверняка связан с антиколониальными замашками Белларона. И возможно, замешан кто-то из серетанцев, но начинать надо все равно с беллари.

И еще на базе есть один би. Даргел не сказал мне, кто именно. Я должна работать в полной изоляции, без поддержки командования, инкогнито. Ладно, выясним все постепенно.

Стук в дверь прервал мои размышления.

Я быстро села, привела волосы в порядок, метнула взгляд в зеркало и подошла к двери.

На пороге стояла целая делегация. Все серетанцы. Все из секции обслуживания. Я насчитала шестерых. Первый, стоявший ближе всех, держал в одной руке темную бутыль, в другой – чахлые три стебелька с белыми мелкими цветочками. Этот «букет» он протянул мне.

– Вот… это вам! Простите, что скромно, но… это из нашей оранжереи.

Две секунды долг агента во мне боролся с огромным желанием выставить всех к змею и побыть в одиночестве. Наконец долг победил. Со вздохом я приняла цветы и посторонилась.

– Заходите.

– Квинт, – представился первый техник, сарт, судя по нашивкам.

– Очень приятно, Синь, – я протянула ему руку. По очереди прошли остальные, пожимая мне руку и представляясь.

– Ивел, – совсем молодой голубоглазый парнишка.

– Аффин Нейл, – еще один сарт.

– Снарк, – какой-то штатский солидного возраста и маленького роста.

– Кесс.

– Луллий.

– Ну что же, мне очень приятно, – сказала я, когда все расселись в моей тесной комнатушке, – только вот угостить, к сожалению, нечем. Не ожидала.

– А насчет этого не переживай, – Квинт выставил бутыль на стол.

Мигом все появилось. Кто-то, кажется, Кесс, распаковал большой сверток, в котором обнаружились и консервы, и копченая колбаса, и галеты. В качестве стаканов послужили использованные и чисто вымытые колпачки от продувных баллонов. Квинт водрузил на стол целую батарею. Разлили грапс – чистый, сорокаградусный. Я заняла единственный стул в комнате, причем села так, чтобы рядом был лишь накрытый стол – чтобы никто не примостился рядом и не полез меня лапать. Здешние нравы я уже представляла.

В Школе у нас были, конечно, уроки секса. Так что в этом я разбираюсь. Но на это дело я готова исключительно по любви или по служебной необходимости. Например, если выявлю ценного информатора. Но пока ничего подобного со мной не произошло, я собираюсь воздерживаться от случайных контактов.

Техники ели, пили и обсуждали все, что в таких случаях положено обсуждать. У кого-то лопнул тросик в переборке, прокладки сегреновые тут в большом дефиците, опять сволочи-белги себе запасов нахапали, а с нами не делятся, а если пилот такой-то будет и дальше так относиться к балансировке сплетений, то скоро одним кораблем на базе станет меньше. Я по мере сил поддерживала беседу на местные темы, расспрашивала.

– А что, неужели на базе больше нет девушек?

– Почему? Наверху есть. В медотсеке, в кафе, в центре связи тоже, – пояснил Квинт, – да только с нами-то они, сама понимаешь… они лучше с господами пилотами.

– А я слышала, тут была девушка-кибертехник.

– А, Вилс. Белга, но ничего так, симпатичная. Дак ее убрали.

– Как убрали? – испугалась я.

– Ну, уволили, – объяснил Аффин.

– Из-за нее, вроде, какой-то несчастный случай произошел, – подбодрила я его.

– А, это тебе белги насвистели?

– Нет, господин Радзан. А что за случай?

– Да белг один подрался с нашим техником, с Виктором, – мрачно сказал Квинт, – из-за этой дуры. Ну и все. Дрались они наверху, бикр проткнул, и дело с концом. Белга, конечно, на землю увезли, под суд. Девку уволили. А Виктора-то уже не вернешь.

– С этими белгами всегда так, – подал голос Луллий, – кривоглазые, одно слово. Змеи.

Так, на базе имеется минимум два конфликта, подумал мой внутренний агент би. Национальный и, так сказать, вертикальный – между пилотами и персоналом. Из этого следует, что мне необходимо сблизиться с беллари – эти парни наверняка ничего не знают о заговоре. Но сблизиться с беллари – значит вызвать враждебность этих славных парней.

Ничего не поделаешь. Долг превыше всего.

Глаза у техников уже заблестели, голоса стали громче и увереннее. Снарк вытащил из чехла гитару.

– Эх! – и весело ударил по струнам.

– Давай, Снарк, сбацай чего-нибудь! – потребовал Квинт.

– Пусть вот Ивел сначала, для затравки… он у нас соловей.

Снарк передал гитару молодому застенчивому парню. Тот подумал, заиграл нежным перебором, а потом запел высоким тенорком, слегка фальшивя.

 
Это была не оши-ибка!
Ты не любишь меня.
Зачем мое сердце разбила?
Любовь у меня украла?
Снова распустятся ви-ишни
В нашем весеннем саду.
Я для тебя третий лишний,
Дороги к тебе не найду.
 

Подобную ахинею он выл минут пять, при этом то и дело взглядывая на меня большими застенчивыми прозрачными глазами. Кадык на его тонкой шее смешно дергался вверх и вниз при пении. Когда Ивел закончил песню, я лениво приложила одну ладонь к другой несколько раз.

– Браво, Ивел! Ну а кто еще у вас поет? Ты, Снарк?

Гитара перекочевала к Снарку, мужичку в возрасте, с лысиной. Правда, из разговоров я поняла, что Снарк занимает приличную должность – главный инженер связи. Пел он хриплым голосом, но довольно правильно. Репертуар у Снарка оказался блатной, что-то там про парнишечку, которого судьба до тюрьмы довела, про злых квиринских ско и лихих шибагов… Но одна песня у Снарка мне понравилась, даже очень, она скорее относилась к каким-нибудь космическим работягам вроде нас.

 
Молчит Пространство за стеной,
Мотор шуршит во мгле.
Давайте выпьем в эту ночь
За тех, кто на земле.
Дымится разведенный спирт
В химическом стекле,
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле!
 

Техники замерли под эту песню, будто ушли в себя. Перестали пялиться на меня, ерзать, даже Квинт, давно стремящийся занять удобную позицию рядышком, приутих.

 
За тех, кому стучит в окно
 

И глядя на них, я подумала, может быть, и неплохо, что никто не ждет меня на земле. Да, от этой боли я избавлена. Да только что я – пылинка в Космосе, дунул и нет. А у них на земле корни, семьи, родители, дети. Они умрут, а какая-то их часть останется в мире…

 
Чтоб никогда не знать разлук
Их завтрашним мужьям.
Не место для земных обид
У нас на корабле.
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.
 

– Спасибо, – сказала я тихо, когда Снарк закончил песню.

– А ты не играешь случаем? – поинтересовался он. Сама не зная, зачем, я кивнула. Снарк протянул мне гитару. Опаньки! Я и не знаю, что спеть в такой компании… Подумав, я завела старинную, еще наземной эпохи, легионерскую песню.

 
День и ночь, рассвет да закат,
Солдаты идут, солдаты не спят.
Где ж ты, враг, а враг не дурак.
В засаде сидит, и тоже не спит.
 

Песня вызвала бурное одобрение. В принципе, я о себе знаю, что неплохо пою, и голос у меня ничего, и играю нормально. Но сейчас у меня сложилось впечатление, что даже если бы я провыла полную чушь дурным голосом, восторг был бы точно таким же. Вопли, аплодисменты, и притом каждый старается похлопать меня по плечу. Квинт, так тот просто насел на меня сверху. Вывернуться было можно, только если при этом слегка покалечить самого Квинта, а этого мне честно не хотелось делать.

Наконец все как-то утихомирились и засобирались. Я очень мило, за руку прощалась со всеми у двери. Квинт между тем подошел к столу и начал поглощать остатки пиршества. Я села на стул и выжидательно уставилась на сарта.

Он прекратил есть, перегнулся через стол и схватил меня за предплечье. Видимо, это должно было означать легкую, неуловимую ласку. Я высвободилась.

Квинт заглянул в пустую бутыль, потряс ее с сожалением.

– Все выпили, змеи… Эх, – он поставил бутыль под стол, – откуда же ты взялась, а, Синь? Красавица смотри какая! И умница. И поешь замечательно.

– Из Легиона, – сказала я. Мне рекомендовали не только не скрывать правду, а усиленно ее распространять, иначе заподозрят неладное. Моя биография в самом деле нетривиальна.

– Да ну? – удивился Квинт. Он обогнул стол, присел на корточки рядом со мной и попытался закинуть руку куда-то мне за поясницу, но ему это не удалось. Тогда он сел на пол у моих ног, мило положив голову мне на колени. Я не знала, как на это отреагировать, просто встала и отошла к монитору, делая вид, что перебираю микропленки в ящике. Квинт двинулся за мной.

– А это? Небось, сама вязала? – он схватил салфетку.

– Нет, подруга. Вот она, – я показала Кари на стереоснимке. Квинт вгляделся.

– Красивая. Дак ты легионер, что ли?

– Нет. Не закончила, – ответила я лаконично, – вот, перевели сюда.

– Нормально, – Квинт подошел ко мне и обнял за плечи. Я поняла, что настал момент это прекратить.

– Квинт… знаешь, я устала уже. Завтра мне в шесть утра на работу.

– Так давай… хм…– Квинт указал широким жестом на койку, – приляжем.

– С тобой, что ли? – я попыталась отодвинуться, но Квинт усилил нажим.

– Ну а почему бы и нет? Че, не нравлюсь?

– Квинт, ты извини, но нет желания. Совсем, – сказала я, – шел бы ты лучше к себе.

Но Квинт уже сопел мне в ухо, и рука его полезла за ворот. Я вздохнула, развернулась и произвела классический бросок через плечо.

Через некоторое время Квинт поднялся с пола, постанывая и потирая вспухающую на лбу шишку. Я бросила его неаккуратно, в этой тесноте он приложился головой о спинку кровати. Мне стало совестно.

– Извини, – я намочила салфетку, приложила к его шишке, – я же предупреждала.

– Ой, змей! – техник со стоном поднялся, сел на кровать. Рядом со мной, – так ты что? – спросил он мрачно, – я тебе не нравлюсь, или как?

– Или как, – сказала я, – вообще не собираюсь этим заниматься. Пока. Во всяком случае, не так сразу.

– А чего ждать-то, – недовольно буркнул Квинт. Я не ответила, вместо этого через некоторое время спросила.

– Слушай, а почему именно ты? Вас было много, и я, вроде, никому… Что, заранее решили, что ты останешься?

– Да, – буркнул Квинт. Мне стало смешно.

– А как вы решали? Жребий, что ли, кинули?

– Я в карты выиграл, – Квинт поднялся, – ну ладно, я потопаю, что ли…

– Спокойной ночи, – сказала я. Квинт отправился переживать свой облом, а я – первый прокол в агентурном деле.

На следующий день мне выдали бикр, что меня очень порадовало.

Во-первых, это тебе не скафандр. Это очень удобная, на все случаи жизни одежда, вроде плотного комбинезона. Бикр можно не снимать хоть неделями, в нем и спать, и вообще – жить. А в безатмосферном пространстве просто надел шлем, перчатки – и держит не хуже скафандра.

Во-вторых, бикр не стянуть с человека так просто, что является дополнительной защитой от посягательств на мою честь. Не позволяет он и залезть рукой за шиворот или в штаны.

Говорят, бикры изобрели на Квирине уже сотни лет назад. Но у нас они почему-то появились не так давно. Впрочем, змей разберет эти наши отношения с Федерацией.

Крни после вчерашней компании показался мне необыкновенно милым и культурным человеком. Он вежливо, по-деловому давал мне указания, и дело у нас шло быстро.

Мне всегда нравилась эта машина, «Страгон». Ну не квиринский ландер, конечно… Но все же для Серетана это – высший класс, многоцелевой, быстрый и достаточно мощный кораблик. Подготовка к вылету заключалась в предполетном осмотре, дозаправке, подвешивании ракет, программировании электроники и еще разных мелочах. Основная работа, по осмотру и ремонту, объяснил Крни, будет, когда Ларк вернется, сегодня вечером.

Ларк в сопровождении своего штурмана Нейла, появился уже без четверти девять. Крни вытянулся перед ним.

– Господин лат, машина к старту готова.

– Ладно, – Ларк посмотрел на меня со значением, игнорируя Крни, – привет, малышка! Как спалось на новом месте?

– Отлично, господин лат, – ответила я. Пилот и штурман полезли в кабину.

Пока Ларк летал, я занялась тщательным осмотром Базы.

Что мы имеем? Подозрение о наличии на базе террористической организации возникло у командира, тана Дербиса, где-то два месяца тому назад. Подозрение это было связано со странным сообщением – командиру донесли, что найден подпольный склад оружия. Это было проверено, и выяснилось, что склада никакого нет. Уже нет. Но он явно был, судя по наспех оставленным следам. Найти никого из заговорщиков не удалось.

Кроме того, Дербис приказал проверить поток почты, идущей на Белларон, и в этом потоке были выявлены регулярно повторяющиеся, вроде бы бессмысленные сообщения, не годные для расшифровки основной станцией… но кто сказал, что их не принимает на Беллароне и не расшифровывает кто-то другой?

Проще всего для меня было бы пойти к Дербису и поговорить с ним… Кто донес о складе? Разрешите сходить в центр связи и установить мою собственную, выданную Даргелом программу-сканер, которая выявит не только бессмысленно оцифрованные сообщения, но и их автора… Но вот как раз это мне было запрещено делать. Я должна была оставаться для всех простой девчонкой-техником. Особенно для беллари. А что простому технику делать у командира базы?

А вот погулять по базе, почему бы и нет? Я не особенно надеялась обнаружить что-либо, что ускользнуло от глаз легионеров и более опытного агента (любопытно все же, кто это… и жаль, что мы должны работать независимо друг от друга). Но все же осмотреть базу было необходимо.

Я начала, конечно, с третьего яруса. Вчера мы уже осмотрели здесь все вместе с Крни, но теперь-то я ходила с индикатором лучевого оружия, надетым на левое запястье, отслеживающим зарядные блоки. Однако индикатор молчал, визуально мне тоже не удавалось обнаружить ничего подозрительного.

Второй ярус начинался с Центра Связи. Я постояла у двери. Жаль, что нет повода зайти вовнутрь… надо будет его измыслить как-нибудь. Потом. Я двинулась дальше и едва не столкнулась с большой, затянутой в белое фигурой, вылетевшей из двери.

– Осторожнее, – сказала она недовольно приятным контральто. Адоне-творец, это была та самая девица, которая мелькала в кафе в чем мать родила… Красивая искусственная блондинка, выше меня на голову, в коротком белом костюме, высоко открывшем великолепные стройные ножки, мощная грудь прямо-таки распирала ткань, ногти сверкали модным звездным лаком с темно-малиновой полосой.

– Извини, – пробормотала я. Девица вгляделась повнимательнее.

– Новенькая?

– Да, я звездолетный техник. А ты – здесь работаешь?

– Я старший оператор связи, – с гордостью сказала девушка. Я поняла, что надо срочно завязывать контакты.

– Тут на базе мало женщин…

– Конечно, мало, – согласилась девушка.

– Меня зовут Синь, – я протянула ей руку. Старший оператор пожала ее двумя холеными длинными пальцами.

– Лилиан.

– Ты с Серетана?

– С Белларона, – неохотно сказала она, и я поняла, что за этим кроется некий комплекс. И не преминула надавить.

– А я с Серетана, из Савойса. Вот… две недели назад еще была в метрополии.

– На продажу ничего нет? – заинтересовалась Лилиан, – Духи, бижу…

Я горько пожалела о своей непредусмотрительности. Впрочем… есть кое-что.

– Немного. Точнее, один флакончик могу показать, если заинтересует, из Деместры.

– Деместра, – Лилиан закатила глаза, – слушай, заходи вечером ко мне в гости, а?

– Сегодня не смогу, – вздохнула я, – мой пилот возвращается в восемь, работка ждет.

– А завтра… мы все встречаемся тут в кафе на первом ярусе. Придешь?

Мы договорились на завтра, и я побрела дальше.

К сожалению, первый осмотр базы оказался безрезультатным.

Мы с Крни молча, нахлобучив шлемы, наблюдали, как «наш» «Страгон», медленно паря над покрытием, влетел в ангар на гравиподушке и опустился беззвучно и точно прямо в свое гнездо.

Конечно, это иллюзия, но мне казалось, что «Страгон» тяжело дышит, втягивая в первую позицию дельтовидные крылья, а от лазорево-серого тела его валит пар, и сыплется окалина. На самом деле так поблескивал тусклый свет ламп на чешуйках верхнего слоя обшивки. А мне чудилось, что дракон вернулся в стойло с поля битвы и пытается отдышаться.

Колпак стал подниматься вверх, и что-то дрогнуло у меня внутри… Хотелось бы мне сейчас быть на месте Ларка. Погасить пульт и тяжело, устало откинуться в кресле. Снять шлем и выглянуть из кабины. Спуститься вниз по откидной лесенке…

Ларк спрыгнул на пол с нашей стороны, его штурман с другой. Я вспомнила, что нам говорили техники в таких случаях, подошла к Ларку.

– С возвращением.

Ларк, лицо которого блестело потом, криво улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Привет, малышка.

– Ну как слетали?

– Все в ажуре. Ну работай, мы еще увидимся, – Ларк заковылял к выходу. Крни проводил его взглядом, ничего не выражающим, и обернулся ко мне.

– Синь, пожалуйста, начните с кабины. Нужно извлечь пленки и доставить их в штабной отсек. Ну и дальнейшее вы знаете. А я займусь двигательной частью.

– Слушаюсь, шен Крни, – подражая ему, ответила я, – все будет сделано. В наилучшем виде.

Часа через два вся работа в кабине была закончена. Крни все еще возился в хвостовой части. Я вылезла из машины и стала тестировать крепления лап.

И сама не заметила, разгибаясь, как въехала головой в чей-то мягкий живот.

– Ларк!

Пилот стоял рядом со мной, ухмыляясь. Он вдруг схватил меня под мышки и посадил на сочленение лапы.

Оба мы были в бикрах, так что я не особенно нервничала.

– Ну что, как я понимаю, вы тут уже заканчиваете? – спросил он.

– Ну… скоро заканчиваем.

– Заканчивать – не кончать, – заметил Ларк. Положил руку мне на колено. Я вздохнула, поняв, что началась новая серия ухаживаний.

– Слушай, крошка, у меня к тебе есть такое деловое предложение. Что, если мы с тобой после работы в кафешке посидим? Ужин там, трали-вали…

– А трали-вали обязательно? – поинтересовалась я.

Ларк засопел.

– Ну понимаешь, я, конечно, могу сказать, что безумно влюблен… тем более, это правда. Ты такая, блин, финтифлюшка, ну такая лапочка…

– Ларк, я все понимаю. Но прости…

– Че, не нравлюсь? – спросил он точно так же, как вчера Квинт.

– Ну что ты, Ларк… ты хороший, – сказала я ласково.

– Дак ты же из Легиона! – воскликнул он в отчаянии, – ну что за недотрога такая! Чем ты в школе-то занималась?

Я онемела.

– Так, Ларк… Но ведь не так же!

Ларк помолчал, потом сказал.

– Слушай, крошка, тут тебе все равно жить не дадут. Больше тысячи мужиков – шутка, что ли? Ну приемы ты знаешь, конечно… ну и что, вдвоем-втроем придут. У тебя, если хочешь, все равно шанс только один – завести одного кого-нибудь. Чтобы не со всеми подряд хоть, понимаешь? Чтобы защищал кто-то.

– Ты, например?

– Ну а что? – набычился Ларк. Я помолчала, обдумывая предложение.

– Знаешь, Ларк… мне надо подумать. Хочется, чтобы это было нормально, в хорошей обстановке.

– Дак я тебе организую такую обстановку! Свечи, цветы, винцо, музычка… закачаешься! – обрадовался Ларк. Я повторила.

– Дай мне немного времени. Я подумаю.

Собственно, был свой резон в словах Ларка. Конечно, разговор был откровенный, если не сказать – похабный, но мы же взрослые люди…

Нет. Ларк меня абсолютно не привлекает. Не люблю мужчин с интеллектом, стремящимся к нулю. На базе около трехсот пилотов, есть и легионеры, так что, если уж потребуется, можно и получше выбрать.

Собственно говоря, мне нужен беллари. Пожалуй, ради дела я готова уронить легионерскую честь, но беда в том, что беллари, похоже, совсем не реагируют на девушек. По крайней мере, на серетанских девушек. Или боятся реагировать – наши ведь и вломить могут.

Так что изучать беллари мне придется как-то иначе.

На следующий вечер я со вздохом вынула со дна чемоданчика заветный флакон – прошлогодний подарок Симса, влюбленного в меня безнадежно. Он закончил Школу и был направлен куда-то на Аудран. Перед самым выпускным Симс решился подойти ко мне. Просто подарить духи. До того я даже не подозревала о его чувствах.

Симс, в общем-то, неплохой парень. Мы обменялись несколькими письмами, потом все как-то заглохло. Так и не знаю с тех пор, где он, жив ли вообще.

Вот только духи остались. Недорогие, но для местных даже шикарные – «Весенние сумерки после дождя». И сам флакон красивый, двойной, внутри розовый светящийся кристалл, снаружи серебристая дымка, напыленная на силовое микрополе.

Блеск, одним словом.

Мне очень понравилось ходить по базе в бикре. Но подумав, на этот вечер я все же переоделась, и очень обрадовалась этому, войдя в кафе. Все девушки были разряжены, как на дискобан – коротенькие, пышные, пестрые платьица или черные гладкие, конечности высоко обнажены, дешевая, но победно сияющая бижутерия на руках, ногах, в ушах, носах и прочих самых нетривиальных местах.

Короче, последний писк колониальной моды.

Я, конечно, все равно смотрелась в этой компаниии белой вороной, все, что у меня было типично женского – синяя простая юбка-волан, закрывающая коленки, и белая рубашка от парадки. Ну еще серьги и кулон, простенькие, но зато настоящий сапфир на серебре. Это выглядело скромновато, но – вот был бы номер, заявись я в эту компанию в бикре!

Девушек собралось чуть больше десятка. Из них четверка большеглазых беллари, видимо, женское население базы национализмом не страдало. Правда, беллари сидели все равно отдельно. Я устроилась к ним поближе.

Угощение, надо сказать, было получше, чем у техников. Я подумала, что стоит посещать такие девичники, хотя бы ради того, чтобы нажраться как следует. Выставили хорошее хавойское красное, копченую рыбу, лимоны, твердый пахучий сыр, два экзотических салата, зеленую вермишель, сардельки, и наконец– выпечку. Распоряжалась всем длинноногая темноволосая девица по имени Сниро, она, вроде бы, и работала здесь, в кафе. Я решила после подойти к Сниро и спросить, складчина ли это, может, мне нужно что-то заплатить. Неудобно же за чужой счет надираться.

Я познакомилась с несколькими сидящими рядом девчонками, высмотрела Лилиан – та блистала в центре стола, высокая грудь обсыпана блестками, обнаженные плечи и руки по последней моде сверкают «лампасами» из вставленные в кожные отверстия стразов. И в волосы вплетены стразовые нити – короче, Лилиан светилась, как новогодняя елка.

Я стала прислушиваться к разговорам. Рядом со мной со знанием дела обсуждали технику орального секса. Сзади трое девчонок разговаривали о тряпках – где что сейчас продается, да что в моде, да что они купят на следующую получку. Я решила, что самым ценным будет пообщаться с беллари. Они старательно пытались говорить на линкосе, но то и дело соскакивали на свой язык – собственно, могли бы и не стараться, их никто не слушал. Кроме меня. Я искала удобного момента вступить в беседу. Одна из беллари сказала.

– Дома мы всегда конфликтовали с мамой. А вот здесь я живу, и как-то все обиды забываются.

Я повернулась к зеленоглазым. Произнесла на их языке.

– Мне кажется, если бы у меня была мама, я бы никогда с ней не ссорилась.

Девчонки встрепенулись, заулыбались – неважен был смысл моих слов, важно то, что к ним обратилась Чужая. На их родном языке.

– А у тебя нет мамы? – спросила первая беллари.

– Нет. Она умерла, когда я была маленькой. Я выросла в военной школе.

Беллари и одеты были иначе. Блузки и свитерки по моде, до горла и без рукавов. Но внизу – широкие белларийские шелковые штаны, никаких суперукрашений, ни подчеркнутой сексуальности, минимум косметики… Мы быстро разговорились.

Все беллари – две из них были медсестрами, две операторами связи – оказались молоденькими, чуть старше меня, незамужними девчонками. Однако семейная жизнь была им хорошо знакома и близка, и об этом мы в основном говорили. Племянник Мариты, как выяснилось, тоже учился в военной школе. У Бнзи сестра вышла замуж неудачно и переживала проблемы со свекровью. Короче, у каждой белларийки была куча братьев, сестер, теток, племянников, бабушек и прочих родственников, и вот о них мы весь вечер разговаривали. Мне, кроме смутных детских воспоминаний, рассказать было нечего. Но и слушать интересно. Беллари совсем уже забылись и вовсю трещали на родном языке.

Я подумала, под влиянием всех этих разговоров, что когда стану свободной и богатой, обязательно постараюсь найти своих родственников. Хоть одного какого-нибудь троюродного племянника! Ну хоть могилы… знать, откуда я родом. Это очень важно!

Беда в том, что происхождение мое и в самом деле очень темно. Как я попала в приют? Как – в Легион? Неизвестно. Скорее всего, я не серетанка. На Серетане я уже рылась в информационных сетях, и никаких следов не нашла.

Иногда мне кажется, что это глупо и бессмысленно, выяснять свое происхождение. Зачем? Если у меня и есть родня, сомневаюсь, что меня примут с распростертыми объятиями. Неизвестно еще, что это за люди… Собственно, поэтому я никогда в этих поисках не усердствовала.

Беллари дружной стайкой, попрощавшись со всеми, ушли в десять вечера. Мне волей-неволей пришлось вступить в общую беседу серетанских девушек (правда, все они выросли на Беллароне и серетанками были лишь по самосознанию и расовым признакам).

Но разговор с ними как-то не клеился. Я старалась побольше слушать и мило улыбаться – как беллари.

Вообще странно… Похоже, что с девчонками-беллари мне проще и легче, чем с серетанками. И интереснее!

Хотя в семейной жизни я понимаю не больше, чем в сексе или модных курортах… так что темы эти мне одинаково чужды.

В общем, психологическая загадка.

Лилиан как-то оказалась рядом со мной. Я вынула флакончик «Весенних сумерек», решив, что подходящий момент настал.

Лилиан со знанием дела покрутила флакон в руках. Чуть приоткрыла колпачок и занюхала с выражением экстаза на лице.

– Что, из Деместры?

Я кивнула. Вроде Симс там покупал.

– И… сколько?

– Сто шестьдесят, – ляпнула я наобум.

– Белларских? – уточнила Лилиан. На Серетане флакон бы стоил примерно тридцать золиков… курс четыре к одному, наценка… Нормально. Я кивнула.

– Беру, – бросила Лилиан. Мы подошли к ближайшей планшетке и совершили операцию по перебросу денег на мой счет. Лилиан приложила к монитору свой холеный, со сверкающим лаковым ногтем длинный пальчик.

Как, интересно, она с такими ногтями на клавиатуре работает? Впрочем, да… красота требует жертв.

Мы вернулись за стол. Там шла речь о какой-то знакомой Сниро, которая не захотела вербоваться вместе с ней на базу.

– Говорит, не хочу оставлять ребенка. А ему уже три года! – осуждающе заметила Сниро.

– Какая чушь! – Лилиан выбрала сигаретку из вороха в вазе, села, закинув ногу на ногу. Шикарно закурила, держа сигаретку между двумя пальцами, – я своего отдала в пансион в три месяца, а не в три года! И ничего.

Вот это новость… Оказывается, Лилиан – мама. А почему, собственно, меня это так удивляет? Я, наверное, самая молодая здесь. Сколько Лилиан – двадцать пять, двадцать семь?

А может, и сорок. Внешность же ни о чем не говорит.

Нет, удивляться нечему. Но я не сдержалась.

– А сколько ему сейчас, Лилиан?

Старший оператор повернулась ко мне, выпустив колечко дыма.

– Четыре.

– Но это же ужасно! – вырвалось у меня, – и он все время так и живет в пансионе?

Лилиан выпрямилась. Смерила меня внимательным взглядом – от туфель до глаз. Затянулась и сказала презрительно.

– Деточка! Нечего рассуждать о том, о чем понятия не имеешь. Вот будет свой ребенок, тогда узнаешь, что есть прекрасные пансионы.

– Можно выбрать, – поддержала ее Сниро, – я, например, уверена, что моя дочь получает великолепное воспитание. И она счастлива!

– Счастлива? – переспросила я. В общем-то, надо было остановиться, не мое это дело. На меня тут же посыпался град возмущенных реплик.

– Всякие соплячки будут тут учить!

– Я общаюсь с дочерью три месяца в году. Все равно для нее важна я, а не воспитатели!

– А что, лучше сидеть на шее мужа? Выпрашивать денежку? Еще чего! Мне нужно обеспечить и себя, и ребенка.

– Не понимаю, – Лилиан стряхнула пепел. Видно, я задела ее за живое, – чем это хороший пансион хуже мамаши, которая сидит дома и ничего не успевает? Мой ребенок имеет все, что нужно. Отпуск я провожу с ним. В пансионе два ребенка на воспитателя, занятия по развитию. Он привык, ему там нравится… Чушь какая!

– Лили, не оправдывайся, – негодующе сказала Сниро. Мои уши горели. Нет, капитан Даргел, вы ошиблись. Агент из меня никакой. Агент должен находить общий язык с любым человеком, всегда думать лишь о деле. А я поддалась эмоциям…

Я поднялась.

– Ну, я пойду, наверное.

– Иди-иди. Скатертью дорожка! – сказала рыжеволосая красотка Арцина.

– И подумай на досуге, – добавила Лилиан.

Это верно, думала я, спускаясь на третий ярус. Я ничего не знаю о вашей жизни, я еще молода. Только и вы-то ведь кое-чего не знаете…

Ночи в холодной темной казарме, на жесткой койке, ночи, когда не спится, потому что рядом всхлипывает Мика – ночь напролет. Утром на занятиях она будет клевать носом, но сейчас ее это не волнует. В начале первой ступени плачут почти все. Я отплакала свое в приюте.

А потом привыкают – вы знаете, как дети привыкают к тому, что мамы нет?

А краску от стен холодного дисотсека по ночам в семилетнем возрасте не отковыривали?

А внезапно пришедшее понимание – ни к кому из старших привязаться нельзя. Ты всем безразличен в этом мире, все смотрят сквозь тебя. Родных людей нет, и ты должен бороться за себя сам…

А вы видели когда-нибудь по ВФ мать подруги, маленькой девочкой рыдавшей в подушку, мило болтающую о том, какое великолепное, лучшее на Серетане воспитание и образование она дает своей дочери?