Текст книги "Царица роз и три папы"

– Не Европа – оно понятно. Сидят там себе безо всякой фантазии. Но у одного из них клаустрофобия. Как бы чего не вышло!

– Ну, так позовите кого-то из персонала. Бардак какой-то! Видите, у меня тут важное дело. Я же не нанимался спасателем на полставки.

Славик к этому времени уже выбрался из-под очисток и, встряхнувшись, обиженно заявил:

– Не Европа… Да, не Европа! Мы – самостоятельная цивилизация. И из-под луковой шелухи сами вылезем, и ближних сами спасем. Пошли, Дарина, йогов откупорим.

В контексте разговоров о Европе «откупорим» прозвучало слегка двусмысленно, но я не стала роптать. И быстро засеменила следом. К счастью, в этот момент ветер сменил направление, и запахло европейскими духами. А все потому, что в сторону Духа Вонюха неслась мамуля, тоже узревшая в окно своего кабинета трагедию Славика. Дмитрий Адамович разочарованно засунул карандаш за ухо.

Со Славиком я разобралась быстро: посоветовала ему отмести вслед за луком рогатку, пращи и палки, а возложить надежду на устрашающий вид, пистолет из пальца и возглас «тра-та-та-та-та». До кучи Славик еще притащил рыцарский шлем, стащив его с фигуры рыцаря в доспехах, украшавшей наш каминный зал. Ее подарили папе будущие коллеги-депутаты. Папа еще шутил, что мамуля может носить этот костюмчик, ведь за него много денег отвалили. А сам костюмчик – «отковали».

– Итальянский дизайнер Кавалли никогда не делал подобную безвкусицу, – фыркнула мамуля.

А она знала толк в безвкусице. И в дизайнерских вещах. На что она последние годы безбедно жила в Ницце, оставалось для меня загадкой. Мне кажется, отцы продолжали платить ей алименты на мое содержание до сих пор. Но спрашивать про это я не решалась. До возвращения на Родину мамуля была дизайнером, но чересчур оригинальным: она скупала новые дизайнерские шмотки в европейских бутиках и шила из них набивных котов. Короче, Дольче и Габбане не снилось…

Мамуля утверждала, что коты разлетаются как горячие пирожки, но я подозревала, что дебет с кредитом у нее сходится редко. Парочка котов даже жила у меня на диване, пугая выпученными глазами из пуговиц и брендовыми ярлычками, вводящими в ужас любого, кто знал цены на люкс.

Примерно через час, проходя мимо небольшого конференц-зала, я мельком услышала, как папа № 3 читал собравшимся лекцию на тему «Как понять суфизм».

– Суфизмом называют мистически-аскетическое течение в исламе, которое возникло примерно в восьмом веке новой эры, вскоре после возникновения самого ислама. Обычно считается, что аскетизм и мистицизм предполагают бегство от мира.

– На лекциях у папы всегда аншлаг, – заметила я папе № 2, который стоял, почесывая спину о косяк. – Хорошо Славик придумал – еще и прямой эфир запускать. У нашего аккаунта уже почти десять тысяч подписчиков.

– Оно и понятно. Мотивно вещает наш Кашпировский. Надо его надоумить воду в банках заряжать. Или лампочки накаливать. Только вот переживаю я, как бы не заработался. Он что-то такое с утра сегодня брякнул про то, что ад – это другие. Я вот что думаю: перегорел наш философ.

– Про ад – это Сартр сказал.

– А, так, значит, это Сартр перегорел? И то легче на душе. Сартр мне никто, я с ним даже и не знаком вовсе. А Философ – почти что родной человек. Но все равно надо ему отдохнуть. До завтра он дотянет, как считаешь?

– А что у нас завтра?

– На завтра запланирована лекция о гипнозе. Здорово, да? Введем всех в транс и заставим продлить пребывание в отеле еще на две недели, – хохотнул папа № 2.

– А если…

– А если не будут брать – пустим газ.

– Может, отключим?

– Ты что? Как можно? Мы же русские люди, газ даже врагам не отключаем. А тут – постояльцы! – обиделся папа № 2 и протянул мне каминную кочергу. – Доча, будь другом, чесани спину.

Глава 9. В логове врага, день второй…

На следующий день мы проснулись рано. Желтое солнце, совсем не наше, отечественное (наше всегда какое-то рыженькое), било прямо в глаза. Умывшись, мы спустились вниз за завтраком. Домработница была на месте (видимо, утром ее привозил кто-то из родных), она снова накрывала на стол и даже не заметила, что мы спустились.

Остальных действующих лиц я не наблюдала, оттого решила прошвырнуться по дому, тихонько выскользнув из кухни. Славику я тоже сделала знак, и он, громко заохав, позвал за собой Розочку.

– Незачем тратить время и всем ходить кучей. Ты с Розочкой разведывай обстановку во дворе, а я буду понемногу осматривать дом.

Вдвоем они отправились в сад, делать свои дела. Причем выглядело это так, словно псинка прогуливает Славика, а не наоборот.

Не успела я выглянуть в коридор, как откуда ни возьмись навстречу мне показался мелкий. Наверное, они зашли в дом с другой стороны: была еще одна небольшая дверь, которая вела к бассейну. За ним, потирая лицо, топал Шрек. Пришлось сделать вид, что я шла позвать Славика к столу. С кислым видом я уселась на свой стул и принялась выспрашивать мелкого о том, как охраняется дом. Била на то, что я ценный свидетель и опасаюсь за свою жизнь и здоровье.

Марик нехотя поведал мне, что дом на сигнализации, а забор бьет током любого, кто вздумает через него пролезть. При этом Шрек мстительно заулыбался, наверное, представив, как нас со Славиком шарахает. Пришлось показать ему «косые глаза» и кончик языка, на что тот тихонько зарычал. Словом, наши отношения становились с каждым днем все более напряженными.

В отличие от меня, Славка ворвался в дом торжествующий, какая-то новость его прямо-таки распирала, и он с трудом дожидался конца завтрака.

– Как спалось? – мелкий пытался быть галантным. – Что снилось?

– Вам правда интересно? – обрадовался Славик, хотя обращались ко мне.

– Ну… Э-э…

– Короче, во сне я как будто стал Нильсом. Ко мне приходили гуси и требовали, чтобы я отдал им гусиные перья из своей подушки. Клевали мое достоинство. Я кое-как отбился, убежал, но потом во сне думаю: ведь гуси правы, это их перья. А мы же живем в свободном обществе, они имеют право на частную собственность. Всякие там гусиные институции… Хотел вернуться, но вдруг вижу – как будто я голый стою посреди вокзала в Воркуте. Прикрылся ладошкой. Лезу в окошко, чтобы купить билет до дома. А там за кассой – гусь. И смотрит так хитренько, и говорит…

– Достаточно, – процедил Марик, брезгливо отодвигая недоеденный паштет. Славик сразу же подвинул паштет себе.

– Гусиный? Ммм… обожаю. Товарищ, дайте хлеба! – обратился он к Шреку, на что тот огрызнулся в духе «гусь свинье не товарищ». Славик довольно кивнул и остаток завтрака раскачивался на стуле и дурным контральто кричал «га-га-га».

Мелкий же прихлебывал кофе да с удивленным лицом заглядывал Славику в ротовую полость. Видимо, не до конца понимал, как в одном тщедушном теле умещается сразу столько диагнозов.

Если честно, я тоже стала сомневаться: это Славик так удачно притворяется или просто решил не сдерживать себя и показывает свое истинное лицо? Думать о таком не хотелось: это не способствовало вере в оптимистичный исход нашего предприятия. А вера и так держалась на волоске.

Когда толстяк с мелким, не выдержав пытки гусиной песней, снова вышли во двор покурить, а гречанка пошла мыть посуду, я взялась бить мух.

И тут Славик выдал:

– Фух! Я думал, они никогда не свалят.

– Что ты натворил?

– Все перечислять?

– Ну…

– Короче, что я узнал! У них есть шеф!

– Новость так себе. Это было и так понятно. Эти имбецилы хоть и напускают на себя важность, но на уголовников не тянут. Явно выполняют чьи-то приказы. Но как ты…

– Да случайно! Наш Шрек во время утреннего перекура оставил на веранде свой мобильник, и когда я с Розочкой гулял, он зазвонил. Я из чистого озорства взял трубку и сделал свое фирменное «гхм».

– Это твоя короночка, – заверила я приятеля. Он любил грубую лесть.

– Вот! А там голос – властный такой, глубокий. Сразу слышно – начальник звонит.

– И что он сказал? – с сомнением протянула я, потому что Славик любил приврать. Да и греческого он вроде как не знал. А я почему-то думала, что раз нас привезли в Грецию – значит, шеф должен быть из местных.

– Спросил, как продвигается дело. По-английски. Я покряхтел, а тот сразу же стал орать. Мол, зачем вы взяли еще и этого mongrel, только одни проблемы. И вроде как надо было сразу от него избавиться. Кстати, что это за слово?

– Mongrel? – усмехнулась я. – Ну, вообще-то есть два значения – ублюдок и дворняга.

Славика это устроило.

– Они же про Розочку? Наверное, думают, что она беспородная. Да?

– Надеюсь, – тактично вздохнула я. – И что было дальше?

– Я угукнул, а он назвал меня идиотом – уж это слово я хорошо понял. Ну и велел ускоряться. И потом он сказал, что его могут прослушивать, и что новые позывные – «corona».

– Корона по-итальянски, – заметила я. – Может, их шеф из Италии? Коза Ностра и все дела.

– Албанская мафия круче! Это очень четко иерархизированный, структурированный народ. Вот папа номер два рассказывал…

– До того ли сейчас? Думай о насущном. То, что их шеф велит ускоряться, не показалось мне приятной новостью. Понятно, что мы им нужны ровно до того момента, как я поведаю им какие-то Мишины тайны.

– Да уж…

И тут меня как обухом по голове стукнули:

– Славик, у тебя же был мобильник в руках! А почему тебе не пришла мысль позвонить нашим? Подать сигнал SOS, так сказать?

– Точно! Блин, а я же ни одного телефона наизусть не помню, – расстроился тот.

– Вот она – цифровизация. Толку от твоих хваленых метавселенных, если такими темпами под себя ты ходить начнешь быстрее, чем заработаешь себе хоть на каплю мозгов.

– Ну, сорян…

– Ладно, не горюй. Бдительность мы их притупили. Глядишь, еще раз до мобилы доберемся. Но сейчас вся надежда на тебя. Охмуряй домработницу.

– Я не так хорошо знаю греческий, – возмутился Славик.

– А язык любви на что?

– Вообще-то, она старовата.

– Ой, вспомни свою последнюю даму – заведующую магазином. Ту, с которой вы слали друг другу тупые мемасики.

– Аааа… Рита?

– Из палеолита.

– Ну, скажешь тоже. Да, не молода. Но у нее был взгляд кошки.

– А грация картошки. И ничего, ты как-то терпел. Тут случай особый.

– Рита была мне очень дорога.

– И ты решил найти что-то подешевле? Насколько я помню, вы расстались.

– Мы взяли паузу, – обиделся Славик, но, подумав, добавил: – Так что, в принципе, я готов к серьезным непродолжительным отношениям. Но что нам даст влюбленная в меня несчастная женщина?

– Наступит время – сам поймешь, наверное, – положила я руку ему на плечо.

– Свистят они, как пули у виска, – Славик вскинул руку вверх и повел мелодию в заоблачные выси, пришлось хлопнуть его по руке мухобойкой.

– Прекрати, а? Неужели не догоняешь: влюбленная женщина болтлива и услужлива. Вдруг она по любви поможет нам связаться с полицией? Даст позвонить? Или сообщит тебе, как отсюда выбраться? Как-то же эту сигнализацию отключают? Мы могли бы попробовать сбежать ночью, пока все спят. Подожди, до меня только сейчас дошло. Ты сказал, что не так хорошо знаешь греческий…

– Ну да. Я, когда телик смотрел, понял, что он очень похож с армянским.

– А ты знаешь армянский? Славик, ты не перестаешь меня удивлять.

– Тю! У меня же вся родня в Сочи, в детстве мне часто приходилось делать вид, что я армянин. Ну, чтобы не били.

– Какой из тебя был армянин?

– Неубедительный. Приемный. Малоразговорчивый. С умственными отклонениями. Зато редко битый.

Я не смогла удержаться от смеха, а вот Славик, похоже, серьезно входил в образ героя-любовника.

– Ладно, – проворчал он, приглаживая перед зеркалом свои мелированные волосенки и подтягивая шорты до уровня груди. – Я, конечно, не могу творить по принуждению, но ради спасения… Как я выгляжу?

– Если ты идешь устраиваться солистом в группу «Дюна» – то отменно. А если нет, надень майку и отцепи этот розовый платочек с шеи. Где ты его вообще взял?

– Прихватка на шторе, – вздохнул Славик. – Что, считаешь, надо идти в атаку?

– Да-да, они обещали утопить Розочку, если мы не начнем вспоминать. А мы пока даже не знаем, что нужно вспоминать, – напомнила я, зная, что Славик очень боится бабушки Сирануш.

Славик немного порепетировал у зеркала, прищуриваясь и выбрасывая руку вперед с восклицанием: «Понос диас, Кончита! Адьос, амигос, ариведерчи!»

Пришлось объяснить ему, что не всегда все пишется так, как слышится. И что в данном случае понос не имеет никакого отношения к Кончите. А говорить надо «буэнос диас», хотя и тут промашка. Это на испанском. И вообще, нашу гречанку, кажется, звали Елена.

Славик, захватив Розочку, отправился к бассейну, а я побрела на беседу с мелким. Он уже слегка оправился от гусей в Воркуте и жестом указал мне на кабинет, располагавшийся слева от входа.

Глава 10. За два дня до похищения. Отель. Лес…

Итак, у меня была сверхзадача: не допускать Славика к оружию и контролировать мамулю, не давая ей приблизиться к спиртному. Задача нелегкая, но меня очень вдохновлял успех: начав пить облепиховый и имбирный чаи, мамуля не только стала моложе выглядеть, но и реже вспоминала о сокровищах Миния. И больше не требовала принести ей среди ночи томик Чичибабина, чтобы погадать на судьбу. И я со спокойной душой отпустила ее вперед. Тем более спереди и сзади мамулю страховали отцы. Шейх с папой № 2 держались на лошадях с исполинским достоинством. С достоинством чуть меньшим, зато более духовным, за ними следовал папа № 3, общаясь с Духом леса.

Кстати, лошадей на всю нашу компанию не хватило. Славику достался последний ишак фермера, у которого мы содержали скакунов. Конечно, он было стал возмущаться (не ишак, а Славик, хотя на месте ишака я бы тоже не промолчала), но я напомнила, как в детстве его укусила крупная зебра в зоопарке. Да и на лошадках в парке его всегда тошнило. И Славик притих.

Дух Вонюх же уселся на пони, которого поначалу тоже принял за осла. Видимо, он не умел ни в чем разглядеть прекрасное. Правда, в этот раз он даже не бухтел, потому что кататься на лошади не умел. И здорово трусил свалиться. Так что пони его вполне устроил, а вот мне милого малыша стало жалко. Валерьянович был крупной фигурой, причем в прямом смысле.

Выехали мы ближе к четырем часам пополудни.

Йоги попытались подсадить бабушку Сирануш, но та, как бы резвяся и играя, огрела их палкой. Я велела приятелю держаться рядом, чтобы не провоцировать Мишу на романтические мысли.

Погода была чудесная: достаточно тепло, легкий ветерок доносил запах влажного мха и как будто бы грибов.

Миша со Славиком немного отстали от основной компании, так как охотиться не собирались. Я тоже не собиралась бить уток, или кого они там собрались бить, но периодически уезжала вперед, потому что любила быструю езду. Пустить лошадь в поле во весь опор – это было мое излюбленное занятие последних месяцев. Без ложной скромности, наездницей я была прекрасной.

Вот и сейчас пришлось притормозить, чтобы подождать своих спутников. До моих ушей донесся забавный диалог:

– Миша, вот скажи мне как человек науки, да еще и часто путешествующий, у кого из иностранцев самый большой…

Тут Славик заметил меня, глазки его забегали, и он поспешно добавил:

– … срок пребывания по визе в нашей стране.

– Гхм… Во время путешествий я не очень этим интересуюсь. Надо посмотреть.

– Чего глядишь с укором? – принялся оправдываться передо мной Славик. – Мы просто с одним из йогов поспорили на желание. А судя по предмету спора, желания у него не совсем приличные.

– Наверное, на такой спор вас вдохновили облегающие комбинезоны, – улыбнулся Миша, подмигивая мне.

– Славик просто оттачивает свое чувство юмора в туалете, читая сборник советских анекдотов. Да, бедолага?

– Да-да, по десять штук за один присест. А если присест длинный, то…

Я погрозила приятелю кулаком:

– Все, хватит. Лучше бы ты Пруста в туалете читал.

– Лучше я поеду да найду рыжего прохвоста. Надо расторгнуть спор, пока не поздно.

– Не медли, – велела я, пытаясь сдержать смех.

А Славик вдруг вспетушился:

– А вообще, я вижу, что ты, Дарина, с появлением Миши ко мне резко охладела. Понимаешь, Миша, я ей давеча предложил: как насчет того, чтобы уединиться. А она мне – я, мол, не против, только ты меня все время находишь.

– Чегооо? – удивилась я, потому что уединяться со Славиком я даже в самые тяжелые моменты своей жизни не планировала. Слава богу, он думал примерно так же. Мы всегда были заклятыми подружками, но никак не романтической парочкой. Какая муха его покусала?

Славик, обиженно вздернув подбородок, оставил нас на дороге вдвоем, а сам свернул в сторону. Туда, откуда доносились оживленные голоса.

Пока я гадала, что нашло на приятеля, Миша, видимо, думал о своем.

– Дарина, – опять начал он, едва Славик скрылся с глаз долой. – Мы так и не договорили.

– А, ты об этом…

– Я могу тебе доверять?

– Ну, в общем…

– У меня на душе очень неспокойно…

«Ну вот, началось…»

– А ты уверен, что стоит об этом говорить вот так вот сразу…

– Конечно! И как можно быстрее. Кроме тебя, я ни в ком не уверен.

– Что же, я готова, – вздохнула я, будто провалилась в ледяную воду. Чего оттягивать этот скользкий момент? Раз – и все.

– Есть кое-что, что я хотел бы тебе вручить. На хранение.

«Наверное, сейчас начнет про свое сердце. Где он нахватался этого романтизма? В музее, наверное…».

– Черт! – выругался Миша, потому что именно сейчас у него зазвонил телефон в кармане. – Извини. Незнакомый номер, возможно, по работе…

Трубку он снял, отрывисто бросил «да» и машинально направил лошадь в сторону от главной дороги.

Я облегченно вздохнула, потому что получила передышку. И мне предстояло решить, что делать дальше. Мозг лихорадочно заработал, генерируя идеи.

«Надо найти Славика, при нем Миша не станет болтать о любви. И вообще нам лучше больше не оставаться с Мишей наедине. Из-за вынужденного заточения в ковидные времена людям лезут в голову всякие нехорошие мысли. Не удивлюсь, если в родном городе у него есть девушка, а здесь он просто решил с пользой провести время».

Размышляя таким образом, я поехала в ту сторону, куда до этого ускакал осел Славика. И через десяток метров почти уперлась в сетку, которой была огорожена территория, принадлежащая папе № 2.

– Иди накуй! – кому-то кричал Славик через сетку, приспустив забрало и угрожая кулаком.

– Ты чего ругаешься? – укорила я приятеля, подъехав вплотную. Тот все что-то высматривал, подпрыгивая на ишаке.

– Да вон, наш местный алкаш Фролка за черемшой в лес пришел. Видишь, в кустах мелькает? Ну ты погляди, что делает, паршивец! С корешком рвет…

– Ближе к теме.

– Куда уж ближе. Увидел он мой шлем и попросил, чтобы я ему дал погонять. Мол, на ночь напялит, тещу возле туалета попугать.

– А чего ты матом ругаешься?

– Да какой же это мат? Я ему и говорю – иди и сам накуй! У него же дед кузнецом был, поди, научил чему-то?

– Вообще-то, ты в слове «накуй» ударение немного не в том месте ставишь.

– Это как бы два в одном. Экономлю силы, – отмахнулся Славик и, раскинув руки, пустил ишака мелкой рысцой. При этом все бормотал про Фролку и его вандализм.

Он, как и папа № 2, поначалу брыкался, но после душой прикипел к сельским жителям. Подробно изучил их биографии, пару раз заглянул в гости на самогон и сейчас чувствовал себя едва ли не помещиком. По крайней мере, у него уже пару раз прозвучала идея переименовать соседний поселок в село Старовойтово.

Папа № 2, как потенциальный депутат, такую инициативу отверг. Но по его лицу было заметно, что идея ему приглянулась. Как бы скоро село не перестало носить его фамилию. А она у него, мягко говоря, для села не очень подходящая.

Согласитесь, село Черных звучит как-то зловеще. И хоть ударение у папы в фамилии на второй слог, но ассоциации с поселением чернокожих гангста-рэперов в русской лесополосе все равно лезут в голову.

– Эх, хорошо-то как, Аграфенушка! – втянул ноздрями лесной воздух Славик.

И чуть не врезался в бабушку Сирануш, что вынырнула из-за кустов, раскачиваясь на лошади, как китайский болванчик.

– Какая я тебе Аграфенушка, глистопед! – рявкнула бабка и ткнула Славика в бок палкой.

– Все равно хорошо, – не обиделся на «глистопеда» Славик и повернулся ко мне, декламируя стихи: – Хорошо в краю родном! Пофиг – что везде дурдом… Ой, кажется, мой ишачок облегчился.

– Да нет, это с деревни ветер навозный дух несет. А ты бы так громко не высказывался, там сзади Дух Вонюх на пони скачет и принюхивается. Как бы не услышал.

– И не говори. Кстати, папа номер два предложил заразить его ковидом, как раз нюх потеряет и вредить не будет.

– Одна проблемка – мы тут тоже как бы живем.

– Ну, ради Родины, можно и пострадать, как считаешь? – пожал плечами Славик и снова озаботился экологией: – Нет, я сейчас в этого Фролушку все-таки метну копье. Он весь пятачок черемши вытоптал.

Славик соскочил с ишака, встал в позу метателя снаряда и уже собрался метать, но я рявкнула «Тихо!» и добавила:

– Слышишь? Как будто кто-то кричит!

– Это лес! Тут все кричит: «Уйди, презренный человек». И природа настолько очистится, что оживут динозавры.

– Звук с той стороны. А кто остался в отеле? – не успокаивалась я.

– Не знаю. Наши все в лесу. Аннушка со своим обслуживают банкет на поляне. Порфирий там же, уху готовит. Выходит, что в отеле – никого…

Я нахмурилась. Да, действительно, что-то мы в дикой природе подрасслабились. Почувствовали себя последними из могикан. Как будто, кроме нас, в этом мире не было людей, способных влезть в чужой отель. Тем более что через лесок у нас не только поселок Черных, но и дачный кооператив бывших заводчан. А там контингент не то чтобы сильно непьющий.

– Эх, Фролушка ушел. Ладно, все равно делать нечего. Поскачу проверю отель, – предложил Славик, храбро вскинув палку на плечо.

– Давай. Закрой там все. А я поищу Мишу, что-то он долго по телефону болтает.

– Может, нужду справляет?

– Ему позвонили.

– Ну, он телефон для вида достал, неловко же сказать «пойду побрызгаю». Я так всегда делаю, когда припрет. «Алло, Никанор Тихонович, конечно, помню о нашей встрече. Сейчас спущусь по маленькому лифту».

– Для нужды тоже долговато.

– Ну, нуждаться можно по-разному. После мамулиного арахисового суфле со шкварками кого хочешь в кусты потянет, – философски вздохнул приятель. И я вынуждена была мысленно с ним согласиться.

Ишак, понукаемый Славиком, уныло потрусил по прямой дорожке обратно в отель. Я для приличия подождала еще пять минут и все-таки направила лошадь в ту сторону, куда отъехал Миша. Утоптанная тропа, по которой местные ходили в лес из деревни, хранила следы лошадей и человека. Но Миши там не было. Звала я его безрезультатно.

И вообще, все в лесу словно растворились – периодически откуда-то доносились отголоски и конское ржание, но найти никого я так и не смогла.

Дорожка вывела меня на центральную поляну, где Порфирий и Аннушка накрывали на стол. Наш повар, обмахиваясь колпаком, пробовал уху. Жены шейха, не участвующие в охоте, развалились в шезлонгах, задрав туники, и загорали ногами.

– Прямо как наши бабы деревенские. Только солнце показалось – сразу ляшки оголяют, ей-богу, – подмигнул мне Порфиий.

На мой вопрос, не проезжал ли тут Михаил, все пожали плечами.

– Аннушка, вы бы с маслом поаккуратнее, – проезжая мимо, заметила я горничной.

Девица так засмотрелась куда-то вдаль, что чуть не вылила всю бутылку в казан с пловом.

Тут я поняла, что ее так удивило. Из-за березок, стоявших стеной, показалась мамуля. Один рукав ее рубашки свисал соплей, в голове – сено, ноги босые. Обмахиваясь веером (как он уцелел – загадка истории), она заявила, что случилось страшное.

Поначалу охотники держались вместе, мамуля гордо скакала первой. И все шло отлично, но тут ее лошадь вроде как увидела бабочку. Встала на дыбы, заржала и понесла галопом. Остальные лошади тоже словно взбесились, но вели себя смирнее, чем мамулина Сарабанда. К чести охотников, они все пытались помочь ей, кто чем мог. В итоге вся компания нарезала круги по пролеску, то отставая, то нагоняя мамулину Сарабанду.

– Так это ты кричала! А я думала…

– Кричала, еще как! Мы почти доскакали до поселка. Я была уже на исходе сил, меня по всем кустам потрепало. И когда показались снопы соломы, я поняла: это мой шанс. Короче, я изловчилась и спрыгнула.

Дальше было весело: пока мамуля завалилась в солому, отряд не заметил потери бойца и с улюлюканьем и криками поскакал вслед за Сарабандой.

– И вот я тут. А они – там. А где лошадь – одному Богу известно. Надеюсь, она поскачет к Степановичу.

Надо пояснить, что Федор Степанович – наш деревенский фермер. Почти с самого открытия отеля у него мы содержали лошадей, потому что мамуля заявила – лошади дурно пахнут и требуют пригляда. Конечно, об этом стоило подумать до того, как их заводить, но мамуле, наверное, очень хотелось гордо скакать в закат в развевающейся амазонке и в дамском седле.

Пригляд стоит таких денег, что мы за голову схватились. И папа № 2 мудро решил передать лошадей на аутсорсинг. В соседнем с нами поселке как раз проживал Степанович, который славился тем, что очень любил животных. И постоянно кого-то разводил: то альпак, то ишаков, то страусов. И теперь с энтузиазмом взялся за лошадей. У него было еще два сына, так что работой обеспечили всех.

Брали они за свой пригляд по-божески, тем более папа № 2 разрешил иногда сдавать лошадок городским, что приезжали отдохнуть за городом. А когда лошадки требовались отдыхающим нашего отеля, Степанович все организовывал в лучшем виде. Вот как сегодня для охоты.

И волки были сыты, и овцы целы. Единственным минусом было то, что Степанович слегка перегибал палку.

Кажется, он считал лошадок своей собственностью, потому что регулярно звонил и отчитывал нас то за ушибленную лошадиную ногу, то за спутанную гриву. Папа № 2 иногда жалел, что связался с этим «долбонытиком», но альтернативы не было.

Да и работником Степанович был отличным – не сильно пил, скотину уважал. Ухаживать сейчас еще и за лошадьми, пасти их и чистить конюшни – такого желания ни у кого не возникало. В общем, приходилось терпеть и кивать. А сейчас и впрямь лучше было надеяться, что мамулина лошадь благополучно вернется в отчий дом.