Текст книги "Инструктор для нежной девочки"

Глава 11
Мучители

Сегодня другая смена. Повышенное внимание других мужчин ко мне гораздо легче выносить, чем внимание Громова. Хотя он и тактичнее, но именно Макар заставляет меня теряться. Вчера до самого вечера они были на объектах, и я ушла до того, как вернулись. И хорошо. Надо это как-то остановить. Но внутренности словно сжались в комок, и всё время тянет подойти к окну. Макар как будто унёс частичку меня с собой, и мне теперь неспокойно без него. Хотя и когда он здесь, спокойным моё состояние не назовёшь. Всё смешалось… И это очень плохо. Потому что скоро я уеду отсюда, и эта зарождающаяся привязанность совершенно ни к чему.

Смотрю на часы. Скоро тренировка Ольги закончится. Всё утро её подмывало… Но так как альфачи всё время крутятся в холле, она терпеливо ждёт, откровенно и скептически рассматривая меня. Провоцируя взглядами. Выяснения отношений не миновать. Это очень неприятно.

С графином воды в руках иду к цветам на окне. Поливаю, протираю от пыли большие листья монстеры. Ловлю себя на том, что глазами ищу на стоянке машину Макара.

Он опять наполнил собой все мои сны… Всю ночь преследовал один и тот же сюжет. Там… на ринге… он подминает меня под себя… Касание губами… А дальше – голос. Только не Ольги, а Арая. И мне кажется, я умерла несколько раз за ночь от разрыва сердца.

Ещё один мучитель на мою голову. Да, невольный, но всё же.

Кофе хочется. Но чайник у альфачей в комнате охраны, а зайти туда я не могу. Не могу – и всё. Да, ребята, возможно, и неплохие. Хоть и любят пошутить и пофлиртовать. Это я понимаю головой. Но когда прохожу мимо открытой комнаты и вижу там троих накачанных мужчин, под кожу заползает нерациональный ужас.

И вот сейчас, проходя мимо их комнаты, я опять бросаю туда взгляд.

– Элечка, иди кофе с нами пить!

– Нет, спасибо.

Быстро сбегаю в подсобку, чтобы поставить графин.

– Эль, – раздаётся сзади совершенно неожиданно.

Вздрагиваю, чуть не выронив графин из рук. В проходе стоит Евгений, один из них. От того, что я загнана в угол, начинаю моментально паниковать.

– Мы тебе кофе сделали, пойдём. У меня день рождения сегодня. Торт…

Открываю рот, чтобы вежливо отказать. Очень не хочется обижать его. Теряюсь, качая головой одновременно и отрицательно, и положительно.

– Да пойдём, чего как неродная? – берёт мою кисть и тянет. – Не съедим мы тебя.

Во мне ускоренная внутренняя дискуссия – да или нет?

Головой я понимаю, что это безобидное приглашение. Но… Но оказавшись перед их дверью и увидев там ещё двоих в полосатых форменных майках, я врастаю в пол в проходе, выдёргивая свою руку. Евгений, приобняв меня за плечи, насильно втягивает внутрь и усаживает на диван. Прикрывает за нами дверь. Растерянно оглядываю мужчин. Они говорят о чём-то, но я не могу уловить ни слова.

– Эль, ты чего такая?

– Душно… – машу на себя руками, глубоко вдыхая через нос, чтобы успокоить свою панику.

Окон здесь нет.

– Да, душновато, в понедельник Саныч обещал кондиционер установить.

Один из ребят встаёт, открывает дверь в душевую. Там есть окно… Уходит в темноту и, судя по звуку, открывает его. Чувствую поток свежего воздуха.

– А можно… дверь открыть? – бормочу я неуверенно.

Тот, что сидит ближе к двери, открывает. Потом мы пьём кофе. Едим торт, вкуса которого я не чувствую. Альфачи шутят… И даже без скабрезностей. Я пытаюсь заставить себя хотя бы изредка улыбаться. Наверное, получается слишком нервно. И мне очень стыдно за это.

– Вызов! – заглядывает оператор.

Сорвавшись с мест, они пролетают мимо меня. И я уже могу спокойно доесть свой кусочек торта. Вкусный… Сметана, брусника… Домашний.

Пока их нет, мою за всеми чашечки. Закрываю торт. По инерции даже навожу порядок в их комнате. На подлокотнике дивана – толстовка Громова. Дотягиваюсь, беру в руки… Для чего-то прижимаю к лицу, вдыхая его запах. Он живёт во мне и бьётся горячими пульсами. Встряхиваю и аккуратно перевешиваю в пустой открытый шкафчик. Оглядываюсь. Вот так гораздо уютнее. Выхожу.

У моего ресепшена Ольга. Её группа идёт из спортзала на выход. И когда они все оказываются за дверью, она разворачивается ко мне.

Началось… Вздыхаю.

– Эля…

Взгляд оценивающе скользит по моему лицу.

– Сколько тебе лет, Эля?

– Какое это имеет значение?

– Да нет. Никакого. Просто удивляюсь… Такая молоденькая вроде, а виснешь на взрослых мужиках. То в спортзале с одним… То в комнате охраны с другими…

Мне неприятна эта красивая, самоуверенная женщина. Но конфликтовать я не хочу. Поэтому, игнорируя выпад, иду в «мягкий» зал, чтобы проветрить его, посмотреть, не забыли ли чего в шкафчиках…

И специально тяну время, чтобы не оказаться с ней наедине. Но она приходит и сюда.

– Ты мне, моя драгоценная, игнором не хами. Вот это всё… – обводит она взглядом зал, – принадлежит моему дяде. Ты на него работаешь. Одно моё слово – и полетишь отсюда.

Опять игнорирую, проходя мимо. Сажусь за ресепшен, открываю нетбук. Делаю вдох поглубже, чтобы не подвёл голос:

– Ольга Павловна, Александр Александрович просил напомнить Вам о том, чтобы Вы не забыли принести копии своих документов.

– В самом деле? – вздёргивает она бровь. Складывает руки на груди и смотрит на моё обручальное кольцо: – Ты ещё и замужем, что ли? Муж-то в курсе Громова?

– Громов – просто мой инструктор по самообороне, – сжимаю я челюсти. – Успокойтесь.

– А зачем тебе инструктаж по самообороне? Ты у нас жертва насилия, что ли? – с издёвкой.

– Да, – вдруг срывает меня. – Ещё есть какие-то вопросы?!

– Нет, – хмыкает она. – Жалко тебя просто, дуру молодую, влюбишься ведь. А у него таких, как ты, было немерено. Всё равно потом ко мне возвращался. Любит Громов на своих «пациентов» запасть! Ненадолго…

Мне становится очень гадко внутри. Настолько, что хочется помыться. И я стараюсь отключиться, дрожащими пальцами набирая какие-то документы для Сан Саныча. И не понимаю ни слова в написанном.

Противно…

Глава 12
Знакомство с мужем

Макар

Открыв бардачок, ищу свой старый пропуск в прокуратуру, который несколько месяцев назад оформляли мне, как инструктору. Вот он! Вытаскиваю ламинированный квадратик. Ещё пару дней действителен. Нет, если напрячь людей, можно сделать и новый, но отсвечивать слишком уж сильно не хочется. Хочется зайти незаметно.

Капитан Каримов в оперативно-розыскном… Блуждаю по этажам и коридорам. На первом ремонт, и все стенды со схемами расположения отделов сняты.

– Громов!

Твою мать…

– Здорово, – разворачиваюсь я.

Бывший сослуживец. Пожимаем друг другу руки.

– Ты как здесь? Случилось чего или надумал к нам на постоянную?

– Ага… Подумываю вот.

– Иди к нам в отдел. Опером.

– Да кто ж меня сразу в опера возьмёт?

– Ну, не сразу, конечно. Но обещаю поспособствовать тебе с ускоренным профессиональным лифтом. Звание у тебя есть, военная академия к тому же… Ты ещё и меня обгонишь.

– Звание-то есть, – на автомате отвечаю я. – Ты по Центральному району в следственном?

– Да. Не самый главный начальник, конечно…

– А давай я тебе бесплатно инструктаж личного состава в отделе проведу? Для оперов. Антитеррор, например. Или самооборона. А с работой потом определимся. Ну и сам посмотрю, что за народ у вас…

– Ого… Слушай, а у нас сегодня плановые стрельбы вечером.

– Отлично. Можно включить короткую программу по работе с вооружённым противником. Обкатаем пару приёмов.

– Я только «за». Но надо в верхах утвердить приказом. Ты же знаешь нашу систему. Подпишу – сразу отзвонюсь. Лады?

– Проблем с оформлением не будет, я числюсь во внештатном резерве.

За день несколько раз проезжаю мимо работы. Повода заехать на самом деле нет. И я пытаюсь держать себя в руках. Но каждый раз смотрю на окна напротив ресепшена, пытаясь уловить там силуэт.

Достаю визитку «Четвёрочки», запоминаю номер Эли. На всякий случай дозваниваюсь до старшего смены, узнаю, всё ли в порядке. Всё нормально. Бойцы на выезде…

Зайти? Ольга там… Не хотелось бы лишний раз провоцировать и накалять их отношения с Элей. Или уже не принципиально после вчерашней сцены?

Внутри тревожно… Забегу на пару минут, толстовку заберу. Забыл вчера.

В холле никого, кроме Эли, дверь в операторскую прикрыта.

– Привет… – останавливаюсь возле ресепшена. – Как дела?

Поднимает на меня усталый, застывший взгляд.

– Здравствуйте. У меня всё хорошо.

Как робот.

Опускает глаза, продолжая что-то набирать.

Пытаюсь понять, в какой момент нас опять разнесло по разные стороны баррикад. Когда мы расстались, между нами были совсем иные эмоции. И мне казалось, я преодолел её броню. А сейчас меня словно опять откинуло к старту, когда я уже был в конце дистанции.

Заебись…

Ольга уже постаралась? Наверняка.

– Если будут какие-то проблемы… любые… – стреляю я взглядом на «мягкий» зал. – Сразу скажи об этом мне.

– Вы, Макар, с женой свои проблемы решите. А мне от Вас ничего не надо. У меня свой муж есть.

Кровь бьёт в лицо, в глазах темнеет от вспышки ревности. Неожиданно.

Пытаюсь утихомирить себя… Это Ольга. Наговорила ей гадостей. Эля просто реагирует.

Уточняю:

– Мои занятия тебе теперь тоже не нужны?

– Я решила Василия попросить… Он же долго у Вас занимается.

– Василия? – стискиваю зубы. – И что же такого сказала тебе моя бывшая жена, что я сразу персона нон грата?

– Избавьте меня от необходимости перетряхивать ваше с ней грязное бельё.

– Эля… – мои интонации ожесточаются.

Это не на неё, на ситуацию.

Отодвинув от себя нетбук, ложится лицом на руки:

– Просто оставьте меня в покое, и всё… И всё! Пожалуйста.

Из «мягкого» зала выходит Ольга. Останавливается в дверях, опирается спиной на косяк и, скрестив руки на груди, с ненавистью смотрит на меня.

Внутри всё взрывается!

Иногда очень хочется дать женщине… леща! Так, чтобы перекувыркнулась и переосмыслила.

– Привет, Громов. Чего приехал? По мне соскучился? – с циничной усмешкой.

Выхожу, хлопнув дверью. Сажусь в машину, достаю телефон, набираю смску:

«Элечка, никого не надо слушать. Я приеду завтра, и мы поговорим. Я очень скучаю. И беспокоюсь за тебя. Обнимаю…»

И почти сразу же: «Никогда!!! Никогда не пишите мне на этот номер!»

Тут же набираю:

– Почему?

– Громов! – отчаянно. – Я замужем!

– Ладно, я понял, – скручивает меня от неприятия этой ситуации. – Удали сообщение, подчисти входящие и не паникуй. Поговорим обо всём завтра.

Скидываю.

Вперёд, знакомиться с мужем.

Эля

На открытом стрельбище воняет порохом и оружейной смазкой. Разлохмаченные мишени ездят по направляющим туда и обратно. Младший состав принимает стволы.

Пока идёт смена дислокации, внимательно разглядываю оперов, прислушиваясь к именам и присматриваясь к возрасту. Большая часть курит в сторонке, угорая над шутками друг друга. Всего человек пятнадцать. Я замечаю нужного мне не сразу.

Метис. Восточная кровь. Казах? Он в стороне. С папкой. Весь выглажен и с иголочки.

Мой Эльф тебе рубашки наглаживает и стрелки на брюках? Меня дёргает от этого факта.

Аккуратно идёт по взрыхленному ботинками газону, чтобы не запачкать начищенные туфли. Это он, однозначно. Больше не подходит никто.

На стрельбах не был, значит, там есть свои, кто оформят ему протоколы, а ко мне обязали. Я не «свой». И недовольно морщась, он идёт ко мне по грязной траве.

Окидывает взглядом и первым протягивает руку:

– Арай.

– Макар, – пожимаю, внимательно вглядываясь в лицо.

Улыбка широкая, но дежурная. Глаза не улыбаются. Холодные и цепкие. Рукопожатие короткое, такое же отполированное, как ботинки. Несмотря на крепкое телосложение и высокий рост, кисть непривычно маленькая. Но такая же цепкая, как и взгляд. Это почему-то вызывает у меня брезгливость.

– Макар… Я только с оперативного выезда… Вот, даже форму не успел сменить.

– Это ничего. Самая эффективная тренировка в привычной форме. Вы же перед реальным боем в спортивную форму не переодеваетесь.

– Да… Мхм… – задумчиво, скрывая недовольство.

Не хочешь ты на тренировку. Ничего… Терпи… Я тебя немного попрессую. Пока – умеренно.

– У меня вывих правого запястья… Не помешает?

– Повод отработать левый квадрат по самозащите. Вывих может произойти и в реальной обстановке. Это не должно снижать эффективности бойца.

– Ну да, – очень сдержанно вдыхает поглубже.

Даю привычный инструктаж.

– Принцип один – встреча атаки внешней стороной предплечья ведущей руки, изменение траектории атаки, выход на контроль и обезоруживание. Контратака и добивание. Всегда жёсткое. Когда противник идёт на вас с оружием, его цель – убить или покалечить. Не давайте ему второго шанса. Вдвшники есть? Спецназ? Рукопашники?

Отзывается пять человек. Разбиваю на тройки так, чтобы с ними встали те, кто подобных тренировок не проходил. Оставляю в стороне только Каримова.

– А я?…

– С Вами поработаю лично. У Вас травма, и квадрат будет левый.

Объясняю рукопашникам схему тренировки:

– Работаем по первому правому квадрату, – показываю несколько раз последовательность действий на бойце. – Одного отрабатываете, второй смотрит, затем смена. Потом смотрите сами, как работают новички. Правите технику. Я – принимаю. Сначала работаем с ножом, потом с огнестрелом. Старшие в тройках, получите боевые ножи у оружейника.

– Может, имитацию? Опасно же…

– На любой тренировке работать надо только с реальным оружием. Привыкнув к работе с палкой, в реальной ситуации боец ловит панику, и не может отработать ни одной схемы, пытаясь интуитивно увернуться от ножа. Значит, тренировки с имитацией бессмысленны. Свой уровень адреналина по отношению к оружию и травмам вы должны усмирить уже на тренировке. Порежетесь – не смертельно. Порез заживёт. Умело распоротый живот – вряд ли. Поехали…

Разворачиваюсь к Каримову. Мне хочется его просто молча сломать – из ревности, из мести за Элю. Разминаю шею до хруста позвонков. Тело превращается в упругую пружину. Но задача ведь не сломать, а понять, что за человек. Разве я уверен на сто процентов, что это он делал с ней? На девяносто девять и девять – да. Она его боится. Но и меня боится тоже…

Пока лениво работаю с Каримовым, прислушиваюсь к своим ощущениям, чтобы затоптать сомнения. В бою человека видно очень хорошо. Со мной в спарринге человек скрытный, недоверчивый. По ледяному прищуру глаз видно – расчётливый и жестокий. К своим поражениям относится болезненно и зацикленно, впадая в эмоции. Эмоции скрытые, но бурлят во взгляде. Там не азарт, как у моих альфачей на тренировке – извернуться и обойти инструктора. Там мстительность и раздражение на меня. И я методично роняю его и осаживаю. Одновременно поглядываю на то, как работают рукопашники, отыскивая самого жёсткого. Есть один. Алексей. Молодой, борзый, здоровый вдвшник. Хочется ему выебнуться перед коллегами и показать себя во всей «рукопашной» красе. Поэтому в его тройке всё жёстко и на полной скорости. Если бы ещё и в полную силу – пришлось бы вмешаться.

– Что-то у тебя, друг, совсем плохо по физухе, – поднимаю я Каримова после его очередной неудачной попытки сделать контратаку. – Не занимался нигде?

– Честно? – оскаливается он с усмешкой. – Нахер мне нужна физуха, когда у меня есть наручники, дубинка и ствол?

– Ну… Бери свою дубинку. Проверим. На мне.

Оглядываюсь на бойца из младшего состава. Он с любопытством смотрит за тренировкой. Но им такие ещё не положены по погонам. Зато, в отличие от оперов, положены дубинки.

– Эй, боец, одолжи свою волшебную палочку.

Торопливо вытаскивает и отдаёт.

– Я посмотрю, можно?… – просит он.

– Конечно!

Ты мне только на руку, боец. Каримов обламывается проигрывать. А значит, сейчас в полную силу выложится. И я использую его же силу, чтобы «нечаянно» жёстко уронить.

– Травмат нам найдите какой-нибудь. Низкой мощности, – прошу я у персонала стрельбища.

Через пять минут приносят. Тренировка останавливается. Все сбиваются в толпу, обсуждая происходящее.

– Вот Вам дубинка, вот ствол, вот наручники. Задача – задержать и «упаковать». Меня. Я – безоружен. Стрелять можно по обычной схеме, если окажу сопротивление или при попытке к бегству. Вперёд. Работаем в полной выкладке.

– Так запястье у меня…

– Покажите. Вывих? Я вправлю.

– Да не видно ничего. Но подвижность ограничена. Растяжение, наверное.

Как же тебе облажаться не хочется! Но я тебя всё равно изнасилую.

– Эластичный бинт на запястье.

Даю команду парнишке, что отдал нам дубинку:

– Принеси аптечку, будь другом, братишка.

Собственноручно накладываю Каримову бинт.

– Теперь растяжение не помеха. Приступим.

Делает три шага назад, увеличивая дистанцию. Поднимает на меня ствол.

– На колени. Руки за голову. Спиной ко мне.

Опускаюсь на колени. Но лицом к нему. Поднимаю руки за голову.

– Спиной, я сказал.

– Неа… Но выстрелить в стоящего на коленях ты права не имеешь. Тебя засудят и, как минимум, снимут погоны. Что будешь делать?

Встряхивает наручники, убирает ствол за пояс и берёт в руку дубинку. По хвату вижу, что никакого болевого симптома в запястье у него нет. Симулировал.

– Но за удар дубинкой никто меня не засудит. Тем более – сопротивление.

– Бей.

Подлетая, замахивается. Делаю рывок не от него, а к нему, в плотный контакт. И дубинка, описав широкую траекторию, по инерции летит мимо, касаясь меня только самым основанием. Минимальное «плечо» гасит силу. Дёргаю Каримова через себя, чтобы инерция его замаха утащила его же самого в полёт. Летит на землю. Выдёргиваю у него из-за пояса ствол. Его руки заняты, и вместо того, чтобы сгруппироваться, он пашет лицом землю.

«Ну, пиздец… – морщусь я. – Кто ж так коряво падает?»

Поднимаюсь, наставляя на него ствол. Нажимаю на курок. Пуля врезается в землю в полуметре от него. Вздрагивает.

– Вы убиты, капитан Каримов. Своей самоуверенностью.

Поворачиваюсь к остальным.

– Ошибка. Замах слишком широкий. Длительность атаки позволила совершить контратаку и отобрать оружие. Обходить стоящего на коленях противника надо на дистанции два метра. При отказе упасть лицом вниз – внушающий контролируемый толчок дубинкой в затылок. Если противник замыслил контратаку, он среагирует. Но у вас будет фора, дистанция и пара секунд, чтобы выхватить обратно ствол. Ясно?

Разворачиваюсь к уже поднявшемуся на ноги Каримову. Вытирает платком лицо.

– Противник не барышня. Наручников и дубинки ему недостаточно.

Вытирает разбитые губы. На скуле ссадина.

– В реале, – снижает он голос, – я бы выстрелил. И ты никогда бы ничего не доказал.

– В реале я бы уже сделал тебя инвалидом. Даже из положения «мордой в пол». А насчёт несанкционированных выстрелов… Это лет десять назад ещё прокатывало. А теперь «большой брат» смотрит за нами из-за каждого угла. Камеры, телефоны… Ты не отмоешься. Даже домашнее насилие сейчас умные девочки и дети пишут на камеру. Больше нет слепых зон!

– Чего?… – опускаются растерянно его руки.

– Это я так, к примеру. Тебя же это не касается, капитан? Характеристика у тебя хорошая. Только идиот себе карьеру будет гробить такими инцидентами. Это ж потом не отмыться, если по такой статье мелькнёшь.

Отворачиваюсь.

– Все на зачёт по квадрату! Каримов, в тройку к Алексею. Полный контакт!

Глава 13
Неадекват

Альфачи только что вернулись с выезда. Возбуждены. И громко обсуждают произошедшее, жестикулируя и переругиваясь. У Евгения разбиты верхняя губа и нос. Это очень больно. Особенно нос… Мне один раз прилетела пощёчина от Арая. И точно так же были разбиты губы и нос.

Молча достаю аптечку, протягиваю ему мирамистин и салфетки.

– Ага, спасибо, Элечка… – забирает на автомате, продолжая обсуждать с остальными выезд.

– Может, лидокаин дать? – бормочу я неуверенно, не желая перебивать их обсуждения.

– Да ну! Ерунда. Не волнуйся…

Вот и Арай тогда посчитал, что «ерунда». А я отходила от шока несколько дней.

Мой телефон вздрагивает в кармане пиджака. Смотрю на экран. Муж. Не решаюсь взять трубку здесь. Слишком много мужских голосов. Но и не взять совсем будет приравнено к измене, как обычно. Потому что другого повода не ответить на вызов во вселенной Арая не существует. Выбегаю на крыльцо.

– Да?

– Ты где? – по сбитому дыханию и истеричной интонации слышу, что что-то не так.

– На работе ещё.

– Быстро домой.

– Но я же до семи.

– Да мне похую, до скольки ты! Я сказал – быстро домой!

Скидывает.

Внутри меня колотится ужасом. Что я сделала не так? Где? Успокаиваю себя тем, что не тронет, так как дома свекровь. При ней он никогда не позволяет себе лишнего. Может быть, именно за это она меня и ненавидит.

Захожу внутрь. Альфачи оборачиваются и замолкают на полуслове.

– Эль… Ты чего белая вся?

– А? – пытаюсь въехать в происходящее.

– Случилось чего?

Киваю.

– Помочь чем?

Отрицательно качаю головой.

– Мне домой надо… – голос хрипит, не слушаясь.

– Такси вызвать, может?

Киваю.

– Спасибо… Если Сан Саныч приедет…

– Да прикроем, не волнуйся. Только вот Мак звонил, – хмурится старший смены. – Просил тебя никуда не отпускать, пока он не приедет.

Мне сейчас не до Громова. Но дотягиваюсь до рабочего телефона, и действительно вижу пропущенный от него. Получается, звонили одновременно?

– Мне нужно идти… – хватаю сумочку со стола. – До завтра.

Не дождавшись, пока вызовут такси, выбегаю на улицу. В висках пульсирует. Сразу же начинается паранойя, что он как-то узнал про работу и Макара. И в этом ужасном состоянии приближающейся расправы я еду домой. На автомате трогаю рукой горло, словно пытаясь стащить с себя удавку, что неявно чувствую каждый раз, когда Арай выходит из себя. Хорошо, что это бывает не так уж часто. Я давно научилась сглаживать. Но сегодня видимо…

Возле подъезда машина Арая. Торопливо забегаю по лестнице наверх. Хотя куда я тороплюсь-то? На казнь?

Но если причина – не я, тогда лучше его не бесить дополнительно.

Открываю своим ключом дверь и с порога слышу причитания свекрови. Заглянув в гостиную, врастаю в пол.

– А что случилось?… – шепчу я, прикрывая пальцами губы.

Скула, губы, нос – разбиты. Рука перемотана. Прихрамывая, Арай идёт в мою сторону.

– Ты что, в аварию попал? – прижимаюсь я спиной к косяку.

– Почти, – прищуриваются пытливо его тёмно-карие ледяные глаза. – Дай мне свой телефон, Эля.

Достаю из кармана, вкладываю в его руку. Садится в кресло, листая фотоальбом.

– Куда ты сохраняешь записи обычно?

– Какие записи?

– Видеозаписи, – раздражённо.

– Никуда… Что мне снимать?

– Ты ничего не снимаешь?

– Только фото… Напоминалки… Список продуктов, например… – растерянно пытаюсь объяснить. – Расписание…

Швыряет телефон на кресло. Свекровь тащит лёд, замотанный в полотенце.

– Ну что ты стоишь статуей! Неси аптечку! – рявкает Арай на меня.

Он отталкивает от лица её руки с полотенцем и идёт мимо меня в спальню. Недоумённо переглянувшись со мной, свекровь бежит за ним. И я иду тоже. Мы останавливаемся в дверях, наблюдая за его неадекватом.

Вещи с полок летят на пол. Обдирает шторы. Встав на стул, отрывает верхние плинтусы. Всё это остервенело и рыча от злости «где эта чёртова камера?»

Совсем с ума сошёл…

– Сынок…

– Уйди, мама.

– Что ты делаешь?

– Ремонт, блять!

Дотянувшись с кровати, сносит люстру. Широкий плафон разлетается вдребезги. Дёргает за висящий провод. Вспышка. Его резкий вскрик. Всё гаснет. И даже звук телевизора в гостиной. С матами и воем хватается за ладонь.

С ужасом взираю на эту безумную вакханалию. Но внутри – чувство глубокого удовлетворения. Да. Там разливается горячее тепло умиротворения от его страданий.

– Аптечку?… – закусываю я губу.

– Пошли вон обе!!!

Свекровь в ужасе прижимает руки к сердцу.

Тихо сбегаю на кухню.

Здесь уже всё наготовлено – первое, второе, салат и кисель. Всё в максимально больших объёмах. Но тронь я хоть что-нибудь, сразу же посыпятся обвинения, что я тунеядка, и готовить мне самой лень, и есть приготовленное другими не стыдно. Но куда же готовить ещё, когда и это наверняка будет недоедено и пропадёт? Поэтому я допиваю свой йогурт, снимаю пиджак и ложусь на кухонный диванчик, подтягивая маленькую подушечку под голову. В спальне – Арай. В гостиной – «мамочка». Где мне ещё быть?

За окном дождь… Мне становится холодно. Выхожу на балкон, чтобы закрыть окна. Зависаю на пелене дождя, обнимая себя за плечи. Внизу красный всполох. Опускаю взгляд, и мне кажется, что там, за пеленой дождя, машина Громова. Или не кажется?! Он бьёт по клаксону, выходит под ливень, поднимает на меня глаза.

Господи, ты Боже мой! Я давлюсь воздухом и пытаюсь прокашляться.

Ты сошёл с ума, Громов?! Что ты творишь??? Умоляюще складываю ладони, отрицательно качая головой. Не вздумай!! Зачем?!

Закрыв окно, залетаю обратно в кухню. Хватаюсь за стакан воды и опять давлюсь ею, пытаясь прокашляться. Трясущимися руками ставлю стакан на стол. В дверце холодильника – успокаивающий сироп. Самый сильный, какой я нашла в своё время. Наливаю себе сразу тройную порцию. Плевать! Хочу, чтобы мне на всё было сейчас наплевать. Выпиваю залпом и опять ложусь. Через полчаса меня вырубает.

Просыпаюсь от того, что чьи-то пальцы гладят моё лицо. И на секунду мне кажется, что это Громов. Нет, он не снился мне. Но он словно постоянно где-то внутри меня со своими проникновенными взглядами, как и Арай со своими комментариями. Медленно, с трудом разлепляю веки.

– Уснула, малышка? – за нежными словами я распознаю опасные интонации.

Но сироп сделал своё дело, и мне плевать. Всё словно плывёт. Положительно моргаю.

– Ты никому не рассказывала о наших… ссорах, малышка?

– Кому?… Нет.

– Фамилия Громов тебе ни о чём не говорит? – его тёмные глаза протыкают, мониторя мою реакцию.

А мне пофигу… Её не будет… Я хочу спать. Отрицательно качаю головой.

– Кто это?… – шепчу сонно.

– Неважно. Иди, прибери в комнате. Будем спать.

Пока он говорит с кем-то по телефону, я слушаю обрывки фраз и пытаюсь встать.

– …Копает под меня кто-то, что ли. Не пойму. Может, от руководства какая проверка? Не знаешь? Говорят, внештатный он. Давно работает. Нет?… Думаешь, совпадение? Ну, может быть…

Меня качает, в глазах темнеет. Налетаю на приоткрытую дверь в ванную и, прислонившись спиной к стене, стекаю по ней вниз.

– Эля?!

Садится рядом, похлопывая по щекам.

– Что с тобой?

– Нехорошо…

– Испугалась?

– Наверное.

– Чего тебе бояться, если ты ни в чём не виновата?

Пожимаю плечами.

– Посижу немного… Сейчас пройдёт.

– Может, ты беременна?

Да. Хорошая отмазка. Жаль – не длительная. Но я использую на полную катушку.

– Может быть… С утра тошнило…

– Мамочка! Подмети там стёкла…

Закрываю уши на несколько секунд, чтобы не слышать её ответ. Противно. Но когда открываю, всё-таки слышу недовольное ворчание свекрови, идущей со щёткой в спальню: «Симулянтка… Лентяйка…»

Поддерживая за талию, Арай отводит меня на кровать. Когда он ложится, сквозь сон чувствую настойчивые поцелуи в шею. Почти болезненные. Жалобно хныкаю, сжимаясь и пытаясь увернуться от его наждачной щетины.

– Ладно… Поспи.