Текст книги "Цветок Востока"

Глава 4

Он совсем не похож на наших мужчин. Совсем. Глаза у него светлые, как у меня, только зелёные.

Так смотрит он…

Как кобра, наблюдая за каждым моим движением.

Не понимаю его взгляд. И внутри меня что-то тревожно бьётся. Что-то трепетное, намешанное со стыдом и страхом. Как будто я… голая!

Он говорит со мной ласково, простыми словами, и мне легко понимать смысл, хоть я и не все слова узнаю. И он не раздражается от моего плохого русского.

– Не уходи. Тебе необязательно туда идти.

– Остаться нельзя.

– Почему?

Как он не понимает?!

– Как остаться?!

– Так. Останься. Зачем идти туда, где тебе плохо?

– Такая… как?… судьба? Такая судьба. Бог дал такой муж. Терпеть теперь. Принимать судьбу.

– Яся, зачем терпеть?

– А как жить, Лё-ша?

– Здесь живи, – тяжело сглатывает он. – Со мной.

– Кто я здесь? Нет. Нельзя русский мужчина верить. Вы одну берёшь. Надоела – прогнал. Вторую берёшь… Много берёшь! Всяких! Грязь в семье. Не заботишься. Только пользоваться! Дети растут ничьи. Ты потом чистую возьмёшь, а я – пошла вон!

– А наши женщины так о ваших мужчинах говорят. У нас одна жена. У ваших – много.

– Наши мужчины берут одну, две, три. Сколько могут достойно обеспечить. Каждую любят, кормят, заботятся. Навсегда. Дети все с отцом. Защита. Семья. Ваши – берут как животные. Сегодня жена – завтра никто.

– Мужчины разные. И у вас, и у нас. У вас что – все хорошие мужья?

– Нет. Есть плохие.

– У тебя какой?

– Нельзя сказать про мужа – плохой. Бог дал – заслужила такого.

– Яся, я не говорю: как жена со мной живи. Как гостья живи. Я буду о тебе заботиться.

– Как одна жить, без мужа? Без мужа – это для всех жена! Обижают. Используют. Грязь. Гадко. И ты так сделаешь! Пусть лучше муж убьёт! И конец…

Надеваю холодные туфли.

– Нет, нет! – поднимает ладони, делая несколько решительных шагов ко мне.

От неожиданности резко подаюсь назад и падаю снова на диван.

Зачем он подходит так близко?!

Нерешительно застывает. Оседает на колени к моим ногам.

Боже… Боже… Какой кошмар! Если Джан узнает…

Закрываю ладонями лицо.

Лучше тогда под машину! Как в глаза смотреть?! Как о таком рассказать?

– Ясь… не ходи туда. Я как брат заботиться буду. Не буду тебя трогать. Ты в России. Здесь всё по-другому. Если женщине плохо с мужем, она может уйти. Отдельно жить. Второй раз замуж выйти. Никто не смеет её бить! Это противозаконно.

Не совсем понимаю, что он говорит.

– Второй раз? – хмурюсь я. – Какой достойный возьмёт? Никому не нужна.

– В России всё по-другому. Для мужчины ценность женщины не в том, что он первый. А в том, какие между ними отношения. В чувствах. В любви…

– Любовь – плохо. Только страдать. Лучше уважать, и всё.

– Уважаешь мужа своего?! – сердито прищуривается.

Отрицательно качаю головой. Чего уж…

– Смирения нет. «Бракованная»! – опускаю взгляд.

– Ты – бракованная? – ползут вверх его брови. – Выходи за меня! Моей женой будь!

Что он такое говорит? Может, я не так понимаю?

– Как это?…

– Хочешь быть замужем – выходи за меня. Я не буду тебя обижать. И заботиться буду. Любить буду!

Как это возможно? Только здесь такое возможно. Как варвары живут!

– Ваши браки – ничто. Нет защиты. Блуд! Бумажка, и всё! Наши аталар заключают! Ответственно.

– Ответственно?! У нас собаку в такой холод на улицу не выгоняют. Он жену выгнал! Защита это?! Ясь… Ну я понимаю, что звучит это всё несерьёзно. Ты не знаешь меня… пока… Но если тебе умереть лучше, чем с ним жить. Зачем тогда?… Попробуй жить по-другому. Что ты теряешь? Богатство?

– Нет богатства, – качаю головой. – Всё долги… как это? Кредит? Дом, машина, в доме всё – кредит! На родине так не бывает. Что есть – твоё. А тут есть, а не твоё. Только пыль глаза! Богатые нищие!

Его пальцы тянутся к моей руке, лежащей на диване.

Всё внутри замирает. Я медленно тяну руку к себе. Не надо, пожалуйста!!

– Нельзя трогать, – отрицательно качаю головой.

– Даже за руку нельзя? По-дружески?

– Что это? Не понимаю.

– Просто хорошие отношения. Как брат и сестра. Брат тебя может… обнять?

– Зачем?… Когда маленькая – может. Тринадцать лет – всё! Девушка. Нельзя.

– Давай так, – вздыхает он. – Ты останешься как гостья. Я помогу тебе.

Кусает губы, подбирая слова.

– … Ты хотела бы жить самостоятельно? Не зависеть от мужа. Без него жить. Сама решать всё.

– Тяжело. Плохо так жить. Никто не заступится. Все обидят. Уважения нет. Отцу позор.

– Никто не обидит! Почему плохо? Пойти туда лучше?!

И я представляю, как пойду сейчас домой. На колени встать? Прощения просить? Рассказать, что с другим мужчиной была? Унижать будет! Бить будет! Прогонит!! Здесь остаться?! Как наложница жить с чужим мужчиной?! Потом тоже прогонит!

И я снова закрываю лицо ладонями. Пусть моё сердце остановится!!

– Не лучше. Умереть лучше…

– Яся…

– Зачем ты меня забрал?!

– Я тебя спас.

– Ты погубил! Позор! Надо было раз – и всё! Зачем трогал??

– Тебя бы сбила машина. Или замёрзла бы там к чёрту!!

– И пусть!! Домой – не надо. На колени – не надо!! Отцу – не позор! Закрыть глаза, и всё! Всё!!! – отчаянно пытаюсь ему объяснить.

Почему он не понимает?! Почему???

– Не смей такого говорить! Ты юная совсем! Только начинается жизнь у тебя!

Всё расплывается от слёз, и очень горячо внутри.

Веки тяжёлые…

И в ушах шумит.

– Пойду обратно. Не трогай больше.

Говорю решительно. Но знаю, что как только выйду отсюда, мне опять будет очень страшно и горько. Обидно. И очень сложно завершить то, на что я решилась. Или очень хочу решиться. Потому что всё остальное гораздо невыносимее!

Отодвигаюсь к краю дивана, чтобы встать и не коснуться его.

Встаю. Пошатываясь, иду к двери. Колени подкашиваются от слабости и страха.

– Погубил?!

Обгоняет, загораживая выход.

Глаза хищные…

Закрываюсь руками крест-накрест. От страха сводит низ живота.

– Раз погубил, доведу начатое до конца! Если твоя культура не защищает тебя в этой ситуации, то я отказываюсь её принимать! И защищать буду так, как сочту нужным. В своей культуре. А ты судить будешь уже по факту. Туда, куда ты собралась, никогда не поздно попасть!

– Не понимаю… – шепчу я, отступая назад.

Он – шаг ко мне.

Я – назад.

Ещё шаг ко мне.

– Не надо…

Рывком оказывается между мной и диваном, на который я инстинктивно бросаю взгляд, чтобы разделить пространство между нами.

От ужаса застываю и зажмуриваюсь.

Что ему надо?!

Чувствую, как он вытягивает тяжёлые серьги из моих ушей. Щелчок застёжкой ожерелья – и каменная тяжесть исчезает с моей груди.

Пусть забирает! – начинаю плакать. Разве не знала, что так будет? С самого начала знала!

И чтобы он не трогал меня, сама снимаю кольца с рук, оставляя только сломанное мамино.

Протягиваю ему, не поднимая глаз.

Забирает, ссыпает всё на стол. А я опять иду к двери. Теперь уж отпустит?

Но на плечи ложится тяжёлое одеяло. И он подхватывает меня на руки.

– Не надо… пусти… – умоляюще шепчу ему. – Ты говорил – брат… Не обидишь…

– Не обижу.

Несёт к дивану. Садится, сжимая меня крепче у себя на коленях.

От шока я даже не сопротивляюсь. Даже у мужа ни разу не сидела на коленях!

Только у Амира, когда была совсем девочкой!

Стыдно как… – горит моё лицо и всё внутри.

Вдыхаю его совершенно чужой, непривычный запах. Он проникает очень глубоко и лишает меня воли окончательно. Вижу, как мощно бьётся вена на его крепкой шее. Пальцы касаются моей щеки. Заправляет мои волосы за ухо. Губы прижимаются к виску.

В моих глазах темнеет.

– Ясенька… не бойся… – ласковые пальцы перебирают на затылке мои волосы. – Никому тебя не отдам… Тебя никто не обидит… Тебе не нужно ни о чём переживать… Ты сейчас для меня маленькая… девочка… И я обнимаю тебя как брат… Защищаю… от тебя самой…

И, может быть, от шока… А может быть – от жара… или от страха и стыда… А может быть от того, что мне хочется поверить в это невозможное…

Меня словно отключает, и я закрываю глаза.

Главное теперь – никогда не проснуться…

Глава 5

Спит…

Рвано вздыхает во сне, как обиженный ребёнок. Лицо вздрагивает то строгостью, то обидой, то страхом. Что-то снится. Глажу по волосам, успокаивая.

Губка разбита…

Смотреть на неё такую каждую ночь, целовать, ласкать, любить, а потом ударить и выгнать на улицу в холод. Как?! Не понимаю.

Прикасаюсь ко лбу. Горит.

Конечно! Столько простоять на этом ледяном ветру.

Вблизи, вот такая заплаканная, она выглядит гораздо младше, чем издалека, со своим ярким, безупречным восточным макияжем.

Трогаю её тонкие пальчики. Аккуратно подношу к губам. Глажу…

Внутри всё замирает от пронзительности этих ощущений.

Красивая… Не могу отвести глаз от этих идеальных южных черт.

Колечко это сломанное… Единственное не отдала. «От мамы». Мама русская…

Ресницы начинают едва заметно, но часто моргать. Замираю, чтобы не проснулась. И как только её дыхание опять становится глубже, перекладываю на диван, устраивая поудобнее.

На улице уже темно. Подхожу к окну. В окнах её дома на первом этаже свет.

Неужели так и не вышел за ней до сих пор?!

Каждый день я смотрел на её силуэт. Она часто замирала у окна. Смотрел и придумывал разные ситуации, в которых смогу с ней пересечься. Обмолвиться словом или встретиться взглядом. Но такую и помыслить не мог!

Вижу, как её муж подходит к окну. Отдёргивает штору. Стоит, сложив руки на груди.

Даже искать не будет? Что за нравы?! Варвары…

Мне нужно сделать так, чтобы она не ушла туда.

Она, как мотылёк, оглушённый какой-то программой, летит в направлении этого, очевидно неприятного ей, огня, хотя банальное чувство самосохранения должно останавливать.

Бред?

Но всё очень серьёзно, на самом деле. Всё очень сложно.

Я должен оказаться на его месте в её голове. Тогда всё будет просто. Ей – спокойно. А мне…

Закрываю глаза. Делаю вдох поглубже. Чуть уловимо сказочно пахнет сандалом…

Как туда, на это место, попасть – я не представляю.

Замыкаю дверь. Прячу ключ.

Снова подхожу к окну. И застываю там, иногда поглядывая на часы. Почти два часа, как она «на улице». Минус три. Иногда сыпет снег. От ветра по густым кустам на моём участке идёт рябь.

Наконец-то, дверь открывается. Её муж выходит на крыльцо в халате. Высокий, крепкий, тёмный. Рукава натягиваются от выраженных, немного заплывших жирком, бицепсов. Массивный. Он ударил её… Щетина на лице придает ему суровости и возраста. Ёжится, укутываясь в халат сильнее, надевает капюшон.

Мне хочется сломать ему за это что-нибудь. Кулаки сжимаются.

Я не отдам её ему. Не отдам. Будем считать – выкрал. И плевать мне на её «позор отцу»! Если его честь дороже ему, чем дочь, мне плевать и на его честь, и на её честь.

Постояв на крыльце, обходит машину, заглядывает за угол дома.

Ищи, ищи…

Это теперь моя богиня. Назад не получишь.

Закрываю жалюзи.

На столе гора золота и драгоценных камней.

Бедная девочка… Разве можно спать во всём этом?!

Подкидываю в камин дров.

Разворачиваю кресло к дивану, чтобы видеть её лицо. Гашу свет. Блики от углей в камине пляшут по комнате. Устраиваюсь на кресле, вытягивая ноги на пуфик, и пытаюсь отыскать позу поудобнее.

Диван, конечно, раскладывается, и мы легко поместимся там вдвоём. Но… Но.

Достаю телефон. Завтра мне на соревнования с моими пацанами. Нельзя не поехать…

И часа два с утра меня не будет.

Было бы здорово, если бы она не проснулась. Но что-то мне подсказывает, что встанет и пойдёт как зомби к своему дому, на убой.

Что делать?

С собой не возьмёшь…

Два часа всего. Ну три…

Двигаю кресло ещё ближе. Беру её безвольную руку в свою. В груди бьётся болезненно и сладко. Беспокойно. Но уже совсем не так безнадёжно, как утром.

Ночь с моей богиней. Я даже не мечтал…

Глажу пальчики…

И через какое-то время меня отключает.

Несколько раз просыпаюсь за ночь, убеждаясь, что происходящее не сон. И каждый раз меня прошивает адреналиновой волной. И потом долго не могу уснуть.

Можно сказать – так и не поспал. Но мне бодро и горячо.

Утром тихонечко встаю пораньше и собираюсь, стараясь не шуметь.

Перенесу спарринги своих пацанов на самое начало. Вернусь сразу же, как закончат.

Написать записку? Да только вряд ли она умеет читать по-русски. На всякий случай пишу и оставляю на столе рядом с её драгоценностями.

«Яся, я скоро вернусь. Ничего не бойся. Будь как дома».

Ресницы опять вздрагивают. Скоро проснётся…

Делаю ей чай с жасмином, оставляю на столе вместе с вазочкой со сладостями. Кладу на стол пульт от плазмы, чтобы особо не скучала.

Выхожу. Замыкаю её. И закрываю на окнах пластиковые ставни.

У дома напротив рядом с тачкой её мужа припаркована ментовская.

Значит, ищет.

Внутри каменеет.

Интересно, что ищет больше – её или то, что было на ней надето?

Опускаю забрало шлема и выжимаю газ.

Я теперь похититель?

Глава 6

Открываю глаза. Вместо привычной серебристой шторы вижу камин.

Не сон!!

В ушах шумит. Тело затекло от неудобной позы и тесного платья. И мне даже страшно представить, как я выгляжу. В таком виде перед чужим мужчиной! Лохматая, с грязным лицом, в мятом платье!

Выгляжу?!

Да мы спали рядом!

Зачем я проснулась?!

Натягиваю одеяло выше. Снова закрываю глаза.

Сердце бьётся как птичка, и рыдания подкатывают к горлу.

Зачем я дерзила? Зачем не промолчала?!

Бог наказывает меня!

Матери учили, как надо. Ослушалась, и вот…

Размазываю по лицу слёзы и наверняка тушь, тени… Разве можно так мужчине показаться?

На руках меня держал! Страшно вспоминать.

Страшно и стыдно. Ещё и уснуть умудрилась!

Бракованная… По-другому не скажешь! Падшая женщина!

Умереть бы от стыда!

Слушаю стук своего сердца.

Что там Джан думает сейчас обо мне? Жалеет? Или прогнал – и дело с концом?

Не могу никак представить его раскаивающимся в чём-то.

Отец накажет – сам печалится. Прощения попросишь – всегда примет, ласковый сразу становится. Джан не такой. Чем я покладистее – тем куражится больше!

Нельзя думать про Джана. Всё. Он прогнал. Назад нельзя после такого. Хоть год на коленях стой и голову пеплом посыпай.

Как жить дальше?

От стыда, к сожалению, не умирают.

Поднимаюсь, поправляю лямку, съехавшую с плеча. Оглядываюсь. Нет никого…

И я молитвенно складываю руки, поднимая глаза к небу. Спасибо!!!

Нет, я не слишком набожна. И, к своему стыду, вспоминаю о создателе только в самые страшные минуты. Мне кажется, это всего третий раз за всю жизнь, когда я молюсь самостоятельно, а не после напоминания старших.

И создателя тоже вспоминать нельзя. После такого не поможет.

На столе мои драгоценности. Внимательно рассматриваю. Всё там. Ничего не взял.

Рядом записка.

Там моё имя.

И ещё тёплый чай в кружке.

Мне?!..

Замираю.

Что он говорил вчера?

«Как брат», – говорил. – «Оставайся».

Лёша…

Глаза у него добрые. Не коварные. От сердца говорил? Пожалел?…

Как мне понять? Я же женщина. Меня легко обмануть.

«Маленькая», – говорил. – «Не бойся».

Тепло от его слов. Так Амир со мной говорил. Когда была маленькая, сильно заболела, лежала в бреду. И брат так же меня гладил и на руках держал.

От слов Джана никогда тепло не было. Даже когда в постели говорил ласково поначалу, всё равно было пусто внутри. И оглохнуть хотелось, не слышать. Как будто, чересчур всё. А вне кровати от него вообще тёплых слов не слышала.

Лёша…

Не обидел.

Нехорошо, конечно, сделал, что касался. Но он не понимает. У них так принято. Все могут касаться друг друга. Варвары… Но ведь не обидел. Как брат утешал.

Вдруг придёт сейчас???

Бегу в ванную. Смываю с себя макияж. Расчёски нет… Кое-как привожу в порядок свою копну гребнем, которым вчера были украшены волосы. Плету косу потуже.

Мокрыми руками приглаживаю атласное платье.

Смотрю на себя в зеркало.

Ужас! Глаза опухшие… Губа разбита. Некрасивая какая… Может, и лучше, что так. Плечи голые. Плохо.

На вешалке сушится его белая рубашка. Но я не решаюсь взять.

Выхожу в комнату. Никогда таких домов не видела.

Всё вместе. Кухня за стойкой. Здесь же и комната. Одна.

Только ванна с туалетом отдельно.

У нас не так принято. Мужчины на своей половине, женщины на своей.

Стою. Прислушиваюсь к себе. Кушать хочется…

На столе вазочка с печеньем.

Можно взять?…

Спросить не у кого.

Подхожу к окну взглянуть на свой дом. Но оно наглухо закрыто снаружи ставнями. Дверь заперта…

И что, так стоять буду?

Кто бы подсказал, что в таких случаях делать лучше!

Мама Наргиза бы сказала: «Делай, что женщине положено!»

Иду за стойку к кухне. Берусь за тряпку…

Через час всё блестит, как положено.

Что теперь делать?

Кушать готовить?…

Не знаю я! Можно это делать? А вдруг у него жена есть?…

У нас на кухне мама Айла главная. Попробуй, без спроса тронь что-нибудь!

Нет, не может быть у него жены. Как можно жить в одной комнате и мужчине, и женщине?

Нужно готовить. Что я буду без дела сидеть, как лентяйка! Некрасиво так.

Открываю шкафчики, холодильник.

Откуда я знаю, что он ест! – расстроенно смотрю на продукты.

Плов? Плов везде едят…

На верхней полке куриный фарш.

И кебаб.

И лепёшки с сыром.

Может, суп ещё?

Не знаю…

Суп я готовлю не очень. Джан не любит.

На стене висит фартук. Надеваю…

Глава 7

Очень надеялся вернуться пораньше, но не вышло. Затянули с регистрацией. И сейчас лечу, обгоняя плотно идущие тачки.

Яся наверняка уже проснулась.

У дома скидываю скорость, с замиранием сердца разглядываю их машину, входную дверь… и её мужа. Он сидит в тачке и тоже внимательно смотрит на меня.

Она же никак не могла выйти?

А если у неё был с собой телефон?!

Твою мать! Я даже не проверил!

Паркуюсь, снимаю шлем. Слышу, как дверь его машины хлопает. Разворачиваюсь.

Мышцы каменеют. Машинально разминаю плечи, ноги автоматически встают в стойку.

Мхм… Двоечку в челюсть, бросок и на болевой… И руку сломать… Ту, которой губы разбил ей…

Встряхиваюсь.

Инстинкты требуют идти в лобовую атаку. Сказать как есть, поставить его перед фактом.

И я бы сделал это, будучи уверен в Жасмин.

Но сейчас так делать нельзя. Если он завалится с ментами и надавит на неё, она пойдёт за ним. Это без сомнений.

– Добрый день, – разглядывает меня.

– Добрый.

– Вы вчера вечером девушку не видели здесь? – склоняет голову набок, наблюдая за моей реакцией.

Он говорит как русский, совершенно без акцента. И вблизи выглядит немного моложе, чем мне казалось.

Несколько раз он ловил мои взгляды, направленные на Ясю. И мы молчаливо сталкивались. Он не идиот.

– Какую девушку?

Недовольно морщится моему вопросу. Мы оба понимаем, о ком речь. Но терпеливо описывает:

– Шатенка. Стройная. В вечернем открытом платье. Серебристом. С восьми до десяти вечера.

– В открытом платье? – не могу сдержаться. – Вчера? С восьми до десяти вечера? Вчера было очень холодно. Как она могла оказаться на улице в открытом платье? – поднимаю я бровь. – Поищите в морге. Или в госпитале, если повезло.

Вежливость с его лица стекает.

– Ты видел или нет?

– Нет.

– Как ты мог не заметить? – подозрительно. – Всегда приезжаешь в это время. Всегда на мою жену пялишься. Странно…

Между нами циркулируют адреналин, тестостерон и взаимная неприязнь.

– Действительно, странно. Но если бы я заметил такое, то, без всяких сомнений, обратился бы в какие-нибудь социальные органы, фонды, организации по «жертвам домашнего насилия». Может, тебе там жену поискать?

Разворачиваюсь спиной, демонстрируя, что разговор окончен.

Иду к двери. Сердце колотится.

Нужно было просто вежливо сказать «нет»! «Нет», и всё. Но не могу я, бл*ть, не могу!

Что теперь делать? Нагрянет ведь участковый, как минимум.

Делать тут можно только одну вещь – говорить с Ясей, убеждать, дать ей уверенность и другое плечо, за которым можно укрыться.

А ещё уехать отсюда.

Подальше.

Только вот куда?

У меня вечером три тренировки… Стряхивая со спины его прилипший взгляд, я открываю ключом дверь и захожу внутрь, тут же захлопывая её за собой. Внутри ещё всё кипит от ярости и навязчиво крутится парочка сюжетов с его разбитой мордой.

Поворачиваюсь.

От кружащихся по квартире запахов желудок тут же сводит приступом голода. Сглатываю слюну.

– Яся? – отыскиваю её глазами.

Замерла за стойкой. Покусывая губу, неуверенно мнёт в пальчиках полотенце. Совсем юная без косметики, как девчонка. Красивая, яркая девчонка. В фартуке… босиком… Длинное платье затянуто в узел возле колен. Тонкие щиколотки с браслетиками, смуглые идеальные икры… Мне становится тяжело дышать, член настойчиво упирается в ширинку.

Заметив мой взгляд, спохватывается и одёргивает платье, на щеках румянец.

Оглядываю квартиру.

– Ты чего… делаешь?…

Нет, у меня бардака никогда не бывает, но… Вылизано всё!! До слепящего глаза блеска!

Растерянно смотрю на неё.

– Зачем?…

– Не надо было? – испуганным шёпотом.

– Ясь… да ты что?! Ты – гостья! Зачем ты, в самом деле?… Мне неудобно. Я могу сам убраться! Ты как себя чувствуешь?

– Зачем сам? Женщина в доме… – опускает глаза.

Скидываю кроссовки, подхожу ближе, она обходит стойку, пятясь от меня.

– У тебя щёки горят. Я лоб потрогаю, и всё. Посмотрю, есть ли температура. У меня градусника нет.

– Тем-пе-ра-тура? – непонимающе.

– Жар. Ты горишь, по-моему. Болеешь, – пытаюсь объяснить ей.

– Нельзя трогать.

Чуть заметный шаг подальше.

Желудок урчит, реагируя на запахи. Я опять сглатываю слюну. Бросаю взгляд на плиту. Боже ты мой!! У нас что – банкет на двенадцать персон?!

– Можно я… стол накрыть? Кушать.

– Можно… – растерянно разглядываю, как она оживает.

– Здесь? – показывает на широкую барную стойку.

– Да. Давай помогу?

– Зачем? – подозрительно.

– Окей… – сдаваясь, поднимаю руки. – У нас какой-то праздник?

– Праздник?…

– Ты столько наготовила! Ты сама, что ли, всё это?… – в недоумении разглядываю, как стойка заполняется различными блюдами.

Ну конечно же, сама… Не «двое из ларца» же у неё тут в подчинении!

Мою руки. Она, отступив в сторону и соблюдая дистанцию, ждёт, пока я закончу.

– Что положить?… – внимательно смотрит на меня.

– Поставь себе прибор.

– Я после…

– Нет. Сейчас. Со мной. Не буду без тебя есть.

Нахмурившись, ставит тарелку для себя.

Немного неловкости от моих попыток перехватить инициативу, поухаживать – и я сдаюсь!

Пусть, если ей так комфортнее.

– Ммм… – зажмуриваюсь от удовольствия, пробуя очередное яство. – Ты знаешь, а я когда смотрел на тебя, думал, что… ты сама ничего не делаешь: не убираешься, не готовишь. Просто красивая богиня. И штат прислуги у тебя.

– Зачем прислуга, если жена есть? Бо-ги-ня?

– Богиня. Как Бог, только женщина.

Распахивает шокированно глаза.

– Не говори так!

– Почему?

– Осквернение. Женщины… порок… грязные… плохие… Нельзя сравнивать!

– Глупости. Дело в не том, какого ты пола, а в том, какой ты человек.

– Не так, – прищуривается. – Мужчины чище, умнее. Они от Бога.

– А если мужчины умнее, тогда верь мне! – улыбаюсь я. – Ты – не плохая, не порочная, не грязная. Ты чудесная девочка. Чистая, хорошая.

Краснеет.

– Нет.

– Нельзя с мужчиной спорить? – подмигиваю ей.

– Нельзя, – вздыхает, отводя глаза.

– Про это не спорь больше. Про другое – пожалуйста.

Не смотрит в глаза.

– Всё очень вкусно. Очень! Спасибо.

Отрицательно качает головой.

– Специй нет нужные. Как получилось…

– Скажи, какие ты любишь, я всё куплю.

Вяло ковыряет вилкой в плове. Глаза болезненно блестят.

– Ясенька, ты как себя чувствуешь?

Пожимает плечами, закрывая глаза. Прикасаюсь тыльной стороной руки к её щеке.

Вздрогнув, дёргается назад.

Горячая.

– Тебе нужно выпить таблетку!

– Таблетку… – замирает она, глаза опять испуганно распахиваются. – Таблетку…

Лицо идёт пятнами.

Закрывает ладонями.

– Мне нужно таблетку…

Опускает руки и заторможенно, не мигая, смотрит перед собой.

– Мне нужно идти отсюда. Домой. Никак нельзя здесь. Я глупая… – слёзы текут из глаз. – Не подумала. Женщина! – словно оправдываясь. – Всё.